Текст книги "Где я, там смерть (СИ)"

Автор книги: Марина Сербинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 43 страниц)

Что ж, вполне естественно, если она решит молча проглотить обиду. Ей есть чего терять и ради чего жертвовать своей гордостью. К тому же она любит его, в этом Джек был уверен не меньше, чем в том, что сам ее любит.

– Джек, я хочу тебя попросить, – наконец-то, нарушила молчание Кэрол. – Если хочешь, это будет моя последняя просьба.

– Ну почему же последняя? – нежно улыбнулся ей он. – Я по-прежнему готов выполнять все твои просьбы. Кроме, конечно, освобождения маньяков тебе в любовники.

Последнее замечание Кэрол пропустила мимо ушей.

– Я прошу тебя за Тимми.

Изменившись в лице, он бросил на нее быстрый взгляд.

– Как ты можешь просить меня об этом? Ты заботишься о нем, и это после того, что он со мной сделал?

Кэрол отвернулась, смотря куда-то перед собой. Лицо ее окаменело.

– Он заступился за сестру. Разве на его месте ты не поступил бы также?

– Заступился? Нет, милая моя, он не заступился, он избил меня до потери сознания, и я не собираюсь это стерпеть.

– Тогда надо было защищаться. А после драки кулаками не машут. Не смог постоять за себя, значит, теперь ничего пытаться дать сдачи, это нужно было делать тогда. Насколько я знаю, все было по-честному в вашей схватке, и ты хочешь мстить ему лишь за то, что он оказался сильнее? Не знаю… как-то не по-мужски это, если в честной схватке не победил, исподтишка потом бить.

Джек залился краской. Ему показалось, или он слышит в ее голосе презрение и скрытую насмешку?

– К тому же, ты получил по заслугам. Скажешь, нет? Чему ты злишься? Тому, что хотел побить женщину, а вместо этого побили тебя? Думал помериться силами с женщиной, а пришлось – с мужчиной? Я понимаю, конечно, что с мужчиной драться тяжелее, но это не повод для того, чтобы мстить тому, с кем сцепился и кому проиграл.

– А ты и рада, что он меня побил и унизил, да? Смотришь на меня и злорадствуешь, мол, так тебе и надо?

– Нет, я не злорадствую. Но так тебе и надо. Подло поднимать руку на женщин, пользуясь тем, что они слабее и не могут дать тебе достойный отпор. И слава Богу, что еще есть мужчины, которые считают своим долгом защищать женщин… от таких, как ты. И наказывать за женщину.

– Тебе что, подружку свою ненаглядную жалко стало? Она тебя не пожалела!

– Ты тоже! – резко бросила Кэрол, но тут же осеклась и тихо продолжила. – Я ее не жалею. И тебя тоже. И сама в жалости не нуждаюсь, я не убогая какая-нибудь, чтобы меня жалеть. Просто когда-то ты и мне лицо разбил, и я считаю, что это неправильно. Только за меня не кому было тогда заступиться… чтобы защитить от собственного мужа!

– Я просто сорвался тогда, ты вывела меня из себя, ты же знаешь, – голос Джека стал глухим и совсем тихим. – И я… я попросил у тебя прощения. Но, как я теперь вижу, ты меня так и не простила.

– Нет, я простила. Но сейчас ты мне даешь понять, что такие вещи не прощаются, что я неправильно тогда поступила, закрыв на это глаза. Надо было мстить, как ты собираешься мстить Тимми. Только как-то не так у тебя все выходит, Джек. У тебя все и всегда виноваты, но ты – никогда. Ты всегда наказываешь тех, кто обидел тебя, считаешь, что раз виноваты, значит, заслужили расправы. Все, кто угодно, но только не ты. По-моему, в этой ситуации виноват только ты один, и в том, что над тобой учинили расправу – тоже. Других наказываешь, а когда с тобой так поступают, не нравится? Может, нам с Даяной объединиться и последовать твоему примеру – отомстить тебе?

Повисло напряженное молчание. Кэрол удивленно ждала, когда Джек начнет в ответ жалить ее своим языком, но он почему-то молчал. Лишь слышалось его тяжелое гневное дыхание.

– Ну, так что? Все же намерен мстить Тимми?

– Ты же знаешь, что я не благородный рыцарь, и никогда не пытаюсь такового изображать, и я никому не позволю безнаказанно отправлять меня на больничную койку! Этот сопляк горько пожалеет о том, что поднял на меня руку! – резко отозвался Джек. – Мне плевать, что ты об этом думаешь. Я расквитаюсь и с этой гадиной, и с ее братцем!

Кэрол пожала плечами.

– Что ж, то, что тебе на меня плевать, я уже поняла, мог бы и не говорить. Я знала, что тебя бесполезно просить. Только учти, что если ты тронешь Тимми, ты за это поплатишься. Я клянусь тебе в этом памятью моей Эмми.

Она не смотрела на мужа, но могла представить выражение его лица.

– Ты что, угрожаешь мне? Из-за этого мальчишки?

– Да, Джек. Этого мальчишку я в обиду не дам, никому, – с невероятной для нее ожесточенностью сказала она. – И я сделаю все, чтобы тебе помешать.

– Значит ты на его стороне и против меня, своего мужа. Почему? Только из-за того, что вы дружили в детстве?

– Не только. Просто я считаю, что он не тот, кто заслуживает наказания в этой ситуации. Он поступил правильно по всем законам и человеческим понятиям, как мужским, так и женским. А правых наказывают только трусы и подлецы!

Джек задохнулся, резко выпрямившись, но тут же невольно согнулся от боли, которой отозвалось его тело на неосторожное порывистое движение.

Кэрол продолжала спокойно сидеть рядом, и, повернувшись, посмотрела на него. Красиво очерченные чувственные губы ее дрогнули от отвращения.

– Почему ты всегда расправляешься со своими врагами исподтишка, украдкой, а, Джек? Почему никогда не действуешь открыто, смотря человеку в глаза, а не нанося удар в спину? Хочешь выяснить отношения с Тимми, позвони ему, встреться, как мужчина с мужчиной, а не жаль исподтишка, как змея, которая только так и может постоять за себя. Но ты этого не сделаешь, так ведь, Джек, потому что по-другому ты не умеешь и не можешь? И потому что ты боишься Тимми.

– Хватит, Кэрол, – голос Джека опасно похолодел. – Я понимаю, что ты злишься, но не перегибай палку. Ты знаешь, я этого не потерплю.

– А что ты мне сделаешь? Ударишь? Или выгонишь из дома? А, может, всадишь в меня иголку, зараженную СПИДом? Это верный и безопасный способ избавляться от не угодивших тебе родственников, так ведь?

– Что ты несешь? – прохрипел Джек, наклоняясь к ней и хватая за руку.

– Ты забыл, Джек, что окно нашей спальни находится как раз над парадной дверью! Тебе следовало тише говорить о своих страшных тайнах, когда глумился над своей матерью!

Он смертельно побледнел. Кэрол вырвала свою руку из сильных пальцев и оттолкнула его от себя. А он неожиданно сгорбился и уронил голову на руки, спрятав лицо в ладонях.

Кэрол растерялась, удивившись такому не свойственному ему поведению. А он сидел, тихо, молча, неподвижно, выглядя таким несчастным и подавленным, каким она никогда его не видела. Сердце ее пронзила внезапная боль и, поддавшись внезапному порыву, она положила ладонь ему на затылок и с любовью погладила мягкие шелковистые волосы. Он не пошевелился, но тихо сказал:

– Я не делал этого. Я просто хотел, чтобы она так думала. Я хотел, чтобы она раскаялась, пожалела, хоть перед смертью! Чтобы поняла, какую боль мне причинила, которая толкнула меня на такую жестокую месть. Но на самом деле, я ничего ей не делал! Как ты могла подумать, что я погубил собственную мать? Она сама себя погубила, понимаешь? Жизнь ее наказала, а не я! А я все равно ее любил, ведь ты тоже любила свою мать, не смотря ни на что, потому что эта любовь заложена в человеке самой природой. А сопротивляться природе бесполезно, она нас создала и она сильнее. Мы просто хотим думать, что можем ей воспротивиться.

Он поднял лицо и посмотрел на Кэрол переполненными страданием глазами, он, который всегда стремился выглядеть только сильным и не подвластным никаким слабостям.

– Только ты можешь понять мои чувства, потому что мы с тобой одного поля ягоды, отвергнутые матерями. Ты… ты мне веришь? Веришь, что я ей просто солгал, что не делал ничего из того, что ей сказал?

– Верю, – чуть слышно ответила Кэрол. Но на этот раз она не была с ним честна. Ей хотелось верить, но что-то ей мешало. Смотря на него, она вдруг поняла, а может быть, просто почувствовала, что он мог это сделать. Поняла, что не знает до конца того, с кем прожила рядом пять лет. И ей стало страшно. Она была шокирована, когда услышала его разговор с матерью. Ее бросило тогда в дрожь от человека, который был ей мужем. Всю ночь она не сомкнула глаз и смотрела на него, пока он спал. С ужасом и страданием смотрела. Но все-таки предпочла не задумываться о том, что за сердце бьется в груди любимого мужчины и сколько зла и жестокости оно способно в себя вместить. Но становилось страшно при мысли, что может настать момент, когда это может обернуться и против нее. И она невольно вспомнила предостережения Рэя, когда он говорил, что Джек страшный человек.

«Он не просто плохой человек, он страшный человек. Посмотри ему в глаза, и ты сразу все поймешь», – говорил ей Рэй. А она на него за это сердилась. «Он подставил мне подножку. Не повернулся, не встретил лицом к лицу, а подставил подножку. В этом он весь и есть». Сколько времени ей потребовалось, чтобы начать замечать то, что Рэй разглядел сразу! А она думала, что Рэй так говорит только из ревности и неприязни к Джеку, чтобы очернить его в ее глазах.

«Посмотри ему в глаза, и ты поймешь».

Невольно Кэрол внимательно пригляделась к его глазам. Джек не стал отворачиваться. Не в его привычках было прятать глаза. К тому же он понимал, почему она так пристально на него посмотрела, так, как никогда раньше не смотрела, с тревогой, даже страхом.

Но она видела лишь ставшие для нее такими родными, такими любимыми глаза, умные, серьезные, проницательные, которые всегда смотрели ей в самую душу и читали ее мысли. Сколько раз она смотрела в них, хорошо изучив и зная все выражения и взгляды, появляющиеся в его зеркалах души, как говорят люди. Надменность и высокомерие, доля презрения и насмешки почти всегда присутствовали в его взгляде и были основными, но появлялись и нежность, и улыбка, и веселье, и грусть. Как и у любого другого человека. Ей нравились его глаза. Имели они над ней какую-то странную силу и власть. Она находила их красивыми. Она привыкла к ним. Но когда они только познакомились, она почему-то цепенела под его взглядом, терялась. Он словно выбивал почву у нее из-под ног, заставляя чувствовать себя жалкой и ничтожной. Это ощущение возникало у нее и теперь, только уже не так часто. Но она никогда особо не задумывалась, почему это происходит. А теперь задумалась. Она хотела понять, почему ей становилось так не по себе и что именно ее беспокоило. Но сейчас она не видела во взгляде Джека ничего такого, что могло бы напугать или даже насторожить. Конечно, так открыто его разглядывая, она ничего и не увидит. Он не позволит. Лишь случайный взгляд в какой-то определенный момент может позволить увидеть то, что есть на самом деле, а не то, что он хочет показать. Например, когда он выходил из себя и злился, его взгляд становился страшным и от него бросало в дрожь, по крайней мере, Кэрол. Но был и другой взгляд, еще страшнее, от которого леденела кровь. Лишь однажды Кэрол удалось его заметить, но она запомнила его на всю жизнь. Они сидели тогда в ресторане, обсуждая освобождение Мэтта, и это выражение у него в глазах появилось при словах «любой ценой». Холодная равнодушная жестокость, не знающая преград и сомнений. Взгляд акулы, с которой его сравнивают, которая движется к своей цели со смертельной непреклонностью, как охотник, не знающий пощады и преследующий свою жертву до конца. Может, только в то самое мгновенье и только тогда она увидела истинного Джека Рэндэла, его сущность, его душу.

Как жесток и непреклонен он был с Кейт Блейз, к которой не питал абсолютно никакой неприязни и которая лично ему не сделала ничего плохого. Он подбил на страшную месть, которую сам и придумал, ее, Кэрол, и он получал от этого удовольствие. Он с улыбкой и непринужденностью поднимал бокал с шампанским за то, что сломал жизнь молодой красивой девушке, которая имела несчастье стать его целью для уничтожения.

Да, Кэрол боялась его, и чем дальше, тем сильнее. Он действительно акула, самая настоящая, и люди не просто так дали ему это прозвище, люди, более проницательные, чем она, такие, как Рэй. А она залезла в аквариум с этой акулой и думает, что приручила ее. Но только это он ее приручил, а не она его. Знал ли он, что она его боится? Он не может этого не знать. Интересно, что он думает об этом? Ему нравится, или он не придает этому значения, привыкший к тому, что его всегда побаивались?

И вдруг странная тревога сдавила ей сердце, и Кэрол почувствовала, как похолодело лицо. Это кровь отступила, заставляя кожу побледнеть. Она хорошо знала это ощущение. Ощущение страха. Предчувствие чего-то ужасного.

Она отвернулась, чтобы он не заметил, что с ней происходит, и, откинувшись на спинку лавочки, закрыла на мгновение глаза. К горлу подкатила тошнота. Давно с ней это не происходило, давно не появлялось у нее это чувство, которого она боялась больше всего на свете. Это снова подкрадывается беда. Смерть. Кого теперь она выбрала? Кого на этот раз у нее отберет?

Открыв глаза, она быстро повернулась к Джеку.

– Ты узнал результаты анализов? Как твоя кровь?

Он недоуменно посмотрел на нее, удивленный столь резкой и неожиданной сменой темы их разговора, и тем, что она вспомнила про какие-то там анализы, когда между ними такое творится. Но он невольно улыбнулся и погладил ее по руке. Вот она, его настоящая Кэрол. Она задается целью казаться злючкой и пытается кусаться, но у нее никогда это не получается, потому что она тут же забывает об этом, подавляемая порывами своего чуткого доброго сердца.

– Если бы что-то было не так, Гарри бы позвонил, – мягко сказал он.

– А кому это надо, доктору или тебе? – неожиданно вспылила Кэрол. – Что за идиотская беспечность, Джек? Или жизнь тебе не мила?

Он удивился еще больше.

– Эй, ты чего на меня так бросаешься?

– Все думают, что они неуязвимы, что с ними не произойдет чего-нибудь по-настоящему плохого, с кем-нибудь – может быть, но только не с ними! Ты тоже так думаешь, да? Только перед смертью все равны, но не каждому предоставляется возможность удивиться напоследок – нет, этого не может со мной случиться, я не могу умереть! Может! Каждый может! И я, и ты! Я знаю, знаю! Я вижу это всю свою жизнь! Вижу, как умирают люди, как дети, так и взрослые.

– Что с тобой, Кэрол? Успокойся, – Джек взял ее за плечи, встревожено заглядывая в лицо. – Не надо меня хоронить. Молчи, не говори такие вещи, накличешь беду.

– Она от меня приглашений не дожидается, – дрогнувшим голосом сказала Кэрол, вспомнив слова Мэтта, и страшное отчаяние охватило ее.

– Ты… ты что-то чувствуешь? – серьезно спросил Джек, и на лице его промелькнул страх. – Твоя интуиция тебе что-то подсказывает? Кто, Кэрол? Я?

– Я не знаю… Я ничего не знаю. Но я боюсь. Боже, это никогда не кончится! Я не могу так больше, не могу!

– Все будет хорошо, – Джек обнял ее, и она порывисто прижалась к его груди. Он почувствовал, что она дрожит. Поразительно. Если бы он не видел это собственными глазами, он никогда бы не поверил. Он подумал о Рэе и о том, что уже его приговорил. Как, как она может чувствовать подобные вещи, такие, как опасность и смерть? Это дано животным, но чтобы человек…

Она отстранилась так же резко, как и бросилась в его объятия. Какая-то потерянная и встревоженная, она поднялась и тихо бросила:

– Пойдем. Я провожу тебя в палату.

– А куда ты так спешишь? Уж не Рэй ли тебя дожидается? – Джек встал и выпрямился, сверху вниз изучая ее пристальным взглядом.

– Нет, – рассеяно ответила она, словно и не заметила в его голосе ревности и скрытой угрозы. – Но я заеду к ним, узнаю, все ли в порядке. Что-то неспокойно мне.

Она молчала, погрузившись в свои мысли, пока они возвращались в палату. Джек всю дорогу косился на нее, но она как будто и забыла, что он идет рядом.

– Я сама завтра заеду к доктору Тоундсу и узнаю, как обстоят дела с твоей кровью, – вдруг сказала она, прервав молчание.

Джек остановился и повернул ее лицом к себе, взяв за плечи.

– Кэрол, глупо делать вид, что ничего не произошло. Мне не хочется говорить об этом, и я понимаю, что тебе – тоже. Но нам придется. И так будет лучше. Нельзя молчать, потому что тогда это так и будет стоять между нами, а я не хочу. Я хочу, чтобы у нас с тобой все было по-прежнему, так, как раньше…

– Жить со мной, мороча мне голову, и спать с Даяной… и с кем там еще, не знаю! Нет, ты знаешь, что-то мне так не хочется, – Кэрол ехидно ухмыльнулась.

– Ты же поняла, что я имел в виду, – тихо проговорил он.

– Джек, оставь меня в покое, – Кэрол стряхнула со своих плеч его руки. – Я не хочу с тобой ни о чем разговаривать.

– Почему? Ну не верю я, что тебе нечего мне сказать. Выскажись, и давай обо всем забудем и больше никогда не вспомним.

– Забудем? – удивилась Кэрол. – Ну да, почему нет, мелочь-то какая! Вот я и говорю, не стоит об этом даже и говорить.

– Нет, поговорить надо.

– Пойди, поговори с кем-нибудь другим о своих любовных подвигах, раз так хочется. А мне пора идти, Джек.

– Нет, стой! – резко и почти грубо он схватил ее за руку, но сразу же смягчился и с улыбкой погладил ее пальцы. – Ну, не надо так, Кэрол, не будь такой. Ведь я же все равно знаю, какая ты на самом деле. Ты приходишь сюда, ко мне, заботишься, беспокоишься, не смотря ни на что… хоть и напускаешь безразличный вид.

– Я все еще твоя жена, – холодно напомнила она. – Я должна приходить, хотя бы перед людьми и сыном.

– Я не поверю, если ты скажешь, что ты приходишь сюда только поэтому, что до меня тебе нет никакого дела. Так не бывает, чтобы любимый человек вдруг в один миг стал безразличен. Ведь ты любишь меня.

Не поднимая глаз, Кэрол высвободила от него свою руку, чтобы он не заметил, как она задрожала. Вот гад! Продолжает мучить, мало ему! Зачем, зачем он ее трогает, ее любовь, ее чувства? Поиздеваться хочет, посмеяться?

Он подошел ближе. Совсем близко. Она напряглась, готовясь оттолкнуть его, если он приблизиться еще хоть на сантиметр.

– Не молчи, милая. Ударь меня, обругай, сделай хоть что-нибудь, только не смотри на меня своими печальными глазами и не молчи! Неужели кроме Тима Спенсера и моей крови тебе нечего больше мне сказать?

– Нет, нечего, – Кэрол пожала плечами.

– И ты даже не хочешь потребовать у меня объяснений?

– А мне и так все ясно.

– Что тебе ясно?

– Что я полная дура.

– Не надо так, котенок…

Кэрол вздрогнула, вскинув на него расширившиеся глаза. Джек покраснел, сообразив, что назвал ее так, как всегда называл Мэтт. А она отреагировала так, будто он воткнул в нее иголку, и это его разозлило. Все-таки все еще им болеет, все еще страдает… иначе не реагировала бы так остро и болезненно. Но она ничего не сказала, спрятав налившееся слезами глаза. А Джек не стал заострять на этом внимание, сейчас это неуместно и не к чему. Их собственные отношения нужно выяснить, а не ее отношения с Мэттом.

– Ты не дура. Это я… я нехорошо поступил, я признаю. Но я тебе постараюсь объяснить, я хочу, чтобы ты поняла…

– Джек, – устало перебила Кэрол, – не надо ничего объяснять.

– Но почему?

– Да потому что, чтобы ты мне не сказал, я все равно тебе не поверю, неужели ты не понимаешь? Ни сейчас, ни потом – никогда! Тебе верить – себя не уважать… и не щадить. Ты не умеешь и не хочешь быть честным и откровенным, даже с теми, кто тебя любит, ты привык так жить, или тебе просто нравится – я не знаю – но я так не могу и не хочу! Я не такая, – Кэрол дрожала от переполнявших ее горьких чувств и эмоций, но старалась держать себя в руках. – У меня к тебе только один вопрос, и может быть, ты все же ответишь мне честно – зачем? Зачем ты на мне женился?

– Потому что я тебя люблю.

– А! – она разочаровано махнула рукой. – Я так и знала, ты не умеешь говорить правду.

– Но это и есть правда.

– Странная какая-то правда. Ты встречался с Даяной, а я зачем тебе понадобилась, а? Неужели ты женился из-за ребенка? Почему ты не женился на ней? Жил бы с ней, а не со мной, и бегать никуда не надо было, лгать, скрываться. К чему все это, зачем такие сложности, когда могло быть все просто?

– Если бы я хотел на ней жениться, я бы женился. Но я не хотел. Мне нужна была ты. А ребенок тут не причем. Ну, может быть, он просто ускорил нашу свадьбу, но я планировал ее уже давно.

– Ах, да, припоминаю, ты об этом что-то такое говорил. Ты искал себе в жены женщину не для любви, а для удобства, с которой тебе было бы легче жить, беспрепятственно морочить ей голову и вешать лапшу на уши, чтобы она сидела себе тихонько в уголочке и не мешала тебе жить, а заботилась бы о тебе и о детях, помогая поддерживать идеальную семью, о которой ты так всегда мечтал. А что же, Даяна не подошла? Или она из тех женщин, которые рождены для любви, а не для домашнего рабства?

– Я тебе уже говорил, из «каких» она женщин. На таких не женятся, таких просто трахают, – он осекся и покраснел до корней волос, спрятав глаза. Кэрол отвернулась, тяжело дыша.

– Я люблю тебя, Кэрол, и всегда любил. А она… она ничего для меня не значит. Ну, прилипла она ко мне, пока мы с тобой в ссоре были, но у нас даже романа не было, и даже какими-либо отношениями это назвать трудно. Так, времяпрепровождение ради удовлетворения естественных потребностей, понимаешь?

– Ты же знал, что она моя подруга, что я люблю ее и что она у меня одна. Джек, это… это так подло. Ты ведь специально это сделал? Мстил мне, да?

– Нет, Кэрол. Просто так получилось.

– Хорошее объяснение. Так получилось, что я женился на тебе, не порвав с твоей подругой ни до, ни после свадьбы! Так зачем ты женился? Чтобы обманывать меня с моей лучшей подругой? Другую кандидатку в жены не мог найти, если уж на Даяне жениться не хотел? Или тебе именно меня нравится мучить?

– Послушай, что я тебе говорю! – повысил голос Джек. – Я же сказал, я люблю тебя! Я не хотел тебя мучить или обижать. Если бы не эта гадина, ты бы не узнала… – он снова осекся. – Господи, да я виделся с ней всего-то несколько раз за эти пять лет! Я догадываюсь, что она там тебе наплела какой-нибудь слезливую любовную драму из романа про великую любовь, но это все не так. Она для меня просто красивая женщина, а ты… ты – это все! Господи, ну пойми же ты, пожалуйста! Я люблю тебя, я люблю нашу семью, но я мужчина, понимаешь, я мужчина…

– Да, я понимаю. Это достойное оправдание, – снова перебила его Кэрол, тихо и спокойно. – Думаю, это все объясняет. Ты мужчина, и этим все сказано. Но неужели все мужчины такие?

В ее вопросе прозвучали горечь и отчаяние.

– Ты говорил, что не такой, как Рэй, и я верила. Но, в принципе, в этом ты мне не лгал – ты действительно не такой, как Рэй. Ты намного хуже!

Джек попытался ее обнять, притянув к себе.

– Кэрол, солнышко… Я собирался с ней порвать. Я клянусь тебе, что никогда больше не увижусь с ней. Я не буду тебе больше лгать. Я исправлюсь. Вот увидишь. Дороже тебя и Патрика у меня никого нет.

– Патрик – может быть, да, он тебе дорог и нужен. Но не я.

– Ты мне нужна еще больше.

– Да, потому ты и бегал от меня… Но неужели Даяна правда ничего для тебя не значит? Тогда ради чего ты причинил мне такую боль, так со мной поступил? Ради чего разрушил нашу семью, твою семью, которая тебе так дорога, как ты всегда говорил, а? Если бы ты ее любил, я бы могла это как-то понять, но если нет?.. Скажи мне правду, если любишь ее, тогда я хоть что-то пойму в твоем поступке! Лгать больше нет смысла. Любишь ее – будь с ней. Меня оставь в покое.

– Да не люблю я ее, не люблю! – завопил Джек, потеряв над собой контроль. – Сколько мне повторять, что я тебя люблю, тебя! И буду я с тобой, а не с ней!

– Нет, со мной ты уже точно не будешь! – фыркнула Кэрол. – Сделай милость – иди к ней, меня не трогай. Она замуж за тебя собирается, а я твоей женой быть больше не хочу, так что путь свободен, вперед. Впрочем, что вы там решите, меня не касается.

– Даже не думай об этом, я тебя предупреждал. Я не позволю тебе уйти и поломать нашу семью.

– Это ты ее поломал. Впрочем… была ли она вообще когда-нибудь, эта семья? А в твоем позволении я больше не нуждаюсь.

Кэрол отвернулась, чтобы уйти, но потом остановилась и медленно обернулась.

– Не все мужчины такие… – скорее больше себе, чем ему сказала она задумчиво. – Мэтт не был таким.

– Твой муж я, а не он, – бросил Джек грубо.

– Ты? – она сосредоточила на нем свой взгляд. – Нет. Ты – любовник Даяны, ты был им еще до того, как мы поженились, и оставался им все это время. И будь им впредь, раз так нравится. Пять лет все-таки достаточный срок, значит, не так она тебе безразлична, как ты мне тут пытаешься доказать. Давай будем считать наш брак недействительным. Это не было браком, это был просто обман. Причем, бессовестный и очень жестокий. Хватит, Джек. Тебе самому не кажется, что с меня достаточно? Оставь меня в покое. Меня и моего мужа… точнее, его могилу. Ты не позволял мне даже навещать его могилу, а сам так поступал…

Лицо Джека мрачнело все больше от ее слов, а взгляд твердел, становясь жестоким и злым. Он смотрел на нее так, будто хотел испепелить.

– Значит, ты хочешь, чтобы мы расстались, я правильно понял? – глухо сказал он.

– А ты считаешь, что после всего мы сможем быть вместе? – вопросом на вопрос ответила Кэрол.

– Да, считаю. Я все исправлю. Я сделаю так, чтобы ты снова смогла мне доверять. Нельзя вот так взять и все разрушить, сгоряча, от обиды. Оно того не стоит. И я знаю тебя. Ты отойдешь, ты простишь, может не сразу, но со временем, и все у нас будет хорошо.

– Потому ты и поступаешь со мной так – уверен, что я все прощу? Поэтому со мной можно делать все, что угодно? Ты ошибся, Джек. Я не Господь Бог, я просто человек. Бывают вещи, которые не можешь простить при всем желании. И я устала прощать. У меня сердце, а не камень в груди. Всю свою жизнь я только и делала, что терпела и мирилась с тем, что мне не нравилось. И я поняла, что это будет продолжаться до бесконечности, если я и дальше позволю так с собой обращаться.

– Этого больше не будет, я обещаю. Все будет иначе. Ну, что мне сделать, чтобы ты поверила, что нужна мне? Стал бы я тебя уговаривать, упрашивать, если бы было не так, а, подумай сама? Тебе не кажется, что я уже наказан за свою ложь? Поломанные кости, вывихи и синяки, да еще такое унижение – этого, ты считаешь, не достаточно? Не думай, что я оказался в больнице только из-за Даяны. Твой дружок бил меня не только за сестру, но и за тебя, – он печально улыбнулся, увидев, как ее удивили его слова. – Так что можешь считать, что я наказан за то, как поступил с тобой. Ведь я был с ним знаком, если ты помнишь, он знал, что я твой муж. Он сказал, что столкнулся с тобой у входа, и ты была похожа на безумную. А когда увидел меня в квартире Даяны, даже спрашивать ни о чем не стал. Впрочем, и дурак бы понял, что к чему. И чуть не убил меня. Тебе этого мало? Бог с ним, с этим мальчишкой, не трону я его, и сестричку его – тоже, если ты просишь. Пусть, я получил по заслугам. Я признаю.

– Ты обещаешь?

– А ты обещаешь дать мне еще один шанс?

– Это шантаж?

– Нет, это крик души, – он улыбнулся и погладил ее по щеке. – Видишь, ради тебя я готов даже поступиться своим уязвленным самолюбием, а ты знаешь, что это для меня значит и чего стоит. Знаешь, что никогда раньше я так не поступал.

– Знаю, поэтому не верю тебе.

– А ты поверь.

Кэрол ничего на это не ответила. Отвернувшись, она молча ушла.

Джек смотрел ей в след, пока она не скрылась за углом. Никогда еще он не чувствовал в ней такого сопротивления, которое скрывалось за ее молчанием. Только сопротивляться ему было бесполезно. Будет так, как хочет он. Эти две девчонки сделали из него дурака, сговорившись и поймав в расставленную ловушку, как кролика. Это привело его в бешенство. Быть облапошенным девчонками – что может быть унизительнее? На Кэрол он не злился. Но Даяна… Эта девица слишком много на себя взяла, несмотря на то, что он ее не раз предупреждал. Только не на того напала, ничего у нее не получится. Какой же надо быть дурой, чтобы так его разозлить? Она пытается разрушить его жизнь, его семью, разлучить с любимой женщиной – на что она рассчитывает, интересно? Кэрол сказала, что Даяна собирается за него замуж? Смешно до слез. Она еще большая дура, чем он думал. Но за свою дурость она еще поплатится. Потому что свою ловушку она поставила не на кролика. И ее брат, этот чертов ангелочек с подпорченной физиономией, пожалеет, что вернулся с того света. Главное, чтобы об этом не узнала Кэрол.

Джек снова подошел к телефону и неторопливо набрал номер.

– Добрый вечер, Гарри. Извини, что беспокою в нерабочее время. Что ты скажешь о моей крови? Каков счет и кто ведет – белые или красные?

Глава 6

Открыв двери и увидев перед собой Кэрол, Дороти радостно улыбнулась и, поцеловав ее в щеку, пропустила в дом.

– Ты как раз вовремя. Я собиралась подавать ужин.

– Хорошо. Я голодна, как зверь, – улыбнулась Кэрол. – Куртни в кабинете?

– А где ж ей еще быть?

– А Рэй дома?

– Дома. Только что слонялся по дому, не знал, чем заняться. Ладно, я побежала накрывать на стол, а ты собирай всех и приходите в столовую через десять минут.

Дороти поспешила на кухню, откуда доносились наиприятнейшие ароматы, от которых пустой желудок Кэрол сжался и заныл от голода. В предвкушении вкусного ужина в компании Куртни и Рэя, Кэрол направилась в кабинет. Она любила приходить в этот дом, который стал ей родным, где провела столько беспечных и счастливых часов. У нее по-прежнему была здесь своя комната. И у Патрика тоже была комната. Они часто приезжали сюда с ночевкой или даже на несколько дней, когда Джек бывал в командировках. Патрик тоже всегда с удовольствием приходил сюда.

Куртни изучала какие-то бумаги, когда Кэрол вошла в кабинет.

– Кэрол… что-нибудь случилось?

– Да нет, просто пришла, – Кэрол пожала плечами. – Дома сейчас так пусто. Не хочу туда идти.

Куртни улыбнулась и вышла из-за стола. Кэрол шагнула к ней и обняла.

– Куртни, я тебя люблю.

– Кэрол, точно ничего не случилось? – женщина недоуменно заглянула ей в лицо, отстраняясь.

– Нет. Тоска какая-то на меня напала, нестерпимая. Хочу побыть с вами. Мне всегда здесь так спокойно, так хорошо. А Джордж звонил сегодня тебе?

– Да, полчаса назад я с ним разговаривала. У них все в порядке. Тебя что-то тревожит? Взгляд у тебя какой-то странный…

– Да, что-то нехорошо мне, – Кэрол потерла ладонью грудь, слегка скривившись. – Неспокойно. Страшно.

Куртни ласково погладила ее по голове и улыбнулась.

– Все будет хорошо, моя девочка. У тебя просто стресс, после всего, что произошло, поэтому и появляются все эти неприятные ощущения, тревоги, страхи. Как Джек?

– Поправляется.

– А ваши отношения?