Текст книги "Принцип "Земля" (СИ)"

Автор книги: Максим Казаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 42 страниц)

   – Для отдыха им дом не очень нужен. Большинство из них отдыхают там же, согревая друг друга, – сообщил Лешаль дополнительную подробность.

   – Если они все равно идут в центр, какая разница, открыт он или закрыт, внутри они или снаружи? – озадачился Деш. – Свежий воздух лучше, чем в помещении.

   – Нет, мы более не можем с такой позиции смотреть на ситуацию. Необходимо ее реорганизовать, – поставил точку имилот Вейтел.

   – Да. Мы, пожалуй, напрасно рассчитывали, что это временное явление, – согласился Деш.

   – Подождите, мы или отвлеклись, или вообще больше не обсуждаем вопрос о том, должны ли быть у людей выходные? – перебил их Сайкон. – Если выходные правомерны, то с началом нового обиора все закончится. Вернется прежний порядок.

   – Вот именно, – поддержал его Вейтел. – Если бы они работали, они бы не торчали весь арияд у центра. И проблемы бы не было. Нет, они придумали себе выходные! Выходные у принципа! Нелепость!

   Вот ты..., – обратился Вейтел к Дешу, вернувшись к проблеме понимания причин, – собрался ты, допустим, с Лаиной в театр, пришел, театр закрыт. Ты что будешь делать?

   – Пойду домой или в ресторан.

   – А они почему не идут по домам? Почему не расходятся? Как самый главный специалист по людям скажи, нормально это для них, что они вот так вот уже два конжона толпятся возле своего центра?

   Деш задумался.

   – Ну, вообще нормально. Такое бывает. Учитывая, что дома у них ничего, кроме работы нет... И объявлен выходной. Они там, где интереснее.

   – Что значит интереснее? Машинам? – уточнил Вейтел.

   – Интерес – это элемент системы мотивации экземпляра. Матрица интересов, наравне с матрицей обязательств, матрицей потребностей и другими участвует в уравнениях постановки целей. В данный момент, по-видимому, мы получаем ситуацию, когда весовые коэффициенты в узлах матрицы интересов стремительно растут, – пояснил Деш, как можно короче.

   – То есть им интереснее просто приходят постоять у закрытых дверей?

   – Они же не просто стоят. Они проводят свои занятия по человеческому языку на улице, – конкретизировал Лешаль.

   – Вообще-то нет, – сказал Деш, хорошенько обдумав слова Вейтела. – Они, конечно, могут собираться, многочисленно, и не один раз. Но каким-то образом должен обеспечиваться рост этих коэффициентов, кроме того кто-то тогда должен определять день и место, распространять эту информацию. Так или иначе, должен быть какой-то центр, который создает и направляет идеологию мероприятия.

   Тогда нужно понять, кто этот лидер у них! Но это не должно быть очень трудно, вообще-то, – сразу же предположил Деш. – Скорее всего, это наши безсертификатники.

   – Преферат обеспокоен, так как это происходит в нескольких стационах. Или это вообще по всей системе Прата такое безобразие творится? – задался вопросом Вейтел. – У кого это можно узнать? Рейпатеонд! Где он?

   Вейтел быстро связался с Манкоа, и остался недоволен услышанным. В Манкоа в этот выходной тоже многих вызвали на работу, и все тоже стояли на ушах. Рейпатеонд остался на видео связи.

   – Мы фиксируем жалобы практически повсеместно! – сообщил Рейпатеонд.

   – Повсеместно? Это же больше ста планет на шести линиях, – прикинул сразу Сайкон.

   – Судя по нашим предварительным данным, это уже семьдесят девять планет из ста четырнадцати, где на данный момент используется этот принцип, – уточнил Рейпатеонд. – То есть пока не везде.

   – Это же две трети уже! Можно считать, что везде, – расстроился Деш.

   – Мы сопоставим в ближайшее время данные и попытается выявить закономерность.

   – Но уже сейчас нам нужно предпринимать какие-то меры, – настаивал Вейтел. – Что мы можем сделать? Наверное, этот вопрос следует адресовать прежде всего Манкоа?!

