Текст книги "Тайна Скарлетт О’Хара"

Автор книги: Мэри Рэдклифф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 32 страниц)

Но потом радость за подруг все-таки победила. Скарлетт рассудила, как поступить. Она поговорит с миссис Хиггинс, та разрешит сделать праздничный вечер, и Скарлетт выберет на нем самого красивого и элегантного кавалера.

Этим она утрет подругам нос.

* * *

На следующий день Скарлетт сказала Марианне:

– Я намерена поговорить с миссис Хиггинс!

– Вот как? О чем же? Я надеюсь, не о той сумасбродной идее, в которой нас убеждали Сэм и Герберт?

Скарлетт посмотрела на Марианну испуганно и недоверчиво.

– Милая моя! Но ведь вчера ты была не против!

– Все вчера были не против! Но сегодня я проснулась, подумала обо всем на свежую голову и решила, что об этом лучше и не заикаться.

– Но почему? – воскликнула Скарлетт.

– Да потому, – ответила Марианна, – что если ты заговоришь об этой затее, тебе придется рассказать и о Клубе сумасшедших литераторов! И о наших ночных походах! И о том, кто нам подсказал эту мысль!

– А ты не предполагала, что я не буду обо всем этом рассказывать? – спокойно спросила Скарлетт. – Ведь можно обо всем поговорить так, будто это мы сами до всего додумались.

– Мы додумались! – Марианна передразнила подругу. – Тогда тебя и нас всех могут исключить из пансиона. Напишут родителям, чтобы они за нами приезжали. Тебе-то, милашка, это ничем не грозит. У тебя прекрасные родители. Но ты вспомни о моем отце! Я лучше останусь в этом пансионе, в таком, какой он есть сейчас, чем поеду домой, где буду иметь большое счастье ежевечерне лицезреть моего папашу!

– Но за что нас исключат? – завопила Скарлетт.

– Из-за того именно, что мы додумались!!! – не осталась в долгу Марианна. – Я здесь только первый год, а ты, хоть и второй, но ничего не замечаешь! А если и замечаешь, то не можешь сделать надлежащих выводов! Как ты не понимаешь, что миссис Хиггинс только внешне такая передовая! Она пригласила мистера Спеншоу: ах, ах, ах! Стоит ей узнать, до чего нас довели его уроки, как или мы, или он полетит из пансиона ко всем чертям! А может и все вместе!

– Но почему, почему? – не понимала Скарлетт. – Я подойду к ней и, ничего не объясняя, попрошу о вечере! Почему она будет против?

Марианна только вздохнула.

– Трудно разговаривать с… непонятливыми!

Марианна хотела употребить значительно более резкое слово, но сдержалась в последний момент.

– Естественно, на первый взгляд миссис Хиггинс – хозяйка нашего пансиона, начала терпеливо объяснять мисс Мак-Коунли. – Пансиона, который, кстати, по сути своей ничем не отличается от того, где я училась раньше. Но это только на первый взгляд она заправляет всем. А теперь представим, что миссис Хиггинс решила поменять профиль своего заведения. Это нереально, этого никогда не произойдет, но мы хотя бы представим! – Марианна повысила голос. – Допустим, миссис Хиггинс объявляет, что с нового учебного года в пансионе буду учиться не двадцать воспитанниц, а только десять. А на остальные десять мест она возьмет… воспитанников! Мальчишек! Сорванцов, пусть даже из прекрасных семей. Что будет дальше?

Скарлетт молчала. Очень ей хотелось думать, что будет дальше! Марианна сама все сейчас расскажет.

И мисс Мак-Коунли в самом деле продолжала:

– А ничего не будет, кроме того, что миссис Хиггинс прогорит! Родители девушек моментально заберут их по домам! Или переведут в другие пансионы…

– Но почему? – спросила Скарлетт.

– Да потому, что у нашего пансиона вывеска – пансион благородных девиц! – воскликнула Марианна. – И это гарантия для родителей, которые так боятся за своих дочерей. Они отдают нас в пансион для того, чтобы нас держали в черном теле, они хотят воспитать в нас чопорность, презрение к мужскому полу. Они хотят сделать из всех нас много молодых мисс Джонстаун! То есть, таких, как она, но только замужних. Так сказать, миссис Джонстаун.

