Текст книги "Где я, там смерть (СИ)"

Автор книги: Марина Сербинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 43 страниц)

Когда он немного успокоился и стал снова более-менее напоминать ей того Рэя, которого она знала, он подхватил ее на руки и понес в ванную, откуда они не скоро вышли, совместив купание с другими удовольствиями. Кэрол, переставшая сопротивляться, приятно удивила его, обнаружив собой искусную любовницу, умеющую обращаться с мужским телом так, что Рэй был удивлен. Болезненный укол ревности коснулся его сердца при мысли о том, что Джек постарался над нею, создавая орудие для собственного удовольствия, что у него, впрочем, блестяще получилось. Интересно, приходила ли ему в голову мысль, что всем тем, чему он ее научил, будет наслаждаться еще кто-то, кроме него?

Если все пойдет по построенному им с Мэвис плану, отсутствие Кэрол обнаружится только утром. Это значит, что Рэндэл в данный момент преспокойненько дрыхнет дома, уверенный в том, что Кэрол надежно заперта в дурдоме, в который он ее упрятал. Эх, думал не без злобной радости Рэй, знал бы он, что жена его сейчас не на больничной койке, а в огромной роскошной ванне в море густой пены с ним, Рэем, самозабвенно и с удовольствием предается нежной обжигающей страсти, чувственным наслаждениям, разделяя с ним, наконец-то, голод и огонь его любви. Лежит Рэндэл и почесывает во сне голову, на которой пробиваются крепенькие и ветвистые рожки. Подобные мысли так развеселили Рэя, что он не удержался и засмеялся. Кэрол недоуменно посмотрела на него, а он швырнул в нее клок пены, озорно улыбаясь во весь рот. Она тоже улыбнулась и, собрав охапку густой пены, водрузила ему на голову. Ему понравилась ее идея, и он сделал то же самое, соорудив из пены на ее голове что-то, отдаленно напоминающее корону. И сам пришел от этого в такой восторг, что выскочил из ванны и побежал за фотоаппаратом, голый, мокрый и весь в пене. Вернувшись, он нацелился на Кэрол объективом и без предупреждения щелкнул.

– Рэй… зачем?

– Ну как же не запечатлеть мой шедевр из мыльной пены? Я отправлю его на какой-нибудь конкурс и непременно прославлюсь!

– Это я прославлюсь, запечатленная голышом в этой ванне. Хватит, Рэй, не надо меня фотографировать!

– Ладно, тогда ты меня сфотографируй, – он протянул ей фотоаппарат.

– Что, прямо в таком виде? Ты же шокируешь тех несчастных, кому придется эти фотографии печатать! Хоть прикройся чем-нибудь, – глаза Кэрол заискрились нежностью и вожделением, скользя по его обнаженному телу, к которому не могла бы остаться равнодушной ни одна женщина.

Зачерпнув пены, он налепил ее себе вокруг бедер.

– Так пойдет?

– Подожди, – Кэрол поднялась из воды и попробовала сделать ему такую же корону, как у себя, и только потом, заливаясь безудержным хохотом, сфотографировала. Отложив фотоаппарат в сторону, он запрыгнул в ванну и притянул девушку к себе.

– Теперь мы с тобой настоящие король и королева, – смеялся он. – Кстати, а ты не забыла, что мы приглашены на сказочный бал в Диснейленд?

– Ты что, правда собираешься туда ехать? – засмеялась Кэрол.

– Конечно! Мне очень понравилось быть принцем! Тем более, что моя принцесса теперь со мной, – он с блаженным вздохом откинулся на бортик ванны. – Я тебя короновал и взял в свое королевство. Разве оно не прекрасно? Такое теплое, мягкое и пушистое!

Он стал взбивать руками пену, демонстрируя ей свое «королевство».

– И моя корона, и это королевство – всего лишь мыльный пузырь, – заметила девушка и смахнула с головы пену.

– Эй, зачем ты разрушила мой шедевр! – возмутился он. – И на что это ты намекаешь? Что моя любовь – всего лишь мыльный пузырь? Ты обидела и оскорбила меня до глубины души! Иди сюда, дрянная девчонка, я тебе покажу, что есть моя любовь!

