Текст книги "Дарители (СИ)"

Автор книги: Мария Барышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 49 страниц)

VII

Несколько дней она провела в постели, почти не вставая, и короткие проблески реальности казались снами, которые почти сразу забывались, а кошмары, в которых она барахталась сутки напролет, – самой что ни на есть реальностью, жуткой и ярчайшей, с цветами, запахами и болью. Все, что довелось пережить, смешалось в причудливом беспорядке, и она снова лежала на холодном полу в «Пандоре» с трупом Вовки на спине, а вокруг были кровь и смерть, и все мертвые смотрели на нее, бежала по лестнице, лезла по балконным перилам, снова ее душил Кужавский, хрипела, захлебываясь кровью, умирающая Элина, она снова тащила в машину тело Светочки-Сметанчика, а потом эта машина горела, и она сгорала в ней заживо, ощущая, как обугливаются кости, сжимала в руке письмо, не в силах заставить себя его бросить, и изящные кружевные буквы вытягивались и сползали с листа, превращаясь в черных змей, Яна убивали, но он снова воскресал и тянулся к ней, качая продырявленной головой и бормоча:

– Кепско, мала, бардзо кепско.

Но как ужасны ни были сны, в самый разгар каждого кошмара вдруг появлялась чья-то сильная рука, которая вытаскивала ее из этого месива горячечных видений. Руку хотелось удержать, но она всегда упорно исчезала, выдираясь из ее пальцев сразу же, как только кошмар обрывался. Она злилась и мгновенно засыпала снова, чтобы вскоре эта рука опять выдернула ее в реальность и снова исчезла.

Постепенно кошмарные сны стали раздробленными, обрывочными, смазанными, а вскоре сменились спасительной непроглядной серостью. Вместе с кошмарами исчезла и боль. А потом она проснулась – и на этот раз окончательно.

Проморгавшись, Вита чуть повернула голову на подушке. Укрытая до подбородка простыней, она лежала на постели в той самой квартирке, которую сняла, уехав от Наташи. Несмотря на ранний прозрачный вечер в пустой комнате горел верхний свет, выцветшие занавески колыхались от теплого ветра, выдувавшего остатки аптечного запаха лекарств, и где-то под потолком настойчиво-болезненно звенел комар. В комнате все было так же, как она оставила в тот вечер, единственно, что на гладильной доске, раньше пустой, теперь сурово поблескивала начатая бутылка коньяка.

Вита облизнула губы, нащупав на внутренней стороне нижней легкую припухлость и почти затянувшуюся ссадину, потом провела языком по зубам, и он наткнулся на острый обломок. Да нет, не приснилось к сожалению. Это же подтверждала и приклеенная пластырем повязка с левой стороны шеи. Она приподнялась, потом, глянув на сползшую простыню, кисло улыбнулась, пробормотав:

– Ну, вот, опять все сняли…

Глянув на пустой проем коридора, Вита откинула простыню и критически осмотрела свой голый живот. После мощного удара Яна она ожидала увидеть нечто ужасное, но кровоподтек был не таким уж большим – зловеще переливающийся всеми цветами радуги, он уже начинал бледнеть – несколько дней – и совсем сойдет на нет. Боль была, но легкая, наружная, как от обычного синяка. По краям кровоподтека виднелось несколько дырочек – следы уколов или проколов.

Вита вернула простыню на место и прислушалась. На кухне едва слышно играло радио и шумела газовая горелка – кто-то там был. Улыбнувшись, она осторожно слезла с кровати, на цыпочках подошла к шкафу, оделась, после чего сердито посмотрела на коньяк. Бутылка поблескивала теперь не сурово, а, скорее, издевательски. Горестно вздохнув по поводу собственной слабости, Вита сдернула ее с доски и пошла на кухню. Впрочем, это простительно – разве нет, после такого-то вечерка? Преодолевая короткий переход из комнаты в кухню, она снова удивилась тому, как легко себя чувствует. Когда Ян ударил ее, Вита почти не сомневалась, что он ее убил – внутри все должно было превратиться в кашу. Ан нет, она и вправду живучая, вот только сколько же прошло времени? По дороге она не удержалась, чтобы не оглядеть себя в запылившееся зеркало. В принципе, ничего, только лицо снизу стало слегка асимметричным, но это, будем надеяться, временно.

