Текст книги "Письма. Часть 1"
Автор книги: Марина Цветаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 37 страниц)
Новый Год встречала с евразийцами, встречали у нас. Лучшая из политических идеологий, но… что мне до них? Скажу по правде, что я в каждом кругу – чужая, всю жизнь. Среди политиков так же, как среди поэтов. Мой круг – круг вселенной (души: то же) и круг человека, его человеческого одиночества, отъединения. И еще – забыла! – круг: площадь с царем (вождем, героем). С меня – хватит. Среди людей какого бы то ни было круга я не в цене: разбиваю, сжимаюсь. Поэтому мне под Новый Год было – пустынно. (Чем полней комната – тем…) То, что я Вам рассказываю. Вам не новость: нам не новость… <…>
…Получила вчера большое милое письмо от В. Ф. Булгакова, как Вы думаете – не притянуть ли его к устройству моего вечера?.. <…>
Волосы мои порядочно отросли, но – новая напасть: нарыв за нарывом, живого места нет, взрезывания, компрессы, – словом уж три недели мучаюсь. Причина 1) трупный яд, которым заражена вся Франция, 2) худосочие. Есть впрыскивание, излечивающее раз навсегда, но 40-градусный жар и лежать 10 дней. Не по возможностям. М. б. когда-нибудь… А пока хожу Иовом…[880]880
то есть в струпьях, как библейский пророк, веру которого Бог испытывал страданиями.
[Закрыть] <…>
Медон, 10-го февраля 1928 г.
Дорогая Анна Антоновна, обращаюсь к Вам со следующей большой просьбой, – не найдете ли Вы мне подписчиков на мою книгу «После России», – посылаю Вам три бланка в отдельном конверте.
Дело с книгой таково: по внесении в типографию 2/3 стоимости книги (4000 фр<анков>) книга, совсем готовая, начнет печататься. Издатель разместил уже 25 подписок, но больше не может, остальные 15 должна разместить я. Вот и прошу Вас, может быть удастся? Техника такова: подписчик заполняет бланк и отсылает его издателю, по указанному адресу, с приложением соответствующей суммы. Проще будет, если эти деньги будут сразу вручены Вам, Вы, с заполненными бланками, перешлете их издателю. (Заполненные бланки важны для нумерации, каждый подписчик получит свой №.) М. б. та редакторша подпишется? Хорошо бы разместить все три, и поскорее: от быстроты зависит появление книги.
Ясно ли Вам? Дорогими экземплярами мы с издателем окупаем часть издания, ибо наличных ни у него, ни у меня нет. Деньги идут не мне, а в типографию.
Издатель очень торопит, книга залежалась, пора выпускать. Хотела просить Вас сделать все возможное, но Вы и так всегда делаете – больше чем можете!
В субботу у нас Брэй, побеседуем, расскажет о Вас, о Праге. <…>
Медон, февраль 1928 г.
Дорогая Анна Антоновна, отвечаю Вам тотчас же. На Прагу я никогда не надеялась, – слишком хотелось. Тешила себя мечтой, но знала, что тешу. Читали ли Вы когда-нибудь Der Trompeter von Säckingen?[881]881
Трубач из Зекингена (нем.) – либретто оперы В. Несслера
[Закрыть]
Там песенка, с припевом:
Behüt Dich Gott – es war zu schon gewesen!
Behüit Dich Gott – es hat nicht sollen sein!
[882]882
Храни Тебя Бог, это было бы слишком прекрасно!
Храни Тебя Бог, этому не суждено было быть! (нем.)
(пер. М. Цветаевой) cтихотворениz немецкого поэта И. В. фон Шеффеля «Прощание молодого Вернера».
[Закрыть]
Так у меня всю жизнь. Меньше бы хотела к Вам – наверное бы сбылось. А к Вам хотела и хочу – сказать просто? – Любить. Я никого не люблю – давно, Пастернака люблю, но он далёко, всё письма, никакой приметы этого света, должно быть и не на этом! Рильке у меня из рук вырвали, я должна была ехать к нему весною. О своих не говорю, другая любовь, с болью и заботой, часто заглушенная и искаженная бытом. Я говорю о любви на воле, под небом, о вольной любви, тайной любви, не значащейся в паспортах, о чуде чужого. О там, ставшем здесь. Вы же знаете, что пол и возраст ни при чем. Мне к Вам хочется домой: ins Freie:[883]883
На свободу (нем.).
[Закрыть] на чужбину, за окно. И – о очарование – в этом ins Freie – уютно, в нем живется: облако, на котором можно стоять ногами. Не тот свет и не этот, – третий: сна, сказки, мой. Потому что Вы совершенно сказочны (о, не говорите, что я «преувеличиваю», я только – додаю!). Словом – к Вам, в тепло и в родной холод. И, возвращаясь к Trompeter'y – не правильнее ли было бы:
Behüt Dich Gott – es wär zu schön gewesen,
Behüt Dich Gott – es hat nicht wollen sein?
[884]884
Да хранит Тебя Бог – это было бы слишком прекрасно.
Да хранит Тебя Бог – это не хотело быть (нем.).
[Закрыть]
Месть жизни за все те светá.
