Текст книги "Где я, там смерть (СИ)"

Автор книги: Марина Сербинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 43 страниц)

– Нет! Я не хочу! Я не буду! Убирайся, оставь меня в покое! – она отчаянно упиралась, пытаясь вырваться. – Как ты смеешь…

– Смею, – спокойно отозвался он. – Потому что ты моя жена. И забывать тебе об этом не следует.

Он подтянул ее к себе и, обхватив руками талию, приподнял над полом. Войдя в спальню, он бросил ее на постель, и стал торопливо раздеваться. Но когда он прилег рядом с ней, то с удивлением обнаружил, что она спит глубоким беспробудным сном. Решив сначала, что она притворяется, он начал ее тормошить и щекотать. Она ужасно боялась щекотки, но сейчас лишь поморщилась и перевернулась на бок. Джек прижался к ней сзади и обнял.

Вспомнив о снотворном, которое советовал ей принять, он улыбнулся. Нежным движением он откинул ее волосы на спину и заглянул в спокойное неподвижное личико. Поцеловав ее в висок, он зарылся носом в густые белокурые волосы и тяжело вздохнул. Он знал, что она сказала ему правду, он безошибочно определял, когда она лжет, и очень раскаивался в том, что сорвался и набросился на нее. Он сам не понимал, как мог это сделать и удивлялся, как и в первый раз, тому, что ударил ее, что сделал больно, ей, такой красивой, нежной, которую ему всегда хотелось защищать и оберегать, и которую он так нежно любил. А теперь страдал оттого, что поднял на нее руку, и злился сам на себя за то, что еще больше настроил ее против себя. И опять он зарекся, что никогда этого больше не повторится. Поостыв, он признал, что было бы еще большей глупостью принуждать ее к сексу, и то, что она уснула, не позволило ему совершить сгоряча еще одну ошибку.

Полежав с ней немного, он встал и оделся.

Она успокоится и отойдет от всего. Она вернется, потому что любит его. Потому что ей дорога их семья. И важно благополучие Патрика. Просто нужно дать ей немного времени. Не наседать, не давить, не принуждать, и тогда она сама вернется. Путь побудет одна, как хочет. Пусть почувствует, как он ей нужен, когда станет скучать по нему, по их дому. Пусть поймет, как ей всего этого не хватает, что она не готова все это потерять и так круто изменить свою жизнь, лишив себя всего – дома, семьи, любви…

Он потихоньку ушел, тщательно закрыв за собой на ключ дверь.

Кэрол осталась в одиночестве в своей квартире, продолжая спать глубоким беспокойным сном, укрытая одеялом заботливой рукой мужа…

А ночью ее мучили кошмары. Она видела плачущую Куртни. Она плакала так горько и безутешно, как будто чем-то сломленная, совсем не похожая на себя, «железную» леди. Кэрол пыталась ее успокоить и не могла.

– Это все из-за тебя! Из-за тебя! – стонала Куртни.

Она видела Рэя. Он стоял где-то далеко, как будто на скале, возле самого края обрыва. Стоял и смотрел вниз, опасно наклонившись вперед, над черной непроницаемой бездной. Вокруг него клубился темный туман, но сам он был освещен каким-то непонятным лучом бледного света, словно сверху на него светила луна или фонарь. Он наклонялся все ниже и ниже, и, казалось, вот-вот соскользнет в пропасть.

И Кэрол стала кричать ему, чтобы он отошел от края. Он обернулся и посмотрел на нее.

– Люблю тебя… Целую вечность… – расслышала она его далекий слабый голос. – Вечность…

А рядом еще с большей силой раздавались рыдания Куртни.

И вдруг Кэрол увидела Джека. Он подошел сзади к Рэю и толкнул его в спину. Рэй покачнулся и замахал руками, пытаясь сохранить равновесие и балансируя на самом краю.

– Кэрол! Не гони меня! – закричал он жалобно. – Кэрол! Кэрол! Это нечестно!

Кэрол отчаянно закричала, умоляя Джека отойти и не трогать Рэя. Но Джек снова толкнул его. Перед Кэрол появилась черна пелена, и она побежала туда, где была скала, отчаянно крича. Она звала Рэя, пытаясь понять, упал он или нет. И плакала от горя. По нему. По Рэю. Она вдруг со всей силой и ясностью почувствовала, как любит его, как не хочет потерять.