На кухне обнаружился Схимник в спортивных штанах, черной майке и босиком – он сидел за накрытым столом и аппетитно похрустывал несколькими, свернутыми в рулончик, листьями пекинской капусты. Увидев Виту, он перестал жевать и насмешливо произнес, указывая глазами на бутылку.

– Однако! Вы б, дамочка, хоть умылись, а то сразу aлкоголь!

– Успею, – Вита отмахнулась бутылкой, жадно глядя на еду, потом кивнула на салат в большой кастрюле: – Можно?

Схимник фыркнул.

– А я могу тебя остановить?

Вита мотнула головой, брякнула бутылку на стол, отыскала в посудном шкафе самую большую тарелку и села.

– Странно, и почему мне после больших ужасов мне всегда так хочется есть? – пробормотала она, накладывая в тарелку всего, что только было на столе, сразу и много. – Это нормально?

– Вполне, – отозвался Схимник и вернулся к уничтожению капусты. Вита начала жадно поглощать еду, стараясь жевать только одной половиной рта и то и дело бросая на Схимника косые, настороженно-испытывающие взгляды. Его добродушие показалось ей натянутым, сквозь него проступало какое-то странное, встревоженное ожидание. Сама же она не знала, как теперь себя с ним вести – вытащив ее с пустыря, Схимник все окончательно запутал… а может, и наоборот – прояснил? Может, и не собирался он от Наташки отказываться, просто хотел заранее окончательно избавиться от опасного противника в лице Яна – вот и подставил ее, Виту, как приманку. Тот себя обнаружил, собрал всех своих в укромном месте, после чего туда нагрянул Схимник и спокойно, без шума, накрыл всю компанию. Удобно. А главное – реалистично. И совершенно некрасиво, что придает этому еще большую правдоподобность. А все, что он наговорил ей за столом – ерунда, пустышка для отвода глаз – и ведь она почти поверила. Но только все гораздо проще – и Схимник вовсе не героический рыцарь на белом коне, а практичный человек в иномарке.

Ты видела когда-нибудь леопарда, Вита? Тебе хочется темноты, Вита?

В глазах вдруг ни с того ни с сего защипало, и Вита сморщилась, поспешно опустив голову.

– Ты чего? – спросил Схимник. Вита покачала головой, наполовину спрятав лицо за большим ломтем вареной колбасы, которую держала в руке.

– Ничего. Зуб болит… вернее то, что от него осталось.

– Странно – не должен, – заметил он с легким удивлением.

– А ты-то уж все наперед знаешь, да?! – сказала Вита со злостью, которую не успела скрыть, и, выглянув из-за колбасы, которую по-прежнему держала перед собой, словно щит, увидела на лице Схимника странное удовлетворение, словно ее злость была ему приятна. Она заставила себя успокоиться, в три прикуса запихнула колбасу в рот, где она поместилась с трудом. Старательно прожевав и пару раз чуть не подавившись, Вита хмуро свинтила крышечку с коньяка, буркнула: «Ну, за дона Педро!» и, не утруждая себя вставанием за кружкой, сделала большой глоток прямо из горлышка – явно больше, чем сейчас следовало, потому что после этого застыла, приоткрыв рот и удивленно распахнув глаза. Схимник подхватил с тарелки кусок копченого мяса и сунул ей, и Вита заглотила его, точно птенец, после чего вздохнула и посмотрела на бутылку уже почти веселым, замаслившимся взглядом.

– Будет пока, – сказал Схимник с докторской интонацией, легко оттененной почтением. – Выпьешь завтра, если желание возникнет, а пока, если хочешь – в холодильнике пиво. Там вообще много чего…Но есть больше не советую, иначе ты погибнешь от переедания, и придется тебя похоронить прямо здесь, в цветочных горшках.

– Нет, спасибо, – Вита встала и провела ладонью по взъерошенным волосам, потом взглянула на язычок огня, колыхающийся в зеве газовой колонки. – Я лучше пойду искупаюсь. Надеюсь, ты не возражаешь – теперь ведь снова ты хозяин положения.

