Текст книги "Цветок на скале (СИ)"

Автор книги: Наталья Машкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 33 страниц)

Глава 10

Небольшая столовая, куда её провели, также входила в покои Наместника и примыкала к кабинету и его спальне.

Ей почтительно открыли дверь, но внутрь никто, кроме неё, не вошёл. В комнате не было никого из слуг.

Тай уже заметила, по оговоркам лекаря, что его хозяин не любит компанию. Наверное, человеку с таким резервом тяжело находиться среди негативно настроенных людей. Он был, по слухам, универсалом, значит, и ментальная магия присутствовала. Тут ей оставалось только в который раз мысленно поблагодарить отца и Хельма за то, как они выдрессировали её. Иначе, вся её затея провалилась бы.

Тай стояла в подчёркнуто почтительной позе, сложив руки, чуть опустив голову, как предписывал этикет, и сквозь ресницы наблюдала за мужчиной. Что ж, фрейлины мачехи назвали бы его ошеломительно красивым. Именно так, с придыханием в голосе. Отшлифованный магией до совершенства образчик: темноволосый, высокий, атлетично сложенный, с мужественным, прекрасным, благородным лицом.

Тай привыкла, что люди обладающие магией, красивы, это было естественно. Но Наместник бил все рекорды. Наверное, не будь он таким жутким, за ним бы толпой бегали скульпторы и живописцы, соревнуясь за право запечатлеть это совершенство. Представила толпу эксцентричных, толстоватых и неопрятных "творцов", с, как правило, специфичными вкусами, и едва не рассмеялась. А что? Правы старые воины: надо смеяться, пока жив, даже в лицо смерти. Пусть она подавится!

Он тоже рассматривал её с нечитаемым выражением лица. Когда заметил тень ехидной улыбки, то отметил, что надо присмотреться к девчонке внимательнее. Уже не первый раз ему казалось, что она издевается над ним. Человек, умирающий от страха, не станет дёргать за усы того, чья лапа на его горле. Чёрт дери эти щиты! Раздражение прорвалось приказом:

– Следующий раз оденьтесь согласно вашему положению!

Вот опять. Тень ехидства пропала как блик на воде, и снова перед ним запуганная донельзя барышня, блеющая:

– Да, Командующий.

Он усадил её за стол, предложил кушанья на выбор, налил вина. Старался вести себя согласно предписаниям этикета, чтобы сгладить грубость и не пугать девицу раньше времени. Сам накинулся на еду.

Сегодня он только завтракал. День провёл в городской ратуше: встречался с представителями самых влиятельных семейств Лиметты. Искать среди них заговорщиков, было то же самое, что ловить блох. Виновны были все, но сходу определить степень вины сложно. Они являлись к нему как на праздник: все увешанные родовыми артефактами, что мешали их читать.

Устал. Потому не сразу заметил, что его гостья попросту напивается, не пытаясь как-то завуалировать свои действия. Она даже графин с вином поставила рядом с собой и, судя по уровню вина в нём, подливала себе уже не раз и не два. При этом, к еде не притрагивалась вовсе.

Он опять вспылил, но сдержался. А после стало смешно. Чего девчонка добивается? Отпугнуть его? Не выйдет. Допиться до беспамятства? Что ж, и такой вариант его устроит. Пусть лучше будет без сознания, чем придется её подчинять, как предыдущих барышень.

Не любил лезть людям в голову. Как никогда не желал вызвать у женщины безумную, навязанную страсть. Знал, что в тот момент, когда он совершит подобное, встанет на одну доску со своим папашей. Ни за что! Так что, пусть пьёт. Может быть, выболтает что-то интересное о своих щитах.

– Леди Ривз, вы воздаете должное вину потому, что вас так пугает перспектива лечь со мной в постель? – как можно мягче поинтересовался он.

– Можете ли вы сомневаться в этом, Командующий? – смиренно ответила она.