И резко остановилась, ощутив вокруг себя пустоту и бесконечное одиночество. Сердце наполнилось безумной болью и тоской. Она упала и разрыдалась. Она плакала так же горько, как только что плакала Куртни.

– Это все из-за меня! Из-за меня! – повторяла Кэрол ее слова. – Рэй! Рэй!

И вдруг кто-то приподнял ее и обнял. Она увидела Рэя. Он вытирал ее слезы, прижимал к груди, успокаивая. И она тоже его обняла и разрыдалась еще громче, еще отчаяннее.

– Не надо так убиваться, малышка, не надо… пожалей свое сердечко… – шептал он. – Куртни говорила, что ты настоящий воин. Ты должна быть сильной. В любой ситуации. Даже теперь.

А потом он стал шептать ей о любви, и она не смогла его больше оттолкнуть. Он стал обнимать ее и целовать, и она позволила ему это.

– Не гони меня… Не гони… Не будет тебе счастья… Не будет… Без меня…

До сознания Кэрол стал доходить какой-то странный звук. Он становился все настойчивее и громче, и она, очнувшись от тяжелого сна, слегка разомкнула веки. Звук повторялся. Это был звонок. Кто-то звонил в дверь.

Подскочив, Кэрол сонно огляделась, пытаясь понять, где находится.

Сообразив, что лежит в постели в своей квартире, она поспешно откинула одеяло и выскочила из спальни. Сердце ее бешено колотилось, все еще наполненное болью, которую она ощущала во сне. И она вдруг поняла, кого выбрала смерть на этот раз. Она думала, что это Джек, но это не он. Это Рэй. Было глубокая ночь, и Кэрол не могла предположить, кто мог к ней прийти. Джек исчез. Может, опять Рэй?

Наткнувшись взглядом на злосчастные трусики, она подхватила их и снова засунула в шкафчик.

Выглянув в глазок, она тихо вскрикнула от ужаса, увидев Куртни.

– О, Боже! – простонала она, поспешно открывая дверь.

Куртни медленно вошла и пристально посмотрела на нее. Кэрол широко раскрытыми глазами уставилась на нее, чувствуя, что голос пропал, и она не может пошевелиться.

– Что с тобой? – тихо спросила Куртни.

Кэрол не сразу поняла, о чем она, напуганная до смерти и одурманенная снотворным.

– Что у тебя с лицом? – повторила Куртни.

Девушка непроизвольным движением коснулась припухшей ссадины, только сейчас почувствовав боль.

– Это… это Джек приходил. Мы поссорились.

Тонкие губы Куртни превратились в свирепую полоску.

– Завтра же ты забираешь свои чемоданы и переезжаешь ко мне. Вы с Патриком будите жить у меня. И я этого подонка и на пушечный выстрел к тебе не подпущу.

– Но он сказал, что не отдаст мне Патрика, – жалобно пожаловалась Кэрол.

– Это мы еще посмотрим, – сурово отозвалась Куртни. – Так что завтра – ко мне, и без разговоров. Жить одна ты не будешь.

– Нет, Куртни, я не буду жить у вас, не обижайся, но… нет.

– Будешь. С Рэем мы разводимся, и он уйдет. Он уже подыскал себе жилье.

Кэрол вздохнула с облегчением, поняв из ее слов, что с ним все в порядке. Тогда что здесь делает среди ночи Куртни?

– Как разводитесь? – сникла Кэрол. – Ты что, согласилась дать ему развод?

– Да.

– Но почему? Ведь ты… ты же так его любишь!

Куртни ничего на это не ответила, лишь еще раз пристально на нее посмотрела.

– Ты одна?

– Да…

– Тогда можно я пройду?

– Проходи, – растерянно кивнула Кэрол, не отрывая от нее встревоженного взгляда. Куртни была холодна с ней, как никогда. Сердце заныло в ее груди, когда она увидела, как Куртни спокойно обходит комнаты, чтобы убедиться в том, что она действительно одна.

– Куртни, что-то случилось? – осторожно спросила она.

Она обернулась и взглянула на нее своими непроницаемыми черными глазами.

