Текст книги "Россия и русские в мировой истории."

Автор книги: Наталия Нарочницкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 46 страниц)

Студенческий бунт 60-х годов был духовной бескровной революцией против общественной иерархии. При всей внешней иррациональности это была успешная революция асоциального антиэтатизма, успешный разгром <оков> традиционного государственного и гражданского сознания. Если революция 1917-го породила освобожденного гегемона, внушила целым историческим классам сознание особого предназначения и безгреховности, права вершить историей, то пассивная революция 60-х годов породила индивида, освобожденного от сопричастности к борьбе добра и зла, к своему обществу, нации, государству и его институтам самосохранения. Параллели с революциями прошлого очевидны: музыка, литература и театр абсурда – логическое <общечеловеческое> детище предреволюционного русского авангарда, крайне большевистского театра В. Мейерхольда с его открытым лозунгом <эстетического расстрела

349

прошлого>442 и сугубо левого общечеловеческого <эпического театра> Б. Брехта. Явление хиппи – наиболее яркое проявление левого философского нигилизма, <пассивной> революции тотального отчуждения от мира и бытия, демонстративного пренебрежения всеми ценностями и их отрицания – стирания грани между добром и злом, объясняющего последующую популярность на Западе некоторых ветвей индуизма, необуддизма с их максимальным квиетизмом – отстраненностью от реальной жизни человечества и его социума. Наконец, <новые левые> и <новые правые> – формы одной и той же тоски по планетарным утопиям и по <левым> и <правым> – <консервативным>, но обязательно революциям. Неслучайно многие представители европейской <новой правой> находят общий язык с масонами а в России – поклонниками раннего большевизма.

Этому вектору в общественном сознании нелишне уделить внимание, так как он представляет собой современную изощренную борьбу с христианским толкованием истории и вызов традиционным ценностям христианской культуры. Но этот вызов христианству исходит не от привычных на Западе апостасийных родственных явлений в самом христианском сознании – не от либерализма и не от коммунизма. Этот вызов идет со стороны наступающей новоязыческой мистики, развитой на теософском и пантеистическом фундаменте. Западноевропейский интеллектуал с его выработанным предыдущими веками высоким духом и, в отличие от плоского американского мышления, не удовлетворяющийся комфортабельным гедонизмом и нарциссизмом, увлечен пантеистической мистикой, неким спиритуалистическим атеизмом с элементами гнозиса. Гнозис, в отличие от христианского богопознания, имеет целью не спасение, а знание, доступное не всем, а избранным и посвященным. Знание – цель и теософии, в которой не существует этического равенства, а есть избранные и посвященные. Отсюда элитарная философия и политическая теория элит и даже <замкнутого, чистого в расовом отношении сообщества людей, управляемого избранной группой интеллектуалов>, развитая <новыми правыми> на основе концепции К. Лоренца.

Весьма своевремен выход небольшой, но обстоятельной монографии на эту тему, выполненной в Институте стратегических исследований Нижегородского государственного университета443. Р. Кабешев вычленил важнейшие аспекты теории и практики французской <новой правой> и не обошел вниманием антихристианские воззрения ее лидеров – Алена де Бенуа, Роберта Стойкерса и ис-

442 См. Любомудров М.Н. Противостояние. Театр, век XX: традиции – авангард. М., 1991.

443 См. Кабешев Р.В. <Новые правые> на марше: Франция… далее везде? Н. Новгород, 1999.

350

точники их мировоззрения. Автор весьма справедливо отделил суть воззрений от того исторического контекста, в котором политические кружки родились и оформились, а также от тех политических секторов сознания и партий (Национальный фронт Ле Пэна), которые по философским основам относятся к леволиберальному мировоззрению и именуются правыми лишь из-за вызова <мировому порядку>.