  ***

   – Если честно, идея выходных мне нравится, – делился своими впечатлениями Шэхриэр по пути в центр Манкоа. – Если так теперь будет всегда, то я согласен.

   – Ну, да, – согласилась Шани. – И вчера и позавчера мы отлично провели время. Хоть центр и закрыт, но Макар, Эмили и Майкл смогли все организовать, чтобы не было скучно. Они, конечно, молодцы.

   Шани и Шэхриэр знали друг друга с самого детства и, оказалось, живут не очень далеко друг от друга. Они оба покинули Клетион первым паромом и, как большинство из тех, кто попал в Большой мир в той партии, остались на Калипре. В центр Манкоа они уже привыкли ходить вместе, обсуждая по пути совершенно банальные вопросы. Глобальные, политические, научные и уж тем более вселенские и острые темы в их беседах не встречались, впрочем как и споры в принципе.

   – Согласен. Если бы не они... А то я совершенно не представляю, чем в эти арияды заняться?

   – И я тоже думала об этом, – безвольно согласилась Шани.

   – Спортом? Все время? – предположил Шэхриэр.

   – А это не вредно столько много? – вспомнив, что существует только обязательный для них минимум, усомнилась Шани.

   – А с ними интересно. Столько всего нового всегда!

   – На один выходной, который в середине обиора, еще можно будет себе находить занятие. А на длинные в конце обиора...

   – Пратиарийцы часто уезжают. У меня, например, соседи, – рассказывал Шэхриэр, – каждый обиор оставляют ключи моим, чтобы присматривать за домом. Мои говорят, мол, хорошо, что у них теперь я есть, им теперь легче стало. В общем, за соседским домом приглядываю я.

   Уже подходя к центру Манкоа, они встретили Грету и Франчи, которые по пути тоже что-то обсуждали. Все на с раннего детства привитом блаженном позитиве поприветствовали друг друга.

   – О чем вы так взволнованно разговариваете, – поинтересовалась Шани.

   – Я рассказывала, что меня главный сегодня отпускать не хотел, – ответила Грета, начавшая понемногу перенимать манеры Макара и Майкла.

   – Главный это у тебя кто?

   – Я в ресторане работаю музыкантом. А он префер ресторана.

   – А чем он обосновывал? – озадачился Шэхриэр.

   – Он мне говорит, что я их сильно подвела со своими неожиданными выходными. Представляете?! Я даже не знала, что сказать, – тараторила расстроенная Грета, пересказывая вкратце свою утреннюю историю. – Я уже хотела остаться, но вспомнила, что говорили Майкл и Макар, "Ни за что не соглашаться. Выходные должны быть выходными у всех". Главный мне: "Выходные не у всех. Ресторан в выходные работает. Вот и официанты здесь, и я здесь". Я просто не знала, что ему сказать.

   – Ты все-таки молодец. Я бы не смогла, наверное, возразить имиле Монцаи. Но она сказала, что пока сама не знает, как поступать в нашей ситуации и не стала возражать.

   – А я вот сомневаюсь. Правильно ли сделала? Как теперь будет дальше?

   – Узнаем у Майкла, правильно ли?

   Но Грета не смогла полностью успокоиться. Ее мучило это новое для нее ощущение. Она даже подумала, что раньше, пока они не знали Майкла и Макара, пока они не связались с ними, они не думали о свободе, правах, равноправии, и все было просто, понятно и спокойно. А теперь приходится выбирать и сомневаться в правильности поступка, думать о последствиях. Что-то внутри просто рвало ее на части, выдавливая сердце из груди.

   Они подошли к центру.

   К этому моменту здесь уже собралось много народа. В центре толпы в небольшом свободном кружке уже вещал Майкл, выбрав себе в качестве темы несчастного угнетенного юношу, как он его назвал, которому вчера не удалось поучаствовать в этих встречах перед закрытыми дверями.

   Эмили готовилась принять эстафету и начать небольшую спортивную паузу. Сегодня она приготовила новое упражнение: энергичный выброс руки вверх с собранными в кулак пальцами. Сначала с мощным выдохом, потом со звуком, а потом и вовсе в полный голос. К этому упражнению она так же изменила привычную считалку.

