Текст книги "Россия и русские в мировой истории."

Автор книги: Наталия Нарочницкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 46 страниц)

Эти события подхлестнули не только <атлантическую>, но и пророссийскую тенденцию. Поэтому Украина – объект приложения колоссальных политических, финансовых усилий и <демократических> ухаживаний США. США самым пристальным образом контролировали ситуацию и перипетии с проблемой автономии Крыма и статусом Севастополя. Еще до разгрома Киевом пророссийских крымских государственных структур они сформулировали с завидной жесткостью свою позицию: Вашингтон непременно должен быть четвертым участником, если к диалогу Крыма и Украины присоединяется Россия. <Неовильсонианская политика> действовала по пункту 6 Программы Вильсона, подчеркивая <иностранный> статус Черноморского флота. Но Шестой флот США, нарушая Конвенцию о Черноморских проливах, многократно входит в Черное море. Британский министр обороны М. Ривкин заявлял, что вовлечение Украины в партнерство с НАТО должно стать логическим завершением распада СССР. Конгресс США перенацелил стратегию финан-

440

сирования на Киев, чтобы предупредить всеми средствами любые интеграционные тенденции с Россией, которая вместе с Украиной стала бы опять <империей>, то есть супердержавой.

С геополитической точки зрения православная Украина уже оказывается зажатой в знакомые исторические тиски между <латинской> Галицией и крымскими татарами, поощряемыми из Львова и Стамбула, из которых она вырвалась однажды только через Переяславскую Раду. Но осуществить полное геополитическое и духовное разъединение русских и украинцев (эту давнюю цель не раз откровенно формулировал 3. Бжезинский) можно, лишь вытеснив Россию из Крыма и Севастополя, что будет и окончательным решением Восточного вопроса с поражением России и славянства. Это прекрасно понимали в XIX веке – от поэта Г. Державина до героев Севастопольской обороны и канцлера А.М. Горчакова. Его 200-летие Россия отметила пышными речами министра иностранных дел и договором с Украиной – отречением от Крыма и Севастополя, что выглядело почти фарсом, ибо именно черноморские позиции России и отмена унизительных последствий крымского поражения были делом жизни блистательного русского дипломата.

Князь Горчаков согласился принять пост министра иностранных дел лишь после окончания всех процедур по заключению Парижского мира, с тем чтобы не ставить свою подпись под этим позорным, по его мнению, договором. Горчаков начинал многолетнюю титаническую дипломатическую работу, понимая, что восстановление статуса полноценной черноморской державы – это борьба за результаты полуторавековой работы России на юге и непременное условие исторического существования России как великой державы. Вскоре прозвучали знаменитые слова Горчакова, декларировавшие в присущей тому времени форме новую внешнеполитическую ориентацию России: сдержанность и неучастие в европейских делах, кроме прямо затрагивающих Россию. Такая стратегия была основана на собственных интересах и возможностях, нецелесообразности для России в ее положении поддерживать систему международных отношений, заложенную в 1815 году: <Император решил… сосредоточить на развитии внутренних ресурсов страны свою деятельность, которая будет направляться на внешние дела лишь тогда, когда положительные интересы России потребуют этого безоговорочно. Россию упрекают в том, что она изолируется… Говорят, что Россия дуется. Россия не дуется. Россия сосредоточивается>541.

Поводом для дипломатического заявления о принципах внешней политики России стали настойчивые попытки Англии и Франции

541 Циркуляр А.М. Горчакова от 21 августа 1856 г. // Сборник издан в память 25-летия управления Министерством иностранных дел А.М. Горчаковым. СПб., 1881, с. 5.

