Текст книги "Письма. Часть 1"
Автор книги: Марина Цветаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 37 страниц)
Жизнь идет тихо, Мур учится с учителем, учится средне, п. ч. – скучно: одному, без товарищей, без перерыва игры, и учитель – скучный: честный, исполнительный, но из русских немцев и неописуемо-однообразный. Но это все-таки лучше, чем полная незанятость. А я – не могу: из-за печей, и мелочей, и кухни, в к<отор>ой мороз и в к<отор>ой провожу полдня, а мне кажется, я всякого – всему – выучу, особенно – тому, что мне самой – трудно, п. ч. я отлично понимаю, кáк можно не понимать. И потому что каждое дело – делаю со страстью… <…>
Ванв, 7-го февраля 1938 г.
– мне все еще хочется писать 1937 – люблю эту цифру – любимую цифру Рильке —
<…> …За всю эту зиму не написала – ничего. Конечно – трудная жизнь, но когда она была легкая? Но просто нет душевного (главного и единственного) покоя, есть – обратное.
(Простите за скучные открытки: такие торжественные здания – всегда скучные, но сейчас ничего другого нет под рукой, а на письмо я неспособна.)
Утешаюсь погодой: сияющей, милостивой, совсем не зимней, мы уже две недели не топим: лучше сносный холод, чем этот (мелкий, жалкий!) ад. А на улице просто – расцветаю, хотя смешно так говорить о себе, особенно мне – сейчас: я самое далекое, что есть – от цветка. (Впрочем, и 16-ти лет им не была – и не хотела быть. Тогда же – стихи:
Это были годы роста:
Рост – жесток.
Я не расцветала просто —
Как цветок.
Это – в 16 лет! Умная была, но не очень счастливая. —)
Утешаюсь еще Давидом Копперфильдом[1136]1136
Одноименный автобиографический «роман воспитания» Чарлза Диккенса
[Закрыть] (какая книга!) и записками Mistress Abel[1137]1137
Абель Лючия-Елизабет – автор книг Napoleon à Sainte-Hélene Sonvemrs de Betry Balcombe. Paris, Plon Nourrit et c-ie, 1898.
[Закрыть] – бывшей маленькой Бетси Балькомб – о Наполеоне на Св<ятой> Елене: она была его последней улыбкой… <…>
Ванв, 23-го мая 1938 г.
Дорогая Анна Антоновна,
Думаю о Вас непрерывно – и тоскую, и болею, и негодую – и надеюсь – с Вами.
Я Чехию чувствую свободным духом, над которым не властны – тела.
А в личном порядке я чувствую ее своей страной, родной страной, за все поступки которой – отвечаю и под которыми – заранее подписываюсь.
Ужасное время.
Я все еще погружена в рукописную работу, под которой – иногда – погибаю. Поэтому так долго не писала. Но думала – каждый день.
Сейчас 6 ч. утра, пишу в кухне, за единственным столом, могущим вместить 8 корректур сразу. Из кухни не выхожу: не рукописи – так обед, не обед – так стирка, и т. д. Весны в этом году еще не видела… <…>.
108
24-го сентября 1938 г.
Paris 15-me,
32, Boulevard Pasteur,
Hotel Innova, ch
Дорогая Анна Антоновна,
Нет слов, но они должны быть.
– Передо мной лежит Ваша открыточка: белые здания в черных елках – чешская Силезия. Отправлена она 19-го августа, а дошла до меня только нынче, 24-го сентября – между этими датами – всё безумие и всё преступление.[1138]1138
Письмо написано в трагические для Чехословакии дни, когда в результате Мюнхенского сговора (с участием Франции) от нее была отторгнута Судетская область и поделена между гитлеровской Германией, буржуазной Венгрией и панской Польшей.
[Закрыть]
День и ночь, день и ночь думаю о Чехии, живу в ней, с ней и ею, чувствую изнутри нее: ее лесов и сердец. Вся Чехия сейчас одно огромное человеческое сердце, бьющееся только одним: тем же, чем и мое.
Глубочайшее чувство опозоренности за Францию, но это не Франция: вижу и слышу на улицах и площадях: вся настоящая Франция – и тòлпы и лбы – за Чехию и против себя. Так это дело не кончится.
Вчера, когда я на улице прочла про генерала Faucher[1139]1139
Начальник французской военной миссии в Чехословакии, генерал Фошэ подал в отставку и записался на время войны волонтером в чехословацкую армию
[Закрыть] – у меня слезы хлынули: наконец-то!
До последней минуты и в самую последнюю верю – и буду верить – в Россию: в верность ее руки. Россия Чехию сожрать не даст: попомните мое слово. Да и насчет Франции у меня сегодня великие – и радостные – сомнения: не те времена, чтобы несколько слепцов (один, два – и обчелся) вели целый народ-зрячих. Не говоря уже о позоре, который народ на себя принять не хочет. С каждым часом негодование сильней: вчера наше жалкое Issy[1140]1140
Исси-ле-Мулино
[Закрыть] (последнее предместье, в котором мы жили) выслало на улицу четыре тысячи манифестантов. А нынче будет – сорок – и кончится громовым скандалом и полным переворотом. Еще ничто не поздно: ничего не кончилось, – все только начинается. ибо французский народ – часу не теряя – спохватился еще до событий. Почитайте газеты – левые и сейчас единственно-праведные, под каждым словом которых о Чехии подписываюсь обеими руками – ибо я их писала, изнутри лба и совести.
