Текст книги "Где я, там смерть (СИ)"

Автор книги: Марина Сербинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 43 страниц)

Невольно Кэрол вспомнила Мэтта, бездыханного, неподвижного, и вдруг эта картина сменилась другой – Джек, такой же… и его сердце не бьется под ее ухом, он не чувствует и не отвечает на ее поцелуи… такой молодой, такой красивый и… мертвый.

Кэрол содрогнулась и тряхнула головой, отгоняя невыносимое видение. Она не должна так думать, никогда, ни на секунду не подпускать к себе эти мысли.

Они зашли в палату. Джек прикрыл за ними дверь, и, поставив сумку прямо на кровать, расстегнул. Когда он увидел фотографию, лицо его осветилось улыбкой. Бережно, с любовью поставил он рамочку на тумбочку у изголовья кровати. Потом притянул к себе Кэрол, обняв за талию, и нежно поцеловал. Отстранившись, Кэрол просунула между собой и ним коробочку с пирожными.

– Смотри, что я тебе принесла, – она улыбнулась.

– О-о, – довольно протянул он, беря из ее рук коробку. – Боже, что еще надо для счастья, когда есть жена, которая знает, что тебе нужно и что необходимо и не надо ей об этом даже напоминать!

– Не знаю, чего тебе не хватало, – чуть слышно отозвалась Кэрол, отворачиваясь, и подойдя к шкафу, повесила его рубашку на вешалку. – Как там говорила Даяна – что тебе со мной скучно, и в жизни, и в постели?

Он, сначала сникший от ее первых слов, резко выпрямился.

– Нет! Это не так! Кого ты слушаешь? – голос его задрожал от нахлынувшего на него гнева.

Кэрол лишь невесело улыбнулась, собирая из шкафа его одежду, которую хотела забрать домой для стирки. Он подошел сзади и обвил руками ее талию.

– Что-что, а уж с тобой не соскучишься, вытаскивая из тюрьмы для тебя маньяков и потом сражаясь с ними за тебя, – с ласковой усмешкой сказал он ей на ухо. – Или спасая от тюрьмы тебя…

– Это было давно.

– Ну, так спасибо, что хоть передохнуть немного дала! Зато теперь я готов к новым подвигам во имя любви! – он развернул ее лицом к себе. – Я снова буду бороться за то, чтобы быть с тобой… и думаю, на этот раз мне придется намного тяжелее. Но ведь мы справимся, да, Кэрол? Со всем справимся?

Она снова смягчилась и, подняв руку, погладила его по щеке.

– Справимся, Джек. Иначе и быть не может.

– Тогда поцелуй меня.

Положив ладонь ему на затылок, Кэрол мягко наклонила его голову и с любовью поцеловала в губы. С искренней любовью, но теперь очень горькой. Интересно, он чувствует, что ее любовь так изменилась? Что нет в ней прежней радости и счастья, и никогда больше не будет?

Они вместе разобрали сумку, разложили в шкафу вещи, а те, что были, небрежно уложили в сумку. Пока Джек распечатывал новый одеколон, Кэрол открыла тумбочку, чтобы положить туда блок сигарет.

– Не надо! – вдруг воскликнул Джек, подскочив к ней. – Я сам положу!

Кэрол не повернулась к нему, спокойно смотрела несколько секунд на газеты, лежащие на полочке, потом, как и собиралась, положила коробку с сигаретами прямо поверх газет и выпрямилась.

– Не беспокойся, Джек, я уже читала.

– Читала? – лицо его скривилось в какой-то виноватой кислой гримасе. – Я не хотел, чтобы ты увидела эти статьи… эту грязь. Не обращай внимания, милая. Обо мне они и не такое писали… Надо быть выше.

– Я же говорю, Джек, не беспокойся, – холодно сказала Кэрол. – Я привыкла.

То, с каким смирением и обреченностью она это произнесла, повергло Джека в тихое бешенство. Лицо его приняло жестокое и, вместе с тем, болезненное выражение.

– Я… я их всех порву! Издательства, которые выпустили номера с этим дерьмом, этих чертовых писак-журналистов! Я обещаю тебе! – прорычал он.

– Зачем, Джек? Какой от этого толк? Они просто делают свою работу, – равнодушно возразила Кэрол.