– Рэй не вернулся домой.

Горло Кэрол сдавил внезапный спазм.

– И ты… ты пришла искать его ко мне? – с трудом выдавила она, смотря на Куртни широко раскрытыми и заблестевшими от слез глазами.

Куртни снова не ответила. Кэрол низко опустила голову, не выдержав ее тяжелого взгляда, по которому никогда нельзя было догадаться об ее мыслях. Кэрол сжала плечи и обхватила их руками, коснувшись стены, и тихо сказала, не поднимая головы, чтобы Куртни не увидела ее слез:

– Он помог мне занести вещи и ушел.

Страх за него, покинувший ее на эти несколько минут, вернулся. Она испуганно взглянула на Куртни.

– Боже… с ним что-то случилось?

– Нет, не думаю. Наверняка валяется в каком-нибудь баре в пьяном беспамятстве, утопив свое горе в стакане, после того, как ты его отвергла, – все также холодно сказала Куртни с таким видом, будто знала все, что здесь произошло. – Или спит в объятиях какой-нибудь красотки, выместив на ней свою неудовлетворенную страсть.

Кэрол почувствовала, как краснеет. Слова Куртни, ее тон отозвались страданием в ее душе. Куртни ненавидит ее. И она не может и не хочет больше это скрывать. «Железная» леди устала быть железной, потому что за этим прочным панцирем скрывалось сердце женщины, такое же, как и у всех, которое умело и любить, и ревновать, и страдать.

Кэрол старалась выглядеть спокойной и не показывать своего отчаяния.

– Может, все-таки следует поискать его?

– Нет. Я никогда за ним не бегала, когда он пропадал, и не собираюсь, тем более, теперь.

– Куртни, думаю, на этот раз стоит. У меня плохое предчувствие. Ему грозит опасность, я чувствую. Я видела страшный сон…

– И из-за твоего сна я должна отправиться сейчас, среди ночи, искать его по городу, неизвестно где? – резко ответила Куртни. – Надо было оставить его у себя, раз так волнуешься, чтобы он не искал утешения в другом месте!

Кэрол не нашлась, что ответить, убитая происходящим.

– Завтра я жду тебя с вещами. Думаю, с Джеком нам придется побороться. Без меня он тебя просто раздавит. Как только Рэй объявится, я тебе позвоню. Извини, что побеспокоила. Спокойной ночи.

И Куртни ушла, высокая, прямая, гордая. И чужая.

Закрыв за ней дверь, Кэрол вернулась в постель, чувствуя себя полностью обессиленной. Тело ее болело, но эта боль была ничем по сравнению с тем, что творилось у нее в душе. Она думала о Куртни. Думала о Рэе. Панический страх за него сводил ее с ума. Где же он? Почему не пришел домой? Неужели с ним что-то случилось? Она вспомнила Мэтта, о том, что он покончил с собой. Нет, нет, Рэй не станет этого делать… из-за нее… Но он действительно мог напиться, а ведь он за рулем.

Ужасные картины одна за другой представали перед ее мысленным взором, а она гнала их прочь. Она горячо молилась за него, пока снотворное снова не сморило ее. Но и во сне она не нашла забвения. Страшные ведения преследовали ее и там, с еще большей силой и ясностью. Она просыпалась с криками и рыданиями, и снова забывалась…

– Рэй! Рэй! Рэй! – умоляюще звала она и во сне и наяву.

Ей казалось, что она сходит с ума. Опять.

А под утро позвонила Куртни. Услышав в трубке ее голос, Кэрол почувствовала, как остановилось ее сердце. Она молчала и ждала, потому что не могла вымолвить ни слова, ни звука.

– Кэрол, ты слышишь меня? Рэй дома, можешь не переживать. Один из его приятелей нашел его в какой-то забегаловке и притащил домой. С ним все в порядке, если не считать того, что он смертельно пьян. Пьян настолько, что больше похож на мертвого, чем на пьяного. Я никогда еще не видела его в таком состоянии. Что же ты с ним сделала, девочка?

Кэрол со стоном бросила трубку. Почему Куртни стала с ней так жестока? В чем, в чем ее вина?

Утром она чувствовала себя ужасно. Плечо и подбитый глаз болели.

