Текст книги "Принцип "Земля" (СИ)"

Автор книги: Максим Казаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 42 страниц)

   Уже никто не знал, чего больше бояться, "их", которые, как утверждается, уже десятки лет никому не причиняли вреда, или проверок. Поднималась волна общественного негодования, подкрепляемая средствами вещания.

   Но когда таким образом все-таки был выявлен не человек, и мир снова взорвался известиями и сотнями комментариев очевидцев, волна отхлынула назад. Стали, однако, пропадать очевидцы этого события. В итоге взамен пришла другая волна новыми участившимися тестами на натуральность.

   Мир погрузился в хаос, управляемый страхом. В нападениях не было порядка. И им уже не было числа. Несмотря на то, что в большинстве случаев проверок страдали или гибли люди, обнаружения нескольких не людей было достаточно для нарастания напряжения. На улицу без надобности никто не выходил. Подозрительным казался каждый прохожий, потому что он тоже смотрел на тебя подозревающим взглядом.

   Вкупе с многие годы топтавшими по ушам слухами начинала все более отчетливо вырисовываться пугающая картина мира. Но обрести окончательные черты в гламурных эфирах телевидения и всеголосого Интернета, а, значит, и в сознании людей, она не успела.

   В один миг вся информация просто оборвалась. Как по команде центрального рубильника. Большинство ресурсов, которые могли передавать хоть какие-либо сведения, теперь круглосуточно вещали белый шум. Были заблокированы все средства массовой и точечной коммуникации. Исключением стали только несколько правительственных телевизионных каналов.

   И сбылись ли самые смелые прогнозы? Подтвердились ли предположения, что человечество уже не сможет жить без возможности мгновенной связи? Нет. Не подтвердились. Человечество смогло выжить. Но разрушились экономические связи и торговые цепочки. Транспортное сообщение встало на колени по самый пояс. Люди были вынуждены вернуться к наличным расчетам, а добыча наличность стала делом жизненной необходимости. Общество было полностью и надолго дезорганизовано и дезориентировано.

   Так началось Столкновение. Но это была только лишь та цена, которую пришлось заплатить в первые часы. Столкновение стало шоком – невероятным, необъяснимым, но объясняющим. Что именно? Это стало понятно много позже.

   Человечество оказалось втянутым одновременно в две борьбы. С одной стороны, с "ними", которые себя до сих пор никак явно враждебно или просто внятно не проявили, кроме отключения средств коммуникации. И это была борьба за выживание человечества. С другой стороны, велась борьба между людьми. И это была борьба за выживание личное. Победить в первой войне, не победив во второй было не возможно.

   В первый же месяц голод и хаос слизали треть населения Земли. В некоторых районах, которые больше других зависели от поставок из других регионов, выжило и вовсе до десяти процентов жителей. Еще треть была отпущена на вечную волю последней третью позже при дележе оставшихся ресурсов и формировании новых сфер влияния.

   Эти процессы, как это ни печально, возобладали перед попытками всеобщей консолидации. Враг врага оказался так же врагом.

   Прошли месяцы и годы – голодные, жестокие – прежде чем начали складываться новые шелковые пути. Но они должны были сложиться, потому что в любых условиях существует возможность получить выгоду. И эти возможности, покрывая одна другую, начинают формировать новые правила.

  29.

   – Да, Палаш, я тебя, наконец, слышу! Ты меня слышишь? Как связь?

   – Отлично, Глеб! – ответила Пелагея.

   – Ну, наконец-то! – обрадовался Глеб.

   Захар поймал хлопок победы от Милены и поднял руку, чтобы таким же образом поздравить с удачей Глеба. Кто одной, кто двумя руками, радостные поздравления раскатились волной по всему штабу.

   – Вы что там, голубей запускаете? – спросила Пелагея.

   – Палаш, все нормально! Ребята просто радуются за хорошую работу.

   – Лаша, держи и ты пять! – поприветствовал Пелагею Захар. – Теперь мы надолго на связи!

   Волна несколькими хлопками поздравлений передалась в немногочисленный пока третий штаб.

