Текст книги "Где я, там смерть (СИ)"

Автор книги: Марина Сербинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 43 страниц)

– Не последняя. В наше время люди более жестоки, чем прежде, – Куртни грустно вздохнула, постукивая красивыми ухоженными пальцами по столешнице. – Она выдержит и пройдет через свои пытки до конца… потому что осознала, что она это может.

Ночью Куртни и Рэя разбудил отчаянный вопль.

Рэй подскочил, как ошпаренный, и в трусах и босиком вылетел из спальни. Куртни, торопливо накинув пеньюар, поспешила следом.

Кэрол растерянно сидела на кровати, прячась под одеялом, Рэй присел рядом, заглядывая ей в лицо и что-то тихо говоря. Кэрол посмотрела на остановившуюся в дверях Куртни.

– Извините… сон плохой приснился, – пролепетала она смущенно.

– Куртни, ее всю трясет, – обернулся взволнованный Рэй.

– Пойди к Дороти, попроси валерьянки. Она, скорее всего, тоже проснулась, и уже спешит сюда. Успокой ее и скажи, что все в порядке. И надень штаны! – добавила раздраженно Куртни и подошла к кровати, не взглянув на проскользнувшего мимо мужа.

Присев на постель, она обняла Кэрол за плечи и обнаружила, что та действительно сильно дрожит.

– Что с тобой, милая? Что тебя так напугало? – ласково спросила она и погладила Кэрол по щеке. Девушка устремила на нее наполненные ужасом и отчаянием глаза, а потом уткнулась ей в грудь и тихо застонала.

– Что-то случится… я чувствую. Это смерть, Куртни, я вижу ее… я чувствую ее… Боже, если Джек… Я больше этого не переживу!

– Успокойся, Кэрол. Все будет хорошо. Тебе просто кажется. Это стресс сказывается.

– Нет, мне не кажется! Не кажется! – Кэрол скривилась и вдавила дрожащие стиснутые руки в грудь. – Мне больно… здесь внутри. Очень больно. И я слишком хорошо знаю эту боль.

Она вдруг разразилась безудержными рыданиями.

– Я не хочу! Не хочу! Куртни, помоги мне! Помоги мне, умоляю! Ведь можно же что-то сделать, как-то этому помешать, остановить! Я не хочу больше никого хоронить, не хочу! Легче умереть самой! Почему умирают все вокруг меня, а не я? Пусть возьмет меня, пусть возьмет, и перестанет мучить!

– Кэрол, успокойся! – Куртни встряхнула ее и строго посмотрела в лицо. – Ты несешь чушь, прислушайся сама! Я понимаю, что ты расстроена, но нельзя же так… Хочешь опять угодить в госпиталь?

– Никто мне не верит. И Мэтт мне не поверил, – голос Кэрол неожиданно прозвучал очень устало и безнадежно, она отстранилась и легла на бок, перестав плакать. – Иди, Куртни, отдыхай. Со мной все в порядке. Это всего лишь сон.

– Я посижу с тобой, пока ты не уснешь…

– Не надо. Уходи.

– Хорошо, только… прости меня, если я была резка. Ты должна беречь себя, ради сына, понимаешь? Нельзя зацикливаться на всякой ерунде, ведь у тебя слабая психика… нельзя ее изводить. Тебе реальных бед хватает, не надо придумывать другие, не существующие, и усугублять свои страдания.

– Хорошо, Куртни, – покорным безжизненным голосом отозвалась Кэрол.

Наклонившись, Куртни поцеловала ее в висок.

– Постарайся уснуть. Кстати, у тебя красивый голос. Мы с Рэем заслушались, как ты пела.

– Правда? – Кэрол подняла на нее засветившиеся тихой радостью глаза.

– Да. Надеюсь, теперь ты не будешь прятать от нас свой голос, и мы сможем слушать тебя, хоть иногда?

– Да… я… мне всегда нравилось петь.

– Вот и пой, моя девочка. Пой.

Погладив ее по плечу, Куртни встала и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. Наткнувшись на Рэя, она преградила ему дорогу.

– Где тебя носит? Хоть за смертью тебя посылай!

– Так, пока Дороти валерьянки накапала, пока я ходил, надевал штаны… – оправдывался он, держа в руках стакан с резко пахнущей настойкой. – А что, она уже уснула?

– Уснула!

– А это как же? – он растерянно посмотрел на стакан.

– Неси обратно. Или сам выпей, крепче спать будешь.

– Не-е, не хочу. Может, ей все-таки лучше выпить?

– Давай сюда, я отнесу, – Куртни хотела забрать у него стакан, но он отдернул руку.

– Нет, я сам!

Проигнорировав ее заблестевший негодованием взгляд, Рэй решительно обошел ее и скрылся за дверью в спальне Кэрол. Мгновенье Куртни стояла на месте, тяжело дыша, потом медленно пошла к себе, даже не обернувшись на закрытую дверь комнаты Кэрол.

Увидев, как входит Рэй, Кэрол натянула на голые плечи одеяло, но не поднялась. Присев у постели, он с нежной улыбкой протянул ей стакан.

– Выпей, солнышко.

– Не надо.

– Пей. Что же я, зря бегал?

Высунув руку из-под одеяла, Кэрол слегка приподнялась и взяла стакан. Выпив настойку, вернула его Рэю.

– Спасибо.

– Тебе уже полегче?

– Да, не волнуйся. Можешь идти спать.

Опустив голову, он повертел в руках стакан и вдруг тихо сказал:

– Я не спал с Даяной.

– Что?

– Никогда. Я хочу, чтобы ты это знала. А Куртни… да я плохо поступал с ней, но только потому, что мне всегда было тяжело с ней. Я не пытаюсь оправдаться и пожаловаться на то, какой я вот такой весь разнесчастный, потому что я сам сделал этот выбор. Я просто ее не любил… как женщину, как жену. Привык со временем, и все.

– Не понимаю, зачем ты мне это говоришь? – резко сказала Кэрол, приподнявшись на локте и неприветливо смотря на него.

– Я хочу, что бы ты поняла, что если бы я жил с любимой женщиной, я вел бы себя иначе, – он устремил на нее свои красивые лукавые глаза и слегка улыбнулся. – Я от всего устал. От той жизни, которой живу, от Куртни и всех остальных женщин. Мне ничего больше не нужно из того, чем я жил раньше. Моя жизнь стала мне отвратительна и невыносима, я хочу ее изменить.

– Изменить? И как? – насторожилась Кэрол. – Бросить Куртни?

Он осторожно взял ее за руку, поставив локти на мягкую постель.

– Я сделал ошибку, потому и не знаю покоя. Я хочу все исправить, пока еще не поздно.

– Не поздно? Ты прожил с Куртни столько лет, а теперь решил бросить и строить себе новую жизнь? А о ней ты подумал?

– Подумал. Только у нас все равно с ней нет жизни вдвоем. Только оба мучаемся, вот и вся жизнь. Она несчастлива со мной, всегда была несчастлива. А ведь она еще может стать счастливой. Она нравится Джорджу Рэндэлу, я уверен, если бы она стала свободной женщиной, он бы сделал ей предложение. Он восхищается ею, преклоняется, он будет любить ее так, как я не смог любить… и не смогу. Мы должны попытаться найти свое счастье, и я, и она. Прожить жизнь без любви, без взаимности… зачем?

– Она любит тебя.

– Но я ее не люблю! И я не могу больше быть с ней! Я пытался! Но теперь я хочу другого… Хочу жить с любимой женщиной, хочу нормальную семью, хочу детей! Разве многого я хочу? Разве не имею я право жить так, как многие мужчины, быть мужем, быть отцом? Раньше я думал, что это не имеет для меня значения, что мне все это не нужно… но теперь… теперь я понял, что нужно. Теперь нужно.

Отняв у него свою руку, Кэрол молчала, пытаясь проглотить застрявший в горле горький ком. Подлец. Сломал женщине жизнь, а теперь хочет сбежать. Не хочет больше жить с не молодой бездетной женщиной, с которой жил столько лет! Любви ему, видите ли, захотелось! После стольких лет брака! Спохватился!

– Я… я подал сегодня на развод. Она еще не знает…я… я не решаюсь ей сказать.

Кэрол резко выпрямилась, смотря на него широко раскрытыми глазами, которые заблестели при свете торшера от слез.

– Я нашел работу. Хорошую работу, ведь у меня, как-никак, университетское образование… Конечно, на зарплату я не смогу жить так, как привык, но это не важно. Главное, я теперь не буду от нее зависеть.

– Ты все продумал… подготовил… тайком! Рэй, как ты можешь делать это с ней?

– Я не хочу причинять ей боль, но я не могу больше так жить. И не буду. Я женился на ней совсем мальчишкой, мне еще едва восемнадцать стукнуло, я был растерян и напуган, я не знал, как строить свою жизнь, а мне хотелось не просто жить, а красиво жить… Куртни этим воспользовалась. Она всегда обращалась со мной, как с любимой собачонкой. Захотела – отпихнула, унизила, обругала, захотела – погладила! А я мужчина! И я это докажу, и ей, и тебе – всем! Я не такой беспомощный и никчемный, как вы думаете!

– Рэй, никто и никогда так не думал.

– Думали… Даже я сам так думал. И я докажу всем… и себе, что это не так. Я очень хочу, чтобы ты меня поняла, чтобы не осуждала. Ведь ты меня понимаешь? – он умоляюще взглянул на нее.

– Нет, не понимаю, – жестко отрезала Кэрол. – Уходи, я хочу спать. Ты и так здесь засиделся, Куртни не дай Бог чего подумает!

– Мне плевать, что подумает Куртни! – взъярился Рэй. – Чтобы она там не подумала, она будет права! Я не хочу идти к ней, в ее постель, я хочу быть здесь, с тобой. Она знает, что я тебя люблю. И ты знаешь. Все знают.

– Тебе кажется, что ты любишь меня, потому что я похожа на маму. Но я не она, Рэй, опомнись! Я не Элен!

– Элен? При чем тут Элен? Я знаю, что ты не Элен, что я, больной, что ли? Ты не такая, как она. Вы с ней только внешне похожи. Но ты совсем другая. Элен всегда была властной, жесткой, требовательной, агрессивной, а ты… ты другая, – он привстал и сел на постель.

– Я ничего больше не хочу слушать. Уйди, Рэй. Выйди из моей комнаты, немедленно! Или я позову Куртни! И никогда сюда больше не приду.

– Хорошо-хорошо, я уйду! – он поднял руки, отодвигаясь от нее. – Не сердись на меня. Не обижайся. Я же не виноват, что так получилось. Думаешь, мне самому это нравится? Мало приятного любить женщину, которая тебя отвергает и принадлежит другим мужчинам, – он подавлено опустил голову. – Это чертовски больно, девочка. Ты жалеешь Куртни, а со мной всегда так жестока.

Кэрол расслышала, как он судорожно сглотнул.

– Иногда я даже хочу, чтобы она умерла. Может, тогда ты бы согласилась быть со мной, – он вздрогнул от неожиданности, когда она в ярости ударила его по лицу.

– Не смей так говорить… даже думать, никогда!

– Ладно, – печально согласился он. – Знаю, тебя бы больше устроило, если бы умер я. Ты бы не стала по мне плакать, только радовалась бы, что теперь между тобой и твоей обожаемой Куртни ничего не стоит!

– Рэй, хватит, прошу тебя! Не надо так говорить. Я люблю вас обоих, ты же знаешь.

– Мне нужна другая любовь.

– Другой никогда не будет.

Он наклонился и прижался лбом к ее коленям.

– А если бы… если бы не Куртни? Если бы мы с тобой встретились при других обстоятельствах? Тогда ты бы могла меня полюбить?

– Я не знаю, Рэй. Зачем ты задаешь такие бессмысленные вопросы?

– Не бессмысленные. Просто я хочу понять, ты отталкиваешь меня как мужа Куртни, или как мужчину?

– Какая разница, Рэй?

– Большая, Кэрол. Ответь мне. Пожалуйста.

– Как мужчину, которого любит Куртни.

Он поцеловал через одеяло ее колени и поднял к ней засиявшее улыбкой лицо. Кэрол испугалась, подумав, что сказала не то, что нужно было. Задергав ногами, она скинула с колен его руки и отодвинулась.

– Кэрол, – прошептал он, – если бы ты захотела, я бы мог стать тебе таким мужем, который тебе нужен. Не таким мужем, каким я был Куртни. Нет. Я бы никогда тебя не обидел, не предал, чтобы ты обо мне сейчас там не думала. Я бы так тебя любил… и Патрика. Я бы жил только для вас.

– Рэй, я тебя знаю, ты дал бы фору и Казанове, и Дон Жуану! Ты никогда не сможешь быть хорошим мужем, ни для кого. Так что не глупи и забери заявление, потому что вряд ли найдется женщина, которая будет тебя терпеть, как Куртни!

Уголки губ его обижено опустились, но Кэрол это абсолютно не тронуло. Обмотавшись одеялом, она сползла с кровати по другую сторону и встала. С облегчением она увидела, что он тоже встал. Подойдя к двери, Кэрол открыла ее и замерла, недвусмысленно смотря на него. Он медленно подошел, высокий, стройный, гибкий, с обнаженным мускулистым торсом. Как это случалось с ней довольно часто, Кэрол вновь невольно подумала о том, какой же он все-таки привлекательный. Эти мысли всегда сопровождала какая-то тихая грусть, но сейчас Кэрол почувствовала только злобу. Она ненавидела весь мир. И всех мужчин.

– Я знаю, ты злишься на меня и осуждаешь за мою любовь, – тихо сказал он.

– Осуждаю? – она ухмыльнулась. – Да я тебя ненавижу за это, ты слышишь – ненавижу!

Схватив его за руку, она со всех сил рванула его к двери и, толкнув в спину, выставила из комнаты и захлопнула дверь.

– Сволочь, – простонала она и опустилась на пол, беззвучно расплакавшись от обиды и боли за Куртни. Подумать только, он желает смерти Куртни только ради того, чтобы удовлетворить свою похоть! Лучше сам пусть сдохнет, скотина! И действительно, сразу всем полегчает. По крайней мере, ей и Куртни – точно.

Утром Кэрол поехала в больницу к доктору Тоундсу.

Он приветливо ее встретил, но его взгляд сразу не понравился Кэрол, она не могла понять, чем именно, но тело ее забилось в нервной дрожи. Он посмотрел на нее только один раз, а потом стал прятать глаза.

Кэрол замерла на стуле, чувствуя, как безумное отчаяние и панический страх заползают в ее сердце.

«Нет, нет, нет! Только не это! Господи, умоляю! Хоть раз в жизни, откликнись на мою мольбу!», – кричала она про себя.

Доктор бросил на нее взволнованный взгляд.

– Господи, вы побелели, как снег! – он, едва опустившись на стул, подскочил и бросился к шкафчику, открыл его и стал что-то торопливо искать. – Джек вам уже сказал, как я понимаю? Не нужно отчаиваться, медицина в наше время может творить чудеса! Главное, не нужно сдаваться.

Он подскочил к ней и протянул какие-то таблетки.

Кэрол невидящим взглядом уставилась на его раскрытую ладонь.

– Что это?

– Это успокоительное. Выпейте, – он другой рукой протянул ей стакан с водой, но девушка вдруг закатила глаза и рухнула со стула на пол.

– Боже… – простонал доктор и, поставив стакан и отбросив таблетки, поднял молодую женщину с пола и аккуратно положил в большое кожаное кресло в углу кабинета. Веки ее дрогнули и приоткрылись. Доктор взял тонкое запястье и замер на мгновенье, прислушиваясь к пульсу.

Когда у Кэрол окончательно прояснилось в глазах, она увидела, что он склонился над ней со шприцом в руках.

– Что вы делаете? – прошептала она.

– Вам полегчает, – отозвался он и уверенно ввел иглу в вену на ее руке. – У вас неравномерный и слишком редкий пульс. Сердечными заболеваниями не страдаете?

– Как вроде… нет.

– Проверьте сердце, обязательно, – прижав кусочек ваты к месту укола, он как-то нервно и неестественно улыбнулся. – Посидите так чуть-чуть, не вставайте. Вам сейчас станет легче.

Он отошел и выбросил использованные шприц и ампулу в урну.

– Так он вам не сказал, – проговорил доктор. – Мы говорили с ним вчера, и я подумал… впрочем, не важно.

– Что с ним? – прохрипела Кэрол.

– У него плохая кровь.

– Насколько… плохая?

Доктор помолчал.

– Ему нужно будет лечь в больницу. Я не могу сказать, на сколько. Но я постараюсь ему помочь.

Он снова подошел к девушке, захватив с собой стул, и сел напротив нее. Внимательно посмотрев ей в глаза, он твердо проговорил:

– И вы должны ему помочь. Вы должны его поддержать, вы понимаете? Нельзя, чтобы человек отчаивался. Когда пациент теряет надежду, мы, доктора, становимся бессильны. Нужно сопротивляться болезни, бороться с ней, только тогда ее можно победить. А тот, кто сдается, тот и проигрывает.

Доктор задумчиво разглядывал свои руки, опустив взгляд, чтобы не видеть глаз девушки, потому что смотреть в них сейчас было невыносимо.

– Я давно наблюдаю Джека, еще с детства. Я знаю, что, кроме вас, его не кому поддержать. И вы должны мне помочь. Я буду лечить его тело, а вы возьмете на себя его душу, то, что у него вот здесь, – он коснулся ладонью сердца. – А там сейчас такое твориться… сами понимаете. Так что…

– Я поняла вас, мистер Тоундс, – Кэрол встала и выпрямилась. – А теперь… я могу идти?

– Я вызову для вас такси, я боюсь отпускать вас в таком состоянии.

– Мне уже лучше.

– Вы очень бледны. У вас белые губы. Пожалуйста, не возражайте мне, – сев за стол, он снял трубку и заказал такси.

Поблагодарив его, Кэрол покинула кабинет и вышла на улицу. Отвернувшись от прохожих, она прижалась к холодной стене здания, и беззвучно разрыдалась, не в вилах больше бороться с отчаянием и болью.

Чьи-то руки мягко оторвали ее от стены и развернули. Кэрол увидела перед собой доктора Тоундса.

– Я хотел убедиться, что вы благополучно сядете в такси, – он отвел взгляд от ее искаженного горем лица. – Все будет хорошо. Джек сильный человек, очень сильный. Главное, чтобы он не утратил желание бороться, и тогда он победит. Ведь он всегда побеждает, верно?

Девушка слабо кивнула, пряча залитое слезами лицо.

– А теперь успокойтесь. Не надо плакать. Все не так плохо, уверяю вас. Ваш муж подлечится, и вы с ним проживете долгую и счастливую жизнь. Вместе.

Подъехало такси, и доктор заботливо усадил в него девушку.

Затем стоял и смотрел вслед, пока машина не исчезла в потоке дорожного движения.

По дороге Кэрол взяла себя в руки и успокоилась. Достав из сумочки зеркало, привела в порядок лицо, поправила волосы. Она попросила водителя высадить ее возле Собора и, расплатившись, пошла в церковь. Впервые в жизни.

Она просидела там несколько часов, уставившись неподвижным взглядом на большое святое распятье. В ее глазах застыло выражение муки и мольбы. Если не Он, то кто ей поможет, кто это остановит? Кто еще в силах отогнать смерть, которая стоит рядом с ней и забирает каждого, кто к ней приблизится? Кто избавит ее от этого страшного проклятия? Как спасти Джека? Как воспротивиться, не отдать его своей страшной беспощадной спутнице – смерти? Она отняла Мэтта. А теперь хочет забрать Джека. Нет, это нельзя допустить. Надо что-то делать.

И она вдруг вспомнила о проклятии матери. Вспомнила ее слова о том, что видела их с Джеком в тумане, что их «ничто не спасет». А потом вспомнила о сумасшедшей старухе, которая предрекла Джеку умереть молодым. А еще эта сумасшедшая говорила, что она, Кэрол, будет причиной его смерти. Она вопила, как резанная о том, что она, Кэрол его погубит, чтобы Джек спасался, чтобы прогнал ее от себя, пока не поздно, «отпустил», иначе умрет. Но ведь тогда они были едва знакомы, не могла же сумасшедшая знать, что он станет ей мужем! Эта старуха предсказала смерть Мэтта, когда она встретилась с ней во второй раз. Старуха знала, что Элен прокляла ее. Как она могла это знать? Старуха сказала, что видит вокруг нее тьму и смерть.

Нет, эта старуха не просто сумасшедшая. Она действительно что-то видит, что-то знает. И возможно, она сможет дать какие-то объяснения тому, что происходит, а может быть, даже помочь. Может, она в силах избавить ее от этого, снять проклятие? Экстрасенс. Медиум. Конечно, вот к кому надо обратиться за помощью! Как же она раньше об этом не подумала? Ей нужен человек, наделенный особым даром видеть за рамками обычного, видеть то, чего не могли видеть другие. И, похоже, эта нищенка именно такой человек.

Кэрол приняла твердое решение найти ее. Во что бы то ни стало. Только бы эта старуха была жива. Кэрол решила не медлить и сегодня же отправиться туда, где видела эту женщину. Но сначала она заехала в больницу к Джеку.

Ей казалось, что все на нее теперь смотрят по-другому, с удивлением, отвращением и неприязнью. Лечащий врач Джека прошел мимо, даже не взглянув на нее. Может, он просто задумался и не заметил ее или не узнал, но Кэрол после вчерашней статьи везде мерещилось презрение и пренебрежение, которые были ее бичом бесконечно долгих четырнадцати лет, пока она не спряталась в доме Куртни от всего.

Она специально подошла к одному из киосков, чтобы узнать, продается ли еще эта мерзкая газета со статьей о ней, но тут же торопливо отошла и поспешила прочь, низко опустив покрасневшее лицо – этой «сенсацией» пестрели чуть ли не все издания, которые она успела ухватить взглядом перед тем, как сбежать.

Войдя в палату, она нерешительно остановилась в дверях, смотря на Джека. Он спал. Потихоньку, стараясь не стучать каблуками, она подошла к нему и осторожно присела на краешек кровати. Он открыл глаза.

– Джек… как ты?

Голос ее предательски задрожал, а на глаза снова навернулись слезы.

– Ты была у Тоундса? – тихо спросил он. – Он сказал тебе, что можно потихоньку готовиться к похоронам знаменитого Джека Рэндэла? Это событие облетит весь мир, поэтому все должно пройти по высшему разряду, так ведь?

– Замолчи… не говори так… не надо, – она почувствовала, как из глаз хлынули слезы, и отвернулась, прикрыв лицо рукой. – Все будет хорошо.

– Хорошо? Да, только не у меня. Разве ты не понимаешь, Кэрол? Я умираю. Ты рада? И разводиться не надо, так ведь? Кстати, я тебе не говорил… когда родился Патрик, я составил завещание.

– Джек, пожалуйста! – простонала Кэрол.

– Я все оставляю тебе и нашему сыну, включая мою юридическую компанию. Вы никогда ни в чем не будете нуждаться. Ты будешь богатой вдовой.

– Замолчи! – взвизгнула Кэрол, подскочив. – Замолчи, дурак!

Он сложил губы в ехидную ухмылку, смотря на нее.

– Надеюсь, хоть когда сдохну, ты меня простишь?

Силы покинули Кэрол и, согнувшись, как старуха, она снова присела на постель. Наклонившись, она прижалась к перевязанной груди Джека и спрятала на ней свое мокрое лицо. Плечи ее горестно сжались, так, словно она боялась, что ее кто-нибудь ударит сзади, и Джек обхватил их руками и крепче прижал ее к себе.

– Кэрол… Кэрол, – чуть слышно проговорил он, – ведь ты не бросишь меня… теперь?

Она отчаянно замотала головой, не поднимая.

– Ты обещаешь?

– Обещаю.

– И ты… ты простишь меня?

Некоторое время она молчала и не шевелилась, продолжая лежать в его объятиях.

– Пожалуйста… Кэрол. Мне и без того…

– Да, я прощаю, – перебила она, не дав ему договорить. – Не думай больше об этом. Главное, чтобы ты поправился. Все остальное не важно.

– Я поправлюсь, обязательно, ради того, чтобы доказать тебе, что я больше не разочарую тебя, никогда. Чтобы мы снова могли быть счастливы. Чтобы вместе растили нашего сына… и рожали других.

Он тихо засмеялся счастливым смехом и погладил длинные кудрявые волосы Кэрол.

– Если бы ты оставила меня… я бы не стал бороться. Без тебя моя жизнь не имеет больше смысла. Но теперь, когда я знаю, что ты со мной, я буду жить дальше. Я тебе это обещаю. Ты веришь мне?

Она подняла голову, посмотрела на него покрасневшими мокрыми глазами и улыбнулась.

– Верю.

– А ведь говорила, что никогда больше не поверишь? – лукаво прищурился он. – Точно веришь?

– Верю, Джек. Верю в то, что ты все можешь. Все. Я всегда это знала и никогда не сомневалась. Ведь ты так обожаешь опровергать слово «невозможно»!

Он засмеялся и погладил ее по щеке.

– Скажи, почему ты передумала со мной расставаться? Почему не бросила меня одного в… в такой ситуации?

– Ты сам знаешь.

– Я хочу, чтобы ты сказала.

Уголки губ Кэрол грустно опустились, и она тихо сказала:

– Потому что я люблю тебя.

Обхватив ладонями ее лицо, он притянул его к себе и с чувством поцеловал бледные дрожащие губы.

– Запри дверь, – страстно прошептал он прямо ей в рот.

– Нет, Джек, – она сразу напряглась и попыталась отстраниться, но он не отпустил.

– Да, любовь моя. Я так по тебе соскучился. А ты разве нет?

– Но ты болен…

– Да, и я одной ногой в могиле, поэтому не хочу терять ни минуты, если мне все-таки придется умереть. Может, нам с тобой так мало осталось времени… Помоги мне отвлечься… забыться, хоть на немного… Потому что мне… мне страшно, Кэрол.

Она ничего не ответила, встала, подошла к двери и повернула замок.

Потом медленно разделась под пристальным взглядом мужа и вернулась в его объятия.

Некоторое время спустя она, слегка шокированная, покинула больницу. Не думала она, что когда-нибудь снова окажется с ним в постели после всего, да еще и получит от этого такое удовольствие. Но она забыла обо всем, наслаждаясь его любовью, на которой поставила большой и жирный крест, отдалась ему с прежними самозабвением и страстью, поверив ощущению, что они снова принадлежат друг другу, только друг другу, и иначе быть не может. Только в этой сладости, в этом мгновении счастья, вдруг вернувшегося к ней, была ощутимая горечь и привкус горя… Она обнимала его, целовала, любовалась любимым лицом, а сердце ее обливалось кровью и слезами.

Она не была уверена, но ей даже показалось, что эти слезы бежали и по лицу, когда она тихо постанывала от удовольствия в его объятиях. Но потом ощущение счастья, пусть даже такого странного и горького, вновь покинуло ее. Одеваясь, она чувствовала себя опустошенной и еще более несчастной. То, что между ними произошло, не доставило ей морального удовлетворения, даже наоборот, в душе было почему-то так гадко, так неприятно, как будто ее унизили, подавили, сломали и затоптали. Да, Джек затоптал сейчас ее гордость и волю, надругался над ее обидой, болью, над ее оскорбленными чувствами.

Она сама себя сломала, заставив себя сделать то, что не могла и не хотела. Ради него. Она ощущала, как что-то ломается внутри, когда произносила слово «прощаю», когда обещала остаться с ним.

Это не важно. Ничего не важно. Только бы он жил.

Глава 7

Только отправившись на поиски нищенки, Кэрол вспомнила, что встречала ее в двух разных городах, а не в одном. Сначала она решила поискать в местном аэропорту, возле которого они с Джеком впервые наткнулись на эту старуху. Но поиски ее не увенчались успехом. Только один из охранников помнил эту сумасшедшую, которая ошивалась здесь когда-то давно, приставая к людям. Но потом она исчезла, и он больше никогда ее не видел.

День клонился к вечеру, и Кэрол решила отложить на завтра посещение другого аэропорта, возле которого видела старуху во второй раз, год спустя, уже с Мэттом. Судя по всему, нищенка каким-то образом перебралась туда из Сан-Франциско. Но если она ничего не узнает о старухе и там, то все ее надежды на встречу с ней рухнут. Кэрол не представляла, как можно было бы найти ее. Разве что попросить об этом Джека. Но тогда придется объяснить, что ей понадобилось от этой сумасшедшей. А ее объяснения будут звучать, как бред ненормальной… Джек был единственный, кто более-менее серьезно воспринимал ее предчувствие, но он понимал это только как интуицию, в существование которой верил. Но о проклятиях, всяких там загробных мирах, экстрасенсах и ясновидящих, он даже слышать никогда не хотел. Более того, его это раздражало. Он был уверен, что те, кто утверждал о существовании особого дара, все эти медиумы – всего лишь мошенники. А проклятия, иные миры, колдовство и вся остальная подобная ерунда – выдумки человечества, дабы разнообразить свое существование.

Кэрол отбросила мысли об этом до завтра и вернулась домой.

Поговорила с Джорджем по телефону, убедившись, что у них с Патриком все хорошо. Сказать ему о Джеке она не нашла в себе сил. Разговаривая с сыном, она не ощущала тревогу. Нет, ему ничего не угрожает. Она пришла не за ним. Теперь ясно, кто ей нужен. Джек. К нему она тянет свои костлявые руки. Только на этот раз Кэрол будет с ней бороться. Будет бороться за жизнь Джека, как за свою собственную. Нет, даже больше, потому что его жизнь ей дороже, она это поняла сегодня.

Она собрала чистые вещи для Джека, белье, носки, рубашки и пару джинсов для прогулок. Положила сверху блок сигарет и антиникотиновую жвачку. Вспомнила о том, что он сказал, что у него закончилась туалетная вода, и аккуратно поставила в сумку с вещами запечатанный в коробку новый флакон. Потом подумала, и положила фотографию, на которой были запечатлены она, Джек и Патрик, и которая стояла у изголовья их постели, как какой-то символ или талисман их счастливой семьи.

По дороге в больницу она заскочила в кондитерский магазин и купила пирожных и коробку конфет. Джек был страшным сладкоежкой, и она только удивлялась, как это до сих пор не отразилось на его фигуре. Зато он не любил фрукты, и никогда их не ел. В общем, он любил все то, что вредило его здоровью, не больно об этом задумываясь и не пытаясь себя ограничить, даже в курении. А курил он много. Кэрол казалось, что слишком много. Но когда она пыталась ему что-то сказать по этому поводу, он только посмеивался над ней да подшучивал. Однажды Кэрол увидела в каком-то журнале статью о вреде курения с фотографиями легких, пораженных никотином, и показала ему. Он внимательно посмотрел на снимки и хмыкнул.

– У меня такого нет, – сказал он жене, – У меня давно уже вместо легких фильтр от сигарет!

И рассмеялся над собственной шуткой. Разворошив окурок, он показал ей потемневший от никотина фильтр.

– Вот, погляди, кусочек моих легких. Выглядит совсем не плохо и не страшно.

– Да ну тебя, Джек! Я тебе серьезно говорю, а ты… – обиделась тогда Кэрол.

Ни разу после того, как отдала ей обручальное кольцо, Кэрол больше не видела девочку-калеку возле госпиталя. И сейчас, вспомнив о том, что сделала, Кэрол вдруг остановилась, как громом пораженная внезапной мыслью. Есть примета, что потеря обручального кольца – к смерти супруга. Не навлекла ли она беду на Джека, избавившись от кольца? Не то, чтобы Кэрол верила подобным приметам… но мысль эта все же очень ее расстроила.

Она встретила Джека по дороге в палату. Широко улыбнувшись, он заключил ее в объятия и горячо поцеловал, не стесняясь посторонних. Кэрол смущенно потупилась, отстранившись. Заметив, что на них смотрят, она тихо сказала:

– Пойдем в палату. Я тебе вещи принесла…

Он кивнул и забрал у нее сумку, а свободной рукой сжал ее кисть и повел за собой. Кэрол уже не в первый раз задалась вопросом, почему его не выписывают? С того дня, когда он попал сюда, прошло уже три недели. Он не только прекрасно передвигался, но и, как она смогла сегодня убедиться, оправился достаточно для того, чтобы давно уже покинуть больницу. Она не задавала его доктору вопросы о выписке, ее все устраивало. Пока он здесь, Кэрол могла не думать о том, чтобы собирать свои вещи и вещи Патрика и переезжать в квартиру, подаренную Куртни. Она до последнего оттягивала этот момент, потому что даже сама мысль об этом приводила ее в такое отчаяние, что начинало казаться, будто нет смысла жить дальше.

Она подозревала, что Джек сам попросил доктора попридержать его в больнице, понимая, что только это удерживает подле него жену. Только теперь в этом не было необходимости. Ему предстояло сменить отделение травматологии на более страшное место – отделение доктора Тоундса в онкологическом госпитале. Само напоминание об этом месте вызывало в Кэрол животный ужас, и у нее подкашивались ноги, когда она представляла, что Джек окажется там. Она утешалась только его решительным настроем и довольно хорошим настроением. Он так спокоен и беспечен, потому что уверен в том, что справится и с этим, или он просто настолько силен и отважен, что не пасует даже перед собственной смертью?

Кэрол крепче сжала его руку пальцами и прижалась к его плечу, идя рядом по коридорам больницы. Ей хотелось держаться вот так за него всю свою жизнь. Чтобы всегда он был рядом, сильный, решительный, умный. Невозможно было представить, что его что-то может одолеть и сломать. Ведь он может все. Ему все по силам. Он пережил пять покушений на свою жизнь, легко, беззаботно, с насмешливой ухмылкой. Его пять раз пытались убить, и не смогли. Ничего его не берет, даже смерть. И теперь не возьмет. Он не дастся. Если Кэрол еще во что-то и верила, так это в то, что ее мужа невозможно сломать. Он не сломается даже тогда, когда будет умирать…