Текст книги "Дарители (СИ)"

Автор книги: Мария Барышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 49 страниц)

V

Время уже давно перевалило за полдень, и в «кабинет» с майской щедростью проливался свет волжанского солнца – пока еще невинного, нежно-ласкового, но которое вскоре превратится в безжалостного, иссушающего монстра. А пока он лелеял его и настраивал, регулируя шторы так, чтобы солнечные лучи не задевали обивку и дерево, картины и приземистый шкаф, в котором выстроились старинные книги; но давал искупаться в этих лучах стеклу и самоцветам, драгоценному металлу и фарфору, бронзе и мрамору. Солнечные лучи оглаживали малахитовую столешницу и золотили крылья восседающего верхом на маятнике Амура, а сам маятник превращали в маленький солнечный диск. Копия сабли Дмитрия Пожарского горела цветными огнями. В слепых готических окнах плясали косые вспышки. Он ходил по «кабинету» и улыбался, глядя на это, – улыбкой, исполненной особенной ласки, которой улыбаются только вещам, и солнечные лучи скользили по его густым седым волосам, и когда зазвонил телефон, он сморщился с неподдельным отвращением, как будто в волшебный сияющий сказочный мир вдруг ворвалась уродливая злая ведьма. Баскаков посмотрел на стопку бумаг, брошенных на узорчатый ломберный столик, потом потянулся, взял трубку и, послушав, недовольно сказал:

– Хорошо. Поднимайся в кабинет. Тебя впустят.

Он небрежно бросил телефон на стол, потом снова прошелся по «кабинету», осторожно снял с полочки возле часов деревянную статуэтку египетской дароносицы, перенес ее к столу и поставил там, где падала тень, а сам опустился в барокковское кресло. Спустя минуту в дверь уверенно стукнули, потом она открылась, и в «кабинет» заглянул один из охранников.

– Ян Станиславович пришел, – хмуро сказал он. Баскаков кивнул, и голова охранника исчезла, а вместо него в кабинет проскользнул Ян, передвигаясь с грациозным аристократическим изяществом. Он был чисто выбрит, тщательно причесан, облачен в новый светлый костюм и темно-синюю шелковую рубашку, и стекла его очков блестели удовлетворенно. Ян опустился на стул и посмотрел на Баскакова, готовый отвечать на вопросы.

– Где он? – Виктор Валентинович смотрел не на него, а мимо, на деревянную статуэтку. Ян улыбнулся.

– Все в порядке. Он здесь, внизу.

– И что говорит?

– Ничего, – Ян слегка замялся, – он не говорит ничего. Но у меня было не так уж много времени для серьезных вопросов. Нужно было отлучиться ненадолго, а потом… я только начал с ним работать. Кроме того, здесь не те условия, вы ж понимаете, он крепкий орешек, и, чтоб расколоть его, мне нужно абсолютное уединение, а никак не особняк почти в центре города. Как только…

Баскаков слегка повел рукой, и он замолчал, а Виктор Валентинович продолжал разглядывать статуэтку.

– Что с девчонкой? – спросил он.

– Кудрявцева? – Ян успокаивающе кивнул самому себе. – Этой проблемы больше нет. Ее машина сгорела вместе с ней – видать, не справилась и въехала в дерево. Я возвращался проверять, я видел тело – то, что осталось. Ее не выпускали из вида… сомнений у меня нет, да и все детали совпадают. Кроме того, и по Схимнику было видно – выглядел, как собака, потерявшая след. Это она, – он сунул руку в карман пиджака, вытащил полиэтиленовый пакетик и вытряхнул из него на стол почерневшее от огня маленькое кольцо с округлым наплывом, очевидно, некогда бывшим какой-то фигуркой. Губы Баскакова скривились, и он брезгливо подтолкнул колечко указательным пальцем.

– Что это?

– Ее кольцо. Сколько я ее видел, оно всегда было при ней. Это все, что я смог привезти. Остальное… сами понимаете.

– Господи, Ян, я же не просил привозить ее голову! – теперь Виктор Валентинович смотрел на кольцо с отвращением, будто Ян бросил на столешницу кусок гниющего мяса. – С ума сошел… с трупа на мой стол!..

Он хотел было смахнуть кольцо на пол, но передумал и убрал руку.