А теперь – возьмите следующую страничку и читайте:
Nous sommes un peuple qui devant Ie tyran jamais ne s'est courbé
Et qui jamais n'a accepté d'être conduit par un homme injuste.
Nous avons conquis la gloire à la pointe de nos lances.
Notre voisin est respecté, et qui vit sous notre égide ne craint rien.
De nos péres nous avons hérité de solides epées.
Qui seules représentent leurs testaments.
Qui veut nous résister, qu'il résiste; et qui veut nous céder, qu'il céde.
Nous destinguons la bonne et la mauvaise monnaie.
(El Korayz ibn Onayf)
On nous blâme de ce que nous ne soyons pas nombreux.
Je leur réponds: Petit est le nombre des héros!
Mais ils ne sont pas en petit nombre ceux qui sont représentés
Par des jeunes gens qui montent a 1'assaut de la gloire —
Et d'être peu nombreux ne nous nuit guère.
Nous avons une montagne qui abrite ceux que nous protégeons,
Inexpugnable, qui fait baisser les yeux de fatigue.
Sa base repose profondément dans la Terre
Et sa cime s'éléve superbe jusqu'aux étoiles.
Notre race est pure, sans melange, issue
De femmes nobles et des hêros.
Nous sommes comme 1'eau des nuages: utiles
A nos semblables: il n'est point d'avares parmi nous.
Nous donnons un démenti aux paroles d'autrui
Et personne ne peut démentir notre dire.
Si un d'entre nous vient a périre, un autre se léve
Eloquent, mettant en action les propos des âmes hautes.
Notre feu est toujours allumé pour accueillir le voyageur
Et jamais hóte n'eut à ce plaindre de notre hospitable.
(El Samaoual)
Qui dispense ses biens pour préserver sa gloire
La préserve, et qui ne répudie pas l'insulte, est insulté;
Qui est fidéle à son serment ne saurait être jugé,
Qui n'honore pas son âme, ne peut être honoré!
Qui ne protège pas son champ par les armes, est perdu.
La langue et le coeur, l'homme est fait de ces deux moitiés.
Le reste, chair et sang, n'est qu'une image.
Si tu es atteint par le malheur
Revêts-toi de patience – cela est plus digue.
Surtout garde-toi de te plaindre à tes semblables.
Ainsi tu te plaindrais du Dieu de la misericorde —
à des gens sans miséricorde!
Si la fortune te combat – prends patience,
Car la fortune n'a pas de patience.
Prends courage. Jusqu au dernier souffle de ta vie
Cache aux ennemis ton découragement.
La joie de tes ennemis est de te voie bas et las,
Mais ils sont dans la tristesse à te savoir patient.
C'est un temps difficile – mats il sera suivi par l’abondance.
C'est un malheur – il sera suivi d'une joie prochaine.
Réfléchis: un chagrin qui doit passer
Vaut mieux qu'un bonheur qui ne peut pas durer.
Si le malheur te frappe encore, de façon
A rendre vains tes malheurs passés,
Et si après cela de nouveaux malheurs arrivent
Et si après cela de nouveaux malheurs arrivent
Qui te font prendre en horreur la vie —
Espere!
Car tes malheurs touchent à leur fin.
Hier m'a fait pleurer,
Auiourd'hui je pleure hier.
Это – арабская поэзия, чистым случаем попавшая мне в руки – в нужную минуту. Все это сказано больше тысячи лет назад.
Хочу знать о Вас и страстно жду весточки. Если бы события нас разъединили – говорю на всякий невозможный случай – знайте, что Вы – всегда со мной – но знайте еще, что я всё сделаю, чтобы и наша внешняя связь не порвалась.
Обнимаю Вас и в Вашем лице – всю мою родную Чехию: «mit dem heimatlichen 'prosim'»[1141]1141
С отечественным «пожалуйста» (нем. – чешcк.).
[Закрыть] – (Rilke).
M.
Мне сейчас – стыдно жить.
И всем сейчас – стыдно жить.
А так как в стыде жить нельзя…
– Верьте в Россию!
Р. S. Полгода назад – здешний ясновидящий Pascal Fortuny – старинный и старомодный старичок с белой бородой – профессор – подошедши ко мне, севшей нарочно подальше, поглубже – сказал:
– Je Vous vois dans une ville ancienne… Beaucoup d'eau… beaucoup d'eau… Vous etes sur un pont – aves des statues… pour ainsi dire… flottantes… Et je vois un crucifix, un tres grand crucifix…
– J'ai bien été a Prague, Monsieur, mais beaucoup d'eau s'est ecoule sous le Karlov Most depuis que je m'y suis accoudee pour la derniere fois…[1142]1142
– Я вас вижу в старинном городе… Много воды… много воды… Вы на мосту – со статуями… так сказать… плавающими… И я вижу распятие. очень большое распятие… – Я была в Праге, мсье, но уже много воды протекло под Карловым мостом с тех пор, как я в последний раз на него облокотилась… (фр.).