   – Связь-то налажена. Осталось только подождать несколько дней и убедиться, что они не смогут ее обнаружить. Канал зашифрован? – уточнила Пелагея.

   Глеб посмотрел на Акима, инженера по связи:

   – Что скажешь, дружище?

   – Конечно, Палаш, – кивнул тот в ответ головой. – Ты не поверишь, как я рад тебя снова слышать.

   – Поверю, Аким. Поверю, – с радостной тоской в голосе ответила Пелагея.

   – Ну, будем надеяться, что этот канал они не увидят, – продолжил Глеб, – и старая добрая оптика нам еще послужит. Начинаем отсчет тестового периода. Мы пока прорабатываем подключение через оптику второго штаба. Вы в своем штабе сделали защиту?

   – Да. Вся территория обшита металлической сеткой, – ответила Пелагея. – Над нами находится обычный жилой дом с его обычным излучением, который нас дополнительно маскирует. У нас осталось километров пятьдесят волокна. Забирайте, если нужно для прокладки во второй штаб.

   – Этого все равно мало. Они расположены от старых магистралей намного дальше вас. Поэтому с вас и начали. Ну, будем искать склады. Где-то же еще должно было остаться это старье?! Да и наверняка еще остались где-то производства. Запустим их, если стоят.

   Глеб засмеялся при мысли, к на сколько старым технологиям им приходится теперь возвращаться.

   – Тебе чего смешно-то стало? – спросила Пелагея.

   – Да, просто. После оптики было еще два поколения технологий, но она еще не полностью умерла. И только то, что на демонтаж проложенных линий нужны были огромные деньги, которые попросту зажали, теперь, возможно, нас свяжет.

   – Понятно. Ладно, давай теперь поговорим о планах. Изображение мы когда увидим?

   – Аким, прокомментируешь? – попросил Глеб.

   – Канал широкий. На данный момент актуально было наличие самой связи. Если канал будет работать, то контентом мы его наполним. Передача видео не сложнее передачи звука. Но просто на таком оборудовании этого давно никто не делал.

   – Отлично! Но много больно говоришь. Скажи, Аким, проще, когда я тебя увижу? – настаивала Пелагея.

   – Лаш, пару дней потерпишь?

   – Так долго?

   – Что долго? – не утерпел Аким.

   – Ну, потерплю! Убаял! Сколько тебя помню, ты всегда умел это сделать. С самого детства! – засмеялась Пелагея.

   – Да тебя вообще всегда было легко уговорить, – подначил ее Аким.

   – Меня? – возмутилась Пелагея.

   – Тебя, тебя. Особенно на какой-нибудь беспредел.

   – Вы представляете, как мы навспоминаемся, когда увидим друг друга? – остановил их Глеб. – Ладно. Вернемся на землю. Видео – это наши ближайшие планы. Но нужно возвращаться к более сложным вопросам. Во-первых, нам необходимо уметь отличать их от нас, не стреляя в голову и не отрубая руку.

   – И желательно даже не прокалывая пальцы, – уточнила Пелагея.

   – Да. Так как в этом случае ситуация сразу становится непредсказуемой, – добавил Захар.

   – Безусловно, – согласилась Глеб. – В случае ошибки мы можем потерять человека. А в случае удачи никакого вреда им все равно не наносим. Они даже если и рассыпаются, то моментально восстанавливаются. Отсюда вторая задача, все-таки нужно иметь способ их нейтрализовывать.

   – Ну, у нас есть как минимум один способ, – уверенно сказала Пелагея.

   – Это ты какой именно имеешь в виду? – уточнил Глеб.

   – Какой? Он единственный, насколько я знаю! Мгновенная заморозка. Зато он проверенный! Как минимум один раз! Я только технических подробностей не знаю.

   – Лаш, ты смеешься что ли? – Ей ответил Джоска, который как никто другой знал все трудности этого способа. – Я расскажу тебе подробности. Основные действия мероприятия тогда происходили на искусственном льду, который можно было практически мгновенно разморозить и снова заморозить. И это очень не само собой происходит!