441

вовлечь Россию в многосторонние политические демарши и оказание давления на внутренние дела в Неаполитанском королевстве. Как видно, сегодняшние усилия Запада втянуть Россию в чуждые ей комбинации, связать ее политическую волю и заставить подпевать хором атлантическому солисту не новы. Россия в ущерб себе камуфлировала диктат США и НАТО <согласованной позицией мирового сообщества> в ситуации с Ираком, с Югославией, то есть новизна лишь в неспособности противостоять нажиму. Крымское поражение в войне лишило Россию флота и укреплений на Черном море, но не смогло уничтожить ее государственную волю. Через 14 лет сосредоточения и напряжения этой национально-государственной воли и искуснейшей дипломатии знаменитый циркуляр 1870 года Горчакова без единого выстрела вернул России ее утерянные права. Россия не считала себя более связанной условиями Парижского мира и объявляла об этом всей Европе. Впоследствии Горчаков утверждал, что даже готов был уйти в отставку, если только решительный шаг был бы отложен: <Я охотно пожертвовал бы собою… Меня не могли бы обвинить ни в чем, кроме того что я поставил превыше всего честь моего отечества>542.

Сегодня утрата Севастополя и Крыма имеет уже драматические последствия и для России, и для всего восточнохристианского мира, Средиземноморья и Балкан, угрожающие безвозвратным концом ее роли мировой державы и распадом самой России в случае пожара уже на всем Кавказе и агонии ее южных территорий, ибо Кавказ и Крым геополитически всегда были абсолютно неразрывно связаны и опирались на российские позиции на Черном море. Если бы Россия не сдала Севастополь, Чечня была бы невозможна, как и претензии спешно переселяемых на турецкие деньги крымских татар. Не был бы возможен мятеж косовских албанцев, поддержанный Западом, – этот второй после Чечни (явно тщательно подготовленный и скоординированный по всем Балканам) акт драмы на поствизантийском пространстве.

На этом фоне ратификация Договора о дружбе с Украиной, проведенная в значительной мере московскими коммунистами в угоду их украинским товарищам, нанесла колоссальный ущерб позициям России и открыла дорогу Украине в НАТО. Все это весьма противоречило самой официальной позиции России, неоднократно выраженной президентом, премьер-министром и министром иностранных дел: расширение НАТО на Восток даже за счет восточноевропейских государств противоречит национальным интересам России. Подписание договора о дружбе с государством, чья стратегическая цель – интеграция в те самые атлантические структуры, расширение кото-

542 Цит. по: Нарочницкая Л.И. Россия и отмена <нейтрализации> Черного моря. М., 1989, с. 177.

442

рых противоречит официально объявленным интересам России, по крайней мере непонятно. Этот договор не удовлетворяет статусу договора о дружбе, так как не несет обязательств не проводить недружественную политику.

Учитывая, что условием вступления в НАТО новых государств является отсутствие территориальных споров и разногласий с другими государствами, а процесс территориального размежевания между Россией и Украиной юридически не завершен, так как отсутствуют легитимные юридические акты, обосновывающие сегодняшний статускво, указанный договор, признающий границы нынешней Украины, снял препоны для вступления Украины в НАТО, при этом не налагая никаких обязательств. Пока этот договор не был ратифицирован, имели огромный вес документы, в которых признана незаконной и оформленной с нарушением законодательства передача Крыма Украине в 1954 году (Постановление Верховного Совета РФ от 21 мая 1992 г., а также Указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 29 октября 1948 г. о выводе Севастополя из Крымской области и Указ Верховного Совета РФ от 9 июля 1993 г. <О статусе г. Севастополя>). Указом Президента России от 22 октября 1993 г. все постановления ВС РСФСР, принятые до 21 октября 1993 г., сохраняют свою силу.

Очевидно, что даже при отсутствии действий по реализации этих постановлений, даже при фактическом уважении сложившегося статус-кво, как дело обстояло по доброй воле России все эти годы, одно наличие этих документов является сдерживающим инструментом и препятствием для очевидного стремления Украины вступить в НАТО. Договор под таким названием по крайней мере должен был содержать взаимные обязательства не вступать в блоки и союзы, враждебные друг другу, и не допускать вооруженные силы третьих держав на свои территории. В случае с Украиной эти судьбоносные противоречия развиваются в не менее драматическом геополитическом и международном контексте.