– Я очень недоволен вашей поездкой, – сказал он. – Несмотря на результаты, я очень недоволен.

– Я ведь уже объяснял вам, Виктор Валентинович, – лицо Яна застыло. – Он…

– Это не оправдывает тебя, Ян. Ты профессионал и не должен был такого допустить. Ты потерял людей, ты крупно засветился, и не надо все валить на Схимника. В этом есть и доля твоей вины.

Ян опустил глаза, чтобы Баскаков не увидел сверкнувшей в них злости.

– То есть, вы хотите сказать, что денег я не получу, так что ли? – он поднял руку, чтобы пригладить волосы, и на его указательном пальце блеснуло хорошо знакомое Баскакову кольцо с ацтекской пирамидкой, и уголки рта Баскакова раздвинулись в презрительной усмешке.

– Получишь, но не все. Я не поощряю ошибок, Ян, и ты это знаешь. Значит, он ничего не говорит?

– Заговорит, как только я…

– Пришли его сюда.

– Что? – деловитость Яна смялась в изумлении. – Зачем?

– Я хочу сам с ним поговорить, – сказал Баскаков, снова разглядывая статуэтку. – И постарайся, чтобы он пришел сюда в относительно приличном виде – понимаешь меня?

– Но Виктор Валентинович, вы… Вы ведь там не были, вы не видели, что он творил! Мало того, что он вас продал, так он еще и свихнулся! Он…

– Доведешь его до дверей, а сам подождешь в приемной, – сказал Баскаков, проигнорировав слова Яна. – Ступай, Ян, ступай. Нет, погоди-ка.

Ян, уже поднявшийся со стула, вопросительно повернул голову.

– Перстенек-ка на стол положи, – ласково произнес Баскаков и, заметив, как блеснули глаза подчиненного, добавил: – Не по-человечески это, Ян. Медведь еще не сдох, а ты уже обдираешь с него шкуру.

– А после вы меня гробокопателем окрестите, так что ли? – осведомился Ян сквозь зубы.

– Я тебе одно скажу – шакалов близко к себе не подпускаю. Иначе всерьез начинаешь задумываться о собственной участи. Мне вокруг люди нужны. Будешь вести себя по-людски – и жить станешь красиво. Теперь иди и помни, что я сказал.

Ян лениво улыбнулся, потянул перстень, который, великоватый для его пальца, соскользнул легко, со стуком положил его на столешницу, повернулся и вышел, мягко притворив за собой дверь. Баскаков потер лоб, перебрал несколько бумаг на столе, потом встал и подошел к небольшому шкафу. Он вытащил бутылку коньяка и две хрупкие рюмочки. Одну он наполнил и отнес на стол, а вторую, подумав, спрятал обратно. Бутылку он тоже спрятал, а вместо нее достал другую, из самой глубины шкафа, – ее-то и отнес на стол. Потом сел, опустил руку под столешницу и проверил, легко ли вынимается прикрепленный там пистолет, а затем снова стал смотреть на статуэтку.

Спустя какое-то время в дверь стукнули.

– Заходи, – сказал Баскаков и пододвинул к себе рюмку. Дверь отворилась, впуская Схимника, следом заглянул охранник.

– Мне остаться?

– Нет, – Баскаков махнул рукой, – не надо. Проходи, Схимник, садись.

Схимник молча, неторопливо пересек кабинет и опустился на стул. На его шее виднелся плохо стертый след крови под глубоким засохшим порезом, разбитые губы распухли, левая бровь была рассечена, но широкое лицо было бесстрастным, как всегда, и на Баскакова он посмотрел спокойно.

– Ян, я смотрю, был с тобой не слишком вежлив? – язвительно спросил Баскаков. Схимник пожал плечами.

– В какой-то мере его можно понять.

Он откинулся на спинку стула, взглянул на кольца, потом криво усмехнулся, взял свой перстень и надел его на указательный палец. Баскаков приподнял брови.

– Чувствуешь себя уверенно, а? Несмотря на то, что ты сделал.

– Я не сделал ничего, что бы шло вразрез с моим заданием, – холодно ответил Схимник. – А задание было определено четко, что же касается методов, то это мое дело. И если всякая шушера начинает путаться у меня под ногами, я ее давлю. А что теперь? Девчонка мертва, а ведь только она могла привести нас к Чистовой.

– А как же Ростов?