   – Но ведь как выяснилось, это отличный способ одновременно изолировать множество частей друг от друга. Или я что-то не правильно понимаю? – словно спрашивая у окружающих, уточнила Пелагея.

   – Наверное, правильно, – ответил ей Нейл, который в их штабе тоже шарил по технической части. – Вот об этом же и рассказывает человек. Давай дослушаем.

   – Да. Давайте дослушаем, – поддержала его Колет.

   – Но это только первая из задействованных тогда технологий, – продолжил Джоска. – То, что они рассыпаются на мелкие части – это то немногое, что мы тогда о них знали.

   – Впрочем, сейчас знаем не намного больше, – добавил Глеб.

   – Согласен.

   – Да и на сколько реально так все подтасовывать каждый раз, чтобы они оказались рассыпавшимися в воде, которая только их и ждет, чтобы резко замерзнуть? – добавил Захар.

   – Вот, вот! А для создания эффекта парения артистов, – не унимался Джоска, – использовались магнитные подушки. Это вторая технология. Идею этого концерта мы тогда прорабатывали до мелочей. Продюсеры купились и тогда даже в очередь за ней стояли. Мы ее еще и хорошо продали! Только мы установили гораздо более мощные магниты, чем договаривались. Их тела состоят и множества мелких притягивающихся частиц.

   – А как они удерживаются вместе? – перебил его Нейл.

   – Откуда ж я знаю?! Мы выяснили только, что они реагируют на магнитное поле.

   – Значит в магнитном поле, чтобы удержать форму, частицы начинают сопротивляться полю, – рассуждал вместе с Джоской Нейл.

   – Конечно, – согласился Джоска. – Вы видели на записях, что их движения стали неестественными?

   Все без исключения, кто собрался сегодня на пробный сеанс связи, видели этот момент не меньше сотни раз. Им ничего не оставалось, как хором дать утвердительный ответ.

   – И если сила магнитного поля превысит их предел сопротивления, – рассказывал Джоска, – то мы предполагали, что они будут разваливаться. Но они все попытались покинуть лед.

   В этот момент мы, как и планировали, разморозили на несколько секунд ледовую арену. Дальше не все пошло по плану, но это оказалось даже лучше. От недостатка мощности вышли из строя цепи, обеспечивающие магниты. Резко пропало магнитное поле, и они рассыпались от собственного внутреннего напряжения. В этот момент сработала заморозка льда, и все, что попало в воду, уже не смогло соединиться в одно тело.

   – Задумка с фантазией, конечно, – согласилась Пелагея.

   – И заметь, все оборудование тогда закупалось не за наш счет! – поставил жирный акцент Джоска.

   – И тогда это все еще можно было достать! А теперь это гораздо труднее. Боюсь, производства-то такие стоят! – добавил Аким.

   – Вот и я о том же, – ответил Джоска. – Этот способ слишком сложен. Он не может использоваться массово. А значит, не годится для борьбы.

   – С момента начала столкновения прошло уже почти два года, а мы так мало знаем о нашем противнике, – отметил Глеб.

   – И единственный результат этих лет это то, что мы еще не уничтожены, – констатировал Нейл, после небольшой паузы.

   – Однако, это все-таки положительный результат, – добавила Колет. – Люди ведь могли бы остановиться и позже.

   – Мы, кроме того, начали развиваться, – возразила Пелагея. – Хотя бы налаживать связь. А без связи мы не сможем ничего стоящего предпринять. Кроме того, мы теперь знаем, как надежно от них укрыться.

   – Положительный! – Глеб согласился. – Но это тоже порождает больше вопросов, чем ответов. Они не могут нас уничтожить? Или не хотят? Если не хотят, то почему? Зачем мы им нужны?

   – О чем ты говоришь? Не хотят! – возмутилась Пелагея. – Они ежедневно истребляют тысячи человек.

   – Они проводят зачистки населения, преимущественно уничтожая солдат столкновения, – пояснил Глеб. – Если бы они хотели, они бы могли за день уничтожить все население Земли. Вот и вопрос. Чем мы для них являемся?

   – Еще скажи, что они пытаются сохранить нашу расу? – возмутился Джоска, который периодически захлебывался от ненависти или азарта борьбы.