Схимник пробурчал что-то ироническое, очевидно в знак согласия. Не дослушав, она ушла в ванную, а позже, жмурясь под щекочущими струями душа, вдруг сообразила, что с самого момента пробуждения ни разу не вспомнила о Наташе, не побеспокоилась – забрал, не забрал Схимник яновского человека от ее дома. Да и сейчас мысли были какими-то натянутыми, неживыми – горькими, но неживыми, как будто…

Как будто я думаю о том, кого больше нет. Только тело осталось… и глаза. Жуткие глаза. Когтистые кошмарные глаза.

Да-а, девушка, определенно пора лечиться электричеством.

«Просто ты еще заторможена, – бодро сказала Вита своему отражению, зачесывая назад мокрые волосы. – Пройдет».

Отражение кисло улыбнулось в ответ сюрреалистической диагональной улыбкой.

Выйдя из ванной, она все же спросила Схимника о Наташе. Тот стоял на балконе, курил, опершись на перила и разглядывая прохожих внизу, и не повернул головы, но Вита сразу же почувствовала, что вопрос ему не понравился.

– Ее нет, – сообразив, что ответ прозвучал слишком уж недвусмысленно, Схимник тут же добавил: – Нет в городе. Они уехали три дня назад. Я отвозил их на вокзал.

– И как? – Вита взяла сигарету и облокотилась на перила рядом с ним. Схимник, по-прежнему не глядя на нее, щелкнул зажигалкой.

– Что как?

– Она не выцарапала тебе глаза, значит, вы нашли-таки общий язык?

– Скорее общий взгляд, – мрачно ответил Схимник. – Слушай, чего тебе все неймется? Ты можешь хотя бы день прожить, чтобы не думать о своей драгоценной Наташе? Ты уже достаточно для нее сделала, подумай лучше о себе – что теперь будешь делать, куда пойдешь? Волжанск для тебя закрыт и, боюсь, надолго, если не…

Он резко замолчал и поднял голову, глядя на расплывающийся горизонт. Вита не потребовала продолжения, и некоторое время они курили молча – каждый в своем мире. Вита смотрела, как зажигаются окна в соседних домах, как в ярких прямоугольниках мелькают люди. Отчего-то ей вдруг вспомнилось, как она караулила Аристарха Кужавского, прячась под деревянным «грибом» от снежной бури, и тоже разглядывала светящиеся окна, попивая горячий кофе – где-то совсем в другой жизни…

– Она изменилась.

– Что?

– Она изменилась, – повторил Схимник и повернулся. Его лицо было слегка недоуменным. – Она жутко изменилась. Ты была права.

Вита облизнула резко пересохшие губы.

– Да, в последний месяц я ее совсем не узнаю. Она ведет себя…

– Дело не только в поведении, – перебил он ее слегка раздраженно. – В ней все изменилось. Даже внешность. Но изменилось так, что я не могу понять…

– Внешность? – удивленно переспросила Вита. – Нет, ну, конечно, она теперь очень тщательно следит за собой. Слишком тщательно, я бы сказала, это уже граничит с нарциссизмом. Но изменилась она не так уж и сильно.

– Просто ты видела ее каждый день, и поэтому тебе это не особенно бросалось в глаза. А я последний раз видел ее два месяца назад. Когда она села в машину, я ее не узнал. Незнакомая женщина. Чертовски красивая, но…

– Понимаю, – сказала Вита с неожиданной язвительностью.

– Она стала моложе.

– Глупости.

– Нет. Она стала моложе снаружи. И намного старше изнутри. И еще… когда говоришь с ней, смотришь на нее, даже просто находишься рядом, такое странное чувство, будто разглядываешь эти цветные стеклышки в калейдоскопе. Каждый раз другая картинка.

– Другие люди, – пробормотала Вита. – Да, я знаю. Иногда кажется, что за ее глазами собралась целая толпа и все на тебя смотрят. Жуткое ощущение. С ней что-то происходит, и я совершенно не могу понять, что именно. Но хуже всего то, что она-то как раз это понимает. И ей это нравится. Скажи, а… саму Наташу ты видел?

– Да. Но очень недолго. Большую часть времени я не знал, с кем разговариваю.

– Да, именно, – Вита перешла на шепот, из-за чего ей пришлось пододвинуться к Схимнику вплотную. – И вот этого кого-то я очень боюсь. Ты даже представить себе не можешь, как! Потому я и сбежала от нее в эту квартиру.