Он умел быть убедительным, уж этого у него не отнять…

Как хорошо было забыть обо всем на свете и просто наслаждаться любовью этого до неприличия счастливого мужчины, впасть в это сладостное забвение, что она себе и позволила сделать, устав до изнеможения от всяких душевных терзаний и отравляющих душу мыслей. Как приятно было видеть и осознавать, что она способна причинять не только боль людям, что кого-то она может сделать таким счастливым. Жаль только, что счастье это не может быть долгим и ей не суждено его с ним разделить. Но об этом думать сейчас ей не хотелось. Ей действительно было хорошо, так хорошо, как давно уже не было. Тяжесть в груди исчезла, ей хотелось радоваться и дурачиться вместе с Рэем, которого она вновь впустила в свое сердце, уничтожив все преграды, которые возвела между собой и ним. Все было, как в прежние времена, когда между ними была тесная дружба, доверие и взаимная привязанность, разве что теперь ко всему этому прибавилась страсть и интимные отношения. И любовь. И теперь она уже не задавалась вопросом, кто есть в ее жизни Рэй. В данный момент он был ее любовником. Великолепным любовником, который помог ей забыться, пусть даже ненадолго. Рэй всегда мог ее порадовать и развеселить, а теперь еще и доставлять не только эмоциональные наслаждения…

Куртни была права, когда говорила, что она могла бы любить его, как мужчину. Кэрол даже почувствовала, что безумно, отчаянно этого хочет, больше, чем прежде, не уверенная в том, что не влюблена в него. Наверное, иначе быть не может. И стоит, наконец, признать, что в ее вздрогнувшем при первой встрече с ним сердечке с того момента всегда таилась эта влюбленность, или очарованность – она не знала, как это назвать – этим красивым мужчиной.

Покинув ванную комнату, они оба ощутили зверский голод, и Кэрол напомнила ему о том, что он упоминал о «роскошном ужине». А он тут же вспомнил о сюрпризе.

– Вот, я подумал, что ты хотела бы, чтобы это было с тобой, – тихо проговорил он, вручая ошеломленной девушке урну с прахом Мэтта.

– Как ты вынес ее из моей квартиры? У тебя же нет ключей! И как ты ее нашел, я же ее спрятала? – прошептала шокированная Кэрол.

– Какая разница? – улыбнулся он. – Это что! Сейчас ты у меня начнешь спрашивать, как я достал вот это. Так, приятель, тебя мы пока поставим сюда…

Забрав у нее урну и аккуратно поставив ее на стол, он сунул ей в руки фотографию.

– Оп-па! Ну, не слышу радостных воплей!

В глазах у Кэрол все поплыло от слез, когда она увидела на фотографии Мэтта. Это было потрясением для нее, внутри все перевернулось, когда она увидела дорогое лицо, которое никогда уже не рассчитывала видеть, кроме как в своем воображении.

Наблюдающий за ней Рэй наклонился и заглянул личико, которое она низко опустила.

– Эй, ты что, плачешь? Я думал, ты обрадуешься…

– Я… я рада. Но где ты ее взял?

– Тебе так интересно? Ну, хорошо. Крошка, наш Мэтт был знаменитой личностью, его фотографии печатались в газетах и журналах. Можно просто их вырезать, а можно отнести к специалисту, чтобы он их сканировал и распечатал. Вот, гляди, и журналы, и газеты, и отпечатанные фотографии. Любуйся, сколько душе угодно! Держи, это я для тебя все собрал, храни, если хочешь. И береги от Рэндэла.

– Ах, Рэй… спасибо! – Кэрол бросилась ему на шею и сжала в объятиях со всех сил.

– Ну, наконец-то, дождался! – проворчал он, но в его голосе ясно слышались довольные нотки. – Ну, говорил, что повиснешь у меня на шее от радости, говорил? А ты – нет, нет!

– Спасибо, спасибо, Рэй! Ты даже не представляешь, что ты для меня сделал…

– Представляю, – он погладил ее по спине, прижимая к себе, и умиротворенно вздохнул. Слегка отстранившись, Кэрол в замешательстве посмотрела ему в лицо.

