Текст книги "Фабрика кроликов"

Автор книги: Маршалл Кэрп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 35 страниц)

Глава 43

Добравшись до аэропорта, мы сразу пошли в комнату отдыха имени Дэнниса М. Эрлиха – морского офицера, погибшего во Вьетнаме. Комната предназначалась для пилотов малых самолетов, приземляющихся в Бербанке, чтобы пополнить запас горючего, а то и купить карту – не зря же в аэропорту продается такое количество карт воздушных трасс.

Комната была просторная, с отличной вентиляцией, но со старой, видавшей виды мебелью, доставшейся по наследству от авиакомпаний, которые либо переоборудовали свои залы ожидания, либо обанкротились.

С полдюжины мужчин и две женщины пили кофе, дремали или беседовали на птичьем языке (Большой Джим тоже любит подпустить словечко-другое в нормальный разговор – думает, это ему весу придает). Я вспомнил, что и Дайана водит самолет; впрочем, я чувствовал: ее интересы диктуются не только ветроуказателями.

С красно-бело-синего дивана (патриотические аналоги которого приятно оживляли все четыре угла) поднялся огромный, как медведь, мужчина. Его морковно-золотые кудри доходили до плеч и дополнялись козлиной бородкой того же колера.

– Бен-Дон Марвин, – представился он, протянув руку. – Спасибо, что приехали.

Терри решил солировать:

– Детектив Биггз. А это мой напарник детектив Ломакс. Спасибо за приглашение.

Бен-Дон рассмеялся утробным смехом. Вообще-то издаваемые им звуки сильно походили на лай, однако в данном контексте смех представлялся мне более адекватной реакцией, и я не стал спешить с выводами, что, по моему разумению, Бен-Дон должен был оценить.

Бен-Дон провел нас в уголок, на диван. Меня не отпускало ощущение, будто остальные пилоты из кожи вон лезут, чтобы не замечать нашего присутствия. Учитывая, сколько на частных самолетах летает наркодилеров, я пришел к выводу, что отмежевание от группок в комнате отдыха является высшим пилотажем в воздушном этикете.

– Кого еще убили, кроме Лукаса? – спросил Бен-Дон.

– А почему вы думаете… – начал я, но меня прервали.

– Я был в «Ламаар» начальником охраны, – сказал Бен-Дон. – После одиннадцатого сентября я собрал кучу сценаристов и провозился с ними целую неделю. Они у меня писали сценарии возможных действий террористов, желающих нанести ущерб компании. К выходным на моем столе скопилось три сотни сценариев, и в одном из них как раз убивали сотрудников, которые являются основным источником доходов. Ронни же Лукас, в силу своей популярности, находится почти на самом верху пищевой цепи. Поэтому повторяю вопрос: кого еще убили?

– Да с чего вы взяли, что есть еще жертвы? – не выдержал Терри. – Давайте просто прикинем, кому понадобилась смерть Лукаса.

– А взял я это с того, что Лукас погиб в среду утром. Меня же полиция начала разыскивать во вторник. Вы всегда ищете подозреваемых, прежде чем совершится преступление? Понимаю ваше нежелание вести расследование совместно со мной, тем более что я ушел из «Ламаар» при весьма пикантных обстоятельствах, но я не дурак и не убийца, а сюда прилетел, чтобы сообщить, что у меня железное алиби. В среду, когда убили Лукаса, я был в Вашингтоне, округ Колумбия, на конференции. Меня видели двести человек, и все они с радостью подтвердят этот факт.

– И все они, конечно, не уступят вам в честности, – съязвил Терри.

– Слышали, детектив Биггз, такую присказку: «Один раз – еще не педераст?» Да, я украл кой-какое барахло – так оно все равно зря пылилось – и продал его через Интернет кучке придурков. За это меня и уволили.

– Уволили, но не стали преследовать судебным порядком, – уточнил я.

– Господи, когда же у них изменятся правила? Джентльмены, вам совсем не обязательно меня допрашивать. Знаю я ваши игры в хорошего и плохого полицейского.

