Текст книги "Дарители (СИ)"

Автор книги: Мария Барышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 49 страниц)

Оказавшись в «кабинете», он, прижав руку к груди, повалился в свое любимое кресло, и несколько минут сидел, восстанавливая дыхание, впитывая глазами красоту бесценных вещей. Потом бросил список на малахитовый столик, встал, подошел к низкому шкафчику и достал из него темную пузатую бутылку, открыл и отхлебнул немного прямо из горлышка, что позволял себе крайне редко. Потом вылил на ладонь немного темно-коричневой жидкости и протер ею пальцы, следя, чтобы ни капли не попало на мозаичный пол, и поставил бутылку на место. Забрал список и с сожалением покинул «кабинет».

Ян в «приемной» уже откровенно боролся с зевотой, и взглянув на него, Баскаков позвонил и приказал, чтобы принесли чашку крепкого кофе, после чего опустился в глубокое кресло и закурил. Он не произнес ни слова, пока в «приемной» не появилась заспанная женщина с кофе, пока Ян не выпил его, в перерывах между глотками с тоской поглядывая в кружку, и не приобрел относительно бодрый вид. Тогда Баскаков протянул ему список и объяснил, что ему нужно. Ян кивнул, вынул ручку, просмотрел все адреса, тут же сделал несколько пометок, задумался, потом постучал ручкой по названию одного из городов.

– Вот этот, кстати, по направлению подходит, если… У Схимника есть эта информация?

– Точно не знаю. Исходи из того, что есть.

Ян удивленно посмотрел на него, потом пожал плечами.

– Ладно. Просто та трасса из Нижнекамска… так, так… – он снова ткнул ручкой – на этот раз в фамилию. – Надо же, а мы-то считали, что эта сучка в Москву смылась! Да, мастерски уберег папаша! Только что это за адрес: улица Энгельса, в одном из соседних домов от дома, в котором в квартире 118 живет некая Карина Конвисар… все остальные адреса точные.

– Не думаю, что для тебя это большая проблема, – заметил Баскаков, вытягивая из пачки новую сигарету. Ян кивнул.

– Конечно, только… – он легко постучал себя ручкой по лбу. – Карина Конвисар… Конвисар…

– Затейливая фамилия, редкая.

– Да, редкая, только не в этом дело, – Ян нахмурился, – где-то я это сочетание имени и фамилии видел, несколько месяцев назад… точно видел… имя не знаю… а фамилию точно… в отчетах, да. Я точно помню, я ее запомнил.

– С чего вдруг?

– Это девичья фамилия моей бабки… по материнской линии, – сердито сказал Ян. – Потому и запомнил. Виктор Валентинович, могу я снова получить доступ к отчетам по работе «Пандоры»?

– Конечно, – Баскаков отошел к столу, на котором стоял компьютер. Включив его, он опустился в кресло, несколько раз щелкнул клавишами, вытащил из кармана записную книжку, снова защелкал клавишами, потом встал и кивком подозвал Яна. Тот сел на его место и начал рыться в папках.

– Вот за что мне Гунько всегда нравился, так это за аккуратность, – довольно заметил он. – Все разложено, систематизировано, по фирмам, по фамилиям – одно удовольствие работать. Так, так… вот она, Карина Аркадьевна Конвисар, единоличная владелица центра развлечений «Яшма», ранее принадлежавшего ее мужу, убитому в девяносто восьмом – заказное, нераскрытое. Имеет сына, девяносто седьмого года рождения. Сама же семидесятого года. Вот он и адресок.

– Да, да, теперь я припоминаю, – задумчиво произнес Баскаков, – был такой заказ, и мы тогда думали с него тоже пользу получить…

– Да. «Яшмой» в девяносто девятом занимались Кудрявцева, Одинцов, Сазонов и Пашков. Но дело завалилось. Причины изложены достаточно ясно и убедительно.

– Ну, что ж, адреса у тебя есть – засылай людей и выбирай, куда сам поедешь.

– Последний адрес мне кажется наиболее реальным. Но что тут еще есть… – задумчиво пробормотал Ян, щелкая кнопкой «мыши». – Ага. Так, так… – он достал свою записную книжку, полистал, отчеркнул ногтем какую-то строчку, потом взглянул на монитор и слегка улыбнулся. – Ну надо же, какое милое совпадение!

– Что такое?