[Закрыть]
Теперь я поняла: он просто видел – будущее (А тогда я обиделась за моего рыцаря – что его не помянул! Обнимите его за меня!)
3-го октября 1938 г
Paris 15-me
32, Boulevard Pasteur, ch
Дорогая Анна Антоновна!
Дней 8 – 10 назад отправила Вам большое письмо, но не знаю, дошло ли: в нем были арабские стихи (по-французски) о великом, свободном, верном слову, народе. Повторю вкратце: Чехия для меня сейчас – среди стран – единственный человек. Все другие – волки и лисы, а медведь, к сожалению – далёк. Но – будем надеяться, надеюсь – твердо.
Лучшая Франция: толпы и лбы – думают и чувствуют, как я, а те, что поступают – ничего не чувствуют и – мало думают.
Бесконечно люблю Чехию и бесконечно ей благодарна, но не хочу плакать над ней (над здоровым не плачут, а она, среди стран – единственная здоровая, больны – те!), итак, не хочу плакать над ней, а хочу ее петь.
Мне бесконечно жаль, что у меня нет ни одного отличия, чтобы сейчас их вернуть; швырнуть.
Нынче, среди бесчисленного списка протестующих, с радостью и даже со счастьем прочла имена François Joliot и Irène Curie,[1143]1143
Фредерик Жолио (Жолио-Кюри) – ученый-физик и общественный деятель. Ирен Кюри – ученый-радиолог, дочь Марии Кюри
[Закрыть] тех, что в этом темном мире продолжают светлейшее и труднейшее дело радия. (Madame Curie, открывшая радий, мать нынешней, сама родилась в угнетенной, затемнённой стране, что не помешало ей – осветить весь мир – а может быть и заставило. Наравне с радием она любила родину. И свободу.) Прочтите книгу о ней ее дочери: Eva Curie – Madame Curie, лучший памятник дочерней любви и человеческого восхищения.
Жду весточки. Поскорее. Надеюсь, что скоро начнут ходить настоящие письма. Получила письмо от Али: вспоминает детство, дремучие леса, игру Вашей мамы. Вас с сестрой, кота Муцика.
Обнимаю Вас от всей души и жду, жду, жду – хотя бы нескольких слов. Ваша открытка из темных лесов – последнее.
M.
24-го октября 1938 г.
Hôtel Innova, ch
Дорогая Анна Антоновна! Ваша открытка – большая радость, переписала ее Але. Счастлива знать, что хоть немножко ободрила Вас в Вашем семейном горе, которому сочувствуют все мои близкие, все когда-либо подошедшие к Вашей семье. Недавно, в кинематографе, я так живо вспомнила Вас и Ваших: секундное видение города – такой красоты, что я просто рот раскрыла (не хватило глаз!). Ряд мостов – где-то среди них – мой, с Рыцарем – точно ряд радуг – меня просто обожгло – красотой! Подпись: Прага. И я подумала: чтобы любить город, нужно никого в нем не любить, не иметь в нем любви, кроме него: его любить – тогда и полюбишь и напишешь. («Любить» беру: неразумно, безумно – любить.) Вы для меня – настоящее лицо Вашего города. (А помните уроки вязания при лунном свете у лесничего? Я – помню…)
Читаю сейчас книжку «По золотой тропе», надписанную:
«Дорогая М<арина> И<вановна>, мне очень хотелось посвятить Вам эту книгу» – декабрь 1928 г.: 10 лет (вечность!) назад. Книга, как всё этого автора – легкомысленная: слишком много любил, кроме этой «золотой тропы», но все-таки – ландшафты, имена, кусочки истории, кусочки жизни… Не знаете ли Вы какой-нибудь другой вещи – в этом роде, но лучше – где бы и история, и география, и легенды – лучше всего: книга для юношества, хорошо бы – с картинами, можно, в кр<айнем> случае, и на чешском: со словарем – справлюсь. Вроде: Родной край, для больших детей, мне это бы очень пригодилось для одной моей литературной мечты. И еще просьба: страстная: пришлите мне большое изображение моего Рыцаря, другое – города, снятого с Градчан,[1144]1144
Возвышенная часть Праги, откуда открывается прекрасный вид на пражскую котловину
[Закрыть] – чтобы весь город, с рекой и мостами, а м. б. можно и с Градчанами? Словом, Вам виднее, но не снимок с картины и не цветное, а хорошую точную фотографию. Эти два изображения следовали бы за мной повсюду, как та каменная пряха из Шартрского собора: уже 500 лет – в живом солнечном луче – сидит и прядет…
Вы мне однажды – тоже десять лет назад! – уже посылали Рыцаря (большого, во весь рост), но у меня его тогда вымолил покойный Н. П. Гронский, и я сейчас давно уже – и тщетно – ищу его следов. (Часть вещей взяла мать, часть – отец, часть – сестра, часть – друзья…) Я бы хотела с очень ясным лицом, чтобы видны были черты и чтобы сам он был большой: поменьше фону и побольше его: большую фигуру. – Если мыслимо. – Очень, очень буду счастлива: заветная мечта, здесь – неосуществимая. И – поскорее!