– Пусть делают, но не за счет моей семьи! А если это прочитает Рик? Мне даже подумать об этом страшно! Я не позволю… я не стерплю… Я игнорировал, когда эта чертова пресса всегда и везде за мной ползала, как шавка, покусывая за пятки, но я не позволю трогать тебя… и Рика! Они перегнули палку, они разозлили меня, очень разозлили. Я переверну весь этот журналистский вертеп с ног на голову, и пусть об этом узнает весь мир, чтобы никто больше не посмел трогать меня и мою семью!

Кэрол взглянула на него. Он стоял, сложив руки на груди, вызывающе распрямив плечи, и глаза его горели недобрым огнем. Да, он разозлился. И, похоже, теперь многим не поздоровится.

– Просто нужно было выбрать себе другую жену, прошлого которой тебе не нужно было бы скрывать и стыдиться, а потом наказывать кого-то за то, что о ней написали!

– Я не стыжусь, не смей так говорить! – Джек побагровел, и взгляд его стал еще более страшным. – Они написали столько всякого вздора и чуши…

– Но там есть и правда, разве нет? Искаженная, но правда. Тебя так разозлило то, что все узнали о том, какая у тебя жена? Дочь шлюхи и убийцы-психопатки, выросшая в притоне, невинность которой продана за сто баксов…

– Замолчи! – Джек подскочил к ней и грубо схватил за руку. – Сейчас же замолчи!

– Но ведь это еще не все, это – только начало моей веселенькой истории… – она прервалась, когда он рванул ее к себе и стиснул в объятиях.

– Хватит. Не надо, – простонал он. – Не надо, моя хорошая. Нет в этой статье ни слова правды о тебе. О том, какая ты есть на самом деле. Люди, они же как свиньи, они жаждут грязи, они зарываются в нее и не хотят видеть ничего другого. Если бы они написали правду, то, что ты – самая лучшая в мире женщина, никто бы не стал это читать, это не интересно, понимаешь? Вот если облить все грязью и кровью – тогда да, все сразу же сбегутся и в восторге будут в этом плескаться, как свиньи…

– Странный ты, Джек. Наверное, я никогда так и не пойму, почему и зачем ты женился на мне, – тихо сказала Кэрол, прижатая к его груди. – Где была твоя умная и расчетливая голова, а?

– Она всегда при мне, – улыбнулся он. – Моя женитьба на тебе – это мой самый искренний и самый правильный поступок за всю мою жизнь.

Она подняла к нему немного удивленное лицо.

– И что, ты все еще хочешь, чтобы я и дальше была твоей женой, теперь, когда все считают, что я потомственная шлюха и маньячка-психопатка?

Он вдруг засмеялся и стал гладить ее щеку пальцами, смотря с такой любовью, что Кэрол почувствовала, как на мгновенье снова в нее поверила.

– Я обожаю маньяков, разве ты не знала?

– И шлюх?

– А кто шлюха?

– А кто маньяк?

Они вместе рассмеялись, и Джек, приподняв ее над полом, закружился на месте. Кэрол зажмурилась и прижалась к его губам, но он все равно не остановился, хохоча сквозь поцелуй.

Резко и громко захлопнувшаяся дверь заставила их вздрогнуть от неожиданности. Прервав радостное кружение и сладкий поцелуй, они одновременно повернули головы к двери и замерли. Перед ними стояла Даяна.

– Привет! – ее нервная улыбка походила на оскал или гримасу ярости, а глаза метали молнии, которыми она как будто хотела обратить в пепел их обоих. – По какому поводу такой смех, что по всей больнице слышно? Поделитесь, я тоже хочу посмеяться.

Джек медленно опустил Кэрол на пол, но не выпустил из объятий, наоборот, прижал к себе еще плотнее, тяжело задышав. Но она вдруг решительно отстранилась от него сама. Джек увидел, как сразу изменилась она в лице, побледнела, напряглась, как плотно сжались ее губы, пытаясь сохранить неподвижность и не скривиться от боли.

Даяна тоже это заметила и сразу приободрилась. На лице ее засияла нежная улыбка, когда она перевела взгляд на Джека.

– Как ты, милый? Рада, что тебе уже лучше.

Он хотел что-то резко ответить, но вместо этого у него вырвалось отчаянное:

– Кэрол!

