Текст книги "Дарители (СИ)"

Автор книги: Мария Барышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 49 страниц)

– Ты, Станиславыч, по нормальному, по-русски болтай, я твоего дурацкого языка не понимаю! – заметил собеседник, и Ян ухмыльнулся со злым превосходством.

– Я чувствую, что она появится, и все!

– Может, еще на картах раскинем?! Кстати, диско-бар – это казенный дом считается или как?

– Дрозд, ты начинаешь мне надоедать, – ласково сказал Ян. Парень пожал плечами.

– А кто тебе не надоедает, ты скажи! – буркнул он, благосклонно оглядывая официантку, расставлявшую на столе заказ. – Ладно, мое дело десятое, все равно не я в ответе.

Ян равнодушно отвернулся, снова начав разглядывать танцующих. «Амазонский танец» закончился, зазвучала какая-то стандартная зарубежная песенка, и теперь почти все пространство между полукруглым рядом столиков, отведенное для танцев, было заполнено людьми. Столик с точки зрения полного обзора был расположен достаточно неудачно – танцующие почти окружали его, да и свет постоянно прыгал, превращая всех находившихся в зале в однотипные призрачные дергающиеся фигуры, но Ян все же ухитрился в на мгновение образовавшееся между двигающимися людьми крошечное пространство увидеть человека, который вошел в зал и сразу же скрылся, скользнув за спину стоявшей рядом с входом небольшой компании. Ян ухмыльнулся. Он не был удивлен – он ждал этого человека, и был доволен, что вошедший не успел его заметить.

– Ба, какие люди! Вот и одна из птичек припорхнула! – негромко сказал он. Его тихий голос почти потонул в грохоте музыки, но, тем не менее, все остальные услышали его и вопросительно повернули головы. Тотчас же запищал телефон, который Ян положил на стол, и, взяв его, он весело сказал в трубку:

– Да, знаю. Приготовьтесь, – он нажал на кнопку и повернулся к остальным. – Ну-ка, приведите сюда этого парня.

– Которого? – спросил Лебанидзе, и, увидев, помрачнел. – Шутите, Ян Станиславыч? Он не пойдет, и хрен мы что сделаем, только огребем по высшему разряду.

– Пойдет как миленький, – Ян машинально потер шрам на запястье, и его лицо стало жестким, полностью утратив беззащитное интеллигентное выражение, и изящные очки, ранее добавлявшие этой маске книжной хрупкости, стали смотреться на нем совершенно нелепо. Он кивнул двоим парням, сидевшим отдельно за соседним столиком, потом сказал: – Ты и Дрозд. Не волновайтесь – пойдет, если не дурак, а он до сих пор был далеко не дурак… теперь-то я знаю.

– Ободрил! – скептически заметил Дрозд, уходя.

Ян не ошибся. Через несколько минут ушедшие вернулись и вместе с ними к столу подсел темноволосый человек в серых джинсах и расстегнутой короткой куртке, из-под которой виднелась черная футболка. Выражение его лица было насмешливым, но глаза смотрели пронзительно и недобро.

– Ну, привет, – Ян протянул ему руку со шрамом от его ножа, и Схимник, чуть прикрыв веки, отчего его лицо стало еще более насмешливым, как ни в чем ни бывало, пожал ее.

– Здорово. Отдыхаете?

– Как и ты. Вот, собираемся бабенок снять – присоединишься? Хата есть, большая – все уместимся.

– Не знаю, – Схимник закурил и отвернулся, с интересом глядя на сцену, – я предпочитаю полное уединение. Не люблю групповуху. Каким ветром?

– Горячее сердечное чувство привело, – Ян поправил очки. – И сдается мне, тебя тоже. Причем к той же женщине, а?! – он усмехнулся и легко подтолкнул Схимника кулаком в бок. Тот, приподняв брови, посмотрел на него с легкой усмешкой, потом отвернулся, и на мгновение его лицо исказилось в легкой гримасе боли, тут же соскользнувшей в никуда, и он так же, как и Ян, начал обшаривать взглядом зал. Сидевшие за столом настороженно наблюдали за обоими.

– Паршиво выглядишь, – заметил Ян, постукивая пальцами по столу в такт музыке. – Может, посидишь пока в машине – там хоть лечь можно, отдохнешь.

– Нет, спасибо, мне и здесь неплохо.