– И что за чувства ко мне толкают вас на это? – поневоле втянулся он в пикировку.

– О, эти чувства столь сильны и разнообразны, что трудно будет облечь их в слова. Но попробую, если вы настаиваете, – смешно сморщила она нос, состроив нарочито высокомерную гримасу. – Дам вам намёк. Я была на крепостных стенах во всё время осады, и не только ухаживала за ранеными, – сделала эффектную паузу и закончила, – мы разогревали смолу и лили её на головы ваших солдат.

Он шокированно таращился на неё с минуту:

– Не боитесь ли вы, леди, что за эти шалости вас могут призвать к ответу по обычаям войны? – аккуратно попытался прощупать Наместник, что с этой девицей не так: перепила ли она, дура ли, или смеет откровенно издеваеться над ним.

Та глянула на него нежной фиалкой:

– Нет, Командующий, – и с упрёком, – ведь по обычаям войны, население не может отвечать за то, к чему его принудили силой или угрозами.

А вот теперь чуть иронично:

– Нас принудили, милорд. И, быть может, принудят ещё когда-нибудь. Кто знает.

Она отсалютовала ему бокалом и снова выпила, смотрясь при этом так забавно и мило. А он, будто бы, видел её в первый раз. Он знал этот тон и эти увертки. Так говорили прожжёные интриганы при дворе. Те, кто владел подобным искусством, могли обходить клятвы, манипулировать фактами.

Он сам общался так с царедворцами и, с некоторых пор, со своим братом. Откуда у провинциальной девушки подобная изощрённость? При дворе он её не встречал никогда, иначе, запомнил бы обязательно. И об имени своем она солгать не могла. А среди Ривзов отродясь не было вельмож. Средней знатности род Нижнего Севера. Всё.

Ужин продолжался. Леди перестала прятать глаза, и в них уже появился блеск, присущий очень пьяному человеку. Отлично, надо выяснить некоторые вопросы, пока она не отключилась.

– Мои люди докладывали мне, что ваш дом подвергся нападению на следующий день, после заключения нами контракта, – начал он вкрадчиво, но заметив внезапную бледность собеседницы, быстро успокоил её, – не волнуйтесь, ваша семья не пострадала. Наёмники задержаны. Подскажите, ваше предложение мне и это нападение как-то связаны?

– Да, они угрожали нам, – она ещё не пришла в себя от испуга, судя по всему, и потому ответила прямо.

– Где вы могли повстречать такого как Каста Луц? Если не ошибаюсь, приличным леди нечего сейчас делать на улицах!

Он сам не знал, зачем нужны эти вопросы. Может быть, дело в том, что тот червяк, до того как сообразил, кто ему даёт отпор, кричал, что это дом его любовницы?

Она опять переменилась. Уже не нежная, кокетливая леди. Глядя на него прямо глазами – провалами, хрипло без обиняков, ответила:

– Они сами пришли к нам в дом. Расследовали степень вины ваших самирских псов. Соседи разобрали после резни детей по домам. Мы тоже взяли троих.

Помолчала, всматриваясь в него. Покачала головой:

– Знаете ли вы, Командующий, как они издевались над детьми, даже над мёртвыми? Выжило только два подростка. Они покончили с собой, когда чуть оправились. Младшие дети живут. Но не говорят и ведут себя как безумные. Их забрали Милосердные Сёстры. Говорят, что такими и останутся.

Она допила вино, налила себе ещё и только после продолжила:

– Что касаемо, этого наемника, то у меня был выбор: он или вы. Я выбрала вас.

– Почему? – голос с трудом продирался сквозь глотку. Жуткая картина опять стояла перед глазами.

Её ответ был ожидаем, и вместе с тем выбивал почву из-под ног своей грубой прямотой:

– Какая разница кто? Но вы соблюдаете договоры, это известно всем.