БЕЛОРУССИЯ. На пути определенных стратегических и идеологических устремлений Запада остается ряд серьезных препятствий. Прежде всего, это Белоруссия, настроенная сугубо <антиатлантически>, а также цивилизационно самодостаточная без внутренней антиномии, в массе населения демонстративно равнодушная к Западу со всем его идейным багажом, что вызывает бойкот и истерическую травлю. Также и Приднестровье стало после ухода русских кораблей из Измаила единственной точкой опоры России на Дунайско-Балканском направлении.

Союз с Белоруссией вызывает буквально трепет у стратегов нового атлантического Grcraum и у их московских и минских сторонников. В России причины носят в большой степени мировоззренческий характер. Значительная часть политической элиты России

443

после марксизма легко приняла западноевропейский либерализм, в котором, как и в марксизме, нация не является субъектом истории (в марксизме – это класс, в либерализме – это индивид). Ценность национального единства второстепенна в сравнении с идеологией <где хорошо – там и отечество>, поэтому расчленение общерусского древа, численное сокращение нации не ощущаются этими кругами как историческая и национальная драма. Это относится и к узкому откровенно проамериканскому кругу, и к многочисленным <прекраснодушным> либералам, не чуждым идеи сильной России. Их объединяет, однако, стремление изменить цивилизационную суть русского сознания через <привитие в России западных ценностей> несмотря на то, что Россия не есть часть западноевропейской цивилизации, взращенной на рационалистической философии Декарта, идейном багаже французской революции и протестантской этике мотиваций к труду и богатству.

Объединение России и Белоруссии делает эту цель малоосуществимой, причем совсем не в связи с личностью и политикой нынешнего президента Белоруссии. Отставание Белоруссии в <реформах> и <антидемократизм> ее лидеров не могут затормозить процессы в огромной России или повлиять на Москву. Но к нынешним русским добавятся 12 млн. славян, гораздо меньше вестернизированных духовно и, главное, свободных от комплекса неполноценности по отношению к Западу и всему его идейному багажу, который свойствен российскому истэблишменту и значительной части обывателей. Россия станет как никогда однородно-национальной (более 90% россов), что весьма беспокоит лидеров тюркских субъектов, приветствующих <неоевразийство> России с его измененным вектором развития от <славяно-тюркской> к <тюрко-славянской> доминанте. Россия также восстанавливает то самое ядро, которое все противники союза хотели бы изменить, – ядро, определяющее культурно-исторический тип исторической российской государственности.

Становясь при этом геополитически более самодостаточной, Москва уменьшает свою уязвимость по отношению к Западу, обретая объективный потенциал к большей самостоятельности как субъект мировой истории в тот самый момент, когда Запад прилагает невиданные усилия, чтобы утвердить лишь для себя право на историческую инициативу. Поэтому причина противодействия не в президенте (это предлог), не в экономических различиях, которые являются лишь делом технического урегулирования (немцев они не остановили). Но с точки зрения геополитических позиций России по отношению к явленным устремлениям Запада объединение России и Белоруссии сейчас самое серьезное препятствие на пути передела мира, камень преткновения и на пути Балто-Черноморской унии, проекта антиправославных сил XVI века, который вновь реанимирован сегодня.

444

Движение к воссоединению России и Белоруссии – это возможность продемонстрировать самостоятельную национально-государственную волю, восстановить утраченные геополитические позиции и рычаги противодействия военно-стратегическому давлению.

Картина противодействия союзу в Белоруссии имеет свои нюансы. Здесь противодействие оказывается весьма узкой частью столичного населения и носит, с точки зрения национального консенсуса, поверхностный характер. В Белоруссии, которая помнит вечные бесчинства католической Польши на оккупированных православных землях и в XX веке, нет серьезного раздвоения общенационального сознания, которое приходится констатировать на Украине. Белоруссия была полигоном атеизма, и погром православной церкви здесь достиг беспрецедентного размаха, когда к 1988 году осталось лишь 50 приходов. За 10 последних лет их число выросло до 1050. Атеизированная интеллигенция в значительной части своей придерживается прозападных настроений, но по сравнению с Украиной в Белоруссии нет своего <галицийского феномена>, нет особого этнокультурного и географического прозападного анклава. Однако противостояние также питается цивилизационной раздвоенностью между православием и католицизмом – польским по всем признакам и финансированию. Архиепископ Казимир Свэнтек и две трети епископов – поляки, богословская и образовательная подготовка – в Польше, где находятся и две радиостанции. Показателен конфессиональный состав противников союза: С. Шушкевич, М. Гриб, С. Богданкевич – католики, лидер Народного фронта 3. Позняк – униат.