Если бы не кремация, она бы ни за что не высунулась сегодня на улицу. Поговорив с Куртни, она заставила себя собраться с силами и, освежившись и взбодрившись в душе, села перед зеркалом, чтобы попытаться сделать как можно незаметнее унизительное повреждения на лице. Пришлось накраситься немного сильнее, чем обычно. Но макияж не помог. Придется надеть темные очки, благо день обещал быть солнечным. Кэрол причесалась и оделась во все черное. Замерев перед зеркалом, она долго смотрела на себя.

Ей очень шел черный цвет. Светлые прозрачные глаза становились ярче, распущенные волосы золотом переливались на красивой черной блузке с глубоким декольте. Узкая юбка подчеркивала стройную красивую фигуру. С некоторым недоумением Кэрол разглядывала себя, пытаясь понять, чем так привлекала Рэя. Что заставило его, такого ветреного легкомысленного мужчину, из всех женщин влюбится так именно в нее? У него были красивые женщины, Кэрол сама видела, во много раз красивее ее. Почему же он не полюбил ни одну из них, почему ему надо было влюбиться именно в нее и разрушить ее отношения с Куртни? Она вспомнила, что когда-то очень давно вот также стояла перед зеркалом в своей комнате в мотеле после их первой встречи и гадала, чем привлекла внимание такого роскошного мужчины? С тех пор многое изменилось в ее внешности, да и в ней самой. Теперь из зеркала на нее смотрела не худенькая девочка-подросток с узкими бедрами и плоской грудью, а взрослая женщина… очень женственная и довольно соблазнительная. Она была также красива, как и Элен. Только в Элен всегда бушевал огонь, а в ней преобладала нежность и какая-то загадочность. Она переняла от матери не только черты лица, но и фигуру. Привлекательную грудь, тонкую талию, широкие округлые бедра, длинные стройные ноги, гибкость и изящество. Кэрол часто казалось, что она просто превратилась в мать. Что Кэрол куда-то сгинула, и в ней возродилась Элен. А после смерти матери, ей стало казаться, что их сходство стало еще больше. И что-то от нрава матери тоже в ней было. Такая же бешенная, как мамаша, сказал Джек. И в чем-то он был прав. Неуравновешенность, жестокость и злоба сидели где-то в глубинах ее души. Переняла ли она их от матери, или нажила себе сама за свою нелегкую жизнь, наполненную обидами и болью, Кэрол не знала. Может, и то, и другое.

Кэрол не могла понять, почему Джек не хочет ее отпускать. Да, Патрик, семья, это, конечно, имеет для него большое значение. Но всему есть предел. Нельзя заставлять женщину, принуждать, ломать. Он без труда может найти ей замену, сотни замен. Может создать семью с той, которая будет перед ним преклоняться и любить таким, какой он есть, родит ему столько детей, сколько он захочет. Как Даяна, например. Ведь никто не разлучает его с Патриком, никто не хочет отобрать у него сына. Просто теперь они будут жить не в одном доме, а в разных. Но Кэрол не собиралась противиться их общению. Пусть общаются столько, сколько хотят. Пусть Патрик ходит к отцу, пусть остается с ним на неделю, на месяц, насколько захочет, а потом возвращается к ней. Пусть по очереди живет у нее, и у него. Главное, чтобы именно Парику было хорошо. Хотя Кэрол сильно сомневалась в том, что Джек сможет столько времени уделять мальчику. Работа, которую он ни за что и ни на что не променяет. И вряд ли Патрик захочет слоняться в одиночестве по дому, пока его отец на работе или в командировке. Надо поговорить об этом с Джеком, спокойно, без истерик и драк. Он должен понять, что все то, что он сломал, уже не восстановишь. Ее любовь, доверие, желание быть с ним, ее уважение и симпатию.

Сняв в шеи свой талисман с цветочком сирени, который ювелир превратил в изумительное украшение, она надела цепочку с крестиком. Накинув на плечи газовый черный шарфик с серебряными нитями, она надела солнцезащитные очки. Потом сняла с пальца обручальное кольцо, подаренное Джеком, и на его место надела кольцо, которое когда-то соединило ее с Мэттом.