– Но почему? Ты же ненавидел его и… разве ты не ревнуешь? Как странно. Джек уничтожил все, что могло мне о нем напоминать, кроме статуэтки, которая чудом сохранилась, а ты… ты приложил столько усилий, откопав где-то все эти столетние журналы, наделал для меня его фотографий…

– Это всего лишь фотографии, Кэрол, бумага, его изображение, а не он сам. Рэндэл ревнивый дурак, вот и все. Он просто причинил тебе лишнюю и не нужную боль, искореняя из твоей жизни все напоминания о нем. Но разве ты забудешь его, не имея ни одной фотографии? Нет. И я не ревную. Это глупо. А сделал я это потому, что знаю, как для тебя это важно.

Конечно, Кэрол понимала, что без корысти тут не обошлось, и тем самым он просто хотел вернуть ее расположение и наладить их отношения, но это было не так уж важно. Он хитрюга, подобравшийся с ней к самой незащищенной и слабой стороны, но самый добрый и самый понимающий хитрюга в мире! И Кэрол была благодарна ему за то, что вернул ей самое дорогое, вернул то, что жестоко отнял Джек, что подарил возможность смотреть на любимые черты ее обожаемой звездочки… Надо же, он даже стащил из ее квартиры урну, чтобы отдать ей. А ведь она его даже об этом не просила.

И, похоже, ни фотографии Мэтта, ни даже урна с его прахом, его совершенно не смущали и никак не мешали. Он забыл о них, так и оставив на столе, как будто это были ничем не отличающиеся от остальных обыденных вещей предметы, как картина на стене, или ваза для цветов, или стопочка бумаги для заметок… и ведь он был прав. Это действительно всего лишь предметы, а не соперник, который может помешать его любви или отобрать женщину. Мэтт не был для него ни помехой, ни угрозой. А для ревности у него имелись живые и вполне опасные соперники. Такие, как Джек. С ним нужно было бороться, а не с мертвым бедолагой, давно уже покинувшим этот мир.

Они поели в гостиной за маленьким красивым столиком, который Рэй сам сервировал, не переставая удивлять Кэрол. В полумраке комнаты, под дрожащим светом свечей, они лопали от души и с таким аппетитом, словно не ели уже сто лет, запивая превосходным вином из коллекции Рэя, даже не задумываясь о том, сколько времени и забыв, что уже глубокая ночь. Мыслей о сне не возникало не у нее, ни у него. Очарование и уют комнаты полностью подчинили себе Кэрол и ее женское чувственное сердце, создавая у нее ощущение чего-то волшебного и сказочного. И дух у нее захватывало, когда она смотрела на сидящего напротив Рэя, похожего при свете свечей на прекрасного греческого бога, на какое-то видение, сладостное наваждение. Влажные волнистые волосы его переливались золотом, плутовские глаза играли огоньками и блестели неестественно ярко из-за отражавшихся в них язычков пламени, плясавших на фитильках свечей и в его зрачках, на лице то и дело сверкала яркая белоснежная улыбка. Нежные тени дрожали на матовой загорелой коже, обостряя и подчеркивая черты лица и линии тела. И за изысканно и романтически сервированным столом он вызывающе и даже бесстыдно смотрелся со своим обнаженным торсом, так как не стал утруждаться одеванием, лишь накинув на узкие бедра маленькое полотенце. Кэрол он любезно предоставил коротенький полупрозрачный пеньюар, специально приобретенный им для нее, как он сказал, ну, или, если это и не было правдой, по крайней мере, пеньюар был новый, о чем свидетельствовали этикетки. Но позже Кэрол убедится, что он действительно накупил ей целую кучу нужных и не очень нужных вещей, в том числе и роскошного нижнего белья, которое всем своим видом кричало о его вожделении, что не могло не возмутить Кэрол такой откровенной дерзостью. Да, он все это покупал после ночи в Фарго, она на это надеялась, но проявленная ею единожды слабость не делала ее его собственностью, которую он мог наряжать в тряпки для его удовольствия. Ее задело то, что он повел себя так уверенно, так подготовился к тому, чтобы привести ее сюда, в это любовное гнездышко, будто даже не думал о том, что она может воспротивиться всему этому, тому, чтобы их случайная связь имела продолжение, чтобы превратиться в его любовницу. Но возразить ей было нечего, потому что случилось именно так, как он и планировал. Она здесь, с ним, попивает вино после безумного восхитительного секса, в купленном им соблазнительном пеньюаре, а завтра наденет сексуальное белье, в котором он так хотел ее видеть… хотя бы просто потому, что другого у нее не было. Она бы могла почувствовать себя его новой игрушкой, с которой он так увлеченно забавляется, подстраивая к своим желаниям и вкусам, если бы не его искренняя, слишком явная любовь и прущее из него со всех сил, напоминающее щенячий восторг счастье. И она не стала заострять на этом внимания.