Он рванулся к ней и хотел схватить за руку, когда она бросилась к двери, но Кэрол ловко увернулась и, задев плечом вызывающе не посторонившуюся с ее пути подругу, выскочила из палаты. Она не видела, как спустя мгновенье Даяна была отброшена от двери с такой силой, что ударилась о стену, а Джек вылетел в коридор, не слыша, как его окликнула Даяна, пытаясь остановить.

Догнав Кэрол, он схватил ее за руку и повернул к себе.

– Не уходи, не надо! Пойдем назад, в палату. Я ее не звал… я вышвырну ее, я…

– Джек, люди смотрят. Не забывай, теперь всем известно о вашей трогательной и печальной любви! И я не пойду туда, я не собираюсь быть помимо всего еще и посмешищем для тех, кто все это видит! Сам с ней разбирайся, а я не хочу, чтобы завтра написали о том, что я, маньячка и психопатка, бросалась на твою возлюбленную!

Джек медленно отпустил ее руку, бледный и расстроенный.

– Хорошо, как скажешь. Но я обещаю, что я…

Она развернулась и ушла, не став его слушать.

Джек стоял неподвижно и смотрел на нее, пока она не скрылась за углом, потом, заметив, что на него смотрят любопытные пациенты, резко развернулся и пошел назад. Бледное лицо его начало темнеть…

Даяна отважно ждала его возвращения, подавляя нервную дрожь в теле и чувство страха, который она испытывала перед ним.

Джек вошел в палату и, закрыв дверь, прижался к ней спиной.

Даяна перепуганными умоляющими глазами встретила его тяжелый взгляд. Она молчала, проглотив от страха язык, и только смотрела на него сквозь пелену слез, которые, вырвавшись, побежали по ее лицу. А Джек подумал о том, что, должно быть, сейчас плачет Кэрол.

– Пришла, чтобы убедиться в том, что у тебя ничего не получилось, девочка? – тихо проговорил он, и от его голоса девушка вся сжалась от ужаса. – Кому ты подножку поставила, сама хоть понимаешь, дрянь? Решила распорядиться моей жизнью, мною? А о своей жизни ты подумала?

– Джек, Джек… – застонала она, умоляюще протягивая к нему руки.

– Да, я Джек, угадала, – фыркнул он. – Мы с Кэрол помирились, как ты сама видела, и у нас снова все хорошо, ясно тебе? И так будет всегда. А если ты еще хоть раз сунешься к нам, я тебя убью.

– Джек, ну пойми же ты меня… – зарыдала она.

– Я понял. И оценил все, что ты сделала, будь уверена. Особенно твои интервью. Я не забуду.

– Какие интервью? – вскинулась Даяна.

Он подошел к тумбочке, достал газеты и приблизился к девушке. Она вскрикнула от неожиданности, когда он ударил ее газетами по лицу.

– Кто мой сын? Кровожадный звереныш? Будущий убийца-психопат?

– Джек, я здесь ни при чем! Что ты, я не могла… зачем мне… про сына… ведь я люблю Рика…

– А моя жена шлюха и сумасшедшая? – лицо его перекосилось, и он вдруг вцепился в нежное горло девушки и так встряхнул, что она захрипела и закатила глаза. – Ты хоть понимаешь, что ты с ней сделала, ты, гадина?

– Это не я! Не я!

Он отпустил ее и, отвернувшись, тяжело оперся руками о тумбочку, шумно и тяжело дыша.

– Никогда не думал, что ты такая… Да еще и полная дура, ко всему. Разве можно завоевать мужчину, разрушив его жизнь и навредив тем, кого он любит? Ты сама до этого додумалась или кто подсказал?

– Я просто хотела, чтобы ты понял, что она тебе не пара, чтобы у тебя открылись глаза, и ты, наконец, отцепился от нее!

Он искоса взглянул на нее. Рот его презрительно изогнулся.

– Ты надеялась открыть мне глаза? Боже, это даже смешно. Неужели ты думала, что я ничего о ней не знаю? Я знаю, знаю о ней все, даже больше, чем ты!