– Что-то я не думаю, что мои родители отдали меня сюда с этой целью, – засомневалась Скарлетт.

– А то с какой же? – рассмеялась Марианна. – Может быть, в твоей семье это не так выпячивается, хотя суть одна и та же. Что же касается моей семьи… – Тут Марианна вздохнула. – Ты вспомни моего отца. Он только об этом и говорит. И еще говорит, что для нас, девушек, главное – удачно выйти замуж.

– Ну, в этом и я в последнее время стала усматривать какой-то смысл, – подумав, призналась Скарлетт.

Марианна ошарашенно посмотрела на подругу:

– Неужели?

– Да, милая моя. Мне кажется, это не противоречит моему пониманию жизни. Только я воспринимаю это все, наверное, в более широком смысле, чем те родители, о которых ты рассказываешь.

– Все отцы одинаковы! – поморщилась Марианна. – Они выдают замуж или женят детей так, как будто совершают выгодную сделку. При этом стремятся подсчитать, сколько денежек принесет та или иная партия… И вот им, родителям, надо, чтобы мы беспрекословно подчинялись. Тут им сильно помогают такие пансионы, как этот. Мой отец сразу перестанет платить денежки миссис Хиггинс, когда узнает, что у нас здесь есть хоть какие-то контакты с юношами. А ведь он, может быть ты этого и не знаешь, отвалил пару раз кругленькие суммы миссис Хиггинс. За то, чтобы ее пансион был таким, какой он есть. И этим все сказано.

Мисс Мак-Коунли помолчала и добавила:

– Мой отец мне запрещает думать о театре потому, что там, где театр, там есть молодые люди. Значит, есть опасность, что я кого-то полюблю…

Скарлетт упрямо заявила:

– И все-таки я поговорю с миссис Хиггинс. Может быть, не завтра, но я это сделаю. И я поговорю с ней так, что она даже не узнает, с кем разговаривает.

– Как это? – удивилась Марианна.

– А вот увидишь, – загадочно пообещала Скарлетт.

Ни на какие расспросы Марианны Скарлетт больше не ответила. В результате девушки надулись друг на друга и весь день почти не разговаривали.

* * *

А еще через день мисс Джонстаун зашла к девушкам в класс сразу после занятий и сказала:

– Через четверть часа вас всех хочет видеть хозяйка пансиона!

Вид у воспитательницы был весьма свирепым. Она оглядела класс и трясущимися от гнева губами добавила:

– Я надеюсь, она с вами разберется и строго спросит за все! Сидите здесь и не разбегайтесь. Она придет к вам.

Мисс Джонстаун покинула класс, хлопнув дверью.

Скарлетт обернулась к Марианне, которая несмотря на недавнюю размолвку с соседкой, сидела рядом:

– Я догадываюсь, в чем причина, – прошептала мисс О’Хара. – Я подсунула миссис Хиггинс записку, в которой все написала насчет вечера…

Марианна отпрянула и посмотрела на Скарлетт с нескрываемой тревогой:

– Так значит это твоих рук дело?

– Да, моих!

– Но как ты могла? – возмутилась Марианна.

Но потом мисс Мак-Коунли немного успокоилась и поинтересовалась:

– В какой форме ты все изложила?

– Так, как мы говорили об этом тогда, в гроте! И я подписала записку: «Клуб литераторов».

Марианна взорвалась:

– Как ты могла взять на себя такую ответственность? – яростно прошипела она.

– Но ведь никто не знает, что это мы, – возразила Скарлетт. – К тому же я подписала «Клуб литераторов», а не «Клуб сумасшедших литераторов»! Марианна, оцени мою предусмотрительность, я убрала из записки слово «сумасшедших», так как рассудила, что оно может вывести из себя миссис Хиггинс.

– Да, Скарлетт, ты очень предусмотрительна! – язвительно произнесла Марианна. – Ты что же, думаешь, никто не откроет, что «Клуб литераторов» – это мы?

Скарлетт прищурилась.

– Тебя сейчас поднимут и спросят, имеешь ли ты отношение в «Клубу литераторов»! – сказала она. – Так вот я тебя могу научить, как не открыть им, что ты имеешь к этому отношения. Ты просто молчи! – Скарлетт усмехнулась. – Ну, как тебе мой совет?

– Но ты не имела права так поступать! – продолжала возмущаться Марианна.

