Текст книги "Где я, там смерть (СИ)"

Автор книги: Марина Сербинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 43 страниц)

– Рэй, но это правда.

– Что правда?

– Мои сны. Это дар, понимаешь? Я вижу будущее. Вижу приближающуюся беду. Если бы я вовремя растолковала свой сон, я бы смогла спасти Куртни. И Мэтта. А теперь я должна спасти Джека. Понимаешь, он не должен умереть, этого нельзя допустить, потому что его смерть повлечет за собой страшные последствия, что-то ужасное… Рэй, помоги мне. Даже если ты думаешь, что я чокнутая, пожалуйста, помоги. Я дам тебе адрес, слетай в Лос-Анджелес, поговори с Даяной, она всегда млела перед тобой, разузнай, что у нее в голове. Может, она подбивает Тима расправиться с Джеком, чтобы отомстить ему. Тим любит ее, он все для нее сделает. Не известно, что она могла ему наговорить, чтобы заставить расправиться с Джеком.

– И ты думаешь, что она вот так возьмет и все мне сразу выложит? Мол, знаешь, Рэй, а мы задумали убить Джека.

– Рэй, но ты же всегда добивался от женщин того, что тебе было нужно. Тем более, Даяна всегда тобой болела, сам знаешь. Ну, или встреться с Тимми и попроси его подойти к телефону, когда я буду звонить в определенное время, о котором с ним договоришься. А я сама уже с ним поговорю. Хорошо, Рэй? Ты сделаешь это для меня?

– Разве я когда-нибудь тебе отказывал? Ты всегда из меня веревки вила, негодяйка. Хорошо, завтра я слетаю в Лос-Анджелес, а Рэндэл пусть поломает голову над тем, зачем я наведывался к Даяне. А теперь спи, мой цветочек. Разве ты забыла, что твоего сученка-мужа ни пули не берут, ни машины не давят… и как там его еще пытались прикончить, не знаю. Его настоящее имя, наверное, Дункан Макклауд, а не Джек Рэндэл. Помни, что он у нас бессмертный, и не переживай.

Немного успокоившись, Кэрол прижалась к горячему сильному телу Рэя и закрыла глаза. Она была обессилена, ночка выдалась утомительной. Рэй только под утро позволил ей уснуть. Она начинала уставать от его любовного натиска, и все больше удивлялась тому, сколько в нем сил и желания. Его неутомимый любовный голод стал ей казаться странным. Или он желал ее настолько сильно, или это уже походило на одержимость. Правда, Кэрол не знала, бывает ли такое в любви. Судя по аппетитам Рэя, бывает. Но самое удивительное было то, что в постели с ним она превращалась в такую же одержимую, как и он. Это было потрясающе. Даже Джеку было далеко до «постельных» талантов Рэя. И кроме того единственного раза утром, Кэрол не вспоминала о муже в его объятиях. Ей казалось, что она больше не желала Джека, что ее страсть к нему угасла окончательно. А то, что с ней произошло утром, это всего лишь был всплеск тоски, последняя агония умирающей любви. Все ее желания, особенно плотские, были теперь направлены на Рэя.

А этой ночью он приложил все усилия, все умение и мастерство, чтобы раз и навсегда выбить из нее мысли о Рэндэле и его любви. Никогда в его объятиях женщина не думала о другом мужчине, и для Рэя это было пощечиной. Никогда он не чувствовал себя таким униженным и оскорбленным, как в тот момент. Это привело его в такую ярость, что он поспешил уйти, чтобы не позволить себе своей ревностью испортить отношения с Кэрол, которых он добился с таким трудом. На нее за это он не сердился. Зато его ненависти к Рэндэлу не было предела. Кэрол все еще страдала о нем, но преимущество Рэя было в том, что он был с ней, а не Рэндэл. А еще в том, что он, Рэй, ничего так не умел, как заставлять женщин забывать обо всех остальных мужчинах и грезить только о нем одном. И он понял, что этой ночью одержал победу над Рэндэлом, когда услышал, как мечтательно прошептала девушка во сне всего одно тихое слово, сделавшее его счастливым – «Рэй». И никогда он не слышал, чтобы его имя произносили с такой любовью.

Утром он уехал. Как обычно, прокрался незаметно в свой дом, потом демонстративно уехал на кабриолете, почти с равнодушием наблюдая за преследующей его машиной. Навестил Касевеса в больнице, вернулся домой, поболтал с Дороти, и до вечера отсыпался. Потом помельтешил перед окнами, чтобы наблюдатели убедились в том, что он дома, и незаметно улизнул.

