Текст книги "Фабрика кроликов"

Автор книги: Маршалл Кэрп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 35 страниц)

Глава 77

Долго ждать не пришлось. В пять ноль две у Черча заговорила рация.

– К вам летит вертолет. Он находится в двух милях к западу от парковки, на высоте девяносто футов.

– По местам, – скомандовал Черч, и агенты по большей части скрылись под деревьями по западному периметру парковки, просто на случай, если придурки в вертолете вздумают не только прихватить деньги, но и перестрелять полицейских. Айк, Брайан, Терри и я устремились за Черчем и еще двумя агентами в «виннебаго».

Там фэбээровец-профи уже отслеживал три монитора. Одна видеокамера была направлена на черный «форд», две другие фиксировали происходящее в воздухе.

– Я его засек. Он на втором, – сказал профи, однако никто из нас и не думал пялиться на монитор. Вертолет был прекрасно виден через окно. Он находился от нас примерно в полумиле и быстро приближался.

День выдался погожий, с отличной видимостью.

– Нет, вы посмотрите – этот урод даже зашифроваться не пытается, – возмутился Черч. – Вон у него бортовой номер как на ладони.

Действительно, на брюхе бело-голубого вертолета виднелся идентификационный серийный номер, какие ФАА присваивает всем летательным аппаратам.

– Ноябрь, пять, восемь, два, девять, Чарли, – в бинокль прочитал Черч.

Вертолет был маленький, явно из тех, что патрулируют автодороги.

– Какой-то он мелкий, – сказал я. – Вряд ли эта пичужка унесет в клювике наш «форд».

– Ты прав, Ломакс: вертолет больше смахивает на «беллджет-рейнджер». Они шустрые, но больше полтонны не поднимают. – Черч потянулся за рацией. – Первая команда воздушному прикрытию. Воздух один, приготовьтесь следовать за вертолетом. Воздух два, ничего не предпринимайте, пока автомобиль едет. Похоже, они сейчас спустят водителя.

Однако никаких водителей с вертолета не спустили. Вертолет прожужжал непосредственно над «фордом» и полетел дальше, на восток, к «Фэмилиленду».

– Что за фигня? – рявкнул Черч и вышел из дома на колесах, чтобы обзор был лучше. Мы вышли вслед за ним и уставились в небо. Вертолет летел прямо над «Фэмилилендом».

Через секунду в небе замелькали желтые пятна.

– Да он листовки разбрасывает! – воскликнул Черч. На землю плавно опускались желтые листки, и им не было числа. Ветер дул в нашу сторону. – Воздух один, Воздух один! – заорал Черч. – Следуйте за вертолетом!

Мозг у меня работал как у копа. От листовок, думал я, еще никто не умирал. Значит, люди в безопасности. У Айка Роуза мозг работал как у главного управляющего. Айк сразу просек истинное значение выброса листовок.

– Ублюдки, мать их так! – Роуз шарахнул кулаком по борту «винни». – Все-таки они на это пошли!

Брайан приложился к рации:

– Говорит начальник охраны «Фэмилиленда»! Всем постам! Они сбросили листовки над сектором номер семь. Сообщите мне содержание листовок.

Небо над парком пожелтело окончательно. Казалось, на некоторые листовки закон тяготения не распространяется – уже готовые приземлиться, они внезапно повиновались порыву ветра и взмывали еще выше; большая часть, впрочем, в конце концов опускалась на землю. Вертолет стал точкой на горизонте и вскоре исчез из виду. Воздух-1 следовал за ним на расстоянии мили.

У Карри в руке проклюнулась рация.

– Первый, Первый, говорит Двенадцатый! Брайан, это я, Мел Джелад. Листовки – просто кошмар.

– Читай, – скомандовал Брайан.

– Тут логотип «Ламаар» перечеркнут. А текст такой: «Смерть компании „Ламаар“ и всем, кто имеет к ней отношение. Двенадцать человек уже погибли, и мы на этом не остановимся. Мы будем убивать сотрудников, туристов и вообще всех, кто так или иначе пользуется услугами и продуктами „Ламаар“. Это наше первое и последнее предупреждение».