О, как я скучаю по Праге и зачем я оттуда уехала?! Думала – на две недели, а вышло – 13 лет. 1-го ноября будет ровно 13 лет, как мы: Аля, Мур, я – въехали в Париж. Мур был в Вашем голубом, медвежьем, вязаном костюме и таком же колпачке. Было ему – ровно – день в день – 9 месяцев. – Тринадцать лет назад. Обнимаю Вас и сестру, всегда и во всем – с Вами. Сердечный привет от Мура.
М.
Рыцаря – тоже фотографию, не снимок с картины!!!
10-го ноября 1938 г.
Hôtel Innova,
Дорогая Анна Антоновна! Все получила – и книгу и открытку. Книга-чудесная, как раз то, что мне нужно, и бесконечно Вам за нее благодарна, не расстанусь с ней никогда. Здесь, кстати, на днях пойдет пьеса Карла Чапека[1145]1145
пьеса «L'Epoque où nous vivons» («Время, в котором мы живем»)
[Закрыть] в театре Rideau de Paris, и, как Вы наверное знаете, ведется лучшей частью интеллигенции горячая кампания за присуждение ему нобелевской премии, есть подпись Joliot-Curie (обоих, неизменно присущая под всяким правым делом: они для меня, некий барометр правды). О Рыцаре не беспокойтесь: пришлите мне, если есть простую открытку, где он возможно крупнее и яснее, чтобы можно было увеличить, это мне сделают, и будет у меня большой Рыцарь. Только не туманную (художественную), а простую фотографию, по возможности face. Очень рада, что дошло мое большое письмо, арабские стихи остаются в силе. А вот еще одна хорошая строка, из Мистраля.[1146]1146
Мистраль Фредерик – французский поэт.
[Закрыть] – Croire mere a la victoire![1147]1147
Больше верить в победу! (фр.)
[Закрыть] – и прочла я ее в вечер того дня, утром которого кому-то сказала: – «Я даже не выношу, Чтобы ее жалели, только верили!» и вдруг, у Мистраля (читаю в переводе: писал на провансальском) этот возглас. Книгу показываю всем друзьям, и даже недрузьям, и даже недрузья – чувствуют. А на другом языке я бы сейчас ее и читать не стала. Я тоже (в первый раз в жизни!) читаю все газеты, и первый вопрос, утром. Муру, приходящему с газетой: – А что с Чехией? Вижу ее часто в кинематографе, к сожалению – слишком коротко, и стараюсь понять: что за стенами домов – таких старых, таких испытанных, столько видавших – и перестоявших. А в магазинах (Uni-Prix), когда что-нибудь нужно, рука неизменно тянется – к чешскому: будь то эмалированная кружка или деревянные пуговицы, т. е.: сначала понравится, а потом, на обороте: «Made in Tchecoslovaquie».[1148]1148
«Сделано в Чехословакии» (англ. – фр.).
[Закрыть] Вот и сейчас пью из такой эмалир<ованной> кружки. И недавно, у знакомой выменяла кожаный кошелек, на картонную коробочку для булавок, с вытесненной надписью:
Praha, Václavské nám<ĕsti> и Musea. Всё это, конечно, чепуха, но такою чепухой любовь – живет. Если бы я могла, у меня все бы было – чешское. Вы пишете о прохладности друзей – о 20-ти годах дружбы – эх! – Я давно отказалась понять других: всё по-другому, не с чего начать. Напр<имер>, вдова недавно умершего русск<ого>писателя, живущая только им, не едет 1-го и 2-го ноября на кладбище, п. ч. очереди на автобус, и ее могила в эти дни, когда у всех гости, остается – одна. Потому что трудно сесть на автобус. Убейте – не пойму. Любовь – дело, кто только чувствует – не любит: любит – свои чувства.
Чтó мне Вам прислать отсюда, дорогая Анна Антоновна? П. ч. изредка бывают оказии. Есть чудесные книги: Шартр, Реймс, раннее средневековье: не читать: только глядеть. Но м. б. у Вас есть какое-нибудь предпочтение? Отзовитесь непременно. И знайте, что из Ваших русских друзей я все эти месяцы от Вас не выходила.
О себе: живу как во сне, почти не пишу: почти все пришлось раздать по рукам – и руки опускаются. «Et pourtant il у avait quelque chose – là!»[1149]1149
А все же там кое-что было! (фр.)
[Закрыть] (А. Шенье, указывая на лоб). Потом поймете. – Читаю сейчас, первый раз в жизни, полную Хижину дяди Тома: отличная книга, мужественная и – вполне современная.[1150]1150
автор американская писательница Г. Бичер-Стоу.
[Закрыть] Прочла Le J. Süss[1151]1151
Еврей Зюсс (фр.).
