Текст книги "Принцип "Земля" (СИ)"

Автор книги: Максим Казаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 42 страниц)

   Уходя, Кофи каждый раз следил за тем, чтобы никто лишний не увязался за ними. К выводу, что нужно обязательно сохранить места произрастания семечек в тайне, они с Изингомой и остальными пришли сразу.

   Возвратившись однажды обратно из похода, им воспрепятствовали подняться к себе на одном из латинских этажей. Требование было простым: отдать часть сбора за проход вверх. Им отдали мешок.

   И это стало началом нового этапа в развитии нового общества. Семечки стали платежным средством. А товаров на обмен было не так уж и много. Самыми ходовыми стали проход через этаж и долго ждавший себе достойной цены секс. В течение длительного периода за него почти ничего достойного нельзя было взять взамен, кроме безопасности. Ну а безопасность со временем стала цениться. Теперь же предлагался новый товар – удовольствие. А это всегда было привлекательным благом. И секс впоследствии сумел завоевать известные позиции, перечеркнув длительный период своей недооцененности.

   Как ни странно, но после продолжительных поисков только одной общине удалось так же найти анашишковые рощи. Остальные то ли сильно боялись уходить слишком далеко, то ли все-таки не туда ходили. Появление еще одной семечковой державы было встречено с некоторым энтузиазмом. Во-первых, диверсификация поставщиков и рост объемов поставки сулили новые возможности для торга, а во-вторых, это все же вселяло надежду, что и другим улыбнется удача.

   И удача улыбнулась, но кровавой улыбкой.

   Африканцы собрали небольшую группу в очередной поход. К ним пожелала присоединиться более многочисленная группа из другой общины. Часть африканской группы, которая не пожелала присоединения, была убита, оставшиеся в живых показывали дорогу. Но и их убили на обратном пути, чтобы избежать лишних политических неприятностей.

  Глава 4

  18.

   Наверняка в природе существуют такие странные люди, которые с умилением смотрели бы на капризного несносного ребенка в его лучшем спектакле. Например, это те, кто смог бы вспомнить себя в таком возрасте и состоянии. Но это вряд ли были бы родители ребенка, чувствующие свою неспособность подключиться к волне чада и окрасить ее в тона очарования. Так умела делать дама Фима, поражая своих коллег.

   – Дама Фима нам сказала, что мороженое всем дадут только после урока, – убеждала Грета.

   – Не хочу после урока, – топала ногами Матильда в пустом коридоре. – Я хочу сейчас.

   – Но дама Фима сказала, кто не ходит на уроки, тем мороженое не дадут.

   – Я не хочу на уроки, – не унималась Матильда.

   – Но такие правила, – настаивала Грета.

   – Не хочу правила! – по цепочке отрицала все Матильда.

   – Ну, и не хочи, – махнула рукой Грета и побежала по коридору в класс.

   Она, конечно, не знала и даже не задумывалась, что же ее больше задевало в таком поведении подруги: просто выпендрежное упрямство, слабость собственного статуса или возможность того, что Матильда сможет получить мороженое, не соблюдая правила. Грета по-детски вспылила, но через несколько шагов она обернулась.

   – А еще дама Фима говорит, что кто не будет ходить на занятия, того не возьмут в Большой мир! Бе-е!

   Матильда смотрела на Грету так, словно и это ее ничуть ни разу не задело. Но, будучи еще ребенком, она не умела радоваться тому, что это задевало Грету. Впрочем последнее Грета сама тоже не осознавала.

   Матильда осталась одна и не знала, что ей делать. Ломать комедию для себя было не интересно, и часть Матильды, осознававшая это, уже готова была сдаться и пойти в класс. Но другая часть Матильды все еще протестовала, ей на урок идти не хотелось, но хотелось мороженого. Она знала, что мороженое есть в столовой, и все-таки перетянула Матильду туда в надежде, что удастся незаметно его взять.