– Послушай, – сказала Скарлетт. – Мы будем продолжать играть в игрушки или займемся чем-нибудь серьезным? Если ты хочешь только читать стихи, скажи мне: для чего все это?

– Но ты не должна была так опрометчиво поступать, Скарлетт! Как ты смела написать от имени всей группы?

Скарлетт спокойно перевела дух.

– Ты не волнуйся за свою золотую голову, Марианна! – сказала она. – Если что-то выплывет наружу, я возьму всю вину на себя.

Дверь открылась и в класс вошла миссис Хиггинс. За ней семенила Элеонора Джонстаун.

Воспитанницы поднялись со своих мест и замерли.

Если Скарлетт и Марианна знали, о чем пойдет речь, то остальные девушки, в том числе и члены Клуба сумасшедших литераторов, были не в курсе. Они посматривали на вошедших с любопытством.

Хозяйка пансиона осмотрела класс и кивнула воспитательнице. Та скомандовала:

– Садитесь!

Девушки сели. После этого мисс Джонстаун подвинула к миссис Хиггинс стул. Хозяйка пансиона села за учительский стол, воспитательница осталась стоять.

– Я получила вчера дерзкую и оскорбительную записку, – стала говорить миссис Хиггинс. – Записка была написана измененным женским почерком, на ней была подпись: «Клуб литераторов». Но я не хочу тратить свое драгоценное время и охотиться за виновными. Надеюсь, вы понимаете, что я в любом случае найду их. Или, в чем я более уверена, виновную. Если кто-то из вас знает что-нибудь о происшедшем, вы должны без всяких колебаний встать и рассказать мне. Та из вас, кто написала эту скверную записку, должна знать, что для нее это единственный шанс не быть исключенной из пансиона. Таким образом, я жду.

Девушки втянули головы в плечи. Миссис Хиггинс замолчала. Возникла длинная гнетущая пауза.

Хозяйка пансиона оглядывала класс, стремясь заглянуть каждой воспитаннице в глаза. Скарлетт также произвела свой осмотр.

Она заметила, как одни девушки прятали глаза, другие же честно смотрели на хозяйку пансиона. Среди последних была Клара Ковальски. Скарлетт забеспокоилась, не скажет ли правильная Клара в эту минуту что-то о клубе сумасшедших литераторов.

Но по девушке не было видно, что она собирается как-то проявить себя.

Скарлетт достала бумажку и что-то написала на ней. Потом отложила карандаш, сложила бумагу несколько раз и встала с места.

Марианна изумленно смотрела на подругу. Она не могла понять, что Скарлетт задумала.

Хозяйка пансиона посмотрела на поднявшуюся воспитанницу, нахмурив брови. Одновременно на лице женщины промелькнула тень удовлетворенной улыбки.

– Миссис Хиггинс! – звонко произнесла Скарлетт в полной тишине. – Вам письмо…

– Что? – удивленно вскинула брови хозяйка пансиона.

– Я забыла вам признаться, – торопливо говорила Скарлетт, ловя на себе изумленные взгляды остальных девушек и мисс Джонстаун, – это письмо я ношу с собой с сегодняшнего утра.

– Но от кого это письмо? – недоуменно спросила миссис Хиггинс, подходя к девушке.

– От Господа Бога, – сказала Скарлетт, внимательно глядя женщине в глаза. – Он просит вас разрешить в пансионе проведение танцевальных вечеров…

Ее слова потонули в смехе.

– Тихо! – рявкнула мисс Джонстаун.

Смех оборвался.

Миссис Хиггинс покраснела от негодования. Она резко развернулась и вернулась к учительскому столу.

– Если вы, мисс О’Хара, считаете, что вы первая, кого следует исключить из нашего пансиона, – сказала хозяйка пансиона, – то я охотно предоставлю вам такую возможность!

Она сделала рукой знак мисс Джонстаун и пошла к двери. Воспитательница метнула на Скарлетт полный ненависти взгляд и последовала за хозяйкой.

У двери миссис Хиггинс обернулась и посмотрела на Скарлетт:

– Будьте добры сейчас же зайти ко мне!

Скарлетт поднялась и пошла за женщинами. Те уже были в коридоре, потому девушка в дверях повернулась лицом к классу и, передразнивая миссис Хиггинс, произнесла:

– Будьте добры зайти ко мне… потом, кому это интересно…

Скарлетт поймала тревожные взгляды подруг, но спокойно улыбнулась им и кивнула головой, показывая, что все будет нормально.