[Закрыть] – Фейхтвангера: тоже современно. Все обиды – стары как мир… <…>
…Целую Вас крепко и бесконечно благодарна за чудесную книгу о чудной стране. Пишите!
МЦ.
24-го ноября 1938 г
Hôtel Innova
.
Дорогая Анна Антоновна! Вот – стихи.[1152]1152
К письму были приложены три стихотворения из цикла «Стихи к Чехии»: 1. «Полон и просторен…», 2. «Горы – турам поприще…», 3. «Есть на карте – место…»
[Закрыть] Пометка к третьему стихотворению (если неясно): – Есть в груди народов-язва: наш убит! То есть народы эту беду оплакивают – как свою, ибо радости от этой беды не будет ни одному народу: только – лицам. И не только как свою (оплакивают) – и как свою будущую, если не… Но отсутствие выводов не только свойство народов и народа, а и так называемых «культурных людей». – «Какой ужас – опять отобрали 60 поселков…» «Какой ужас с евреями!»… «Какой ужас – вместо 65 сант<имов> – марки – 90 сантимов!» И все – «ужас», а почему все эти ужасы, и почему они все вместе – никто (из моего окружения: культурного: пишущего) не хочет понять – и даже вопроса не ставит – слишком боясь услышать ответ. Все это то же малодушие, и косность, и жир (или – тяга к нему!) – которые сделали то – что сделано. Я в цельности и зрячести своего негодования – совершенно одинока. Я не хочу, чтобы всех их – жалели: нельзя жалеть живого, зарытого в яму: нужно живого – выкопать, а зарывшего – положить. Такая жалость – откупиться. – «Какой ужас!» – нет, ты мне скажи – какой ужас, и, поняв, уйди от тех, кто его делают или ему сочувствуют. А то: – «Да, ужасно, бедная Прага», а оказывается – роман с черносотенцем, только и мечтающим вернуться к себе с чужими штыками или – просто пудрит нос (дама), а господин продолжает читать Возрождение[1153]1153
Газету «Возрождение».
[Закрыть] и жать руку-черт знает кому. В лучшем случае – слабоумие, но видя, как все отлично умеют устраивать свои дела, как отлично в них разбираются – не верю в этот «лучший случай». Просто – lâchete:[1154]1154
Подлость (фр.).
[Закрыть] то, что (нынешним) миром движет.
Я вчера – после очень долгого промежутка – виделась с М<арком> Л<ьвовичем>, и мы во всем с ним спелись. Но такие беседы – раз в год, а «жить» мне приходится – с такими другими! Вернее – живу одна, с собой, с другими – не живу: или бьюсь о них лбом – как об стену – или молчу. Я думаю, что худшая болезнь души – корысть. И страх. Корысть и страх.
Теперь, дорогая Анна Антоновна, большая просьба: 1. напишите мне, где именно, в точности, у Вас добывается радий? М<арк> Л<ьвович> назвал Иохимов,[1155]1155
Иохимов – город Яхимов
[Закрыть] но это наверное город?
Назвал еще – отроги Крконош, но м. б. у этих отрогов есть какое-нибудь особое, местное имя? (Здесь, в Савойе, напр<имер>, у каждой горы есть имя, кроме собирательного: у каждой вершины.) Где в точности, в какой горе добывается радий? Мне это срочно нужно для стихов. И дайте немножко ландшафт. Я помню – в Праге был франц<узский> лицей, как бы мне хотелось чешскую (природную) географию для старших классов, со всеми названиями горных пород и земных слоев – и такую же историю. Два учебника – по возможности, по-французски, но если – нет, постараюсь понять и по-чешски, куплю словарь. Я помню – в разговорах Гёте с Эккерманом – целый словарь горных пород![1156]1156
Гёте интересовался геологией и минералогией, собрал коллекцию камней и минералов.
[Закрыть] а дело ведь было в Богемии.
И еще просьба: дайте прочесть мои стихи чешским поэтам, и вообще своим друзьям – чтобы знали – что есть один бывший чешский гость, который добра – не забыл.
Еще одна просьба: безумно хочу ожерелье (длинное) из богемского дымчатого (не белого!) хрусталя, гранёного. Узнайте, сколько такое стоит: не вокруг шеи, а чтобы лежало на груди, т. е. длинное граненое, дымчатое, по возможности из круглых и крупных бус (бывают «moderne» – какие-то кривые, я их не люблю), и я тогда Вам вышлю нужную сумму с оказией, а Вы мне его пошлете – échantillon recommandé[1157]1157
Заказной почтой (фр.).
[Закрыть] (не знаю как по-чешски). Очень прошу Вас! Хотелось бы, чтобы все бусы были одной величины, не: на шее крохотные, потом больше, потом громадные, но если одинаковой величины не делают, то узнайте мне и цену постепенного – лучшего. (Помню, в Москве, на Кузнецком мосту: Богемский хрусталь графа Гарраха) – Пишу Вам под звуки торжественного марша в честь парижского почетного гостя Чемберлэна,[1158]1158
премьер-министр Великобритании. В 1938 г. подписал Мюнхенское соглашение
[Закрыть] в данную минуту входящего в Hôtel de Ville.[1159]1159
Здание городской ратуши (фр.).