– Ты плохо знаешь ее саму, раз так уверен, что она останется с тобой, – голос Даяны вдруг окреп и стал жестче. – Да она сбежит! Сбежит от своего позора, и никогда и близко к тебе больше не подойдет, спрячется, забьется в какую-нибудь щель и носа не высунет! И нечего было высовываться и забывать свое место! Она рождена быть изгоем, это ее судьба, и я не понимаю, Джек, если ты все знал, как ты мог на ней жениться? Зачем? Чтобы ее позор, ее грязь легли на тебя и на твоих детей?

– Не лезь не в свое дело, Даяна. И закрой рот, пока я еще в состоянии держать себя в руках, – сквозь сжатые зубы процедил Джек.

Даяна подошла к нему и положила руку ему на плечо.

– Джек, – ласково прошептала она, – но ведь я говорю серьезно. Ты напрасно думаешь, что она останется твоей женой после этого… Унизительная и мерзкая слава – это то, от чего она стремилась и мечтала избавиться с тех пор, как вылезла из пеленок. Она уже когда-то сбежала от нее и от своей матери, сбежит и сейчас, от тебя. Подумай, ну зачем тебе, такому мужчине, все это нужно? У тебя есть я. У меня тоже есть слава, но иная, и, в отличие от Кэрол, я могу ею гордиться. И мне не нужно убегать от своего прошлого, от себя… от тебя.

– Нет, ты заблуждаешься. Как раз таки от меня тебе и нужно убегать, если хочешь сохранить свою шкуру!

– Джек, я не боюсь тебя. Я знаю, что ты не сделаешь мне ничего плохого… после всего, что между нами было…

– Напрасно надеешься. Убирайся и не смей больше показываться мне на глаза… и приближаться к моей жене! А если ты сделаешь еще какую-нибудь пакость… – зубы его вдруг скрипнули, и Даяна испуганно отшатнулась от него.

– Я все сказал. Иди.

– Джек…

– Я даю тебе шанс образумиться. Если ты исчезнешь из моей жизни и не станешь больше в нее лезть, я, может быть, не стану тебе мстить. И твоему брату. В твоих интересах постараться сделать так, чтобы у меня с Кэрол все как можно быстрее наладилось, исправить то, что ты натворила… если не хочешь, чтобы я сломал твою жизнь… и тебя. Так что давай, иди и подумай. И хоть раз в жизни, пораскинь мозгами, чтобы спасти себя, любимую. Иди, я сказал! – потеряв терпение, он схватил ее за руку и выставил за дверь.

Потом упал на постель, уткнувшись лицом в подушку, чтобы сдержать распирающие его ругательства.

Вот сука, все испортила! Он старался-старался наладить отношения с Кэрол, и она уже почти перестала ему сопротивляться, почти стала прежней ласковой мягкой Кэрол, а тут явилась эта сука – и все под откос!

Ничего. Ничего, он все снова наладит. Главное, что Кэрол не думает больше о том, чтобы расстаться. А Даяну он накажет.

Перевернувшись на спину, он прикурил и, приподнявшись на подушках, начал обдумывать план мести. Да, он отомстит. Ни на мгновенье не задумался он над тем, делать это или нет. Ту долю симпатии, что он испытывал к Даяне раньше, он в себе больше не находил, и даже ее внешняя привлекательность утратила свою власть над ним под напором кипевшей в нем злости и досады на то, что эта девчонка с ним сделала. Он сделает вид, что простит ее. Пусть она так думает, дабы ее метко стреляющий братец не вздумал снова ее защищать. Сначала, он разберется с этим воякой, а уж потом никто не помешает ему сделать с Даяной то, что ему заблагорассудится. Он не просто сломает ей жизнь, он растерзает ее на кусочки так, что она никогда больше не сможет собрать все воедино. Потому что никто и никогда еще не пытался сделать то, на что осмелилась она – разрушить его жизнь, чтобы к чему-то принудить.

Он так задумался, что не сразу заметил, что Даяна стоит в дверях и смотрит на него. А когда увидел, вздрогнул от неожиданности и тихо выругался, разозлившись на то, что испугался. Она стояла, бедная и неподвижная, как будто была не живым человеком, а всего лишь изображением на странице какого-нибудь журнала.

– Ты хорошо подумал, Джек? – тихо спросила она.

Он фыркнул и сел, положив локти на колени.

– О чем я должен был подумать, куколка? – елейным голосом и с фальшивой опасной улыбкой поинтересовался он.