– У нее был пистолет, и она бы застрелила Чистову раньше, чем сама бы пулю поймала. Нельзя было этого допустить – разве нет?

– Ян утверждает…

– Ян всегда много чего утверждает! – Схимник хмыкнул и вдруг сгорбился на стуле, сразу став намного старше, и в глазах его расползлась странная безжизненность. Баскаков внимательно посмотрел на него.

– Не вяжется у тебя одно с другим, никак не вяжется.

– Я работаю только на вас, если вы об этом, – равнодушно сказал Схимник, глядя на свои переплетенные пальцы, – и вины за мной нет. Если б была – думаете, Ян бы смог меня сюда привезти? Нет, не смог бы. И сам бы не приехал! – на последнем слове его голос дернулся, превратившись почти в рычание, и потемневшие глаза дико сверкнули. «Да парень и впрямь свихнулся!» – подумал Баскаков с легким испугом, вспомнил лепечущий голос Сканера и покосился на дверь, размышляя – не позвать ли охрану. Жаль, уж что-что, а держать психа на работе нельзя ни в коем случае, даже если ты ему чем-то обязан.

– Послушай, я тебя уважаю и ценю, но… – начал он.

– Если б вы действительно уважали меня и ценили, Виктор Валентинович, – устало произнес Схимник, – то этого разговора бы сейчас не было, потому что не было бы поводов. Не было бы бардака в Екатеринбурге, в Ростове бы не было, крови бы не было лишней, было бы все чисто и красиво. Один человек сработает лучше, чем целая толпа щенков, которых вы и со мной, и с Яном отправили. И что? Я бы вел незаметно, до самой цели, а так… Затравили девочку?! Я не думаю, что ее машина сама с дороги съехала! Вокруг Чистовой – одни фанатики, насколько я уже мог заметить, – Схимник протянул руку и взял со стола то, что когда-то было кольцом. – Кроме того, Виктор Валентинович, если бы вы действительно уважали меня и ценили, то не держали бы сейчас пальцы в сантиметре от ствола и не косились бы на дверь.

Баскаков негромко рассмеялся и откинулся на спинку кресла, но улыбка тут же исчезла с его лица, а взгляд стал внимательным и озабоченным.

– Что с тобой случилось, Схимник? Я ведь когда-то мог тебе доверять. Где твоя хватка? Ты болен? Может, помочь чем, ты скажи. Может, ты устал? Слушай, а не съездить ли тебе ненадолго на Лазурный берег, развеяться? Оплачу тебе хороший отель. Как насчет «Негреско» [11]11
  Легендарный гранд-отель на Английской набережной в Ницце, достопримечательность Лазурного берега, открыт в 1912 г.


[Закрыть], а?

Схимник усмехнулся, но его глаза по-прежнему оставались странными.

– Мне казалось, что единственно, куда я поеду, так это с Яном за город, разве нет? Вот уж развеюсь, так развеюсь!

– Прекрати! – с досадой сказал Баскаков и встал. – У всякого срывы бывают, что я – не понимаю что ли?! Ты меня вполне устраиваешь, а с Яном мы дела сами утрясем.

Он подошел к шкафу, достал еще одну рюмку и плеснул в нее коньяку из стоявшей на столе бутылки.

– Так что, давай, выпьем по маленькой, как в старые времена, – Баскаков пододвинул Схимнику рюмку, – и забудем старые обиды. Ты же понимаешь, нервы у меня в последнее время ни к черту, работы тонна, за всем надо уследить, за всеми приглядеть… девка эта еще болтается неизвестно где, а у меня сроки поджимают. Ты у меня один из лучших, и я надеюсь, еще долго таким останешься. Ну, давай, за долгое сотрудничество.

Схимник взглянул на него очень внимательно, и его губы тронула легкая, едва заметная улыбка. Он подтянул рукав пиджака, протянул руку к изящной рюмке, которая полностью скрылась в его широкой ладони, и, подняв, негромко сказал:

– За долгое.

Запрокинув голову, он начал медленно пить, и Баскаков опустил глаза, чтобы Схимник не заметил в них удовлетворения. Впрочем, если и заметил, теперь это уже не имело никакого значения.

– Да что ты его сосешь, как баба?! – весело спросил он, перебирая бумаги. – Залпом его, родного, надо, залпом.