…Мисс Джонстаун поджидала Скарлетт у дверей кабинета хозяйки пансиона. Презрительно посмотрев на девушку, старая дева распахнула обитую кожей дверь и сделала пригласительный жест рукой:

– Прошу вас…

– Только после вас, – не осталась в долгу Скарлетт.

– Меня миссис Хиггинс попросила меня не присутствовать на беседе. Полагаю, вам наедине с ней больше достанется…

Скарлетт была иного мнения, однако не стала отвечать воспитательнице («Это ниже моего достоинства!» – подумала девушка) и с гордо поднятой головой прошла в кабинет.

Хозяйка пансиона сидела за столом. Когда Скарлетт прикрыла за собой дверь и подошла к столу, миссис Хиггинс подняла на девушку тяжелый взгляд.

– Итак, мисс О’Хара, вы отличились, – едко проговорила миссис Хиггинс. – Нет смысла, по-моему, отпираться, это вы написали записку…

Она вынула из ящика стола лист бумаги и положила перед Скарлетт, развернув его таким образом, чтобы девушка смогла прочитать написанное.

Женщина думала, что воспитанница не станет читать записку и тем самым выдаст себя с головой. Однако Скарлетт решила сделать вид, что видит записку впервые.

Она с интересом уставилась на бумагу.

– Перестаньте паясничать, – поморщилась миссис Хиггинс.

Она положила ладонь на записку и придвинула ее к себе.

– Не будете же вы читать то, что писали сами…

– Но миссис Хиггинс, – произнесла Скарлетт с дрожью в голосе. – Это не мой почерк…

– Еще раз говорю вам, мисс О’Хара! – хозяйка пансиона встала из-за стола и подошла к Скарлетт. – Перестаньте притворяться!

Она была одного роста со Скарлетт, и потому девушке пришлось опустить голову, чтобы не смотреть миссис Хиггинс в глаза.

– Почерк этой записки ненатурален, – сказала женщина. – Он имеет наклон в левую сторону. Именно такой наклон, который получается, если писать левой рукой…

Скарлетт молчала и рассматривала подол своего платья.

– Если хотите, я могу попросить вас сесть и написать что-нибудь, – продолжала хозяйка пансиона. – Не будете же вы отпираться, говорить, что неграмотны…

– Но миссис Хиггинс! – подняла глаза Скарлетт. – Я пишу с ошибками!

– Прекрасно, мисс О’Хара! – сказала женщина. – Ваша наглость не имеет границ. Хочу вам сообщить, что в записке три грамматические ошибки.

Скарлетт поняла, что отпираться дальше не имеет смысла.

– Миссис Хиггинс, хорошо, это я написала вам записку, – сказала она, снова уставившись в пол.

– И почему вы это сделали?! – высоким голосом закричала хозяйка пансиона. – Я пока молчу о вашей достойной всякого порицания, просто позорной для нашего пансиона выходке сегодня в классе!

Скарлетт с тоской подумала о мисс Джонстаун, наверняка подслушивающей в этот момент за дверью.

– В записке все изложено, – пробормотала девушка. – А сделала я это потому, что мне надоело терпеть сальные усмешки мистера Вильяма Спулла, когда он проводит с нами уроки танцев!

– Прекрасно, – кивнула миссис Хиггинс. – Вы все сваливаете на танцы. А вы знаете, что я могу вам вообще запретить танцевать? В том смысле, что я уволю мистера Спулла и не буду никого приглашать на его место. Если танцевальные уроки так отрицательно влияют на воспитанниц моего пансиона, их следует отменить!

– Не надо, – ответила Скарлетт.

Ей было досадно, что с этой женщиной не удается поговорить по душам.

«И зачем я написала эту дурацкую записку, – думала Скарлетт. – От нее все равно никакого толку. Надо было не спорить с Марианной, а пойти к миссис Хиггинс втихомолку. Хотя… Результат мог быть таким же самым. Правда, не было бы огласки… может быть».

– А что это за дурацкая подпись? – миссис Хиггинс взяла со стола записку и поднесла к глазам.

Как все женщины ее возраста, видела она плохо.