   Эмили даже сама удивилась, как новые слова освежили скучный счет. Люди выполняли упражнение с большими азартом и самоотдачей.

   – Раз-Да-Два-Нет-Три-Да-Четыре-Нет, – считала Эмили и наблюдала, как блестели от новизны глаза занимающихся. – Энергичней-Да-Еще раз-Нет-Сильнее-Да-Все вместе-Нет, – толпа начинала подхватывать за ней.

   Макар и Майкл между собой не преминули отметить находчивость Эмили.

   Изингома и Арамаан работали в массах, беседовали и искали следующий пример, который можно было бы вынести на всеобщее сострадание. Накануне они скорректировали методику работы с массами, учтя опыт двух предыдущих выходных.

  *

   Между тем в их стихийно меняющемся сценарии появились неожиданные отступления, внесенные пратиарийцами.

   К площади, заполненной людьми, располагавшейся перед центром Манкоа, подошли несколько гонов с логотипами все той же Манкоа. Показались пратиарийцы. Не все из них оказались совершенно незнакомыми. Например, Деша узнали и Макар, и Майкл, и Эмили, и Авдей... Франческа узнала Блониса и еще нескольких пратиарийцев. С ними она встречалась в цехах Манкоа и запомнила их, потому что они были одними из первых пратиарийцев, которых она видела.

   – Люди, – обратился к толпе один их пратиарийцев. – Внимание сюда! Прослушайте объявление.

   Меня зовут Рейпатеонд. Я являюсь префером подразделения тандема Манкоа на Калипре и префером проекта "Земля" внедряемого нашим тандемом. Ваше самовольство, касающиеся требования выходных, является прямым нарушением инструкций, данных вам сертификационной комиссией Клетиона, которая так же дала вам путевку на паром в Большой мир.

   Толпа переориентировала внимание на прибывших и перестроилась. Майкл, пока ситуация полностью не прояснилась, предпочел поддаться флуктуациям масс и затерялся в схлопнувшемся вокруг него круге.

   – Согласно той же инструкции, – продолжал пратиариец, – время для отдыха вам предоставляется регулярно не менее трех раз в арияд. Дополнительное время для отдыха не является необходимым.

   Кроме того, проводить занятия вне предусмотренных для этого помещений недопустимо, так как не предусмотрено вашей инструкцией.

   Вам надлежит разойтись по домам.

   Чтобы облегчить вам дорогу домой, специально для вас тандем Манкоа организовал гонировку. Так что проходите, занимайте места в гонах, вас доставят к месту проживания.

   Рейпатеонд не закончил на этом свою речь. Он повторил ее еще раз, далее ее стал повторять другой пратиариец. РеПублика не была готова к такому повороту событий. Еще меньше к этому были готовы Макар и Майкл, хотя и знали, что реакция пратиарийцев должна была быть.

   Сложившаяся неопределенность давила на присутствующих еще и тем, что она возникла неожиданно. Большинство, исключением были только настоящие земляне, просто никогда не были в подобных ситуациях. Кто-то уже готов был подчиниться, кто-то еще сомневался.

   И Майкл, и Макар понимали, что отмолчаться сейчас, означает потерять момент и позволить пратиарийцам выиграть одно очко. Так же они осознавали, что если тронется один, то поплывет вся толпа.

   – А с чего это мы все должны вас послушаться? – раздался громкий, но не уверенный голос из толпы.

   Майкл решился, наконец, возразить, но не решился сделать это сам и попросил крикнуть первого попавшегося человека с достаточно мощной на вид дыхалкой.

   – Вы все являетесь собственностью тандема Манкоа. Поэтому распоряжения Манкоа для вас обязательны, – ответил уверенно Рейпатеонд.

   Здесь уже Майкл перескочил рубеж трусости и осторожности.

   – Не, вы слышали! – вскипел от этих слов он. – Мы собственность тандема! Это, то есть, я чья-то собственность! Нет! – продолжил возмущаться Майкл, рассчитывая, что окружающие поддержат его протест. – Нет! – снова повторил он.