– Этот город удобен не только для Чистовой, но и для Кудрявцевой тоже. Фомин, упокой его Господи, отследил тогда несколько адресов ее сетевых контактеров – всего несколько, большую часть писем, в том числе и от Чистовой, она держала дома. Вот, среди прочих, числится и Екатеринбург, адресовано «Ленуле».

Баскаков презрительно поморщился.

– И что с того?

– Кудрявцева работала в Екатеринбурге по документам Елены Логиновой. Возможно, у нее там до сих пор сохранились контакты, что правилами, между прочим, запрещено. Кстати, Конвисар в то время была женщина отнюдь не бедная. Что если ребята не завалились, а специально завалили заказ? Тогда Кудрявцева может попытаться спрятаться у нее, получить деньги. У Чистовой тоже в этом городе интерес. Схимника видели на трассе в соответствующем направлении, а он их след хорошо держит, – последнее предложение Ян произнес с откровенной досадой. – Так что, в принципе, мне этот город по душе.

– Тогда поезжай туда. И как можно быстрее.

– Самолетом придется.

– Хоть звездолетом! Кудрявцеву можете там оставить, – Баскаков сделал ударение на последнем слове, – а Чистову и Схимника привезешь ко мне.

– А если он откажется.

– Заставь.

Лицо Яна окаменело.

– Виктор Валентинович, вы нас обоих хорошо знаете, – мрачно сказал он. – Если я начну его заставлять, то либо привезу мертвым, либо сам не приеду.

– Это твои проблемы, Ян. Он мне нужен живым, ясно?! Вот, – Баскаков пододвинул к себе листок бумаги, быстро написал на нем цифру и протянул его Яну. Тот взглянул на него, слегка улыбнулся, покачал головой и спрятал листок.

– Такая сумма наводит на размышления.

– Вот и поразмышляй по дороге. И не резвитесь там особо, мне и так Ростова хватило!

Ян с видом несправедливо обвиненного пожал плечами и вышел из «приемной». Уже спускаясь по лестнице, он достал листок и еще раз посмотрел на жирно и крупно выписанные цифры, снова улыбнулся и торопливо побежал вниз по ступенькам.

II

Поезд неторопливо вползал в огромный город, и пассажиры суетились, переговаривались, смеялись, ругались, волокли сумки и чемоданы, поглядывая в окна. Весь плацкартный вагон был охвачен кутерьмой прибывания, и только две девушки, сидевшие на нижней полке, тесно придвинувшись друг к другу, не двигались, не суетились – торопиться им было ни к чему, и не было у них ни сумок, ни чемоданов, у одной из девушек не было даже пальто, и она ежилась, предвкушая встречу с холодной екатеринбургской весной, и, поглядывая в окно, изредка едва заметно кивала, узнавая знакомые места и словно здороваясь с ними, тогда как ее соседка с гладко зачесанными медно-рыжими волосами, прижимавшая к груди большой пакет, смотрела на город с восторгом первооткрывателя.

– Я и не думала, Вит, что он такой огромный, – наконец сказала она. – Как бы мне хотелось его посмотреть… У нас будет время?

Вита пожала плечами.

– Не знаю, возможно. А посмотреть есть на что – здесь очень много красивых мест. Мне тогда в Историческом сквере нравилось… и на Городском пруду или на Верх-Исетском, особенно ночью… Исеть не такая, как Волга, – она засунула ладони в рукава свитера и сгорбилась. – Она совсем другая… Ну, и, конечно, много красивых зданий – и двухвековой давности, и современных. Конечно, наверное, многое изменилось – я с девяносто девятого так здесь и не была. Если повезет, задержимся здесь надолго, здесь нас не найдут, не должны найти. Никто не знает, куда на самом деле отец отправил твою Светку Матейко, и уж тем более никто не может знать про Карину.

– Мы сразу же к ней пойдем, не к Светке?

– Я не уверена, стоит ли нам вообще ходить к Светке. Разве что посмотреть, на что она теперь похожа, и узнать, не получала ли она писем. Надеюсь, наши предупреждения дошли до ее мотылькового сознания.

– У Светки наверняка есть деньги, и она-то уж мне точно не откажет, – задумчиво произнесла Наташа, и Вита покосилась на нее насмешливо.

– Ах, ну да, как же истинный жрец откажет своему богу.

– Прекрати! – Наташа сердито-смущенно покраснела. – Все равно ведь она запасной вариант. А ты уверена, что эта Карина ссудит тебе денег?