– Я понимаю, – Схимник кивнул. – Мне рядом с ней было очень не по себе.

– Серьезно?! – Вита перепрыгнула с шепота на недоверчивый возглас.

– Серьезно.

– Я-то думала, тебя вообще ничем невозможно напугать в этом мире.

– Все это кончится очень плохо, – мрачно сказал Схимник, проигнорировав замечание. – Пошли-ка в дом. Негоже вести такие разговоры на свежем воздухе.

Он повернулся и вошел в комнату. Вита двинулась следом, пристально глядя ему в спину.

– Мне странно, что я вообще веду с тобой такие разговоры, – сказала она с досадой. Схимник усмехнулся, опускаясь в кресло.

– Ну, надо же тебе их с кем-то вести. Ты ведь не из молчаливых, как я давно заметил.

Вита раздраженно пожала плечами, примащиваясь на ручке соседнего кресла.

– Хороший сегодня вечер, – она взглянула в темный проем между колыхающимися занавесками. – Не жарко. Обычно здесь такое пекло, что нечем дышать. Хорошо бы дождь пошел – знаешь, такой настоящий ливень, с громом, с молнией… Откуда ты узнал про Екатеринбург, про Карину? Ни ты, ни Ян не могли этого знать. И выследить вы нас не могли. И тем не менее, вы точно знали, куда ехать, куда идти. Откуда?

Лицо Схимника осталось бесстрастным – вопрос его не удивил.

– Ты преуменьшаешь мои возможности. Почему ты думаешь, что я не мог тебя выследить.

– Потому что я знаю, – сказала она почти с детским упрямством. – Потому что ты бы тогда знал и остальное, знал бы о всех моих передвижениях, и никакой инсценировки смерти у меня бы не получилось. Да и не дошло бы тогда до этого, скорее всего. Ты знал о Карине. И Ян знал. Откуда?! Мы не оставили никаких следов. Никто не мог догадаться, что я поеду прятаться у Карины! И о том, что Матейко в Екатеринбурге, тоже никто не знал. Уж ее отец хорошо постарался – даже мать Сметанчика до сих пор уверена, что ее дочь в Твери, у двоюродной сестры. Ну же, скажи мне! Какая тебе теперь разница?! Если Наташка тебе не нужна, как ты говоришь, если все закончилось, какая тебе разница?! Работу ты все равно потерял.

Схимник поднялся с кресла, неторопливо подошел к балконной двери и плотно ее закрыл, потом посмотрел на бархатистое небо, положив ладонь на стекло.

– Зачем тебе это нужно? Любопытство?

– Нет, не любопытство. Гораздо серьезнее, – Вита не сдержалась и хлопнула ладонью по ручке кресла, о чем, не рассчитав силу удара, тут же пожалела. – Я хочу знать! Ты сам говорил, что я имею на это право!

– Хорошо, – сказал Схимник, не поворачиваясь. – Да, я знал о Карине и знал, что Матейко в Екатеринбурге. И Ян знал. Ему информацию дал Баскаков, а к Баскакову она попала с помощью Гунько, Эн-Вэ, как вы его называли, правда, не напрямую, а через какого-то другого человека – я его не знаю. А я чуть позже у Гунько информацию взял. И про Екатеринбург, и про многое другое.

– Я так и знала, что это не несчастный случай, – негромко заметила Вита. – Когда ты говорил о его смерти, ты был слишком доволен. Когда же ты успел?

– Да в ту же ночь, когда все случилось. Когда мы с тобой виделись, – он криво улыбнулся, а Вита, перед которой сразу же ярким огнем вспыхнула «Пандора», опустила голову. – Пришлось съездить на совещание, а потом – в один из бардаков, где Гунько все время расслаблялся. Там и поговорили.

– Ладно, черт с ним, старый козел мне никогда не нравился, а после этого – и подавно, – холодно сказала Вита. – Но он-то откуда узнал?! Ведь ни о Карине, ни о Матейко в моем компьютере и слова не было, и те, кто его вскрыл, не могли ему рассказать.

Схимник повернулся и посмотрел на нее со странным сожалением, которое Виту отчего-то напугало.

– Тебе разве не достаточно?