Явление <новая правая> выступает как вызов глобализации пошлого корпоративного меркантилизма и против американизации и примитивизации культуры444 под флагом новой формы духовности, нового национализма, рождаемых восстановлением некой <традиции>, связываемой с <консервативной революцией> веймарского интеллектуализма, которая была бунтом против пошлости бюргерства, рожденного либерализмом в Германии. Марксистская и либеральная наука, пользующаяся в последнее время практически одной философией, определила <консервативную революцию> как явление <правое>. Но в евангельском понимании правого и левого оно было по всем философским признакам явлением вообще не христианским или скорее левым, но соперничающим со своими <кузенами>, выросшими из Просвещения. Эгалитарность (в коммунизме – принудительная в материальной сфере, в либерализме – принудительная в ниспровержении иерархии ценностей) была извращением христианского понятия об этическом равенстве перед Богом и отрывом категории свободы от понятий абсолютного добра и зла. Но интеллектуальная элитарность оторвалась от христианского толкования <героя как воплощенного долга> и перешла к вызову христианской этике, фактически возвращаясь к <что дозволено Юпитеру – не дозволено быку>. В историческом итоге это породило не ответственность <за судьбу мира>, а политическую теорию элит – деление на <тварей бессловесных> и <тех, кто право имеет>, которая в обезбоженной и униженной Германии воплотилась в ряде аспектов нацистской теории, независимо от воли интеллектуалов.

<Новая правая> ушла влево гораздо дальше <консервативной революции>, которая была еще явлением, не претендущим в такой степени на универсализм и на вызов христианству. К тому же <новая правая> имеет очевидные и нескрываемые признаки наднациональной организационной структуры некого интеллектуального fraternite, претендующего на управление профанами, в чем не оставляют сомнения и высказывания лидеров, наличие центра – интеллектуального постоянно действующего форума <Группа исследования и изучения европейской цивилизации> (GRECE), объединяющего экономистов, управленцев, историков и философов, и одновремен-

ном. Julien F. Les Etats-Unis contre 1Europe. Limpossible alliance. P., 1987; Etats-Unis: danger (XXV colloque national). P., 1992.

351

ное создание и издание в разных странах клубов и журналов эзотерического содержания с одинаковыми названиями, понятными лишь <посвященным>: <Новая школа>, <Клуб часов>, журнал <Милый Ангел>, <Элементы>. Последнее название, под которым выходят журналы во Франции, Бельгии, Италии и, наконец, в России, где ее издает родственная по духу левая оппозиция (идеологи газеты <Завтра>), но не правые православные русские издания, наводит на мысль о повторении задания алхимического опыта solve coagula (растворяй и сгущай) – расчленяй на элементы и твори, ибо избранная элита вправе творить. Приведенный Р. Кабешевым список членов патронажного комитета журнала <Нувель Эколь> с 1979 по 1987 год красноречиво свидетельствует о некой глобальной сети.

Философская составляющая этого явления есть синкретизм. Меткое наблюдение об исторических предпосылках его расцвета сделано Л.А. Тихомировым: эпоха синкретизма совпадает со временем <духовного утомления>, когда у разных народов <является разочарование в бывшем своем творчестве>. Особенно предрасполагают к синкретизму условия, когда вместе с таким состоянием народов <является внешнее их объединение под одной политической властью или под влиянием других обстоятельств, усиливающих международные отношения>. Тихомиров приводит пример такого состояния мира в период проповеди христианства, когда <более вялые элементы> <погрузились в работу синкретическую> – комбинирование греческой философии с египетской, индуистской, еврейской мистикой и гностицизмом. Но эта эпоха кончилась торжеством христианства. Синкретические учения же прозябали в виде сект и тайных обществ, что продолжалось до тех пор, пока христианское мировоззрение не начало испытывать <припадки утомления и сомнения, теряя веру в свою абсолютную истину>. Воскресение былого синкретизма должно <будет выдвинуть какое-то сильное религиозно-философское движение, конечно, характера ярко антихристианского>, предсказал Л. Тихомиров в начале XX века445.

В философии и антропологии <новой правой> важное место занимают труды Ж. Дюмезиля, Л. Ружьера, прославлявшего язычество в книге <Цельс против христиан>. Как подметил Р. Кабешев, Ален де Бенуа и его сторонники обратили внимание на эту работу, поскольку сами также выдвигали на первый план <мистический характер идеологии и пропагандировали язычество под знаком индоевропейства>. <Песнь мира – языческая, таково послание революции грядущего века>446. Их адепты в России – А. Дугин, П. Тулаев весьма активно <погрузились> в ариософию, тем более что они про-

445 Тихомиров Л.А. Религиозно-философские основы истории. М., 1997, с. 173, 174-175. –Benoist A. de. Les idees endroites. Paris, 1979, p. 199, 34.

352

пагандируют мистическую версию Священного союза с Германией. Еще более откровенен Роберт Стойкерс, объявивший христианство <фактором разделения Европы>. Перечислив войны и антагонизмы между протестанатами и католиками, хорватами и сербами, между протестантской Пруссией и православными славянами, Стойкерс предлагает <преодолеть эту ярмарку захватов, являющуюся катастрофическим завещанием христианства> через возвращение <к истинным источникам Европы, к религиям отдельных местностей>447.