Закончив ужин, они оставили неубранный стол и умчались в спальню, где бросились на большую просторную кровать, сцепившись в страстных объятиях, и любили друга до тех пор, пока в полном изнеможении одновременно не вырубились, даже не успев понять, что уснули.

Глава 13

Утро – только это уже было далеко не утро – началось с того же.

Охваченная негой, Кэрол выбиралась из постели только для того, чтобы сходить в душ или туалет. Рэй – для того еще, чтобы носить ей в постель еду, кофе, фрукты или сок. Так и прошел весь остаток дня и вечер. Они занимались ненасытным сексом, а в паузах подкреплялись всякими вкусностями, которыми запасся Рэй, вином, дурачились и безудержно смеялись, или сладко дремали в объятиях друг друга, но этим паузам, впрочем, обоюдная страсть не позволяла затягиваться.

Рэй был на седьмом небе, и даже выше. Единственное, что омрачало его безмерное счастье, так это мелькавшая в глазах Кэрол печаль во время перерывов, которые они себе позволяли только для того, чтобы немного отдохнуть и собраться с силами, чтобы продолжить одарять друг друга удовольствиями. Но эту печаль Рэй объяснял себе просто – трудностями, которые они еще не преодолели. Или, вернее, одной большой трудностью – Джеком. Ревнивый, опасный и жестокий муж, не желающий ее отпускать, отобравший ребенка, дабы ее удержать, с которым предстоит схватка не на жизнь, а на смерть, как говорится – это веская причина для беспокойства и печали. Рэй знал, что она боится Джека. Только он не разделял ее страха и неуверенности. Теперь, как никогда, он готов был бороться за свою любовь. Потому что видел, что Кэрол с ним хорошо, намного больше, чем «хорошо», что она открылась для его любви и уже потеряла голову – не потому ли, что влюблена? Хотя он всегда был уверен в том, что она в него влюблена, даже когда они думали, что он ее отец, только сама этого не осознавала или не хотела признавать, но он-то видел, видел это в ее глазах, когда она на него смотрела. Что-что, а уж взгляд влюбленной женщины он мог распознать безошибочно. Мэтт, Джек – это все так, один лишь налет любви на ее сердце, а вот чувства к нему были намного глубже, потому что она сама их туда запрятала, в самую глубину своего сердца, и они там прочно осели, надежно запертые за семью замками, семью печатями и биркой с надписью «табу». Весь налет сойдет со временем, а то, что спрятано глубоко внутри, останется. Мэтт, Джек – они исчезнут, а он, Рэй, останется. Он так думал. Он хотел, чтобы все было именно так. И теперь смел надеяться, что она тоже этого хочет. И собрался за это бороться. Он понимал, что ходит по лезвию бритвы, играет с огнем, с самой смертью, но от этого обладание возлюбленной становилось еще слаще и острее, а страсть и желание – неистовей и отчаяннее. Опасность будоражила в нем кровь, а возможность потерять то, чего он наконец-то с таким трудом добился, потерять ее, свою женщину, не давала ему отдыха, изводя ненасытной страстью, заставляя каждый раз любить ее так, как в последний раз, что и могло случиться. Но он не хотел терять ни минуты лишней, и любил ее так и столько, насколько хватало сил и здоровья. А этого в нем было достаточно для того, чтобы скорее заставить молить о пощаде женщину, чем обессилеть самому и отступить первому.

А так, с короткими передышками, он мог сутками не вылезать из постели. Было бы желание. А оно было, и не только «было» – оно плескалось через край, как бродившее вино из переполненной бочки. Кэрол непринужденно выдерживала такой натиск, и даже давала ответный, молодая, полная сил и энергии, и такая же охотница до удовольствий, как он сам.

