Текст книги "Фабрика кроликов"

Автор книги: Маршалл Кэрп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 35 страниц)

Глава 95

Черч сидел за своим столом. Рука его болталась свободно, без перевязи.

– Как плечо? – спросил я.

– Болит, хоть на стену лезь. Просто достало выглядеть как жертва теракта.

– Ты хотел поговорить об отчете из Далласа? – сказал я.

– Нет, сначала более важная информация. Я только что звонил Айку. Я хотел, чтобы вы, ребята, были в курсе к тому моменту, как пресса пронюхает. Айк ушел в подполье. Ночью втихаря свалил из города.

Вот не ожидал от Роуза. Можно сказать, был о нем лучшего мнения. Вслух я произнес:

– Скверно. Я-то думал, Роуз из тех руководителей, которые в трудное время встают плечом к плечу с подчиненными.

– Он и встал плечом к плечу, – возразил Черч. – Только решил стоять не в Лос-Анджелесе, а где побезопаснее. И с ним полторы тысячи человек.

Терри присвистнул:

– Ни фига себе! У самой Бритни Спирс свита всего на пару сотен больше.

– Айк очень боится за самых преданных компании людей. Он думает, они оказались на линии огня, вот и взял их с собой, исключительно в целях безопасности. А они забрали своих родных. Короче, Моисей нервно курит.

– А ты знаешь, где они скрываются? – спросил я.

– Знаю. С ними наши люди. Но вам, ребята, не скажу, пока необходимости такой не возникнет.

– Правильно, не говори мне. Ничего не хочу знать, – согласился Терри.

– Не говори Биггзу, – поддержал я. – Он все своей жене пересказывает.

– Теперь к делу, – нахмурился Черч. – Итак, что выдумаете о сообщении из Далласа?

– Думаем, что нам наконец повезло, – начал я. – Если полиция Далласа поймает этого Брэйди, он мигом расколется и выдаст своих работодателей. Кажется, в нашем деле наметился долгожданный прорыв.

– Похоже на то, – подхватил Терри. – Отчет из Далласа – новость даже лучше, чем про Кролика-педофила.

– Отрадно наблюдать у вас столь оптимистический настрой, – заметил Черч. – Большинство парней, работающих по сто часов в неделю, к субботе просто звереют.

– Кстати, о сверхурочных, – сказал я. – Завтра утром мне нужно отлучиться по личному делу. – «Мне придется забрать у родного отца все его сбережения, чтобы выкупить у мафии неблагодарную задницу моего младшего брата». – Что, если я приду на работу к двум?

– А почему бы вам с Терри не взять завтра выходной? Вы и так последние две недели за четверых работали. Вам пора подзарядить батарейки.

Вечером у меня было назначено свидание с Дайаной. При мысли, что оно растянется на целые сутки с небольшим перерывом на посещение кинотеатра, я реально завелся.

Я знал, о чем думает Терри. Он так давно не проводил время с женой и девочками, что теперь, когда желание его озвучили, просто не мог противиться соблазну. Однако Бигг равнодушно взглянул на меня и пожал плечами.

– Что скажешь, Майк?

– Очень было бы славно, но как насчет Килкуллена? Гэрет, тебе не кажется, что ему не понравится наше отсутствие?

– Передайте лейтенанту Килкуллену, что я повышу его в звании. А теперь заткнитесь и берите выходной, пока дают.

– Спасибо, – пробормотал я. – Возьмем.

Терри поволок меня из кабинета, пока я не сморозил еще какую-нибудь глупость.

Глава 96

Пятнадцать минут третьего, когда я горько раскаивался в съедении на обед роллов из кукурузных лепешек, щедро смазанных острейшим соусом, позвонил Мюллер. Насчет гипербол – это не к Мюллеру; когда он выдал «Кажется, у меня кое-что наклевывается», я сразу понял: ничего ему не кажется, «кое-что» на самом деле – «о-го-го», и оно не наклевывается, а уже лежит в лодке, раздувая жабры.

– Я работал с фэбээровцами, – продолжал Мюллер. – Славные ребята. Один даже добыл код доступа в банковские системы.

– Мюллер, я рад, что ты завел новых друзей. Но нельзя ли поподробнее о том, что у тебя наклевывается? Или уже сорвалось?

– Нет, конечно. Я имею в виду данные о снятии денег с кредиток. Ваши старички славно поразвлеклись. Устроили себе шоп-туры на Сицилию, в Израиль, Ирландию и прочие места массового скопления террористов и киллеров-фрилансеров.

– И что, по их кредиткам это каждый может определить?