– «Клуб литераторов», – прочитала хозяйка пансиона. – Что это еще за клуб такой? А? Отвечайте мне быстрей, и не вздумайте ничего утаивать, потому что я все равно обо всем узнаю!

Скарлетт так и хотелось ответить: «Тогда не спрашивайте, а узнавайте», но она вовремя вспомнила о своем обещании взять всю вину на себя.

Девушка поняла, что для того, чтобы миссис Хиггинс не подумала еще на кого-нибудь, надо быть немного более податливой, дать хозяйке почувствовать, что она понимает свою вину.

– «Клуб литераторов», – сказала Скарлетт виноватым тоном, – это придумала я сама. Я потом даже сожалела, что подписала неудачно, не по назначению, понимаете? Надо было подписать – «Клуб танцоров», что ли…

Миссис Хиггинс внимательно посмотрела на девушку.

– У меня есть кое-какие мысли по поводу вашей подписи, мисс О’Хара, – проговорила неожиданно хозяйка пансиона. – Но я пока не буду ими с вами делиться. Но если они подтвердятся, кому-то будет очень плохо…

Скарлетт со страхом подумала, что миссис Хиггинс или знает, или подозревает о влиянии на их компанию мистера Спеншоу. Она решила перевести разговор в другое русло.

В ее положении это сделать было нелегко, так как тему беседы определяла миссис Хиггинс. И все-таки девушка нашлась, как поступить.

Она заплакала.

– Миссис Хиггинс, – произнесла Скарлетт, картинно всхлипнув. – Простите меня, пожалуйста, за сегодняшнее поведение. Я так больше никогда не буду…

Скарлетт научилась плакать по своему желанию давно. У нее была богатая практика и масса подходящих моментов, когда, чтобы избежать наказания, которому ее не прочь была подвергнуть мать, она начинала горько плакать. Например когда мать замечала, как ее дочка в компании мальчишек с соседних плантаций лазила по деревьям.

Но хозяйка пансиона увидела слезы воспитанницы впервые и сердце ее несколько смягчилось.

– Вы поступили скверно, мисс О’Хара, – сказала она. – Вы просто выставили меня посмешищем перед всем классом!

Скарлетт распахнула свои зеленые глаза во всю ширь.

– Извините, миссис Хиггинс, – девушка прижала руки к груди. – Я не хотела вас обидеть…

– Вы знаете, что бы с вами сделали, будь вы юношей и пребывай вы в пансионе для молодых людей?

– Нет, – растерянно ответила Скарлетт.

– Вас бы просто высекли!

Скарлетт снова заплакала.

– Да-да! – подтвердила хозяйка пансиона. – Розгами, по мягкому месту!

Плечи девушки тряслись. Она рыдала. Хотя, если быть справедливыми, следовало отметить, что Скарлетт немного утрировала свое горе. Она хорошо помнила, что на миссис Хиггинс слезы – только искренние слезы! – действовали размягчающе.

– Я должна была бы исключить вас из пансиона, – сказала миссис Хиггинс и сделала паузу, давая воспитаннице понять весь ужас такой перспективы.

Но Скарлетт, не переставая рыдать, думала о другом: «Она сказала – должна была бы! Значит, мои слезы действуют!»

Девушка с трудом сдержалась, чтобы не перейти от плача к довольной улыбке. Вместо этого она затрясла плечами еще энергичней.

– Но я, учитывая, что вы первый раз замечены в такой истории и веря вашим объяснениям, что это дело только ваших рук, – миссис Хиггинс говорила это с видом королевы, читающей указ о помиловании, – даю вам испытательный срок. Содержания вашей дурацкой записки я даже не буду касаться, до того она не соответствует духу нашего пансиона…

Скарлетт с грустью вспомнила рассуждения Марианны Мак-Коунли.

– Я не хочу огласки этого дела, – сказала миссис Хиггинс, – и думаю, что если вы в классе принесете извинения…

– Я готова извиниться перед вами, миссис Хиггинс! – с большим жаром воскликнула Скарлетт, перебивая хозяйку пансиона.

– Извиниться не передо мной, – поправила миссис Хиггинс, – а перед пансионом! Вы ведь оскорбили вашем поведением не мою честь, но честь нашего заведения!

Скарлетт молча выслушивала приговор.

– Кроме того, я решила, что напишу о вашем поведении родителям, – продолжала женщина. – Думаю, им будет полезно узнать, как ведет себя их дочь.