Но вечером, когда Кэрол уснула, он поднялся, не без сожалений выпуская прекрасное нежное тело из объятий и покидая уютную теплую постель. Ополоснувшись в душе, он тщательно побрился, вычистил до блеска свои безупречные зубы, причесался, и, вернувшись в спальню, достал из шкафа темно-синий, почти черный, костюм. Подобрав под него бледно голубую рубашку и проигнорировав галстуки, он аккуратно разложил все это на кресле. Потом повернулся и посмотрел на сладко спящую девушку. Бросив взгляд на часы, он поколебался, затем, не выдержав, прыгнул на постель и забрался под одеяло. Кэрол пошевелилась и жалобно промычала что-то невразумительное. Попыталась отвернуться, не открывая глаз и состроив мученическую гримаску, но он лишь плотнее притянул ее к себе, целуя шею и плечики.

– Рэй… я спать хочу, – простонала она.

– Через двадцать минут я уйду, и спи всю ночь.

– Уйдешь? Куда? – Кэрол разлепила веки и приподнялась, но он снова опрокинул ее на спину и накрыл ее губы своим ртом.

– Рэй, объясни…

– Я все тебе расскажу, пока буду одеваться. А так мы просто потеряем время, которого и так мало.

Девушка улыбнулась и выгнулась, подставляя грудь его поцелуям.

– Господи… да сколько же можно, – захихикала она игриво. – Сжалься. Ни минуты покоя. Что ж ты такой ненасытный?

– Потому что я слишком долго об этом мечтал. Хватит болтать, иди ко мне… я уже соскучился.

Кэрол обняла его, с удовольствием целуя в губы. Кровь ее быстрее побежала по жилам, сердце застучало. Сон и усталость сняло, как рукой, зато потом навалились на нее еще с большей силой. Не в силах даже оторвать от подушки голову, она наблюдала, как Рэй одевается и прихорашивается перед зеркалом.

– Видишь ли, вот уже две недели, как я нахожусь в Париже на специализированных курсах, куда отправил меня Касевес, дабы я поднабрался немного знаний и припомнил те, что получил в университете. Никто, даже он, не знает, что я здесь. Сегодня последний день занятий, а завтра я должен вернуться. И это мое алиби, так как находясь в Париже, я никак не мог украсть тебя из больницы.

– Думаешь, Джек на это купится? Да он наверняка уже знает, что тебя там нет и не было!

– Ну, почему же не было? Очень даже был. Если он начнет проверять, он узнает, что я улетел в положенное время, зарегистрировался в гостинице, исправно, каждый день, посещал занятия, и, как и было запланировано, вернулся после окончания курса из Парижа. То есть, завтра рано утром.

– Но… тебя же там нет, Рэй! Ничего не понимаю!

Он улыбнулся.

– Да, солнышко, но об этом-то никто не узнает. Я прилетел в Париж, зарегистрировался в гостинице, а потом потихонечку улетел обратно, оставив вместо себя своего верного приятеля, который под моим именем будет жить в моем номере и посещать занятия. Сейчас я также «тихонечко» возвращаюсь в Париж и рано утром демонстративно съезжаю из гостиницы.

– Ты думаешь, что никто не заметил, что регистрировался один человек, а вместо него живет другой?

– А кому это надо? Они проверили мои документы, зарегистрировали меня, вручили ключи от номера, не будут же после этого они за мной следить. Это огромная гостиница и там не меньше сотни постояльцев, которые каждый день въезжают и выезжают. За всеми не уследишь. Главное – зарегистрировался, заплатил и вернул ключи, когда съехал. К тому же, мой друг одного типа внешности со мной. Почти тот же рост, тоже светлые волосы и глаза, похожее телосложение. Но я должен сегодня быть в Париже, чтобы самому вернуть ключи от номера и демонстративно сесть в самолет и вернуться в Америку. Это на тот случай, если Джек проявит любопытство.

– Думаешь, он тебя не раскусит? – усомнилась Кэрол, слишком уверенная в непревзойденном уме своего мужа.