Она ещё не закончила фразу, как мир качнулся. Затылок заныл. Тай моргнула. Он нависал над её стулом и, оттянув волосы назад, заставил её поднять лицо.

– Всё равно, кто?

Голос был вкрадчивым, но мороз продрал по коже. Инстинкты вопили об опасности, но она наплевала на них и выдохнула ему в лицо:

– Всё равно.

Мир снова закачался, а после она осознала себя лежащей на постели. Мужчина нависает над ней и тут же впивается в рот поцелуем. Вино замедляло реакции. Когда Тай осознала, кто её целует, то укусила, не жалея. Тот прикусил в ответ, тут же зализал ранку и углубил поцелуй. Оторвался ненадолго:

– Ты поймёшь, что не всё равно. Я заставлю тебя хотеть меня!

От его слов веяло лихорадочным жаром и решимостью. Плевать она это хотела!

– Не заставишь!

– Как я ждал этих слов, моя леди! – рассмеялся мужчина. – Вызов вам идёт больше, чем личина бледной моли, – шептал он и действовал.

Мир снова двинулся куда-то. Тай пыталась сопротивляться но он перехватил её руки, завёл за голову и быстро привязал к изголовью кровати ремнём. Петля была подвижная, боль не причиняла, но держала крепко.

– Ах, мужчины и их любимые узлы, – пропела она. – Не наигрались в детстве? У меня ещё и ноги есть, – добавила она пытаясь ударить…

– Всё же, выпивка сильно влияет на координацию. Особенно с непривычки. И на мыслительный процесс, – думала Тай уныло несколько мгновений спустя.

Наместник навалился ей на ноги и теперь двинуться было невозможно. Голова плыла. Мужчина смотрел на неё жгуче, жадно. Под этим ласкающим взглядом хотелось распуститься, как цветок, потянуться к нему в ответ и забыться от ужасов, что наполняли её жизнь.

Тай целовали и раньше. Довольно скромно, как она поняла сейчас. Её обнимали, её взаимности пытались добиться. Но никогда она не испытывала ничего подобного.

Виновато вино, решила она к тому времени, как лишилась одежды. Вино и принуждение.

И снова всплыло в голове проклятое: "Человек, который обманывает себя…". Нет. Она слишком многое потеряла и больше не обманется. Какой бы гадкой и больной не была эта правда.

Ей нравилось! Безумно. Ей впервые хотелось близости с мужчиной. Но почему с этим чудовищем, что купило её как товар, использовало для сброса напряжения не задумываясь над тем, чего ей это будет стоить? Она видела отметины у себя на теле. Служанки мазали их мазью и отводили глаза, жалели. Он использовал её как используют шлюх: безжалостно, грубо. И сейчас он словно поглощал её волю, втягивал в дурман и безумие.

Разум ещё бился в истерике, а тело уже жило своей жизнью: тянулось за его поцелуями, вспыхивало там, где он её касался. Руки зудели, так ей хотелось обнять мужчину в ответ. Хорошо, что нет возможности, не хотелось бы унижать себя больше, чем есть. Голова шумела, тело горело. Она и не знала, что от всего этого можно приходить в такой экстаз. Даже от грубых поцелуев, что оставляют отметины на коже, от его языка во рту и там, где его уж точно быть не должно.

Что там говорила Гарда про прекрасных, уверенных в себе женщин? Похоже, приходит её время испытать, насколько это так. Связных мыслей в голове уже не было. Оставалось одно:

– Зелье… – пробормотала она между поцелуями.

– Было в первом бокале с вином.

– Хорошо… – выдохнула она. Теперь можно отпустить себя совсем.

Они оба отпустили себя. Мар не собирался спешить. Он хотел растянуть мгновения близости и исступления на часы. Слушать стоны, всхлипы, просьбы срывающимся голосом, запоминать их. Запомнить это навсегда.