   Но непонимание ситуации и нерешительность поддерживали лишь тишину.

   – Нет! – крикнул Макар.

   – Нет! – еле успел его поддержать Майкл.

   Но цепная реакция так и не возникла.

   Рейпатеонд вспомнил рекомендации Деша, что нужно аккуратно помочь нескольким робким выполнить то, чего мы хотим, тогда шансы, что остальные не будут сопротивляться возрастут. Он понял, что момент, если еще не упущен, то как раз настал, и нужно не говорить, а действовать.

   Переглянувшись для контроля с Дешем, он кивнул Блонису, и тот с другими пратиарийцами подошли к собравшимся и предложили не терять времени и проходить в гоны. Таким образом, активное действие пратиарийцев возобладало над вербальным сопротивлением Майкла.

   Когда тебя взяли за руку и повели, тем более учтиво, без грубости, то решение принять гораздо проще. А за первыми людьми было проще последовать другим.

   Видя это, Майкл и Макар поняли, что им уже не удастся остановить исход. А оставшись на площади они просто раскроют себя. Поэтому они так же плавно, уже не нарушая течений, распределились по гонам. Двигаясь среди людей, они все же продолжали изнутри вести информационную работу.

   – Мы же не знали, что так собираться не положено, – переговаривались идущие.

   – Это пратиарийцы считают, что так не положено. Но это не значит, что так оно и есть! – убеждал Макар. – У вас должна быть своя точка зрения!

   Те, кто шли с ними рядом и слышали это, с дичайшими взглядами смотрели на Макара, означавшими, что они услышали что-то невообразимо для себя вопиющее.

   – Вы же ничего не ломали, не громили, не взрывали, – продолжил Майкл. – Почему же это не положено?!

   – Да в любом случае, захотели собраться, собрались, – поддерживал его Макар.

   Эти слова, особенно "не взрывали" уже просто взорвали сознание неискушенных доселе новичков нарушения порядка. Это слово им казалось вообще невозможным, просто неуместным в условиях нормального уклада жизни.

   Майкл, Макар, Эмили и остальные настоящие, покинув гоны на первых же остановках, не торопились возвращаться обратно в центр. Вернулись они побежденными, но еще более озлобленными и окрыленными.

  *

   Сразу, как только все возвратились, в чайном штабе состоялось срочное собрание. Никого даже не нужно было звать. Все собрались сами.

   – Нееет, вы это слышали?! – брызгал Майкл – Мы собственность Манкоа! Это если не бред то, как минимум, отборнейшая чушь!

   – Остынь немного, – советовала Эмили.

   – Какой остынь? Какой остынь?! – расхаживал нервно из стороны в сторону он. – Нельзя сидеть, сложа руки! Нужно действовать! Даже говно само не выйдет! Его срать надо! А тут, понимаешь, нужно поставить на место целую..., целый..., всех этих Притиарийцев!

   – Остынь! Не трать серотонин на эмоции, – как человек, чувствуя определенную солидарность с ним, направляла в продуктивное русло его Эмили. – Потрать его на план действий.

   – Ага, остынь! Остынешь тут! Ты видела, что они сделали? Они практически силком потащили их по вагонам! Конечно, после этого все табором пошли с площади!

   Несмотря на то, что насильно никто никого никуда не тащил, ни Эмили, ни Макар, ни другие не стали спорить с Майклом и разуверять его в его интерпретации случившегося.

   – Ну, захотели люди собраться! Имеют право! – не унимался Майкл.

   – Не очкуй. Если они откажутся от предоставления нам прав, то мы им еще покажем, на что мы способны! Да мы просто вывернем их наивную Прату семь раз наизнанку! – поддержал его Макар. – И начнем мы с требования свободы, так сказать, собраний и выходных!

   – Бесподобный план! Только с чего начнем? – остановила безудержный полет размытых фантазий Эмили. – Я, честно говоря, в деструктивных делах не большой мастер.

   – С чего ты взяла, что это деструктивное дело? – удивился Макар.

   – Вы пытаетесь разрушить существующий порядок! – ответила Эмили.