   – Скажу! – настаивал Глеб. – Не пытаются, а старательно и методично это делают! Ведь вспомните, за последние десятилетия, до войны, ведь в мире не осталось отсталых регионов. Везде была инфраструктура, люди забыли про голод. Везде было обязательное бесплатное образование вплоть до диссертаций! В школах до сих пор есть научные лаборатории! Их ведь не везде закрыли!

   – Ну, уничтожают они не только солдат столкновения, – прервал Нейл, мрачную цепь рассуждений Глеба. – У нас в день убирают по несколько обычных людей, практически с улицы. Может, потому что город большой, поэтому так много. У нас вот Колет раньше собирала информацию обо всех таких случаях с самого начала столкновения: кого, при каких обстоятельствах...

   – Единственной общей чертой всех смертей, я смогла сделать только такой вывод, – продолжила за Нейла Колет, – было наличие шумного происшествия, неразберихи, паники.

   Колет по образованию была социологом, и до начала столкновения она служила в специальном подразделении полиции, где занималась исследованиями причин девиантного поведения в своих рядах. Позже ее перевели в архив, где она стала обращать внимание на дела, сдаваемые отрядами грифов с грифом "СЕКРЕТНО" и решением "ОТСУТСТВИЕ СОСТАВА". В отряде грифов таких дел было большинство.

   – То есть, как только начинаются беспорядки, тут же появляются грифы полиции? – предположил Глеб.

   – Да. И если к этому моменту все не утихнет, то они уничтожают самого активного, хотя это может быть просто истеричная тетка, трясущая в панике голосовыми связками. Впрочем, в последнее время они стали более точно выделять зачинщиков.

   – То есть они стали лучше в нас разбираться, – заключила Пелагея. – Тогда формулируем третью задачу: нам тоже нужно в них разобраться.

   – А для этого нам нужно решить первые две задачи. Вторую хотя бы для того, чтобы захватить одного из них и изучить. А потом уже будем думать о глобальной борьбе.

   Ладно. На сегодня все. Отбой! – закончил совет Глеб. – Палаша, мы расходимся по домам. Как слышишь?

   – Вам хорошо! А мы только собрались. У нас на днях должно проясниться одно дельце. Мы уже два месяца без связи, вы, наверное, не в курсе. Но, не буду забегать вперед,... Не подумай, что я суеверная. Просто потом все по порядку расскажу.

   – Договорились! Эта осень, я смотрю, выйдет богатой на события.

   – То ли еще будет! Она только началась.

   – Палаша, подожди, не отключайся. Я еще хотел спросить, как твоя сестра?

   – Да, никак. От Эвелины по-прежнему никаких известий, – ответила Пелагея, потускнев глазами, которые увидели только в ее штабе, и голосом, который услышали все.

   Она явно скучала и более того переживала. Но как-то все больше в себе, не очень хотела об этом говорить. Даже с близкими, такими, как Глеб. Возможно, ее больше всего напрягало то, что она ничего не могла поделать, а может, то, что она ничем не могла утешить мать.

   – Мама привет передавала тебе и родителям, – все-таки продолжила Пелагея через некоторое мгновение. – Она знает, что у нас сегодня должна быть связь. Очень хотела бы вас увидеть. Говорит, скучает.

   – И мои скучают, – ответил Глеб.

   Разговор дальше не строился. Тема не легкая.

   "Наверное, зря потревожил, – подумал Глеб. – Да сам тоже беспокоюсь, и мать спрашивала. Ну, хоть узнал, что никаких новостей. Хотя бы плохих".

   – Ладно. Давай, наверное, на сегодня закругляться, – сказал Глеб. – Извини, что затронул больное.

   – Да ничего. Все нормально. Пока.

  ***

   Глеб вернулся домой не веселый из-за вечернего разговора, но с ощущением маленькой, но победы. Голову осаждали циклические мысли: "Если им нужны люди, тогда почему трупы с улиц не пропадают, их либо находят родственники, либо кремируют коммунальные службы. Нужны живые? Тогда почему двум третям населения было позволено вымереть. Не пепел же им нужен? Тогда бы кремировали всех. Но есть, кого по старинке хоронят. Цель? Должна быть цель".