– Какова реакция посетителей?

– Пока листовки еще мало кто прочитал. Те, кто прочитал, идут к выходу. Правда, некоторые сочли это розыгрышем и радуются, что очереди уменьшились. Брайан, это ведь не розыгрыш?

– Нет. Мел, подожди минуту. – Брайан обратился к Роузу. Он произнес только два слова: «Белая звезда». Роуз кивнул. Брайан снова взял рацию: – Говорит начальник охраны «Фэмилиленда». Внимание всем постам! Операция «Белая звезда» началась. Это не учебная тревога. Повторяю, всем постам. Операция «Белая звезда» началась.

Брайан перевел дух и пояснил нам с Терри:

– Мы закрываемся. За час мы должны очистить парк от девяноста восьми процентов посетителей и половины сотрудников. «Белая звезда» позволяет в максимально короткий срок удалить людей из парка и с прилегающих территорий и при этом избежать паники.

– Когда вы последний раз устраивали учебную тревогу? – скептически поинтересовался Черч.

– В понедельник, – не смутился Брайан. – На следующий день после письма с требованием выкупа. Я думал, у меня паранойя в начальной стадии, но теперь вижу, что не зря людей на уши поднял.

– Ничего не понимаю, – проговорил Роуз. – Мы же договорились. Они хотели денег. Так что же они их не забирают? – И Роуз указал на «форд», который стоял себе преспокойно на прежнем месте. Все, кажется, о нем и думать забыли.

– Мы имеем дело с вендеттой, – сказал я. – Пожалуй, они с самого начала хотели вовсе не денег.

И тут раздался голос. Человеческий, но механически сгнусавленный.

– Добрый день, мистер Роуз. – Видимо, кто-то где-то использовал маскиратор голоса. Слова доносились из черного «форда». – Вы, верно, недовольны, что мы не выполняем условия сделки?

Айк Роуз зашагал к «форду».

– Вы, уроды, что я вам сделал? Какого вам рожна надо?

– Вы бездушный человек, мистер Роуз, – впопад отвечали из «форда». – Для вас нет ничего святого. Но больше вы не будете торговать грязью. Хватит.

Айк потряс кулаком.

– Вы ханжи и лицемеры! Вы убили моих сотрудников, вы вломились в мой Дом и осквернили спальню моей девочки! Это для вас нет ничего святого!

В ответ раздался хохот. Так хохочут маньяки в малобюджетных фильмах ужасов. Через секунду хохотал уже не один человек, а два, еще через секунду – три. Говоривший в маскиратор явно хотел вывести Айка из себя. И преуспел. Айк побагровел. Когда он снова открыл рот, голос его срывался и дрожал.

– Я собрал для вас деньги. Нате, подавитесь! Чего вы еще хотите? – Крик перешел в визг. Айк трясся, размахивал кулаками, но продолжал идти к автомобилю.

– Вы что же, и вправду поверили, что нам нужны ваши грязные деньги? – процедили из «форда». – Поверили, что деньги нас остановят?

И тут до меня дошло, что сейчас произойдет. Разумеется, и остальные копы сообразили бы, просто я оказался первым.

– Назад! – заорал я. – Вернитесь! Быстрее! Мистер Роуз, назад!

Черчу и его ребятам не пришлось повторять дважды. Они бросились к «винни». Но Айк Роуз, не обращая на меня внимания, шел к своему невидимому обвинителю с криками, угрозами и руганью. Я в два прыжка догнал его и схватил за локоть.

– Им не деньги нужны! Бегите, скорее!

– Я не побегу! – взвизгнул Роуз. – Уроды! Они мою компанию уничтожают, а я им спину покажу?

Верный Терри меня не оставил. В следующую секунду он схватил Роуза за другую руку, и вместе мы потащили упирающегося и вопящего главного управляющего к дому на колесах.

– «Ламаар» обречена! – не унимался гнусавый голос. – И виноваты в этом вы, мистер Роуз, – вы, и только вы!