– Нет, не уверена. Но надеюсь. Мы часто переписывались, и она не раз звала меня приехать. Кроме того, она может себе это позволить.

– Ты на нее работала?

– Не на нее. Против нее, – мрачно сказала Вита, глядя в окно. – Она была моим заданием, как и многие.

– Я не понимаю, – Наташа удивленно посмотрела на нее. – Если ты работала против нее, как же ты теперь можешь…

– Мужу Карины принадлежал центр развлечений «Яшма», здоровенный комплекс – дискотеки, бары, ресторан, казино… ну, понимаешь, да? Дела шли очень хорошо, все было в порядке – в местном порядке, опять же, понимаешь? А потом появился левый серьезный дядя, возжелавший «Яшму» перекупить. Ему отказали. Ну и стандартный вариант – хозяину пуля в голову. Он был за рулем, а в машине – Карина с годовалым сыном, уже не помню, куда и зачем они ехали. В общем, их машина столкнулась вначале с машиной охраны, а потом ее вынесло на встречную, а там – рейсовый автобус. Карине-то ничего, а вот ее сын… нет, жизнь ему спасли – глухому, парализованному, – Вита начала водить пальцем по запотевшему стеклу, выписывая какие-то загадочные иероглифы. – В общем, «Яшма» перешла к Карине, и теперь она начала получать предложения. Но только к ней и к «Яшме» было уже не так-то просто подобраться. И тогда приехали мы. Не буду рассказывать, что мы делали и как – это долго, неинтересно и не очень-то красиво. В общем, когда я оказалась совсем близко, то поняла, что не смогу… Она собиралась продать бoльшую часть «Яшмы», за нее давали хорошие деньги, ей эти деньги были очень нужны, на ребенка шли огромные суммы, постоянные операции…а наш заказчик теперь уже хотел просто отнять «Яшму»… Женька быстро просекал такие вещи, он вскоре популярно объяснил мне что и как… и вот эти «что и как» оказались очень хреновыми, – Вита покачала головой, – крайне. Он даже вычислил три варианта, от кого мог исходить заказ, он был… чертовски умен. После этого я поехала к Карине и все ей рассказала. Ни о коллегах, ни о «Пандоре», конечно, ни слова, но расклад дала. Откровенно говоря, я не ожидала, что она меня отпустит. Но она отпустила. Карина из тех редких людей, которых деньги не портят… ну, почти не портят. Женька, конечно, когда узнал, орал так, что Исеть чуть из берегов не вышла, но он понял… В общем, я поговорила с Кариной еще раз, мы здесь все замазали, тихо свернулись и уехали, дома представили убедительный отчет, а тут уж потом был окончательно вычислен заказчик и наказан так, что это никак не связалось с «Пандорой». Карина все сделала как надо, а Женька нас мастерски прикрыл и отмазал. До сих пор не могу понять, почему он не выгнал меня после этого случая. Потом я решилась отправить Карине письмо – просто так… с тех пор мы очень мило переписывались. И не нужно, Наташ, на меня так смотреть. То, что я сделала, может и было чертовски благородно, но это было и чертовски глупо – я подставила себя и подставила людей. Больше я так никогда не делала. Когда выбираешь определенный образ жизни, то следует выполнять и определенные правила. Если ты взялся за работу – будь любезен ее выполнить качественно. Кстати, как меня зовут? – вдруг резко спросила Вита, и Наташа быстро ответила:

– Лена.

– Очень хорошо.

Поезд дернулся, наконец остановившись, и пассажиры с усталой радостью повалили на перрон. Наташа и Вита вышли последними, и их мгновенно подхватила, закружила полноводная шумная река людских тел и объемистых сумок. Наташа поспешно вцепилась в руку Виты и страдальчески охнула, когда ей в бок въехал чей-то локоть, в свою очередь Вита рядом зло огрызнулась на кого-то, дернула Наташу и молча показала глазами на здание вокзала – говорить в таком шуме было бессмысленно. Потом она решительно и быстро зашагала вперед, ловко и умело лавируя среди людей, и Наташа послушно двинулась следом, крепко прижимая к себе пакет. Вымокшие под холодным дождем и изрядно потрепанные, они все же кое-как добрались до здания вокзала.