Вы спрашиваете о «После России»? Сложно. Книга, говорят, вышла месяц назад, но никто ее не видел. Издатель (неврастеник) ушел из издательства и переехал на другую квартиру, на письма не отвечает. Издавал он книгу самолично, на свой риск, в издательстве о ней ничего не знают. С Верстами вышла передряга: очень большое количество экземпляров было, по недосмотру, отпечатано так слабо, что пришлось их в типографию вернуть. Отсюда задержка. Надеюсь, что на днях получите. О них уже был отзыв в «Возрождении»[885]885
Рецензия Н. Дашкова (псевдоним Владимира Вейдле)
[Закрыть] (орган крайне-правых, бывший струвовский). В них мои обе вещи «С моря» и «Новогоднее» (поэмы) названы набором слов, дамским рукоделием и слабым сколком с Пастернака, как и все мое творчество. (NB! Пастернака впервые прочла за границей, в 1922 г., а печатаюсь с 1911 г., кроме того Пастернак, в стихах, видит, а я слышу, но – как правильно сказала Аля: «Они и Вас и П<астерна>ка одинаково не понимают, вот им и кажется»… Все дело в том, что я о П<астерна>ке написала хвалебную статью и посвятила ему «Мóлодца»).
Была бы я в России, всё было бы иначе, по – России (звука) нет, есть буквы: СССР, – не могу же я ехать в глухое, без гласных, в свистящую гущу. Не шучу, от одной мысли душно. Кроме того, меня в Россию не пустят: буквы не раздвинутся. (Sesam, thue Dich auf!)[886]886
Сезам, отворись! (нем.)
[Закрыть] В России я поэт без книг, здесь – поэт без читателей. То, что я делаю, никому не нужно <…>
Медон, 11-го марта 1928 г.
<…> …Огромное спасибо за устройство подписки. Вы сделали чудо. Тэффи, напр<имер>, у которой такие связи (Великие Князья, генералы, актрисы, французская знать), не могла устроить ни одного. Три билета мне еще устроил отец Б. Пастернака, Леонид Пастернак, художник (живет в Берлине). Вообще мне на заочность везет, мое царство. – Книга скоро выйдет, к несчастью издатель вроде автора: всё на Божию милость. «Где-нибудь, когда-нибудь». У нас в России бывали такие ямщики: он спит, а лошадь везет. А иногда: он спит и лошадь спит.
Недавно, на самых днях, пережила очередную встречу со смертью (помните, в «Твоя смерть» – кто следующий?). Умер от туберкулеза кишок брат моей подруги, Володя, 28 лет, на вид и по всему – 18. Доброволец, затем банковский служащий в Лондоне…[887]887
Завадский В. А. – младший брат подруги Цветаевой, В. А. Аренской (Завадской).
[Закрыть] <…> …Ни секунду за всю болезнь не подозревал об опасности. «Вот поправлюсь»… А жизнь ему нужна была не для себя, а для других. Жить, чтобы работать и работать, чтобы другие жили. Умер тихо, всю ночь видел сны. – «Мама, какой мне веселый сон снился: точно за мной красный бычок по зеленой траве гонится»… А утром уснул навсегда. Это было 8-го, – вчера, 10-го хоронили. У французов не закапывают при родственниках, родные оставляют голый гроб. Насилу добились у могильщика, чтобы заровняли яму при нас, и длилось это 1 час 20 мин<ут>. Час 20 мин<ут> мать стояла и смотрела как зарывают ее сына. Лопаты маленькие, могильщики ленивые, снег, жидкая глина под ногами. А за день погода была летняя, все деревья цвели. Точно природа, пожалев о безродном, захотела подарить ему на этот последний час русские небо и землю. Проводила мать и сестру до дому, зашла – тетушка накрывает на стол, кто-то одалживает у соседей три яйца, говорят про вчерашнее мясо. – Жизнь. – В тот же вечер мать принялась за бисерные сумочки, этим живут. Вот и будет метать бисер и слезы… <…>
Медон, 10-го апреля 1928 г.
Христос Воскресе, дорогая Анна Антоновна!
Окликаю Вас на перегибе вашей и нашей Пасхи, в лучший час дерева, уже не зимы, еще не лета. Ранней весной самый четкий ствол и самый легкий лист. Лето берет количеством.
Как у вас в Праге? В Медоне чудно. Первые зазеленели каштаны, нет – до них какие-то кусты с сережками. Но, нужно сказать, французская весна мне не по темпераменту, – какая-то стоячая, тянущаяся месяцы. В России весна начиналась, т. е. был день, когда всякий знал: «весна!» И воробьи, и собаки, и люди. И, начавшись, безостановочно: «рачьте дале!» как кричат ваши кондуктора. Но худа или хороша – всё же весна, то есть: желание уехать, ехать – не доехать: заехать (Два смысла: 1. завернуть 2. не вернуться. Беру во втором.)
У нас в доме неожиданная удача в виде чужой родственницы,[888]888
Н. М. Андреева, вдова брата писателя Л. Н. Андреева, Всеволода. Прожила в семье Цветаевой несколько месяцев, помогая по хозяйству.
[Закрыть] временно находящейся у нас. Для дома – порядок, для меня – досуг, – первый за 10 лет. Первое чувство не: «могу писать!», а: «могу ходить!» Во второй же день ее водворения – пешком в Версаль, 15 километров, блаженство. Мой спутник[889]889
Н. П. Гронский.