Авторы <новой правой> и ее последователи в современной России, популяризировавшие А. де Бенуа, Р. Стойкерса, Ю. Эволу, объявляют себя продолжателями консервативной революции в Германии. Они произвольно и значительно развивают неопределенные, несистематические <завихрения> пульсирующего интеллекта в трудах О. Шпенглера и К. Шмитта. Сегодняшние эпигоны гораздо более, чем их немецкие предшественники, делают построения на религиозном и этическом нигилизме Ницше, доводят их до системной антихристианской философии. Возникает вопрос о соотношении идеологии германского нацизма и тех корней, которые, как считается, вольно или невольно подготовили ему почву. По мнению ряда идеологов <третьего пути>, верхушка рейха скомпрометировала <третий путь>, так как обратилась к якобы <расистским основаниям Ветхого Завета> и заложенному в нем неравенству людей и наций. Однако христиане не видят в Ветхом Завете этих оснований, поскольку ключом к его интерпретации является Евангелие.

Для эзотериков и мистиков Третьего рейха и посвященных в тайны Ahnenerbe (Наследие предков), столь вдохновляющих европейских <новых правых>, ключом к прочтению всякого духовного наследия является эзотерическое <Знание>, доступное лишь <посвященным> в отличие от <черни>, которая может быть очеловечена лишь с помощью призванной <элиты>. <Меритократия, опирающаяся на отбор лучших, без оглядки на тот или иной класс стала бы наивысшей и прекраснейшей формой социальной справедливости>, – приводит Р. Кабешев впечатляющие сентенции <новых правых>, дошедших в крайних построениях до провозглашения на страницах <Нувель Эколь> <биополитики, нацеленной на производство истинной аристократии <сверхлюдей>, когда <политически планируемая искусственная селекция должна прийти на смену неэффективному естественному отбору>448.

Интеллектуальные и философские процессы в Западной Европе необходимо рассматривать на фоне такого эпохального события,

447 Steukers R. Discours et reponses. Bruxelles: Resistance et Intervention. 1990. Цит. по Р. Кабешев, с. 53.

448 Там же, с. 46.

23 – 2528

353

как Второй Ватиканский собор, проходивший в 1962-1965 годах, на котором Ватикан при папе Иоанне XXIII, воспитаннике кардинала Рамполла, и Павле VI капитулировал перед идейным багажом Просвещения.

Духовная революция левого толка затронула святая святых латинской истории – Римскую католическую церковь, которая на Втором Ватиканском соборе фактически раскололась. Группа прелатов (Биллот, Браун, и др.) во главе с кардиналом М. Лефевром открыто выступили против антихристианской сути либерализма и затем публично анализировали документы Собора с позиций классического христианского толкования категорий личности, свободы, природы власти и государства и Священного Писания.

С ними отошла часть паствы в ряде католических стран (больше всего во Франции, к которой примкнуло на удивление много молодежи, в Австрии, в Англии), объединившаяся вокруг группы священников, которые продолжают совершать традиционную мессу, а не по <обновленческому> чину. Закат Европы как идеи Священной Римской империи перешел в завершающую стадию.

Это событие не может считаться случайным, но оно окружено стеной безмолвия со стороны историков и философов позитивистского направления. Конечно, оно осталось незамеченным вообще в СССР. Однако и православная общественность совершенно безразлична к такому явлению в Римской церкви, что вызывает в памяти замечание К. Леонтьева об отсутствии в старой России всякого сочувствия и к папе Пию IX, и к кардиналу Ледоховскому и полнейшем равнодушии к судьбе гонимого европейскими либералами католичества – <церкви все-таки великой и апостольской, несмотря на все догматические оттенки, отделяющие ее от нас>449.

Трудно судить о том, насколько оценила это событие РПЦ. Во всяком случае в учебном пособии для духовных семинарий Московской духовной академии Второму Ватиканскому собору уделено около пяти страниц, посвященных в основном литургическим нововведениям. Реформа католического богослужения названа главной причиной вскользь упомянутого раскола в католической церкви и позиции кардинала Лефевра, <оттолкнувшегося от католицизма после Второго Ватиканского собора… в связи с тенденциями к литургическому обновлению, которые он и его последователи восприняли как разрыве полуторатысячелетней традицией западного латинского богослужения>. Авторы пособия оценили нововведения в католическую мессу <как разрыв с длительной устоявшейся богослужебной традицией, как обновленчество или модернизм, имеющий лишь вид возвращения к традиции>, добавив, что это напоминает <явления нашей церковной жизни, когда некоторыми <богословами> или <практиками> под

449 Леонтьев К.Н. Цветущая сложность. Избранные статьи. М., 1992, с.157.