Она не сдвинулась с места и также тихо сказала:

– О том, что будешь с ней, а не со мной.

– Нет, милая, об этом я даже не думал, – он издевательски засмеялся.

– А я? Как же я?

– А что ты? – Джек пожал плечами. – Разве я когда-нибудь тебе что-нибудь обещал или дал повод подумать, что между нами возможны серьезные отношения?

– Нет.

– Так какие претензии, деточка? – лицо его снова ожесточилось. – Чего ты привязалась? Отцепись от меня!

– Отцепись? Отцепись?! Да как ты можешь! – вдруг завопила Даяна.

– Заткнись, чего орешь! Мало меня опозорила? – Джек подскочил и всплеснул раздраженно руками. – Господи, ну почему мне всегда такие бабы прилипчивые попадаются? Неужели такие понятия, как женская гордость и самолюбие нынче не в почете? Посмотри на себя, ты молода, ты знаменита, ты потрясающе красива и у твоих ног валяются мужчины – чего тебе от меня надо?

– Любви.

– Ты прекрасно знаешь, что я люблю Кэрол. Ты всегда это знала.

– А я? Кем была для тебя я? Просто игрушкой?

Он озарился веселой улыбкой.

– Да. А разве ты этого не знала? Или ты думала, что я женился на Кэрол и вспоминал о тебе раз в год – и все это от великой любви к тебе?

Даяна покраснела, и лицо ее исказила ярость.

– Но я думала… я надеялась…

– Ну и дура!

Он с усмешкой зажал зубами сигарету и прикурил.

– Все? Тогда свободна.

– Что ж… не хочешь… тогда я заставлю тебя, – дрожащим голосом проговорила она.

– Заставишь? Интересно, как? – он окончательно развеселился, забавляясь ситуацией.

– Мы дождемся, когда она приедет домой, ты позвонишь ей и скажешь, что между вами все кончено. Иначе… иначе я сейчас пойду и убью ее.

– Боже, как страшно. Ну, давай, иди. Только подумай сначала о том, что потом я сделаю с тобой.

– А мне терять нечего. Я слишком далеко зашла, и сама это понимаю. Понимаю, что ты намерен испортить мне жизнь… окончательно, за то, что я сделала. Поэтому, раз я начала все это, я пойду до конца. Я решила, что ты не будешь с ней, и ты не будешь. А потом можешь делать со мной все, что тебе заблагорассудится. Да, убей меня, потому что пока я жива, я не подпущу к тебе больше ни одну женщину.

– Ты больная! – снова ухмыльнулся Джек. – Боже, ну почему у меня никогда не получается нормально расстаться с женщиной? Одни истерички кругом! Одни грозятся самоубийством, другие – тем, что убьют всех остальных женщин в мире, дабы я никому не достался… вот бред. Ни у кого из моих знакомых никогда не было подобных ситуаций. Я прямо суперменом себя ощущаю, что из-за меня все бабы с катушек слетают, – он расхохотался.

Его смех оборвался, когда Даяна медленно достала из сумочки большой тяжелый пистолет.

– Можешь издеваться и смеяться надо мной, сколько твоей душе угодно, но ты сделаешь так, как я тебе сказала. Ты мне потом только спасибо скажешь, что я оторвала тебя от этой дряни. Ты к ней просто привык, но на самом деле ты любишь меня… ведь ты не забыл меня за все эти годы… ты просто упрямишься, потому что я тебя выдала. Но нам будет хорошо вместе… как всегда было хорошо, разве нет?

Кэрол не смогла заставить себя уйти. Она стояла и смотрела на вход в больницу в ожидании, когда выйдет Даяна. Джек обещал вышвырнуть ее. Что-то он не спешил это сделать. Прошло уже больше двадцати минут с того момента, как она стоит здесь и ждет, как полная дура. Сцепив на груди дрожащие от нервного напряжения руки, она сквозь пелену слез смотрела на дверь, изнемогая от жестокой муки, которая с каждой минутой все усиливалась. Перед глазами у нее была сцена, нанесшая ее сердцу неизлечимую рану – Джек и Даяна, страстно целующиеся на постели…

Она все время гнала прочь от себя эту навязчивую картину, которая преследовала ее постоянно. Она пыталась бороться с собственным воображением, которое с упрямой настойчивостью пыталось нарисовать ей, как это все между ними происходило, причем в мельчайших подробностях. Не всегда у нее получалось отогнать эти мысли. Но никогда еще они не одолевали ее так, как сейчас.