– Он действительно хороший полицейский, – сказал Терри. – Просто в этой игре редко практикуется.

– Вот сейчас и попрактикуюсь. Допустим, мистер Марвин, вы правы. Предположим, второе убийство действительно имело место. Что бы вы сделали, будь вы по-прежнему начальником охраны?

– Я? Я первым делом усилил бы эту самую охрану. Затем составил бы список всех, кто имеет на компанию зуб, – видимо, мой преемник так и поступил, иначе вы бы на меня так скоро не вышли. Готов поспорить, Дэнни Иг тоже в списке. Правда, убийство Лукаса не в его стиле, но я бы Ига не сбрасывал со счетов.

– А что вы думаете об участии мафии? – спросил Терри. – «Ламаар» впуталась в игорный бизнес и сотрудничает с Арабеллой Леоне, владелицей казино в Вегасе. Как по-вашему, мафия приложила руку?

– А по-вашему? – Бен-Дон терял терпение. – Похоже это на мафию или не похоже?

– Отвечайте на вопрос, – процедил Терри.

– Отвечаю. «Ламаар» не впутывалась в игорный бизнес. «Ламаар» занимается дизайном клубов, рекомендует актеров и тому подобное. Участие «Ламаар» в игорном бизнесе сводится к выдаче лицензий на своих теле– и киноперсонажей, которые будут красоваться на игровых автоматах. Этим занимаются очень многие киностудии. Мафии нет никакого резона убивать Ронни Лукаса только потому, что у «Ламаар» совместный бизнес с «Камелотом». Впрочем, как я уже сказал, будь тут замешана мафия…

– Что-нибудь еще? – спросил Терри.

– Себя я сразу исключаю. – Бен-Дон снова расхохотался (или залаял). – Я был бы круглым идиотом, если бы убивал сотрудников «Ламаар». Руководство могло посадить меня на три года, а то и на все пять. Оно этого не сделало. Нет, не от большой любви ко мне, а исключительно из желания избежать скандала. И что? Мне задницу спасли, а я мстить буду? Нестыковочка выходит.

– В этом деле вообще сплошные нестыковки, – заметил Терри. – Начиная с неглупого парня, у которого непыльная работа и который теряет ее к чертям, потому что ему приспичило стащить коробку барахла и загнать его в Интернете.

– А если я скажу, что моя мать нуждалась в пересадке почки, вам легче станет?

– Ну, в таком случае проще было вырвать почку у меня.

– Я – оступившийся коп. Не такая уж редкость, кстати. Может, вы просто заблуждаетесь насчет моих умственных способностей.

– Вы изобрели остроумный способ воровать у собственных подчиненных, – произнес Терри. – Хоть вас и вычислили, вы заслуживаете награды за нестандартность мышления.

– Идея была не моя, – признался Бен-Дон. – В ту самую неделю, когда я устроил мозговой штурм со сценаристами, идея эта посетила одну девушку. Девушка поделилась со мной за кофе, но я сказал, что таких вялых террористов не бывает.

– Похоже, вы правы, – сказал Терри.

– Зато сейчас у меня отличная работа в Аризоне. О моем прошлом ни одна душа не догадывается, и я афишировать его не собираюсь. Едва узнав, что вы меня ищете, я сам прилетел – чтобы вы не играли на моем поле. У меня ни малейшего желания заводить с вами дружбу. Я хочу только, чтобы мое имя вычеркнули из списка подозреваемых. Я же, в свою очередь, могу отчитаться за каждый день с момента увольнения из «Ламаар». У меня новая жизнь. Я завязал и развязывать не собираюсь. Вот, собственно, и все.

– Кем вы сейчас работаете? – осведомился Терри.

– Я ушел из охранного бизнеса. Преподаю в Аризонском университете.

– Какую дисциплину?

Бен-Дон негромко гавкнул:

– Криминологию. Я на ней собаку съел.