Фэбээровцы набились в «винни» как сельди в бочку. Мыс Терри попытались втащить и Роуза, но у него нога соскользнула с металлической ступеньки, он разодрал голень и взвыл от боли.

Напарник Черча, Генри Коллинз, у которого волосы были как лен, а ручищи – как железные клещи, осмелился высунуться из укрытия, подхватил Роуза и втащил внутрь. Я карабкался по ступеням, Терри дышал мне в затылок и толкал в спину.

– Все скройтесь! – вопил я. – Отойдите от окон! Они сейчас…

Мою мысль за меня закончил взрыв. В «форде» была бомба. Я еще успел увидеть огненный шар. В следующую секунду автомобиль вместе с двадцатью семью мешками, набитыми «зеленью», взлетел на воздух.

Терри ввалился в дверной проем как раз в ту секунду, когда взрывная волна опрокинула «винни» набок и он пополз по щебенке.

Глава 78

Мне случалось участвовать в перестрелках, но как-то до сих пор проносило. Правда, я часто представлял, каково это – получить пулевое ранение, и в душе всегда был готов к худшему. Но не настолько же.

Я рухнул на пол. Мне удалось по пояс заползти под стол, на котором стояли мониторы, и я тотчас понял, что зря это сделал. Пытаясь защитить голову руками, я заткнул уши, но все равно слышал визг разрываемого металла, звон стекла и «твою мать» раненого Гэрета Черча. «Винни» остановился – видимо, наткнулся на преграду, – и мерзкие звуки перекрыли еще более мерзкие запахи. Горели электропровода, плавилась резина, занимался разлитый бензин. Так пахнет смерть, подумал я.

Выбив ботинком остатки лобового стекла, я выбрался на парковку Крольчихи Рамоны. За мной повыползли остальные. Все, кроме Терри. Я позвал его. Ответа не последовало. Я полез назад в «винни».

«Винни» лежал на боку, и Терри приходился как раз на покореженное окно. Лицо его было усеяно мелкими осколками стекла и залито кровью. Руками Терри вцепился в рубашку, словно пытался сорвать ее и сделать вдох.

Нас, копов, учат оказывать первую медицинскую помощь. После 11 сентября занятия стали проводить чаще, и требования к нам повысились. Я лично чуть выше скаута-орла и нескольких уровней не дотягиваю до младшего медбрата. Хорошая новость: моих познаний достаточно, чтобы поставить диагноз. Плохая новость: моих познаний достаточно, чтобы поставить худший диагноз из всех возможных при заданных симптомах.

В данном случае худшим диагнозом являлся пневмоторакс. Проще говоря, разрыв легкого.

– Терри, тебя в грудь ранило? – спросил я, унимая дрожь в голосе.

Он пробормотал нечто утвердительное. Черт, черт, черт! Я знаю, что с ним, а помочь не могу. Мое собственное дыхание стало громким, как шум кузнечных мехов. В голове уже оформился самый кошмарный сценарий: у Терри пробито легкое; воздух поступает в грудную полость и не находит выхода. Через несколько минут легкое просто лопнет, и Терри умрет. «Боже, ты ведь этого не допустишь. У него трое детей. Он нам нужен».

Я приложился ухом к груди Терри, но ничего не услышал. Я разорвал на нем рубашку и прижался ухом плотнее еще раз.

– Уйди… противный, – простонал Терри. Дыхание было частое и поверхностное.

– Слушай, если ты вообще собираешься завязывать со своей привычкой прикалываться в тему и не в тему, сейчас самое время! – рявкнул я. – Дыши давай, мать твою!

Звуки, вырывавшиеся из груди Терри, были еле уловимы, но однозначно относились именно к дыханию. Он дышал с трудом, но я прямо видел, как легкие его расширяются и сжимаются.

– Сядь, – велел я. – Так тебе будет удобнее.

Терри уселся, прислонившись к потолку, ставшему стеной. Я выглянул в проем от лобового стекла. Фэбээровцы начинали приходить в себя. Некоторые даже поднялись на ноги. Гэрет Черч, кривясь от боли, держался за правое плечо.