[Закрыть] – породистый 18-летний щенок, учит меня всему, чему научился в гимназии (о, многому!) – я его – всему, чему в тетради. (Писанье – ученье, не в жизни же учишься!) Обмениваемся школами. Только я – самоучка. И оба отличные ходоки.
– Сердечное, к большому стыду сильно запозд<алое> спасибо за шоколад. Угощались и угощали.
– Читали ли в Воле России «Попытку комнаты»?[890]890
Поэма «Попытка комнаты»
[Закрыть] Эту вещь осуждает все мое окружение. Что скажете? Действительно ли непонятно? Не могу понять… <…>
1-го августа 1928 г.
Pontaillac, près Royan
Charente Inferieure
Villa Jacqueline
Моя дорогая Анна Антоновна! Получила Вашего рыцаря на берегу Океана, – висит над моим изголовьем, слушая то, чего наверное никогда не слыхал – прилив.
Мы здесь две недели, всей семьей плюс дама, полу-чужая, полу-своя, живущая у нас с весны и помогающая мне по хозяйству и с Муром. С<ергей> Я<ковлевич> скоро уезжает обратно, – евразийские дела, мы все остаемся до конца сентября… <…>
…Уехали мы на деньги с моего вечера – был в июне[891]891
17 июня. Вступительное слово произнес М. Л. Слоним.
[Закрыть] и скорее неудачный: перебила III Моск<овская>. Студия, приехавшая на несколько дней[892]892
Московский драматический театр имени Евг. Вахтангова (бывшая III студия) начал свои гастроли в Париже 12 июня спектаклем Карло Гоцци «Принцесса Турандот» и завершил их 8 июля Комедией еврейского драматурга Аврома Гольдфадена «Колдунья».
[Закрыть] и как раз в тот же день – в единств<енный> раз дававшая «Антония» (Чудо Св<ятого> Антония, Метерлинка). Но все-таки уехали.
Здесь из русских: профессора Карсавин и Лосский с семьями,[893]893
Лосский Н. О. – философ. В Понтайяке находились и его сыновья: Владимир, богослов и Борис, историк искусств.
[Закрыть] проф<ессор> Алексеев,[894]894
Алексеев Н. Н. – философ права.
[Закрыть] П. П. Сувчинский с женой, жена проф<ессора> Завадского с дочерью и внуком, эсеровская, многочисленная семья Мягких[895]895
Мягков А. Г. – геолог и инженер. Мягкова В. В., сестра Б. В. Савинкова. Их дети – Геннадий и Лидия
[Закрыть] и племянник проф<ессора> Завадского, Владик Иванов..[896]896
Иванов В. Д. – поэт, автор книги «Концы и начала. Попытка эпоса» (Париж, 1930). Сотрудничал в газете «Евразия».
[Закрыть] Кроме Лосских и Мягких – всё евразийцы. Но, евразийцы или нет – всех вместе слишком много, скучаю, как никогда – одна <…>
Что наш план о моей осенней поездке? Нечего надеяться? А как хотелось бы провести с Вами несколько дней, в тишине. Парижа я так и не полюбила.
Dunkle Zypressen!
Die Welt ist zu lustig, —
Es wird doch alles vergessen!
[897]897
Темные кипарисы! Мир слишком веселый, —
А ведь все будет забыто! (нем.)
[Закрыть]
Целую Вас нежно, наши все Вас приветствуют.
МЦ. <…>
Понтайяк, 9-го сентября 1928 г.
Дорогая Анна Антоновна! Получила Ваше письмо из чешских лесов, где Вас уже нет (и где я – еще есть!). Мой океан тоже приходит к концу, доживаю. Впереди угроза отъезда: перевозка вещей, сдача утвари – хозяйке, непредвиденные траты, финальный аккорд (диссонанс!). Боюсь этих вещей, томлюсь, тоскую. Зачем деньги? Чтобы не мучиться – душевно – из-за разбитого кувшина.
В сентябре должен был приехать сюда ко мне один мой молодой (18 л.) друг, чудесный собеседник и ходок.[898]898
Н. П. Гронский.
[Закрыть] Сентябрь – месяц беседы и ходьбы: беседы на ходу! я так радовалась – и вот – как всегда – чтó? – несвершение. В последнюю минуту оказалось, что ехать не может, действительно не может, и я бы не поехала. Остался по доброй воле, т. е. долгу, – как я всю жизнь, как Вы всю жизнь – оставались, останемся, оставаться – будем. Так же не поехал на океан, как я не поеду к Вам в Прагу. – Порядок вещей. – Не удивилась совсем и только день горевала, но внутренне – опустошена, ни радости, ни горя, тупость. Ведь я в нем теряю не только его – его-то совсем не теряю! – я себя – с ним, его – со мной, данную констелляцию в данный месяц вечности, на данной точке земного шара.
Хороший юноша. Понимает всё. Странно (не странно!) что я целый вечер и глубоко в ночь до его приезда (должен был приехать 1-го, ходила на вокзал встречать, возвращаюсь – письмо) напевала:
Behüt Dich Gott – es wär zu schön gewesen —
Behüt Dich Gott – es hat nicht sollen sein!
[899]899
Храни Тебя Бог, это было бы слишком прекрасно!
Храни Тебя Бог, этому не суждено было быть! (нем.).