   Она прошла через зал столовой, зашла на кухню и стала гадать, в какой бы холодильник заглянуть для начала. Она стояла, не могла решиться, и вдруг услышала голос.

   – А ты почему не в классе? – спросила дама Бэль.

   – Я не хочу в класс, – ответила сурово Матильда.

   – Но ведь без тебя не начнется занятие.

   – Я не хочу занятие, – заладила Матильда, – не хочу занятие!

   – А как же другие дети? Они ждут тебя. Им интересно послушать, какую ты расскажешь смешную историю сегодня.

   – Я хочу мороженое, а не смешные истории.

   – А! Так ты любишь мороженое!

   Дама Бэль должна была что-то придумать, чтобы уговорить Матильду пойти на урок. Ведь совсем скоро уже начнутся основные занятия. А если дети будут пропускать занятия по языку, они не смогут понимать дальше.

   Матильда, будучи теперь еще и пойманной строгой дамой Бэль, уже забыла про свои желания и в растерянности слушала добрый, мягкий, чистый, достаточно высокий, даже бархатистый, подсознательно воспринимаемый как убедительный голос воспитателя.

   – Матильда, солнышко. Дай мне свои ручки, детка. Давай договоримся так. Ты пойдешь на занятие, расскажешь там свою самую новую историю. Если тебе будут громко, громко хлопать в ладоши, то дама Фима даст тебе два мороженых. Ты сможешь съесть их сама или угостить кого-нибудь. У тебя же есть подружки? Есть?

   – Есть, – переключилась, наконец, на что-то другое девчушка.

   – Ты ее угостишь, и вы будете вместе наслаждаться мороженым. А когда-нибудь она тебя угостит.

   – Хорошо, – согласилась с уговором Матильда. – А если мне будут хлопать громко, громко-прегромко, то мне дадут три мороженых, – не столько спросила, сколько естественным образом интерполировала она.

   – Так и быть. Договорились, дорогая моя, – ласково кивнула в знак согласия дама Бэль.

   – А почему все говорят, что если я не буду учиться, то меня не возьмут в Большой мир? – неожиданно спросила Матильда.

   – Это правда. В Большом мире хорошо. Там очень интересно и всегда много дел, – ответила дама Бэль. – Но чтобы туда попасть, нужно очень много уметь. – И там тоже мороженое не дают просто так, – добавила она, поглаживая Матильду по голове и слегка подталкивая в спину в сторону классов.

   Матильда побежала в класс, где ее ждало много других детей. Одни были как она, другие чуть младше. Но все радостно зашумели, увидев ее. Дама Фима подбодрила их и Матильду, сказав, что они уже заждались.

   Дама Фима включила мультфильм, в котором разные звери угощали друг друга фруктами. После просмотра мультфильма дама Фима стала разыгрывать сценки из него с детишками. Они тоже должны были изображать зверей и угощать друг друга фруктами. Потом они разыграли по одному разу несколько сценок из мультфильмов, которые были на прошлых занятиях.

   В конце занятия дама Фима всегда предлагала детям рассказать всем какую-нибудь смешную историю. Первой вызвалась Матильда. В этот раз она сочинила такую небылицу, что дети еле дышали от смеха. Следующую историю рассказал маленький Эдик. Он был еще мал, чтобы придумать достаточно складную и при этом смешную историю, но дама Фима его тоже похвалила. Для нее было главным, чтобы дети стремились и учились говорить и привыкали думать на новом для них языке.

   Между уроком и обедом детей отпустили на небольшую прогулку. Одни побежали гулять сами по себе, другие бросились купаться в фонтанах, третьи кружились вокруг воспитателей, которые фанатично занимались детьми все свое время. Они читали, рассевшись на квадратных газонах, рисовали мелками на дорожках, играли в разные подвижные игры вокруг деревьев или на специальных спортивных площадках.

   – Матильда, не нужно так быстро крутиться. У тебя закружится голова, и ты упадешь, – заботливо повторяла дама Бэль, прекрасно зная, что детям как раз наоборот нравится, когда кружится голова, и что они ее не послушают.

