Текст книги "Россия и русские в мировой истории."

Автор книги: Наталия Нарочницкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 46 страниц)

К чистым порождениям революции можно отнести многие из сегодняшних трагических противоречий и реалий в Закавказье, в частности создание мусаватистами и большевиками <советского Азербайджана>, который находится в постоянной вражде, заложенной самим способом федерализации, с <постсоветской> Арменией. Разумеется, дело не в том, что тот или иной народ в принципе был наделен государственностью. Если марксистско-ленинская концепция превращения <тюрьмы народов> в социалистическую федерацию, перерастающую во всемирную, предполагала создание квазигосударственных образований для десятков других народов исторической России, то нет никаких оснований ставить под сомнение право и закавказских народов на такую же долю, как и на сегодняшнюю самостоятельность.

Однако название <Азербайджан> было дано 15 сентября 1918 г. двум закавказским областям России – Аррану и Ширвану, части древней Кавказской Албании, после оккупации Баку турецкими войсками под командованием Нури-паши. Народ этих областей называл себя еще 100 лет назад кавказскими татарами. <Мусульманская демократическая партия Мусават>, основанная в 1911 году в Баку, ставила целью создание отдельного крупного исламского государства под началом турок Малой Азии. Будучи последовательницей политики пантюркизма и идеи объединения всего тюркоязычного мира в <единое государство>, она в июне 1917 года влилась в состав Тюркской партии федералистов-мусаватистов, которая затем и объявила о независимости под именем <Азербайджан> части закавказских областей, входящих в Россию. Этот акт содержал большой исторический смысл и далеко идущую историческую программу. Новообразованная республика получила такое же название, как и иранская провинция Азарбайджан, население которой говорит на схожем тюркском диалекте, однако формировалось на иранском этническом субстрате, в отличие от чисто тюркского происхождения российских подданных.

С точки зрения геополитики это классический вызов и претензия на <ирреденту> и <воссоединение>, с точки зрения движения к

408

мировой социалистической федерации – типичный в XX веке способ втягивания в свою орбиту новых территорий за пределами государственных границ и геополитического влияния. Это не единственный случай геополитического и идеологического прожектерства архитекторов всемирных многонациональных социалистических федераций, планы которых рушатся, но соблазны и проблемы между народами и государствами, порождаемые этими авантюрами, остаются. К концу XX века в результате подобных проектов все народы, кого это коснулось (сербы, македонцы, албанцы, армяне, азербайджанцы), повергнуты в соперничество, которое стало инструментом борьбы великих держав и центров силы.

Также и передача Нахичевани и Карабаха азербайджанцам совершена была по политическим соображениям, поскольку в Баку уже победили большевики, в отличие от меньшевистской и дашнакской Армении. <Карабах есть исконная армянская местность, – отвечал нарком Г.В. Чичерин на запрос В.И. Ленина, – но после избиения армян в долинах поселились татары, а в горах остались армяне. Мы теперь не отдаем этот округ армянам, чтобы не обидеть татар… Но Нариманов хочет угождать завоевательным поползновениям бакинских татар… Наступит момент для советизации Грузии и Армении, тогда и это все будет изжито>500.

Кавказские регионы Российской империи, ставшие Республикой Азербайджан, сохранили после советизации Закавказья провоцирующее программное название, так как еще живы были планы использования исламского национализма и пантюркизма для целей мировой пролетарской революции. Пролетарской революции не случилось, Россия как стабилизирующий противоречия фактор ушла в прошлое, а этот регион в конце XX века превращен в арену устойчивого турецко-персидского соперничества, которое развивается на фоне нового геополитического значения всего Черноморо-Каспийского региона в связи с транспортировкой углеводородов, нефти, газа как стратегических товаров. Азербайджанцы оказались инструментом в турецких антиармянских и пантюркистских планах. Иран и иранские азарбайджанцы (тюркское и персидское произношение различаются) восприняли употребление этнонима как узурпацию, против чего протестовали с самого начала многие видные деятели, ибо все это породило или стимулировало противоречивую идеологию <единого Азербайджана как страны, разделенной на две части, расположенные к северу и к югу от реки Араке>501. Против этого с на-

5оо Ответ народного комиссара иностранных дел РСФСР Г.В. Чичерина на запрос В.И. Ленина. См. Диалог. Информационно-аналитический бюллетень. 1997, № 7.