[Закрыть]
Я все лето мечтала о себе-с-ним, я даже мало писала ему, до того знала, что все это увидит, исходит, присвоит. И вот
«Милый друг, я понадеялась на Вашу линию – пересилила моя. Вы просто оказались в моей колее. Если бы Вы ехали не ко мне, Вы бы приехали.
Вы теряете весь внешний мир, любя меня»
А внешний мир – это и рельсы, и тропинки вдоль виноградников, – и мы на них…
В Медоне мы с ним часто видимся, но – отрывочно, на людях, считаясь с местами и сроками. Здесь бы он увидел меня – одну, единственную меня. Второй раз этого не будет, жизнь не повторяет своих даров – особенно так принимаемых.
Будь я другой – я бы звала его, «либо – либо», и он бы приехал, бросив семью, которая в данный час только им и держится (не денежно, хуже), и был бы у меня сентябрь – только не мой, ибо у той, которая может рвать душу 18-летнего на части, не может быть моего сентября. Был бы чужой сентябрь. – Бог с ним! – Так у меня все-таки – мой.
A celle qu’un jour je vis sur la grève
Et dont le regard est mieux qu’andalou —
Donne un coeur d’enfant pour qu'elle le crève:
– Il faut à chaqun donner son joujou…
[900]900
Той, которую я видел однажды на плоском песчаном берегу
И чей взгляд нежнее, чем у андалузки,
Дай сердце ребенка, чтобы она его растерзала,
Каждому надо дать его игрушку… (фр.).
[Закрыть]
(Баллада Ростана.[901]901
«Баллада о Новом Годе»
[Закрыть] NB! Юношеская.)
Я знаю, что таких любят, о таких поют, за таких умирают. (Я всю жизнь – с старыми и малыми – поступаю как мать.) Что ж! любви, песни и смерти – во имя – у меня достаточно!
Я – die Liebende, nicht – die Geliebte
.[902]902
Любящая, не – возлюбленная (нем.).
[Закрыть]
Читали ли Вы, дорогая Анна Антоновна, когда-нибудь письма M-elle de Lespinasse[903]903
Жюли де Леспинас – автор книги, составленной из писем к горячо любимому человеку.
[Закрыть] (XVIII в.). Если нет – позвольте мне Вам их подарить. Что я – перед этой Liebende! (Если бы не писала стихов, была бы ею – и пуще! И может быть я все-таки – Geliebte, только не-людей!)
…То мой любовник лавролобый
Поворотил коней
С ристалища. То ревность Бога
К любимице своей…
[904]904
Из стихотворения М. Цветаевой «Ночного гостя не застанешь…»
[Закрыть]
…Пишите об осенней Праге. Господи, до чего мне хочется постоять над Влтавой! В том месте, где она как руками обнимает острова!
Я еще когда-нибудь напишу о Праге – как никто не писал – но для этого мне нужно увидеть ее зáново – гостем.
На приезд не надеюсь ich hab'es schon verschmerzt…[905]905
Я этим уже переболела (нем.).
[Закрыть] <…>
Сердечный привет Вашим.
МЦ.
Зовите меня просто Марина.
Але на днях (5/18) исполняется 15 лет. Правда, не верится? В Чехию приехала 9-ти.
А мне – тоже скоро (26-го сент<ября> – 9-го окт<ября> – 34, в Чехию приехала 28-ми.
А Муру 1-го авг<уста> исполнилось 3 1/2 года. В Чехию приехал 0 дня.
Выиграл, в общем, только Мур.
– «Мур, молись: „Святый Боже“ – „Святый Боже“… – „Святый крепкий“ (Мур, уже с сомнением:) – „Святый… крепкий?“ „Святый бессмертный“… „Как – бессмертный? Это Кащей бессмертный!“ – Помилуй нас!»
Медон, 18-го ноября 1928 г.
Дорогая Анна Антоновна! Во-первых и в-главных: башмачки дошли – чудесные – Мур носит не снимая. Не промокают и размер как раз его. Спасибо от всего сердца, это больше чем радость – необходимость… <…>
…Очередная и очень важная просьба. Мы очень нуждаемся, все уходит на квартиру и еду (конину, другое мясо недоступно – нам), печатают меня только «Последние Новости» (газета), но берут лишь старые стихи, лет 10 назад. – Хороши последние новости? (1928 г. – 1918 г.). Но весь имеющийся ненапечатанный материал иссяк. Вот просьба: необходимо во что бы то ни стало выцарапать у Марка Львовича[906]906
М. Л. Слоним
[Закрыть] мою рукопись «Юношеские стихи».[907]907
Поэтический сборник, составленный Цветаевой из ее стихов 1913–1915 гг.
[Закрыть] Писать ему – мне – бесполезно, либо не ответит, либо не сделает. Нужно, чтобы кто-нибудь пошел и взял, и взяв – отправил. На М<арка> Л<ьвовича> никакой надежды, я его знаю, «найду и пошлю» – не верьте. Передайте ему прилагаемую записочку, где я просто прошу передать «Юношеские стихи» Вам, не объясняя для чего (чтобы у него не было возможности обещать – и не сделать). Если можно – сделайте это поскорее. Раз в неделю стихи в Посл<едних> Новостях – весь мой заработок. Все Юношеские стихи ненапечатаны, для меня и Посл<едних> Новостей (где меня – старую – т. е. молодую! – очень любят) – целый клад… <…>
…Присылкой этой рукописи Вы меня спасете, там есть длинные стихи, по 40–50 строк, т. е. 40–50 фр<анков> в неделю: деньги!.. <…>
– Пишу большую вещь – Перекоп (конец Белой Армии) – пишу с большой любовью и охотой, с несравненно большими, чем напр<имер>, Федру. Только времени мало, совсем нет – как всю (взрослую!) жизнь. С щемящей нежностью вспоминаю Прагу, где должно быть мне никогда не быть. Ни один город мне так не врастал в сердце!