Он теперь понимал повернутость брата на сексе. Если он каждый раз испытывает нечто подобное, то не стоит и вылезать из кровати. Хотя, нет. Он не верил, что так бывает всегда или хотя бы часто. С ним такого не бывало никогда. И не будет ни с кем другим. Он просто знал это и принимал как данность. И знал, что жить без этого уже не сможет.

Да, мерзавец, но он обойдёт клятву и удержит её подле себя любой ценой. А если его магия прикончит её, то он и тут обойдет клятву и рано или поздно уйдет за ней. Потому, что не останется ничего для него. Все эти мысли не приносили ему печали. Он, по сути, и не думал даже. Они как фейерверк взрывались в голове, оставляя знание как огненный след.

Мар по прежнему не ощущал мыслей своей любовницы, но мог спорить на свою жизнь: что бы она ни испытывала – это не было страхом. Видя её такой, он вообще сомневался, что страх ей ведом.

Он горел и она горела в ответ, впивался поцелуем, отвечала с не меньшим пылом. Не хотела почему-то, чтобы он освобождал ей руки, но он не послушал её. Ему, как воздух, нужно было, чтобы она сама тянулась к нему. И она льнула к нему, обнимала с пылом, не уступавшим его. Кричала от восторга, когда он приводил её к финалу своими ласками.

Он длил эту сладкую пытку несколько часов, пока не понял, что самоконтроль совсем оставляет его. Было страшно навредить ей, но и остановиться невозможно. Перед тем, как овладеть ею он замер и коряво, ломко спросил:

– Боишься?

– Нет! Что ты медлишь, болван?

Он засмеялся, обнял её, как в первый их раз, и, глядя ей в глаза, вошёл одним движением. Сегодня они горели оба, ни в чём не уступая друг другу и магия неустанно расписывала узорами воздух вокруг них. В какой-то момент она протянула руку и коснулась этих узоров, а он не успел остановить её. На диво, магия не обожгла, зазмеилась по руке, оставляя на ней причудливые завитки, заставляя руку сиять и истаяла.

Пика они достигли вместе. Кажется, она смеялась. Когда Мар немного пришёл в себя, его чудо уже спало. А он лежал без сна остаток ночи, с ужасом ожидая, что у неё вот-вот могут проявиться признаки фатального магического отравления.

Глава 11

– Скоро я начну привыкать к этому состоянию, потом искать его, а там можно и к менталистам. Они засвидетельствуют рождение новой душевной хвори и назовут её в честь какого-нибудь пафосного дурня от науки, – посмеивалась Тай над собой, продираясь через боль к реальности.

Это был её личный рецепт, как справляться с собой после изнурительных тренировок или занятий. Раньше помогал безотказно. Сейчас сосредоточиться было сложнее.

– Взрослая жизнь, взрослые проблемы, – хихикнула она про себя и тут вспомнила эти самые проблемы.

Ужас затопил её сознание: она переспала с врагом, убийцей отца и мачехи! Не было принуждения, она сама жаждала того, что происходило. Можно ли уже считать, что она предала своё призвание и клятвы? Мысли метались в голове, как бешеные белки. Сжала зубы: надо брать себя в руки.

Перешла на магическое зрение. Резерв ещё подрос, каналы стали шире, но новые не прорезались оттого, что критичного переполнения резерва не произошло. Потому и сознание присутствовало, и боль была терпимой.

– Я могу справиться, – с удивлением подумала она. – Уже почти справилась!

Отпустила часть энергии, чтобы вновь создать картинку магического отравления.

– Быть может, добровольность играет большую роль в подобных ситуациях? – впервые подумала она о многочисленных смертях женщин, живущих с сильными магами в таком ключе. – Или дело ещё в чем-то?

Вопрос этот снова вернул её к невеселым мыслям. Так, в самобичевании, и прошёл день.