– Нет уж, мил человек, выкладывайте-ка все! – воскликнула она, соскочила с кресла и подошла к Схимнику, сунув руки в карманы халатика. Схимник прислонился к двери, но смотрел он теперь не на Виту, а на старый ковер на стене над кроватью.

– Я приезжал в Екатеринбург и раньше – еще до Зеленодольска. Убедился, что ты там не появлялась. А вот после Зеленодольска мне больше повезло. Сложным было то, что я знал о «Двух ящерках», знал о Конвисар, знал ее адрес, но вот где жила Света Матейко, к которой, как я не сомневался, вы не преминете заявиться, не знал. Она переехала, а куда – неизвестно. Да и изначально адреса ее, как такового, и не было. Гунько сказали, что Матейко поселилась где-то в одном из соседних домов от дома, в котором живет Карина Конвисар… все остальные адреса были точными.

– Остальные – в смысле, Наташкиных клиентов? – деловито переспросила Вита, и вдруг ее лицо застыло. Потом на нем появились ошеломление, ужас и боль. Схимник произнес адрес Светы почти так же, как она некогда сообщила его одному человеку – одному из тех немногих, которому доверяла почти безгранично. Все всплыло в памяти так четко, как будто это произошло несколько минут назад – она даже почти почувствовала упругость вращающегося кресла, на котором тогда сидела…

Матейко… это ты с ней в Волгограде встречалась?

– Да. Только она переехала в Екатеринбург. Живет в соседнем доме с известной тебе дамой, представляешь?

– А-а, несчастной вдовы, которая чуть не испортила тебе карьеру?..

– Нет! – прошептала Вита и попятилась, заслонившись от Схимника ладонью и яростно мотая головой. – Нет! Невозможно! Он не мог! Ты врешь!

– В чем? – мягко спросил Схимник. – Я ведь даже не назвал его имени.

– Он не мог такого сделать! – ее ноги подкосились, и она села прямо на пол, продолжая мотать головой. Мокрые пряди прыгали по ее лицу. – Женька не мог! Ты его не знаешь, а я знаю! Он не мог!

Сквозь застилавший все звенящий туман Вита почувствовала, как Схимник подошел и опустился рядом, а потом его ладонь легла ей на затылок.

– Ты все врешь! – яростно-отчаянно выкрикнула она и дернула головой, чтобы сбросить его руку, но она тут же вернулась обратно. – Врешь!

– Конечно, – успокаивающе сказал Схимник рядом с ее ухом. – Конечно я вру. Забудь.

– Да нет… – хрипло выдохнула она, жмурясь до боли в веках, а в голове по безнадежному кругу летели все странные Женькины взгляды, все недомолвки, вся старательность, с которой он уговаривал ее отказаться от работы с Наташей – он, всегда жадный до всего необычного, которое, к тому же, могло бы еще и принести неплохой заработок. Лжи здесь не было, она была в другом месте, в которое Вита даже и не думала заглядывать, и когда она осознала это окончательно, у нее больно сдавило горло, и дальше она говорила сиплым полушепотом. – Как он мог меня сдать?!.. Господи, зачем ты мне рассказал?!

Схимник тактично промолчал, не став напоминать, что это она только что так яростно требовала правды. Вита мотнула головой в последний раз, потом резко отодвинулась, выпрямившись. Теперь он не стал ее удерживать.

– С другой стороны, так и лучше, что я узнала! – ее рот зло искривился. – Так бы до конца жизни хранила, как нежный светлый образ… Что ж, я за свою наивность отлично наказана. Вокруг лис всегда только лисы – и никак иначе! Да уж, верно, что все твое зло вернется к тебе же… Может, ты и знаешь, сколько ему заплатили?!

– Все не совсем так категорично, насколько мне известно, – сказал Схимник и наклонился вперед, отчего из-за выреза майки свесилась золотая цепь, на которой поблескивал небольшой крестик и еще какой-то серебристый кусочек металла. Схимник походя, раздраженно закинул цепь под майку. – Впрочем, ему, конечно, пообещали заплатить. Тобой. Он был вынужден согласиться.

– Почему?!