Behüt Dich Gott! es wär zu schön gewesen —
Behüt Dich Gott! es hat nicht sollen sein!
Целую Вас нежно.
Марина
Медон, 29-го ноября 1928 г.
Дорогая Анна Антоновна! Во-первых и в-главных: огромное спасибо за рукопись, настоящий подарок! Без Вас я её никогда бы не достала. М<арк> Л<ьвович> ни словом, ни делом на письма не отвечает, – не по злобе, – по равнодушию («les absents ont toujours tort»[908]908
«Отсутствующие всегда неправы» (фр.). Цитата из пьесы «Неожиданное препятствие» французского драматурга Филиппа Детуша
[Закрыть]), в этом он обратное романтикам, у которых «les absents ont toujours raison, – les presents – tort»![909]909
«Отсутствующие всегда правы, присутствующие – неправы» (фр.).
[Закрыть])
Нежно благодарю Вас за заботу, мне вспоминается стих Ахматовой:
Сколько просьб у любимой всегда![910]910
Неточно цитируемая первая строка стихотворения без названия. У А. А. Ахматовой: «Столько просьб у любимой всегда!..».
[Закрыть]
По тому как я у Вас часто прошу я знаю, что Вы меня любите.
Второе: перевод моего Рильке на чешский, – его второй родной язык – для меня огромная радость.[911]911
Райнер Мария Рильке родился в Праге, там прошли его детство и юность. Цветаева перефразировала строку из его стихотворения «Im Dome» («В соборе»).
[Закрыть] (NB! Меня (прозу) еще никто никогда ни на какой язык не переводил. Вы – первая). Рильке вернулся домой, в Прагу. Сколько у него стихов о ней в юности! («Mit dem heimatlichen 'prosim'».)[912]912
С отечественным «пожалуйста» (нем. – чешcк.).
[Закрыть]
Пришлете мне книжку с Вашим переводом? Аля поймет, да и я пойму, раз знаю оригинал… <…>
…Целую Вас нежно, спасибо за всю доброту, пишите.
Любящая Вас
Марина
30-го ноября, четверг.
Вчера уехал Савицкий[913]913
Савицкий П. Н. – географ, видный деятель евразийского движения.
[Закрыть] и всё повез. Обещал вещи Вам переслать с кем-нибудь из знакомых. Он, кажется, человек точный (пр. 1 с.) Напишите впечатление от «Евразии» и Ваше и других! (Говорю о № 1 евразийской еженедельной газеты, к<отор>ую, надеюсь, получили).[914]914
В № 1 газеты «Евразия» от 24 ноября 1928 г. было опубликовано приветствие Цветаевой Маяковскому.
[Закрыть] В след<ующем> письме напишу Вам о Маяковском, к<отор>ого недавно слышала в Париже.[915]915
Цветаева слышала выступление В. Маяковского с чтением стихов в кафе «Вольтер»
[Закрыть] (В связи с моим обращением к нему в газете. NB! Как его толкуете? Не забудьте ответить.)
Медон, 1-го января 1929 г.
С Новым Годом, дорогая Анна Антоновна!
Желаю Вам в нем здоровья, покоя, удачи, работы. Вчера, на встрече у евразийцев, думала о Вас и в 12 ч. мысленно чокнулась. Как Вы глубокó правы – тáк любя Россию! Старую, новую, красную, белую, – всю! Вместила же Россия – всё (Рильке о русском языке: «Deine Sprache, die so nah ist – alle zu sein!»[916]916
«Гнездо – в Твоем языке, который так близок ко всеобщему…» (нем.).
[Закрыть]) наша обязанность, вернее – обязанность нашей любви – ее всю вместить!
Написала Вам большое письмо и заложила, – знаете как это бывает? – вошли, оторвали, сунула, – столько бумаг! Найду – дошлю.
– Как Вы встречали? Дома? На людях? А может быть спали?
Аля нарисовала чудесную вещь: жизнь, по месяцам Нового Года. Январь – ребенком из камина, февраль – из тучки брызжет дождем, март – сидя на дереве раскрашивает листву и т. д.
Она бесконечно даровита, сплошной Einfall.[917]917
Причуда (нем.)
[Закрыть]
– Это не письмо, записочка, чтобы не подумали, что не думаю. Пишу сейчас большую статью о лучшей русской художнице – Наталье Гончаровой. Когда-нибудь, в письме, расскажу Вам о ней… <…>
…Книга М<арка> Л<ьвовича> очень поверхностна, напишу Вам о ней подробнее.[918]918
Книга М. Л. Слонима «По золотой тропе. Чехословацкие впечатления» (Париж, 1928).
[Закрыть] На такую книгу нужна любовь, у него – туризм. NВ! Не говорите.
Медон, 9-го января 1929 г.