Кольцо Джека она положила в коробочку и убрала в шкатулку с украшениями. Слезы вдруг выступили ей на глаза, но она совладала с собой и, поднеся руку к губам, поцеловала кольцо Мэтта. Она будет плакать о Мэтте, будет плакать всю оставшуюся жизнь, не стыдясь своей слабости, но она не прольет ни единой слезы из-за Джека. Она пообещала сама себе это. Хотя ей хотелось не только плакать, но и кричать от обиды и боли. Хотелось горько разрыдаться, когда пыталась замаскировать следы удара на лице, когда каждое движение руки отдавалось болью в плече. Она старалась подавить в себе страдания, но разжигала неприязнь и злобу, которые кипели в ее душе.

Звонок в дверь отвлек ее от горьких мыслей. Вздрогнув, Кэрол обернулась. Сердце забилось сильнее. Она осознала, что нервы ее напряжены до предела и готовы вот-вот разорваться. Она ощущала себя забитым со всех сторон зверьком, который не мог защититься от сыпавшихся на него ударов и с отчаянием и безнадежностью ждал очередного.

Глубоко вздохнув, Кэрол гордо выпрямилась и пошла открывать дверь. На пороге стоял посыльный с огромным букетом цветов.

– Для Кэролайн Рэндэл, – объявил он, смотря на нее с изумлением.

Кэрол улыбнулась, вспомнив, что на ней темные очки. Действительно, может показаться странным, что она в квартире ходит в солнцезащитных очках. Приняв букет, Кэрол закрыла дверь. Заглянув в открытку, она засунула ее обратно в цветы. Бросив букет на пол, она вернулась в спальню, взяла сумочку и проверила наличие документов и денег. Бросив еще один взгляд в зеркало, она поправила волосы и вернулась в прихожую. Захватив букет, она вышла и заперла дверь, не заметив, что на полу в прихожей осталась лежать выпавшая из букета открытка, в которой было написано красивым аккуратным почерком Джека «Прости меня. Я тебя люблю».

Выйдя на улицу, Кэрол без колебаний бросила букет в урну и, поймав такси, поехала в аэропорт. Сегодня ей многое надо сделать. Она плохо себя чувствовала, к тому же неловко, смущаясь из-за подбитого глаза, но постаралась не думать об этом. Это хорошо, что она не осталась дома, предаваясь своим горьким переживаниям. Хорошо, что Мэтт заставил ее сделать над собой усилие, встать и куда-то пойти. Сегодня она будет присутствовать как бы на повторных похоронах своего мужа. Так и должно было быть много лет назад. Но она не хоронила своего Мэтта. Может, потому она не знала покоя, потому он не отпускал ее, потому ее горе продолжало коррозией разъедать ее сердце… Станет ли легче, если она отдаст должное своему любимому?

Кэрол выбросила из головы все мысли о Джеке, о Куртни и Рэе. Она не хотела думать о них. Ей хотелось забыться, отстранившись от всего, оставшись в своих мыслях наедине с ним, воспоминания о котором причиняли ей самую жестокую боль, и вместе с тем были самыми сладостными, дорогими и желанными. Она никогда не гнала их от себя прочь, не пыталась забыться, сбежать мысленно от него. Нет. Наоборот, она стремилась к нему, чтобы сбежать от самой себя и от людей… От Джека, от Куртни, от Рэя.

Мэтт. Мэтт. Мэтт.

Бывали моменты, когда она мечтала о том времени, когда лежала в забытьи в больнице после инсульта. Мечтала оказаться в том мире, где она пребывала тогда, в мире, который ей подарило ее подсознание. Никогда она не была счастлива в реальной жизни, как тогда, в своих снах. С ней была Эмми. В том мире был Мэтт, живой, молодой, красивый, такой, каким она увидела его впервые. Она не хотела этой жизни, особенно теперь, когда от нее ничего не осталось. На этот раз она потеряла даже расположение и доверие Куртни, ее любовь. Ее безумная страсть к Джеку отравлена раз и навсегда, от ее нежных чувств к нему ничего не осталось. Она даже не желала его больше, а мысли о близости с ним вызывали в ней отвращение и бурный протест, стоило ей подумать о том, что он прикасался к Даяне. Она презирала саму себя за то, что тогда, в больнице, когда он обманом принудил ее заняться с ним любовью, она испытала и страсть и удовольствие, как и раньше, не смотря ни на что. Она знала, что даже теперь питает слабость перед ним, как было всегда. Но признавать этого не хотела, поклявшись себе в том, что никогда больше добровольно не ляжет с ним в постель. Как бы не старалась она этого не замечать, но ее и без того никогда не отличающаяся силой самоуверенность была подорвана и сломана изменами любимого мужчины. Ну и пусть. Она никогда и не пыталась мнить себя самой лучшей и кому-то самой необходимой. Так никогда не было. Даяна красавица, она знаменита и востребована в своей профессии, она многого добилась и ей есть, чем гордиться.