По дороге он придумывал, что скажет Кэрол о своей вымышленной поездке в Лос-Анджелес. Заехал в магазин, накупил продуктов, забежал в цветочную лавку и, выбрав самый красивый букет, помчался дальше, представляя, как девушка выйдет его встречать в прихожую в прозрачном пеньюаре, под которым будет видно сексуальное нижнее белье, один вид которого на ее красивом теле бросал его в сладострастную дрожь… Или вообще ничего не будет, кроме тонкого пеньюара, и тогда он вообще сойдет с ума и набросится на нее прямо с порога. И чем ближе он подъезжал к их укромному гнездышку, тем сильнее становилось его возбуждение. Он надеялся, что она отоспалась днем, как он, потому что этой ночью, впрочем, как и предыдущей, сон в его планы не входил.

Сердце его взволнованно заколотилось, когда он не увидел света в окнах, но подумал, что она просто спит. Захватив пакеты с продуктами и цветы, он закрыл машину и поднялся в квартиру.

– Эй, любимая, я пришел! – окликнул он, поставив пакеты на пол и включая свет в прихожей. – Кэрол! Ты что, в ванной?

И вдруг он ощутил вокруг себя страшную, тоскливую пустоту, сердце его больно заныло и, уронив цветы, он бросился сначала в одну комнату, потом в другую, заглянул в ванную и на кухню, уже зная, что ее там нет. Горло его сдавило от ужаса. Рэндэл! Он ее нашел!

Как безумный, он бросился к двери, и только сейчас заметил прикрепленную к ней записку. Резко остановившись, он сорвал бумажку с двери и, развернув, сразу узнал почерк Кэрол.

«Не ищи меня, Рэй. Когда ты будешь читать эту записку, меня уже не будет в городе. Я уезжаю, очень далеко, и надеюсь, что Джек меня никогда не найдет. Пожалуйста, постарайся меня понять. Я не хотела причинить тебе боль, наоборот, я уехала, потому что хочу, чтобы ты жил, чтобы у тебя все было хорошо. Я не могла допустить, чтобы из-за меня погиб кто-нибудь из вас, ты или Джек. Моя последняя просьба к тебе – умоляю, прекрати эту вражду с Джеком. Я никогда не вернусь, и вы меня не найдете. Вам нечего больше делить. Пожалуйста, пожалей меня, Рэй, я не хочу оплакивать одного из вас и чувствовать свою вину. Ты знаешь, что для меня это будет непосильное бремя. Я никогда тебя не забуду. А ты меня забудь. Я причиняю одни несчастья, и без меня тебе будет лучше, вот увидишь. Ты удивительный мужчина и найдешь женщину, с которой сможешь построить такую семью, о которой мечтал. У нас с тобой никогда не было будущего, я всегда это знала. И ты должен это признать, хотя бы теперь. Найти меня не пытайся, я этого не хочу. Даже если у тебя получится меня отыскать, это ничего не изменит. В твоей постели было много женщин, но жена у тебя была одна, и место Куртни в роли жены я никогда не займу. Мы никогда больше не увидимся, Рэй. Прощай».

В глазах у него поплыло, буквы вдруг размылись, и Рэй не сразу понял, что это слезы. Опустившись на пол, он уткнулся лицом в письмо и тихо застонал.

Едва Рэй уехал утром, зазвонил телефон. Сердце Кэрол встревожено забилось, и она нерешительно сняла трубку. Кто мог звонить сюда? Кто знает, что Рэй здесь?

– Алло, Кэрол? – услышала она голос Касевеса, и вздохнула с облегчением.

– Уильям, как ты меня напугал! – улыбнулась она. – Как ты себя чувствуешь? Рэй сказал мне, что ты в больнице.

– Рэй… я б этого Рэя… – процедил сквозь зубы негодующе Уильям. – Где он, кстати?

– Нет его, ушел.

– Вот и хорошо. Ты не передумала уезжать?

В горле у Кэрол внезапно пересохло, в груди что-то больно заныло.

– Нет, – решительно ответила она, не обращая внимания на то, что творилось в душе.

– Тогда собирайся. У меня все готово. В десять тебя будет ждать мой курьер, который все тебе расскажет, даст инструкции. У него документы.