Дорогая Анна Антоновна!
Я в большой тревоге: чешское иждивение (500 кр<он>), приходившее ровно 1-го числа, до сих пор не пришло. Это совпало с русским Рождеством (нынче 3-ий день), вторую неделю живем в кредит, а здесь не то, что в Чехии: смотрят косо.
Ради Бога, узнайте в чем дело: недоразумение или – вообще – конец? Без предупреждения: 1-го ждала как всегда. Говорила со Слонимом, – говорит: пишите Завазалу.[919]919
Завазал З. И. – чешский чиновник министерства иностранных дел, занимавшийся вопросами русской эмиграции.
[Закрыть] Но я его с роду не видала, и совсем не знаю как ему писать. И – главное – если заминка, писать вовсе не нужно, если же конец – нужно очень выбирать слова и доводы, – если вообще таковые могут помочь.
Что мне нужно делать? Без чешского иждивения я пропала. И вот, просьба: пойдите к д<окто>ру Завазалу и узнайте, и, если конец, сделайте все, чтобы продлить. Стихами не наработаешь, печататься негде, Вы сами знаете. Большинство писателей живет переводами на иностранные языки, у поэтов этого нет. Гонорар – 1 фр<анк> строка. Я нигде не печатаюсь, кроме Воли России, с Посл<едними> Нов<остями> из-за приветствия Маяковскому – кончено, «Федра» в Совр<еменных> Зап<исках> проедена еще 1 г<од> с лишним назад, во время скарлатины.
У меня просто ничего нет. Скажите все это д<окто>ру Завазалу и поручитесь, что это правда – которую все знают…
Медон, 22-го января 1929 г.
Дорогая Анна Антоновна! О Ваших письмах: я их храню, ни одного не потеряла и не уничтожила за все эти годы. Вы один из так редких людей, которые делают меня добрее: большинство меня ожесточает. Есть люди, которых не касается зло, дважды не касается: минует и – «какое мне дело?!» Это я – о Вас. Меня – касается, ко мне даже притягивается, я с ним в каком-то взаимоотношении: тяготение вражды. Но это я в скобках, вернемся к Вам. Вас бы очень любил Рильке. Вы всем существом поучительны (lehrreich) и совсем не нравоучительны, Вы учите, не зная, – тем, что существуете. В священнике я всегда вижу превышение прав: кто тебя поставил надо мною? (между Богом и мною, тем и мною, всем – и мною). Он – посредник, а я – непосредственна. Мне нужны такие, как Р<ильке>, как Вы, как Пастернак: в Боге, но как-то – без Бога, без этого слова – Бог, без этой стены (между мной и человеком) – Бог. Без Бога по образу и подобию (иного мы не знаем). Недавно я записала такую вещь: «самое ужасное, что Христос (Бог) уже был». И вдруг читаю, в посмертных письмах Р<ильке> (перевожу, пойдут в февральской Воле России – «Aus Briefen Rainer Maria Rilkes an einen jungen Dichter»[920]920
«Из писем Райнера Мария Рильке к молодому поэту» (нем.)
[Закрыть]) – «Warum denken Sie nicht, dass er der Kommende ist».[921]921
«Почему Вы не думаете, что он – Тот, Кто еще придет» (нем.).
[Закрыть] Бог – не предок, а потомок, – вот вся «религиозная философия» (беру в кавычки, как рассудочное, профессорское, учебническое слово) – Рильке. Я рада, что нашла формулу.
Р<ильке> когда-то мне сказал: «Ich will nicht sagen, Du hast Recht: Du bist im Recht», im Recht – sein, im Guten sein[922]922
«Я не хочу сказать, что ты имеешь право: ты просто права», пребывать вправе, пребывать в добре (нем.).
[Закрыть] – этo все о Вас. (Убеждена, что Р<ильке> бы Вас любил, – почему «любил», – любит). Убеждена еще, что когда буду умирать – за мной придет. Переведет на тот свет, как я сейчас перевожу его (за руку) на русский язык. Только тáк понимаю – перевод. Как я рада, что Вы так же (за руку) перевели меня – чтó меня! меня к Рильке! – на чешский. За что я тáк люблю Вашу страну?!. <…>
…У евразийцев раскол… <…> Проф<ессор> Алексеев (и другие) утверждают, что С<ергей> Я<ковлевич> чекист и коммунист. Если встречу – боюсь себя… Проф<ессор> Алексеев… <…> негодяй, верьте мне, даром говорить не буду. Я лично рада, что он уходит, но очень страдаю за С<ережу>, с его чистотой и жаром сердца. Он, не считая еще двух-трех, единственная моральная сила Евразийства. – Верьте мне. – Его так и зовут «Евразийская совесть», а проф<ессор> Карсавин о нем: «золотое дитя евразийства». Если вывезено будет – то на его плечах (костях)… <…>
Медон. 19-го февраля 1929 г.
Дорогая Анна Антоновна! Вчера вечером – только села Вам писать письмо, разложила блокнот, уже перо обмакнула в чернильницу – гость, нежданный и нежеланный. Пришлось, не написав ни слова, всё сложить и унести. Но сегодня, слава Богу, день дошел уж до такого часа, что ни жданому, ни нежданному не бывать. Чудно бьют часы на башне – одиннадцать. Вспоминаю Прагу, связанную для меня с часами и веками. (Я так люблю Прагу, что – уверена – в ней никогда не буду.) Кстати, историйка. Недавно Аля от кого-то принесла домой книгу «La maison roulante»[923]923
«Дом на колесах» (фр.).