   – Не вы, а мы! – уточнил Макар. – Это во-первых. А во-вторых, мы строим новый логичный удобный недискриминационный, – еле продекламировал он, – порядок.

   Макар загибал пальцы на руке, считая преимущества нового мироустройства.

   Арамаан расхаживал по комнате. Сегодняшние события до сих пор гудели девятыми валами в его жилах, привыкших к размеренной жизни в тишине и молитве. Мало того, что судьба лишила его в одночасье даже веры, закинув на Клетион, так теперь и на Прата начинало зарождаться такое же инакомыслие, которое он считал корнем зла у себя дома на Земле. Но теперь, здесь он не находил в себе чувства неприятия этих тенденций.

   Изингома у окна скручивал партию уже высушенных листьев очередного "чертополоха", который ему удалось отыскать, в сигару и тут же пробовал ее на вкус и эффективность. Он говорил, что жить без табака не может, и готов перепробовать все, чтобы найти подходящую замену. В анашишковых лесах ему удалось подобрать кое-что не уступающее, а здесь на Калипре он пока в поисках.

   – Господа, кажется, вот эта зелень весьма не дурно дурит! – провозгласил изингома, затянувшись в очередной раз. – Попробуете? – любезно предложил он.

   – Не откажусь, – ответил Макар и протянул руку за сигарой.

   – Аккуратно, – предупредил Изингома, передавая дымящуюся трубку.

   – А я, пожалуй, лучше завтра, после того, как вы останетесь живы, – поосторожничал Майкл.

   – А что у нас есть? – поинтересовался Арамаан, возвращаясь к главной теме. – У нас есть центр, где мы можем промывать как угодно мозги. Пока можем! – уточнил он. – У нас почти есть возможность оставаться непонятыми. По крайней мере, язык учат большинство.

   – Они хотят его учить! Они хотят отличаться! Это важно! – подчеркнула Эмили свои наблюдения.

   – Это означает, что они начали самоидентифицировать себя, – заключил Изингома. – У них появились желания. Нашему электорату уже года три отроду!

   – У нас есть еще два больших преимущества перед аборигенами, – сказал Макар. – Для нас, людей, врать – это естественно! Это обеспечит нам длительное алиби.

   Макар сбросил пепел сигары на стол, раздавил его пальцем и вывел в пыли цифру "один".

   – Это для нас врать естественно, – поправил его Изингома, искушенный политик и стратег. – А эти несчастные клетионцы, похоже, не пробовали ложь на вкус. Кто их знает?!

   – Это не страшно. Они на самом деле такие же. Из того же теста! – уверял Макар. – Нужно только дать им ее попробовать! Они уже купились и на язык, и на выходные. И на забастовки почти купились.

   – Даже не зная, что это такое и что они в них участвуют, – добавила, смеясь, Эмили.

   – Здесь главное правильно все обставить! – согласился Изингома.

   – У нас есть еще один безусловный козырь, – продолжал Макар. – Я повыспрашивал кое-какие моменты у нашего друга Авдея об этих пратиарийцах. Для нас так же естественно причинение ущерба и даже самопожертвование ради цели. А для пратиарийцев это, прежде всего, иррационально!

   – Да я взорву себя атомной бомбой перед ихним Капитолием, – вскричал Майкл.

   – Не нужно взрывать себя, – охладил его Макар. – Для этого у нас найдутся более неисчерпаемые кандидатуры. Самое главное, что пратиарийцы не будут ожидать от нас ничего подобного! Это их слабое место. Они такие же дети, в этом смысле, как и клетионцы. Они полные придурки!

   – Точно. Их слабое место в том, что они придурки! – повторил Майкл с налетом ненависти и нескрываемого азарта.

   – Ну, вы разошлись, ребята. Давайте для начала оценим результаты этих выходных, – предложила Эмили. – Согласитесь, что не так уж и плохо все вышло. Мы даже получили ответную реакцию!

   – И не смогли ничего ей противопоставить! – недовольно огрызнулся Майкл.

   – Подожди. Ты же сам говорил, что люди не готовы еще, – напомнил Макар. – Так оно и есть.