В четырнадцатом ряду, на девятом месте, в небо поднимался столб черного дыма. У Айка Роуза над левым глазом сильно кровоточила рана. Отирая кровь, управляющий наблюдал за стодолларовыми купюрами – словно огненные бабочки, они порхали над дымовым столбом, за считанные секунды чернели, оставив алую окантовку только на крыльях, наконец рассыпались и уже в виде пепла уносились вместе с ветром. Невдалеке слышался вой сирен – к месту происшествия спешили пожарная и «скорая».

И тут у меня зазвонил мобильник.

На всем свете в данный момент не было человека, с которым мне хотелось бы говорить по телефону. Однако ни угрозу моему родному брату, ни рак крови у мальчика Хьюго никто не отменял. Опять же губернатор Калифорнии мог вспомнить о деле «Ламаар» и решить, что давненько не колупал двух нерадивых копов. Ну и фиг бы с ними со всеми. Раздался второй звонок. Потом третий.

– У меня… голова болит… – простонал Терри. – Ответь, мать твою…

Я нажал «ОК» и сказал «алло».

– Детектив Ломакс? – В трубке звучал мужской голос, однако я его не узнавал.

– Да, это я. – Пожарная открыла по горящему «форду» пальбу из огнетушителей.

– Кажется, я не вовремя, – произнесли в трубку. – Это Дэнни Иг, из Вудстока. У вас есть минутка?

Часть III
Беги, кролик, беги

Глава 79

Три апостола Дина Ламаара замерли, впитывая тишину. Как только Клаус Лебрехт взорвал бомбу, всякая связь с «фордом» прекратилась – отключился микрофон, погасла видеокамера. Разговор с Айком Роузом был окончен.

– Джентльмены, – хихикнул Лебрехт, – кажется, нас разъединили.

– Как думаешь, он мертв? – спросил Кевин Кеннеди.

– Не знаю, – отвечал Лебрехт. – Я пытался подманить его поближе к «форду». Если бы один из копов не сообразил, что мы задумали, и не поднял тревогу, все получилось бы в лучшем виде. Я сразу нажал кнопку, да, видно, реле тормознуло. Даже если Роуз и жив, наверняка он теперь больше смахивает на дуршлаг. Чего-чего, а шрапнели в воздух взлетело немало.

– Денег тоже, – процедил Кеннеди и добавил: – Будь они прокляты.

Лебрехт взял хрустальный графин марки «Баккара» и налил себе вина.

– Alea iacta est, – провозгласил он, поднимая бокал.

Его друзья в переводе не нуждались. Они неоднократно слышали от Лебрехта эту фразу. Именно с такими словами обратился к своим солдатам Юлий Цезарь, когда перешел Рубикон. Именно с них началась славная кампания, в результате которой был завоеван Рим.

Alea iacta est. Жребий брошен.

– Я думал, мы бросили жребий, когда придушили паршивца Элкинса, – заметил Кеннеди, жестом отказавшись от вина и налив себе еще водки. – С другой стороны, если учесть, что мы минуту назад буквально выбросили на ветер полмиллиарда долларов… Нет, я понимаю, эффект был ого-го, только не говорите моей жене, что я отказался от кругленькой суммы ради показухи, а то она меня кастрирует.

– Твоя стерва жена переживет тебя лет на пятьдесят, причем наследство твое даже она не сможет растратить – еще кобелю какому-нибудь тысяч несколько завещает, – сказал Лебрехт. – А мне, знаете, ничуть не жаль этих грязных миллионов. Единственное, о чем я жалею, – что в моем погребке осталась всего одна бутылка «Грюо Лароз» урожая пятьдесят девятого года.

И Лебрехт налил вина Митчу Барберу.

– Хорошо, давайте займемся третьим актом. Что мы имеем? Мы имеем Софокла в Нью-Йорке, Йетса в Далласе и Сервантеса в Лос-Анджелесе. Они ждут приказа о выступлении.

Барбер пригубил вина и, прежде чем проглотить, подержал во рту. «До чего я докатился», – подумал он. Барбер всю жизнь был сценаристом; вместе с великим Дином Ламааром они сняли не одну сотню фильмов. А теперь он пишет ультиматумы с требованием выкупа.