[Закрыть] – книга французской писательницы де Штольц, которую я когда-то читала и обожала в детстве, в далеком детстве, до первой заграницы, до 8 л<ет>. Смотрим картинки – знакомые – давно-недавно-знакомое: ночь, башня, мост, – Прага! Карлов мост. Оказывается, я раньше по нему ходила, чем ходила ногами, раньше на целых 20 лет! (Книга о цыганах, Bohême – Богемия. Прага тогда была Богемией, следовательно, волей слов, герой книжки, украденный мальчик Adalbert – и я за ним – должен был бродить по Праге.) Страшная картинка: цыганка с ножом, а месяц над ними как кинжал… (пр. 10 с.)
…Только что продержала корректуру перевода 7-ми писем Рильке (не ко мне, конечно!) и вступления к ним. Прочтете в следующем (февральском) № «Воли России». Убеждена, что во всем, что Р<ильке> говорит и я говорю – услышите свое. Письма Р<ильке> – о писании стихов (dichten) – o детстве – о Боге – о чувствах. Перевела как только могла, работала, со вступлением, три недели. – Пишу большую не-статью о Н. Гончаровой, лучшей русской художнице, а м. б. и художнике. Замечательный человек. Немолодая, старше меня лет на 15. Видаюсь с ней, записываю. Картины для меня – примечания к сущности, никогда бы не осуществленной, если бы не они. Мой подход к ней – изнутри человека, такой же, думаю, как у нее к картинам. Ничего от внешнего. Никогда не встречала такого огромного я среди художников! (живописцев).
Из этого отношения может выйти дружба, может быть уже и есть, но – молчаливая, вся в действии. Я ее пишу (NB! как художник, именно портрет!), а она пишет иллюстрации к моему «Мóлодцу».[924]924
Н. С. Гончарова сделала иллюстрации к поэме «Молодец» в расчете на отдельное издание на французском языке (в переводе М. Цветаевой). Сохранилась папка с 31 рисунком к поэме.
[Закрыть] Но ни я, ни она не показываем.
Много сходства: демократичность физических навыков, равнодушие к мнению: к славе, уединенность, 3/4 чутья, 1/4 знания, основная русскость и созвучие со всем… Она правнучка Н. Н. Гончаровой, пушкинской роковой жены. – Есть глава и о ней… <…>
…С эсерами не вижусь никогда, с М<арком> Л<ьвовичем> изредка переписываемся по журнальным делам… <…>
Медон, 17-го марта 1929 г.
Дорогая Анна Антоновна! Только что Ваше письмо. Я Вас люблю, зачем Вы живете такой жизнью, есть обязательства и к собственной душе, – вспомните Толстого – который, конечно, подвижник, мученик дома (долга) – но который за этот подвиг ответит. Вы правы кругом – и Толстой был прав кругом – и вдруг мысль: грех – что! Грехи Бог простит, а подвиги?? Служил ли Толстой Богу, служа дому? Если Бог – труд, непосильное: да. Если Бог – радость, простая радость дыхания: нет. Толстой, везя на себе Софию Андреевну[925]925
С. А. Толстая, жена писателя.
[Закрыть] плюс всё включенное, не дышал, а хрипел.
«Пора и о душе подумать», глубокое слово, всегда противу-ставляемое заботам любви, труду любви, семье. «Не вправе». Вы не вправе, но Ваша душа – вправе, вправе – мало, тó, что для Вас – роскошь, для неё – необходимое условие существования. Вы свою душу губите. И, в ответ: «Кто душу положит за друга своя!» И еще в ответ: «Оставь отца своего и мать, и иди за мной». Я сейчас на краю какой-то правды.
У нас весна. Нынче последний день русской масленицы, из всех русских окон – блинный дух. У нас два раза были блины, Аля сама ставила и пекла. Мур в один присест съедает 8 больших. Его здесь зовут «маленький великан», а франц<узская> портниха: «le petit phénomène».[926]926
«Маленький феномен» (фр.).
[Закрыть] В лесу чудно, но конечно несравненно с чешским. Вы не думайте, что «игра воображения», я очень упорна в любви, Чехию полюбила сразу и навсегда. Мне и те деревья больше нравятся.
– Был у нас доклад М<арка> Л<ьвовича> о молодой зарубежной литературе.[927]927
Доклад М. Л. Слонима «Молодая зарубежная литература» состоялся на открытом литературном вечере объединения «Кочевье» на Монпарнасе.
[Закрыть] «Молодой зарубежной литературы нет, есть молодые зарубежные писатели». Прав, конечно. Потом разбор, справедливый, посему – безжалостный. (Вспомните основу суда: не милосердие, а справедливость). Из пражан определенно выделил Лебедева[928]928
Лебедев В. М. – поэт, прозаик, входил в пражское литературное объединение «Скит поэтов».
[Закрыть] и Эйснера,[929]929
Эйснер А. В. – поэт, прозаик.
[Закрыть] с чем согласна. Из парижан – Поплавского.[930]930
Поплавский Б. Ю. – поэт, прозаик
[Закрыть] Даровитый поэт, но путаный (беспутный) человек. Мысли М<арка> Л<ьвовича> часто остры, форма обща, все время переводит на настоящие слова. Те мысли – не теми словами.