– К Гунько пришел человек. Думаю, скорее всего это был Шестаков-Сканер, судя по описанию. Он предложил ему очень хорошие деньги. Уж не знаю, откуда они у него были, но Гунько потом действительно их получил. Гунько был очень жаден и очень недалек, но какое-то соображение у него имелось. Он встретился с Одинцовым и дал ему понять, что действует от имени Баскакова, который в курсе этого дела, а в доказательство предоставил ему весь расклад, который Одинцову не составило труда проверить с твоей же помощью. Гунько пришел не один. Одинцову было сделано очень серьезное предолжение – либо деньги и мирное существование, либо очень много крови – его, твоей, людей из «Пандоры». И Одинцов свой выбор сделал. Что ему было важнее – жизнь какой-то сумасшедшей или ваши жизни?

– Почему он мне ничего не сказал?! – надтреснуто произнесла Вита в пространство.

– Ему дали очень мало времени. И его очень качественно предупредили. Правда не так, как собирались вначале. Фомин испортил твой шокер, чтобы не было никаких неожиданностей. Тебя должны были избить, возможно, изнасиловать, когда ты возвращалась домой в тот вечер. Они шли за тобой от трамвайной остановки, через аллею, сразу передо мной.

– Но я никого не видела! И не слышала ничего! Да и как ты мог понять?..

– Я знаю свою работу, – сказал он без улыбки. – Правда, тогда я, конечно, не понял – просто подумал, что пара озабоченных ублюдков, и спрашивать не стал… Но тебе все равно досталось. Их не было, но был этот Кужавский.

– Почему же они взялись за Женьку? – Вита скрестила ноги, натянув на колени подол халата. – Они могли бы напрямую взять меня и мило спросить…

– Ты ведь уже была в разработке, к тебе было не подступиться, – сказал Схимник с легкой усмешкой. – За тобой мы с Яном ходили. Побоялись соваться настолько серьезно. Да и Баскаков мог все понять. А так все тихо, незаметно.

– Значит, нашу квартиру никто на самом деле не вскрывал, – Вита вздохнула.

– Нет. Одинцов обставился – на всякий случай, чтобы ты ничего не заподозрила. Он очень дорожил тобой. И не вини его – он попал в сложную и дурацкую ситуацию. В сущности, мне кажется, он был славный парень, твой Женька.

– Господи, если бы он только мне рассказал! – Вита прижала ладони к вискам. – Все могло было быть совсем по-другому.

– Возможно, могло быть еще хуже. Ничего нельзя знать наперед, – Схимник пожал плечами. – Вот и он не знал. Теперь ты понимаешь, почему его убили? И остальных – чтоб наверняка, чтобы ничего не осталось.

– Но кто?! – ладони Виты слетели с висков и врезались в пол сжатыми кулаками. – Кто написал все эти чертовы письма?!

– Мы уже говорили об этом – тот, кто не хочет, чтобы Чистову не только нашли, но и чтобы она вообще была. И тот, кто находится где-то в доме Баскакова и, я полагаю, выхода на улицу не имеет.

– Да, – сказала Вита и закрыла глаза. Под веками все горело, словно туда попало мыло. – Да, я помню.

– Тебе плохо?

– Глупый вопрос!.. Конечно мне плохо! Лучший друг, оказывается, сдал меня ради моего же блага, из-за этого люди погибли… много людей… У подруги крыша поехала – то она подумывает, чтобы меня отравить, то пытается открутить мне голову! – в ее голосе начали появляться истеричные нотки. – Мне постоянно кто-нибудь пытается открутить голову! Или еще хуже! Ян, например, пообещал освежить на мне милый средневековый способ английской казни со вспарыванием живота! У меня теперь никого не осталось. Ты еще тут сидишь! Да, мне плохо! Если говорить на общенародном языке, мне хреново! Господи, как же я устала… Кстати, почему ты здесь-то? Почему ты не ловишь Наташку, как обычно, почему вообще не занимаешься своими делами. Я-то кто, я – статист, охранник всего-навсего, да еще и ни на что не годный.

– Пережидаю. Здесь безопасно, – отозвался Схимник спокойно, но его лицо было злым и лоб рассекся глубокими морщинами. Вита покивала, потом, чуть приподнявшись, придвинулась к нему ближе, сев на согнутые ноги.