354

видом возвращения к определенному периоду церковной истории отбрасывается большая часть наследия церковного>450.

Хотя кардинал Лефевр опубликовал содержание расхождений451, в пособии не упомянуты ни фундаментальная дискуссия об отступлении Ватикана от христианского толкования общественных категорий, от основополагающих энциклик понтификов прошлого, ни глубокая и последовательная критика антихристианских основ философии либерализма и идейного багажа Просвещения, ни обличение связи этой философии с масонской идеологией и целями, которые и стали причиной выступления кардинала Лефевра против решений Собора. Трудно сказать, чем продиктовано такое умолчание: тем, что в глазах части Русской православной церкви, претерпевшей муки и гонения от богоборческого коммунизма, либерализм как общественная философия представляется меньшим злом, или тем, что солидарность с латинскими фундаменталистами в оценке сути либерализма немедленно бы вызвала лавину обвинений в <мракобесии>. Можно предположить, что РПЦ сочла нецелесообразным в какой-либо форме вмешиваться в дела Ватикана, так как на Втором Ватиканском соборе православная церковь впервые была именована <церковью сестрой>.

Однако для вселенской истории это событие более значимо, чем две мировые войны. Личность престарелого прелата кардинала Марселя Лефевра впечатляет цельностью, глубиной и сходством его интерпретации и анализа масонского происхождения либерализма, его антихристианских философских корней и политических целей с той оценкой, что дана русскими православными философами и мыслителями еще в прошлом веке, а в наше время в более политизированной форме звучала из уст блаженной памяти митрополита С.-Петербургского и Ладожского Иоанна.

Это сравнение само естественно возникает при чтении книги кардинала Лефевра, в которой он проводит сравнительный анализ христианских категорий на основе Священного Писания и цитат из Гуго Греция, Руссо, видных масонов прошлых веков и толкований Второго Ватиканского собора, а также борца с ними папы Льва XIII. Он продолжил и социальное учение церкви, дав толкование, что демократия и либерализм не тождественны и демократия может основываться не только на либеральной, но и на христианской основе. Все это лишний раз заставляет задуматься о трагедии разделения христианства, его старинных и сегодняшних закулисных дирижерах. Сегодня, когда дехристианизация

450 Огицкий Д.П., священник Максим Козлов. Православие и западное христианство. Учебное пособие для духовных семинарий и училищ. МДА. М., 1999, с. 110-111.

45) My Lefebvre. Us Iont decouronne. Du Liberalisme a 1apostasie. La tragedie conciliaire. Paris, 1987.

23-

355

мира охватила человечество, силы, способные противопоставить ему конструктивную основу, разобщены, а диалог с традиционными католиками как с церковью не менее, если не более труден, чем с откровенно апостасийной частью, так как лефевристы связывают свою способность противостоять силам зла именно с католической церковью и не приемлют каких-либо компромиссов со <схизматиками> – зеркальное отражение положения в православии.

На деле произошел колоссальный философский сдвиг всего совокупного западного сознания влево, причем по многим параметрам, определяющим устои жизни, левее, чем тот мировоззренческий рубеж, на котором задержалось на краю обрыва в тот момент не официальное, а реальное общественное и культурно-бытовое сознание в СССР, оздоровленное духом мая 1945 года.

Сама советско-партийная идеология представляла в то время весьма своеобразную, порой курьезную эклектическую смесь выхолощенных марксистских постулатов и традиционных ценностей, выросших на православно-христианской основе, но без Бога, примером чего могут служить так называемый <моральный кодекс строителя коммунизма>, списанный с христианских заповедей, предписание строгости нравов в учебных заведениях. Его парадоксальность в атеистической идеологии очевидна, так как для неверящего в бессмертие души и не ищущего спасения альтруизм ничем не оправдан, а куда более логична проповедь индивидуализма и гедонизма.