– Одна работа о Гончаровой кончена и сдана, даю сербам, – 2 листа, немножко меньше (28 печ<атных> стр<аниц> формата «В<оли> Р<оссии>») – 8 чудесных иллюстраций (снимки с ее картин). Жизнь и творчество. Подумайте, нельзя ли было бы куда-нибудь устроить в Чехию? Или Чехия и Сербия – слишком близко? Пойдет в следующем № сербского Русского Архива.[931]931
Очерк «Наталья Гончарова» в переводе на сербско-хорватский был напечатан в журнале «Руски Архив» (Белград. 1929. № 4, 5/6).
[Закрыть] Другая работа, большая, пойдет в Воле Р<оссии>, начиная с апреля….[932]932
Поэма «Перекоп».
[Закрыть] <…>
…До свидания. О Маяковском напишу непременно. Но лучше сказали Вы: грубый сфинкс. О нем (и о двух других) появится на днях очень хорошая статья С<ергея> Яковлевича> во франц<узском> журнале. Пришлю. Как Вам понравился перевод Р<ильке>?.. <…>
Медон, 7-го апреля 1929 г.
Дорогая Анна Антоновна! Нынче кончила переписку своей большой работы о Гончаровой, пойдет в В<оле> России, в апрельском номере. Сербская уже переводится. В общей сложности – 7 печатных листов, очень устали глаза… <…>
…Я ничего не умею хотеть, кроме как в работе, в которой не хотеть – не умею. Ничего не умею добиваться. Мне всегда за кого-то и что-то стыдно, когда у меня нет того, на что я вправе – только любовь дает права – когда у меня нет того, без чего я – не я. Кому-то и чему-то ведь было бы несравненно лучше, если бы я завтра же, забрав и Мура и Алю, могла выехать к Вам в Прагу. Я Вас считаю самой настоящей Муриной крестной, обе (одна крестила,[933]933
А. 3. Туржанская
[Закрыть] другую вписали[934]934
О. Е. Колбасина-Чернова.
[Закрыть]) – неудачны: совершенно равнодушны… <…> Крестный его – Ремизов – его не видел ни разу (живет в Париже) и ни разу не позвал. Мне не повезло… <…>
…Ах, дружба, любовь двухдневная, —
А забвенье – на тысячу дней!
(Женские – стихи). Может быть я долгой любви не заслуживаю, есть что-то, – нужно думать – во мне – что все мои отношения рвет. Ничто не уцелевает. Или – век не тот: не дружб. Из долгих дружб – только с вами и кн<язем> Волконским, людьми иного поколения. Да! о дружбах. Недавно праздновали первую годовщину «Кочевья».[935]935
Весной 1928 г. по инициативе М. Л. Слонима, В. Л. Андреева и В. Б. Сосинского в Париже было образовано литературное объединение «Кочевье».
[Закрыть] Была и я – как гость. М<арк> Л<ьвович> сидел на председательском месте, справа блондинка, слева брюнетка, обе к литературе непричастные. Не обмолвилась (с 8 ч. веч<ера> до 121/2 ночи) ни словом, впрочем – слово было: о Гончаровской статье: два листа или полтора листа? Не усмотрите в этом обиды – только задумчивость… <…>
…Держала тонкие листы
И странно так на них глядела,
Как души смотрят с высоты
На ими брошенное тело.
– Не знаю, что выйдет из дружбы с Гончаровой. Она очень спокойна и этим – успокаивает меня. Мне всегда совестно давать больше, чем другому нужно (= может взять!) – раньше я давала – как берут – штурмом! Потом – смирилась. Людям нужно другое, чем то, что я могу дать. Раз М<арк> Л<ьвович> мне сказал: «Одна голая душа. Даже страшно!»
У нас весна. (Боже! сколько раз это писано!) Первые распустились ивы – мое любимое дерево. Дубы молчат. Я все вспоминаю куст можжевельника на горе, который я звала кипарис. А иногда Борис (Пастернак). Он тоже не пишет.
Целую Вас нежно, пишите, люблю Вас, спасибо за всё.
МЦ.
Медон, 19-го июня 1929 г.
Дорогая Анна Антоновна! Начинаю день с письма к Вам. Знаете русское выражение: некогда о душе подумать. Так и со мной. (Так и с Вами.) Сегодня мне вспомнилась Прага – сады. Сады и мосты. Летняя Прага. Что мне сделал этот город, что я его так люблю?
И вот мечта: осенью coûte que coûte[936]936
Любой ценой (фр.).
[Закрыть] приехать к Вам – о душе подумать. В один конец я бы денег достала, не могли ли бы Вы достать в другой? Но м. б. последнего бы и делать не пришлось, ибо тысячу крон своим выступлением в Праге конечно соберу. А не тысячу – так пятьсот: обратный путь. Давайте решим это твердо. М. б. нашелся бы в Праге какой-нибудь музыкант (или музыкантша, чтó даже предпочитаю), который бы согласился выступать у меня на вечере бесплатно, чтобы устроить смешанный вечер: стихи и музыка. (Можно – стихи, проза и музыка.) Билеты бы распространили предварительно. Дешевые – при входе. Так это делается здесь.