– Да, конечно… Знаешь, со мной вместе в «Пандоре» девушка работала… бухгалтером, Валентина. Она была на всяких сериалах помешана, просто с ума сходила – мы ее прозвали «Саматы-Барбара» в честь «Санта-Барбары»… У нее все время с мужиками не ладилось, уж не знаю, почему – вроде симпатичная, а все-таки одна и одна… И она почти каждую неделю приносила на работу цветы – говорила, что ей на улице дарят – просто так, случайные прохожие. Конечно, многие из нас несколько раз видели, как она эти цветы сама себе покупала, но все молчали, делали вид, что верят. И как-то мы с Женькой шли в «Пандору», а Валентина шла впереди, и Женька… – Вита сглотнула, – Женька купил огромный букет белых роз, а потом отдал его какому-то прохожему парню и попросил догнать Валентину и подарить цветы ей – просто так, якобы от себя. Парень так и сделал. А через месяц они поженились. Забавно, правда? Валька тоже погибла в тот день, ты мог ее видеть – ей шею сломали…

Вита закрыла лицо руками. Слез не было, только горло сдавливало все сильнее и сильнее, а вместо слез появилась дрожь, и она застучала зубами. Ей хотелось оказаться одной, где-то очень далеко, чтобы никто не мог ее видеть, а лучше – не оказаться вообще, потому что теперь ничего больше не осталось – даже в памяти. Сквозь стук собственных зубов, она слышала, как где-то под потолком продолжает монотонно звенеть комар, выжидая момент, когда удасться перехватить порцию чьей-нибудь крови. У соседей сверху кто-то, несмотря на густеющий вечер, играл прелюдию Глиэра, пережимая педаль, и переливающаяся музыка летела сквозь пол гулким эхом.

– Перестань, – грубовато сказал Схимник – почему-то он оказался где-то совсем рядом. – Ну же, прекрати… Вита…

Его пальцы сдавили ее плечи, и Вита, покачнувшись, сунулась лицом в его собственное плечо.

– Что мне теперь делать? – задыхаясь, пробормотала она. – Куда идти? У Наташки теперь есть Слава, я ей больше не нужна, а что мне делать? У меня никого нет. Славный зверек всегда считал себя таким проницательным, а на деле все его обманули, да еще и использовали, как живца, чтобы поймать волка! – Вита чуть отодвинувшись, стукнула Схимника кулаком по груди, обтянутой майкой. – Неужели ты, здоровый сильный мужик не мог самостоятельно с ним разобраться – обязательно надо было меня ему подсунуть?!

– Да ни хрена я не знал! – рявкнул вдруг Схимник и отдернул ее, продолжая крепко удерживать за плечи. – Не знал, что Ян уже в городе! Знал бы – в жизни тебя одну не отпустил! Да я…

Он замолчал, хрипло дыша, скрежетнул зубами, словно пытался что-то удержать, а потом злость слетела с его лица, обнажив нечто гораздо худшее, чему определения не было. Из-под потолка обрушился гулкий всплеск аккордов, резко оборвавших мелодию, и в тот же момент Вита, всхрипнув, качнулась назад, не думая о том, что делает, – лишь бы подальше от этого, которое вцепилось в ее плечи мертвой хваткой.

Убьет меня, убьет, убьет…

– Нет, – Схимник опустил голову, и его искаженное лицо на мгновение скрылось, а когда снова появилось – уже было просто взволнованным – не более. Он потянул Виту обратно, и она поддалась – безвольная, как кукла, закинув голову и глядя в его широко раскрытые глаза. – Не пугайся – уже прошло, я просто вспомнил, что только он мог… Не бойся меня. Я никогда не сделаю тебе ничего… тебе – никогда…

– Кто ты такой? – хрипло прошептала она, теперь уже сама придвигаясь к нему и все еще дрожа от страха, но теперь страх приобрел странную сладость. – Что с тобой творится?

– Неважно, – на ее щеку легла теплая тяжелая ладонь, скользнула к затылку, пальцы вплелись в влажные волосы. Схимник наклонился и прижался щекой к ее виску, и Вита закрыла глаза, чувствуя, что словно исчезает, растворяется, и, право, это было не так уж плохо. Он был страшен и привлекателен, как никогда, и, даже закрыв глаза, она чувствовала в кончиках пальцев, скользивших по ее голове, плечам, спине, отзвуки его сильного бешеного сердца, и страшней всего было то, что ей казалось – если он сейчас уберет руки, уйдет, исчезнет, то она просто умрет, словно сейчас у них на двоих было только одно сердце.