– Курьер? Какой курьер?

– Я не могу сам встретиться с тобой, да и опасно это. Мне пришлось посвятить в наши планы еще одного человека, но это надежный человек, можешь не сомневаться, который мне помог в осуществлении твоего побега. Через этого человека мы с тобой будем держать связь. Джек ни за что не догадается. Как будешь на месте, пошлешь мне через этого человека весточку. Удачи тебе девочка. За Патрика не переживай, мы уже об этом думаем.

– Мы?

– Да, я и наш союзник. Ну, все, не будем терять время. Я не прощаюсь с тобой.

– Спасибо, Уильям, – преисполненная чувством благодарности прошептала Кэрол. – А Рэй? Если мой отъезд ничего не изменит, и они с Джеком по прежнему будут грызть друг другу глотки? Если Джек с ним что-нибудь сделает?

– Ничего он не сделает. Я позабочусь о Рэе, о нем не переживай. И вражду эту бессмысленную прекращу. Предоставь это мне. Уезжай спокойно и думай о себе. Удачного пути.

Поспешно перерыв шкаф Рэя, она отыскала спортивную сумку, сложила туда немного одежды из той, что купил для нее Рэй, положила урну с прахом Мэтта и все журналы и фотографии, подаренные Рэем.

Рэй, Рэй… Она старалась не думать о нем, не представлять, как он придет сюда и обнаружит, что она сбежала, бросила его. Она крепилась изо всех сил, чтобы не плакать. Поспешно написала три письма. Поколебавшись, сунула в карман сумки фотографию Рэя, на которой он мыльной пеной пытался прикрыть свою наготу, когда они дурачились в ванной. На этом снимке он был как живой, такой, каким был на самом деле – озорной, веселый, красивый, с улыбкой и взглядом мальчишки. И счастливый, каким никогда не видела его Кэрол, пока была жива Куртни. Ей было горько от этого его счастья, которое в ее глазах казалось кощунством по отношению к Куртни, оттого, что она сама испытывала радость и что-то, похожее на счастье, в его объятиях, забывая обо всем, даже о своей покровительнице, предаваясь этой греховной постыдной любви. Наверное, не раз перевернулась в гробу несчастная Куртни, когда они со счастливыми стонами содрогались в объятиях друг друга на вершине наслаждений, она, ее воспитанница, в преданности которой не было ни у кого сомнений, и он, обожаемый, любимый муж, за которого она, Куртни, отдала свою жизнь. Предатели. Кэрол была уверена, что они за это поплатятся, оба. И Элен тоже вертелась в гробу оттого, что ее дочь, которую она ненавидела всю свою жизнь, наслаждается любовью мужчины, которого она всегда считала своим, не смотря ни на что, и которого любила с раннего детства и до последнего вздоха. Вот какая она, жизнь. Две женщины, две вечные соперницы, безумно любившие его, так и не добились его любви, они умерли с этой любовью в сердце, так и не став счастливыми. А его любовь досталась ей, какой-то девчонке, дочери одной и воспитаннице другой из этих двух женщин. Любовь, которую она не могла принять. Которую отвергнет, причинив боль, которую он всю жизнь причинял Элен и Куртни. Можно было бы назвать это возмездием, отмщением за мать, за Куртни, если бы она делала это с намерением отомстить, наказать, а не по необходимости. Но то, что она причинит ему боль, мучило ее. Она искала утешения лишь в том, что тем самым спасает ему жизнь. Проклятая жизнь. Почему всегда все так сложно, почему приходиться делать что-то, что рвет сердце, ломает, заставляет страдать, чему противится все в душе?

Она думала так, смотря на кольцо, которое он ей подарил. Чтобы доставить ему удовольствие она уступила его просьбе не снимать кольцо с пальца, а он с радостью называл ее своей невестой и говорил, что они обручены. Она не позволяла себе об этом думать, но знала, что в глубине души ее зародилось желание, чтобы было именно так. Она бы хотела обнять его и прошептать ему «да», и никогда не снимать это кольцо. И она стыдилась того, что было у нее в душе, стыдилась этого робкого желания быть с ним. Стыдилась того, что поддалась его чарам, потеряла голову, позабыла о совести и долге. Того, что протянула руку к запретному, чужому, позволила вожделению затмить ее любовь и преданность Куртни, и даже горе, о котором забыли оба, и она, и он в порыве своей страсти.