– Постой здесь, мне надо позвонить, – сказала Вита и умчалась, прежде чем Наташа успела что-то сказать. В панике она огляделась, прижимая к себе пакет обеими руками, потом схватилась за сумку, проверила ее содержимое, потом снова начала беспомощно озираться. Но вскоре беспомощность исчезла с ее лица, и в глазах загорелся злой голодный огонь. Вокруг было столько людей, столько Вселенных, столько сладких темных тайн, а у нее даже не было ни кистей, ни красок, ни карандаша, ни бумаги – ничего, и так хотелось… хотелось… Рядом с ней остановилась какая-то женщина с ласковыми глазами, начала что-то говорить, и Наташа, не слушая слов, уставилась в ласковую светло-зеленую глубь, потом досадливо дернула головой и сказала:

– Воровка. И паршивая, к тому же. Ты мне не интересна.

Женщина отшатнулась, ее всосало в толпу, и Наташа тут же о ней забыла. Через несколько минут ее тронули за локоть.

– Пошли, – сказала Вита, – нас ждут.

Они снова вышли под дождь, и торопливо шагая рядом с Витой, втянувшей мокрую голову в плечи, Наташа спросила:

– Мы не на метро?

– Нет, на трамвай. Двадцать седьмой, кажется… или тридцать второй…

– Может все-таки возьмешь мое пальто?

– Не надо – вон же остановка, рядом.

Только оказавшись в трамвае, Вита слегка взбодрилась, чуть отогревшись, и, вцепившись в поручень и покачиваясь рядом с Наташей, весело показывала на знакомые места, дробящиеся в мокром стекле.

– Там Оперный театр… а вон Уральский университет – видишь, здоровенное здание с колоннами?.. вон там, если к реке спуститься, такой парк с фонтаном… вон цирк – видишь… жалко, до Дворца Спорта не доедем…

Наташа кивала, сердито поглядывая на двух мужчин по соседству, слишком громко обсуждавших предстоящий футбольный матч пермского «Динамо» и екатеринбургского «Уралмаша» – из-за них Виту было плохо слышно. А та, не договорив, вдруг уже двинулась к дверям.

– Все, нам выходить.

Хотя они ехали достаточно долго, Наташе, не обращавшей внимания на трамвайную толчею и жадно впитывавшей заоконный сумеречный пейзаж огромного города с длиннющими многоэтажками, старинными классическими домами, ступенчатыми водоемами и сосновыми рощами, показалось, что прошло всего лишь несколько минут, и она последовала за Витой очень неохотно.

Они прошли, точнее пробежали две улицы, – дождь и ветер усиливались, пока наконец не занырнули под козырек какого-то приземистого здания с тремя толстыми колоннами, на котором зазывно переливалась светящаяся надпись «Две ящерки» и тут же искрились зеленым и сами ящерки, хвостатые и глазастые.

– А где же «Яшма»? – разочарованно спросила Наташа, предвкушавшая увидеть некое гигантское сооружение из стекла и бетона, смесь дворца из «Тысячи и одной ночи» и современного небоскреба.

– «Яшма» давно продана, нам сюда, идем.

Еще в вестибюле они окунулись в жесткий грохот музыки. Вита что-то сказала одному из охранников, тот кивнул и отвел их в большой зал, где сдал с рук на руки высокой светловолосой девице в коротком зеленом платье. Пока она разговаривала с Витой, Наташа оглядела зал, в оформлении которого преобладали темно-зеленые цвета, а пол и небольшая сцена для выступлений отливали малахитом. Зал был полон на две трети, кто-то танцевал, кто-то сидел за столиками, а на сценических столбах, в нескольких метрах от пола, вниз головой и завив ноги вокруг гладких стержней, под музыку сползали две полуобнаженные танцовщицы, ухитряясь при этом еще и извиваться, и Наташа изумленно уставилась на них, пытаясь понять, как у них это получается, и смотрела до тех пор, пока Вита не потянула ее к лестнице, обегавшей зал по периметру и поднимавшейся на несколько ярусов вверх. Темно-зеленые ступеньки и площадки были прозрачными, и, поднимаясь, Наташа смотрела не столько вперед, сколько себе под ноги.