Мука ее достигла предела, а ревность помутила рассудок. Забыв про гордость и вообще про все на свете, кроме одного – того, что они сейчас там, вдвоем, наедине, она решительно направилась к двери больницы, задыхаясь от душивших ее рыданий, которые она, призывая на помощь всю свою волю, пыталась сдержать. Она не сомневалась уже в том, что сейчас происходит в палате Джека, но и не задумывалась над тем, зачем она хочет опять поставить себя в такую унизительную и невыносимую ситуацию, и лишний раз убедиться в том, что Джека никогда и ничего не заставит измениться, что она остается дурой и марионеткой в его руках, которой он лжет и ни во что не ставит…

Он думает, что она ушла, ему и в голову не придет, что она может вернуться. Почему бы не запереть дверь палаты и не скрасить свое одиночество со своей давней обожаемой любовницей? Только она вернется, чтобы увидеть так это или нет, и к черту гордость. Она должна знать. И если это так, она никогда больше не подойдет к нему. А если он будет подыхать, то путь делает это в обществе своей любовницы!

Кэрол уже протянула руку к двери, когда ее окликнул тоненький девичий голос.

– Миссис! Подождите!

Кэрол резко обернулась, чтобы убедиться в том, что обращаются действительно к ней, и увидела девочку-калеку, подъезжающую к ней на кресле-каталке. Остановившись, девочка застенчиво улыбнулась и протянула руку, в которой блеснуло брильянтами обручальное кольцо Кэрол.

– Вот… вы потеряли. Я болела и не могла выйти из дома, но я надеялась вас здесь встретить…

Кэрол растерянно уставилась на кольцо в маленькой узкой ладошке.

– Возьмите.

– Но я… я его не теряла, – пролепетала Кэрол. – Я вам его подарила.

– Нельзя дарить обручальные кольца. А я видела, что вы сняли его с пальца, на котором носят обручальные кольца, – девушка смотрела на нее красивыми ласковыми карими глазами с какой-то странной понимающей улыбкой, как будто она знала все, что с ней произошло и почему она избавилась от кольца.

– Мне оно больше не нужно, а тебе… тебе может пригодится. Оно очень дорогое, ты можешь заложить его и получить хорошие деньги, а можешь оставить себе, если оно тебе нравится.

– Нет, я не люблю драгоценности. Мою старшую сестру убил грабитель за ее украшения. И продавать я его не пойду. Могут спросить, откуда у нищей калеки появилось такое кольцо, и уж никто не поверит, если я скажу, что это милостыня прохожей… скажут, что я его украла. Нет, драгоценности приносят несчастье. Заберите. Пожалуйста. Или я его просто выброшу. Если хотите мне помочь, лучше дайте мне денег.

Кэрол дрожащей рукой взяла кольцо и надела на палец. Потом достала из сумочки все деньги, которые у нее были, и положила в узкую ладошку девушки.

– Спасибо, – Кэрол признательно и печально улыбнулась ей.

– И вам спасибо, – кивнула девочка. – Меня зовут Эмили. Я всегда здесь сижу, днем.

– Эмми? – голос Кэрол дрогнул. – А меня Кэрол.

– Вы очень красивая. И, наверное, богатая, – заметила девушка. – Но я никогда не видела таких печальных глаз, как у вас. Мне всегда думалось, что если бы у меня была красота и деньги, я бы была самой счастливой на свете. Ну, вернее, красота-то у меня не похуже вашей, но к ней недостает небольшой детали, – она легко засмеялась и подвигала тем, что у нее осталось от ног.

Кэрол почувствовала, что почему-то краснеет, ощутив чувство вины, как будто это лично она виновата в несчастье этой девочки. Она смеется, это дитя, так легко, так весело, словно ее совсем не печалит свое изувеченное тело и не менее изувеченная жизнь. А она плачет и убивается из-за того, что муж изменяет. Кэрол ощутила такую разницу между горем девочки и своим собственным, и оно против того показалось таким маленьким и ничтожным, что Кэрол устыдилась своей слабости перед силой своей новой знакомой.