Сняв кольцо, Кэрол положила его рядом с другими украшениями из бриллиантов, которые он ей подарил в честь их «обручения».

– Прости меня, – шепнула она и закрыла коробочку, обтянутую бархатом. – Ты подаришь это кольцо какой-нибудь другой женщине, которая примет его без сомнений и угрызений совести… у которой не будет мужа, способного сломать и отнять твою жизнь…

Многое бы она отдала ради возможности взглянуть на него еще раз, хотя бы одним глазком и издалека, прежде чем уехать. Мысли о Джеке она вообще не подпускала к себе. В этот момент она ненавидела его, как никогда.

Только из-за его эгоизма и упрямства она вынуждена уехать. Если бы он согласился с ней расстаться, она могла бы остаться. Ведь пророчество Габриэлы говорит о том, что Джек в опасности только в том случае, если она рядом с ним. Но ведь можно же было жить в одном городе и не быть «рядом». Город большой. Все, что нужно – всего лишь расстаться, отелить свои жизни друг от друга, и жить дальше, каждый по-своему. Но Джек не из тех, кто идет на компромисс. Он всегда гнет свое, гнет, пока не сломает. Ломает всех и вся, но неужели на свете нет ничего и никого, способного сломать его?

Кэрол была полна решимости. И не только желание спасти Джека и Рэя от своего пагубного проклятия двигало ею. Она не хотела больше подчиняться Джеку. Все в ней взбунтовалось против него. Он не сломает ее, как других, потому что она сильная, сильнее его. С каждым новым ударом судьбы ей всегда казалось, что она не переживет, не выдержит. Но она все еще жива. Все умирают вокруг, а она живет. Страдает, но живет. Живет, похоронив Эмми, Мэтта и Куртни. Ей хватило сил это пережить. Что есть Джек Рэндэл и его пинки по сравнению с этими сокрушительными ударами и незаживающими, слишком глубокими ранами, нанесенными ей жизнью? У нее осталось два слабых места, по которым он мог ее ударить – Патрик и Рэй. От Рэя она уже отказалась во имя его жизни, а за Патрика готова была бороться. Она будет драться за него так, как любая мать за своего ребенка, будь та мать человеком, животным, птицей – за своего детеныша все сражаются на смерть, ведомые инстинктом, который сильнее инстинкта самосохранения – инстинктом материнства. Она бросала Джеку вызов, как сказал бы Рэй, и знала, что Джек его примет. Она уезжает, но на этом все не заканчивается, а только начинается.

Отныне только Патрик важен, в нем смысл ее жизни. Он есть ее жизнь. Он – единственное, что у нее осталось, и она не позволит Джеку отобрать у нее и его. Иначе зачем, для чего тогда жить?

Без малейших колебаний Кэрол покинула квартиру Рэя, стараясь больше о нем не думать и, взяв такси, поехала к указанному Касевесом месту встречи с его помощником. Увидев Дебору Свон, которая решительно направилась к ней, заметив, как девушка вышла из машины, Кэрол застыла на месте от удивления.

– Здравствуй, Кэрол, – сухо и сдержано поприветствовала Свон. – Пойдем.

Прочитав на лице девушки сомнение, она улыбнулась.

– Разве Касевес не сказал тебе, что тебя буду здесь ждать я?

– Нет, не сказал. Но как так получилось…

– Я сама вызвалась помочь.

– Сама? Но почему? Зачем тебе это? Разве Касевес тебе не объяснил, что Джек…

– Может рассердиться, если узнает, что мы тебе помогли от него сбежать? Знаю. Только Рэндэл мне не указ, что хочу, то и делаю, и не собираюсь спрашивать у него на то согласие. Пойдем.

Она повела Кэрол за собой. За углом стояла припаркованная машина, ключи от которой Свон ей вручила со словами:

– Сначала поедешь на машине как можно дальше, а уж потом в каком-нибудь городе сядешь на самолет. Так тебя труднее будет вычислить.

Они сели в машину, где Свон передала ей документы на другое имя.

– Насчет документов не волнуйся, придраться не к чему, Касевес ведь хлопотал, проще говоря. Смело предъявляй и не робей. Единственное, не забудь свое новое имя. В багажнике канистры с бензином, чтобы тебе лишний раз не светиться на автозаправках, и еще я припасла еды, так что езжай вперед и не останавливайся нигде до ночи. Переночуешь в каком-нибудь мотеле, там разберешься.