5(" См. Энаят Олла-Реза. Азарбайджан и Арран. (Атурпатакан и Кавказская Албания) / Перевод с персидского. Ереван. 1993, с. 16-17.

409

учными обоснованиями различного происхождения и народов этих.., территорий, и их исторической судьбы выступают иранские уче->Д ные. Точку зрения, что при схожести диалектов исторически эти об-ц ласти не составляли единого целого, разделял крупнейший востоком;. вед В.В. Бартольд502. ?

Турция всегда была инструментом Запада – как англосаксон-у ских, так и австрогерманских сил в их политике в регионе Проливов и Центральной Азии против России. Эта объективная геополитиче-мИ екая закономерность полностью проявлялась в XX веке. Благодаря,! западным державам Турция, единственная из побежденных в Пео-, Д вой мировой войне держав, не только не утратила своей территоринД! но и в 1919 году оккупировала земли, что по Берлинскому трактату) 1878 года отошли к России. Ни переданные в 1920 году голодной,1 Россией 10 млн. золотых рублей, ни земли, политые кровью русские! солдат и армянских мучеников, не сделали <демократическую> Турт,, цию союзницей Советской России. Внешнеполитический курс <отца, тюрок> в течение 30-х годов колебался и все время был объектом* внимания советской дипломатии и разведки. Однако попытки нейт-д рализовать Турцию уже без революционных идей также не увенчались успехом. В это время Германия уже готовилась к новому переделу. мира, в связи с чем докладная записка НКВД СССР в ЦК ВКП (б). <О положении в Турции и Ближнем Востоке> от 5 ноября 1940 г. прямо указывала, что <в случае предполагаемого возникновения военных действий между Германией и СССР турки намерены вы1 ступить против Советского Союза с целью отторжения Кавказа и1 образования на его территории Второй Кавказской Федерации>503.

Это вполне подтвердила Вторая мировая война, в ходе которой Турция три раза меняла свою ориентацию и в период договора о нейтралитете с Гитлером оказывала Германии поддержку стратеги? ческими материалами и продовольствием, пропуском германский военных кораблей через Проливы в Черное море. Несмотря на эт504.

502 См. Бартольд В.В. Сочинения. М., 1993, т. 2, ч. 1, с. 703.

503 Цит. по: Старков Б. Панисламская идея в Советской России и аван* тюра Энвера-паши. Ислам, Балкан и Велике силе (XIV-XX вв.). Београд-,. 1997, с. 441.

504 АВП РФ. Ф. 0512, on. 4, док. 304, п. 31, л. 1.

410

После войны и резкой смены отношений между бывшими партнерами по антигитлеровской коалиции Турция немедленно сделалась союзницей Великобритании и США и, став членом НАТО, превратилась в главный инструмент Запада в Средиземноморье, на Ближнем Востоке. Стратегическая самоценность Турции для Запада столь велика, что Турции позволено многое. Оккупация части Кипра в 1974 году, постоянные нарушения воздушного пространства Греции не мешают Турции пользоваться всемерной политической, экономической и военной помощью атлантического руководства. Не случайны и антиславянские настроения, уходящие корнями в многовековое турецкое иго. Это очевидно проявилось во время драмы Югославии и в ходе боснийской войны, когда Анкара немедленно поддержала решение США о военном вмешательстве НАТО и беззаконную бомбардировку сербских позиций. Турецкие добровольцы принимали участие в боях на стороне боснийских мусульман. Роль Турции в обеспечении албанцев Македонии и Косово также не вызывает сомнения.