Присев перед девочкой, Кэрол улыбнулась и взяла ее за руки.

– Эмми, а где ты живешь?

Девушка смутилась и спрятала глаза.

– Мне больше нравится, когда ко мне обращаются полным именем.

– А родители у тебя есть, Эмили?

– Есть. Мама.

– Значит, ты живешь с мамой?

– Ну, вроде как… – девочка пожала плечом, сжимаясь еще сильнее от какого-то только ей понятного стыда. – Но в теплое время года я не хожу домой. Мама пьет, и мой отчим… он пристает. Говорит, что я хоть и безногая, но очень хорошенькая.

– Знаешь что, а поехали ко мне в гости?

– Как это – в гости? – опешила девушка.

– Ну, так, в гости. Ты только не думай ничего плохого, тебя никто не обидит. У меня дома кроме домработницы никого нет. Поужинаем, поболтаем. Чего тебе здесь сидеть, к тому же, погляди, дождь собирается.

Мгновенье девушка пристально изучала ее взглядом, а потом вдруг ослепительно улыбнулась.

– Хорошо, поехали. Но вы, кажется, собирались зайти в больницу, забыли?

– Ты подождешь меня? Я быстро, туда и обратно.

– Подожду, а куда мне деваться? – снова улыбнулась девушка.

Кэрол улыбнулась в ответ и поднялась, поправляя сумочку на плече.

И тут заметила, что Эмили смотрит куда-то поверх ее плеча, словно кто-то подошел к ней сзади. Кэрол резко обернулась и подняла взгляд, так как мужчина, стоявший рядом, был очень высоким, и ее взгляд сначала уперся ему в грудь. Кэрол сразу узнала его и потеряла дар речи от неожиданности, вытаращив удивленные глаза на смуглое от загара лицо со знакомыми ей, не смотря на сильные изменения, правильными чертами. Узнала поразительные ярко-синие глаза, которыми ей так нравилось когда-то любоваться, улыбку, которая теперь стала робкой и застенчивой, совсем не такой, как в детстве, задорной и шаловливой. Его волосы были такими же красивыми, только теперь с совсем другой стрижкой, более короткой, которая, впрочем, не могла скрыть их необычайную красоту. Они также блестели и переливались, словно каждый волос был вылит из смешанных золота и серебра, а под светом уличных фонарей в вечернем сумраке вообще казались какими-то фантастическими шелковыми нитями. Такие же волосы, только длинные, были у Даяны, и Кэрол восхищалась ими каждый раз, когда видела. Но в детстве украдкой досадовала на то, зачем природа дала мальчику такие волосы, лучше бы подарила их ей, девочке.

Он стоял так, что темная тень падала на него сбоку, наполовину затемняя лицо, видимо, как раз ту часть, где были шрамы, которые сейчас при таком освещении Кэрол не могла разглядеть. Поэтому она невольно открыла рот, ошеломленная тем, каким необычайно красивым он ей показался в это мгновенье.

На нем была тонкая водолазка с высоким горлом, полностью закрывающим шею, приятного бледно-пепельного цвета, каким отливали и его волосы, которая плотно облегала его крепкий стройный стан, подчеркивая плавные линии широких сильных плеч и рельефной груди, а узкие длинные рукава не скрывали хорошо развитые мускулы его рук. Большие кисти с длинными пальцами были такими же смуглыми, как и лицо, он зацепился ими за карманы серых узких джинсов, и эта поза казалась и вызывающей и скованной одновременно.

Когда взгляд Кэрол молнией скользнул по его фигуре, она нашла ее довольно привлекательной, можно сказать, соблазнительной для женского взгляда. И теперь она поняла, почему Джек не смог дать ему отпор. Люди такого роста обычно кажутся непривлекательно длинными и узкими, как будто насильно вытянутыми, и многие сутулятся, как будто все время боятся что-нибудь задеть головой, но он был прямым и раскрытым, распрямляясь во весь свой рост и как будто даже не замечая того, что намного выше других. Он не выглядел длинным, он был просто большим человеком, это слово подходило больше, или крупным. Все в нем было пропорционально, телосложение и рост гармонировали и дополняли друг друга, и все в целом выглядело потрясающе привлекательным.