– И вы можете доказать, что во вторник были на конференции в Вашингтоне?

– Могу.

– А где вы были в прошлое воскресенье? – не сдавался Терри. – В четыре дня по лос-анджелесскому времени?

– Я заселялся в «Шератон». Конференция началась в понедельник утром. Я летел коммерческим рейсом. Приземлился в шесть. В Лос-Анджелесе как раз было три часа дня.

– Оставьте свой адрес и номера всех телефонов, а также подробно напишите о своей поездке в округ Колумбия. Мы вас еще раз проверим.

Бен-Дон достал ручку и блокнот и принялся писать. Мы с Терри пошли выпить кофе.

– Он никого не убивал, – сказал я.

– Конечно, не убивал. Просто пару раз дурака свалял. Но мы все равно проверим его алиби, а тогда уж пусть растворяется в сиреневой дали.

– Все же, Терри, не надо терять его из виду. Может, он замолвит словечко за твоих девочек, когда они вздумают поступать в Аризонский университет.

Терри осклабился:

– Да, тут Бен-Дон незаменим. Особенно если девочки решат специализироваться на интернет-продажах.

Глава 44

Мы поехали обратно в участок. Теперь уже на раскрытие нашего дела были брошены десятки полицейских. Лучшие детективы опрашивали подозреваемых из списка Карри. Мы с Терри буквально закопались в отчетах. Пока мы успели просмотреть двадцать шесть; большинство опрошенных имели алиби и не имели ни мотивов, ни способностей к разработке плана потопления компании.

Мюллер со своей командой упорно занимался убийством Элкинса в надежде отыскать связь между ним и убийством Лукаса. Также Мюллер проверил чеки из киосков и диски с записями камер видеонаблюдения.

– Ребята, вы когда-нибудь слышали выражение «иголка в стоге сена»? – поздоровался Мюллер. – Так вот, найти иголку в стоге сена было бы проще. А теперь подумайте, каково в стоге, где полно иголок, искать одну конкретную иголку. Особенно если не знаешь, чем она отличается от других.

Остальные полицейские просеивали показания свидетелей и вещественные доказательства по делу Лукаса, так словно последнее не имело никакого отношения к делу Элкинса.

Мы с Терри также проштудировали базу данных ФБР на серийных убийц за последние пять лет, надеясь найти схожий почерк преступлений. От фактов и мифов, связанных с империей Дина Ламаара, у меня голова шла кругом. Очень пригодились шоферские байки Джима, но я знал: они только вершина айсберга. Чья-то ненависть к Ламаару не остановилась перед убийством ни в чем не повинных сотрудников компании. Впрочем, не таких уж и неповинных, возразил я сам себе, вспомнив о прошлом Элкинса.

Терри я сказал, что у меня свидание с хорошей знакомой Большого Джима, которая носит часы с изображением Кролика и работает медсестрой вместе с Джен Трахтенберг. О встрече с четырнадцатилетним мальчиком, у которого последняя стадия рака, я упоминать не стал. Встреча эта, так легко мной обещанная, к вечеру стала причиной изрядного мандража – куда более изрядного, чем свидание с самой Дайаной. Ведь мальчик не хотел увидеть конкретно меня, а надеялся познакомиться с Суперполицейским; я же знал, что не соответствую ожиданиям Хьюго.

Без пятнадцати пять Терри сказал:

– Ехал бы ты уже на свое свидание. Сегодня пятница, пробищи будут – мало не покажется, не дай Бог опоздаешь… Обычно я с Терри спорю, но тут согласился.

– Спасибо, ты настоящий друг. Если в субботу захочешь уйти пораньше, побыть с Мэрилин и девочками, я тебя прикрою. До завтра.

– Прикроешь, прикроешь, – буркнул Терри. Я сделал вывод, что дома он сегодня окажется раньше, чем я у Дайаны в больнице. – Иди давай. Смотри не разочаруй свою Дайану.