Диагноз Кеннеди давно не вызывал сомнений – алкоголик, как есть алкоголик. Диагноз Барбера звучал несколько иначе – трудоголик. Даже Ламаар не мог с ним тягаться – Барбер умудрялся уходить со студии позже босса. Отчасти трудоголизм объяснялся желанием преуспеть, но прежде всего Барбер хотел произвести впечатление на босса, а главное, находиться в зоне досягаемости хозяйской руки.

Бог на небе, Дини на земле – так считал Барбер. «Если мне не суждено самому стать Богом, – повторял он своему психоаналитику, – я хочу по крайней мере занимать в нашей команде второе место. Статус Сына Божьего вполне подойдет».

– Митч, ау! – возвысил голос Лебрехт. – Ты что, меня не слушал? Я говорю, они ждут приказа о выступлении.

«Приказа о выступлении? При чем здесь приказ о выступлении? Они ждут приказа убивать». Барбер сделал еще глоток и произнес:

– Может, подождем? Мы их здорово напугали. Не лучше ли теперь затаиться и посмотреть, что они станут делать?

Лебрехт поджал губы.

– Митч, ты что, струсил?

– Ничего я не струсил, – поспешно сказал Барбер. – Я просто думаю, мы не должны забывать, ради чего все это затеяли. Наша цель – вывести «Ламаар» из строя, а не убивать его работников и клиентов. По-вашему, дюжина трупов недостаточно красноречива? Давайте подождем реакции общественности. Может, больше не понадобится убивать.

– Для «Ламаар» эта дюжина – как слону дробина, – произнес Лебрехт. – Остановиться предлагаешь? А зачем тогда было все затевать? Нет уж, у нас война. А на войне случаются человеческие жертвы. Я с этой мыслью давно смирился, еще когда наш план был в проекте. Хочу увидеть, как «Ламаар» отбросит коньки, прежде чем сам их отброшу. И вообще – мы же собираемся уничтожать лишь тех, кто имеет то или иное отношение к компании. Разве это не твои слова, а, Митч? Если никто не будет иметь к «Ламаар» отношения, никто и не пострадает.

Кевин Кеннеди снова налил себе водки.

– Ничего не поделаешь, Митч, – сказал он. – Знаю, знаю, что у тебя на уме, да только отступать и сожалеть уже поздно. Лучше усыпи-ка свою совесть. Сказав «а», надо говорить «бэ».

Они работали вместе со Второй мировой войны. Кеннеди и Лебрехт воплощали все фантазии Барбера. Кевин был одним из лучших продюсеров Голливуда, тем еще сукиным сыном; что касается Лебрехта, равного ему режиссера Барберу встречать не приходилось. Именно за талант Лебрехту прощались и запущенный нарциссизм, и прогрессирующее высокомерие.

И всех их «открыл» Дини, и взял под крыло, и вместе они построили целую империю. Однако теперь их империю превратили в обитель упадка и порока, провонявшую жаждой наживы. Лебрехт и Кеннеди, конечно, правы. Эти Содом и Гоморру необходимо стереть с лица Земли. Отступать некуда – они перешли Рубикон.

Alea iacta est.

Глава 80

Вертолет, на земле поджидавший момента, когда можно будет начать преследовать плохих парней, срочно переквалифицировался на доставку в больницу парней хороших.

Нас встречали чуть ли не с оркестром, и не потому, что мы полицейские, а потому, что Айк Роуз перечислял деньги в фонд именно этого медицинского центра. Терри в вертолете оклемался и, едва остановились роторы (специально выжидал наступления тишины), заговорил:

– Никогда бы не подумал… что они… взорвут деньги… Ты молодец, напарник. Ты мне… жизнь спас.

– Рад стараться. Можешь задействовать этот эпизод в своей комедии положений.

– Обязательно… если вообще смогу принять… вертикальное положение.

Тут набежали люди в зеленой униформе, вытащили Терри из вертолета, погрузили на каталку и увезли.