Хотя <антитоталитарные> и <антипрезидентские> мотивы белорусской оппозиции выставляются в России как главные, отсутствует всякая логика в попытках обосновать отказ от объединения якобы антидемократическим характером сегодняшней Белоруссии и ее президента. Именно объединение с <демократической> Россией, безусловно, дает шанс серьезно повлиять в этом же направлении на маленькую Белоруссию, но никак не наоборот. Практически скрыт тот факт, что настроения немногочисленных, но активно поддерживаемых Западом и украинскими УНА-УНСО противников союза с Россией в Белоруссии носят исключительно антироссийский характер. Основные идейные клише в ходе не только митингов, но и научных конференций – это не лозунги за демократию (Россия в этой области явно впереди), это призывы дистанцироваться от России и делать все, что ей во вред и на пользу ее сегодняшним геополитическим соперникам. К. Мяло выяснила, что на фоне обвинений властей Белоруссии в <фашизме> именно белорусский Народный фронт и особенно его молодежная организация <Маладой фронт> открыто взяли за основу документы организаций, действовавших на территории оккупированной Белоруссии, в частности <Союза беларускай моладз!>, аналога гитлерюгенд.

445

Уже стало очевидным, что наиболее серьезным фактором укрепления сильного, интеллектуально конкурентоспособного общественно-политического вектора пророссийского характера, важного в любых обстоятельствах, как при успехе, так и параличе объединения, является не ностальгия по коммунистическому СССР, а возрождение затоптанного в годы социализма мировоззрения <западнорусского москвофильства> интеллигенции Белой Руси прошлых веков. Можно только согласиться с исследователем К. Фроловым в его оценке как перспективного направления изучения наследия философа, богослова и историка ?.?. Кояловича. Вокруг этого начинают объединяться и православное общественное движение, и, главное, преподавательские и академические корпорации пророссийской ориентации, центром которых становится, богословский факультет Европейского государственного университета в Минске, и др.

МОЛДАВИЯ. Раскол Молдавии при достаточно <советском> колере общественной риторики Приднестровья ярко отражает идейную, культурную и геополитическую борьбу за поствизантийское пространство, в которой латинский вектор олицетворен Кишиневом, а православно-славянский – Тирасполем. Это отразилось сразу в борьбе алфавитов. К сожалению, этому феномену и смыслу борьбы не было придано никакого значения в парадигме <демократия – тоталитаризм>, сменившей клише <коммунизм – капитализм>. Но перевод молдавского языка с кириллицы на латиницу и переименование его на румынский язык символизировал и запрограммировал изменение культурной ориентации целого региона устойчивого славяно-православного влияния. Кириллическая графика молдавского языка – это его древнейшая графика, а не искусственное насаждение <тоталитаризма> или русификации. Это графика богослужебных книг и государственных актов Молдавского княжества до османского ига, сохраненная во всех исторических перипетиях, и поэтому отказ от нее Молдовы и сохранение Приднестровьем символичны.

Процесс отчуждения от России в Молдавии так же, как и на Украине, воплотился в исторической идеологии, меньше всего отражающей отношение к фактам истории и идеологиям XX века (событиям 1940 г., когда СССР принудил румынское правительство официально подписать возвращение Южной Бессарабии, аннексированной Румынией в 1918 г., неоднократному перекраиванию территорий в этом регионе). Политическая эксплуатация этих событий давно истратила свой потенциал не только потому, что апелляция к молдавской государственности 1918 года и осуждение пакта Молотова – Риббентропа в качестве главной основы выхода Молдавии из СССР дали безупречное юридическое право Приднестровью не следовать за Кишиневом, но и потому, что параметры переосмысления исторического вектора гораздо шире.