– Спасибо, – повторил я, достал из кармана ключи, замкнул ящик стола, оглядел кабинет – так словно собирался в отпуск на две недели и желал убедиться, что плита выключена, а краны закручены.

Терри наблюдал с сочувствием во взоре.

– Майк, ты, наверно, бесплатного совета дожидаешься?

По глазам Терри я понял, что он серьезен, как никогда.

– Будь самим собой, – произнес Терри. – Не планируй ничего заранее – ни слов, ни действий. Пусть все идет как идет.

– Она работает в детской онкологии, – не выдержал я. – Там один мальчик мечтает познакомиться с настоящим детективом. Дайана выбрала меня.

– Мальчику повезло. Лучшего детектива и вообразить нельзя.

Я уставился на Терри. Знаю, он страшен как смертный грех, но я видел лишь его смеющиеся глаза над грязной кружкой. Неудивительно, что женщины на него западают.

– Спасибо, – сказал я в третий раз.

Пробки имели место, но вполне сносные, так что к шести я как раз добрался до больницы. Едва увидев здание, я понял: надо было купить что-нибудь для Хьюго.

Детское онкологическое отделение оказалось на шестом этаже. Я, конечно, предполагал увидеть яркие стены, множество игрушек и комнатных растений, однако к тому, что предстало моим глазам, готов не был. Стены украшали рисунки, панно и аппликации, сделанные руками пациентов. Каждая работа в отдельности на шедевр не тянула, но все вместе они излучали непосредственность и оптимизм. В некоторых больницах пахнет отчаянием; эта светилась надеждой.

Сестринская располагалась сразу у лифта; на мои шаги одна из сестер подняла глаза. Это была Дайана. При виде меня она просияла. Уже давно никто не сиял при моем появлении – неудивительно, что я растаял. Дайана вышла из-за стойки и взяла меня за руку, а потом поцеловала в щеку.

– Спасибо, что пришли. Хьюго вас заждался.

Дайана представила меня трем медсестрам и медбрату; все они показались мне на одно лицо. Однако я сразу отметил, что на Дайане под белым халатом был розовый кардиган, который очень шел к ее голубым глазам и светлым волосам. Я успел забыть, до чего она хорошенькая. И как только мне удавалось не замечать Дайану на ужине у Большого Джима? Ах да – Джим хотел, чтобы я за ней поухаживал.

Дайана повела меня по коридору.

– Родители Хьюго ушли минут двадцать назад. Обычно в это время они еще здесь, но Хьюго упросил их не присутствовать при вашем знакомстве. Он сейчас в игровой. Мы намеренно устраиваем свидания в общей комнате, а не в палатах – конечно, если дети сносно себя чувствуют. Хьюго сегодня молодцом. Оставлю вас наедине минут на пятнадцать. Продержитесь?

В игровой оказалось как внутри радуги. Стены, потолок, пол, мебель были настолько яркие, так изобиловали кислотными и неоновыми оттенками, что уже не имело значения, сочетаются эти оттенки или нет; мы же не говорим, придя в цирк: «Оранжевые софиты не гармонируют с багряными». Буйство красок создавало соответствующий эффект. Конечно, никто из находящихся в игровой не забывает, почему он здесь, однако декор, без сомнения, настраивает на оптимистический лад, хоть и временно.

В комнате по разным углам расположились три семейства. Во всех трех случаях несколько взрослых навещали одного ребенка. В четвертом углу в инвалидном кресле сидел мальчик лет одиннадцати. Впрочем, я знал, что ему четырнадцать.

– Хьюго, – произнесла Дайана, – это детектив Майк Ломакс. Майк, это Хьюго Корднер.

Наверное, отец научил Хьюго мужскому рукопожатию – даже в таком состоянии мальчик стиснул мою ладонь как большой.

– Ну ты силен, – сказал я, потирая руку, словно Хьюго и вправду сделал мне больно.

– Я не такой дохляк, каким кажусь, – отвечал мальчик, открыв в улыбке целый набор металлических брекетов. В голове у меня возникла картина: родители Хьюго решают потратить несколько тысяч долларов на дантиста – при том, что мальчик, пожалуй, умрет раньше, чем можно будет снять брекеты.