Я в медицинской помощи не нуждался, поэтому меня проводили в отдельную комнату ожидания, зарезервированную для родственников наиболее щедрых пациентов.

Комната ожидания ничего общего не имела с игровой, где я впервые увидел Хьюго. Мебель здесь присутствовала исключительно полированного красного дерева. Стены и ковровое покрытие являли собой образчик сочетаемости приглушенного голубого с бежевым. Даже слова «У нас не курят» сияли золотыми буквами на черном фоне. Короче, все здесь было призвано компенсировать моральный ущерб лицам, имевшим неудобство оказаться в непосредственной близости от физических страданий.

Час спустя дверь открылась и вошел Айк Роуз. Над левой бровью у него красовался пластырь.

– Я в полнейшем порядке, – сказал Айк. – Пять стежков над моей бровью сделал хирург, занимающий второе место в рейтинге пластических хирургов Лос-Анджелеса. Самого лучшего хирурга мне не дали – он брошен на спасение лица вашего напарника.

– А что у него с легкими?

– Врачи говорят, у него ушиб грудной клетки, но сами легкие целы.

На моем лице отразилось облегчение, и Роуз его заметил.

– Вы очень близки с Терри, не так ли, Майк?

Я кивнул.

– Терри мой самый лучший друг. А как остальные ребята?

– Коллинзом занимается аудиолог. Его оглушило при взрыве. А вот навсегда ли это, мы еще не скоро узнаем. Гэрету Черчу делают томографию. С ним работает лучшая бригада ортопедов во всей Калифорнии.

– Как славно, что нам, слугам народа, оказывается столь квалифицированная медицинская помощь. И это исключительно благодаря вам. Спасибо, мистер Роуз.

– Это я вас должен благодарить. Вы спасли мне жизнь. Как вы догадались, что в автомобиле бомба?

– Не знаю – догадался, и все. Видите ли, в октябре прошлого года умерла моя жена: Наверно, у меня на небесах теперь есть личный ангел-хранитель.

– Или вы просто чертовски хороший полицейский. Примите мои соболезнования по поводу смерти супруги.

Медсестра вкатила сервировочный столик.

– Мне очень жаль, что Терри так пострадал, – произнес Роуз, открыв бутылку минералки и залпом выпив половину. – Если бы я сразу вас послушался, а не нес бы всякий бред, Терри успел бы скрыться в доме на колесах.

– Ну зачем вы так! Хорош бред! Вы пожертвовали огромной суммой денег, чтобы спасти компанию, а эти мерзавцы у вас буквально почву из-под ног выбили. Ничего удивительного, что вы были несколько не в себе.

– Какое уж там «спасти компанию»! Не надо подозревать меня в излишнем благородстве. Я хотел спасти свою дочь, для того и деньги собрал. А когда они отказались от денег, я понял, что моя девочка остается под прицелом. Вот и взбеленился. Вы, наверно, считаете меня лицемером, но вы ведь не представляете, каково это, когда семье угрожает смертельная опасность.

«Ну, семье не семье, а безмозглому брату – да, угрожает. Киллер с прыгалками вышел на тропу войны».

– Одного не понимаю – кому понадобилось уничтожать такой сугубо американский общественный институт, как «Ламаар энтерпрайзис»? – продолжал Айк. – Когда погиб Ронни Лукас, я думал, это Дэниел Иг мстит за отца. У него по крайней мере действительно есть причина для ненависти. Ведь компания стала тем, чем стала, во многом благодаря Ларсу Игу, а с ним так обошлись.

– Если вы считаете Ига правым, почему тогда не удовлетворите его требования?

– Потому что он идиот. Миллиарда долларов – согласитесь, сумма неслыханная – Игу мало: подавай ему публичное заявление, что без его отца никакой «Ламаар энтерпрайзис» вообще бы не было. Что он, не понимает: я на такое никогда не пойду. Я имидж компании портить не собираюсь.

– Кстати, об имидже. Мне показалось, люди, взорвавшие «форд», считают, что вы, мистер Роуз, отрицательно влияете на имидж «Ламаар» как пропагандиста семейных ценностей.