– А если я очень попрошу? – в голосе Яна появились жесткие нотки. Схимник усмехнулся.

– Ну попробуй. Не дури, Ян, здесь народу много. Учитывай местоположение – длань Валентиныча сюда не достанет. Раз пересеклись дорожки, будем пока вместе действовать, а там поглядим. Только, сдается мне, что зря сидим. Они здесь не появятся.

– Появятся. Иначе б тебя здесь не было, – Ян пододвинулся к нему, снизив голос до доверительного шепота. – Слушай, мне плевать на твои методы – всякое бывает, может, тогда и оба погорячились… Ты мне скажи только, зачем ты Гунько грохнул? Ценный был старичок, хоть и придурковат местами.

– О чем ты? – равнодушно спросил Схимник. – Гунько божьей волей сковырнулся, я на это не претендую.

– Ладно кокетничать! – Ян широко улыбнулся. – Меня хоть в городе и не было, но я все равно в тот же день узнал, а узнав, звоночек сделал очень хорошему врачу – странной мне, видишь ли, эта смерть показалась. Так вот, ничего лишнего в организме у Гунько не нашлось, вроде все естественно… только вот прокол у него был на вене, под языком. Откуда, спрашивается?

– Рыбки неосторожно покушал. Я-то тут при чем?

– Ага, славную рыбку, с иголочкой, с поршнем… И, кстати, не думаю, что шаловливых Сему с Чалым ялтинские замочили. Думаю, что это ты им подмахнул – и «шлагбаум» Чалому, а уж Сема – вообще твой почерк. И чего ты, Схимник, так любишь именно глотки резать? Грязное это дело.

– Решил теперь все на меня вешать? Может, и расстрел императорской семьи мне припишешь?!

– Т-ш-ш, не горячись. Мы одинаково воспитаны, Схимник. Думай, Схимник, думай, пока время есть. Валентиныч всего не знает, и этого тоже. Я на тебя обиды не держу – сам лопухнулся. Мы еще можем быть друг другу приятны и взаимовыгодны. Ты учти, что отсюда мы при любом исходе в Волжанск вернемся – вместе. А там тебя Баскаков ждет не дождется.

– Мне твои шарады уже вот где! – раздраженно сказал Схимник и чиркнул себя ребром ладони по горлу. – Мне главное девок изловить. А что ты, что Валентиныч из кожи вон лезете, чтобы каждый раз все дело испортить! Ему бы определиться, что он хочет, а то сначала на дело отправляет, а потом начинает высвистывать из-за всякой ерунды, истерики по телефону закатывает. Нет уж, я работу до конца доведу, а ты – или помогай или не путайся под ногами!

– Хочешь сказать, ты на нашей стороне?

– Здесь нет наших сторон, Ян. Есть только сторона Валентиныча. И никак иначе, – лицо Схимника стало сонным, и Ян понял, что продолжения не будет. Тем не менее, он спросил:

– Методы методами, но ты хоть точно знаешь, что они придут?

– А хрен их разберет, сучек этих! – Схимник потер щеку. – Они ж ненормальные обе. Ни в чем я не уверен, просто решил проверить кое-что. Не появятся – в другое место поедем, а здесь придется кого-нибудь оставить.

Ян слегка улыбнулся и налил в свой стакан немного минеральной воды.

– Что ж, посмотрим. Ну, за обновленное сотрудничество, – он залпом выпил воду, а Схимник – коньяк, услужливо пододвинутый ему Дроздом. Они усмехнулись, отвернувшись друг от друга, и в усмешке каждого была особая фальшь, понятная только им.

IV

За ней никто не ехал. Она смотрела в зеркало обзора. Смотрела постоянно, почти не глядя, куда направляет машину, и несколько раз ее чуть не вынесло на встречную полосу – Вита вовремя спохватывалась и выравнивала машину. Ночные огни улетали назад – казалось, им не будет конца, и ночи не будет конца, и всему… Она металась по екатеринбургским улицам, петляя, как заяц, и никто не ехал за ней, никто… Сжимала руль дрожащими пальцами левой руки, а пальцы правой беспрерывно нажимали кнопку за кнопкой на телефоне, но ответом были длинные бесконечные безнадежные гудки. Никто не снимал трубку в квартире Матейко, никто… Где они, что с ними? Неужели опоздала?! Нет…может, заснули, ушли куда-нибудь? Почему сразу предполагать худшее?