446

В западной исторической мысли заложено еще Гегелем в его <Философии истории>, что лишь западные народы наделены ролью всемирно-исторических и способных свободно творить в мире на основе субъективного сознания. В той или иной степени, с большим или меньшим нигилизмом это демонстрируют Т. Моммзен, Ж. де Местр, А. Тойнби. Один из крупнейших архитекторов габсбургской внешней политики и идеологии в отношении православных соседей – немцев и венгров министр Б. Каллаи прямо указывает на противоборство духа Запада и духа Востока как цивилизованного и варварского миров, границы которых теряются в нижнем течении Дуная и возле Адриатического моря, имея в виду границу византийского православного пространства543. К. Мяло блестяще проследила, как молдавская постсоветская <историософия> интерпретирует историю края в русле западного дуалистического историзма. В Молдавии пролегла граница, далее которой не смогла продвинуться Римская империя, и здесь, как считалось, император Траян, победитель даков, возвел знаменитые <лимы> – укрепления на Дунае на стыке <цивилизованного Рима> и <варварской Скифии>. К. Мяло отмечает, что последние раскопки заставляют усомниться в происхождении этих стен и дают больше оснований полагать, что здесь именно славяне возвели укрепления против римлян, но в Кишиневе быстро подхватили западную трактовку Траянова вала именно как фрагмента <Китайской стены западного мира>. На смену латино-скифскому противостоянию в исторической идеологии пришло противостояние латино-славянское с акцентом именно на противопоставлении славянству, поскольку румыны и молдаване – православные544.

Румыния после некоторого сбалансирования своей государственной стратегии тем не менее в области исторической идеологии явно проявляет интерес к идее территориального расширения, который уже привел в XX веке к попыткам захватов в арьергарде интервенции Антанты и гитлеровского рейха, а сегодня проявляется по отношению к <проблеме влахов> в Югославии и к Молдавии. Это имеет также исторические корни, когда еще в годы федерализации исторического государства Российского и провозглашения Молдавской республики в Бухаресте раздавались радостные оценки, что сам факт национально-территориального деления обещает в длительной исторической перспективе претендовать на присоединение к Румынии выделенного из единого тела России квазигосударственного образования. На всех международных исторических конгрессах румынские делегации с нарастающей настойчивостью поднимают вопрос о противоправности положений Берлинского трактата 1878 года и

543 См. Kallay В. Ugarska na granici Istoka i Zapada. Saraevo, 1905. "См. Мяло К.Г. Между Западом и Востоком. Опыт геополитического и историософского анализа. М., 1996, № 12.

447

обмена Добруджи на Бессарабию, чтобы оправдать оккупацию Бессарабии в 1918 году и обосновать <незаконность> возвращения румынским правительством Южной Бессарабии в 1941 году. С подобными трактовками на крупных международных исторических конгрессах выступал бывший заместитель министра иностранных дел социалистической Румынии, ныне директор Института международных отношений Василе Сандру545.

Очевидным отражением геополитических устремлений совершенно земных государственных интересов является активная и абсолютно противоправная с точки зрения церковно-канонического права деятельность Румынской православной церкви по созданию,, приходов на территории Молдавии – многовековой канонической территории Русской православной церкви. Как и во всех новых государствах, где вера становится объектом политики, активность проявляет Ватикан. Именно в Румынию римский понтифик совершил первый визит на поствизантийское пространство, которое становится объектом не только геополитического, но и духовного соперничества.

С 1991 года Румынский патриархат пытается охватить и подчинить территорию Молдавии. В начале 90-х годов Бухарест объявил о создании на территории Молдавии своей бессарабской митрополии. К инспирированному расколу присоединился лишь один молдавский епископ – Бельский Петр (Пэдурару). Несмотря на титанические усилия, результаты пока ничтожны, поскольку преобладание Русской православной церкви в Молдавии не случайно, а имеет глубокие исторические корни. Еще в XVIII веке в результате антицерковной политики Петра I, Анны Иоанновны и Екатерины Молдавия стала местом эмиграции русского ученого монашества, выдающимся представителем которого был преп. Паисий Величковский, основавший там целые научно-богословские центры. Румынская церковь не имеет влияния над православными Молдавии, кроме того, она представляет крайний экуменизм, что категорически не приемлет большинство верующих. Но именно эта линия на вытеснение Русской православной церкви пользовалась поддержкой государственных структур, что было особенно ясно в годы эйфории идей присоединения к Румынии.