– Смелее, Майк, нечего ходить вокруг да около. Они сказали, что я торгую грязью. Я сам дьявол, я аморальный тип, проповедующий секс и насилие, да еще, по последним данным, извращенец и лучший друг мафии. Помните, они сказали: «Ты поверил, что деньги нас остановят?» «Нас». Может, эти «они» – какие-нибудь поганые фундаменталисты, фанатики какие-нибудь религиозные.

– Вряд ли, – сказал я. – Очень уж они взбешены. Тут явно что-то личное. Наверняка эти люди, кем бы они ни были, связаны с вашей компанией.

– Я себе уже весь мозг своротил, – признался Айк. – По-моему, на такую жестокость способны только приспешники клана Леоне. Но, согласитесь, ни один мафиози в здравом уме не станет взрывать деньги. Я вообще не представляю, кто способен уничтожить четверть миллиарда наличных.

– А я представляю – на такое способны трое стариков, у которых денег уже и так столько, сколько им за отпущенные судьбой годы ни за что не потратить. Я говорю о корпорации «Мультипликация».

Айк похолодел.

– Боже мой, конечно! Почему я сам не додумался? Это же Кеннеди, Барбер и Лебрехт! Кеннеди, Барбер и Лебрехт!

Я прямо видел, как зашевелились его извилины.

– Вы же с ними работали, мистер Роуз. Что эти трое думали о фильмах категории «не рекомендуется детям и подросткам до семнадцати»? Как они восприняли ваше решение сотрудничать с Арабеллой Леоне?

Роуз мои вопросы проигнорировал.

– Корпорация «Мультипликация», – бормотал он. – Ламааровы прихвостни. Как я сам не догадался? Ведь «Накамичи» не просто купила компанию – это было враждебное поглощение. Дин еще пытался продажу блокировать, но оказался в меньшинстве. В качестве благородного жеста ему предоставили пожизненный контракт, но отстранили от управления. Это Дини-то! Он же только повелительное наклонение всю жизнь использовал. А шестеркам его как такой поворот не понравился! Но сделать они ничего не могли – компанией управлял я.

– Они вам хоть раз сказали, что им не по душе стиль вашего управления?

– Попробовали бы только! У них это обстоятельство было в контрактах оговорено: если, дескать, заявите, публично или в частной беседе, что вас не устраивают действия управляющего, можете сразу выметаться. Вот они и помалкивали. Правда, один раз, во время очень официального ужина, Дини напился и поведал мне, как я разрушаю его детище.

– А что его толкнуло на такой шаг? Уж не фильм ли «Рождество в кругу семьи»?

– Нет. Знаете, когда я действительно крупные перемены устраивал, Дини молчал, а тут завелся из-за такой мелочи, что и говорить смешно. Из-за «Фэмилиленда».

– Хороша мелочь. С «Фэмилиленда»-то все и началось. И что же вы такого устроили в «Фэмилиленде»?

– «Фэмилиленд» – это, можно сказать, костяк всей компании. Добрый, старый… устаревший даже местами. Но мне он всегда нравился. Я бы в жизни ничего не стал менять, но стал получать жалобы, что мы делаем ставку только на традиционные семьи. Перевожу: на гетеросексуальные семьи. А ведь в Калифорнии полно семей с альтернативным укладом; они-то и писали мне, что им, бедным, негде как следует поразвлечься. Даже сайт в Интернете создали, на котором обвиняли «Ламаар» в дискриминации. Выдумали, вообразите себе, будто наши актеры, ну те, что в мультяшных костюмах, получают инструкции не фотографироваться и вообще никак не контактировать с гомосексуалистами и лесбиянками. Первая моя мысль была: «Что за бред?» – Айк замолчал.

– А это правда?