Скарлетт закусила губу. «Это неприятно, – подумала она. – Незачем папе с мамой знать обо всем этом. Они еще чего доброго заберут меня. А что подумает Мамушка!»

– Правда, если вы хорошо подумаете и назовете мне тех, кто вместе с вами образует этот «Клуб литераторов», – неожиданно добавила женщина, – я не буду писать вашим родителям.

Мисс О’Хара вздрогнула.

– А теперь – идите! – распорядилась миссис Хиггинс, возвращаясь за свой стол.

Скарлетт покинула кабинет в растерянности. Она так и не поняла, что же ей сейчас придется сделать. Если извиниться – то когда и где?

– Незачем думать сейчас, если можно подумать завтра, – повторила девушка свою излюбленную поговорку и пошла по коридору.

У окна стояла мисс Джонстаун, за минуту до выхода Скарлетт отошедшая от двери, и смотрела на удаляющуюся девушку.

ГЛАВА 12

Когда Скарлетт открыла дверь своей комнаты, она увидела, что там собрались все ее подруги.

– А эта миссис Хиггинс – коварная женщина! – воскликнула мисс О’Хара, падая на кровать.

– О чем она с тобой говорила? – спросила Марианна Мак-Коунли.

Скарлетт пожала плечами.

– Предложила назвать фамилии тех, кто состоит в Клубе сумасшедших литераторов, – сказала девушка. – Тогда она не напишет моим родителям…

– Так тебя оставляют в пансионе? – перебила Клара Ковальски.

Мисс О’Хара коротко кивнула.

– А что ты ответила? – спросила Тина Тейлор.

– Я ничего не ответила, потому что хозяйка предложила мне подумать, – объяснила Скарлетт. – Но я и не подумаю, – она улыбнулась получившемуся каламбуру, – называть чьи-то фамилии. Уж будьте спокойны!

– Мы бы совсем не волновались, – произнесла Марианна, – если бы ты не писала этой записки!

– Брось, Марианна, – сказала, поморщившись, Тина Тейлор, – мы ведь обещали Сэму и Герберту спросить у миссис Хиггинс!

– И что из этого получилось? – едко спросила Марианна.

– Сама видишь, – грустно улыбнулась Тина, – мы спросили…

– Кстати, Скарлетт, – сказала Анна Сент-Уайт. – Мы обо всем рассказали мистеру Спеншоу, если тебе интересно. Встретили его в коридоре и рассказали.

Скарлетт насторожилась:

– И что он?

– Ничего, – ответила Анна. – То есть, он ничего не сказал. Только головой покачал и пошел дальше.

– Интересно, он за нас заступится или нет? – непонятно кому задала вопрос Тина Тейлор.

Молли Харрисон, которая сидела в углу тихо, как мышка, вдруг кашлянула и произнесла:

– Не заступится. Потому что ему дорого его место. Он не будет ссориться с начальством.

– Как ты плохо отзываешься об учителе литературы, – сказала Анна.

– Просто я его поняла бы, – вздохнула Молли. – Ему надо думать о себе. Ведь мужчины – слабые существа…

Все поняли, что Молли еще находится под впечатлением смерти Чарли Криггса, и потому не стали с ней спорить.

– Ладно, девочки, – поднялась Скарлетт. – Давайте займемся своими делами. Теперь уже ничего не поделаешь, просто надо ждать. А там видно будет.

«Конечно, хорошо, если бы все происшедшее осталась тайной для моих домашних, – размышляла Скарлетт. – Но не ценой же предательства!»

* * *

Молли Харрисон ошибалась, мистер Моррис Спеншоу вовсе не остался равнодушным к истории, рассказанной ему воспитанницами. Он сам не заметил, как ноги привели его к кабинету миссис Хиггинс.

Он нерешительно постучал.

– Войдите!

Моррис толкнул дверь.

– А? Мистер Спеншоу, – приветствовала его хозяйка пансиона. – Ну что ж, входите. Я как раз подумывала о том, чтобы поговорить с вами.

– Да? – поднял брови Моррис. – Если так, начинайте. Может быть, вам есть что мне сказать…

Вместо ответа миссис Хиггинс встала и подошла к окну. Глядя во двор, она сказала:

– Мистер Спеншоу, а ведь я также преподавала литературу. До вас. Я вела ее двадцать лет.