– Прикольная у тебя футболка, – сказал я и перехватил благодарный взгляд Дайаны. Она обрадовалась, что я не забыл об утреннем разговоре. Футболка была белая; спереди красовалась фотография Хьюго с родными на горнолыжном курорте.

– Мы сфотографировались в Санденсе два года назад, на Рождество, – пояснил Мальчик.

– Дай-ка сам догадаюсь, кто есть кто. Посередине ты. Сзади твои родители. Это, наверное, твоя старшая сестра. А зовут ее…

– София.

– София. Красивое имя. А кто же эта крошка на переднем плане? Не иначе твоя бабушка. Надо же, до чего миниатюрная!

Хьюго расхохотался.

– Это Грейс, моя младшая сестра.

– Да ты что! – воскликнул я, весьма успешно изобразив досаду. – Надо же так опростоволоситься! А все из-за недостатка улик. Футболка прикольная, а бейсболка-то еще прикольней!

На Хьюго была черная бейсболка с белой надписью «Сегодня не мой день».

– София подарила.

– Вообще-то я тоже принес тебе головной убор, правда, не такой оригинальный, как подарок Софии. – И я протянул Хьюго темно-синюю бейсболку с логотипом «ПЛА», которая еще десять минут назад пребывала у меня в багажнике. – К сожалению, она не новая, но, если ты не побрезгуешь парой-тройкой полицейских вошек, она твоя.

– Bay! Она ведь форменная?

– Еще какая, – заверил я. – Прости, что не добыл для тебя новую. Эта поношенная, но в ней хоть нет дырок от пуль.

– Она в сто раз лучше новой. То-то папа удивится… и мои друзья… и вообще… все.

Хьюго стащил черную бейсболку, и я увидел обширные проплешины и редкие клочки уцелевших после химиотерапии волос. Перед глазами встала Джоанн, вот так же обезображенная. Я поспешно отогнал видение.

Хьюго надел форменную бейсболку, и она тут же сползла ему на нос.

– Знаешь, как их носят полицейские, когда хотят остаться неузнанными? – Я снял с Хьюго бейсболку, застегнул ремешок потуже и вернул бейсболку на место. – Так гораздо лучше.

– Ребята, я вас на пятнадцать минут оставлю, – произнесла Дайана и вышла.

– Значит, ты хочешь стать детективом, да, Хьюго?

– Я и стану, – ответил мальчик уверенно. – Если выживу, – добавил он обыденным тоном, каким мы с вами говорим «Если дождя не будет».

Глава 45

Пятнадцать минут пролетели незаметно. Я поведал Хьюго, где и сколько ему придется учиться, чтобы стать детективом; не утаил неприятных, а порой и отвратительных подробностей, которыми выстлан путь детектива к триумфальному появлению на первой полосе. На моей памяти немало абсолютно здоровых курсантов от таких подробностей бросали академию, однако Хьюго не дрогнул.

Затем я рассказал несколько самых занятных историй раскрытия преступлений. Наконец (я давно этого ждал) Хьюго попросил подержать мой пистолет. При обычных обстоятельствах я бы ни одному ребенку пистолет не дал, однако обстоятельства были из ряда вон выходящие. Я расстегнул кобуру, разрядил пистолет, проверил, разрядил ли, проверил еще раз и лишь затем вручил мальчику. Когда вошла Дайана, Хьюго благоговейно обнюхивал мое оружие. Дайана поспешно подняла руки.

Хьюго был умный мальчик – он не направил на Дайану дуло, только сделал Мрачное лицо и процедил:

– Вы имеете право хранить молчание.

Дайана опустила руки.

– Вот и отлично. В кои веки помолчу, а то моя болтливость уже стала притчей во языцех. Кстати, Хьюго, у тебя завтра тяжелый день. – Дайана действительно замолчала, а я стал прикидывать, как она закончит фразу. – У детектива Ломакса тоже.