Кэрол молча слушала ее, тоскливо смотря в пространство перед собой. Казалось, она не воспринимает ничего из того, что говорит ей Свон, погрузившись в свои мысли. Женщина одернула ее и внимательно заглянула в глаза.

– Ты все поняла?

Кэрол кивнула, не в силах вымолвить ни слова. На лице Свон вдруг отразилось сочувствие, даже жалость.

– Я понимаю, что это нелегко, но ты должна уехать, – проговорила она. – Мы с Касевесом сделаем все, чтобы Джек тебя не нашел. И Патрик скоро будет с тобой. Дай нам на это только немного времени. Я лично тебе обещаю, что сын будет с тобой, слышишь меня? Не надо только плакать. Я ненавижу слезы.

– Я не плачу, – спокойно отозвалась Кэрол, смотря на нее сухими, но до боли печальными глазами, переполненными отчаянием. – Я верю тебе, Дебора. Я знаю, что на тебя можно положиться, что ты сильная женщина, которая всегда всего добивается. Я очень благодарна тебе за то, что ты мне помогаешь. Спасибо. Я у тебя в долгу. И… я умоляю тебя, верни мне сына.

– Я же дала тебе слово. Уезжай спокойно и думай только о том, как улизнуть от мужа и понадежней спрятаться. Устраивай свою новую жизнь, обосновывайся, а там и сынок твой к тебе присоединиться.

– Я еще хотела тебя попросить об услуге. Вот два письма. Одно Джеку. Ты не могла бы как-нибудь не заметно его подбросить ему, ну, хотя бы под дверь дома. Попроси какого-нибудь прохожего мальчишку, чтобы тебя не заметили. А вот второе. Это в Лос-Анджелес, для моего друга. Здесь написан адрес. И это очень важно. Нужно, чтобы он его прочитал, обязательно, и как можно быстрее.

– Ладно, давай сюда свои письма. Сегодня же отправлю в Лос-Анджелес своего личного курьера, доставит он твое письмо ему прямо в руки, – Свон взяла письма. – Не забудь надеть парик и темные очки. Ну, кажется все. Пора прощаться.

– А все же, – тихо сказала Кэрол, пристально смотря на нее. – Кроме деловых отношений, нас ничего не связывало, Дебора. Почему ты берешь на себя такой риск и такие заботы, помогая мне?

– Ты права, нас с тобой ничего не связывает и на твои проблемы мне глубоко наплевать, – напрямик и в упор сказала Свон, испепеляя девушку тяжелым взглядом. – Я помогаю не тебе.

– Не мне? А кому же?

– Тому, кого ты губишь. У тебя нет сердца и совести, девочка. Ты играешь мужчинами и их жизнями, как марионетками, стравливаешь их и забавляешься, наблюдая за тем, как они из-за тебя грызутся. Так нельзя. Убирайся отсюда подальше и не возвращайся, никогда. Только ради того, чтобы ты не вернулась, я вырву у Рэндэлов твоего сына и верну тебе. А за это потребую с тебя обещание никогда сюда носа не показывать и никогда и ничем не напоминать о себе Рэю.

– Рэй, – чуть слышно выдохнула Кэрол. – Вот из-за кого ты идешь на такой риск… Ты его любишь?

– Да, люблю. Так люблю, что тебе не понять, потому что сама ты не способна на такую любовь. Ты привела его к краю пропасти, а я его оттуда отведу. Такой мужчина не должен страдать и погибнуть ради твоих забав и твоего тщеславия. Уезжай, Кэрол. Я не желаю тебе зла, я тебе помогу, но сюда, в город, к Рэю я тебя больше не подпущу.

– Я не забавлялась и погубить его не хотела. Поэтому я и уезжаю, разве ты не понимаешь? Я хочу, чтобы у него все было хорошо, чтобы он был счастлив…

– У него все будет хорошо, и он будет счастлив. Я о нем позабочусь.

Кэрол с легкой печальной улыбкой смотрела на нее, чувствуя, как глаза наливаются слезами.

– Это хорошо. Он мечтает изменить свою жизнь, хочет семью, детей, любви, настоящей, искренней. Думаю, лучшей женщины, чем ты, ему и пожелать не надо. Ты красивая, сильная… одного типа с Куртни. А он привык к тому, чтобы такая женщина была рядом. А ты… если верить слухам, не могла найти счастья с мужчинами. Не любила их. А Рэя… вот так сразу полюбила, так сильно?