Стамбул, о котором после войны говорили в основном лишь как о проводнике <атлантической линии>, проявляет неприкрытое стремление к историческому реваншу. Предсказанное нарушение Конвенции о Черноморских проливах (Монтрё, 1936 г.) в случае сдачи позиций в Крыму и Севастополе уже стало фактом. Турция уже открыто оспаривает международно-правовой режим Эгейского моря, требуя пересмотра Лозаннской конвенции 1923" года по Додеканезским островам и новой морской границы. Стамбул пошел на беспрецедентный шаг – угрозы в связи с поставкой на Кипр российских зенитных установок С-300 – чисто оборонительной системы. В то же время сама Турция обладает современной армией в 780 тыс. человек и сильнейшей в регионе авиацией, а Кипр имеет лишь национальную гвардию в 9 тыс. человек и вообще не имеет военной авиации. На территории Турции имеется 3,5 тыс. танков, около 500 размещены на оккупированной кипрской земле, именуемой <Турецкой республикой Северный Кипр>, а танковый парк Кипра сводится к 50 машинам российского производства505. Тем не менее после угроз Анкары отреагировать на размещение С-300 на Кипре военными ударами и массированного давления со стороны США и ЕС Афины и Никосия, связанные совместной оборонительной доктриной, определили местом дислокации ракет остров Крит, с которого радарные системы могут охватывать удаленные участки Турции, но меньше, чем с Кипра. Немецкий политолог Вернер Гумпель, признавая, что турецкие ракеты достигают кипрской территории за 5 минут, в то время как греческие – лишь за 25 минут, все же полагает, что раз-

505 См. Зая И. Кипр в зеркале геополитики // III Римъ. Русский альманах. № 3. М., 1999.

411

мещение ракет <представляет собой определенный вызов как для самой новой региональной державы, так и для самих США>, поскольку Греция осмелилась лишить Турцию контроля над кипрским воздуш– Г ным пространством, и предлагает рассматривать это обстоятельство Д <во взаимосвязи с проводимой Россией модернизацией армий Ли* Д вии и Сирии>. Хотя Россия лишь продавала ракеты, Гумпель считает f что <опасность попасть под контроль России нависает не только над Средиземным морем, в направлении которого будет проложен нефтепровод от Баку до Джейхана, но и над разведанными американскими фирмами запасами нефти в Каспийском море>506. Классический Я Восточный вопрос с его турецко-англосаксонской осью и

птгтпттп д оградить Средиземное море от России вовсе не остался в прошлых веках. .

После разрушения СССР встал вопрос об ориентации бывших советских республик, то есть мусульманских частей исторического государства Российского. Они вошли в состав Российской империй Д в разное время, в разных обстоятельствах, с разной степенью исто> ,д рической и геополитической предопределенности в силу разного ш воздействия на ситуацию внешних сил и активности и давления Д окружающих интересов, этносов и цивилизаций. Если казахские

Д жузы непосредственно просились под эгиду русского царя, то ряд северокавказских народов, крымско-татарское население долгое время находились в геополитической орбите Персии и Турции, и взаимоотношения России с ними испытывали сильное воздействие многовековой турецкой политики и экспансии, которые России приходилось преодолевать при осуществлении своих интересов. Задача закрепления на Черном море и в Азии неумолимо требовала включения Кавказа в российскую орбиту для того, чтобы прочно стоять на Черном море.

Сегодня пантюркизм, претерпевший значительное развитие от мировоззренческого и историко-философского учения до политических программ, – одно из современных мощных идеологических и политических инструментов воздействия на тюркоязычные и мусульманские элиты и население не только новых государств СНГ, но и сегодняшней Российской Федерации. Эта идеология играет огромную роль в формулировании общественного сознания Турции. Шовинистический вариант этой доктрины превратился сначала в стержень программы неофашистской Партии националистического движения Турции, затем, после ухода ее лидеров в подполье, перешел по наследству к Националистической трудовой партии.

?.?. Надеин-Раевский отмечает, что не только партийные программы подобных кругов, но и широкая кампания в печати и в <научной> литературе обосновывают права Турции на власть над тюрк-

Internationale Politik. 2000, № 11.

412

скими народами других стран и в эту кампанию <втянуты, к сожалению, не только общественные организации страны, но и официальные власти>. Это имеет и объективные предпосылки, так как Турция вдохновлена распадом и ослаблением своего давнего исторического противника, а пассивная политика России, <неспособной осмыслить ни свои ближайшие интересы, ни их перспективное измерение, не осознавшей своей геополитической роли, также способствует турецкой экономической, политической и экономической экспансии>507.

В разделе <Националистический фронт в СССР. Некоторые последствия для внешней политики и проблем безопасности США> альманаха американского Совета по внешним сношениям Дж. Азраэль еще накануне распада СССР прямо призывал <поощрять и поддерживать все усилия некоторых антифундаменталистских мусульманских государств, особенно Турции>, подчеркивая, что <за исключением двух миллионов таджиков почти все мусульмане СССР относятся к тюркским народам, говорят на тюркских языках и имеют положительные исторические ассоциации с турками и Турцией. Таким образом, они, по всей вероятности, будут весьма восприимчивы к турецким предложениям открывать консульства, информационные центры, торговые конторы и другие подобные учреждения у себя и расширять учебный, культурный, научный и технический обмены>508.