Вечером явился Наместник, поприветствовал её на ходу и улёгся к ней в постель. Ухмыльнулся, видя её крайнее недоумение и заявил, что ничего нового сегодня не произойдёт потому, что он и так спал здесь каждую ночь, предварительно усыпив её. Тут у Тай прорезался голос:

– Я не ощущала никаких чар!

– Ты, детка, вероятно, не училась магии серьезно и не знаешь, что любые чары, можно прикрыть чарами отвода глаз. Чары на чары, так сказать. Трюк затратный и требует большого магического резерва. А с этим у меня, как ты понимаешь, проблем нет.

Он говорил легко, выглядел расслабленным и довольным жизнью. Умирая от стыда, она прикинулась смертельно уставшей и неспособной к разговорам. Он не настаивал. Сгреб её, действительно, привычным движением, уложил её голову к себе на грудь, обнял и мерно задышал. Ощущения были знакомые и она полностью уверилась в том, что ночи её проходили именно так. Захотелось плакать. От обиды на себя, на Провидение, на жизнь.

– Не быть бы тебе, Тай, шпионкой или фавориткой! Ты, вероятно, обречена будешь принимать постельные шалости за чувства и вязнуть в них! – поддела она себя.

Как бы то ни было, но факты, которые она знала о нём раньше, и то, что наблюдала сама, сложились и восприятие ею Наместника разделилось на две совершенно независимые части. С одной стороны, он был убийцей, жестоким и коварным. С другой стороны, она видела человека, который вырос в ужасных условиях, без материнской любви, в постоянной борьбе за свою и брата жизнь. Да его никогда даже не обнимали, наверное! Язык его тела кричал об этом.

Одинокий, опутанный клятвами подчинения. Да, именно так нынешний король строил не только свою политику, но и отношения с близкими. Понятно, почему магия сводит его с ума. Вся его жизнь была противоестественна для магического существа, что должно стремиться к гармонии и равновесию. Он шёл к пропасти и, почти обречён в неё упасть. Этого человека ей было бесконечно жаль, и сама мысль как-то усугубить его страдания была кощунственной.

– Теперь понятно, почему наставники называли меня прямой, как стрела. Это не был комплимент. Если бы они высказались откровенно, то назвали бы тупой, как бревно. Нет гибкости, изощренности. Воин – да, политик – нет, – костерила она себя пока не пригрелась и не заснула.

Ей было уютно спать так. Снились родные горы и небо над ними. Проснулась, практически, здоровой. Её восстановление шло неестественно быстро. Она подумала бы над этим, но внутренний раздрай не давал. Вина, ненависть, сочувствие и даже симпатия смешивались в дикий коктейль.

Время мучительно тянулось. Она снова стала совсем мрачной и замкннутой, как в первые дни в замке. Даже Наместник, который являлся только к ночи, заметил её состояние. Он перестал шутить, стал отчуждённым. Но ночью обнимал её по прежнему. И она с невыразимым облегчением подчинялась ему. Спала на горячей груди и неразрешимые вопросы, на время, отступали.

Так прошло больше недели. Магистр Лавиль с трудом переносил её подавленное состояние, верил тому, что она страдает, теряет, если не физическое, то ментальное здоровье. И, кажется, начинал всерьёз ненавидеть своего патрона.

Однажды, когда никого из прислуги не было рядом он усадил её в кресло, сел напротив и сказал, глядя ей в глаза с подкупающей искренностью:

– Моя леди. Если вы дадите мне малейший повод, я оспорю контракт, что вас связывает.

Замялся, подбирая слова:

– Если же вам на ум не придет ничего, то я могу подсказать вам факты, которых будет достаточно.

Тай потрясённо воззрилась на него, а потом всё же спросила севшим голосом:

– Вы пойдёте на подлог… ради меня?

– Мне невыносимо видеть ваши страдания! – лицо лекаря исказила мучительная гримаса. – Мне отвратительно само моё участие в подобных историях!

– Но, ваши клятвы? Что будет с вашим призванием?