Она остановила машину, не доезжая до дома Светы, и дальше пошла пешком, втянув голову в плечи, и ветер бился ей в лицо, выбивая из глаз слезы, цеплялся за волосы, раздирая аккуратно уложенные пряди. Ее начало трясти, едва Вита вылезла из машины, и словно издалека она чувствовала, что у нее вот-вот начнется истерика. Под конец, когда показался подъезд, она не выдержала и побежала, и на бегу вскинула голову и увидела высоко над собой светящийся прямоугольник, плотно закрытый темно-синими шторами. Кто-то в квартире был. Только вот кто?

Уже когда Вита оказалась в подъезде, что-то с ней произошло. Позже она списала все на нервный срыв – в этом не было ничего удивительного. Но срыв это был, или нет, тем не менее, на несколько минут все вокруг заволоклось звенящим ватным туманом, и она, собиравшаяся тихо подняться на пару этажей, дабы произвести разведку, вдруг повела себя совершенно бестолково. Она вызвала лифт, но тут же, вместо того, чтобы ждать его, с грохотом понеслась вверх по ступенькам. Добежав до двери квартиры Матейко, она толкнулась в нее, потом дернула за ручку и несколько раз со всей силы грохнула в дверь кулаком, совершенно забыв о том, что у нее есть ключ, потом дернула дверь еще раз…

… и очнулась, стоя на площадке и сжимая в руках короткий кухонный нож. который, уходя, прихватила у Светы на всякий случай. Она тупо посмотрела на блестящее, тщательно вымытое лезвие, потом дернула головой и прижала ухо к двери. В квартире была тишина, и Вита скорее почувствовала, чем услышала, как кто-то осторожными шагами направился к двери, и машинально спрятала руку с ножом за спину. Человек за дверью остановился, и снова наступила глубокая тишина, и несколько минут они так и стояли по разные стороны двери, прислушиваясь друг к другу.

Страх исчез, а вместе с ним – и злость, сменившись странным усталым равнодушием. Вита подняла руку к звонку, потом беззвучно выругалась в собственный адрес, пошарила в сумочке и достала ключ, переложив нож в левую руку, вставила ключ в замок, повернула, дернула дверь, и замок, открывшись, слабо щелкнул. Она отскочила назад, толкнула дверь и, оскалившись, подняла руку со своим жалким оружием, и свет от коридорной лампы, блеснув на лезвии ее ножа, отразился в широком и куда как более длинном лезвии другого ножа, направленного ей в шею, сверкнул на оскаленных зубах державшего его человека и вспыхнул в его неестественно расширенных глазах, и…

– Наташка, – выдохнула Вита, опуская руку, и Наташа эхом отозвалась:

– Витка!

Она уронила нож и отступила на шаг, и на ее лице мелькнул какой-то вороватый испуг, и она чуть сощурилась и втянула голову в плечи, словно ждала удара, потом испуг сменился дикой радостью, и она снова шагнула вперед, протянула руки.

– Витка! Ты пришла! Слава богу! Витка!

– Что?.. – пробормотала Вита, захлопнула за собой дверь и тоже бросила нож на пол. В следующую секунду они обнимались, как друзья, не видевшиеся много лет.

– А я думала… – заикаясь, сказала Наташа, – я думала…

– Почему вы к телефону не подходили?.. – плачуще спросила Вита, мешая слова с дробным стуком зубов. – Почему?..

Слегка успокоившись, они отодвинулись друг от друга, и только сейчас Вита заметила, насколько кошмарно выглядит подруга: волосы всклокочены, руки, лицо и светлый халат в кровавых пятнах, на подоле чешуйки сигаретного пепла, в глазах диковатый полубезумный блеск.

– Что случилось? – спросила Вита, и Наташа вскинула перед собой руки, словно защищаясь, и отступила еще дальше по коридору. Вита шагнула следом за ней. Под ее ногой что-то шелестнуло, она опустила глаза и увидела смятый вскрытый конверт.

– Нет, – сказала она твердо, словно слово могло заставить конверт исчезнуть. – Нет, как это?.. Света? Нет?!

– Я, – пробормотала Наташа, отступая еще дальше. – Я, я…

– Она же запомнила! – плачуще выкрикнула Вита, идя следом за ней. – Она же все запомнила… Как ты допустила?! Где ты была?!