   – Вот теперь нам нужно будет научить их правильно оценивать эту ситуацию, – поддержала Эмили.

   – А так же правильно общаться со своими хозяевами, – добавил Изингома. – Я боюсь, что они теперь попытаются активно препятствовать свободному хождению людей по своим делам.

   – Этому мы научим, – уверил Майкл.

   – К следующим выходным! – конкретизировал Макар.

   – Маленьким? – уточнил Майкл.

   – На счет маленьких подумаем, стоит ли что-то затевать. Все-таки можем не успеть прогреть почву. А на холодной стоит ли? А вот к большим в конце обиора как раз нужно готовиться!

   – Итого у нас пятнадцать ариядов, – сказала Эмили, – дорисовывая в пепельном пятне рядом с цифрой "один" цифру "пять".

  *

   В префератах Манкоа и университета Пианс победу не праздновали. Все работали в обычном ритме. Для них это было просто решением технической проблемы, реальные масштабы которой никто себе пока не представлял.

   Тот факт, отмеченный в Манкоа и преферате университета Пианс, что с первого рабочего конжона нового обиора почти все напряженности рассосались, а в течение двух конжонов сошли на нет и остальные, а так же спокойный выходной на восьмой конжон, не давал повода серьезно возвращаться к теме. Казалось, что предпринятые действия возымели должный эффект.

   Майкл, старательно сдерживаясь, назвал бы пратиарийцев прогрессирующими дегенератами. Такое спокойствие, на сформировавшемся фоне, непременно должно было бы вызвать озабоченность. Но не у непривыкшей к интригам Прата, где даже нет такого понятия, как "честь", которое возможно только при наличии тех, у кого ее нет. Поэтому ничего не ожидалось и не принималось никаких попыток что-то прояснить, принять превентивные меры.

   Бомба снова взорвалась неожиданно.

  43.

   Эвелина и Глеб, измождая фантазию, конспирировались в закоулочном баре на окраине центра города. Посетителей было не очень много, но все небольшими увлеченными собой компаниями. Приглушенный свет и назойливые матовые блики на затертых черных столешницах от мигающей на сцене светомузыки бодрили веселящихся и утомляли тех, кто топил свои трудности. Поэтому, вряд ли кто-то мог заметить, что Глеб упорно не торопился пьянеть, несмотря на то, что бармен Эвелина подавала ему уже четвертый широкий стакан разбавленного черного чая со льдом.

   Эвелина устроилась сюда недавно, поскольку прежняя вольная и даже хаотичная, как окрестил ее Глеб, диверсионная деятельность закончилась после присоединения к Примуле.

   Она снова временно отвлеклась, чтобы обслужить других посетителей, подошедших к барной стойке. А вернувшись через несколько минут, обнаружила Глеба, полностью ушедшего в задворки своего сознания или даже подсознания.

   – Повторить? – спросила она.

   – Мне, кажется, что мне уже достаточно, – улыбнулся в ответ Глеб.

   – Куда пропал?

   – То есть? – сморщился Глеб, не поняв, что имеет в виду Эвелина.

   – У тебя вид, будто ты на Луне. О чем думаешь?

   – Не поверишь. Молюсь практически!

   – Ну, в принципе, выглядишь соответствующе случаю, – присмотревшись на Глеба, сказала Эви. – О чем? Или о ком?

   – Чтобы все удалось. И знаешь, на какой мысли себя поймал? Сижу, думаю "Помоги, Господи! Я сделаю, все, что Ты захочешь. Я постараюсь Тебе..., я обещаю...", дальше думаю, "...я буду...". И вот сижу теперь и думаю, что же я буду?

   – Все ясно, – сделала вывод Эвелина. – Повторить! Может, все-таки не только для вида?

   Эвелина заметила активизировавшегося клиента и оставила Глеба размышлять дальше.

   "Да, собственно, что я могу пообещать? Все что у меня есть, и так Твое, – думал дальше Глеб. – Все мы в Твоей воле! Что бы я ни сделал, это все равно...".