– Узнав сегодня утром о том, что ты сбежала из больницы, он, естественно, в первую очередь заподозрит мою причастность к этому. Он, конечно, знает, что я улетел в Париж на курсы по подготовке, и станет выяснять, действительно ли я садился в самолет до Парижа. Узнает, что да, я улетел. Потом позвонит в гостиницу, где я должен был остановиться, и там ему подтвердят, что я там жил все это время. Возможно, он захочет убедиться в том, посещал ли я занятия, но и там ему скажут, что да, посещал, каждый день. А следовательно, я никак не мог участвовать в твоем побеге, по крайней мере, лично. Даже если он на этом не успокоится и пошлет в Париж человека или даже полетит сам, чтобы убедиться в том, что в гостинице проживал все это время я, а не кто-либо другой, станет показывать мою фотографию в регистрационном отделе, ему подтвердят, что именно я у них снимал номер и жил в нем. Поэтому я и регистрировался сам, и закрывать регистрацию лечу сам.

– А если он узнает, что ты прилетел в Париж, а потом улетел? – не сдавалась Кэрол.

– Что ж, для этого ему придется проверять все рейсы и списки пассажиров за две недели, в том случае, конечно, если он получит к ним доступ. Администрация аэропорта никому просто так не предоставляет таких данных.

– Если он захочет, он их получит.

– Возможно. Только это все время, Кэрол. Думаешь, он станет тратить столько времени на меня, когда ему нужно заниматься твоими поисками, пока ты не улизнула от него на край света? Время работает против него и на тебя, и он это понимает. Не думаю, чтобы ему было не достаточно подтверждений в гостинице и от руководителей курсов подготовки, чтобы он начал копаться в регистрационных данных аэрофлота за эти две недели. Какой смысл, если ему люди, абсолютно непричастные, скажут, что все это время я пробыл в Париже?

– А если он уже побывал там и убедился, что вместо тебя там твой друг?

– Кэрол, сначала он звонил и все это выяснял. Так бы сделал любой человек. А потом, если все-таки одолевают сомнения, послал бы гонца или полетел сам, чтобы удостовериться. Но это тоже время, Кэрол. До Парижа лететь не один час. К тому же, сегодня прямых рейсов нет, а первый прямой – это тот, на котором лечу я. Так что если кто и вылетел раньше меня, в Париже первым он не будет. Даже если он одолжил у кого-нибудь частный самолет, и уже в Париже, это ему ничего не даст. Я подумал даже об этом, представляешь, какой я умный и предусмотрительный? Мой друг просто не вернется ночевать в номер, чтобы не быть разоблаченным, а если Джек начнет интересоваться, где он, то есть я, провел эту ночь, он узнает, что я был у своей давней приятельницы, а она это подтвердит. С ней я уже договорился, и она не подведет. А на рассвете я готов встретиться с его гонцом или с ним самим, и подарю при этом ему свою самую обворожительную улыбку. И воскликну: «Какой сюрприз! А что ты здесь делаешь, Джек?». И полюбуюсь на его раздосадованную физиономию.

Рэй засмеялся, поправляя воротник рубашки, легкомысленно не застегнутой до конца, позволяя видеть сильную шею и полоску загорелой мускулистой груди между расходящимися полочками. Не застегнутый пиджак превосходно смотрелся на его высокой широкоплечей фигуре, а весь костюм в целом придавал ему скорее ловелаский вид, чем деловой. Кэрол всегда находила его очень соблазнительным мужчиной, но впервые в жизни почувствовала что-то, похожее на ревность, созерцая его яркую привлекательную внешность.

– Ты все продумал, Рэй, – задумчиво проговорила она. – И все учел. Кроме одного. Самого важного.

Он обернулся и заинтересованно взглянул на нее.

– И чего же?

– Того, кого ты пытаешься обмануть. Я еще не знала ни одного случая, чтобы кому-то удалось обвести вокруг пальца Джека.

– А я знаю. И тебе напомню. Однажды его обвел вокруг пальца твой дружок. Ну, тот, что сейчас стоит на столе в гостиной. Правда, это закончилось тем, что он сейчас находится в этой урне, но надеюсь, что я окажусь более удачливым.

– Рэй, в компании Джека двадцать пять лучших юристов, которых он сам собрал не по всей стране – заметь – а со всего мира. Помимо этого, еще помощники и мальчики на побегушках, которые есть не только у Джека, но и у каждого его адвоката. Одного дня было бы более чем достаточно для того, чтобы они, организовавшись, перевернули бы весь Париж верх тормашками, не говоря уже об аэропортах!