Кэрол точно помнила, что этих вещей, в которые он был сейчас одет, у него не было, когда они с Даяной разбирали его сумку. Видимо, Даяна все-таки взялась за братца, заставив его круто сменить стиль и качество одежды, и, к тому же, навязала свой собственный, главным стимулом которого было подчеркивать красоту фигуры. Что ж, если было, что подчеркнуть – почему бы нет? Что-что, а вкус у Даяны был всегда, и Тимми, судя по всему, полностью ей доверился в составлении своего нового имиджа. Кэрол была уверена, что теперь весь его гардероб состоит только из тех вещей, которые выбрала сама Даяна, которая превратила своего обожаемого брата в вызывающе соблазнительного плейбоя, как тех, которых можно было увидеть в журнале или в телевизионной рекламе. Да, она была, несомненно, права, когда говорила, что по нему подобная карьера плакала. Но чувствовалась в его облике какая-то суровость, которая опровергала предположение, что он подходит для позирования перед камерами и прогулок по подиуму. Может, для этого бы подошла только одна его внешность, но не он сам. Что-то было в нем такое, что не позволяло представить его за подобным занятием. Создавалось стойкое впечатление, что он из тех мужчин, которые относятся с презрением к шоу-бизнесу и ни за какие деньги не позволят затянуть себя туда, тем более в роль модели. В чертах его лица угадывался крутой нрав, у него была военная выправка, слишком уж мужественный вид, подходящий более для солдата, нежели для модели, и тяжелый глубокий взгляд серьезного, повидавшего виды человека тяжелой и жестокой закалки. Нет, даже если бы у него не было шрамов, Даяне ни за что бы не удалось загнать его под камеры для съемок, Кэрол теперь была в этом уверена. Но неужели то, что смогла за секунды сразу понять она, не разглядела Даяна, считая, что только шрамы мешают реализации головокружительной карьеры и сокрушаясь и досадуя на них, как на помеху к счастью и истинному предназначению ее красавца-брата? Только в этом красавце жил бродяга и солдат, и вряд ли в нем сможет ужиться кто-то еще. Чувствовалось, что он личность состоявшаяся и утвержденная настолько, что не подвластна никаким изменениям.

Кэрол показалось, что они целую вечность вот так стояли и разглядывали друг друга, обдумывая свои впечатления. Она заметила, что он тоже с интересом ее изучает, при том так пристально и так подробно, что она, в конце концов, смутилась и, опустив глаза, увидела, что у его ног присела собака, немецкая овчарка. Это был крупный и очень красивый пес, ухоженный и холеный. Судя по тому, как блестела и переливалась его шерсть и какой энергией блестели глаза, он был молод, здоров и полон сил. Должно быть, это тот самый пес, о котором рассказывала Даяна, который ходит за своим хозяином по пятам и в котором тот души не чает. И имя ему было Спайк. И этот пес был очень похож на того самого Спайка… Закрыв пасть, собака посмотрела прямо ей в глаза и склонила набок голову, как будто немного удивленно и вопросительно, словно спрашивая – о, а ты кто такая и чего ты на меня пялишься?

– Прошу прощения, вы Кэрол Мэт… то есть, Рэндэл? – прервал он затянувшееся молчание тихим голосом, который Кэрол показался знакомым. Нет, в этом голосе не осталось ничего от того голоса, который когда-то давно она знала и даже до сих пор помнила, но где-то она уже слышала именно этот голос, тихий, хриплый, как будто надорванный.

– Тимми! – воскликнула она и удивленно, и радостно, снова подняв на него глаза.

– Привет, – он спрятал свои все такие же прекрасные светлые глаза, ярко выделяющиеся на смуглом лице, и смущенно потупил голову, как-то сжавшись под ее взглядом. – Вообще-то, так меня уже давно никто не называет.

– Неужели ты меня узнал? – не поверила Кэрол.

– А почему нет? Ты же меня узнала.

– Но тебя нельзя не узнать!

– Я что, совсем не изменился? – он улыбнулся одним уголком рта.

– И да, и нет. Даже не знаю, как сказать, – Кэрол тоже улыбнулась, широко и приветливо, смотря на него ласковым нежным взглядом, каким всегда смотрела на него в детстве. – Но вижу, что твоя мечта стать высоким и красивым сбылась.