   – Не грузись. Все еще будет хорошо! – подбодрила, в очередной раз оказавшись возле Глеба, Эвелина.

   – Да я знаю, – ответил он. – Если ничего уже быть не может, то ничего и нет. Настоящее есть только тогда, когда есть будущее. Но мы-то есть!

   Эвелина даже немного поморщилась и покачала головой, пытаясь разобраться в услышанном и прикрывая задумчивость усердной протиркой барной стойки.

   – Ты в штабе давно не показывался, – перевела она тему.

   – Необходимости не было, а лишний раз светиться там... Зачем, если можно встретиться и, например, здесь?

   – Я была недавно. Говорят, сестра звонила.

   – Что-то рассказывала?

   – У них там человек потерялся. Парнишка. Мигель. Просто уже не появляется больше двух недель. Дома его нет. Где могли его поискать, уже поискали. Нету.

   – Больницы, морги, полиция...?

   – Конечно.

   – Чтобы совсем бесследно...? – задумался Глеб. – Раньше, лет так десять назад, я бы сказал, что это странно. А сейчас...

   – Чаша так не думает. Он не взял свой детектор, – продолжила Эвелина.

   – Забыл, – логично предположил Глеб.

   – Они там уже вспоминали всем штабом. Говорят, что он его почти никогда с собой и не брал. Хуже другое. Пелка заставила Уайдшера проверить прошивки всех вакцин. Они каждую прошивку готовят индивидуально, хотя и с одного шаблона, и хранят. В одной нашли изменения, которых быть не должно. Похоже, что эту вакцину готовил как раз Мигель.

   – Как это? Изменения, которых быть не должно! Это что значит?

   – Ну, откуда я знаю? Уайдшер темнит, но говорит, что похоже на вторичную подмену цели. При каком условии? Пока точно не установили, но похоже, что прояснения деталей первой.

   – А Браннекен куда смотрел? – вспылил Глеб, оценив новость, но через секунду отошел. – Он вообще-то типа биологом там. За программную часть Уайдшер отвечает. И сколько таких вакцин сделали?

   – Нашли, говорят, одну. Проверяют остальные. Пелка там всех на наадреналинила.

   – Надо пойти самому узнать, – закончил Глеб. – Не в восторге я от таких сюрпризов. Подмена цели, подмена цели... – рассуждал он. – Вполне возможно, по этой причине не получена часть трансфонаторов.

   Глеб снова остался один и какое-то время наблюдал за Эвелиной, как она неумело, но стараясь казаться профессиональной, наполняла стаканы. Пока в помещение не влетели несколько грифов.

   "Облава? Или зачистка? – напрягся он. Но по сформированной уже привычке даже голову повернул не резко, посмотрев на них краем глаза. – Или просто смотрины? Сейчас такие повсюду случаются".

   Потом он стал себя успокаивать, попивая свой бутофорский виски, как бы не обращая внимания на происходящее. Эвелина тем временем не подходила к Глебу и тоже изо всех сил старалась не смотреть на Глеба даже вскользь.

  ***

   В участке Германа допрашивали. Из его карманов выпотрошили все, что при нем было. Он снова встретился с добрейшей администраторшей гостиницы и овальным швейцаром, который и здесь выглядел таким же равнодушным к происходящему, как и на работе. С администраторшей они даже поспорили.

   Герман утверждал, что не знает эту женщину. Она же клялась в обратном, рассказывая небылицы про сломанный ключ, который, однако, удалось предъявить. Также она рассказала, что в тот же день, когда этот господин жаловался на ключ, вечером другой настоящий постоялец того номера сообщил дежурной, это уже была не я, что в его номере кто-то рылся в вещах.

   – И вы вызвали по этому поводу полицию? – поинтересовался следователь.

   – Кто же ему поверил? – довольно естественно возмутилась администраторша. – Можно подумать, можно помнить, как оно все там у него лежало. Да, может, уборщица что-то и подвинула. Он же не заявлял, что вещи разбросаны.

   – А зачем Вы тогда об этом рассказываете, если Вы и сами ему не поверили? – заметно напрягаясь уточнил следователь.