– Что ж, может быть. Тогда он в первую очередь перевернул бы «верх тормашками», как ты говоришь, Сан-Франциско, чтобы найти тебя. Однако, что-то я не слышу, чтобы он стучался к нам в дверь. Думаешь, он бросит на твои поиски всех своих людей, опозорится перед собственными адвокатами и всей своей компанией, заставив всех с высунутыми от напряжения языками разыскивать сбежавшую от него жену? Чтобы это, к тому же, просочилось и в прессу, и весь мир узнал о том, что от него удрала жена, а он переворачивает мир вверх дном, чтобы ее найти? Нет, его гордость такое не допустит. Он будет вынужден действовать осторожно и как можно незаметнее, подключив к этому только самых надежных и близких ему людей, которым он доверяет и перед которыми может показаться, как одураченный муж… и не только одураченный, – Рэй поднял руку и выставил над макушкой два пальца, изображая рожки, но тут же пожалел об этом, увидев, как покраснела Кэрол с таким выражением лица, будто получила пощечину. Но она ничего не ответила, только спрятала налившиеся слезами глаза и опустила голову. В груди больно заныло. И почему-то мысль о том, что она так поступила с Джеком, на этот раз отозвалась в ней болью и даже сожалением, не смотря на то, что он предал ее первым… или то, если быть точнее, что он никогда не был ей верен.

Как большой гибкий кот, Рэй одним стремительным движением оказался рядом с ней и заискивающе заглянул в поникшее личико. Нежно взяв за подбородок, он поднял ее голову и посмотрел в глаза.

– Эй, красавица, ты чего? Я же тебя люблю… А он не тот муж, перед которым можно испытывать чувство вины и стыдиться. Как он с тобой поступает, забыла? Не буду напоминать и перечислять, чтобы не делать тебе больно, но последнее, что он сделал – это запер тебя в психушку!

– Он думает, что я нуждаюсь в лечении, – чуть слышно шепнула в ответ Кэрол.

– Ну, конечно! Такой вот весь из себя умный и проницательный, и вдруг превращается в дурачка, который не в состоянии разобраться, сумасшедшая его жена или нет! Кэрол, – голос его стал слаще меда, а в глазах появилось обожание. – Ты – самый верный и преданный человек, которого я когда-либо встречал. А наши с тобой отношения…

– Думаю, ни Куртни, ни Джек твоего мнения бы обо мне не разделили, – с горечью перебила его Кэрол, не пожелав заводить тему об их отношениях. – Не будем больше об этом говорить.

– Хорошо, не будем. Только ты все равно не права по отношению к себе. Очень не права, – он прикоснулся к ее губам, но Кэрол вдруг попыталась отстраниться. Сжав ее в объятиях, он властно овладел ее губами, и только после долгого и страстного поцелуя, отпустил. Обезоружив ее искрящейся любовью и счастьем улыбкой, он встал и поправил на себе одежду.

– Мне пора. Опоздать смерти подобно. Отдыхай, любовь моя, отсыпайся. Холодильник забит едой. Никуда не выходи. Это слишком рискованно. Я вернусь завтра.

Кэрол смотрела на него встревоженными глазами.

– Рэй, будет лучше, если я уйду.

– Нет! – резко и горячо отозвался он, повысив голос, вздохнул и продолжил уже спокойно. – Нет, Кэрол. Тогда он уж точно убьет и тебя, и меня. Поздно отступать, Кэрол. Пожалуйста, жди меня здесь. Просто жди. Я тебе обещаю, что все будет в порядке. Я знаю, что делаю. И я… я ни за что теперь тебя ему не отдам.

Наклонившись, он сжал пальцами ее плечи, а на лице его появилось выражение ожесточенной решительности.

– Не отдам.

Положив ладони ей на скулы, он снова стал целовать нежные полные губки, и лишь усилием воли заставил себя от них оторваться.

– Боже, я опаздываю! – поспешно рассовав по карманам документы и деньги, он схватил ключи от машины и от квартиры и на секунду замер, устремив на девушку подозрительно сощурившиеся глаза. – Пожалуй, я заберу ключи от двери с собой. Если вдруг случится пожар, за окном кухни пожарная лестница. Все, пока!