Прорвавшись сквозь серьезную систему охраны, преграждавшей путь в кабинет владелицы «Двух ящерок», Вита и Наташа, конвоируемые все той же скучающей девицей, открыли тяжелую дверь кабинета. Карина Конвисар, стоявшая возле шкафа с какими-то папками, обернулась – невысокая, чуть полноватая женщина возрастом слегка за тридцать, черноволосая и черноглазая, в элегантном жемчужном брючном костюме. Ее лицо отличалось своеобразной красотой, в которой было что-то воинственное, но взгляд был усталым и слегка рассеянным. Увидев вошедших, она всплеснула руками и вместо приветствия воскликнула:

– На кого похожа! Ты так и шла без пальто?! Ко Дню Победы снег обещают… ненормальная! Лариса! Лариса!

– Я здесь, – сообщила стоявшая за их спинами девица, хотя Карина и так прекрасно ее видела.

– Посмотри внимательно на этих красавиц, спустись в кухню и скажи, что следует принести, бегом! И пусть пришлют два полотенца! Нет, четыре! Ветром, Лариса!

Лариса тут же исчезла. Карина стремительно подошла к Вите, резко наклонилась, пристально взглянув ей в глаза, потом чуть повернулась и проделала то же самое с Наташей, которая невольно дернула головой, словно женщина собиралась ее боднуть.

– Приехала наконец! – сказала Карина Наташе, тут же повернулась и обняла Виту – быстро и вскользь, тут же начав отряхивать свой костюм. – Совершенно мокрая, невозможно! И девочка тоже мокрая! Как зовут девочку?

– Аня, – ответила Наташа, слегка ошеломленная, и Карина усмехнулась уголком рта.

– Аня, так Аня. Лен, почему не предупредила, прислали бы машину! С погодой какой-то кошмар творится… Девочка, сними пальто, с него течет! Пол испортишь… Снимайте обе обувь, сейчас же!.. господи, что это за обувь?!.. Лариса! Лариса!

– Здесь я! – сердито сказала Лариса, неожиданно появляясь из бесшумно раскрывшейся двери с охапкой полотенец в руках. – Все принесут через десять минут, а с горячим просили подождать, много заказов.

– Пусть поторопятся! Лена, где ваши вещи?!

– На нас, – ответила Вита, принимая полотенца у Ларисы, тут же скрывшейся за дверью. Карина поджала губы.

– Так-так. Ладно, об этом потом. Раздевайтесь, живо, у меня тепло. Одним полотенцем вытереться, в другое замотаться и на диван, обе! – Карина отошла к окну и начала подстраивать кондиционер. Наташа неуверенно поглядела на Виту, но та кивнула – мол, делай, что сказано, – уже стягивая с себя джинсы. – Еще не хватало воспаления легких… Лариса! Лариса!

Дверь отворилась, впустив Ларису, уже с дымящейся сигаретой.

– Неужели каждый раз, как только я…

– Возьми эти тряпки, пусть их высушат, и найди им пока одежду, прикинь по росту.

– А где я ее сейчас возьму?! Посетителей раздевать?!

– Это уж твоя забота!

– Так может для начала, Карина Петровна, вы сами…

– Я тебя, мерзавка, уволю! – Карина схватила со стола увесистую тетрадь и запустила ее в Ларису. Та с привычной ловкостью отдернула голову, тетрадь ударилась о чуть прикрывшуюся дверь и шлепнулась на пол.

– В который раз уволите – в шестнадцатый?! – она с невозмутимым видом вошла, подняла тетрадь, бросила ее на кресло, сгребла мокрую одежду в охапку и исчезла за дверью. Наташа покосилась на Виту, но та смотрела как ни в чем не бывало, явно не удивленная и не шокированная происшедшим.

– Наглая беспринципная девка! – сказала Карина уже спокойным голосом. – Но я бы без нее не справлялась, спокойно могу оставлять на нее все дела – я ведь часто в разъездах, ты ж знаешь. Через пару недель у Вальки опять операция, говорят, есть шанс вернуть слух.

– Дай бог, – Вита наклонила голову, вытирая мокрые волосы. Дверь снова отворилась. На этот раз вошли две девушки с тяжелыми подносами. Карина сделала им знак поставить подносы на столик возле дивана, но Вита поспешно сказала:

– Погоди, Карин, мне бы поговорить с тобой надо. Где бы Аня могла… Ань, ты не против?

– Конечно нет, – поспешно сказала Наташа. Карина свела ладони, и ее сверкающие полированные ногти задумчиво постучали друг о друга.

– Куда… а хочешь, Анна, можешь на дискотеку пока спуститься. Там неплохо, – она усмехнулась, – так люди говорят.