– За свои ошибки надо платить. Моё время, видимо, пришло.

Тай была поражена и испугана. Если она выпустит его из комнаты, не пойдет ли этот благородный дурак сочинять прошение в Магический Совет? Или оно уже составлено? Забыв о требованиях этикета, она схватила Дамиана за руки и, проникновенно глядя в глаза, попросила:

– Обещайте мне, что не сделаете этого. Обещайте! Не смейте губить свою жизнь! Если вы друг мне, то ведите себя разумно. А будущее знают только боги.

Я, в свою очередь, обещаю вам, что если со мной произойдет что-то ужасное, я сразу приду к вам за помощью. Пока я справляюсь, – неловко улыбнулась она. – Может быть, плохо, но справляюсь. Ну же, обещайте!..

На подобные уговоры она убила ещё час и, в итоге, обещание было получено. Когда он ушёл, Тай впервые написала Наместнику и попросила его поужинать с ней. Писала каракулями. Провинциальной леди простительно. Через пару часов ей принесли записку, где он соглашался и напомнил своё требование: одеться согласно своему статусу.

Тай позвала ту самую, приятную ей девушку из прислуги. Она уже сопровождала её в библиотеку и с не меньшим пылом, чем она сама, рылась на полках с книгами, была молчалива и, явно, не сплетница. Вдвоём они отправились в забитую битком гардеробную супруги или любовницы прежнего наместника. В положенное время Тай вошла в столовую.

Глава 12

В каком бы настроении ни ожидал её Наместник, одно её появление привело его в неописуемую ярость.

– Что вы творите? – рявкнул он, как только она вошла.

– Исполняю ваше повеление, Командующий, – смиренно проворковала Тай, склонившись в нарочито униженном поклоне. – Оделась и выгляжу согласно своему положению.

– А ваше положение?…

– …Это положение шлюхи, Командующий. У меня теперь и документ имеется, подтверждающий это.

Тай выпрямилась, но глаза не поднимала. Тон её был прохладен и любезен, будто бы она вела светскую беседу, а не стояла перед ним в "этом"!

"Это" было чёрным платьем изящного и простого кроя. Вот только сшито оно было из тончайшего кружева, безо всякой подкладки, и надето на голое тело. Смотрелось убийственно эротично.

– И вы решили продемонстрировать это всем? – зарычал он.

Вопреки всему, что она сделала, основное, что он испытывал сейчас– это жгучую ревность к тому, что ещё кто-то мог видеть её такой. Ведь шла сюда она не через его покои, а в обход, и могла по пути встретить кого угодно.

– Я была в накидке, а потом отдала её служанке, – любезно ответила она ему.

– Что ж, присаживайтесь, леди, – это слово он выделил особенно ядовитым тоном.

Подошёл, чтобы усадить её за стол, и едва не набросился на неё. Вблизи она выглядела ещё желаннее. Сжал зубы и вернулся на своё место. Ели молча. Хотя едой это можно назвать с натяжкой. Скорее, делали вид.

– Вы сегодня не притрагиваетесь к вину, леди Ривз. Попробуйте, оно не хуже, чем в прошлый раз, – издевался он над ней.

– Сегодня я воздержусь, – приторно ласково отвечала она.

– Боишься, что поплывешь и снова забудешься? – голос звучал вкрадчиво, хотя от злобы у него уже темнело в глазах.

– Да, Командующий, вы на диво проницательны сегодня, – наконец, она посмотрела прямо и взгляд не отвела. Бросала вызов, мерзавка. Опять.

Что с ней не так? Ведёт себя как безумная: дерзит, провоцирует. А через мгновение застывает как барышня, которая от этикета не отступала никогда в жизни. Кто она? И почему его не раздражает неповиновение? Наоборот! Хочется спровоцировать её в ответ, чтобы понять: где она настоящая.