– Просто я никогда раньше не встречала таких мужчин, как он, – сухо ответила Свон. – И действительно никогда не любила по-настоящему, так, как полюбила его. Он забудет тебя. И он будет моим. А ты правильно заметила, что я всегда добиваюсь своего.

Кэрол отвернулась и посмотрела в лобовое стекло, чтобы скрыть от нее застилавшие глаза слезы. Она все еще пыталась удержать на губах улыбку. Разве не должна она быть рада тому, что Дебора Свон, эта сильная умная женщина, так предано любит Рэя? Она поможет ему в бизнесе, защитит от Джека, станет поддержкой и опорой. Она не такая суровая, как Куртни, она женственна и красива. Наверняка, она сможет стать хорошей женой и матерью. Все лучше, чем какая-нибудь бестолковая вертихвостка с необъятной грудью и двухметровыми ногами, которая будет знать только одну заботу – на что потратить его деньги. А Дебора женщина хорошая, что не говори.

– Надеюсь, у вас все получится, – проговорила Кэрол как можно искренне и рискнула посмотреть ей прямо в глаза. – Я никогда не дам ему о себе знать, никогда больше не появлюсь в его жизни. И я буду только рада, если он как можно скорее меня забудет. Позаботься о нем, Дебора, он же как непутевый капризный мальчишка, ему твердая рука нужна, чтобы направляла, сдерживала, оберегала. Джек ненавидит его. Я боюсь за Рэя.

– Не переживай. Я этой акуле плавники повыдергаю, если оскалится на Рэя.

– Что ж, тогда я желаю счастья вам обоим. Рэй… он необыкновенный. Твое сердце не обмануло тебя.

– И тебе счастья, Кэрол. Ты молодая еще, красивая, оглянуться не успеешь, как новые обожатели появятся. Устроишь и свою жизнь, главное, от Джека отвязаться, а то ведь не даст он тебе жизни, девочка. Я знаю, что ты неплохая девушка, и если и причинила кому зло, то ненамеренно. Пора, езжай, заболтались мы с тобой. Вот мой домашний телефон. Если какие проблемы возникнут, звони. А как доберешься до места, позвони обязательно, чтобы мы знали, что ты удачно доехала. Касевес волнуется, а с его сердцем нельзя.

– Позвоню, сразу позвоню. Спасибо, – Кэрол вдруг потянулась к ней и крепко обняла. Свон тепло ей улыбнулась и, ободряюще подмигнув, вышла из машины.

А Кэрол завела мотор и вывернула на дорогу, почти ничего не видя перед собой из-за слез. Она ощущала себя самой одинокой и самой несчастной женщиной на этом проклятом белом свете. Белом? Какой глупец так сказал? Нет, вокруг нее он черный, как в ее снах. Лишь иногда мрак немного развеивается, создавая иллюзию света и тепла, чтобы потом сгуститься еще сильнее и окутать ее в свою черную беспроглядную и безнадежную тьму, из которой ей никогда не вырваться. Никогда. Это проклятие, которое наслано на нее какой-то злой душой, проклятие, от которого никто не в силах ее избавить.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Глава 16

На следующий день, приехав вечером домой, Джек нашел под порогом странный конверт, на котором было написано только его имя. Нахмурившись, он зашел в дом и, отложив кейс, собрался распечатать конверт, но мгновенно забыл о нем, услышав голос Патрика.

– Папа! Я приехал! – в восторге закричал мальчик, мчась ему навстречу с протянутыми руками и радостной улыбкой. Джек изменился в лице, увидев его, мрачное угрюмое выражение сменилось счастливой широкой улыбкой. Со смехом подхватил он сына на руки и подбросил вверх, а потом сжал в объятиях, прижимая к груди.

– Ну, наконец-то! Неужели ваше путешествие закончилось? Ты нас совсем забыл! Я чуть не умер, так по тебе скучал!

– Я тоже скучал. А где мама? Она все еще в больнице?

Улыбка медленно сошла с лица Джека и, подняв взгляд, он увидел перед собой отца. Тот смотрел на него испытывающим взлядом.

– Привет, Джек, – сдержанно и скупо, какими всегда и были их отношения, поприветствовал его Джордж. Он знал о том, что Кэрол сбежала из больницы и не дает о себе знать, и не вернулся бы, если бы Патрик сам не запросился домой, заскучав по родителям. Возразить ребенку он не смог, и они прилетели без предупреждения, решив сделать сюрприз.