Уже на рубеже 1991-1992 годов Стамбул взял энергичный курс на прямые политические и экономические связи с государствами Закавказья и Центральной Азии. Было подписано несколько сот соглашений в самых различных областях, а сумма кредитов в эти страны превысила 700 млн. долларов. В инвестиционной политике в этом регионе Турции оказывают помощь США. В октябре 1994 года был подписан меморандум между США, Турцией и Израилем об оказании финансовой поддержки государствам Закавказья и Средней Азии.

Англосаксы, представленные теперь в основном США, явно не утратили вкус к центральноазиатским делам, как в прошлые века делая ставку на Турцию, которая наряду с Израилем является проводником западной политики на Ближнем Востоке, в Черноморском бассейне, в Центральной и бывшей советской Средней Азии. Главными их партнерами на территории исторической России мыслятся Баку и Алма-Ата. Президент Казахстана имеет военно-политические договоренности с Турцией. В основе азербайджано-турецкого военного сотрудничества лежат двусторонний договор 1992 года, а также ряд соглашений и договоренностей. Причем Турция с удовольствием и умело использовала азербайджано-армянский конфликт, прочно

507 Надеин-Раевский В.А. Указ. соч., с. 5, 167.

508 The Rise of Nations in the Soviet Union. American Foreign Policy and the Desintegration of the USSR. N.Y., 1991, p. 97.

413

утвердив свое влияние и позиции в Баку, что соответствует и экономическим аппетитам Анкары в области транспортировки каспий*;

ской нефти. И в политической, и в экономической областях очевидно. проявляются и давние англосаксонские интересы. Баку постоянно;

проводит консультации с США и Стамбулом, привлекая их к азерЯ байджано-армянскому узлу. Маргарет Тэтчер уже наносила визит >< Баку в качестве представителя <Бритиш петролеум>, а США, имеющие в нефтяном консорциуме 42-процентную долю, выразили поддержку варианту транзита нефти через Турцию, минуя северный путь на Новороссийск.

Арабские страны по сравнению с Ираном и Турцией не граничаж, со славянами и в наименьшей степени имеют противоречия с ними> греками и армянами как геополитическими и историческими субъектами. Стратегия США (как в прошлом веке Британии) ощущается по всей исламской дуге – от Ближнего Востока до Пакистана. Россия же в течение 300 лет втягивала кавказские и среднеазиатские народы в свою орбиту, чтобы нейтрализовать Азию и воспрепятствовать британским попыткам подрыва своих южных рубежей. Осенью 2001 года стало окончательно ясно, что уход из Таджикистана привел бы давно к продвижению туда талибов. Эта экспансия, умело направляемая из Пакистана совсем не исламскими дирижерами, имела бы не только региональное значение. Клубок интересов пограничных Афганистана, Пакистана, Китая и отделенной лишь несколькими десятками километров Индии имеет глобальный характер. Напомним, именно в этой точке в XIX веке, по словам русского востоковеда и политического географа А. Снесарева, <в районе Гиндукуша, на юге Памира, произошло географическое соприкосновение> Российской империи с Англией, и, <по сведениям штаба Туркестанского военного округа от 1903 года, от бухарского кишлака Наматгута до вершины перевала Шит-Рака в Восточном Гиндукуше, по хребту которого идет индо-афганская граница, – один день <горного пешего хода>, 12-15 верст>509. Этот так называемый <среднеазиатский вопрос> решался на полях Первой мировой войны. Обретение Индией и Пакистаном ядерного оружия вообще в корне меняет ситуацию, делая Центральную и Южную Азию одним из центров силы и мировой политики. А в афганских событиях второй половины 90-х годов вновь очевидна роль спецслужб США. Вашингтон сделал ставку на талибов, контролирующих больше трети мировой торговли героином, рассчитывая на новую геополитическую и нефтяную ось (Афганистан, Узбекистан, Пакистан) в среднеазиатском подбрюшье России, которая окажется в изоляции.