– Смакую, уж больно хорош, – негромко отозвался Схимник, переложил рюмку в другую руку и поставил на стол.

– Ну что, значит, до завтра? – добродушно произнес Виктор Валентинович. – И не торопись – выспись как следует… Часам к двум подъезжай. И подумай насчет Ниццы.

Он протянул ему руку для рукопожатия и слегка удивился, когда Схимник в ответ протянул левую, а не правую.

– С мышцами что-то, – пояснил он, – сводит. Наверное, Ян постарался.

Они пожали друг другу руки, и Схимник вышел, прижимая к груди полусогнутую правую руку и придерживая ее левой. Как только дверь за ним захлопнулась, Баскаков покачал головой.

– И был бы ты, друг, одним из лучших, кабы б не скурвился… Да и все равно, пора набирать свежие кадры. Ну, на похороны я тебе не поскуплюсь, это я обещаю! – пробормотал он вполголоса, взял телефон и только сейчас заметил, что оплавленное кольцо исчезло со столешницы.

– Еще один трофейщик! – сухо сказал он и быстро набрал номер. – Сергеев?..

Выйдя из «кабинета», Схимник твердой походкой пошел к лестнице. Спустившись на первый этаж, он миновал слоняющегося по короткому коридору охранника и с невозмутимым видом зашел в туалет. Заперев дверь, он сплюнул в раковину, открыл воду и начал полоскать рот, одновременно стаскивая с себя черный пиджак и водолазку, уже впитавшие коньяк, который он незаметным движением фокусника вместо рта отправил себе в рукав. Оттеревшись мылом и холодной водой, Схимник быстро застирал одежду, тщательно отжал и оделся. Мокрая ткань сразу же прилипла к телу, неприятно холодя кожу. Он поднял голову, равнодушно глянул на себя в зеркало, убедился, что пиджак выглядит лишь изрядно мятым, но не мокрым, пригладил влажными ладонями волосы, потом раздраженно изучил разбитые губы и свежую дырку на месте одного из верхних передних зубов. В голове у него все еще мутилось после вколотого Яном препарата, и собственные глаза в зеркале показались ему пыльными и болезненными. Самым лучшим сейчас было бы поехать в свою квартиру и как следует выспаться, но на такую роскошь времени не было – сейчас его присутствие требовалось в другом месте. А ведь ключи лежали у него в кармане брюк – ключи, мелочь и часы на запястье – единственное, что у него не забрал Ян. Всего остального, в том числе и бумажника, он лишился.

Схимник взглянул на часы, потом сунул в рот сигарету и, дымя, вышел из туалета и деловито направился к лестнице.

С территории особняка его выпустили беспрепятственно, и, уходя, он не стал оглядываться, хотя явственно ощущал несколько взглядов, направленных ему в спину. Он шел быстрым уверенным шагом человека, имеющего определенную цель, и когда проходил мимо высоких железных ворот особняков, почти из-за каждых раздавался злобный басовитый лай и царапанье тупых когтей. Ворота одного из особняков оказались распахнутыми, из них неторопливо выезжала блестящая вальяжная иномарка, а возле одной из створок сидел здоровенный ротвейлер, вывалив широкий розовый язык. Проходя, Схимник невольно покосился на него – как-никак, псина была без привязи и намордника, и перервать человеку горло ей ничего не стоило. Но ротвейлер только задумчиво посмотрел на прохожего и отвернулся, задрав к небу морду и втягивая ноздрями теплый воздух, отчего вдруг приобрел необыкновенно умудренный вид.

Не доходя до трамвайной остановки, Схимник на мгновение остановился, прижав руку к груди, и под ладонью резко рванулось сердце, дернувшись в болезненной судороге, – немного коньяка все же попало ему в рот. Он несколько раз глубоко вздохнул, придерживаясь за стену какого-то дома и раздраженно отворачиваясь от любопытно-встревоженных взглядов прохожих, потом быстро пошел дальше. С грохотом и металлическим свистом его обогнал пыльный трамвай, и Схимник ускорил шаг и успел заскочить в вагон. Трамвай был битком набит, но он все же протолкался на такое место, откуда кое-как мог смотреть в заднее стекло. Потрепанный синий «москвич» он заметил уже давно и теперь с легкой усмешкой наблюдал за его маневрами.