   – Мам, пап, привет!

   Нонна вышла встретить сына.

   – Твои дети сегодня замучили деда, – улыбнулась она и поцеловала сына в щеку.

   – Что, с ним опять случи...?

   – Да, нет, – перебила мать, спеша успокоить. – Он нормально. Просто они весь день с ним.

   – Сегодня снова налажена связь! – доложил Глеб, войдя в комнату, где играли дети и дед.

   – Надолго ли? – отозвался Ярик.

   – Яр, что ты сразу, в самом деле, – суетливо попыталась сгладить скепсис деда Нонна.

   – Надолго! – Глеб произнес слова уверенно. – Это не радиосвязь. Мы полгода над ней работали! Мы надеемся! Нам теперь важно следующее: нужно разработать прибор, который позволит нам достоверно отличать их. Нужен критерий. Мы слишком мало о них знаем. Планируем заполучить хотя бы один экземпляр. Не знаю пока как, но это нужно сделать. Будем работать.

   Ярик слушал сына внимательно. Мысль Глеба медленно пробила ненадежные защитные барьеры от внешнего мира. И когда он осознал последнюю задачу, и попытался мысленно ее решить, его лицо снова исказилось, он взялся руками за голову, словно он что-то видел и при этом беспомощно зажмурил глаза. А, может, он слышал какие-то звуки, которые его беспокоили. Или...

   Глеб всегда пытался, но так и не смог этого понять. Он просто включил музыку: Лист "Грезы любви". Добавил громкости и оставил отца в покое. Но старался не упускать его из вида.

   Именно живая запись концертного рояля. Всего несколько мелодий: звучащая, "Вокализ" Рахманинова и "Сон одного человека" Хрисомаллиса могли перехватить внимание отца своими эмоциональными выплесками между фантастическими по широте фрагментами поистине умиротворяющего настроения.

   Глеб прочувствовал эту музыку через отношение к отцу. Когда отец безрезультатно сдавливал синеющими ладонями уши, он чувствовал, как у него синеет сердце. И только в те моменты, когда в музыке появлялось Солнце, отца постепенно отпускало, волна за волною. А мать вообще не могла на это смотреть и очень боялась, когда это случалось с мужем только в ее присутствии.

   Больше отцу ничто не помогало. Даже врачи. Большинство сходились на одной версии:

   – Слуховые галлюцинации, – повторяли они, – их нельзя заглушить берушами, они возникают внутри, а не снаружи. Даже если он оглохнет, он все равно продолжит их слышать.

   Отец надрывно прохрипел, глотая окончания:

   –  ...нави...тскре...

   Глеб не полностью разобрал его слова. Впрочем, он их уже давно выучил. За четыре с небольшим минуты легендарной музыки отец успел повторить их несколько раз с убывающей долей агрессии. Ярик и сам прекрасно знал, как помогает ему эта музыка. Поэтому он вслушивался в нее, отдаваясь полностью.

   Вернулась Нонна, чтобы помочь мужу удержать состояние покоя. Ярик сидел на стуле, оперев голову на руки, а руги локтями на колени. Услышав ее шаги, он поднял взгляд. Они безмолвно посмотрели друг другу в глаза, и Нонна с любовью обняла его за голову. Она хотела что-то сказать, но как всегда не могла найти полезных в этой тисуации слов.

   Глеб тревожно смотрел на них. Мать и отец поймали его взгляд. И в этот момент они каждый немного на свой манер подумали об одном и том же: "Как хорошо, что есть такие вещи на свете, которые очень сложно выразить словами, но которые можно молчать. И даже так они согревают изнутри. И может быть так они даже понятнее и дороже".

  ***

   От былого чванства и статусности заведения, с присущей чистотой и аккуратностью во всем, теперь осталось только сожаление. А прежде даже сопли у пациентов должны были быть самой высокой категории.