[Закрыть] Ему сейчас подносят 2 тома «La Ville de Paris»,[1160]1160
«Город Париж» (фр.).
[Закрыть] переплетенных каким-то знаменитым мастером, с золотом вытесненной подходящей надписью – как Александру I на Венском Конгрессе[1161]1161
Конгресс европейских государств, которым завершились войны коалиции европейских держав с Наполеоном
[Закрыть] – Ч<емберлен> вошел: «J’ai peine à me représenter que ce grand vieillard qui est en train de distribuer des sourires pleins de bonhomie a pu tenir dans ses mains fragilcs le sort de millions et de millions d’êtres…»[1162]1162
«Я с трудом могу представить себе, чтo этот великий старец, занятый раздачей полных добродушия улыбок, мог держать в своих хрупких руках участь миллионов и миллионов cyществ…» (фр.).
[Закрыть] (точные слова спикера)… Описание чая и сандвичей – и огромного роста лорда Галифакса[1163]1163
Галифакс Эдуард Фредерих Вуд – министр иностранных дел Великобритании
[Закрыть] – и «la fine fleur de l’aristocratie française, qui est venue ici pour fair honneur à nos holes – их платьев и фраков – sous la lumière crue des lustres».[1164]1164
«Верхи французской аристократии, пришедшей почтить наших гостей… под ярким светом люстр» (фр.).
[Закрыть] – Музыка (довольно легкомысленная). Спикер объясняет: ария из оперетки – «Une tasse de thé – prise dans l'intimité» – И уточняет: c'est du thé du Ceylan.[1165]1165
«Чашка чаю – выпитая в интимной обстановке»… цейлонского чаю (фр.).
[Закрыть]
Встречать миротворца – арией из оперетки – такого бы и романист – и юморист – не придумал! Но м. б. они здесь снизошли к его возрасту! полагая, что такому старику всё, кроме оперетки, уже трудно. Начались речи. «Madame, j'aurais voulu que tout Paris…»[1166]1166
«Мадам, я хотел бы, чтобы весь Париж…» (фр.).
[Закрыть] (Это он жене говорит. Что он «touché jusqu'aux larmes»[1167]1167
«Растроган до слез» (фр.).
[Закрыть] и благодарит ее за «sourire».[1168]1168
За «улыбку» (фр.).
[Закрыть] Это – Prevost de Launey). «L'homme d'Etat et l'homme de coeur qui avec la collaboration de notre Chef d'Etat et de son premier Ministre a su conjurer les horreurs de la guerre… Vous avez fait dans l'histoire une entrée impérissable… Pour avoir concu et réussi une telle entreprise il a fallu être le continuateur de d'Israelli (!!! – еврейские погромы) et de Gladstone… М. le Premier Ministre est issu du même terroir que notre Duguesclin… Je suis sur, М. le М., d’exprimes les sentiments de tous les Parisiens, de toutes nos provinces et de toute la France…»[1169]1169
«Государственный деятель и человек большого сердца, который в сотрудничестве с главой нашего государства и его премьер-министром сумел предотвратить ужасы войны… Вы заняли в истории незабываемое место… Чтобы совершить подобное блестяще продуманное и имевшее успех предприятие, нужно быть продолжателем дела Дизраэли <…> и Гладстона… Господин премьер-министр происходит из той же страны, что и наш Дюгеклен… Я убежден, господин министр, что выражаю чувства всех парижан, всех наших провинций и всей Франции…» (фр.).
[Закрыть] (Говорил – Président du Conseil Municipal[1170]1170
Президент муниципального совета (фр.).
[Закрыть]). Теперь – другой – не успеваю записывать, но приводится фраза самого Ч<емберлена>, что без «dignité morale la vie vaut pas d'être vécue…».[1171]1171
Без «нравственного достоинства нельзя прожить жизнь» (фр.).
[Закрыть] Теперь говорит – по-французски, к<оторо>го не знает – сам Ч<емберлен>: «Qu'il me soit permis d'exprimer ma profonde gratitude pour la réception que m'a faite Votre belle capitale…» – «je suis sûr que cette conviction est partagée par tous les peuples du monde… Ma tâche est noble et mérite tous nos efforts…»[1172]1172
«Да будет мне позволено выразить мою глубокую благодарность за прием, который мне оказала ваша прекрасная столица… я уверен, что это убеждение разделяют все народы мира… Моя задача благородна и заслуживает всех наших усилий…» (фр.).
[Закрыть] (Conviction[1173]1173
Убеждение (фр.).
[Закрыть] – что сделанное им дело – единственное правильное)… «Je pense – comme nos amis du Figaro…»[1174]1174
«Я полагаю – как наши друзья из Фигаро…» (фр.).
[Закрыть] (допотопная газета, к<отор>ую читают только vieux rentiers[1175]1175
Престарелые рантье (фр.).