   – Я кружилка! – в восторге пищала Матильда

   – И я кружилка, – повторяла за ней Грета.

   – Девочки, только смотрите, не упадите, – причитала суетливая дама Бэль.

   Но так и вышло. Матильда, кружившаяся в центре лужайки, шлепнулась на траву, перевернулась на спину и уставилась вверх, продолжая так же хохотать, как она хохотала, когда кружилась. А белые высокие стены с множеством окон, в центе которых была лужайка, продолжали свой хоровод. И Матильде уже казалось, что они образуют не квадрат, а круг. А окна вовсе не окна, они дымчатые кольца. И что это не они кружатся, а она. А может они в одну сторону, а она в другую. Кольца складывались в стройную пирамиду, вершина которой затягивала ее к себе, создавая ощущение полета. Матильде казалось, что она летит на зеленом ковре, на котором в фонтане льется вода, кружатся и падают другие дети. Ей хотелось, чтобы ковер так и летел, не останавливаясь, но он останавливался. А другие дети, хоть и пытались его раскрутить, но получалось у них это только для себя. У них ковер тоже останавливался, отчего Матильде было не так обидно.

   Лужайки-ковры и фонтаны полностью были в распоряжении детей и после обеда до самого ужина, на который детей повели к себе. А площадку заняли дети с другого этажа.

  ***

   Прошло достаточно времени, чтобы детям надоело кружиться на лужайке и переключиться на более сложные игры. Если считать местные дни, то прошло года два, а если смотреть на детей, то лет пять.

   Теперь за ними было труднее уследить. И однажды они сильно напугали даму Бэль. Вроде и все были на площадке, но вдруг прибегают и наперебой начинают рассказывать:

   – Там в лесу, мы думали там только деревья, а там стоят такие, – кричал Джимми и показывал скрещенные руки. – И еще такие, – он нарисовал в воздухе полукруги.

   – Их много, – добавляла Шани.

   – Они все в лесу, далеко, – Шэхриэру тоже хотелось добавить и от себя что-то.

   – Да как же? – встревожилась дама Бэль. – Вы сами в лес ходили? Кто же вас одних отпускал?

   – Да, мы не далеко ходили, – тихонько загундосила в оправдание Араксия.

   – Ну, как же не далеко. А Шэхриэр говорит, далеко, – негодовала дама Бэль.

   – Ну, мы не хотели далеко. Просто... – продолжил Эдик.

   – Ох, как я сейчас даме Фиме про вас расскажу, – пригрозила дама Бэль.

   Но на самом деле дама Бэль не столько хотела припугнуть детей, сколько испугалась сама. Но не за детей, поскольку они были здесь, а в общем. Ведь подумать можно было все что угодно, слушая такие истории: много, стоят, то ли с крестами, то ли руки просто скрещены. Она позвала даму Фиму, господина Фридриха и господина Туана. Вместе они попросили детей показать им то, о чем рассказывали.

   Увиденное заставило взрослых задуматься. Они, конечно, и раньше понимали, что им мало, что известно об этом странном месте. Но находка детей оказалась кладбищем. Причем здесь были и мусульманские, и, судя по всему, буддийские, и христианские могилы, и могилы, устроенные по иным традициям. Все это наводило на размышления, порой ужасающие.

   – Ну, вот. Хотели найти ответы на вопросы детей, а нашли только новые вопросы, – тихо сказал господин Туан.

   – Да какие же тут вопросы? – возразила дама Фима.

   – И правда. Молчаливые слова. Одни ответы, – поддержал ее господин Фридрих.

   – Это вам только кажется, – так же тихо продолжил господин Туан. – А вы знаете, кто были эти люди? Они ведь здесь, очевидно, жили до нас. Но умерли. Отчего? А кто их хоронил? Ведь никто из нас про кладбище не знал. Куда делись те, кто хоронил? А вы говорите, нет вопросов.