   Однако, получить здесь работу по-прежнему стремились многие врачи с большой буквы, а уж докторишки просто грезили. Одновременно сюда стремились и пациенты, так как все-таки сохранился имидж высокого профессионализма. Или просто в других больницах он слишком упал, что не мог уже конкурировать с инстинктом самосохранения.

   Центр "Крони" теперь напоминал скорее госпиталь, чем известный международный медико-исследовательский институт. Кругом полно людей. Ходят, снуют, жуют, сидят, лежат, копошатся, чешутся. Даже в холле.

   – Нам необходимо встретиться с доктором Браннекеном и доктором Уайдшером. Они у себя? – спросила Пелагея у регистратора, по старинке занимавшего место за стойкой у входа, когда они с Нейлом, Колет и Питом вошли в здание центра.

   – Вам назначено? – последовал довольно учтивый ответ-вопрос.

   – Нам не требуется предварительное назначение, – сухо и уверенно заявила Пелагея.

   – Тогда, боюсь, они могут быть заняты или даже быть на операции.

   – Оповестите их по внутренней связи, чтобы они немедленно были у себя, – произнесла Пелагея, как бы уже заканчивая разговор и поворачиваясь уйти.

   Это не был приказ. Но белый халат Пелагеи с узнаваемыми отливающими лацканами и нашивкой академии, а так же трое ее коллег, стоящих молча в центре холла с серьезными лицами, убедили или даже несколько напугали регистраторшу. И она не стала далее пререкаться.

   – Доктор Браннекен, пятый этаж, кабинет 560, доктор Уайдшер, седьмой этаж, кабинет 738.

   Пелагея, ничего на это не ответив регистраторше, вернулась к своим, и они вместе направились к лестнице. Видя, что посетители направились не в ту сторону, регистраторша учтиво решилась им помочь.

   – Лифт у нас с правой стороны, сюда, пожалуйста.

   – Спасибо. Мы по лестнице. Вы уже сообщили докторам? – строго спросила Пелагея.

   Ответа они не стали дожидаться.

  *

   – Центр постоянно переполнен. Койки в коридорах и даже на лестничных клетках, – заметила Колет, проходя как раз мимо одной из них.

   – Население стало в несколько раз меньше, а в госпитале не протолкнуться, – отметил Нейл.

   – Власти все время ищут террористическую угрозу, хотя сами установили настоящий террористический режим по всему миру. Люди же боятся побежать, чтобы просто догнать автобус. Возможно отсюда и такое наполнение центра, – попыталась найти объяснения Пелагея.

   – Тем более что сотни других больниц попросту закрылись, – добавила Колет.

   – Ну, вам на седьмой этаж, а мы с Нейлом пришли, – сказала Пелагея, когда они дошли до пятого этажа. – Удачи! – коротко добавила она, прикрыв сосредоточенно глаза.

  *

   Пелагея, даже не успев начать говорить, с первого взгляда держалась напористо.

   – Мы из академии, подразделение биологической безопасности. В ваш центр на днях поступил пациент по имени Томаш Майшис. Нам сообщили, что его вели Вы.

   – Нет. Не я, – возразил Браннекен. – Его ведет доктор Уайдшер. Я только принимал.

   – То есть вы его осматривали, – выкрутилась на ходу Пелагея.

   – Да. Это верно.

   Браннекен не мог понять причину такого визита. Он был немало озадачен, напуган, и даже успел предположить, что это пришли они, что это все, конец. Но но все же старался держаться.

   – Вы контактировали с ним?

   – Конечно, – прищурился Браннекен.

   "Вы контактировали с ним?" – в то же время в кабинете двумя этажами выше Колет так же напористо задавала тот же вопрос доктору Уайдшеру.

   – В том числе непосредственно, пальпация, я имею в виду, и, наверное, в нарушение правил, без стерильных перчаток? – продолжила Пелагея.

   – В том числе. С перчатками, знаете ли, напряженно, – оправдался Браннекен. Он все-таки попытался сбить их напор и перехватить инициативу. – Объяснитесь. Что это все значит? Вы в моем кабинете, чините мне допрос!