А она всего лишь дочь шлюхи, которая с шеи матери перепрыгнула на шею Куртни, а потом и Джека, и ничего собой не представляет. В ее жизни есть мало, чем похвастаться, зато много такого, чего она стыдилась и что пыталась скрывать. Ее всю жизнь презирали. Она ничего не добилась в жизни, а своим образованием и теперешней работой обязана только Куртни. Куртни, мужа которой она соблазнила. Кэрол часто казалось, что ей нет места в этой жизни, что не будь ее, всем было бы лучше. И это чувство было невыносимым. Она всегда удивлялась тому, почему такой мужчина, как Джек, выбрал ее в жены. Почему же она удивилась, узнав, что в его жизни есть другая женщина… или женщины? Такая, как Даяна – красивая, сильная, успешная, достойная… Не такая, как она, всего лишь жалкая неудачница, которая приносит одни только беды.

Ну и пусть. Она не требует ни любви, ни преданности, ни от Джека, ни от кого другого. И от Куртни тоже. Пусть только оставят ее в покое. Все.

Она решила, что не поедет к Куртни, не будет жить с ней, как она хотела. Нет. Она не заслужила такого отношения от Куртни, с которым она теперь с ней обращалась. Она не виновата в том, что Элен считала Рэя ее отцом, что однажды он приехал и забрал ее, в том, что ему вдруг приспичило убедиться в своем отцовстве, что стала объектом для его вожделения. Конечно, ее можно обвинить во всем. Пусть будет так, хорошо. Ее вина есть – в том, что своим существованием она портит другим людям жизнь. Тогда пусть оставят ее в покое. Одну, наедине со своей проклятой жизнью. Вернее, не совсем одну. С Патриком. Уж ему-то она не испортит жизнь? Или уже портит, расставаясь с его подлецом – отцом?

Пусть оставят ее в покое. Она будет жить с сыном и с тем, кому уже не может навредить. С Мэттом. В мыслях, в мечтах.

И Кэрол забыла обо всем, предаваясь воспоминаниям о нем.

А когда увидела новенький гроб, сердце ее пронзила старая, но не менее острая боль. Боль, которую она испытывала, рыдая над его бездыханным телом в самолете, высоко над землей, в небе. И она заплакала опять, так же горько и безутешно. Исчезли годы, которые прошли со дня его смерти. Она снова очутилась там, в том страшном дне. Только теперь она не могла взять его за руку, прижаться к его груди, поцеловать в губы, погладить черные густые волосы. Она не хотела знать, что там, под этой наглухо забитой деревянной крышкой. Там не было того красивого мужчины с сильным изумительным телом, каким он оставался даже после смерти, и каким она видела его в последний раз. Но все-таки там был он, ее Мэтт. А вскоре от него и того не останется. Пламя поглотит его.

Наблюдая, как гроб медленно въезжает в печь, Кэрол шептала молитвы, и просила прощение у Мэтта и у Бога. Но это было в последний раз, когда был нарушен его вечный покой, и именно ради этого она на это пошла. Она знала, что Мэтт бы не был против. Наверняка, душа его гневается и не знает покоя оттого, что Джек осквернил его могилу, перетащил так далеко от родного края его прах и продолжает угрожать его спокойствию.

«Джек не прикоснется больше к тебе, любимый. Никогда. Я тебе обещаю. Ты теперь будешь со мной. Всегда. И он не сможет больше нас разлучить», – думала Кэрол.