   – Ну,... ну, я просто... я рассказываю все по порядку, – нашлась администраторша.

   А вот версия охранника совпадала с версией Германа. Охранник не узнал его. При этом он утверждал, что у него отличная память на лица, поскольку он уже шесть с лишним лет работает швейцаром в этой гостинице, здоровается с каждым постояльцем. И даже более того, он утверждал, что помнит гостей, когда они приезжают в отель даже несколько лет спустя.

   По номерам счетов, выписанных Германом на листке, полиция легко восстановила фамилии и адреса лиц, упомянутых там.

   – Где и при каких обстоятельствах Вы познакомились с Лейлой Явершек, уроженкой города Блед Словенского округа, Ериасом Петранди, Сейидом Дарауи...? – напирал следователь. – Имена этих людей были в Вашем списке.

   – Я не знаком с этими людьми.

   – Откуда они в вашем списке?

   – Это не мой список. Кто-то забыл его на столе в кафе, где вы меня нашли. Мне стало любопытно даже, что может объединять этих людей.

   – И что же, по-вашему?

   – Вероятнее всего, это некий список приглашенных. Может, как раз вы и сможете объяснить мне это? – провокационно развернул разговор Герман.

   "А я был бы вам за это весьма признателен", – закончил он мысленно фразу.

   – А для чего в списке приглашенных указаны счета некоторых их них? – не поддавался следователь.

   – Вы меня об этом спрашиваете?

   – Вас. Именно вас! – уверенно говорил следователь.

   – Это не мой список. Откуда мне знать?

   – И Ваше имя, кстати, тоже здесь есть?

   – С чего вы взяли, что это мое имя? Это просто совпадение!

   – Перепишите этот список на чистый лист, – предложил тогда следователь.

   – Зачем?

   – Мы без Вас разберемся, зачем нам это нужно. Просто перепишите, – настаивал следователь.

   – А потом вы возьмете мой список и будете утверждать, что он мой? Нет, так не пойдет.

   – Не Вам здесь решать, что пойдет, а что не пойдет, – повысил голос следователь. – Не хотите переписывать, пишите тогда, что угодно.

   Герман написал несколько строк какого-то стихотворения, стараясь исказить свой почерк.

   – Вы так всегда пишете? – спросил следователь, посмотрев на образец.

   – Всегда, – ответил Герман.

   – Хорошо, – закончил следователь. – Отведите его в камеру, пускай еще посидит там денек, пока мы тут разберемся с его писаниной, – приказал он охраннику.

  *

   "Ну, что ж, во всем есть свои плюсы и минусы, – рассуждал Герман. – Я потерял здесь уже много времени, но они сами сказали мне имена и фамилии моих..."

   Он даже не знал, кто они ему, подельники, коллеги, соучастники. Но чего? Ведь общего смысла мероприятия никто из них не знал".

   Скудность обстановки в камере, а так же ее открытость, не предоставляли возможности для чего-либо иного, как думать. Рассуждая о происходящем, Герман обратил внимание, что его личное отношение к заданию теперь диаметрально противоположно таковому в момент получения конвертов. Он попытался нащупать точки соприкосновения этих двух отношений, осознать момент перемены и, самое главное, причины.

   Две мысли, фактически два сознания передрались в его голове, но осталось все же последнее, столь же целеустремленное, но более хитрое, более расчетливое, более жесткое. Он удивился тому, что на эти две точки зрения ему удается посмотреть как бы сверху, хотя и не полностью от них абстрагируясь. Где-то вдали нечетко ощущалось, что эти линии, как две команды, данные изнутри, понятные и не вызывающие неприятия. Герман так же краем сознания чувствовал, что его нынешняя жесткость странная, как будто не его, словно маска, но комфортная, не создающая внутреннего конфликта.

   Его недолгие размышления прервал охранник, который в очередной раз прошел по коридору мимо камер и прогремел палкой по решеткам. Герман в этот раз негромко ругнулся. Охранник это услышал, но не разозлился. Только довольно ухмыльнулся. Ему было достаточно того, что он зацепил хотя бы одного из задержанных своим поведением. Герман заметил реакцию охранника.