Дверь ванной была распахнута настежь, и Вита увидела царящий в ней разгром, еще не успевшие подсохнуть влажные пятна на паркете, и, с трудом передвигая вдруг сразу отяжелевшие ноги, вошла в комнату, а Наташа пятилась перед ней, продолжая закрываться руками.

– Телеграмма, – скрипуче произнесла она. – Света сказала… телеграмма… а я не успела…

Вита остановилась на пороге комнаты и уставилась на разбросанные по полу краски и листы, на незаконченную картину, стоявшую на стуле. Это ее настолько ошеломило, что она даже не сразу заметила длинный холмик на диване под покрывалом, а, заметив, подошла и остановилась возле него, безвольно свесив руки.

– Я хотела… – сказала Наташа позади нее. – Я пыталась… но я что-то сделала неправильно! Я убила ее, я! Я сделала неправильно… я убила!..

Она опустилась на пол и начала раскачиваться, закрыв лицо ладонями и до боли вжимая их в кожу, впиваясь в нее ногтями, а Вита молча стояла и смотрела на диван. Потом протянула руку, откинула покрывало и глубоко вздохнула.

– Господи, откуда столько крови? Она до ножа добралась?

– Нет, – прошептала Наташа и в двух словах рассказала ей, что произошло. По окончании ее рассказа Вита опустилась на корточки, с неожиданно холодной внимательностью глядя на мертвое лицо.

– Прекрати, – сказала она наконец. – Ты ни в чем не виновата. Ты просто не успела. По-моему, у нее сердце не выдержало. Давление… отсюда и кровь… Это сердце, Наташ. Ты ничего не могла сделать.

– Откуда ты можешь это знать?!

– Я помню, – прошептала Вита, и ее передернуло. – Ты и со мной едва успела. Просто… я здорова, а она, наверное, давно болела. Перестань. Ты все сделала правильно. Ты ни в чем не виновата. Бедный Сметанчик. Господи, уж ее-то, ее… Сволочи! Почему я не могу добраться до вас, сволочи! Почему так?!!.. Ребенок же, совсем ребенок!

– Отпусти меня! – Наташа отняла ладони от лица, и на ее висках и щеках остались полукруглые лунки от ногтей. – Отпусти меня к ним! Они получат свои картины! Они все получат!..

– Молчи!

– … это никогда не кончится! Неужели ты не понимаешь?! Это никогда не кончится! Они будут убивать всех, всех – даже тех, на кого мы просто посмотрели… всех!

– Молчи!

– Я хочу посмотреть им в глаза! Я хочу, чтобы они сдохли! Я знаю, как… я знаю, знаю!

– Молчи! Ты не имеешь права идти к ним!

– Да?! А почему и они вместе со мной не имеют права?! – Наташа ткнула пальцем в сторону дивана. – Почему они не имеют права жить?! Только из-за того, что я существую?! Вита, я всегда старалась тебя слушаться, но… так больше не может…

– Молчи! – Вита вцепилась пальцами в обивку дивана, чувствуя, что еще немного и она начнет истерически визжать. – Молчи! Молчи!

Она сжала зубы, пытаясь успокоиться, потом потянулась и дотронулась до руки Светы, уже начавшей холодеть.

– Еще не поздно, – пробормотала она. – Пальто… кофта… да… волосы… но сколько крови, господи… куда ее девать… нет, я не смогу, не смогу… как я это сделаю, как?..

Встав, она расстегнула сумку и достала телефон.

– Наташ, я позвоню… а ты пока пойди убери в ванной и вытри пол, чтоб никаких следов. А письмо с конвертом порви и спусти в унитаз.

– Что ты собираешься делать?

– Не знаю… пока не знаю. Иди.

Как только Наташа вышла из комнаты, Вита набрала номер Ларисы, и через несколько секунд ее захлестнуло еще большее отчаяние.

– Сидят, – сказала Лариса где-то вдалеке. – И уходить, вроде, не собираются, заказали много. К ним еще мужик какой-то подсел… минут десять назад.

– Что за мужик?

– Ну, как… ну мужик в полном смысле этого слова, понимаешь меня? – в трубке раздался смешок. – Хорош экземплярчик! Я бы от такого не отказалась, хоть сейчас в…

– Перстень у него есть?