[Закрыть] и к<отор>ая вызывает только юмор). Словом, говорил старый благодушный господин, неспособный и мухи обидеть: пребывший первый ученик. Рукоплескания были – иначе не скажу – круглые: как портфели рукоплещущих. Вот бы Вашему Чапеку – живописать эту встречу: иллюминированный Hôtel de Ville – председатель с лентой – дамы в голом и мужчины в черном – никого из народа: ни одного из целого народа – благодарность – от имени этого (недопущенного) народа за… услугу – другому народу – ответная, наизустная речь на языке, которого не знает – марш и чай – оперетка и сандвичи – и – моравская хата, новый пограничный столб, вся мрачность ноябрьской ночи…
Но другое: на Лионском вокз<але> – 100 арестов и отчаянная драка, а перед зданием англ<ийского> посольства женская англ<ийская> толпа кричала: Да здравствуют Черчилль и Идэн![1176]1176
Иден Антони – министр иностранных дел Великобритании
[Закрыть] И было столько свистков и улюлюканий по дороге с Лионского вокз<ала> в посольство, что пришлось прекратить радиорепортаж, но слушавшие – слышали. Нет! Французский народ – ни при чем, и скажите это всем. Ведь и Наполеону изменили маршалы (задàренные!), а не гренадеры, собственная жена, а не troisième berceuse[1177]1177
Третья няня (фр.).
[Закрыть] его сына, приславшая ему на Св<ятую> Елену – под видом своих (седых!) волос собственному сыну: слуге Наполеона – золотую прядь его сына. Les humbles[1178]1178
Обездоленные, смиренные (фр.).
[Закрыть] – всегда верны, и всегда верно видят и судят. Ваша страна была (и вновь будет) страна этих humbles, где им были даны – все права, где решали – они. И за это я Вашу страну – люблю и чту – больше всех стран на свете. Вы не лили крови. Вы только – на всех полях – лили свою.
Я думаю, Чехия – мое первое такое горе. Россия была слишком велика, а я – слишком молода. Горюю и о том, что я и для той Чехии была слишком молода: еще слишком была занята людьми, еще чего-то от них ждала, еще чего-то хотела, кроме – страны: кроме Рыцаря и деревьев, что в Карловом Тынý,[1179]1179
Средневековый замок в Чехии, расположен неподалеку от Вшенор, где жила Цветаева.
[Закрыть] глядя из окна на море вершин – еще чего-то хотела – кроме.
И – тринадцать лет спустя – нет, уже пятнадцать! – скажу, что лучшее в Праге было – Рыцарь, а в Карловом Тыну – не мой юный спутник (к<оторо>го давно забыла!) а – сам старый Тын. – Un cas délicat se posera d'ailleurs aux autorités policieres. Devant l’ambassade se trouvait un groupe d’Anglaises qui n'accueillirent pas les Ministres avec des cyclamens mauves, comme l’avaient fait quelques dames françaises dix minutes avant, sur le quai de la gare, mais avec les cris: «Vive Iden! Vive Churchill!».[1180]1180
При этом щекотливый случай произошел в присутствии полицейских. Перед посольством находилась группа англичанок, которые встречали министров не сиреневыми цикламенами, как это сделало несколько французских дам за десять минут перед тем, на перроне вокзала, а криками: «Да здравствует Идеи! Да здравствует Черчилль!» (фр.)
[Закрыть]
Кончаю – вместе с листом. Вопросы: гора радия 2. главный: пришлите мне поскорее и чешский текст и дословный перевод «Где мой дом»[1181]1181
«Где мой дом?» – начальные слова чешского национального гимна.
[Закрыть] – весь текст 3. учебник физической географии и истории 4. цену дымчатого хрустального ожерелья, самого лучшего. (Книг авионом не посылайте: дорого, буду ждагь сколько угодно.) Напишите как понравились стихи. Писала их – потоком: они сами себя писали. Обнимаю и всегда помню.
М.
<…>
26-го декабря 1938 г.
Hôtel Innova.
С Новым Годом, дорогая Анна Антоновна!
Но каким ударом кончается – этот! Только что Мур прочел мне в газете смерть Карела Чапека. 48 лет! Мог бы жить – еще 20! И именно сейчас, когда так важен и нужен – каждый, когда человек уже значит – герой. От какой болезни умер?[1182]1182
К. Чапек умер от воспаления легких.
[Закрыть] В газете только – «après une courte maladie».[1183]1183
«После непродолжительной болезни» (фр.).
[Закрыть] Я просто – ушам не поверила: – Да это – ошибка! Не может быть! Ведь только что – разговоры о премии Нобеля! (NB! точно это может отвратить – смерть!) И только когда сама, глазами, прочла – поверила. Жалею в нем чеха, жалею в нем человека, жалею в нем собрата, жалею в нем – свое поколение. Нашего полку – еще убыло.
С сентябрьских дней – дня не прошло, чтобы я утром не спросила Мура: – А чтó – про Чехию? и как часто: – Про Чехию – ничего. А нынче – чего.