А когда ей в руки дали красивую урну с его прахом, она обняла ее и так прижала к сердцу, словно обняла самого Мэтта после долгой разлуки. А потом, когда на несколько минут осталась одна, поцеловала холодный мрамор, прижалась к нему щекой, что-то нежно и горячо шепча… ему, словно он был жив и мог ее слышать. Она знала, что он слышит. Потому что он теперь был рядом, в ее объятиях. Она снова могла обнимать и целовать его, могла с ним разговаривать. Могла прижимать к своему страдающему сердцу и чувствовать, что он снова рядом.

Аккуратно положив урну в заранее приготовленную сумку, Кэрол повесила ее на плечо и вышла на улицу. Солнце ослепило ее, и она улыбнулась, подняв лицо к небу. На какой-то миг спокойствие и умиротворение снизошло на нее. Что-то согрело вдруг ее беспокойную истерзанную душу. И это была всего лишь урна из холодного камня… Нет, это был Мэтт, нежный и ласковый, который обнял ее своей сильной рукой, согревая светом и теплом, которые всегда излучал при жизни, и защищая ее от всего мира.

«Все будет хорошо, мой котеночек. Я с тобой. Я никому не дам тебя в обиду. Пока я с тобой, тебе нечего и некого бояться, а я буду с тобой всегда. Я смогу тебя защитить».

Почувствовав прилив бодрости и сил, Кэрол решила заняться поисками сумасшедшей старухи. Прибыв в аэропорт, где видела ее в последний раз вместе с Мэттом, она принялась расспрашивать служащих, но никто ничего не мог ей сказать. Тогда Кэрол побродила по улицам близ аэропорта, и, наткнувшись на пару попрошаек, спросила у них о нищенке, вручив обоим по купюре. Женщина посоветовала ей обратиться к некой Изабелл, которая, по ее словам, знала всех и каждого, кто скитался на ее территории – стало быть, здесь – на протяжении пятидесяти лет.

– Я провожу тебя, – вызвалась незнакомка, и, Кэрол, кивнув, пошла за ней. Сердце ее билось от тревоги и страха, но она продолжала послушно идти за нищенкой в какие-то трущобы, стараясь не думать о том, что ее может там поджидать. Ограбят, изнасилуют, убьют. Все может быть. Но она не могла жить так дальше. Она должна найти эту старуху и получить ответы на вопросы, мучавшие ее всю жизнь. Даже если эта старуха ничего ей не скажет, она все равно должна попытаться.

И Кэрол шла вперед, прижимая к трепещущему сердцу сумку с урной. Она представляла себе Мэтта, высокого, сильного и крепкого, что он идет рядом с ней, и это позволяло ей справиться со страхом и сомнениями.

Внезапно незнакомка остановилась.

– Жди здесь, – коротко сказала она и юркнула за угол.

Кэрол застыла на месте, робко озираясь по сторонам. Она оказалась в узеньком грязном переулочке, заваленном мусором и отбросами. Ужасно воняло. Девушка вдруг почувствовала себя последней дурой, позволив завести себя сюда какой-то бродяжке…

Горло ее сдавил спазм ужаса, когда она увидела, как со всех сторон начали выползать грязные оборванцы, подкрадываясь к ней. Вжав урну в сумке в грудь, Кэрол продолжала стоять на месте, наблюдая за ними. Один из мужчин подошел к ней ближе всех и остановился, с любопытством разглядывая. Он походил на безнадежного пьяницу, грязного, заросшего щетиной и воняющего перегаром. Но глаза его смотрели ясно и трезво, и это оказались глаза молодого и, судя по взгляду, которым он смотрел на нее, еще не все пропившего мужчины. Видимо, помимо выпивки, у него еще оставались и другие потребности.

Кэрол невольно отступила назад, попятившись от него, напуганная его жадным взглядом.

– Эй, красавица, ты что, заблудилась? – довольно приветливо обратился к ней он.

Кэрол отрицательно качнула головой, не в силах вымолвить ни слова.

– Нет? – изумился он. – Тогда что ты тут делаешь?

– Я пришла к Изабелл, – собравшись с духом, ответила Кэрол.

Ее ответ еще больше удивил мужчину. Остальные стали в замешательстве переглядываться.

– К Изабелл? Зачем?

Но ответить Кэрол не успела. Из-за угла донесся надтреснутый старческий голос, заставивший ее обернуться:

– Сгинь, Берни! И все вы – прочь!