Приднестровье занимает особое место в истории постсоветского периода. Явление Приднестровья, отметившего свой десятилетний юбилей, опровергло многие политологические доктрины о всеобщем отторжении России всеми ранее входившими в нее народами. Пример, впрочем, отнюдь не единственный, но тем более впечатляющий, что народ левобережья Днестра как нигде многонационален (молдаване, русские, украинцы, гагаузы, турки, евреи), но ощущает себя

545 См. Europe and the Eastern Question (1878-1823). Political and Civilizational Changes. Belgrade, 2001.

448

частью общероссийской истории. Поскольку Молдова объявила о независимости, связав ее с ликвидацией последствий пакта МолотоваРиббентропа, Приднестровье, которое в течение 200 лет постоянно в составе России и в судьбе Бессарабии XX века не участвовало, получило возможность провести безупречные юридические процедуры для провозглашения своей государственности, которая в силу обстоятельств не была принята де-юре, но де-факто реализовалась. Из всех <несогласных> с навязанной им судьбой в декабре 1991 года (Южная Осетия, Абхазия, Крым) Приднестровье – единственное состоявшееся образование, которое достаточно успешно развивается экономически, несмотря на отсутствие западных кредитов и всякой помощи России, и внутренне стабильно.

Позиция России в силу уже необратимой общей концепции в отношении новых государств и собственных деклараций исходит из территориальной целостности Молдовы. Этот подход Москва повторяет постоянно, ища взамен от властей Молдовы обещание не вступать в НАТО, однако показав в свое время косвенным образом, что не допустит силового решения проблемы. Пока Россия сохраняет верность своим обязательствам, в Кишиневе перестают питать надежды на ликвидацию <государства в государстве> и ищут пути оформления этого феномена на компромиссной основе. Однако выводы Стамбульского саммита о корректировке фланговых конфигураций, решение вывести российские войска из Приднестровья к концу 2001 года могут иметь серьезные последетвия и не преминут породить изменение позиции Кишинева.

ГРУЗИЯ. Подобные явления и процессы можно проследить в Грузии и в начале перестройки в Армении, где к концу 90-х годов эта тенденция ослабла. Грузия и Армения в отличие от большинства других республик, созданных доктриной, но не историей, имели древнюю и длительную национальную государственность, древнюю письменность и культуру. Это нации, принявшие христианство за несколько веков до русских, а Армения вообще является первым провозглашенным христианским государством. Тем не менее национальное самосознание этих народов было христианско-традиционалистским и вполне вписывалось в классическую имперскую государственную идеологию. Добросовестные исследователи <подъема национализма в СССР> признают, что <только в XIX веке представители национальной интеллигенции смогли сконструировать весомое ощущение исторического прошлого, которое смогло бы поддержать претензии на независимость>. Р. Г. Сьюни признает, что национальные интеллектуалы и активисты Грузии и Армении заимствовали у Европы после французской революции идеологию политического национализма, <что позволило им сформулировать свои политические и национальные представления на основе их собственного про-

29 – 2528

449

чтения прошлого. <Новые воображаемые общины>, сконструированные на базе этнических культур и языков, возникли на Кавказе и в западных пограничных землях, но масса крестьянского населения, которая составляла большинство национальных общин, лишь с большим трудом воспринимала их идею>546. .

Философской сутью <национальной идеологии> было не что иное, как окрашенный в национальное возрождение либерализм, подобный тому, что развивался <угольщиками> в <Молодой Италии>, <Молодой Испании> и т.д. и который прекрасно подходит для разрушения христианских империй, но в историческом итоге обрекает все нации на униформацию по знакомой формуле: культура – национальная по форме, либеральная по содержанию. Лидеры меньшевистских правительств почти во всех будущих советских республиках были масонами – Винниченко, Гегечгори.