   – Лучше успокойтесь, – более чем уверенно произнес Нейл. – Сейчас не лучший момент для эмоций. Пациент Майшис инфицирован опасным и малоизученным вирусом. Он вернулся сюда четыре дня назад из поездки на острова Молук, где сейчас вспыхнула эпидемия. Инкубационный период длится шесть-семь дней, после которых больной умирает в течение двух дней с крайне высокой вероятностью, по статистике на данный момент. Что влияет на выздоровление, пока не ясно.

   Браннекен явно не ожидал такого поворота. Продолжила Пелагея.

   – Первые признаки могут проявляться на коже, имевшей непосредственный контакт с зараженными.

   Браннекен нервно непроизвольно дернул руками, бросил на них взгляд и снова посмотрел на гостей.

   – Покажите Ваши руки, – попросила Пелагея.

   Браннекен, потеряв всякую волю, растерянно протянул руки и наблюдал, как Пелагея надевает перчатки. Она положила его ладонь на свою и наклонила голову. Потом посмотрела на Браннекена и четко сказала?

   – Смотрите в сторону.

   Браннекен безропотно подчинился, ощущая сильнейшую пульсацию в голове.

   Пелагея достала и кармана скарификатор и быстрыми четкими движениями проткнула два пальца Браннекена. Тот от неожиданности рефлекторно попытался отдернуть руку. Но Пелагея к еще большему изумлению Браннекена несвойственной даме хваткой удержала ее и посмотрела ему в лицо.

   Когда Браннекен отвел свои глаза, не выдержав ее взгляда, она облегченно выдохнула.

   – Нормальный, – выговорила она через паузу.

   – Что все это значит? – возмутился Браннекен, вспыхнув как костер, в который брызнули бензином и бросили сухих сосновых веток.

   – Присядьте, доктор, – спокойно устало, как будто космос сняли с ее плеч, сказала Пелагея, сейчас мы все объясним. Она тоже опустилась на стул возле стола Браннекена. – Ваше имя Нейт?

   – Нейт! – несколько повышенным тоном раздраженно ответил Браннекен.

   – Нейт, забудь все, что мы тебе сейчас говорили про вирус. Это не правда. То, что мы сейчас сделали, было только проверкой.

   Пелагея тем временем, бросив взгляд на Нейла, проткнула себе палец острым предметом, висевшим у нее на браслете. Палец закровоточил. Аналогичным образом поступил Нейл.

   – Нам, прежде всего, нужно было убедиться, что ты – человек, – закончила она.

   За эти несколько секунд, прошедших после слов "не правда", Браннекен успел вскипеть еще сильнее.

   – Что я... – человек? Что я – человек? Это... – он с трудом подбирал слова. – Что за балаган вы мне здесь устроили. Режете пальцы мне, потом себе. Покиньте мой кабинет. Сейчас же!

   Но Пелагея даже не дрогнула. Она с чувством с таким трудом пройденного первого этапа спокойно продолжала:

   – От всего, что ты услышишь дальше, напрямую зависит выживаемость человечества. Если эта информация будет передана тобой в ненадлежащие руки, можешь считать себя ответственным за гибель человечества. Если такое случится. Но, тем не менее, ты ее услышишь. А потом, если ты все-таки будешь настаивать, мы уйдем.

   – Покиньте мой кабинет, – повторил Браннекен. – Или я сейчас вызову охрану!

   – Ты этого не сделаешь. Потому что ты че... – Пелагей начала отвечать на вопрос Нейта до того, как тот успел его задать.

   – Это почему же? – выпалил Браннекен.

   – Ты человек. И мы люди. Ты только что в этом убедился. А охрана? Они кто? Ты же сам им не доверяешь.

   Браннекен хотел было сесть, но последние слова словно выбили из-под него стул, он повел рукой позади себя и, не нащупав кресло сразу, передумал.

   – Я Пелагея, это мой друг Нейл, – продолжила гостья. – Мы пришли к тебе и доктору Уайдшеру... Кстати, как его имя?

   – Тревор, – натянуто процедил доктор.

   В интонации Нейта читалась явная внутренняя борьба с желанием как можно быстрее закончить этот фарс и невозможностью его прервать.