– Нет, далеко не каждый. Фэбээровцы, например, не смогли. Даже тамошний главный хакер рот разинул, когда я это раскопал.

– Сколько времени тебе понадобится, чтобы доехать до участка и рассказать нам все подробно?

– Так и думал, что ты об этом спросишь. Я уже в холле.

Через пять минут Терри и я, Черч и Коллинз, а также полдюжины других агентов сидели за круглым столом и в ожидании подробностей держали наготове ручки.

Мюллер готовился толкать речь. Выглядел он как старшеклассник, который еще даже не бреется, поэтому ребята Черча не прятали ухмылок. Однако когда Мюллер заговорил, все мигом посерьезнели.

– Мы начали с поисков отчетов о необычно крупных объемах операций, проходивших по банковским счетам, в надежде обнаружить отчеты о значительных суммах – таких, например, чтобы можно было съездить за границу и нанять киллера. И когда ничего не нашли, меня вдруг осенило. Что, если искать следовало не отчеты, а их отсутствие?

Терри мне подмигнул. На лице его отражалась гордость за родной департамент.

– Наши старики активно используют свои кредитки, – продолжал Мюллер. – Ходят по дорогим ресторанам, путешествуют, покупают одежду, бриллианты. Кеннеди, например, регулярно заглядывает в ювелирный бутик на Родео-драйв, а Барбер легко может потратить двадцать – тридцать тысяч в месяц на редкие книги. Однако два года назад за период в двадцать четыре дня – с середины августа до первых чисел сентября – ни один из стариков ни разу не воспользовался кредиткой.

Черч поднял руку, но не стал дожидаться, пока на него обратят внимание, и подал голос:

– Выходит, у них были векселя с нулевым сальдо?

– Не все так очевидно, сэр, – возразил Мюллер. – У каждого из них происходит автоматическая оплата с кредиток – например за членство в клубе. Эти расходы отражаются в ежемесячных отчетах. Кроме того, на указанные двадцать четыре дня пришлось два цикла выставления счетов, так что отчеты за август и сентябрь содержали расходы. Однако общая сумма, потраченная за этот период, оказалась в несколько раз меньше обычной. Если бы речь шла только об одном из стариков, я бы, может, и не обратил внимания на это обстоятельство, но так было у всех троих. Поэтому я проанализировал их расходы, что называется, день заднем. И вышло, что ни один из стариков в течение двадцати четырех дней ни разу не воспользовался кредиткой.

– И что это доказывает? – спросил Черч.

– Пока ничего. Я связался с компаниями, выдавшими кредитки, и попросил их проверить, не было ли трех других кредиток, выданных в южной Калифорнии, с которых в указанный период были бы сняты крупные суммы, но которые не использовались бы ни до, ни после указанного периода.

– А парень с головой, – заметил Черч.

– Небольшое подразделение «Американ экспресс» действительно открыло новый счет для компании под названием «Тремоло продакшн». В киношном бизнесе это обычное дело – открывать для каждого проекта отдельный счет. Так легче отследить, сколько именно денег на проект ушло. Обычное дело также в короткий период времени оперировать огромными суммами, затем свернуть производство и больше никогда не использовать кредитку. Таким образом, подразделение «Американ экспресс» выпустило для служащих новой компании три кредитные карты на следующие имена: Кервин О'Коннор, Максвелл Харпер и Курт Шмидт. Расчетный адрес для всех троих был один и тот же: Калифорния, Оджай, «Мейл экспресс».

– Мальчик мой, – с чувством произнес Черч, – ты можешь со временем стать лучшим детективом Калифорнии. Что они оплачивали кредитками?

– Авиаперелеты, отели, рестораны, аренду автомобилей – в общем, ничего особенного, обычные дорожные расходы.

– А ты уверен, что они не сделали ничего более предосудительного? – спросил Терри. – Ну, может, пошли в агентство по найму киллеров и наняли сразу дюжину? Тогда бы мы могли их арестовать.

– Дело не в том, за что старики расплачивались кредитками, – пояснил Мюллер, – а в том, где они расплачивались. В Хайфе, Белфасте, Афинах, Палермо – то есть их маршруты полностью совпадают с нашей информацией о киллерах.

– Как вы думаете, почему старики оставили за собой целый хвост отчетов? – спросил Черч. – Разве не безопаснее было бы расплачиваться наличными?

Мюллер прищурился, будто ждал этого вопроса.

– Не знаю, сэр. Вот если бы вы вздумали нанять убийцу, сколько денег с собой взяли бы на переговоры?

Все засмеялись, и Черч в том числе.