509 Снесарев А.Е. Индия как главный фактор в среднеазиатском вопросе… Доклад Председателя среднеазиатского отдела Общества востоковедения. СПб., 1906, с. 2-3.

414

Чечня стала опорным пунктом геополитической дуги нестабильности между христианским и исламским миром, хотя первопричиной мятежа был властно-экономический мафиозный, а не религиозный аспект и ничто не угрожало <всекавказским> характером сопротивления при своевременном подавлении. Проблема Чечни с самого начала была проблемой национально-государственной воли. Именно ее отсутствие, а не военная бесперспективность мешало безоговорочно утвердить суверенитет и территориальную целостность России, когда это еще не было сопряжено с тяжелыми потерями и полномасштабной войной. Раз за разом именно ее провал сдавал достигнутые позиции и обессмысливал жертвы, понесенные солдатами, проливавшими кровь за неделимость Отечества, но ошельмованными антиармейской пропагандой, немыслимой ни в одной стране со здоровым национальным духом.

В правовом государстве национальность преступников не должна иметь значения. Случись уголовный мятеж в Рязанской области или в Якутии, его следовало бы подавить с одинаковой жесткостью, что и сделали бы США, стерев с лица земли уголовный очаг с <применением всей мощи государства, включая военную>, как выразился Дж. Буш о событиях в Лос-Анджелесе. Но в Чечне проявилась порочность национально-территориального устройства многонационального государства, что позволяет объявлять чеченских бандитов <национально-освободительным движением>, обличать <тюрьму народов> и упорно скрывать впечатляющие документальные данные о массовом дезертирстве, бандповстанческом движении чеченцев и ингушей и его связях с германскими диверсантами в годы войны510. Правозащитники из Совета Европы нимало не смущены впечатляющей уголовной анкетой чеченских сепаратистов начиная с дудаевского периода, изгнанием ограбленных и подвергшихся насилиям 400 тыс. русских, выездом из Чечни не менее половины самих чеченцев и судьбой исконных казачьих земель.

В течение нескольких драматических эпизодов бандиты вместо кары добивались права обсуждать целостность России и диктовать, где ей размещать свои вооруженных силы, а переговоры (необходимые лишь по вопросам прекращения военных действий и военнопленных, что возможно только с позиции силы) служили механизмом реабилитации уголовных элементов в правомочную и равноправную юридическую сторону. Подобное отсутствие воли было сигналом и для других процессов на западных границах России и ее традиционного ареала влияния – такая Россия не могла воспрепятствовать продвижению НАТО на Восток,

""См. Кавказские орлы. М., 1993. (Перепечатка рассекреченных документов Архива НКВД <Обзор материалов о банддвижении на территории бывшей Чечено-Ингушской АССР>.)

415

Кавказская война XIX века завершилась победой законной!! российской власти. Война эта началась не в связи с установление> российского суверенитета над этим регионом, что произошло знам чительно раньше и в основном с добровольного согласия, а в связж с действиями российских властей, вступивших в конфликт, среди! прочего, с интересами северокавказских владетелей, связанных е*;

работорговлей в Персии и Турции, за которой последовал самь длительный мирный и конструктивный период в жизни этого всег бурлившего региона. Но война продемонстрировала не только си. русского оружия, хотя горцы прошлого века были достойными про* тивниками, доказали свою личную храбрость и вошли впечатляю* щими образами в русскую литературу. Опыт имама Шамиля, пащ следователя накшбендийского братства, жестоко расправлявшегося с нежелавшими выступать с ним заодно, показал невозможность! объединить раздираемые междоусобицами общины даже под знаме-j нем ислама. Химера устойчивой <горской федерации>, которая бьв успешно выстояла в центре геополитического соперничества против <покушающихся врагов>, так же мало соответствует кавказской дейа ствительности сегодня, как и 100-200 лет назад. Эта идея Павла щ не жаждавшего присоединять Кавказ, лишь отразила непонимание геополитической ситуации и его политическое и юридическое докт ринерство511.