– С удовольствием, только, – Наташа похлопала по полотенцу, в которое была закутана, и тут же пожалела об этом.

– Лариса! Лариса!

– Вы думаете, у меня мотор привешен, что ли?! – сердито сказала Лариса, тут же появляясь из дверей, словно послушный джинн. Правым ухом она прижимала к плечу трубку сотового телефона, а в руках держала аккуратно сложенную одежду и две пары туфель. – Вот, это – на тебя, а это – на тебя, – она проворно раздала вещи Вите и Наташе, словно опытный крупье – карты, и тут же исчезла. Наташа быстро оделась, поглядывая на терпеливо стоящих официанток. Брюки и легкая кофточка были красивыми, явно очень дорогими и чуть теплыми, словно их действительно только что с кого-то сняли.

– Только… за ней бы надо приглядеть, – негромко произнесла Вита. Карина кивнула.

– Это можно. Лариса! Лариса!

– Ась? – сказала Лариса, просовывая голову в приоткрывшуюся дверь.

– Позови Сережу.

– Которого?

– Любого.

Лариса исчезла, и через несколько секунд в кабинет вошел серьезный молодой человек в черных брюках и зеленой рубашке.

– Сергей, отведи эту мадемуазель в зал, усади за хороший столик и пригляди, чтоб никто к ней не лез, если она сама того не захочет.

– Сделаем, – молодой человек кивнул, открыл дверь пошире и чопорно сказал: – Прошу вас.

Наташа оглянулась на Виту, та ободряюще подмигнула, и она вышла, следом за ней двинулся Сергей, а за ним – одна из официанток с подносом. Вторая девушка быстро и аккуратно сервировала зеленый прозрачный столик и тоже исчезла. Вита непринужденно потянулась и пододвинула к себе тарелку, дышавшую ароматным сытным паром. Лицо Карины, едва закрылась дверь, изменилось, стало отрешенным, с прохолодцей.

– Эта девочка… Аня, больна чем-то? Глаза у нее странные.

– Просто она давно ничего не ела, – Вита зачерпнула ложкой горячую красноватую жидкость, в которой плавали кусочки грибов, оливки и ломтик лимона, и с аппетитом проглотила. – М-м, похоже Олег Леонидыч переехал сюда из «Яшмы» вместе со своими кулинарными изысками. Грибная солянка все та же.

– А ты, как я посмотрю, все та же нахалка, – заметила Карина, втыкая в уголок пухлогубого рта длинную коричневую сигарету. – Потом можешь спуститься поздороваться с ним.

– Это исключено, – сказала Вита с сожалением, быстро поглощая солянку. – И вообще, нежелательно, чтобы кто-нибудь узнал о моем визите.

– Вот мы и подошли к сути дела, – Карина села за стол, глядя на циферблат часов на тонкой малахитовой колонке, вокруг которой в бесконечном движении плыли золотистые сюрреалистические фигурки, вращаясь вокруг своей оси и едва слышно нежно позвякивая, потом чуть передвинула стоящую возле часов фотографию. – Насколько я понимаю, ты приехала не ради моих прекрасных глаз. А ведь могла приехать просто так, раньше, я не раз тебя звала.

– Я не могла, – сказала Вита, отставляя тарелку из-под солянки и подтягивая к себе бараньи котлетки с гарниром. – Слишком опасно, и ты, Карина, прекрасно это понимаешь.

– Выпей коньяку, простудишься, – Карина нажала на столе какую-то кнопку, и лампа под потолком, стилизованная под старинный фонарь, погасла, теперь свет горел только под полусферическим абажуром на длинной гнутой ножке, стоявшим на столе. – Теперь, значит, стало не опасно?

– Я приехала за помощью, Карина, – Вита звякнула бутылкой о рюмку, наливая коньяк, – но я пойму, если ты мне откажешь. Просто сунуться мне больше было некуда.

– Что, проблемы с новым заданием? – с тонкой усмешкой спросила Карина. Вита покачала головой.

– И да, и нет. А задания мне больше дать не могут, потому что некому.

Карина внимательно посмотрела на ее лицо, потом у нее вырвалось слово, совершенно не подходившее воспитанной женщине.

– Это ты точно подметила, – сказала Вита, наливая себе вторую рюмку. – Ох, одурею сейчас, только не могу – до костей промерзла – что в автобусе, что в поезде.