  *

   Теперь дама Бэль старалась не упускать из виду ни одного ребенка, когда занималась детьми на игровых площадках первого этажа. А когда прогулка заканчивалась и дети уходили, она всегда провожала их печальными глазами. Несмотря на то, что следом за уходящей спустится другая группа детей, ей почему-то было грустно смотреть вслед деткам, поднимающимся к себе.

   Много раз она пыталась представить себе, какими они станут лет через десять. Перестанут ли, наконец, искать, ждать маму и спрашивать, где она? И невольно она всегда приходила к мысли, а как она узнает, что прошло именно десять лет? Для себя она еще давно, когда детям было по три-пять лет, со слов самих детей, неуверенно показывавших на пальцах свой возраст, решила так: если ориентироваться по мальчикам, лет через десять они как раз должны возмужать.

  ***

   Это случилось. И дама Бэль с трудом угадывала в детях ту маленькую Матильду и того забавного Эдика. Теперь они все чему-то научились, они стали целеустремленными и не тратили время по пустякам. У кого-то уже даже появились дети: маленькие, смышленые, дама Бэль иногда ходила на младший этаж.

   Они смотрели на нее веселыми честными глазами, когда она с ними играла. Дама Бэль им улыбалась доброй улыбкой и иногда думала: "Они еще ничего не знают. Кем они станут? О чем будут мечтать?"

   А все взрослые мечтали только об одном, чтобы и им посчастливилось попасть в Большой мир. А для этого нужно следить за собой, заниматься спортом и обязательно посещать занятия, чтобы уметь все делать.

   В одном из мальчиков дама Бэль узнала, как ей показалось, Эдика.

   – Это же сын Эдика? – спросила она даму Мингю, которая присматривала за малышами.

   – Какого Эдика? Да мы и не знаем, кто здесь чей, – дружелюбно ответила Мингю, ласково подпушив малышу подушечку и поправив одежку.

   – Вы не знаете? – удивилась дама Бэль.

   – Конечно! Нам малышей передают из медики, а чьи они, они и не говорят нам. Угу-гу-шеньки, – дама Мингю заиграла с малышом. – Нам оно и зачем?

   – Ну, как зачем? Знать, кто чей!

   – А и из родителей-то все равно никого не знаем.

   – Верно. Вы ведь здесь совсем недавно?

   – Недавно. Ой Буль-буль-шечки! – дама Мингю поила ребенка из бутылочки.

   – А мы с четырех лет за ними попятам смотрим, – запуталась в воспоминаниях снова дама Бэль. – Каждого знаем и по имени, и по походке, и по характеру.

  ***

   "Основные занятия на сегодня, кажется, закончились", – думала Матильда.

   Она так и не научилась не радоваться таким коротким учебным дням, хотя сильно изменилась с тех пор, как была совсем девочкой, и теперь записывалась на каждый новый факультатив, хотя бы только для того, чтобы узнать, о чем он.

   Но на сегодня все факультативы отменялись, так как на этот день был назначен очередной медитест. Сейчас она спешила в медику.

   "Кажется, Грете и Франчи я вчера напомнила, – вспоминала Матильда и проверила, не забыла ли она взять с собой свою карточку. – Тонкая, – подумала она. – С другой стороны, это же не аттестат. Даже лучше, что она не толстая".

   В медике уже скопилось много народа. Многих Матильда не узнавала даже в лицо. Это были дети из других классов, младшего возраста.

   У входа она встретила своего друга Карстена, с которым они дружили с детства, но сейчас, после определения выбранного занятия встречались намного реже. Они практически на ходу перекинулись парой слов и разбежались – девочки в одно крыло, мальчики в другое.

   Матильда зашла в стол справок и протянула карту серьезной на вид даме Мартаске.

   – А тебе в этот раз положено заменить карту, – сообщила дама Мартаска.

   – А где это можно сделать? И что будет в новой? – спросила Матильда.