В результате к концу 90-х годов произошло возвращение Кав каза в орбиту геополитических планов мировых сил и как другой аспект – в орбиту исламской параполитики, не всегда контролируемой на уровне правительств. Об этом говорили участие в чечен– ских бандах афганских моджахедов, граждан Пакистана, Иордании, Турции и Ирана, истерия, которую периодически поднимали экстре-?! мисты в некоторых исламских государствах. Весьма красноречивый проявлением вписанности Кавказа в параисламскую геополитикуЙ были попытки легализовать тайную передачу финансов и оружиД помощью на <восстановление> Чечни после первой кампании из j Саудовской Аравии, в частности через благотворительный фонд, ий) котором участвовал миллиардер Кашогги, имя которого стало из<ч вестным в связи с делом <Ирангейт>.

В Чечне на карту поставлены 200-летняя державная работа России на Юге, ее присутствие на Черном море, военно-стратегический баланс в Средиземноморье, судьба Крыма, Закавказья (прежде всего Армении и Грузии), будущее восточнохристианского мира, всех, кто тяготеет к России на Кавказе и за его хребтом. Симптомы – ожив– ление поощряемой Стамбулом активности в моменты поражения" федеральных войск в Чечне: крымско-татарские демонстрации в*!

См. История народов Северного Кавказа. Конец XVIII в. – 1917 r.i.

1ЙЙ гтт 1 /?

М., 1988, гл. 1. 416

Феодосии после позора в Буденновске, столкновения на Кипре после сдачи Грозного в августе 1995 года. Наконец, после добровольной бездумной и бессмысленной капитуляции России в Хасавюртовских соглашениях, как и следовало ожидать, начался новый акт драмы на православном пространстве – мятеж албанцев в Косово и полная дестабилизация в Дагестане, чуть не повторившем судьбу Чечни. Итак, военно-политическая ось США – Тель-Авив – Турция одним концом упирается в Балканы – Боснию, другим – в Кавказ.

Фундаменталистский ислам Ирана, несущий идею религиозного мессианизма и панисламизма, в последние годы стал куда более осторожен во внешних проявлениях своих глобальных устремлений. Он открыто не провозглашает задачу отрывать этнически близкие народы от других государств или в дальнейшей дезинтеграции территории России. В отношении России официальный Тегеран достаточно тактичен. Она в последнее десятилетие была нужна ему как противовес Америке, Израилю и Турции. Эта ветвь ислама предпочла бы временное сохранение России как носительницы альтернативной Западу цивилизации и противовеса мировому порядку под эгидой США. Но исламу как мировому явлению это нужно не для становления сильной, укорененной в своих национальных ценностях России. Такая Россия стала бы преградой для любого влияния – Запада либо Востока. Подлинное возрождение ее духовной и геополитической миссии в долгосрочном плане выгодно только ей самой, но ни либерально-националистическому тюркизму с его имперским пантуранизмом, ни шиитскому фундаментализму и неопанисламизму.

Тем временем Турция во многих аспектах уже далеко выходила за рамки отведенной ей <атлантической роли> (которую Запад опрометчиво и наивно мнил контролировать исключительно в своих интересах, не придав значения тому факту, что впервые за всю историю имеются все предпосылки для осознанного формирования геополитического исламского пояса <от Адриатики до Великой Китайской стены> – программной стратегии президента Боснии А. Изетбеговича из его известного манифеста – <Исламской декларации>512. Мусульманское государство в центре Европы, в Боснии, однозначно поддерживали вместе со своим заклятым врагом – США – <стражи исламской революции> и презираемая ими <декадентская> Турция, несмотря на холод между Стамбулом и Тегераном. В чеченских бандах воевали граждане и Турции, и Ирана. Евразийской идее Назарбаева сразу высказали поддержку и <либеральный> Стамбул, и ваххабитская Саудовская Аравия.

Что же за глобальные интересы лежали в основе вдруг так резко проявившейся борьбы либерализма и ислама, о которой твердили

512 См. Izetbegovic A. The Islamic Declaration. A Program for the Islamization of Muslims and the Muslim Peoples. Saraevo, 1990.

27-2528

417

и на Западе, и на Востоке, а также популярные в России неоевразийцы? Почему вдруг обострилось это соперничество, и что вдруг стало его новым объектом? В основе обострения <мирового Восточного вопроса> лежат глобальные духовные, политические и эконот. мические интересы. Импульс к экспансионизму одних измеряется во многом провоцирующим вакуумом духовной, исторической и политической воли других. Все это и отсутствие национальных ориентиров в начале 90-х годов продемонстрировали Россия и русский народ – расчлененные, потерявшие духовную и политическую инициативу. Одна из причин обострения этого соперничества и его новый объект очевидны: толчок к противоборству дало разрушение исторической России, а предмет борьбы – не что иное, как сама Россия и поствизантийское пространство, сферы влияния и позиции на Балканах, в Средней Азии, их потенциал в направлении хода мировой истории. Забыв о необходимости соблюдать равновесие, США до такой степени увлеклись вытеснением России, используя против нее ислам, что сами оказались перед вызовом собственного детища – движения талибан, вышедшего из-под контроля.