– Ты думаешь, я отсюда вижу?! Блестит что-то… подожди, я спущусь, – на несколько минут в трубке ничего не было слышно кроме грохота музыки, потом Лариса сказала:

– Есть… что-то типа индейской пирамиды. Хороших денег, по-моему, стоит, а так по прикиду не скажешь, что крутой. Тоже твой знакомый? Одолжишь?

– Черт, еще лучше! – выдохнула Вита. – Его-то откуда принесло?! Ларис, я перезвоню, ладно?

Она бросила телефон в сумку, и в этот момент в комнату вошла Наташа, чей внешний вид после уборки пришел в еще больший беспорядок. Она бросила взгляд на диван, передернула плечами, потом перевела глаза на Виту, и неприкрытое глухое отчаяние на ее лице на мгновение заставило Наташу забыть о том, что произошло.

– Ты что?!

– Одевайся, – хрипло сказала Вита и тоже посмотрела на диван – с каким-то странным страхом, потом начала яростно тереть лоб ладонями. – Умывайся, причесывайся и одевайся – линять надо!

Наташа поспешно сбросила мокрый грязный халат и начала натягивать одежду.

– Кто-то из них здесь, да? – спросила она, не глядя на Виту. – В городе? Кто?

– Все, кто был тогда в Ростове. Они в заведении Карины сидят.

– Карины?! Как же так?! Ты ведь сказала – никто не знает про нее! Как они нашли, да еще и так быстро?!

– Не знаю! – Вита запустила пальцы в свои короткие волосы. – Не понимаю! Ничего не понимаю! Этого быть не может! Поживее, Наташ. Если они знают про Карину, то могут знать и про эту квартиру. Вряд ли они зашли в «Две ящерки» случайно.

– Я пойду к ним, – решительно сказала Наташа. – Я пойду, а ты уезжай. Хватит!

– А ты думаешь – это что-то изменит? – Вита подняла на нее глаза, и Наташа увидела в них животный страх. – Думаешь, ты этим кого-то спасешь? Поздно уже – все одной веревочкой повязаны. Потянут за тебя – все равно всех вытащат.

– Что же делать?

– То же, что и обычно – бежать.

В машине они не разговаривали. Вита о чем-то напряженно думала, Наташа, прижимая к себе пакет с картиной, смотрела назад, пытаясь понять, за какими именно из летящих следом огней фар скрывается опасность. Она чувствовала себя очень странно – испуганной и в то же время довольной, и раздраженной, и равнодушной, и возбужденной, и злой, и презирающей, и…

Она чувствовала себя многими.

– Только не сейчас, – пробормотала она глухо. – Не сейчас…

Вита услышала ее слова, но ничего не сказала, даже не повернула головы. Ей было не до этого.

Когда машина остановилась возле автовокзала, Наташа удивленно спросила:

– Почему сюда? Разве мы поедем на автобусе?

– Ты поедешь, – сказала Вита, открывая дверцу. – Выходи.

– Подожди, а ты?

– Я на машине. Порознь поедем – так лучше. Пойдем.

В здании Вита почти силой затолкала ее в женский туалет, приказав никуда не выходить, а сама побежала к кассам, и, дожидаясь ее, Наташа стояла перед зеркалом и расчесывала волосы, на проборе уже снова нежно засеребрившиеся сединой. Все двигалось по кругу – снова и снова закрашивать седину, снова и снова убегать, снова и снова бояться, и ненавидеть, и желать смерти, и воевать с собой, и сознавать собственное бессилие, и жаждать… жаждать… Она смотрела в собственные глаза – два входа в глубочайшую пещеру, в которой таилось что-то жуткое и необычайно привлекательное, и постепенно начала забывать, где находится, и мысли и желания скользили сквозь ее мозг – все более странные, все более чужие…

…деньги, Вита оставила себе все деньги, но мне тоже нужны деньги, много денег, что-бы никогда…

…так давно не была с мужчиной, с настоящим сильным, неутомимым, опытным мужчиной… неважно, кто он будет… хороший секс – вот что главное, вот, что необходимо…

…все могу, все, я выше всех, а что эти людишки, там, внизу… ничтожества, глупая серая масса… все могу с ними сделать…

…никогда это зеркало не отражало лица красивей… так жаль, что нельзя увидеть себя всю…

…лучше ножом, когда кровь на руках… живая, горячая… когда ее чувствуешь, и близко глаза, которые гаснут, гаснут…

…страшно, страшно… убежать, спрятаться, забиться куда-нибудь, бросить все… смотрят в спину, смотрят отовсюду, идут, уже идут…

– Что ты делаешь?