   – Я тебе сейчас и выдам новую. В нее будет включено несколько новых докторов.

   Матильда захлопала удивленно глазами.

   – Да, да. Тебе уже пора, дорогая, – продолжила дама Мартаска. – И теперь тебе нужно будет приходить к нам на медитест в два раза чаще. Все должно быть под контролем.

   Замена карты не заняла много времени. Матильда с интересом раскрыла ее. Новый список процедур в карточке вырос почти вдвое.

   "Любопытно! – подумала Матильда. – Но врачи все объяснят, так сказала дама Мартаска".

   Ее подругам, Грете и Франчи, тоже выдали новые карточки, что, вместе с пройденными процедурами, было предметом разговоров на целый вечер.

   От Франчески они узнали, а ей сообщил Карстен, что ребятам карты не заменили. И более того, им не будет нужно чаще посещать медику. Лучше это или хуже, девочки так и не пришли к единому мнению.

  ***

   Однажды дама Бэль и дама Фима беседовали за чаем и к ним подошли Матильда и Грета. Они разговорились. Матильда рассказывала, что у нее в оранжерее выросла новая дони?ка. А Грета поделилась, что она разучила на рояле новую пьесу.

   – А ты помнишь, как ты боялась дня выбора занятия? – спросила дама Фима Грету.

   – Да, конечно помню. Мы вместе с Матильдой хотели заниматься музыкой. Но дама Жура сказала, что Матильде лучше будет заняться садоводством.

   – А вот Грете она сказала, что музыка – это ее. И особенно пение, – добавила Матильда.

   – И я помню, – добавила дама Бэль, – как мы успокаивали вас после ужина. А после сна вы не хотели просыпаться и идти к даме Журе.

   – Но дама Жура оказалась очень доброй, – вспомнила Матильда. – Даже странно, что мы так ее боялись. Но все равно хорошо, что вы нас тогда успокаивали.

   – Вас было много, и у всех был день выбора занятия. Мы всех вас успокаивали, – сказала дама Бэль. – Но вы, девочки, были нашими лю...

   Дама Бэль вовремя остановилась. Она вспомнила, что здесь они всегда учили детей, что не правильно говорить другим о том, что им нравится и, тем более, о том, что они любят. Любить кого-то сильнее, чем другого, вообще неприлично!

   "Ой, какой ужас! Что бы обо мне подумали дети, – представила она, – если бы я договорила?"

   Хотя она помнила, что раньше это было не так. Но почему-то здесь на Клетионе это было не принято.

   Ей не объяснили, почему. Просто было сказано, что можно, а что нельзя. Конечно же, на другой чаше весов лежало неотвратимое. Она уже почти привыкла к этим новым правилам, но иногда еще нежность к тем, к кому волей-неволей привязался, кого любишь, давала о себе знать. Нежность неожиданно разражалась учащенным ритмом сердцебиений, которые становились иногда настолько гулкими, что руки сам сжимались вокруг голов этих таких еще молодых людей. Они были первыми детьми в ее жизни, ставшими очень дорогими, о которых она понимала, что несет ответственность за их судьбы. А первые всегда остаются первыми и особенными, с которыми сравниваются все последующие, пускай ты и к ним относишься с такой же нежностью.

   "Впрочем, здесь и нежным быть разрешено только тем, – подумала дама Бэль, – кому на выборе занятия было определено заниматься воспитанием малышей".

   – Ой. Уже пора бежать, – сказала Матильда. – У нас еще после обеда факультативы.

   – А на какие же факультативы вы сейчас ходите? – поинтересовалась дама Фима.

   – Сегодня мы решили вместе пойти на факультатив по играм. Нам рассказала Франчи. У нее это выбранное занятие. Они учатся играть в разные игры. Она уже столько игр знает! Невообразимое количество!

   – Невозможно придумать игру, которой бы Франчи не знала! – добавила Грета.