– Ничего, за тобой присмотрят, – Карина пересела из-за стола на кожаный диван рядом с Витой и налила коньяку и себе. – Ленуля, что же случилось?

– Я тебе одно могу сказать – за нами гоняется толпа очень злых и страшных дяденек, которые уже многим кровь пустили, вот почему я и не могу у тебя задерживаться. Не думаю, что они найдут нас в этом городе, но всякое может случиться.

– Короче говоря, тебе нужны деньги? Сколько?

Нахмурившись, Вита назвала сумму, потом добавила:

– И еще мне нужна машина. Не для понтов, плевать, какая, хоть «запорожец», если возьмет хорошую скорость и не сломается через двадцать метров. Я понимаю, что у тебя у самой проблемы, поэтому если…

– Это немалые деньги, – перебила ее Карина, – и, насколько я могу судить о твоем положении, никакого гаранта ты мне дать не можешь.

– Верно. Не могу.

– В этот раз ты на редкость откровенна с самого начала, – заметила Карина, встала и отошла к стене, где висела большая картина – фантазия на тему «Уральских сказов» Бажова, подсвеченная изнутри. – Видать, тебя действительно крепко прижали. Тебе эти деньги нужны, чтобы отдать какой-то долг?

– Нет. Чтобы выжить.

– Тебе и этой девочке?

– Она удивительный человек, – сказала Вита с легкой улыбкой, – и очень несчастный.

– Удивительные люди всегда несчастны, – Карина обернулась и жестко посмотрела на нее. – Ты ставишь меня в дурацкое положение, Лена. Я не могу тебе верить… и не верить тоже не могу.

– Я верну… как только получится, но вряд ли это будет скоро.

– Кошмар, на кого ты похожа, – вдруг резко сменила тему Карина, и Вита поняла, что она тщательно обдумывает ее слова. – Худая, бледная, прическа… ногти… господи, что за ногти! Кури, или ты бросила, – она кивнула на пачку сигарет на столе.

– Не люблю ментоловые.

– Лариса! Лариса!

Дверь приоткрылась, и Лариса, не заглядывая, сказала в щель:

– Я здесь.

– Принеси свои сигареты.

– Я за них заплатила между прочим! – голова Ларисы просунулась в кабинет, посмотрев на Виту раздраженно и с легким оттенком ревности.

– Возьмешь в баре другую пачку!

Лариса исчезла на несколько секунд, вернулась, сердито бросила на диван начатую пачку и снова исчезла. Вита закурила, с наслаждением вздохнула и по-хозяйски забралась на диван с ногами, свернувшись клубочком, чем вызвала у Карины добродушную усмешку.

– Хорошо, ты получишь деньги, но не сегодня, – сказала она. – Утром у меня много платежей, мне нужна наличка. Зайдешь за деньгами завтра вечером. А машина… дай мне свой паспорт. Вы уже где-то остановились?

Вита отдала ей паспорт и неопределенно покрутила в воздухе пальцами с зажатой в них сигаретой, затейливо закрутив струйку дыма, потом сказала, упредив предложение Карины.

– Мы найдем, где переночевать, ты лучше этого не касайся, так для всех безопасней.

– А сюда надолго?

– Если повезет, то да.

– Послушай… – Карина снова села на диван, – один мой знакомый, у него ресторанчик на Павлодарской, он собирается выгнать одного из своих администраторов, так я тебя порекомендую… и твою удивительную Аню устроим. Все может наладиться, конечно, при условии, если ты будешь вести себя разумно.

– Поглядим, – рассеянно ответила Вита, – мой внутренний голос мне подсказывает, что все это так просто не закончится. Эх… безотраден путь мой! Каждый божий день – глушь лесов да холод-голод деревень! [9]9
  Ив. Бунин «Скачет пристяжная, снегом обдает…».


[Закрыть]Так хочется отдохнуть, так надоело бегать…

– Да ты просто рассыпаешься, – заметила Карина, – никогда тебя такой не видела. Ничего, выкрутишься. Задумывалась ли ты когда-нибудь, что если б ты не отказалась тогда от денег, которые я тебе предлагала, здесь бы тебя и похоронили? И не денег мне было бы жалко – просто за последние шесть лет у меня сформировались своеобразные понятия о благородстве.