Схимник вышел на предпоследней остановке и сразу же нырнул во дворы. «Москвич» медленно покатил следом, но вскоре остановился – дальше проехать незамеченным не было никакой возможности. Водитель вытащил телефон, собираясь потребовать дальнейших инструкций, но, увидев, что Схимник уже скрылся за углом длинной пятиэтажки, выругался, выскочил из машины и торопливо пошел следом. Дойдя до угла, он осторожно выглянул, потом растерянно обшарил взглядом двор, выскочил, не скрываясь, снова огляделся и побежал туда, где к пятиэтажке почти вплотную примыкала следующая. Заскочив за угол, он остановился, глядя на собравшуюся возле одного из подъездов небольшую кучку людей – в основном, мамаши с малолетними детьми и старики. Он услышал испуганные возгласы, кто-то крикнул, чтобы вызвали «скорую», и тогда нерешительно двинулся вперед, закуривая на ходу.

– А чего случилось? – с праздным любопытством спросил он, подойдя к людям, и одна из женщин охотно объяснила:

– Человеку с сердцем плохо стало – шел и вдруг как подкошенный!.. Только, кажется, «скорую» уж поздно… И ведь молодой еще такой, жалко!.. Ужас какой!

Водитель заглянул в щель между головами и невольно отшатнулся – остекленевшие глаза Схимника невидяще смотрели точно на него. Он лежал на боку, страшно оскалившись и намертво вцепившись скрюченными пальцами в водолазку на груди, словно пытался ее разорвать.

– Похоже, готов мужик-то! – заметил какой-то старичок, наблюдая, как молодая женщина неумело пытается нащупать пульс на откинутой податливой руке.

– Елки! – негромко сказал водитель и попятился. – Ни хрена себе!

Он повернулся и, спотыкаясь, помчался туда, где оставил свой «москвич». Распахнув дверцу и плюхнувшись на сидение, он выхватил телефон и начал тыкать в кнопки дрожащим пальцем. Когда ему ответили, он почти закричал в трубку:

– Слушай, он помер! Да точно! Там толпа вокруг… ты б его видел!.. Говорят, сердце… А как я должен реагировать?! Да пошел ты!..

Он бросил телефон на сиденье, вытер ладонью вспотевшее лицо, потом посмотрел на зажатую в пальцах потухшую сигарету и потянулся было за зажигалкой, но тут замок его дверцы тихо щелкнул, открываясь. Водитель повернул голову и, посерев, открыл рот для крика, но что-то твердое резко и сильно ударило его по шее, мгновенно вбросив в темноту.

Когда он очнулся, то обнаружил, что крепко связан и в неудобнейшей позе лежит между передними и задним сиденьями, а рот заткнут, судя по запаху, его же собственной тряпкой, которой он вытирал руки после возни с машиной. Со своего места он видел затылок сидевшего за рулем человека – человека, о смерти которого он только что сообщил, – Схимник спокойно вел машину и, судя по всему, чувствовал себя вполне неплохо.

– Что-то твоя рожа мне не знакома, – негромко произнес он, как будто почувствовав, что водитель пришел в себя. – Молодая смена? Трепыхаться не будешь и по-моему все сделаешь – отпущу. А если что-то будет не так – найду и убью, можешь не сомневаться. Слышал обо мне?

Водитель отчаянно закивал, потом замычал задушенно. Схимник, ведя машину одной рукой, быстро повернулся и выдернул тряпку у него изо рта, и тот отчаянно закашлялся.

– Я… ничего не знаю… – забормотал он, – … я здесь не при чем… мне сказали… наблюдать, и все… я ничего не знаю…

– Тебя послали одного?

– Да.

– Кто?

– Сергеев. Просто наблюдать… я… – водитель икнул, потом снова начал кашлять. Схимник остановил машину, подождал, пока тот успокоится, потом взял его телефон, набрал номер и приставил трубку к уху водителя.

– Скажи, что вернулся и проверил. Что я точно мертв. Нормальным голосом. Понял?

– Да, – просипел водитель, и тотчас в трубке ожил чей-то голос. – Да! Это я! Ну, проверил, короче! Сейчас увозить будут! Все, давай!

– Вот и молодец, – сказал Схимник, отключив телефон и сунув его в карман запылившегося пиджака, потом снова заткнул лежащему рот тряпкой. – Тихо лежать. За тобой приедут.