   – Тревор, – повторила Пелагея. – Сходится. Так вот. Мы хотим, чтобы забытая исследовательская лаборатория вашего центра снова начала работу. Самое главное, чтобы было получено разрешение, одобрение или просто молчаливое потворство руководства центра. Возобновление работы лаборатории не должно вызывать шума и подозрений.

   – Как вы на меня вышли?

   – Ты публичное лицо. Получить рекомендации о тебе можно не только на стенде в холле центра, но и далеко за пределами этого города. В Интернете, в конце концов, много твоих статей и монографий.

   – Интернет уже несколько лет отключен, – огрызался Нейт.

   – Но его серверы по-прежнему существуют, хотя никому и не доступны, – возразил Нейл.

   – Без вас, врачей центра, кто работал там прежде, – продолжила Пелагея, – нам разрешение не получить. Кроме того, это может выглядеть подозрительно. Но вы нужны нам не только как прикрытие.

   Вы же, во-первых, сможете продолжить свои работы, а так же станете ценными участниками в освобождении Земли от них. Конкретно нас интересует технология анимации атрофированного нерва конечности, которую успели успешно внедрить еще до столкновения. Вы с ней хорошо знакомы, насколько я знаю. Но, насколько нам известно, эта технология способна на большее. В том числе и на восстановление активности всего мозга.

   – Эта информация не публиковалась, – отрывисто ответил Нейт, явно не проникшись еще доверием к посетителям.

   – Поскольку была запрещена к публикации, – продолжила Пелагея.

   – И внедрению, – добавил Нейл.

   – Но это не причина, о ней не знать.

   – Допустим, – выдавил Браннекен.

   – Как ты видишь, мы об этом что-то знаем. А вам, думаю, было бы интересно продолжить свою работу.

   Пелагея прекрасно понимала, что человеку, ученому, важно даже просто иметь возможность продолжать свою работу. Но если знать, что она будет оценена и тем более внедрена, это может быть гораздо бо?льшим стимулом. И она добавила:

   – Тем более что теперь, перспектива ее применения более чем вероятна. Это я тебе обещаю. Я первая завещаю тебе себя для испытаний, если со мной что-то случится.

  30.

   "Предпоследние десять на этой неделе и еще десять на следующей", – мысленно жонглировал десятками щитков Демид.

   Хотя для него сказать "жонглировал" не совсем правда. Скорее аккуратно перекладывал. Или даже с трудом переваливал. Но по его профессии большего и не требовалось.

   Он зарисовывал в журнал номер очередного щитка, где уже провел плановую замену блоков автоматического переключения на резервный источник питания. И каждый очередной номер все ближе подводил его к вилке перспектив.

   "А потом работы либо ой-ой-ой как прибавится, либо не ой-ой-ой как не станет!" – думал он.

   Демид был не только на вид простым добросовестным трудягой, не привыкшим разбрасываться стабильными позициями. Он действительно был проще пробки. Однако, выбить из-под него табуретку было бы не просто. И если оглянуться назад, то он, пожалуй, и не вспомнил бы и дня, когда б он не знал, что будет завтра, даже во времена самых рьяных смен владельцев Солнца. Он убеждал себя, что просто удачно выбрал профессию. Но значительное количество примеров безработных коллег, не наводили его на мысль, что есть у него какое-то особое чутье.

   Вот и теперь. То, что он делал, казалось бы, идет вразрез с понятиями об определенности завтрашнего дня. Но он делал свою часть дела, понимая, к чему его работа может привести, но даже не имея представления об общей задумке.

   Одновременно с заменой блоков резервников он вставлял в разъемы кабелей, прокачивающих ток от входных клемм до клемм распределительного щитка, иглы, которые представляли собой маленькие и примитивные радиоустройства. Они должны были при получении сигнала сымитировать перегорание проводника, сами при этом полностью расплавиться. Такие же иглы Демид неспеша-потихоньку уже в течение полугода вставлял на всех главных и периферийных, основных и резервных участках электросистемы телецентра Юро, а так же в кабелях, подключенных непосредственно к оборудованию.