– Да, миссис, я слышал об этом, – осторожно ответил Моррис.

– Вы знаете, продолжала миссис Хиггинс, – мне тяжело было расстаться с этой работой…

Она повернулась к молодому учителю и продолжила, глядя Моррису прямо в глаза:

– До меня дошла информация о некоторых необычных методах вашего преподавания литературы. Кроме того, если помните, как-то я заглянула в класс на вашем уроке…

– Вы считаете, что это может иметь отношение к выходке одной из воспитанниц? – спросил Моррис.

Миссис Хиггинс удивилась.

– Как, вы уже об этом слышали?

Она подумала, что поступила правильно, решив пресечь распространение информации о поступке Скарлетт О’Хары.

– Нет, я так не думаю, – ответила женщина. – Я знаю, что дети в этом возрасте очень впечатлительны.

– Да, я согласен, – ответил молодой человек. – Ваша реакция на записку весьма впечатлила мисс Скарлетт!

Это выглядело безрассудно. Но слова сами собой вырвались из уст, и теперь оставалось только ждать ответного хода хозяйки пансионата.

Миссис Хиггинс скривила рот.

– А позвольте узнать, что происходило на днях во дворе? Девушки ходили под вашим руководством, хлопали в ладоши…

– Ну, я пытался продемонстрировать воспитанницам их характеры исходя из различий в походках…

– Мистер Спеншоу, – перебила его женщина. – Вы прекрасно знаете, что существует программа преподавания литературы в нашем пансионе. Если вы начнете подвергать ее сомнению, то и девушки начнут сомневаться в ней!

Моррис размышлял, что случилось бы с этой старой женщиной, скажи он ей сейчас, что давно не оставил камня на камне от этой программы.

– Я хотел добиться того, чтобы они начали думать самостоятельно, – произнес Спеншоу еще одну неосторожную фразу.

– Да ни в коем случае! – воскликнула миссис Хиггинс. – Вы забываете, какой у нас пансион! Дисциплина, традиция… Готовьте их к будущей семейной жизни. Выполняйте программу, а остальное все само собой уляжется…

Моррис кивнул.

– Хорошо, миссис Хиггинс, – сказал он. – Я прислушаюсь к вашему совету. Но у меня есть одна просьба.

– Какая?

– Обычно в таких случаях пишут родителям провинившегося ученика…

– Воспитанницы, мистер Спеншоу, воспитанницы!

– Извините, миссис Хиггинс, разумеется, воспитанницы. Я просто оговорился… Так вот, может не стоит этого делать, если вы именно так решили наказать мисс О’Хара?

Хозяйка пансиона посмотрела на молодого учителя очень внимательно.

– У меня такое впечатление, что вы – ясновидящий, мистер Спеншоу, – сказала женщина. – Я именно так и решила поступить с этой невоспитанной девчонкой.

– Понимаете, я хочу попробовать разобраться собственными силами, – сказал Моррис. – Если вы напишете родителям, то, получится, что мы не смогли сами решить эту простую проблему…

Миссис Хиггинс задумалась.

– Может быть, вы и правы… – Она сделала паузу. – Но я сказала мисс Скарлетт, что не напишу о ее поведении, если она расскажет мне о «Клубе литераторов»!

У Морриса пересохло во рту.

– О Клубе литераторов? – переспросил он.

– Да, так была подписана записка этой воспитанницы…

Девушки описали Моррису ситуацию только в общих чертах, о подписи и о «Клубе литераторов» они не упомянули. «Сумасшедшие девчонки, – подумал Спеншоу. – Вот что они задумали. Вспомнили нашу старую университетскую игру. Боже, но они же играют с огнем. Стоит этой воспитательнице старой закваски узнать об их безобидной затее, как они все жестоко пострадают…»

– Знаете что, миссис Хиггинс, – сказал Моррис Спеншоу. – Я попробую поговорить с воспитанницами и об этом. – Он сделал вид, что был в курсе. – Но писать домой не стоит. Это мое твердое убеждение…

И опять пожилая женщина задержала на учителе проницательный взгляд.

– Хорошо, мистер Спеншоу, – согласилась она. – В конце концов, для меня важнее результат. Попробуйте поговорить с ними. Это все, что вы мне хотели сказать?