Вздрогнув, Наташа уронила расческу в раковину и резко обернулась, и Вита, взглянув ей в глаза, невольно отшатнулась – на мгновение ей показалось, что на нее посмотрели многие люди, хотя перед ней стоял всего один человек.

– Что-то интересное увидела, а? – спросила Наташа с презрительной усмешкой, и голос ее был совершенно незнакомым, словно и говорил кто-то другой. – Что-то особенное? – ее голос дрогнул и обрел иные тембр и звучание. – Кто ты есть, чтобы указывать мне?! Кто ты?!.. – глаза Наташи сощурились, и в них загорелось раздражение. – Тесно. Становится слишком тесно.

– Чистова! – зло сказала Вита, и Наташа облизнула губы и отвернулась от нее, цепляясь дрожащими пальцами за край раковины.

– Ты взяла билет?

– Да. Автобус через двадцать минут, пойдем, я посажу тебя и поеду.

– Нет! Я не хочу! Я не хочу ехать! Я не хочу больше быть! Ты видишь, что творится?! Я не заслужила того, чтобы быть! Господи, зачем только я нашла твой адрес?! Уезжай одна…

– Не заслужила?! – Вита схватила ее за руки и встряхнула. – А как же Дорога?! Ведь все остальное – только из-за нее! Ты не при чем!.. Только сейчас не раскисай! Мы должны жить и будем жить, слышишь? Мы выживем! Как угодно, с какой угодно совестью, но выживем! Мы люди! Мы ни в чем не виноваты! Так сложилось… не наша это вина. Мы будем жить – так или иначе!

– Ты не представляешь, чем это все может кончиться!

– А мне наплевать! Сейчас – мне наплевать! Ты мне обязана не меньше, чем я тебе, так что слушайся меня и делай, как я говорю! Идем!

Автобус уже был наполовину полон. Они остановились возле дверей, и Вита, оглядевшись, быстрым движением сунула в Наташину сумку часть полученных от Карины денег.

– Ну, давай, иди. Куда потом ехать – решишь сама. Про клиентов забудь и про Крым тоже – тебя там найдут. И постарайся держать себя в руках. Созвонимся через неделю – не раньше.

– Но ты ведь тоже уедешь? – с отчаяньем спросила Наташа. – Ты ведь здесь не останешься?!

– Ну конечно нет.

Ей послышалась фальшь в голосе Виты, и она попыталась заглянуть ей в глаза, но та, словно невзначай, отвернулась. Двигатель автобуса заурчал, и она толкнула Наташу.

– Все, залезай!

Наташа поднялась по ступенькам и быстро прошла, почти пробежала по салону. Ее место было рядом с окном, и, сев, она сразу же прильнула к стеклу. Вита снаружи улыбалась ей, то и дело поглядывая на часы. Через пять минут дверь автобуса закрылась, и он дрогнул, трогаясь с места. Вита, уплывая назад, в темноту, замахала ей рукой, и Наташа, прижав ладонь к холодному стеклу, смотрела на нее, пока маленькая фигурка с растрепанными волосами не исчезла из вида.

* * *

Когда автобус скрылся за поворотом, она почувствовала себя особенно одинокой, беспомощной, никому не нужной. В чем-то Наташа была права. Все оказывалось бессмысленным. Что бы они ни делали, ничего не выходило. А Наташе становится все хуже. Вита снова вспомнила странный взгляд подруги, ее голос, непонятные слова и вздрогнула. Что-то жуткое происходило с Чистовой, что-то, чего она не в силах понять и не в силах предотвратить.

… я как губка, которой собирают грязную воду, и часть грязи остается…. Во мне слишком много тьмы. Уже больше, чем меня самой.

«Там и часть моего демона, – хмуро подумала Вита. – Там и моя часть. Все постарались. Все хороши».

Пока она шла к машине, план, начавший намечаться еще в квартире, сложился окончательно, стал выпуклым, и эта выпуклая законченность оказалась настолько кошмарной и бредовой, что Вита ужаснулась, она даже не представляла себе, как заставит себя этот план осуществить. Он был замечателен, но только своим безжалостным безумством. Да вот только и у безумства есть своя логика… Иногда безумная логика оказывается самой разумной, надо только уметь найти правильную – кто ей это говорил?