Эта тема, как и социология советского общества и философский анализ эволюции его сознания, еще ждет исследования. Коммунистическая идеология послевоенного СССР утрачивала наступательный импульс. Лишь времена Н. Хрущева отмечены новым всплеском ортодоксально-марксистских универсалистских мотиваций внутренней и внешней политики, рецидивами атеистической пропаганды и гонений на верующих, революционным пафосом борьбы с пережитками, близкого <шестидесятникам> и диссидентству. Эти события являются мировоззренческим фоном, на котором быстро развиваются политические учения второй половины XX века и закладываются соответствующие идейные основы глобализма в международных отношениях. В области религиозного сознания это проявилось в продвижении экуменизма. Хрущев вступил в контакт с Ватиканом через своего зятя А. Аджубея, что было скрыто от советской общественности, одной рукой устроил погром церкви и всплеск <антирелигиозной> пропаганды, а другой принудил Русскую православную церковь вступить в экуменический Всемирный совет церквей.

На поверхности происходило внешнее поправение коммунистических партий Западной Европы – отпадение в <ревизионизм>, коим именован отказ следовать экономическому и политическому максимализму КПСС. Но одновременно эти <отряды мирового коммунистического и рабочего движения>, отрекаясь от диктатуры пролета-

356

риата, отнюдь не отрекались от идеи всемирной безнациональной федерации, которая лишь видоизменялась. Порвав связь с Москвой, делавшей их отдельно существовавшим идеологическим отрядом в либеральном обществе, левые партии и движения влились в это общество и его леволиберальный проект, сообщив новое ускорение <западноевропейской интеграции>. При этом интеграция левых резко усилила универсалистские претензии и идеологические мотивации <европейского процесса>, который унаследовал вместе с <передовым отрядом> воинственность коммунистического глобализма и ленинско-троцкистскую веру в будущие <соединенные штаты> уже не Европы, но мира. ЕЭС выходит из рамок задачи экономической оптимизации, как и из собственно западноевропейских параметров, и проявляет неудержимую страсть к расширению, неся идею единого мира, единых мировоззренческих стандартов глобального сверхобщества, приближая момент для деятельности Совета Европы.

На уровне строительства наднациональных структур это толчок к развитию всех универсалистских механизмов и введения одномерных критериев. В ООН были приняты всевозможные Международные пакты по правам человека452, которые даже по названию были скопированы с названий лож и кружков времен французской революции (кордельеры именовали себя <обществом прав человека и гражданина>). Огромный всплеск активности всевозможных международных неправительственных организаций (МНПО) характеризует международную жизнь. Причем этот тип объединений, естественно возникший в областях профессиональной деятельности или по конкретным вопросам, обретает импульс к самоорганизации и обобщению своей деятельности, к созданию структурных международных механизмов, призванных осознанно стремиться к повышению своей роли и влияния4" в <открытом обществе>, в котором не государства, а индивиды становятся субъектами международного права.

Примечательно, что особую активность на этой сугубо мондиалистской стадии развития МНПО играл внук Ф.Рузвельта – Кэртис Рузвельт. К.Рузвельт активно выступал на крупных конгрессах МНПО и прилагал немалые усилия с тем, чтобы деятельность МНПО через их объединения была интегрирована с деятельностью других типов универсальных организаций – ООН. В этот период всемерно активизировался так называемый Союз международных ассоциаций (СМА), созданный еще в 1910 году тремя деятелями мондиалистского

452 См. Международные пакты о правах человека. Резолюция 2200 A(XXI). Резолюции и решения, принятые Генеральной Ассамблеей на 21-й сессии. Генеральная Ассамблея. Официальные отчеты. 21 сессия. Дополнение № 53. Нью-Йорк, 1966.

453 См. Коваленко И.И. Международные неправительственные организации. М., 1976.

357

толка Анри Лафонтеном, Полем Отлетом и Сириллом Ван Овербергом, а его генеральным секретарем в течение 20 лет был Дж.П. Спикерт. На юбилейной сессии СМА выступал уже не только К. Рузвельт, но Генеральный секретарь ООН У Тан, отметивший, что в деятельности подобных организаций приходится преодолевать <проблемы разницы цивилизаций и структур>, а эта <инициатива объединения явилась продуктом определенного либерального и индивидуалистического порядка>454.

Обобщение деятельности МНПО и придание ему некоего идеологического импульса в русле общего течения – многосторонней дипломатии – в этот период вполне соответствовало другим эшелонам международных отношений, деятельности Бильдербергского клуба и Трехсторонней комиссии.

454 The Open Society of the Future. Report of a Seminar to Reflect on the Network of International Associations. Document № 19. Union of International Associations. Bruxelles, 1973, p. 6.