Я совсем оглушена этим ударом. Точно год, на прощание, поднес свой последний подарок: взяв – все, взял – еще это. И какое чувство – укора, точно я, живя во Франции, какой-то – со-убийца. (Тáк нужно понимать третье стихотворение: оно от лица – лучшей – Франции. Я неустанно чувствую, что жизнь нации сейчас идет – помимо народа: против народа, и что это – почти везде на земном шаре: что никогда так не шли врозь: народ – и вожди.)
Бедный Чапек! Что он унес на прощание? Измену – предательство – победу грубой силы. Горько – тáк умереть.
Одно – немножко – утешает, смягчает: чудесность дня. Он, как Симеон, дождался Христа.[1184]1184
Симеону, праведному старцу, жившему в Иерусалиме, было предсказано Духом Святым, что он не умрет, пока не увидит Христа.
[Закрыть] Пусть – не ждал, все равно – дождался! Хочется сказать: в Рождество умирающий – не умирает. Еще думаю: может быть – в окно лечебницы – видел снег – большие хлопья – и от этого – тише уснул. Господи, дай, чтобы он когда-нибудь – откуда-нибудь – увидел свою страну – воскресшей! Чтобы оба воскресли – страна и он! – Amen. —
Вспоминаю в Праге, в Градчанах, церковь – которую я окрестила: Святой Георгий под снегом – потому что камень, из которого она построена – мерцающий, снежный – даже летом. Я помню, я раз зашла – и полчаса стояла – и всё время пела одно: – Святой Георгий, помилуй нас! Только эти слова. И вот, из-за снега, сейчас вспомнила. И тоже – стою и говорю: – Святой Георгий, помилуй нас!
Я страшно мерзну – и днем и ночью, и на улице и в доме: пятый этаж, отопление еле тéплится, ночью сплю в вязаной (еще пражской) шапке, вспоминаю Вшеноры, нашу чудную печку, которую топила своим, дóбытым хворостом. И ранние ночи с лампой, и поздние приходы занесенного снегом, голодного С<ергея> Я<ковлевича> – и Алю с косами, такую преданную и веселую и добрую – где всё это?? Куда – ушло??
Я – страшно одинока. Из всего Парижа – только два дома, где я бываю. Остальное все – отпало. Если бы эти мои друзья – случайно – уехали, у нас бы не осталось – никого. На весь трехмиллионный город. (У одних бываем – раз в неделю, у других – раз в две, а то и в три: не зовут – не идем: не позовут – не пойдем.)
Если бы я сейчас была в Праге – и Вам было бы лучше – и мне. Здесь мое существование – совершенно бессмысленно. А там бы я с новым жаром все любила. И может быть – опять стала бы писать. А здесь у меня чувство: к чему? Весь прошлый год я дописывала, разбирала и отбирала (потом – поймете),
сейчас – всё кончено, а нового начинать – нет куражý. Раз – всё равно не уцелеет. Я, как кукушка, рассовала свои детища по чужим гнездам. А растить – на убой…
Но ёлочка все-таки – была. Чтобы Мур когда-нибудь мог сказать, что у него не было Рождества без елки: чтобы когда-нибудь не мог сказать, что было Рождество – без елки. Очень возможно, что никогда об этом не подумает, тогда эта жалкая, одинокая елка – ради моего детства и ради тех наших чешских елок с настоящими еловыми и сосновыми шишками, которые сами золотили – жидким золотом.
Всё меня возвращает – в Чехию.
Я никогда, ни-ког-да, ни разу не жалела, что мне не двадцать лет. И вот, в первый раз – за все свои не-двадцать – говорю: Я бы хотела быть чехом – и чтобы мне было двадцать лет: чтобы дольше – драться. В Вашей стране собрано все, что мне приходится собирать – и любить – врозь. А если у Вас нет моря – я его, руку нá сердце положа, никогда не любила: не любила – больше всего, значит – не любила. (Читали ли Вы «Мой Пушкин» – там всё: о море и мне.)
Спасибо за Яхимов. Но не было бы (верней: нет ли) у той радионосной горы – отдельного названия? Яхимов – город, где обрабатывали, а гору – как звали? Или, хотя бы – весь горный хребет? (Здесь, напр<имер>, в Савойе, в Арденнах, и в Alpes Maritimes,[1185]1185
Приморские Альпы (фр.).
[Закрыть] есть свое имя – у каждой горы и даже вершины: la pie de… Мне это очень важно – для стихов.)
Жду истории своего Рыцаря. Всё, чтó знаю – что это он добыл Праге двухвостого льва.[1186]1186
Рыцарь Брунсвик рискуя жизнью спас льва, который стал его другом и помогал ему в его подвигах. С Брунсвиком связывают возникновение чешского герба, на котором до сих пор сохранилось изображение льва.
[Закрыть] Напишите мне, дорогая Анна Антоновна, всё про него: с кем дрался, где блуждал, откуда привёл льва? И еще одна просьба: знаю, что – трудная: записывайте про Чехию – всё, всё, все маленькие случаи, как с теми крестьянками (нарядами) и детьми (конфетами). – Ведите дневник страны. Кто будет перечитывать старые газеты? Да наверное и в газеты-то не всё попадает. Простые записи: там-то – и тогда-то – то-то. Несколько строк в день. Будет – памятник.