В оценках ЦРУ времен холодной войны антирусским настроениям в Закавказье уделено немало места, хотя и подчеркнуто, что, несмотря на их равномерную фиксацию во всех слоях и местах, они проявляются аморфно и не воплощаются в конкретные формы активности. Примечательно, что все немногие конкретные проявления иллюстрированы на примере Грузии. Подмечено, что <элементы недовольства, присущие всем коренным народам этого региона>, <не сплачивают их>, а, наоборот, как и <прочие факторы, разделяют грузин, армян и азербайджанцев>. <Неславянское происхождение, отличные языки, принятие христианства за несколько веков до русских, а также другое культурное наследие побужают грузин и армян смотреть на русских как на вторгшихся пришельцев. Помощь, оказанная царским режимом в критические периоды их истории, не устранила эти настроения>. Поскольку при анализе подобных проблем в СССР ЦРУ взешивает их с точки зрения использования в возможной войне, каждая разработка сопровождается пунктом, оценивающим потенциальное отношение к вводу иностранных войск и их этничности: <Кроме немцев, которые могут встретить враждебное отношение… только турки могут вызвать отторжение армян; резня армян конца 1890-х годов и в годы Первой мировой войны все еще не забыта>547.

Сегодня в Грузии идеология исторической мысли и государственной доктрины пересмотрена в духе борьбы за независимость от России, которая якобы уничтожила грузинскую государственность, хотя должна была принять ее под корону лишь для того, чтобы защищать своим оружием от персов и турок. Именно с Турцией – своим

546 The Rise of Nations in the Soviet Union. American Foreign Policy and the Desintegration of the USSR. Council of Foreign relations Press. N.Y., 1991, p. 65.

"??? Cold War Records. Selected Estimates on the Soviet Union..,

p. 242, 244.

450

историческим поработителем – Грузия нарочито заигрывает, игнорируя явные симптомы исторического реванша последней. Все это окончательно рушит распространенные в советское время да и ранее иллюзии о том, что православная Грузия всегда была особенно верной духовной союзницей, что, по-видимому, навеяно романтическим и героическим образом князя П.И. Багратиона, отдавшего жизнь за Москву.

Однако еще А. И. Деникин в <Очерках русской смуты>548 писал о неожиданно глубоких антирусских настроениях грузинской интеллигенции в годы революции и Гражданской войны. Уже тогда меньшевистское правительство Грузии немедленно начало налаживать отношения именно с европейскими геополитическими противниками России (тогда австро-германским блоком) и заключило Потийское соглашение с кайзеровской Германией, которая уже оккупировала всю Украину, Прибалтику. Грузия сегодня последовательно демонстрирует отчуждение от России в своей внешнеполитической идеологии. Примечательно, что папа совершил туда визит по личному приглашению Э. Шеварднадзе, который буквально навязал Грузинской патриархии этот визит, несмотря на многочисленные протесты верующих.

На политику Грузии оказывает серьезное воздействие изначальный и не обещающий в существующем контексте мира конфликт с Абхазией, которая, предвидя объективное стремление Грузии ассимилировать ее, проявила отчетливый пророссийский вектор. Закономерности межнациональных отношений таковы, что малый народ всегда опасается гегемонистских устремлений среднего и тяготеет к большому. Однако одной из причин абхазо-грузинского антагонизма является и историческая перспектива полного отхода Грузии от России. На территории Абхазии сложная церковная обстановка. Сила конфликта была так велика, что Абхазию покинули грузинский епископ и все священники-грузины и осталась Русская православная церковь. Большую роль в сохранении духовной близости абхазов с Россией играет Ново-Афонский монастырь, основанный русскими и всегда бывший русским. Похожая ситуация в Южной Осетии, которую грузинская церковь оставила во время конфликта. В конституции Южной Осетии православие объявлено государственной религией, окормление верующих осуществляется через патриаршее подворье РПЦ в Цхинвале.

Буферная роль России, которая признает территориальную целостность Грузии, но не создает условий для уничтожения абхазской самостоятельности, подогревает в Тбилиси антироссийскую реакцию. Постоянным источником позиционной дипломатической <войны> 548 Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 4. Вооруженные силы Юга России. Берлин, 1925.