– Отличная работа, мистер Мюллер. Кстати, раз вы соображаете на порядок быстрее меня, может, поведаете нам, как доказать, что расплачивались с киллерами именно Кеннеди, Барбер и Лебрехт?

– Разумеется, сэр, я об этом думал. Раз у стариков имеются новые кредитки, значит, чтобы их получить, им нужны были новые паспорта. Старики сдали фальшивые бумажки, а через неделю получили новые паспорта с фальшивыми именами. Одно плохо: собственные физиономии они подделать не могли. На фото О'Коннор, Харпер и Шмидт будут выглядеть точь-в-точь как Кеннеди, Барбер и Лебрехт. Так что нам остается только позвонить в департамент иностранных дел, назвать фальшивые имена и запросить копии фотографий на паспорта. Если О'Коннор, Харпер и Шмидт окажутся двойниками Кеннеди, Барбера и Лебрехта, федеральный обвинитель мигом подпишет нам ордер на арест.

– Знаешь, Гэрет, не надо нам выходного – мы с Терри обязательно должны присутствовать при этом историческом событии.

– Расслабься, Майк, – отвечал Черч. – Неужели я допущу, чтобы вы пропустили такую веселуху? Но прежде надо связаться с МИДом.

– Уже сделано, сэр, – отрапортовал Мюллер. – Я прикинул, что не мешало бы ускорить процесс, а федеральное правительство всегда долго раскачивается.

– Спасибо, я тоже об этом наслышан, – усмехнулся Черч.

Глава 97

Домой я ехал, подпевая допотопной записи Пола Анки:

 
Дайана! Ты в душе моей одна!
Дайана! Чашу я испил до дна!
Дайана! Ты в мечтах моих царишь!
Дайана! Нас с тобою ждет Париж!
 

И так шесть раз.

Дома я на двадцать минут отключился, чтобы быть свежее, принял душ, поскреб успевшую проклюнуться щетину и уделил расчесыванию волос целую минуту вместо обычных тридцати секунд.

Я постарался не переборщить в одежде, однако отверг три варианта, прежде чем остановился на своих самых удобных серых брюках, купленных в «Нордстроме», и рубашке от Ральфа Лорена, в бело-голубую клетку. Разумеется, без серо-голубого пуловера тоже не обошлось. Таким образом, из дому я вышел всего на десять минут позже, чем рассчитывал.

По дороге заехав в аптеку на Родео-драйв, я купил дюжину презервативов для себя и подарок для Дайаны. Еле дождавшись, пока обо мне сообщит швейцар и пока лифт доползет до четырнадцатого этажа, я шагнул в заветную дверь и прямо в объятия Дайаны.

Раньше я видел ее либо в розовом, либо в голубом, либо в бежевом – сегодня она была в черном. Раньше я знал, что Дайана прелестна, – сегодня я понял, что она блистательна. Платье было в меру декольтированное и со шнуровкой на спине.

– Дайана, почему ты раньше не надевала черное? – спросил я. – Ты неотразима.

Она меня поцеловала, однако поцелуя оказалось недостаточно, причем для нас обоих. Дайана втащила меня в квартиру, и мы стали целоваться как сумасшедшие. Мы целовались страстно и местами не слишком эстетично, но в конце концов на ощупь нашли ту единственную позицию, которую так любят режиссеры фильмов про войну, непременно с хеппи-эндом и встречей влюбленных после четырехлетней разлуки.

– У нас только третье свидание, – проговорила Дайана, когда мы выдохлись и оторвались друг от друга. – Рискую тебя спугнуть, но все же признаюсь: я по тебе скучала.

– Ты куда вернее спугнула бы меня, сказав, что не скучала. Я принес тебе подарок.

Я достал из кармана белый пластиковый пакетик с логотипом аптеки на Родео-драйв.

– Презервативы? – удивилась Дайана.

– Вообще-то презервативы я купил для себя, – сказал я, постукивая по коробочке в другом кармане. – Но буду рад использовать их с тобой. А вот настоящий подарок. Только не суди по упаковке. Принимай во внимание не аптеку, а улицу, на которой она находится.

Дайана развернула упаковку.

– Наручные часы с изображением щеночка Снупи? Это намек на то, что я торможу события?

– Нет.

– Дай-ка примерю. – Дайана расстегнула ремешок часов с Кроликом, красовавшихся на ее левом запястье.

И вдруг она все поняла. И глубоко вздохнула.

– Может, я преувеличиваю опасность, – произнес я, – но, по-моему, часы с изображением ламааровского Кролика определяют тебя в разряд мишеней. А Снупи пока никому дорогу не перешел. Мне так будет спокойнее.

Дайана села на кушетку. Глаза ее наполнились слезами, несколько слезинок скатилось по щекам.