– Да, а вы мне?

Моррис галантно улыбнулся, когда хозяйка пансиона произнесла сухо:

– Я вас больше не задерживаю…

Сразу же из кабинета он направился в тот конец коридора, где располагались комнаты девушек. Надо было безотлагательно поговорить с ними.

Моррис постучал в дверь комнаты Скарлетт.

– Можно?

Скарлетт и Марианна были вдвоем, когда услышали голос учителя литературы. Девушки лихорадочно вскочили и стали поправлять прически и отряхивать платья.

– Одну минуточку… Можно!

Моррис улыбнулся, почувствовав, что за дверью только что произошел небольшой, чисто женский переполох. Он открыл дверь и вошел к воспитанницам.

– Это была дешевая бравада, мисс О’Хара! – сказал он, глядя Скарлетт в глаза.

– Как? – удивилась та. – Значит, вы согласны с миссис Хиггинс?

– Конечно! – огорошил девушек учитель.

– А как же ваши слова, которые так часто мы слышали на уроках?

– Эти слова не означают, что позволительно совершать глупости, – ответил Моррис. – Есть время для смелости и время для осторожности. И умная девушка умеет различать эти два понятия, мисс О’Хара.

– Вы хотите сказать, мистер Спеншоу, что я глупа? – с негодованием воскликнула девушка.

– Нет, – Моррис улыбнулся. – Мисс О’Хара, вы всегда были разумной девушкой. Но впредь вам следует быть еще разумнее…

– Спасибо, мистер Спеншоу, – горько рассмеялась Скарлетт. – Вы в весьма оригинальной форме объяснили, кто я такая.

– Но вы, господин учитель, согласны с тем, что она сделала? – неожиданно спросила Марианна.

Моррис замахал руками:

– Нет, нет! На мой взгляд, добиться того, чтобы тебя исключили из пансиона это глупость. Здесь хоть чему-то учат. Пусть далеко не в лучшей форме, но вы здесь приобретаете знания. Вы, мисс О’Хара, можете потерять золотые возможности…

– Какие же? – язвительно спросила Скарлетт.

– Ну, во всяком случае, возможность посещать мои занятия! – парировал учитель.

Скарлетт замолкла.

– Не совершайте глупостей, милые леди, – попросил Моррис. – И передайте это, пожалуйста, вашим подругам. Вам понятна моя просьба?

– Да, господин учитель, – сосредоточенно кивнула Скарлетт.

* * *

Через несколько дней Марианна получила письмо из театра. Режиссер просил ее приступить к репетициям. Тон письма был не особенно тревожным. В театре помнили, что Марианна Мак-Коунли еще во время прослушивания наизусть знала всю роль Джульетты, но близилось время премьеры.

Марианна упросила мистера Спеншоу нанести визит миссис Хиггинс и замолвить за нее словечко. Одновременно Молли Харрисон через мистера и миссис Криггс попросила о том же миссис Штикк.

В результате разрешение посещать театральные репетиции воспитанницей пансиона было получено.

– Марианна, помните, что я позволяю вам это только в виде исключения! – сказала девушке миссис Хиггинс. – Я надеюсь на ваше благоразумие и воспитанность.

Теперь Марианна каждый вечер проводила в театре. Режиссер не чаял души в молодой начинающей артистке и после репетиций самолично привозил ее в пансион.

Все шло хорошо до того момента, пока неожиданно не приехал отец.

Марианна молча смотрела на него и не могла открыть рта. Ей просто нечего было сказать.

Отец был в бешенстве. До него дошли слухи, что его дочь посещает репетиции в городском театре. Он приехал разобраться во всем на месте и решительно запретить девушке подобное своеволие.

– Мне очень жаль, что ты потратила столько времени на это, – мистер Мак-Коунли остановился, подбирая слово посильнее, – безумие! Пойти на сцену! Словно девица легкого поведения!!!

Он нервно ходил из угла в угол. Скарлетт в это время сидела в комнате у Молли Харрисон.

– Папа! Ну зачем ты так говоришь! – вскричала Марианна.

– Я знаю, что говорю! – холодно возразил отец. – И, прежде всего, ты обманула меня! Как ты могла поступить так? Написать это письмо от моего имени! У меня просто нет слов. Кто тебе внушил, что я могу согласиться на эту… на эту чудовищную авантюру?!