– Я вернусь, – сказал я. – Честное слово.

– Расскажите еще что-нибудь. Ну пожалуйста!

– Хорошо. Только история должна быть короткая. Я лично прослежу. Но сначала… – Дайана напустила на себя серьезный вид и скомандовала: – Бросьте оружие, Корднер!

Хьюго протянул мне пистолет рукояткой вперед и проследил, как я вложил его обратно в кобуру.

– Большое спасибо, детектив Ломакс. Расскажите, пожалуйста, о первом убийстве, которое вы раскрыли.

– О, тогда я был еще подростком.

– Тем более!

– Мне было пятнадцать. Я, в отличие от тебя, Хьюго, и не думал, что стану полицейским. Моя мама работала каскадером, и я мечтал пойти по ее стопам. А по соседству жила очень славная старушка, миссис Ховзепиан. Она обожала работать в саду – целыми днями возилась с клумбами. Как ни иду из школы, миссис Ховзепиан подрезает усохшие листочки ножничками, крохотными такими, впору младенцам ноготки стричь, и разговаривает с цветами. Бывало, посмотрит на Меня и спросит: «Как по-твоему, Майк, я сумасшедшая?» А я-то читал, что, если разговаривать с растениями, они лучше растут, и всегда отвечал: «Что вы, миссис Ховзепиан! Конечно, нет». А она только вздыхала: «А вот Донни считает, что я рехнулась».

– Кто это – Донни? – спросил Хьюго.

– Ее сын. Ему тогда было уже лет пятьдесят, а он все жил с матерью. Донни со мной вел себя дружелюбно, но я чувствовал, что он притворяется, и сторонился его. Однажды, возвращаясь из школы, я с удивлением увидел, что в саду никого нет. Зато у дома миссис Ховзепиан стоит «скорая», а сама миссис Ховзепиан лежит на носилках в черном мешке. Говорили, что она упала с крыльца. Донни ее нашел.

– Так это он и убил! – воскликнул Хьюго.

– Я тоже так подумал. На похоронах Донни плакал и звал: «Мама, мама!» – мешая священнику. Но я ему не поверил. Уж очень ненатурально Донни выражал скорбь. Через несколько дней после похорон я увидел, что клумбы, над которыми так усердно трудилась миссис Ховзепиан, разворочены, а цветы выдраны. Я сразу понял, чьих это рук дело – такую гадость мог сотворить только злобный лицемерный Донни. Сначала мать убил, а теперь и за цветы ее взялся. Я пошел в полицию и изложил свои соображения по поводу смерти миссис Ховзепиан. Донни, сказал я, убил мать потому, что ревновал ее к цветам, – считал, что она уделяет им больше времени, чем родному сыну. И ревность его так сильна, что теперь он разворотил клумбы, чтобы и духу не осталось от обожаемых цветов миссис Ховзепиан. Детективы мне сказали, что тоже подозревают: миссис Ховзепиан не сама упала с крыльца, ее столкнули, однако доказательств нет. Меня только поблагодарили за бдительность. С тем и ушел.

– Вы же на этом не успокоились? – полуутвердительно спросил Хьюго.

Дайана прикрыла рот ладонью. Улыбку ей удалось спрятать, но глаза-то она никуда не дела. Глаза Дайаны сияли от радости.

– Сначала я ужасно расстроился. Не мог я допустить, чтобы сумасшедшему Донни убийство сошло с рук. Я принялся думать и наконец придумал. Идея была, прямо скажу, неординарная. Раз нельзя доказать виновность Донни, решил я, надо заставить его самого признаться.

– Здорово! Но каким образом?

– Я ведь знал, что Донни сумасшедший. На его сумасшествие я и сделал ставку. План мой назывался «Месть цветов». Я пошел в питомник и купил несколько ящиков цветочной рассады. В магазине канцтоваров купил писчую бумагу с изображениями разных цветов. На следующее утро, когда Донни вышел из дому, прямо на развороченной клумбе он увидел свежепосаженные маргаритки. А рядом лежала записка.