Православие и либерализм

Православные народы, прежде всего русский, после почти вековой оторванности от своей веры и культуры подвергаются многочисленным соблазнам и духовному и политическому давлению. Со стороны Запада в России – это экспансия протестантизма и католицизма. Откровенный прозелитизм, осужденный джентльменским соглашением Всемирного совета церквей в <цивилизованном> мире, беззастенчиво ведется в России, отрывая русских от своих корней и истоков. Русскую православную церковь бесцеремонно вытесняют с ее многовековой канонической территории (Эстония). В целом усиливается весьма агрессивное духовное и политическое давление на Россию и другие <посткоммунистические> православные народы со стороны западного либерального космополитического материалистического мирового проекта. Главной действующей силой на этом поприще являются англосаксонские интересы, представленные теперь США.

В XX веке с выходом из своего полушария на мировую арену мессианское доктринерство было поставлено на службу формирующейся транснациональной финансовой олигархии, спонсировавшей разные, но в основном антихристианские, прежде всего антиправославные, интересы. Кузницей кадров, а также леволиберальных космополитических философских установок и клише становится <безбожный> Гарвард (как его называли протестантские консерваторы еще в начале века, уверяя, что под гарвардской мантией скрывается сюртук самого Карла Маркса). Эта школа американской полити-

418

ческой элиты всегда была официальным рупором унитарианской церкви – последовательницы антитринитариев, которую даже БСЭ определяет как <самое левое рационалистическое течение в протестантизме>, отвергающее не только догмат Святой Троицы, но и Божественность Иисуса Христа. Социане-унитарии были под страхом смерти изгнаны в свое время из большинства европейских, даже протестантских, стран как адепты антихристианского учения.

После Второй мировой войны США обретают глобальную экономическую и военную мощь. К ним переходит скипетр всего Запада с его наследием евроцентристского видения мира и отторжения России как исторического явления. Никогда ранее не укладывавшаяся в западный мир Россия к тому же явилась в форме СССР главным военно-стратегическим и геополитическим соперником нового гиганта. Холодная война требовала образа врага, и он был создан по всем законам теории пропаганды, соединив черты варварства склонной к рабству византийской традиции с угрозой миру тоталитарного монстра. Становление этого опорного мифа западного сознания, его логическое завершение к концу XX века полной дегуманизацией русских, меньше всего относимой к грехопадению коммунизмом, – роль этого клише в мировой политике вокруг России-СССР в 80– 90-е годы блестяще прослежены К. Мяло.

Можно лишь добавить, что эти этапы логичны и неизбежны на пути дехристианизации западного сознания. В прошлом веке Запад – еще христианский, еще оспаривающий первенство своей истины – нуждался в кюстиновском образе России, начертанным вовсе не поборником либеральных свобод и представительных учреждений (как его толкуют по сильно сокращенным русским переводам ангажированные идеологи, подкрепляя свое мнение о России), а фанатичным католиком, в сумрачном мистическом восторге склоняющимся перед Эскориалом и инквизицией как истинной теократией. Кремль для маркиза Астольфа де Кюстина лишь потому <обиталище, которое подобает персонажам Апокалипсиса>, что он – оплот и символ ложной схизматической веры, а значит, лжетеократии. В XX веке миф, как и само западное сознание, уходит от христианской парадигмы, упрощается, уже не нуждается в диалоге. Противопоставление истинного и ложного миров в романах Толкиена окончательно обретает манихейские черты: <Тьма с Востока – страны мрака, черного царства Мордор, нависающая над волшебным Валинором, <Благословенным Краем>, в котором (на западе!) восходит <первосолнце>, – <прямой вызов классическому "ex oriente lux", "с востока – свет">, – подмечает Мяло глубинный черный смысл этого пересмотра Истины513. В американской третьесословной куль-