Физиология, да, девочка, физиология?

И физиология тоже, да еще какая!..

– Теперь уже все не важно, – Схимник говорил, почти касаясь губами ее уха, и его горячее дыхание обжигало кожу, а тон голоса был совершенно незнакомым – казалось, говорит совсем другой человек. – Теперь все закончилось. Баскакову без Яна и меня тебя не найти, а новых людей он вряд ли станет в это посвящать. Ты не вернешься в Волжанск. Я дам тебе денег, у меня их хватает… ты уедешь, куда захочешь. У тебя теперь все будет хорошо. Милая моя, родная девочка, у тебя все теперь будет хорошо!

Он легко скользнул губами по ее щеке, и Вита, застонав, резко повернула голову

наплевать на все!

и поймала губами его губы, которые тут же отозвались, ожили, и Схимник крепко прижал ее к себе.

Они целовались жадно, торопливо, задыхаясь, и Вита не чувствовала боли ни в челюсти, не в слегка подживших губах. Она дернула майку Схимника, задирая ее, скользя ладонями по крепкой спине, Схимник потянул с ее плеч халат, Вита ощутила на груди его ладонь и выгнулась ей навстречу… И вдруг все кончилось, и они оказались в разных концах комнаты, словно какая-то сила отбросила их друг от друга, – растерзанные, взлохмаченные, злые.

– Вот же сука! – рявкнул Схимник, тяжело дыша. – Все знала!

Он поправил майку и отвернулся, сунув сжатые кулаки в карманы штанов. Вита, опустив голову, дрожащими пальцами застегивала халат, сжав распухающие губы. Внутри у нее болезненно, неудовлетворенно ныло. Слова Схимника она пропустила мимо ушей – они были адресованы не ей, а кому – ее это не интересовало.

– Свинья! – хрипло сказала она. Схимник повернулся – его лицо было знакомым – равнодушное, с легким оттенком насмешливости, в глазницах блестел темно-серый холод.

– Вот это мне по душе, – спокойно произнес он. – Пусть так. Извини, сорвался, ну, что ж, зов природы – ты девчонка очень даже ничего… местами.

– Какими местами, можно узнать? – Вита заставила себя ухмыльнуться, стараясь не думать о том, что за гримаса появилась на ее лице. Схимник прищурился и ткнул в ее сторону указательным пальцем.

– Я тебе вот что скажу, чтобы ты себе ничего не накрутила. Я отнюдь не сентиментален, Вита, и весь романтизм из меня выбили лет в четырнадцать, а то и раньше, я грубый реалист и все мои методы насквозь реалистичны, но зато действенны. Пусть от моих методов тебе и было больно – один раз физически, другой – морально, но только так я мог сохранить тебе жизнь. Тогда никак не получалось по-другому. Но ты жива, ты здорова, ты сохранила рассудок, а все раны… они зарастут, ты еще очень молода.

Вита поднялась с пола, одергивая халат.

– Намного ли ты старше? Сколько тебе – тридцать? Тридцать пять?

– Тридцать четыре. Но я намного старше. Очень намного, – Схимник подошел к столу, вытянул из пачки сигарету и закурил. – В общем, так. Недельку еще придется посидеть в этом городе, а потом я отвезу тебя в Симферополь. Больше мы с тобой не увидимся, так что не беспокойся. Денег я тебе дам, как и сказал.

– Мне твои деньги не нужны! – глухо сказала Вита, медленно подходя к столу и стягивая халат на груди, как будто застегнутых пуговиц было мало. Схимник усмехнулся.

– С каких это пор тебе стали не нужны деньги, лисичка?! Ладно, твоя обновленная совесть может быть спокойна. Это ваши с Чистовой деньги. Те, которые вы в Зеленодольске бросили. Да, кстати, поскольку мое общество на эту неделю тебе, думаю, будет не очень приятно, я поживу в другом месте. Еды и питья в холодильнике навалом, так что отдыхай. Насчет своего здоровья можешь не беспокоиться.