– Что было в записке?

– Всему свое время. Не порть мне историю. Я следил за Донни из окна. Я видел ужас в его глазах. Донни выдрал маргаритки, а записку сунул в карман, бросился к своей машине и рванул на работу. На следующее утро его ждали на клумбе свежие цветы – фиалки – и новая записка.

– Круто.

– Каждую ночь я сажал новые цветы и оставлял новую записку. Я знал, Донни следит из окна, но ночи как раз стояли темные и я проползал на животе незамеченным. На седьмое утро Донни увидел на клумбе розы, любимые цветы миссис Ховзепиан. И тут уж не поехал на работу и не стал топтать цветы – он сел на землю и заплакал. А потом вернулся в дом. Через десять минут я услышал вой сирен. Еще через минуту полицейские молотили в дверь Донни. Он вышел с поднятыми руками и все повторял: «Что я наделал, что я наделал?» Донни сам позвонил в полицию и сознался в убийстве. Дело закрыли. Мое первое дело.

Хьюго был в восторге.

– Донни сознался благодаря вам!

– То же самое сказали детективы, – скромно подтвердил я.

– А что было в записках?

– Всегда одно и то же: «Донни, ты плохой мальчик. Мы знаем, что ты сделал. Сознайся, или тебе не поздоровится». Каждая записка была подписана новым женским именем – Маргарита, Виола, Петуния, Лилия, Гортензия, Камилла. Последней шла Роза.

– Это же все названия цветов! Настоящая «Месть цветов»! Здорово!

– Шеф полиции думал иначе. Он долго проводил со мной… хм… разъяснительную работу на тему «Как далеко может зайти полицейский в своих подозрениях и до чего довести подозреваемого». Шеф полиции сказал, что я зашел слишком далеко, но поскольку я не полицейский и вообще несовершеннолетний, ничего противозаконного в моих действиях нет. Затем он пригласил моих родителей к себе в кабинет на частную церемонию вручения мне медали за геройский поступок. Еще мне вручили письмо-рекомендацию в полицейскую академию Лос-Анджелеса – на случай, если я захочу стать детективом. С того дня я думать забыл о карьере каскадера.

– Хочешь, чтобы детектив Ломакс отвез тебя в палату? – спросила Дайана.

– Хочу, – отвечал Хьюго. – А вы правда еще придете?

– Даже не сомневайся. Наконец-то я нашел человека, который с удовольствием слушает старого зануду. Я тебе еще надоем.

– Спасибо вам, детектив Ломакс!

– Можешь называть меня просто «Майк».

– Давайте лучше я буду называть вас «детектив Ломакс».

– Ладно. А чем тебе «Майк»-то не нравится?

– Просто у меня есть дядя Майк. И одноклассник Майк Джекман. Да и медбрата зовут Майк. Таким образом, у меня целых трое знакомых, которых я могу называть «Майк». А вот иметь друга по имени детектив Ломакс – это действительно круто.

– Не круче, чем иметь друга по имени Хьюго Корднер. – Я протянул руку, и Хьюго крепко ее пожал. – Полегче! – застонал я, потирая ладонь и кривясь, будто от боли. Затем я обратился к Дайане: – Этого молодого человека пора зачислить в бейсбольную команду полиции Лос-Анджелеса. Он мне руку чуть не сломал.

Я покатил коляску Хьюго из игровой. Дайана еле сдерживала смех.

– Ну, теперь держись! – И я погнал по коридору, словно по улицам Лос-Анджелеса.

Хьюго имитировал полицейскую сирену и хлопал в ладоши. От его смеха сотрясались стены.

На наши крики в коридор высыпали все медсестры, врачи, пациенты и их родители. Нас провожали улыбками и аплодисментами. Столь неординарные события не остаются незамеченными в детских онкологических отделениях.

Дайана послала мне воздушный поцелуй. Уже давным-давно на душе у меня не было так славно.