Он вылез из машины, запер ее, оставив чуть приоткрытым одно окно, и быстро пошел через парк, к видневшемуся неподалеку аккуратному трехэтажному зданию больницы. Солнце уже начинало садиться, и кружевные тени ветвей на плитках расползались, сливаясь друг с другом, вечер подбирался к городу – ясный, звонкий и безмятежный, и легкое журчание небольшого фонтана без труда пронзало парк от начала и до конца. Парк был почти безлюден, но Схимник все равно смотрел только себе под ноги – ему не хотелось, чтобы кто-нибудь сейчас увидел его глаза. На ходу он позвонил в кабинет Свиридова, и тот, почти сразу ответив и узнав его, тут же спросил:

– А вы тоже за ним, да? Разминулись что ли со своими?

– За ним уже кто-то приехал? – Схимник ускорил шаг, теперь неотрывно глядя на приближающуюся больницу.

– Ну да, – удивленно сказал Свиридов. – Только что от меня вышли… трое, и Виктор Валентинович звонил недавно – предупреждал, чтоб документы на выписку готовили. Хочет отправить его в другой город, хотя, на мой взгляд, компетентность наших…

– Петр Михайлович, немедленно уберите с третьего этажа весь медперсонал! – перебил его Схимник.

– Что?! Зачем?! Да и как вы себе это…

– Немедленно! Я буду через минуту!

– Хорошо, – неожиданно резко и серьезно ответил врач, и в трубке раздались короткие гудки. Схимник бросил ее в карман и побежал.

Он знал, что по крайней мере один человек сейчас сидит в машине перед центральным входом, но не стал ни тратить на него время, ни искать обходные пути, а промчался через небольшой дворик и стоянку, взбежал по лестнице и дернул тугую дверь с такой силой, что петли жалобно охнули. Не останавливаясь, Схимник пробежал через короткий коридор, толкнув кого-то и даже не заметив его, а вслед ему впустую полетел возмущенно-жалобный крик белохалатной девушки из-за стеклянной загородки:

– Мужчина, куда вы?!! Мужчина!!!

На лестнице второго этажа он наткнулся на Свиридова и стайку медсестер, которую он почти гнал перед собой, что-то неразборчиво бормоча в ответ на их удивленные вопросы. Маленький врач выглядел испуганным и въерошенным, и очки косо сидели на его побледневшем лице. При виде Схимника он остановился, как вкопанный, точно наткнулся на змею.

– Они не выходили?! – бросил Схимник вопрос в полуобороте, щелкая перстнем, и голова Петра Михайловича судорожно дернулась.

– Нет еще. А что про…

– Вниз, живо, в кабинет! И не высовывайтесь! – рявкнул Схимник уже со следующей лестницы, перепрыгивая сразу через несколько ступенек, успев услышать растерянный голос врача:

– Пойдемте быстрее, у нас комиссия…

На третьем этаже было пусто, только возле палаты Новикова на стуле сидел Берш с неизменным кроссвордом и сердито тыкал в клеточки ручкой, пытаясь уложить в них какое-то слово. Увидев бывшего начальника, он растерянно вскочил, уронив газету и ручку. Краем уха он уже слышал о екатеринбургских событиях и знал, что Схимник по какой-то причине с некоторых пор попал в опалу, но увидеть его здесь никак не ожидал и почти секунду осознавал это, прежде чем выхватить пистолет, и этой секунды Схимнику хватило на то, чтобы оказаться почти рядом с ним. Грохнул выстрел, но пуля, которая должна была прошить Схимнику голову, впилась в стену, выбив куски штукатурки, а сам Схимник уже каким-то образом успел сместиться влево и тут же скользнул вправо, словно исполнял какой-то сложный танец, и Берш тут же запутался в этих скользящих стремительных движениях. Дверь палаты распахнулась, и одновременно с этим откуда-то из пустоты вдруг появилась рука Схимника, коротко и точно ударившая его в переносицу, и кость коротко хрустнула, уходя в мозг. Схимник вырвал пистолет из уже безжизненных пальцев и выстрелил в лицо выскочившему из палаты человеку. Того швырнуло об косяк, и одновременно сбоку тяжело стукнулся о пол Берш, с легким шелестом примяв газету со своим недоразгаданным кроссвордом. Схимник, пригнувшись, скользнул мимо дверного проема, и мгновением позже стена напротив превратилась в решето. Где-то на втором этаже испуганно закричала женщина. Дверь одной из соседних палат приоткрылась, и в щели показалось было лицо с вытаращенными глазами и разинутым в беззвучном крике ртом, но Схимник зло мотнул головой, и человек, правильно истолковав жест, исчез, захлопнув дверь. Схимник сжал зубы. Изначально он рассчитывал на тишину, но из-за дефицита времени тишины не получилось, а из палаты палили почем зря – фильмов что ли насмотрелись. Он успел увидеть, что внутри, помимо Новикова, неподвижно лежавшего на кровати, было еще четверо – Бон, какой-то парень субтильного вида со шприцем в руках и двое людей, которых Схимник раньше не видел. Хорошо запомнив, где кто находится, и быстро просчитав, он впрыгнул в палату, выстрелив дважды, тут же нырнул в сторону, одновременно крикнув:

– Мордой в пол! Убью! Лежать!

Один с пистолетом повалился сразу, но не по своей воле – пуля угодила ему в грудь и, пролетев насквозь, разбила стекло за его спиной. Бон проворно шлепнулся на пол сам, привычно сцепив руки на затылке, следом кувыркнулся субтильный, закричав тонким плачущим голосом и выронив шприц, откатившийся к ножке кровати. Четвертый остался стоять, подняв пустые ладони и затравленно кося то на Схимника, то на распахнутую дверь.

– Тебя порвут за это, сука! – прошипел он, втянув голову в плечи. – Порвут!..

– На пол!

Из коридора раздался громкий топот бегущих ног, и Схимник, прыгнув в сторону, повернулся к двери, но тот, кто бежал, очевидно увидев валявшиеся в коридоре тела, повернул назад, не передумав заглядывать в палату. Сбоку раздался едва слышный шорох, потом сдавленный вскрик, и одновременно с этим Схимник дернулся назад, почуяв опасность…но опасности уже не было. Человек, секунду назад стоявший с пустыми руками, изумленно раскрыв глаза заваливался на кровать, судорожно сжимая в пальцах нож, а из его затылка, словно странный росток, торчала, поблескивая, рукоятка ножичка, который Схимник оставил Новикову перед отъездом. Сам Слава уже не лежал, а стоял на коленях на кровати, все еще вытянув только что опустившуюся в ударе руку. На его лице было ошеломленное выражение человека, на которого вдруг ни с того, ни с сего выплеснули ведро воды. Субтильный прикрыл голову ладонями и пронзительно завизжал, а Бон разинул рот, ошарашенный столь внезапным выздоровлением.

– Молчи – прибью! – негромко сказал Схимник, и визг мгновенно оборвался. Двигаясь с прежней стремительностью, он обыскал двоих убитых и забрал у них бумажники, попутно спросив у Славы:

– Ты сможешь идти сам?

– Я?! – вдруг взревел Новиков и спрыгнул с кровати. Больничная пижама болталась на его отощавшем теле, худое, заросшее бородой лицо исказилось в жутковатой гримасе, и казалось, что с кровати внезапным порывом ветра снесло разъяренное привидение. – Да я три м-месяца… Это ты, я знаю! – он подскочил к Бону и со всей силы ударил его босой ногой в лицо. – Я п-помню! П-помню!

Схимник подскочил и без труда оттащил его. Бон еще до первого удара мог бы легко изменить ситуацию в свою пользу, сдернув Славу на пол, но он только закрывался руками и кричал густым басом:

– Не убивайте! Мужики! Не убивайте! Схимник, я все… по уговору!.. не убивайте! У меня Ксюха в залете!.. я уеду! Уеду!

– Пусти м-меня! – зарычал Слава, выдираясь. Схимник развернул его и несильно толкнул к выходу.

– Охолонись! Уходить надо! Нет, стой там, первым не высовывайся! – Схимник быстро наклонился над Боном, что-то сделал, и его причитания сразу же оборвались. Потом он подхватил валявшийся неподалеку шприц, вонзил иглу в шею лежавшего рядом субтильного и нажал на плунжер. Парень задергался, но тут же обмяк, закатив глаза, и Схимник вскочил, оставив шприц торчать в его шее. Он подбежал к окну, быстро оглядел двор, потом, пригнувшись, выглянул в коридор и махнул Славе.