Ему нельзя терять контроль!.. Она ухмыльнулась и благие намерения посыпались. Игра затянула окончательно:

– Этот бокал ты выпьешь, там зелье. А потом можешь играть в мученицу, – приказал он сквозь зубы.

Она выполнила приказ, одним махом выпив вино. Уставилась на него с любезной, скучающей миной. Захотелось стереть это выражение с её лица, но пока он держался.

– Что сподвигло вас написать мне, леди Ривз, и настаивать на встрече? Да ещё преподнести мне такой вдохновляющий подарок, что у меня руки чешутся скорей приступить к его распаковке?

Он откровенно насмехался над ней:

– Ваш рыцарь мне все уши прожужжал о том, как вы больны, а тут такое рвение!

– Вам сложно поверить в то, что мне хочется вашего общества, милорд?

– Я скорее поверю в это, чем в то, что у такой суки может проснуться совесть! – презрительно бросил он, прекратив потуги казаться любезным.

Слова теперь жалили, как осы:

– Вы влюбили в себя идеалистичного глупца и едва не сделали его клятвопреступником. Вы в курсе, что он уже написал пасквиль, обличающий меня, и только ваши просьбы не дали ему его отправить? Пока. В данный момент, этот идиот размышляет над тем, как обойти обещание и спасти вас от меня, пусть даже и против вашей воли.

– Вы знали? – потрясённо выдохнула она.

– Я знаю всё, что происходит в замке и, по большей части, в городе, – отрезал он.

– Почему вы не остановили его сразу?

– Ждал, какое решение примете вы.

Он сбросил маску и был сейчас тем самым Чёрным Палачом, что одним словом обрекал на смерть тысячи людей. Не отпускал её взгляд, играя с ней как кошка с мышью:

– Если бы ты приняла неверное решение, я уничтожил бы тебя, не раздумывая! – бросил яростно.

А потом его голос стал наливаться томительной нежностью истинного маньяка:

– Но ты, всего-то разочаровала меня, а потому, пока мы продолжим нашу игру… Ответь мне, милая, почему ты не воспользовалась его дуростью?

– Я не могла так поступить с ним, – он всё ещё не отпускал её взгляд и солгать она не смогла.

– Почему?

– Он хороший человек, – тут солгать она не захотела.

– А я? Каким человеком ты назвала бы меня?

Гибким, текучим движением он встал со своего места, двинулся и оказался за её спиной, навис над ней, схватил за плечи и застыл так. Жадно вдыхал воздух около её волос. Потом опустился ниже, покрывая её шею невесомыми поцелуями. Они были так нежны и так контрастировали с жёсткой хваткой на плечах.

– Ну же, дорогая, ответь мне, – прошептал он, чуть прикусив ей кожу.

Она не собиралась говорить этого, но слова жили собственной жизнью:

– Думаю, нас с вами нельзя назвать хорошими людьми.

Он с силой сдернул её со стула, прижался к её спине. Поцелуи теперь жалили. Руки легли на грудь и требовательно сжали её. Она застонала, а он ласково рассмеялся. Мороз шёл по коже от этого смеха, но требовательные руки на теле и поцелуи смягчали для неё угрозу, которую нес этот смех, и боль, что приносили слова:

– Ты чертовски права. Такую змею сложно встретить даже при дворе. Ты лжёшь как дышишь, меняешь личины в мгновение ока. Считываешь слабости и так филигранно играешь на них, что тебя не заподозрил бы и святой. Ты подобна моему братцу и, пожалуй, стоит отвезти тебя ко двору. С такой фавориткой он будет непобедим и велик, как он и видит в своих влажных мечтах.

Он рывком развернул её лицом к себе. Одной рукой прихватил за шею и подбородок, фиксируя голову и заставляя смотреть себе в лицо. Другой рукой нежно провел от шеи по руке вниз и резко дёрнул. Раздался треск и рукав оказался у него в руке.

– Что вы делаете? – выдохнула она.