– Я тебе настроение испортил? Прости меня, Дайана.

– Нет, Майк, что ты. – Она шмыгнула носом. – Просто обо мне так давно никто не заботился. В смысле не заботился так, как ты. Спасибо.

На колени к ней прыгнула пушистая белоснежная кошка. Дайана принялась чесать ее за ушами.

– Познакомься, Майк, вот моя Бланш. В прошлый раз вы с ней не встретились, потому что я заперла дверь спальни. – Дайана сняла кошку с колен и посадила на пол. На черном платье остались длинные белые шерстины. – Ты спрашивал, почему я редко надеваю черное. Это вопрос к Бланш.

Мы поехали в японский ресторан на Третьей Западной улице – не самый модный, а значит, и не переполненный по субботам. По взаимному молчаливому согласию в разговоре мы обходили стороной тему «Ламаар энтерпрайзис».

Два часа спустя Бланш снова была самым бесцеремонным образом выставлена из спальни.

Не знаю, со сколькими женщинами я переспал. Во всяком случае, мне есть с кем сравнивать. С большинством любовниц мои ощущения сводились к чистой физиологии; с Джоанн и Дайаной над физиологией превалировали бурные эмоции.

Дайана развязала шнуровку платья, и оно упало на пол. Перешагнув через него, она застыла в ожидании, пока я сниму с нее черный бюстгальтер и черные же трусики. Выглядела она, как мечта всякого мужчины, который хоть раз предавался фантазиям, листая каталог женского белья.

Когда мне было девятнадцать, я старался вскочить на все, что шевелится. Тогда меня мучил только один вопрос: почему это называется «заниматься любовью»? Перепих – он и есть перепих.

С Дайаной же я занимался любовью, проявляя нежность и смиряя нетерпение, – последнее было нелегко, учитывая, что мои гормоны рвались в бой, как разогретое шампанское.

Мы проснулись в позе ложки – я обнимал Дайану сзади, держа в ладони ее грудь. Я уткнулся носом Дайане в шею, и через несколько секунд мы уже дышали часто и в унисон.

– Иди ко мне, – прошептала Дайана. Я потянулся было за презервативом, но она сказала: – Зачем тебе резинка? Я здорова, и у меня безопасный день. Я хочу почувствовать, как ты входишь в меня. Очень хочу.

«Очень хочу» она могла бы и не добавлять. Я тотчас выполнил ее просьбу и тотчас забыл, кто я и что я. Знаю, знаю: от презервативов много пользы. Они защищают от венерических заболеваний, помогают избежать нежелательной беременности, и вообще, если бы ими пользовалось побольше народу, наша планета была бы куда чище во всех отношениях. Однако что может быть восхитительнее ощущений от первой близости с женщиной, в которую почти влюблен, – от первой естественной близости, такой, как ее задумал Господь!

Я кончил через полминуты, Дайана – лишь несколькими секундами позже. Она продолжала вздрагивать всем телом, и до меня дошло: это не отголоски оргазма, это рыдания. Я стал целовать ее в губы и слизывать слезинки. Я не собирался спрашивать, почему плачет, зная, что это один из самых дурацких мужских вопросов, а лишь слегка наклонил голову набок, словно любопытный щенок, и молча ждал объяснений.

Дайана мой вопрос поняла.

– Просто я никогда не думала, что снова буду так счастлива, – объяснила она, сглатывая последние всхлипы.

Я подождал, пока внутренний голос задаст все подходящие к случаю вопросы, как то: «Должен ли я ответить? Должен ли я сказать, что чувствую? Если я скажу, поверит ли она? Не рановато ли изливаться? Не прозвучит ли это как обещание жениться? Уверен ли я в своих чувствах?»

Наконец вопросы у внутреннего голоса иссякли, осталось только утверждение: «Больше такого момента не будет».

– Я тоже не думал, – прошептал я, щекоча губами ушко Дайаны.

Глава 98

Я наслаждался, стоя под горячим душем, когда в рифленое стекло двери постучала Дайана.

– Швейцар только что звонил. Твой отец ждет в холле.

– Он должен был мне кое-что принести, но пришел почему-то на час раньше условленного.

– Вот и хорошо – позавтракает вместе с нами. Я скажу, чтоб он поднимался.

– Подожди, – попросил я. – Пусть швейцар проводит его к моей машине. Там в багажнике лежит серебристый кейс. Скажи Джиму, чтобы захватил его.

Я провел под душем еще десять минут. К тому времени как я оделся, Большой Джим уже сидел в гостиной, зажав между колен алюминиевый кейс, а на коленях разместив черный мешок с выкупом за задницу Фрэнки.