Джек погладил сына по голове.

– Маме пришлось улететь в срочную командировку, она же не знала, что вы приедете. Мы думали, что вы не вернетесь, пока весь мир не исколесите. Напутешествовались?

– Нет, что ты, пап! Это так интересно, мне так понравилось, только я по вам соскучился. Вот побуду чуть-чуть дома, и мы с дедом опять отправимся путешествовать. Мы с ним уже договорились. А когда мама приедет? Я так соскучился. Давай ей позвоним и скажем, чтобы возвращалась. Пойдем, пап, давай прямо сейчас позвоним, – схватив отца за руку, Патрик потянул его к телефону. Бледный и растерянный, Джек остановился.

– Сынок, она сейчас в такой глухомани, где нет телефонов.

– А разве такое бывает, чтобы не было телефонов? – усомнился мальчик.

– К сожалению, бывает.

– Компания, в которой мама работает, будет там строить новый дом?

– Да, собираются.

– А-а, понятно, – Патрик грустно вздохнул. – Ладно, тогда придется ждать. Пап, но если бы она знала, что я приеду, она бы ведь не уехала, да?

– Конечно, не уехала бы. Мама очень по тебе скучала, и даже обижалась, что ты так надолго уехал. Она очень любит тебя, сынок. Надо было все-таки позвонить.

– Да, надо было, – снова вздохнул мальчик, а потом оживился. – Пап, я вам столько подарков привез! Пошли скорее смотреть!

– Патрик, ты пойди, распакуй сумку с подарками, а папа сейчас переоденется и к тебе присоединится, – вмешался Джордж. – Что ж ты на него прямо с порога бросаешься, он же только с работы пришел, ему и поесть надо. Иди пока к себе, а мы скоро придем, и будем вместе смотреть подарки.

Мальчик кивнул и умчался в свою комнату.

– Ну? – Джордж вперил в сына мрачный взгляд. – Ты нашел ее?

– Нет, – сквозь зубы ответил тот. – Пошли в кабинет, там поговорим.

Захватив кейс и конверт, Джек вместе с отцом разместился в кабинете.

– Ты следишь за этим самцом хреновым?

– Поставил ребят. Ничего. В основном дома отлеживается после нашей с ним беседы.

– Что-то не верится. Может, плохо работают, ребята твои?

– Может. Вчера заменил на других. Что ты смотришь на меня? Не самому же мне за ним день и ночь по пятам ходить! Проколется, если его рук дело, вопрос времени.

– А если все же не он? Ищешь?

– Ищут. Как сквозь землю провалилась, сука.

– Других проверял? Касевес, подружка ее эта, шлюха… Пегги, кажется. Кто там еще у нее есть?

– Да никого у нее нет. Шлюху проверил, Берджесы вообще ничего не знают, кроме того, что Куртни умерла. С Даяной они враги. Друг детства ее тоже не при делах, у него занятие посерьезней, чем похищение больных девиц из дурдома – новая звезда среди киллеров. Вот разберусь с Кэрол, и этим молодчиком займусь, отправлю его в газовую камеру*. Потом и до сестрички его дело дойдет. Планов у меня много.

– А что с Кэрол делать будешь, когда найдешь?

– Посмотрю по обстоятельствам. Но если честно, такой злой я на нее, что сам себя боюсь. Кажется, увижу ее – прибью.

– Ну, зачем же так жестко? Будь снисходителен, сам ведь говорил, что у нее не все дома. Не виновата девчонка в том, что мамаша ее сумасшествием наградила.

– Тогда пусть сидит в психушке, пока не вылечится. Мне ее выходки уже поперек горла, – Джек фыркнул и, взяв конверт, распечатал. – Это что еще за анонимное послание?

Джордж с любопытством посмотрел на него.

Джек резко побледнел, лист бумаги задрожал в его руках и упал на стол. Джек поднял на отца шокированный взгляд.

– Не может этого быть… – прохрипел он слабым голосом. – Она бросила меня… Папа, она меня бросила…

Сердце Джорджа пронзила острая боль, когда он вдруг увидел перед собой потерянного и напуганного мальчика с глазами, наполненными безумной болью и отчаянием. «Папа, она меня бросила» – точно также и с таким же выражением лица, с тем же взглядом произнес его сын много лет назад, когда мать оставила его. Сильный жестокий мужчина исчез, в нем вдруг ожил тот самый мальчик, жестоко раненный женщиной, собственной матерью.