– Рэй!

Он выскользнул из комнаты.

– Рэй, не смей меня запирать!

Кэрол вскочила и, накинув на голое тело пеньюар, бросилась за ним, но только наткнулась на запертую дверь. Развернувшись, она побрела обратно в спальню и упала на постель. Сладко потянувшись, она в блаженстве замерла и прикрыла глаза, чувствуя себя пресытившейся и выжатой, как лимон.

Рэй был одним из тех мужчин, при одном взгляде на которых понимаешь, что они и секс – это одно и то же, одно целое. Что рождены они только для этого, насквозь пропитанные эротизмом, который чувствовался во всем – в голосе, взгляде, внешности, манере поведения. Таких мужчин Кэрол воспринимала просто, как самцов, созданных природой только для этой цели, заботясь о популяции человеческого рода. К сожалению, эти самцы не спешили размножаться, превосходно научившись водить природу-матушку за нос, но все же добросовестно выполняли свою миссию. Дерзкая сексапильность Рэя всегда вызывала у Кэрол раздражение, во-первых, потому что она не давала ей жить спокойно и превратила ее в жертву этой чрезмерной любовной пылкости, во-вторых, из-за обиды за Куртни. Что ж, он, несчастный, сам не знал покоя из-за своих чрезмерных потребностей. А теперь он обрушил все это на нее одну. Но нельзя было сказать, что она была не довольна. Она не ощущала себя обыкновенной отдушиной, хотя, возможно, предпочла бы, чтобы это было так. Не задумываясь о самолюбии, которого, как ей казалось, в ней не осталось, она искренне пожелала бы, чтобы эта страсть была всего лишь очередным его увлечением, не больше, которое исчезнет после того, как он удовлетворится, и он потеряет к ней интерес. Скорее всего, так оно и будет. Ему в пылу страсти кажется, что это любовь, а потом она превратится в одну из многих, о которых он забыл, как об осушенном до дна стакане, и отправится на поиски новых приключений и новых объектов для вожделения и любовных побед. Потому что такие, как он, просто не могут жить иначе. Конечно, сердцем Кэрол хотелось, чтобы это была настоящая любовь, как женщине ей льстило, что такой мужчина из всех выбрал ее и полюбил так, что не желал больше других, но умом предпочитала, чтобы это было всего лишь заблуждением с его стороны, которое вскоре развеется. Потому, что она любила его, искренне желала ему только добра и не хотела, чтобы он страдал. А тем более, из-за нее. Уж не ясно теперь, что хуже для мужчины – вечные скитания из одной постели в другую с равнодушным сердцем, не способным полюбить женщину, как долгое время жил Рэй, или одержимость только одной женщиной, слепой до безрассудства любовью, превратившего мужчину в раба. А Рэй бросается из одной крайности в другую. То жил бессердечным охотником, озабоченный исключительно тем, чтобы жизнь его протекала легко и без напряжения, эгоистом, использующим женщин только ради своего удовольствия и интереса. А теперь перевернул всю свою жизнь, натянув, как перетянутую струну, которая может лопнуть в любой момент, затеял войну с одним из самых опасных людей. И это Рэй, который всегда морщился и сбегал при малейших признаках каких-то проблем, угрожающих безмятежности и спокойствию его существования? Он, так тщательно и хитро продумывавший не простые планы против Джека, он, который так не любил напрягать свои мозги и заставлять их работать? Куртни, не смотря на все свои усилия, не смогла затащить его в свой бизнес, не зная покоя оттого, что его довольно неплохие мозги пропадают без толку, а теперь он возглавил ее империю. Правда, Кэрол не успела узнать, как продвигаются его дела в этом направлении, но, судя по тому, что он начал с того, что пропустил занятия по подготовке управленцев, прогноз был не утешительным. И все потому, что он направляет свою энергию в другое русло и ставит перед собой другие цели. Вместо того, чтобы заниматься компанией, он воюет с Джеком и возится с ней, отдавая всего себя сердечным делам, а не деловым. И если она что-то срочно не предпримет, все окончится тем, что компания вообще останется без руководителя.