– Когда Дин Ламаар только открыл «Фэмилиленд», он сам занимался обучением актеров, – пожал плечами Айк. – Разумеется, его личная гомофобия повлияла на этот процесс. А потом так и пошло. Наши персонажи контактируют со стандартными семьями – папа, мама, двое детишек – и избегают всех остальных. Это был неписаный закон. Я бы сам такого не допустил, но знал, что придется как-то разруливать ситуацию. Мы разработали новую программу обучения актеров, а к открытию сезона подготовили особый праздник – Выходные для гомосексуальных пар. Успех был огромный. Теперь этот праздник уже традиция.

– А ведь Дин Ламаар – человек старой закалки.

– Мягко говоря. В тот вечер, ну, на ужине, от меня только что клочки не летели. Грязные фильмы, сказал Дини, еще куда ни шло. Но пустить в его парк извращенцев и сексуальных изгоев – это слишком, и гореть мне в геенне огненной.

– Выходит, Ламаар вас публично оскорбил. И вы не уволили его за нарушение условий контракта?

– Нет, пожалел. Я старался его успокоить. Напомнил, что у компании, когда она перешла в мои руки, были серьезные финансовые проблемы, а теперь зато мы зарабатываем деньги и он, Ламаар, в том числе.

– И как он отреагировал?

– Полез в карманы, выгреб всю наличность из бумажника и швырнул мне в лицо. Вот, говорит, твои деньги, подавись, морда жидовская. Это были его последние слова, обращенные ко мне. Через месяц он умер.

Роуз опустился на стул и сделал глубокий вдох. Я не сомневался – он жаждет никотина. Он взял с журнального столика табличку «У нас не курят» и перевернул ее надписью вниз.

– Значит, вы полагаете, три старика пытаются отомстить мне за все, что я, по их мнению, сделал с Дином Ламааром и его детищем?

– Они вам в день ухода на пенсию ничего не сказали?

– Ничего. Ушли с достоинством. Мы устроили в их честь вечеринку. Преподнесли им подарки. Не потому, конечно, что они хоть в чем-то нуждались, а просто на память. Они же мультимиллионеры.

– А значит, им ничего не стоит нанять хоть целую армию киллеров, – подытожил я. – Итак, мистер Роуз, скажите, с учетом всего, что вам известно: могут эти люди стоять за убийствами и взрывом?

– Могут. Наверняка они до такой степени ненавидят мои нововведения, что готовы и всю компанию стереть с лица Земли.

– Так-так, это уже мотив. Вдобавок у них и возможности имеются.

Айк встал и начал мерить шагами комнату.

– А еще у них богатое воображение. План кошмарный, но в своем роде гениальный. Барбер – сценарист, лучше его в Голливуде практически никто сюжеты не придумывал. А Кеннеди с Лебрехтом проработали детали и организовали все дело. Для них, наверно, это все равно что фильм снять. Этакая лебединая песня.

– И на флипбуках они собаку съели, – добавил я.

– Черт, конечно! – воскликнул Роуз. – Они же начинали как мультипликаторы. Майк, все сходится. Нам угрожает корпорация «Мультипликация». Вы должны их арестовать, пока они еще кого-нибудь не убили.

– Легко сказать «арестовать», – возразил я. – Всего два дня назад вы были уверены, что арестовать следует Дэнни Ига.

Более того, вы настаивали на аресте. Теперь вы хотите ареста Кеннеди, Барбера и Лебрехта. Знаете, мистер Роуз, мы с вами можем сколько угодно прикидывать и рассуждать, но для ареста нужны доказательства, а у нас одни только домыслы. Я планировал вчера поговорить со стариками, но, как вам известно, меня отвлекли.

– О'кей, теперь-то вы снова на правильном пути. Как вы намерены их разоблачить?

– Начну с вопросов о компании. Заверю наших старичков, что мы нуждаемся в их помощи, потому что они самые компетентные, самые опытные и тэдэ, и тэпэ. Если обращаться с ними как с подозреваемыми, мы их спугнем. Они последние следы заметут, если, конечно, у них еще остались незаметенные следы. Поэтому я наведаюсь к ним как друг.

– Отлично, – усмехнулся Роуз. – А если не сработает, я найму парочку профессионалов, которые тоже наведаются как друзья, только ночью, и передушат старых хрычей в собственных постелях.