К Кэрол медленно шла огромная толстая старуха, опираясь на костыль. Она была одета в поношенную, но чистую одежду, волосы были аккуратно собраны в пучок. Но и от нее исходил этот ужасный запах… запах немытого тела, гнили и спиртного. Остановившись напротив девушки, она подняла к ней свое сморщенное, изборожденное глубокими морщинами лицо. Ее маленькие гнойные глаза впились в Кэрол, словно два лезвия.

– Ну, что тебе надо от старой прилипалы? – резко и неприветливо спросила она.

Кэрол растерялась.

– От кого?

– От прилипалы. Старухи, которую ты ищешь. Мы зовем ее Прилипалой, потому что она все время пристает к людям со своими предсказаниями, хоть ее об этом и не просят.

– Да-да, мне нужна именно она, – оживилась Кэрол. – Пожалуйста, скажите, как мне ее увидеть?

– Зачем?

– Ее предсказания… я бы хотела поговорить с ней об этом. Когда-то она говорила мне страшные вещи… – сбивчиво начала объяснять Кэрол, но старуха ее перебила:

– Понятно. Что, сбылось?

– Да… Мне нужна ее помощь. Пожалуйста, скажите, где я могу ее найти! – взмолилась девушка.

– Какая тебе нужна от нее помощь, девочка? – все также неприветливо спросила старуха. – Ей бы самой кто помог… Иди домой, не доставай старую своими бреднями. Со своей судьбой справляйся сама, никто тебе здесь не помощник. Впрочем, что предначертано, того не изменишь. Так что не беспокой понапрасну Прилипалу.

– Она говорила, что я проклятая, – поспешно заговорила Кэрол, и в голосе ее появилось отчаяние. – Что она видела вокруг меня тьму и смерть… И это правда. Я хочу все изменить… чтобы перестали умирать дорогие мне люди. Хочу понять, почему это происходит. Может быть, она сможет мне помочь или хотя бы что-то объяснить. Пожалуйста!

Старуха пристально смотрела на нее бесцветными воспаленными глазами.

– Проклятая? – тихо переспросила она. – Она так говорила?

– Да.

Старуха попятилась от нее назад, в глазах ее промелькнул страх.

– Уходи отсюда, и никогда не возвращайся, – с угрозой в голосе прохрипела она.

– Вы верите в ее слова, так ведь?

– Да, только я не верю, я знаю. Все наши знают. Это только прохожие, на которых она кидается, принимают ее за сумасшедшую. Только она не сумасшедшая. Кто она, от бога или от дьявола, мы не знаем. Но она все видит, она все знает. И если она сказала, что ты проклятая, значит так и есть. Так что проваливай, твоего проклятия нам здесь только и не хватало!

– Где мне ее найти, скажите, умоляю!

– А почему ты в черном? – насторожилась старуха. – И что ты так прижимаешь к себе? Что у тебя там, в сумке?

– Это прах… прах моего мужа. Урна с его прахом, – торопливо объяснила Кэрол и, расстегнув сумку, показала старухе урну.

Та побелела и, отшатнувшись, перекрестилась.

– Боже… С тобой и правда смерть… Уходи отсюда, ради всего святого, уходи!

– Я не уйду, пока вы мне не скажите, где…

– Хорошо, я скажу! Только никогда больше не приближайся ко мне… проклятая смертью.

Старуха поспешно назвала адрес и исчезла за углом, ловко орудуя костылем. Кэрол тоже не стала задерживаться и поспешила выбраться из этих трущоб.

Приехав по нужному адресу, Кэрол оказалась в довольно приличном районе, вошла в аккуратный чистый дом и остановилась возле опрятной двери. Некоторое время она нерешительно стояла, сильно сомневаясь в том, что нищая старуха может здесь жить. Может, Изабелл дала неверный адрес, лишь бы поскорее отвязаться от нее? Почти уверенная в этом и уже расстроенная, Кэрол без особой охоты нажала кнопку звонка, решив все же убедиться в том, что старухи здесь действительно нет. И вдруг вспомнила, что даже не знает ее имени, чтобы спросить о ней. Не скажет же она человеку, который откроет ей дверь, что-то типа того – здравствуйте, не здесь ли живет Прилипала?