Вопреки тому, что она только что обещала Наташе, Вита направила машину не к выезду из города, а обратно – к дому Матейко. По дороге она снова позвонила Ларисе.

– Можешь быть спокойна – они тут надолго обосновались, – раздраженно сказали в трубке. – Тебя явно не ждут. Отдыхают по полной – уже коз каких-то подсадили. Вот как раз тот, что мне приглянулся, какую-то лапает…Так что не звони больше – я и так ни хрена нигде успеваю!

– Погоди, – ведя машину одной рукой, Вита начала быстро говорить, нервно поглядывая в зеркало обзора. Когда она закончила, в трубке некоторое время грохотала музыка, а потом Лариса начала ругаться. Ругалась она умело, изощренно и красочно, что выдавало в ней человека образованного.

– Тебя мать не роняла?! – перешла она наконец на относительно литературный язык. – Я и для своих такого не сделаю, а тебя вообще первый раз в жизни вижу! Это ж подсудное дело – ты соображаешь?! И приказать я такого не могу – только Карина Пе…

– Я ей скажу, и она прикажет – просто я не хочу, чтобы она высовывалась.

– Ага, а мне значит можно – вот вам Лариса, ешьте ее и запивайте!..

– Я подъезжаю, – сказала Вита, со страхом глядя на вырастающую впереди полуосвещенную многоэтажную громаду. – Я перезвоню.

На этот раз она подогнала машину вплотную к подъезду и несколько минут сидела, напряженно оглядывая то двор между «зубцами» дома, то темнеющую неподалеку сосновую рощу, в которой метался ветер. У дальнего подъезда прогуливался мужчина, рядом с которым, вздернув хвост, деловито трусил шотландский терьер, а в центре двора на скамейке какая-то парочка, невзирая на холодную погоду, мужественно пила пиво и обнималась. Потом, глубоко вздохнув, Вита вылезла из машины и пошла к подъезду. Ключи она забрала, но машину запирать не стала.

Когда она села обратно за руль, лицо ее было белым, искривившиеся губы дрожали. Захлопнув дверцу, она до боли сжала пальцами руль и посмотрела на себя в зеркало, проверила тщательно наложенный макияж, поправила прядь в аккуратной прическе, потом попробовала улыбнуться, но улыбка получилась похожей на болезненную гримасу. Она сжала зубы, потом попробовала еще раз, и теперь получилось немного лучше. На большом пальце Вита заметила пятно серебристого лака и соскребла его ногтем, потом посмотрела вправо и быстро отвернулась. «Восьмерка» отъехала от дома, и уже на выезде к трассе Вита быстро набрала номер и коротко сказала:

– Все, еду.

В этот раз она вела машину так осторожно, как никогда в жизни не водила. Больше всего Вита сейчас боялась, что ее остановят. Но ее никто не остановил. Не таясь, она подъехала к центральному входу «Двух ящерок», припарковалась, проверила, заперта ли рядом пассажирская дверца, потом вылезла из машины и на этот раз тщательно заперла ее. Сердце уже стучало где-то в ушах, ноги предательски дрожали, и Вита изо всех сил постаралась придать лицу выражение безмятежной радости. Хлопнули дверцы стоявшей неподалеку машины, и к Вите резво кинулись двое выскочивших из нее мужчин, но тут же резко затормозили, потому что Вита почти мгновенно оказалась в компании четверых парней, казавшихся близнецами из-за темных волос и абсолютно одинаковой одежды.

– Наконец-то, – сказал один из них с плохо сыгранным раздражением. – Пошли, тебя ждут давно. Чего долго так?

– Да машина что-то… – неопределенно отозвалась Вита. – Сереж, не посмотришь? То ли там колесо, то ли что-то еще – не разбираюсь я в этом железе!

Двое парней переглянулись, поскольку оба носили имя «Сережа», потом один из них сказал:

– Нет проблем. Сейчас гляну.

Ключей от машины он не попросил, и Вита ему предлагать их не стала, а повернулась и в сопровождении двоих охранников пошла к колоннам, а двое остались возле машины. Один из кинувшихся было к Вите мужчин ругнулся и вытащил телефон.