– Бросила, – повторил Джек, сидя в кресле и смотря куда-то в пространство ничего не видящими глазами.

Джордж схватил письмо и пробежал по нему глазами.

«Я уезжаю, Джек, пожалуйста, не преследуй меня. Я не хочу и не буду жить с тобой. Я больше тебя не люблю. Я вообще не понимаю, как я могла любить такого человека, как ты. Живи по своим законам, так, как привык, убивай, мучай, изводи людей, но меня не вынуждай делить с тобой эту жизнь. Надеюсь, что когда-нибудь в тебе проснется совесть и появится что-то человеческое. Но лично я никогда не прощу тебя. Не прощу того, что ты погубил тех, кого я любила. Мэтта, мою маму, Куртни. Но зла тебе я не желаю. Поэтому хочу тебя предупредить, что ты в опасности. Пожалуйста, будь осторожен. Берегись пули. Поверь мне, если хочешь жить, даже если по-прежнему считаешь меня сумасшедшей. Только я здорова, Джек, а ты мне не поверил, впервые, и бросил на издевательства в руки этих врачей. А может, ты сделал это специально, чтобы погубить меня или наказать за то, что воспротивилась твоей воле. Тебе виднее, а я уже ничему не удивлюсь. Не удивлюсь, если ты все-таки найдешь меня и придешь за расправой. Ведь ты любишь учинять расправы. Только я перед тобой ни в чем не виновата. Ты сам все разрушил. Мне кажется, что ты сам просто до конца не понимаешь, что ты сделал. С людьми, которых я любила. Со мной, с моей душой, с моей жизнью. И вряд ли ты поймешь. Я знаю, ты будешь беситься из-за того, что вышло не по-твоему, и только это будет иметь для тебя значение. Ты не задумаешься о том, какую боль я увожу с собой. Потому что все, что имеет для тебя значение в этом мире – это ты сам. Мир должен крутиться вокруг тебя, а если кто-то этого не желает, того ты уничтожаешь. Ты и меня из бед вытаскивал для себя, а как только бы я стала тебе не нужна, ты бы выкинул меня из своей жизни и не вспомнил бы. Лучше бы так и было, лучше бы ты просто выкинул меня из своей жизни, чем разрушил мою. У меня никого не осталось благодаря тебе. Даже от Рэя я вынуждена отказаться из-за твоей ревности, а ведь он практически меня спас, когда забрал у матери, и вырастил. Я ему обязана. Оставь его в покое. Он не сделал ничего плохого тебе, он всего лишь меня оберегал, и он имел на это право, он его заслужил. К моему бегству из больницы и из города, он не имеет отношения, и ты зря его мучил. Но даже здесь он мне помог, хоть и невольно, отвлекая на себя твое внимание, и ты, преследуя его, пошел по ложному пути и не нашел меня. Ты должен был подумать о том, что я никогда не стала бы подвергать опасности Рэя. Можешь следить за ним и дальше, только это тебе ничего не даст. Как и тебе, я оставила ему письмо, в котором с ним простилась. Надеюсь, что теперь ваша вражда прекратится. Будь человеком, оставь в живых хоть одного из тех, кто мне дорог. И еще. Хочу, чтобы ты знал. Эти пять лет, что мы прожили вместе, я была счастлива. Сейчас мне мое счастье кажется всего лишь иллюзией, но это уже не имеет значения. Мне жаль, что у нас с тобой ничего не получилось, но не надо за это мстить мне. Все могло бы быть иначе, если бы ты согласился меня отпустить. Мне не пришлось бы бежать. А у Патрика оставались бы оба родителя, и я, и ты. Может быть, когда-нибудь ты изменишься, и мы сможем жить рядом, общаться, ради нашего мальчика. Только я знаю, что этого не будет, потому что скорее изменится весь мир, чем ты. Хотелось бы попрощаться с тобой, но что-то мне подсказывает, что мы еще увидимся. Ведь ты не оставишь меня в покое, да, Джек? Я знаю, что бы я ни говорила и ни делала, ты все равно останешься верен себе и своим принципам. Только помни, что преследуя меня, ты гоняешься за своей смертью. Я пытаюсь тебя спасти, но выбор за тобой».