– Пошли. Держись за мной и постарайся не отставать. Если скажу – падай!

Слава послушно последовал за ним, шлепая босыми ногами и по пути брезгливо вытерев окровавленную руку о стену.

– Ты их уб-бил?

– Нет, – коротко ответил Схимник и спрятал руку с пистолетом под полой пиджака. Больше Слава ни о чем не спрашивал. Он изо всех сил старался двигаться как можно быстрее, прихрамывая вслед за Схимником по коридору и слыша, как открываются двери палат за его спиной. Голова у него раскалывалась от очередного приступа боли, перед глазами все плыло, и уже возле лестницы он начал отставать, и тогда Схимник, чертыхнувшись, обхватил его левой рукой подмышки и почти понес через ступеньки. Больница была наполнена топотом и испуганными голосами, а вскоре к ним присоединился приближающийся вой сирен с улицы. Они спустились на первый этаж и, растолкав кучку толпившихся внизу всполошенных медработников, больных и посетителей, нырнули в узенький коридорчик, сбежали по пандусу, отпихнув с дороги какого-то санитара с мусорными мешками, и выскочили на улицу.

– Машина, – просипел Новиков, невольно подпрыгивая на холодном асфальте, – у тебя есть м-машина?

– Сейчас будет, – отозвался Схимник и тут же резко повернулся, придерживая его, отчего Слава, оторвавшись ногами от асфальта, описал в воздухе полукруг, и выстрелил в бегущего им наперерез человека. Тот с разбегу сунулся лицом в асфальт и остался лежать, воя от боли. Они забежали за угол, и в этот момент от центрального входа долетел визг тормозов. Схимник понял, что добежать до конца парка, где остался «москвич», они уже не успеют, и на бегу огляделся в поисках подходящей машины, но в этот момент из-за противоположного угла здания клиники вылетела новенькая белая «Астра» и с визгом остановилась возле них. Схимник вскинул было руку с оружием, но тут же снова спрятал ее под полу пиджака.

– Скорее! – крикнул им маленький врач из окошка машины. – Ну скорее же!

Схимник чертыхнулся, огляделся, потом открыл заднюю пассажирскую дверцу и почти вбросил туда Славу, а сам прыгнул на сидение рядом со Свиридовым, и машина, взвыв, метнулась за поворот, презрев красный свет светофора и вызвав взрыв возмущенных гудков.

– Через улицу нас выбросьте, где машин будет побольше стоять, – глухо сказал Схимник, чуть прикрыл веки и откинулся на спинку сидения, тяжело дыша и прижав к правому боку ладонь.

– Нет, – отозвался врач, машинально поправляя сползающий с белого халата легкий плащ, надетый внакидку, – я… Молодой человек, вам плохо?

– Нормально. Зря вы ввязались, Петр Михайлович, зря… спасибо вам, но зря.

– Уж предоставьте мне это решать – я человек взрослый и вполне отвечаю… Вячеслав, как вы себя чувствуете?

– Н-ничего, – ответил Слава, пытаясь застегнуть пуговицы распахнувшейся больничной пижамы непослушными пальцами.

– А ведь обманываете, – отметил Свиридов почти с детской обидой. – Вы приглядывайте за ним, молодой человек, хоть в больнице держать его уже и нет смысла, но последствия… – он неопределенно покрутил в воздухе короткими пальцами. – Ему нужны лекарства… еще долго будут нужны – он знает, какие – вы ведь помните, Вячеслав, да?

– Аки «Отче н-наш»! – сказал Слава, осторожно растирая пальцами ноющий затылок. – Н-не беспокойтесь, Петр М-михайлович, я еще н-не развалина.

«Астра» свернула с трассы на какую-то въездную дворовую дорогу, почти сразу же запрыгав по выбоинам, и Схимник, открыв глаза, резко повернулся.

– Что вы делаете?! Я же сказал…

– Тихо, тихо, – пробормотал Свиридов, поправляя очки. – Не повышайте на меня голос, молодой человек – я все-таки вдвое старше вас. Если вы сейчас вздумаете угонять машину, то сделаете только хуже. Поедете на моей, а я выйду где-нибудь здесь. Угоните лучше где-нибудь там, – он махнул рукой куда-то вправо, – а мою «Астрочку» просто оставьте как-нибудь понадежней, а потом позвоните и скажете, где она.