Вита усмехнулась и ничего не ответила. Карина встала и, сказав «Посиди», вышла из кабинета, закрыв за собой дверь, из-за которой почти сразу раздалось «Лариса! Лариса!», потом послышалось сердитое ворчание светловолосого «джинна». Вита допила свой коньяк, прикусила ломтик лимона, после чего, ожидающе поглядывая на закрытую дверь, принялась бродить по кабинету. Тронула мохнатый перистый лист большой вашингтонии, знакомой ей еще по «Яшме», внимательно рассмотрела четыре круглые матовые темно-зеленые вазы, выстроенные по размеру на стеклянной полке, потом потянулась было к серебристому телевизору, чтобы включить его, но тут вошла Карина, и она обернулась.

– Ну, что, пожалуй, мы все выяснили, так что я пойду.

– Еще пятнадцать минут посидишь – вам привезут пальто. Молчи, – сказала Карина, увидев, что Вита уже собирается возражать, и ткнула в ее сторону указательным пальцем, на котором взблеснул изумрудный перстенек, – я могу себе это позволить, кроме того, мне в том магазине все равно крепко должны. Так что же это за удивительная девочка с тобой?

«Удивительная девочка» тем временем сидела внизу, за столиком, и под слегка насмешливым взглядом охранника жадно поглощала принесенную еду, с трудом удерживая себя от того, чтобы вылизывать тарелки. Она не знала и не пыталась разобраться, что же это были за блюда, только чувствовала, что ест что-то горячее и необыкновенно вкусное. Вокруг ели, смеялись, говорили, танцевали, освещение менялось – зал то погружался в полумрак, пробитый точками сигаретных огоньков, то дробился в прыгающих разноцветных лучах, превращавших танцующих в странные дергающиеся призрачные фигуры, то ярко вспыхивал, обнажая лица и движения. Менялась музыка, менялись танцоры на сцене. Пустые тарелки и вазочки улетели, подхваченные невидимой рукой, и Наташа, откинувшись на полукруглую спинку стула, курила и пила какое-то густое сладкое вино, сытая, умиротворенная, отогревшаяся, немного сонная и довольная, улыбалась плещущемуся вокруг людскому морю. Думать о том, что будет, когда они с Витой выйдут из «Двух ящерок» не хотелось, сейчас ей было просто хорошо. Она попробовала втянуть в разговор охранника, но тот отделывался короткими лаконичными ответами, и она замолчала, глядя на сцену. В зал снова втек полумрак, и на сцене выстраивалось какое-то подобие хора, облаченного в монашеские черные балахоны с капюшонами, только одна фигура, вероятно солист, стояла в белом балахоне. Головы всех были склонены, лица спрятались в тенях, за свисающими складками, и Наташа не могла понять, мужчины это были или женщины. Но когда откуда-то полилась неторопливая музыка, и стоявшие запели, то оказалось, что это женщины. В зале была великолепная акустика, и высокие чистые голоса наполнили его целиком, притихший, застывший. К изумлению Наташи пели на латыни, и она даже моргнула – настолько нереальной казалась здесь подобная песня. А когда музыка вдруг всплеснулась коротким барабанным громом, зал на мгновение погрузился в полный мрак, но тотчас же по обеим сторонам сцены вспыхнул живой огонь – большие факелы в руках двух молчаливых фигур в черном, и одновременно с этим поющие сдернули с себя балахоны резким слаженным движением, и те, взметнувшись, мягко улеглись на пол. Женщины оказались все как на подбор – высокие, стройные, темноволосые, только у солистки были светлые волосы, и одета она была во что-то черное, полупрозрачное и длинное, тогда как хор теперь оказался в белом. Из глубины сцены подул ветер, и одежды развевались, и распущенные волосы плыли над плечами, и по лицам прыгали тени от мечущегося пламени факелов, и голоса текли в зал, но уже не нежно-неземные, а сильные, глубокие, в песню просочились угроза и страсть. Эффект был поразительным, и Наташа, не выдержав, глубоко вздохнула и всплеснула руками, и охранник глянул на нее снисходительно и добродушно. А она смотрела, до боли стиснув пальцы и чуть приоткрыв рот, она не понимала ни слова, но это и не нужно было – песня летела сквозь нее, наполняя восхищением и странной смутной тревогой. Она подумала, как бы прекрасно было нарисовать этот хор – и лица, и хищные тени на них, и отблеск пламени в горящих глазах, и развевающиеся одежды, и силу чистых голосов… нарисовать снаружи…