– Распаковываю свой подарок, – невозмутимо ответил он, отбрасывая рукав прочь. – Хотя ты права, не стоит торопиться.

Над пальцами у него зажёгся небольшой огневик. Руку с шеи он так и не убрал. Повёл рукой и часть подола упала на пол, открыв ноги. Обнажил левую грудь. Она попыталась вырваться. Он чуть сжал руку на её шее:

– Стой ровно и не мешай мне. Дёрнешься, и подпалишь свою атласную кожу. Со шрамами к моему братцу уже не сунешься.

Он продолжил методично срезать с неё куски платья так, чтобы остатки его, до времени, держались на ней. Поневоле, Тай восхитилась его мастерством. Огневик резал лоскут за лоскутом, но кожи пока не касался.

Всё то время, что он изгалялся над ней, мерзавка стояла спокойно со скучающим выражением на лице. Он тщетно всматривался в этот прекрасный лик и ждал хоть тени эмоции Напрасно. Тогда он позволил огневику чуть обжечь её раз, другой. Даже мускул на лице не дрогнул.

– Истинная змея, – пробормотал он, – холодная, умная, бездушная.

– Скарх, – выплюнула она. – Вы называете нас скархами.

– Прав был тот, кто назвал вас так. Вы лжёте и изворачиваетесь до последнего, а потом впиваетесь своей ядовитой пастью так, что не оторвать! – шептал он так, как страстный возлюбленный шепчет признание в любви, и жалил поцелуями её лицо и плечи.

– Я ещё не впилась, – бросила она и вскрикнула от неожиданности. Он прикусил её за шею, довольно ощутимо.

– Впилась. И хорошо знаешь это, – звучало капитуляцией.

Его внутренности скручивало от желания, разочарования и боли предательства, хотя, с чего? Хотелось отомстить за эту боль, покорить. Хотелось вернуть её страсть. Хотелось стать для неё всем.

– Поднимем ставки, дорогая?

Он зажёг несколько пульсаров и те пустились в хаотичный полёт вокруг Тай. Это не были огневики. Они слепили глаза – одно из самых смертоносных заклятий. Она вскинула на него глаза.

– Знаешь, что это такое. Хорошо! Будешь послушной девочкой и покричишь для меня сегодня.

– Не дождёшься, Командующий.

Он предвкушающе рассмеялся и остатки платья упали к её ногам. Магией швырнул её на постель, навис над ней и приказал:

– Не зови меня так.

– Хорошо, Лорд Наместник.

– По имени назови. Ты же исполняешь контракт, – издевался он, – и обязана мне покорностью. Только не полным именем, ненавижу его.

– Мар.

Всё. Это было похоже на затмение. Он стискивал её в объятьях так, что наверняка, останутся синяки, поцелуи были больше похожи на укусы.

Отстранился от неё, позволил пульсарам приблизиться к ней в плотную.

– Бойся меня, ненавидь. Всё равно – моя.

И вошёл в нее. Обладал, подавлял, боготворил её своим телом.

– Ненавижу… – лихорадочно вырывалось у него раз за разом.

Всё то время, что длились эти игры, Тай медленно пропадала. Неясно, насколько благородный порыв лекаря был вызван сочувствием к ней, а насколько чувствами. Насколько эти чувства были глубоки. Но было неоспоримо: она стала слабостью, болевой точкой Чёрного Палача. Равнодушным к ней он не будет никогда, не забудет её. Может быть, и не предаст свои клятвы ради неё, но если она позовет, то придёт.

Это была победа, но она никогда и никому не расскажет о ней. Не воспользуется ею потому, что тоже пропадала в том, чему не знала названия. Нечто переполняло её, хотело вырваться, заявить о себе. И потому на очередное: "Ненавижу", она потянулась к нему, несмотря на смертоносные заклятья, что вились между ними, обняла и прохрипела ему прямо в губы:

– Я тоже. Тоже ненавижу тебя…