– Доброе утро, – сказал Большой Джим. – Я тайный агент Ломакс. – Он погладил черный мешок. – Готов служить прикрытием тайному агенту Ломаксу-младшему.

– Лучше езжай служи прикрытием Ломаксу-самому-младшему, пока я буду объяснять Дайане, что обычно иначе провожу воскресные утра.

Большой Джим развязал мешок и вывалил деньги на пол.

– Я Дайане уже все объяснил. Она внушает доверие.

Дайана улыбнулась.

– Большой Джим сказал, что дело сверхсекретное.

– Сегодня утром в «Новостях» показали видеозапись, которую сделал Айк Роуз, – произнес Джим, аккуратно, пачка к пачке, укладывая в кейс Каппадонны свои надежды на обеспеченную старость. – Роуз скрылся в неизвестном направлении с несколькими сотнями ламааровских менеджеров высшего звена, с их чадами и домочадцами и с целью их уберечь.

– Для меня это не новость, – отвечал я. – А вот насчет видеозаписи интересно. Что он имел сообщить?

– Что-то вроде «мать вашу», адресованное террористам. Вы, дескать, нас не запугаете; мы только еще больше сплотимся; мы будем управлять компанией из надежного места до тех пор, пока вас не сцапает полиция; мы восстановим компанию, несмотря на все ваши происки. И так далее в том же духе. Даже если террористы и не смотрели телевизор, заявление возымеет свое действие. Например, инвесторы могут проникнуться и перестать заниматься демпингом акций «Ламаар».

Джим уложил в кейс последнюю пачку и громко щелкнул замком. На коленях у него, впрочем, еще кое-что осталось.

– Кстати, о видеозаписях, – сказал Джим. – Где ты взял пленки с «Последним словом Дини»?

– Слушай, у тебя что, даже элементарных представлений о праве на личную жизнь не имеется? Я эти пленки просматривал в рамках расследования дела «Ламаар энтерпрайзис». Женщина, которая мне их дала, погибла прежде, чем я успел пленки вернуть. Они прекрасно лежали у меня в багажнике, пока ты со свойственной тебе непосредственностью не решил, что незачем спрашивать разрешения у старшего сына.

– Пленки лежали далеко не прекрасно – они валялись в одной куче со старыми кроссовками, перегоревшими проводами и сломанным зонтиком. С чего мне было насторожиться и решить, что я имею дело с Важной Уликой?

– Это не улика. Это очередная тупиковая версия. Дело в том…

– Не улика? Тогда из-за чего ты мне целую нотацию прочитал? Я был личным шофером Дина Ламаара. Неудивительно, что мне захотелось взглянуть на пленки. И вообще, я сто пятнадцать штук выложил – неужели же и поп-корн не заслужил?

Я поднял руки в знак капитуляции и бросил выразительный взгляд на Дайану.

– А можно я тоже посмотрю видеозапись? – взмолилась Дайана. – Я честно не проболтаюсь.

– а ты еще думал, почему она мне так нравится, – заметил Большой Джим, вручая Дайане одну пленку. – Вот, деточка, включай свой видик.

– Это фильм-исходник, – пояснил я. – Он длиннее, чем конечная версия, но там в середине есть одна сцена, которая вас точно позабавит. Папа, сделай одолжение, обрати внимание на голос за кадром.

Дайана включила видеомагнитофон, и мы просмотрели фильм до слов Ламаара: «Я бы не прочь убраться из-под этих чертовых софитов, пока они не рухнули мне на голову. Небось расшатались от землетрясения». Экран погас.

– Ну так как, папа, ты узнал голос за кадром?

– Конечно. Это говорил Клаус Лебрехт. И дело не только в голосе – Лебрехт один из немногих называл Ламаара просто Дини. Они с ним были лучшие друзья. – Джим неуклюже подмигнул. – Говорят даже, что не просто друзья.

– Они были голубые? – опешил я.

– Нет, голубой только Лебрехт, – пояснил Джим. – Он думает, это его тайна, но в Лос-Анджелесе такого рода тайны долго не хранятся. Все подозревали, что Лебрехт был влюблен в Ламаара. Но Ламаар-то гомосексуалистов ненавидел. Так что Лебрехту приходилось несладко.

– Если вы разобрались с выкупом и расследованием, может, позавтракаем? – вмешалась Дайана. – Что будете – омлет или вафли?

– И то и другое, – не замедлил с ответом Джим. – Умираю с голоду. В смысле, я бы с удовольствием с вами позавтракал, если, конечно, не помешаю.

И он позавтракал. И с нами, и с удовольствием.