* * *

– Хорош! – негромко сказал Ян, когда Дрозд потянулся, чтобы налить себе коньяка, и тот, кивнув, убрал руку. Сидевшая рядом с ним девушка засмеялась.

– Он что – ваш папа?

– Типа того, солнышко, – с улыбкой ответил Ян. – Режим у нас, скоро сборы – нельзя. Но на вас это не распространяется. Хочешь еще шампанского? – спросил он у прижимавшейся к нему блондинки, и та кивнула. Он потянулся за бутылкой, внимательно глядя на Схимника, который, равно как и Калмык, уже взасос целовавшийся с одной из девушек, не особенно церемонился, а уже усадил себе на колени пухлогубую брюнетку в коротком платье с многочисленными разрезами. Он с легкой улыбкой коротко отвечал на какие-то ее вопросы, а его левая ладонь лежала на ее груди, и пальцы мягко перекатывались, то сжимая ее, то отпуская, а в пальцах правой руки дымилась сигарета. Но, в отличие от Калмыка, он не забывал оглядывать зал, и коньяк в его рюмке убывал очень медленно. Почувствовав взгляд Яна, он посмотрел на него и ухмыльнулся.

– Во всяком случае, вечер не пропадает даром, – сказал он. Ян пожал плечами.

– Поглядим. Вечер, можно сказать, только начинается.

– Дохлый номер, – отозвался Схимник равнодушно. Брюнетка потянулась и запустила пальцы в его волосы, но он недовольно убрал ее руку.

– Перестань.

– Тебе так не нравится?

– Нет.

– А так?.. – ее пальцы переползли ему на шею, погладили, потом скользнули на грудь, и девушка прижалась к нему еще сильнее. – Чего ты так напряжен? Расслабься. Может, уйдем отсюда? Возьмем чего-нибудь… мужа еще дня четыре дома не будет.

– Ай-ай-ай, Юлечка, как нехорошо, – Схимник засмеялся, потом наклонился и легко куснул ее за мочку уха. – Успеется. Уйдем, конечно уйдем, но попозже. Так что не заводи раньше времени.

– Ладно. Тогда, может, потанцуем?

– Под такое? – Схимник изобразил на лице комический ужас, вслушиваясь в ритмичное буханье, среди которого голос певца почти терялся, отчего, впрочем, судя по тем словам, что можно было разобрать, песня только выигрывала. – Упаси меня господь! Под такое не умею. Лучше вы потанцуйте, а я еще посмотрю. Мне нравится, как ты двигаешься.

– Ну, смотри, – брюнетка встала. – Девчонки, пошли, разомнемся.

Девушки ушли, и вместе с ними ушел и Калмык, которого его подруга вытащила из-за стола почти силой.

– Все нормально, – сказал он, уходя, совершенно трезвым голосом, и, пошатываясь, исчез среди танцующих. Ян не стал его останавливать – из центра зала у Калмыка была возможность увидеть то, что они здесь могут и упустить. Кабан проводил Калмыка недовольным взглядом. Ему девушки не досталось, и он тосковал.

– Без толку сидим, – рассеянно сказал Схимник и затушил сигарету в пепельнице, и светлые глаза Яна сощурились.

– У меня складывается впечатление, будто ты хочешь, чтобы мы ушли.

– Вы-то можете хоть до зари сидеть, – равнодушно ответил Схимник, разглядывая танцующих, – а вот я бы с этой кобылкой ушел хоть сейчас. Уже пригласила. Как ты думаешь, что лучше – на ваши рожи смотреть, или с ней в мягкой постельке?.. Хоть на час, но я бы с удовольствием отъехал.

Ян понимающе улыбнулся.

– Уж прости, друже, я, конечно, не до такой степени садист, но нет. Тебе отсюда только одна дорога и только в моей компании. Ты сам виноват. Только ты.

– Ну и хрен с тобой, – Схимник подцепил на вилку кусок мяса. – Ты, кстати, местные удобства не посещал еще? Просторно там?

Лебанидзе не сдержался и хихикнул, но опасливо – шрам от перстня Схимника, полученный Кутузовым еще в марте, виднелся на его левой скуле достаточно отчетливо. В этот момент едва слышно заиграл лежавший на столе телефон. Ян схватил его и, зажав одно ухо, буркнул: