Текст книги "Где я, там смерть (СИ)"

Автор книги: Марина Сербинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 43 страниц)

– Не совсем, – еще тише сказал он.

– А, по-моему, очень даже «совсем», – подала голос Эмили, и, взглянув на нее, Кэрол увидела, что она заворожено, с нескрываемым восторгом смотрит снизу вверх на возвышающегося над ней молодого человека. – Вы самый высокий и самый красивый из всех, кого я когда-либо видела!

Он слегка скосился на нее, как будто боялся повернуть голову, чтобы не осветилось все его лицо. На его губах была та же полуулыбка, только теперь она стала какой-то невеселой.

– А ты самая красивая из всех девушек, которых видел я, – мягко проговорил он, смотря ей в лицо и намеренно не опускаясь ниже, как будто там было все так же, как и у других.

– Вы, наверное, актер или фотомодель, да? – предположила девочка с такой уверенность, что Кэрол улыбнулась.

– Нет. Я солдат. Был.

– Ух, ты! – восхитилась Эмили, и, похоже, это ей понравилось еще больше, чем то, о чем она подумала. – И на войне были, на настоящей?

– Был, – сдержано ответил он.

– А девушка у вас есть? Или вы уже женаты?

– Нет и нет, – ответил он сразу на два вопроса.

– Нет девушки? Я вам не верю. Вы врете!

Он резко отвел от нее взгляд и уткнулся им себе под ноги, потом медленно поднял на Кэрол.

– Я хотел спросить… я ищу Даяну.

Лицо Кэрол мгновенно окаменело. Ее больно кольнуло то, что он пришел искать свою сестру к Джеку.

– Да, она там, – сухо сказала Кэрол, отводя глаза.

Он замялся на месте, видимо, ощущая неловкость и смущение.

– Я заберу ее… мы уедем, – виновато проговорил он. – И я… я не позволю ей вернуться сюда… не подпущу к нему… к вам… И прости меня, пожалуйста, за то, что я побил твоего мужа… наверное, я не имел право вмешиваться…

– Имел, потому что он поднял руку на твою сестру. И тебе не за что извиняться, ни перед ним, ни передо мной.

– А почему же ты здесь, если она там? – он осекся и покраснел, сообразив, что задал глупый и бестактный вопрос, и виновато продолжил, не дожидаясь ответа, – Где он лежит?

– Думаю, она рассердится на тебя, если ты вмешаешься, – холодно предупредила Кэрол, избегая его взгляда.

– Но я должен. Понимаешь, она… она стащила у меня пистолет, – он покраснел еще больше, когда Кэрол устремила ошеломленный взгляд прямо в его глаза. – Она очень расстроена, ничего не хочет слышать и понимать… Она похожа на одержимую, она не в себе, и я боюсь… как бы чего не натворила сгоряча.

– Так чего же мы здесь стоим? Пойдем скорее! – Кэрол схватила его за руку и рванулась к двери больницы, но он остановился, хотя руку свою у нее не отнял.

– Нет, я сам пойду, тебе не надо. Она сама не своя… она может тебе навредить. И у нее пистолет. Лучше иди домой, Кэрол. Я с ней сам разберусь.

– Но… если она уже применила пистолет против Джека? – ужаснулась Кэрол, не замечая, с какой силой вцепилась в его руку от волнения.

– Если бы она в него выстрелила, уже бы вся больница на ушах стояла, – успокоил он и нерешительно накрыл ее кисть, сжимающую его предплечье, своей большой ладонью. – Но, думаю, мне все-таки надо поторопиться, мало ли что.

Теперь, когда он не прятался в тени, и его лицо осветилось светом фонарей, Кэрол вдруг увидела его шрамы. Один длинный, волнообразный, прерывающийся примерно на пол сантиметра посередине, вьющийся по щеке странным страшным узором от виска и к нижней челюсти. В тени не было видно, но, скорее всего, шрам опускался на шею, и возможно, еще дальше.

Этого Кэрол уже не могла узнать. На виске и скуле были заметны еще несколько мелких узких рубцов. И еще один короткий шрам между самым большим шрамом и ухом.

Кэрол поспешно отвела взгляд, но он успел заметить его и, вспомнив о своих шрамах, о которых на мгновенье позабыл, мучительно покраснел и отступил он девушки, выскользнув из держащихся за него рук.

– Желаю тебе удачи, Кэрол. Мы вряд ли еще увидимся, – его хриплый низкий голос, так не подходивший к его внешности, прозвучал неожиданно мягко и, прежде чем она успела что-нибудь сказать в ответ, он развернулся и легко вбежал в здание больницы.

Его пес спокойно уселся под дверь и с невозмутимым видом стал ждать своего хозяина, хотя тот даже не посмотрел на него перед тем, как уйти, не говоря уже о каких-либо командах, типа «жди».

Кэрол грустно смотрела на закрывшуюся за ним дверь. Ей совсем не хотелось, чтобы они больше не увиделись. Да, он сильно изменился, стал совсем другим, но все же это был он, Тимми, и ей безумно хотелось с ним поговорить, пообщаться, разглядеть повнимательней. Но, видимо, он этого не хотел, стыдясь своих шрамов. Да и обстоятельства так неудачно сложились.

Одного Кэрол не могла понять. Что такого ужасного они все, Джек, Даяна, и сам Тим, увидели в этих его шрамах? Да, шрамы, но, судя по их разговорам и отношения к этому самого Тима, она ожидала увидеть что-нибудь гораздо хуже. Собака может нанести лицу ущерб и пострашнее, а у него всего лишь кожа на щеке пострадала, но сами черты-то были в полном порядке… и не плохие черты. Дай бог такие бы каждому. Раздули из мухи слона, и Тим в первую очередь! Какой же он урод? О каком таком безобразии они говорили? Да, шрамы, мало привлекательного, но ведь на таком красивом лице! Наверное, именно это и шокировало. Но о том, что бы в постель с ним и только с закрытыми глазами – это Джек уж слишком преувеличил. И насчет взгляда – прицела тоже. Взгляд, как взгляд, ничего такого Кэрол не заметила. Может, лишку тяжеловатый, но и только. Ведь в целом Тим очень привлекателен, разве он сам этого не видит? Или он настолько зациклился на своих шрамах, что только их и замечает, когда смотрит в зеркало? Или то, что над ним смеялись в детстве и с жалостью смотрели теперь окружающие, породило и поддерживало в нем этот комплекс неполноценности, уродства? Да, скорее всего, так и было. Наверное, именно люди были тому причиной, что он стал стыдиться своей внешности до такой степени. И еще, должно быть, тяжело переносить это тому, кто был рожден таким красивым, и за десять лет привык к восхищенным взглядам и уверенности в том, что так будет всегда – и вдруг почувствовать себя уродом, вызывающим лишь жалость и толику отвращения к мало приятным на вид рубцам на его лице и теле. Ранен ли он уже был женщинами по этому поводу? Наверное, да, раз так от них шарахается. Такой красивый парень… неужели шрамы так мешают его отношениям с девушками? Кэрол невольно задалась вопросом, стала бы она сама с ним встречаться… и покраснела, когда поняла, что вряд ли. Каждой девушке хотелось, чтобы рядом с ней был пусть не такой красивый, но и без таких бросающихся в глаза примет парень и пусть лучше проходят мимо него, не замечая, чем таращат ошеломленные глаза и тычут пальцем – глянь, какие у этого парня шрамы! Откуда, интересно, и почему?… Вот не повезло, так не повезло! Несчастный, а мог бы быть таким красивым… Наверное, подобные мысли и появлялись у каждого, кто его видел.

– Пресвятая Дева, что у него с лицом? – услышала она рядом голос Эмили, судя по которому можно было понять, как она поражена и разочарована. Кэрол тяжело вздохнула. Ну вот, пожалуйста. И, наверное, подобным образом реагируют и остальные. Теперь понятно, почему так скован и зажат Тим. Бедный мальчик! Кэрол осеклась… так, как она думает каждый, и он каждый раз читает эти мысли на лицах людей. Он, мужчина, солдат, и можно только предполагать, как могут унижать его и злить подобные мысли и высказывания со стороны окружающих.

– Так что с ним? – нетерпеливо повторила вопрос Эмили, настойчиво вперившись в Кэрол взглядом.

– В детстве на него напала собака, – коротко и нехотя объяснила та.

– Собака? – взгляд Эмили перескочил на сидящую рядом овчарку. – Как же он не боится их после такого? И не… не ненавидит?

– Другая собака спасла ему жизнь, – пожала плечами Кэрол.

– Как странно… и необычно, – заметила девушка. – А все равно он очень красивый, правда?

– Да, – Кэрол улыбнулась.

– И шрамы эти его совсем не портят… только он не совсем обычно смотрится. Наверное, мне не стоило спрашивать про девушек, сделала ему неприятно, но ведь я не видела… Ну, и дуры они все, значит! – пылко воскликнула она возмущенно, потом вдруг как-то вся сразу сникла, и личико ее сделалось несчастным. – Ну, вот, случилось то, чего я боялась больше всего на свете.

Кэрол вопросительно заглянула ей в глаза, приподняв бровь. Девушка тяжко вздохнула.

– Я влюбилась! Как увидела его – и сразу влюбилась, по уши! Только, я понимаю, что он никогда на меня даже не посмотрит, хоть и сказал, что не видел таких красивых, как я. Но у них, по крайней мере, были ноги… А что толку от моей красоты, только отчим досаждает, сволочь!

Кэрол почувствовала, как грудь наполняется состраданием, таким сильным, что она даже не нашлась, что ответить, поглощенная им.

– Ну, что, ты едешь со мной? – ласково улыбнулась она после короткого замешательства.

– Нет, я подожду, когда он выйдет. Хочу взглянуть на него еще раз, хоть одним глазочком, – с затаенной мукой проговорила девушка. – А Даяна… кто она ему?

– Сестра.

– А-а, ну ладно…

– Я бы не хотела с ней встречаться, поэтому я поеду, так что, если ты все-таки хочешь…

– Нет. В другой раз, – девушка улыбнулась, извиняясь, но тон ее был решительным.

– Тогда, может быть, завтра?

– Хорошо, давай завтра.

– Ну, тогда до завтра, – наклонившись, Кэрол пожала маленькую узкую ладонь девочки. Та снова улыбнулась, смотря на нее красивыми карими глазами. И вдруг Кэрол заметила, что в них блестят слезы, и тут же почувствовала, как у самой защипало глаза.

– А впрочем, я все-таки тебя подожду, – передумала она. – Только не здесь, ладно? Я буду в кафе через дорогу, а потом подойду к тебе, мы поймаем такси и поедем ко мне, хорошо?

– Хорошо, – безразлично отозвалась девушка. – А знаешь, у меня сегодня День рождения.

– О, так это же здорово! Вот мы его и отпразднуем, как подобает, с ужином, шампанским и огромным юбилейным тортом со свечами! – весело воскликнула Кэрол. – И сколько нам нужно купить свечек?

– Шестнадцать.

– Что ж, тогда я пока позвоню из этого кафе Норе и попрошу приготовить нам ужин и накрыть праздничный стол.

– А кто такая Нора? – вяло и без энтузиазма поинтересовалась Эмили.

– Она помогает по хозяйству.

– А, домработница.

– Ну, я тогда пошла, – Кэрол указала рукой на стеклянный фасад здания, на противоположной стороне улицы, на первом этаже которого было кафе. – Смотри, я буду тебя оттуда видеть.

– Хорошо, – все также отстраненно и безучастно ответила девушка.

Казалось, что вся прежняя жизнерадостность полностью покинула девочку. Она не была больше похожа на веселого и беспечного ребенка, не унывающего от осознания своей неполноценности. В ее глазах вдруг появилась безнадежность и смертельная тоска, как у человека, который перестал понимать, для чего ему нужно жить. Как у девушки, почувствовавшей вкус любви, но для которой эта любовь была лишь жестокой раной, из которой капля за каплей будет вытекать ее жизнь. Как у женщины, осознавшей, что она обречена на одиночество…

Кэрол заколебалась.

– Эмили… а может не надо ждать? Поехали, а?

– Я хочу его увидеть. Ведь, наверное, я никогда его больше не повстречаю, ведь он сказал, что уедет. Как я могу отказаться от самого счастливого момента моей жизни? Не хочешь, не жди меня.

– Я подожду, – поспешно ответила Кэрол и, улыбнувшись ей напоследок, перешла дорогу и зашла в кафе. Позвонив Норе, она устроилась за столиком у самой стены из стекла и, попивая горячий кофе и жуя булочку, стала с тяжелым сердцем наблюдать за девочкой.

Эмили подкатила кресло к собаке, терпеливо ожидающей у входа больницы хозяина, и с улыбкой бесстрашно погладила пса по голове. Тот не воспротивился, и даже лизнул ее за руку, завиляв хвостом.

Выпрямившись, девушка застыла в неподвижной напряженной позе, сложив руки, а потом, спустя несколько минут, вдруг поникла и подавлено скрючилась в кресле, низко опустив голову. Кэрол разглядела, как она вытирает ладонью лицо, и порывисто отвернулась, сцепив челюсти и сощурив наполнившиеся слезами глаза. Господи, смотреть на это было невыносимо.

Эмили вскинула голову, когда скрипнула дверь и замерла, широко распахнул глаза, увидев того, кого ждала.

Тим раздраженно и довольно грубовато тащил за собой Даяну, держа ее за руку повыше локтя. Девушка предпринимала вялые попытки освободиться. Другой рукой он держал ее сумочку, видимо, отобрав ее у сестры, и в которой, должно быть, и лежал пистолет. Они ругались.

Тим прошел мимо застывшей в кресле девушки, даже не заметив ее.

Лениво поднявшись с места, Спайк неторопливо двинулся за ним.

Лицо Эмили исказилось, а ладони судорожно вцепились в подлокотники, она подалась вперед и порывисто вскрикнула:

– Извините!..

И осеклась, испугавшись того, на что осмелилась.

Он, поглощенный перебранкой с Даяной, не заметил, сколько отчаяния и мольбы прозвучало в голосе девушки, но обернулся на ее голос. На мгновение на лице его отразилось растерянность, затем он отпустил Даяну и быстро вернулся. Эмили, заворожено смотря на него, расслышала, как он пробормотал себе под нос виноватое «Ах да, конечно!..».

Достав из кармана джинсов купюру, он с теплой улыбкой развернул вверх ладонь девушки и положил в нее деньги, не догадываясь, как бьется и трепещет в груди девушки сердечко, и как оно вдруг остановилось, когда она осознала, что он делает…

– Извини, я забыл, – сказал он и, выпрямившись, отвернулся и поспешил к сестре.

Подойдя к обочине, он взмахнул сильной рукой, подзывая припаркованное неподалеку такси и, когда то подъехало, впихнул в нее Даяну, запустил пса, ловко запрыгнувшего в салон, захлопнул дверь, а сам сел рядом с водителем. А через пару секунд такси скрылось за поворотом.

Эмили продолжала неподвижно сидеть в кресле, держа в раскрытой ладони купюру. Кэрол поспешно открыла сумочку и достала деньги. Бросив их на столешницу, она подскочила и бросила еще взгляд на улицу.

Эмили подъехала к самому краю дороги и остановилась. Кэрол выбежала на улицу и замахала девушке руками, подумав, что та собралась ехать к ней через дорогу и давая понять, что сама к ней подойдет.

Но девушка вдруг приподнялась и на мгновенье остановила свой взгляд на Кэрол. И Кэрол сразу поняла, что она задумала.

– Эмили! Не надо! – завопила она страшным, не своим голосом и рванулась к ней через дорогу. Но девушка, с силой оттолкнувшись от коляски, бросилась прямо под колеса проезжающей мимо машины.

Кэрол увидела, как машина слегка подпрыгнула, наехав на хрупкое тело и, отчаянно завизжав тормозами, остановилась. На сером асфальте остался кровавый след от шин… и скрюченное неподвижное тело девочки. А ее уже бесчувственная ладонь продолжала сжимать смятую купюру…

Кэрол не помнила, как она пришла домой.

Тело девочки увезли в морг, кто-то из докторов больницы, возле которой она постоянно просила милостыню, дал адрес ее матери полиции. Заметив это, Кэрол подошла к доктору и тоже попросила адрес, сказав, что была знакома с девочкой, и хотела бы предложить ее матери помочь с похоронами.

Она была в шоке, впав в оцепенение, и действовала автоматически, как заведенная кукла. Ее мозг пока еще отказывался принять то, что видели ее глаза.

Вспомнив, что отдала почти все деньги девочке, а остатки мелочи оставила в кафе, она поднялась в палату Джека, чтобы взять денег у него. Увидев ее, он побледнел, так перепугавшись, что руки его затряслись. В остекленевших глазах Кэрол застыло выражение ужаса и как будто удивления, на лице не было ни кровинки, губы судорожно сжаты.

– Кэрол, что случилось? – он вскочил с постели, смотря на нее недоуменными глазами.

– Деньги, – бездумно сказала она. – Мне нужны деньги.

– Какие деньги? Да что с тобой? Что случилось? Даяна… она что-то сделала тебе?

– Даяна? – Кэрол непонимающе уставилась на него, как будто не понимала, о чем он говорит. – Нет, деньги. Мне нужны деньги на такси.

– Тебя что, ограбили?

– Нет, я их отдала Эмили. Их увезли в морг.

– Кого увезли в морг? – не мог ничего понять ошеломленный Джек.

– Деньги.

Джек, не моргая, смотрел на нее, застыв посредине палаты.

Кэрол остановила на нем вдруг ставший осмысленным взгляд.

– Что ты на меня так уставился? Я что, не ясно выражаюсь? Дай мне денег, черт возьми!

– Объясни, что случилось. Ты не в себе, Кэрол.

– Я в себе, Джек. Я просто прошу у тебя денег, что в этом странного? – лицо ее начало приобретать нормальный живой цвет, а глаза нетерпеливо загорелись раздражением. – Я отдала деньги Эмили, девочке, которая просила милостыню под больницей, как вознаграждение за то, что она вернула мне кольцо…

– Она нашла твое кольцо? – обрадовался Джек, сразу опустив взгляд на ее руку и убедившись, что оно действительно на ней. – Так это же здорово! Тогда почему ты такая вся перепуганная и странная, как будто за тобой гонялась только что целая стая приведений? Какой морг? И почему твои деньги увезли в морг?

– Их увезли вместе с телом Эмили, – спокойно объяснила Кэрол. – Ее сбила машина.

– О, господи! И ты это видела?

– Да…

– Тогда понятно, – он подошел к ней и обнял. – Бедная моя девочка, только и этих зрелищ тебе не доставало… Сядь, посиди и успокойся.

– Нет, я пойду, – решительно возразила Кэрол, отстраняясь. – Деньги давай, или мне пешком идти?

– Я не отпущу тебя в таком состоянии.

– С моим состоянием все в порядке, если не считать, что сейчас я психану и уйду из-за того, что мне так долго приходится выпрашивать у тебя денег!

– Господи, да при чем тут деньги? – вздохнул он и, подойдя к шкафу, открыл дверцу. Вынув из кармана рубашки бумажник, он достал деньги и передал Кэрол. Схватив купюры, она развернулась к двери.

– Подожди, я провожу тебя домой, – окликнул Джек, доставая из шкафа брюки. – Только переоденусь, и поедем.

– Не надо.

– Надо.

Но она выскочила за дверь, не став больше с ним спорить. Джек бросился следом.

– Как приедешь, позвони дежурной медсестре, она позовет меня к телефону, я договорюсь! – крикнул он ей вслед. – И аккуратней, больше без всяких приключений! Сразу домой, поняла?

– Хорошо, – отозвалась Кэрол.

Она нашла квартиру, в которой жила мать Эмили, и одного взгляда на женщину и на ее жилище было достаточно, чтобы понять, что несчастной девочке долго придется дожидаться, когда мать заберет ее для похорон…

Эмили сказала неправду. Ее мать не пила, она была наркоманкой. И отчим тоже. И судя по обстановке их квартиры и тому, в каком та была состоянии, Кэрол поняла, что этим двоим просто не за что будет похоронить девочку, даже если они и пожелают это сделать. Мать была во вменяемом состоянии, и беззвучно плакала, бесцельно бродя по квартире. Полицейские здесь уже побывали и сообщили прискорбную новость.

Когда Кэрол предложила взять на себя похороны, женщина, не задумываясь, согласилась, и даже благодарно улыбнулась. Похоже, она была нормальной и доброй женщиной до того, как стала законченной наркоманкой. В благодарность Кэрол попросила только фотографию ее дочери.

– Мы были знакомы, – объяснила она, и, уловив в ее голосе глубокую скорбь, женщина молча принесла то, что она просила.

– Она была хорошей девочкой, но ей было тяжело здесь, с нами, – неожиданно сказала она. – Сами понимаете… мать из меня никудышная стала… Она и ног-то по моей вине лишилась. Маленькая была, о ржавый гвоздь поцарапалась, а я… я попустила. Вот и отрезали ей ножки, моей малышке. Пять годочков всего было.

Спрятав лицо в ладонях, женщина отвернулась и убежала в другую комнату. Из кухни выплыл осоловелый мужик с наполовину подкатанными глазами и направился к Кэрол. Та попятилась к двери.

– Крошка… иди сюда, побалуемся…

Кэрол выскочила из квартиры и бросилась вниз по лестнице, на улицу. Поймав такси, поехала, наконец-то, домой, не замечая, что продолжает сжимать в руках фотографию, на которую даже не успела взглянуть.

Войдя в просторный холл ставшего за пять лет родным дома, Кэрол растерянно остановилась, вслушиваясь в неприятную тишину. Зачем она сюда приехала? В этот огромный, опустевший дом, который теперь наполнял ее сердце тоской и холодом, а не согревал и не радовал так, как раньше?

Навстречу ей вышла Нора.

– Вы одна? – удивилась женщина. – А для кого же праздничный стол, торт и шампанское?

– Извините, Нора… все отменяется, – губы Кэрол нервно задергались и, резко отвернувшись, она выскочила снова на улицу и, перегнувшись через перила крыльца, разразилась судорожными рыданиями.

– Что-нибудь случилось? – раздался за спиной голос Норы.

Кэрол выпрямилась, но не повернулась к ней, вытирая слезы с лица.

– Ничего, Нора… не беспокойся. Я поеду к Куртни, переночую у нее.

– Вам не кажется, что то, что ваш муж в больнице, еще не значит, что вы не должны показываться здесь, дома, и жить в другом месте?

– Я еду в дом, где выросла, к Куртни, а не в «другое место», – резко ответила Кэрол, продолжая стоять к ней спиной. – И мой муж ничего не имеет против.

– Это вы так думаете, потому что он вам это позволяет. Странное желание сбегать из собственного дома… предпочитая его общению с чужой для вас женщиной. Или, быть может, вы ездите туда не к ней?

Кэрол захлестнула волна гнева и, обернувшись, она устремила на женщину загоревшийся взгляд.

– Что вы хотите этим сказать?

– Только то, что своим поведением вы обостряете ревность своего мужа к… к мистеру Мэтчисону. Вы проводите там больше времени, чем допустимо и, учитывая…

– Если мне понадобиться ваш совет в том, что и как мне следует делать, я вас об этом спрошу, – сдержанно перебила ее Кэрол. – А теперь, извините… мне пора.

– Джек звонил уже раз десять. Он очень обеспокоен. Говорил, что вы давно уже должны были быть дома, и переживает, почему вас так долго нет.

– У меня были дела, можете так и передать, когда он в следующий раз позвонит.

– Он просил, чтобы вы сами ему позвонили, как только приедете. Он волнуется, – в голосе Норы послышались возмущение и упрек.

– Хорошо, я сейчас позвоню, – холодно согласилась Кэрол и пошла в дом. Нора поспешила следом.

– Еще вас спрашивал доктор Тоундс.

Кэрол резко остановилась и обернулась к ней. Кровь у нее в жилах похолодела от мгновенно охватившего ее страха.

– Тоундс? Что он сказал?

– Что ему надо с вами поговорить. Он оставил свой домашний телефон и просил вас перезвонить ему, как только…

– Ясно, спасибо, Нора.

– Номера телефонов доктора Тоундса и дежурной медсестры в отделении травматологии – в блокноте на телефонном столике в зале, – невозмутимо продолжила Нора и удалилась. Не смотря на то, как спокойно и равнодушно она держалась, Кэрол почувствовала ее неприязнь и обиду. Но сейчас ей на это было наплевать. Она разозлилась на женщину, но не за попытку вмешаться в то, что ее не касалось, а за явное осуждение и наглое высказывание подозрения в любовной связи с Рэем. А своему обожаемому Джеку она, эта Нора, не хочет ли высказать свое мнение о том, что ему следует и не следует делать? На это она никогда не осмелится, Джек быстро поставит ее на место, да так, что та и рта больше не захочет открыть. А с ней, Кэрол, значит, можно себе позволять так себя вести?

Вырвав из блокнота страничку с номерами телефонов, Кэрол пошла в кабинет Джека, чтобы позвонить оттуда, чтобы любопытная Нора не слышала разговор. Сначала Кэрол, не в силах справиться с волнением, позвонила доктору, но вежливый женский голос сказал, что в данный момент он подойти не может, и попросил перезвонить через десять минут. Тогда Кэрол набрала номер отделения травматологии и попросила к телефону Джека. Он сразу же откликнулся в трубке, как будто сидел рядом с телефоном и вырвал трубку из рук медсестры, как только понял, что звонит она.

– Кэрол, где тебя черти носят? – гаркнул он в бешенстве.

Кэрол ответила ему ледяным молчанием, которое действительно подействовало на него охлаждающе. Чувство собственной вины перед ней сделало из него прямо-таки пай-мальчика, с усмешкой подумала Кэрол. Надолго ли?

– Где ты была, милая? Я так беспокоился, – уже мягче спросил он.

– Я немного прогулялась, чтобы успокоится, – равнодушно солгала ему Кэрол, не чувствуя в себе никакого желания делиться с ним ни произошедшим, ни своими чувствами и мыслями. Раньше с ней никогда такого не было, по крайней мере, за время их совестной жизни.

Что хочет ей сказать доктор Тоундс? Что такое срочное и важное, что он искал ее, когда они только сегодня виделись, и даже просил позвонить ему домой? Кэрол почувствовала, что силы и мужество вновь покидают ее. Может, Джек ей скажет что-то об этом? Сама спросить его она не решалась. Вдруг доктор не сообщал ему то, что хотел сказать ей? Но Джек не упоминал ни о докторе, ни о своей болезни. Он рассказывал о своем разговоре с Даяной, о пистолете, о Тиме, который вовремя забрал свою прибабахнутую сестренку. Кэрол молча слушала, не вставляя ни слова, и Джек тоже вдруг резко замолчал.

– Ты мне не веришь? – напряженно спросил он после паузы.

– Неужели потребовалось столько времени для того, чтобы выставить ее за дверь, как, ты мне говорил, ты собирался это сделать? – не выдержала Кэрол, поддавшись мучительной ревности и недоверию.

– Ты думаешь, что я… – он задохнулся от возмущения. – Кэрол! Спроси у Тима, если мне не веришь! Он скажет тебе, что когда он пришел, она держала меня на мушке и угрожала! Я выставил ее, а она опять приперлась, пистолет из сумочки достала… ну я же тебе рассказывал! Почему ты мне не веришь? Неужели ты думаешь, что после того, как мы с тобой помирились, и ты дала мне возможность исправить свои ошибки, я стану опять тебе лгать? Или… или того хуже?

– Я не знаю.

– Кэрол, я же пообещал, что я никогда не буду тебе больше лгать. И ты должна мне поверить, если мы хотим, чтобы у нас все было хорошо. Или… или ты помирилась со мной только потому, что рассчитываешь вскоре от меня избавиться другим, более надежным способом?

– Не смей так говорить, Джек! – встрепенулась Кэрол.

– Тогда зачем ты мучаешь меня?

– Я не мучаю тебя, Джек. Просто мне тяжело верить тебе… снова, – откровенно призналась она.

– Я понимаю, любимая, понимаю. Но ты должна мне верить, слышишь меня?

– И ты… ты будешь откровенным со мной?

– Я уже с тобой откровенен, разве ты этого не видишь, не ощущаешь?

По его голосу она поняла, что он улыбается. Знал бы он, как ей хотелось ему верить. Слушать и знать, что он говорит ей правду, что не посмеивается над ней про себя, водя в очередной раз за нос, как наивную глупую дурочку.

– Как ты себя чувствуешь? – сменила она тему.

Он тяжело вздохнул в трубку.

– Ужасно одиноким и тебе не нужным!

– Почему – не нужным?

– А разве нужным?

– Да.

– Очень?

– Очень.

– Очень-очень?

Кэрол невольно улыбнулась.

– Да, Джек, ты мне нужен, очень-очень.

– И больше всех на свете? Не считая Патрика…

– Да, больше всех на свете.

– Когда ты завтра придешь?

– Утром заскочу, а потом вечером, скорее всего.

– Послезавтра меня выписывают. Выходные побуду дома, а потом… отдамся в руки доктору Тоундсу, – сказал он шутливо.

Сердце Кэрол тревожно забилось при напоминании о докторе.

– А если серьезно, Джек, как ты?

– Нормально. Немного устал. И страдаю оттого, что только послезавтра окажусь в нашей любимой постельке, с тобой…

– Джек, ты о чем-нибудь другом, помимо этого, можешь думать? – с раздражением хмыкнула Кэрол.

– Здесь, в одиночестве – нет.

– Надеюсь, ты там сейчас один, или рядышком сидит медсестра и все это слушает? Спроси, может она согласится скрасить твое одиночество.

– Кусайся, кусайся, любовь моя, я не обижусь, наверное, я заслужил. Медсестры здесь нет, она деликатно оставила меня одного. К тому же она старая и безобразная, так что уж лучше я обойдусь без ее общества, – прошептал он уже тихо, чтобы его не услышали, и засмеялся. – А как ты, солнышко? Все еще переживаешь из-за этой девочки?

– Да, мне… мне не по себе.

– Сдается мне, тебе очень «не по себе», – вздохнул он. – Ты всегда все так близко к сердцу принимаешь. Нельзя так.

– А как, если ее у меня на глазах переехали? – нервно отозвалась Кэрол, невольно повысив голос. – У меня до сих пор все перед глазами.

– Иди-ка прими горячую ванну, расслабься, прими снотворное и спать. И выкинь из головы все мысли. Поняла?

– Я не могу, Джек, все так сразу навалилось, – голос ее задрожал, Кэрол опустила лицо на ладонь, чувствуя, что готова сломаться. – Как я могу спать, как могу выкинуть из головы мысли о том, что с тобой… Джек, я так тебя люблю. Мне кажется, я сойду с ума.

– Будь сильной, девочка моя. А если я умру, перешагнешь и забудешь, как я тебя всегда учил.

– Нет, Джек, перестань, ты не должен мне говорить такие вещи, не должен. Ты… ты пугаешь меня еще больше, заставляешь терять уверенность. Как, как у тебя получается быть таким спокойным, таким… беспечным, что ли? Как будто и не происходит ничего.

– Происходит – то, что мы с тобой вместе, а все остальное уже не так важно. Я же сказал, что справлюсь. Не плачь, мой хорошая.

– Не могу…

– Можешь. Сделай так, как я тебе сказал. Прими снотворное и ложись. Тебе нужно забыться и отдохнуть. Иначе действительно можно сойти с ума. Я тоже сейчас буду спать.

– И ты сможешь?

– О, да. У меня есть одно проверенное средство – я начинаю перечитывать гражданский кодекс и засыпаю от скуки на первой же странице, – он рассмеялся, легко, непринужденно. Кэрол улыбнулась и всхлипнула, вытирая покрасневший, мокрый от слез нос.

– Откуда у тебя там кодекс?

– Отец притащил новый экземпляр с внесенными поправками, только я их все уже знаю, и вообще, я занимаюсь уголовщиной, а не этой мутотенью… Но отец считает, что адвокат моего уровня должен знать все, и при том наизусть. Так я знаю, не пойму, чего еще ему от меня надо, – проворчал Джек недовольно. – Но зато сразу засыпаю, хоть какой-то толк от этой книги! Милая, если не хочешь принимать снотворное, возьми в моем кабинете подобную книженцию, у меня их там море, попробуй почитать – уснешь максимум через десять минут.

– Как же ты все это выучил, если сразу засыпаешь? – засмеялась Кэрол.

– Так это я теперь засыпаю, когда все знаю, а раньше мне было страсть как интересно! Ладно, любимая, я пошел, пока эта старая карга не потеряла терпение и не выперла меня отсюда. Если станет грустно, звони, в любое время, я заплачу этой старухе, чтобы позвала меня к телефону ночью…

– Не надо, Джек. Я выпью снотворного, почитаю кодекс и отрублюсь до утра. И ты спи спокойно.

– Ну, хорошо. Тогда спокойной ночи, любовь моя.

– Спокойной ночи.

– Я тебя люблю!

– И я тебя люблю.

Кэрол ответила на звонкий поцелуй, раздавшийся в трубке, и нажала на рычаг. Потом закрыла глаза, набираясь мужества, и, взглянув на лежащий перед ней листик бумаги, набрала дрожащими пальцами номер доктора Тоундса. На этот раз он сам взял трубку.

– Добрый вечер, – поприветствовал он, и по его голосу Кэрол поняла, что он взволнован и очень нервничает, и окончательно упала духом, откинулась на спинку рабочего кресла Джека и закрыла глаза. Она не молила больше Господа о пощаде. Он все равно ее не слышал. Никогда. Сейчас она услышит, что Джек безнадежен, что он умрет. Она не хотела этого слышать. Может, бросить трубку? Пойти и умереть самой, чтобы так и не узнать, что ее Джек больше не будет жить…