   – Неужели кроме игр они ничего не учат? – стало любопытно даме Бэль. – Я, честно сказать, раньше и не слышала, что есть такое выбранное занятие.

   – Его ввели совсем недавно, – пояснила Матильда. – На занятиях они еще учатся подготавливаться к играм: надувать мячи, готовить краски, рисовать разные карточки, плакаты... Они все, кто изучает игры, так красиво рисуют! – Матильда была искренне восхищена этим.

   – Там, кроме факультатива по играм, ввели еще несколько выбранных занятий, – добавила Грета. – Дама Жура, конечно, расскажет лучше.

   – Я помню, что добавили пение. Ты, Грета, кстати, тоже хотела записаться на этот факультатив. А так же добавили какой-то массаж, пока не знаю, что это, и кулинарию, – перечислила все, что вспоминала, Матильда.

   – Это ты меня вообще-то уговаривала пойти на пение! – удивленно возразила Грета.

   – Ну, ты же вроде согласилась! И надеюсь, не жалеешь.

   – Пока не жалею! Но я пока только записалась, и еще не ходила, – ответила Грета.

   – Вы такие умницы! Знаете все факультативы, которые появляются! – похвалила их дама Фима. – И с охотой ходите на них.

   – Это Матильда меня на все факультативы за собой водит, говорит, чтобы ей одной скучно не было, – уточнила Грета.

   – Конечно, мы знаем факультативы! Ведь везде уже говорят, что скоро кого-то возьмут в Большой мир. Поэтому нужно знать как можно больше, чтобы взяли тебя, – объясняла Матильда.

   – Скоро, да не скоро! Сначала, я слышала, откроют Горный дом, – уточнила дама Бэль.

   – Сначала открывают Горный дом, потом построят паром. И как только его построят... – замечталась Матильда.

   – Паром уже начали строить. Сегодня читала в последнем информационном листе, у центрального входа, – поправила ее Грета.

   – Уже? Ура! – захлопала Матильда. – Я последний лист еще не читала, но я же говорю, скоро!

   – Через пять обиоров закончат Горный. И потом, ну, еще два обиора, может, – добавила Грета. – Так было написано.

   – Девочки, а вы не знаете, мы сможем попасть в Горный, и на паром посмотреть? – спросила дама Фима.

   – Конечно, сможем. На крыше нашего Белатория построили старты. Такие же будут в Горном, – рассказала Матильда. – Будут летать гоны туда и обратно.

   – Сколько всего происходи вокруг! А мы с тобой, Фима, сидим и чай пьем, – засмеялась дама Бэль. – Как только откроют, обязательно с тобой полетим. Надо же посмотреть!

   – Ладно, Матильда, уже пора! – поторопила Грета.

   Девочки побежали и по дороге в класс встретили Франчи. Но она почему-то не торопилась.

   – Франчи, Франчи! – подбодрили ее девочки. – Ты разве не торопишься в класс?

   – Зачем туда торопиться? – безразлично ответила Франческа.

   – Как зачем? – изумилась Матильда. – Уже скоро начнутся занятия. Нужно быть вовремя! Ты куда идешь?

   – На игры.

   – Тоже на игры? И мы туда. Идем скорее.

   Матильда и Грета заметили, что Франческа в каком-то странном настроении. В таком они ее раньше не видели. Они даже не смогли подобрать слова, чтобы сказать Франчи, как она выглядит. А Франческа просто была сильно расстроена. Но сейчас об этом говорить было некогда. Они подбодрили подругу и втроем заторопились к школьному этажу.

   После этого факультатива был еще один. Матильда и Грета разбежались по другим студиям, Франчи осталась. Но они договорились встретиться и пойти вместе на час спорта. И уже там Грета поинтересовалась у Франчи.

   – Франчи! Что с тобой? Ты сегодня очень грустная.

   – Карстен сегодня не пришел обедать. Наверное, обедал где-то в другом месте, – грустно ответила Франчи.

   – Ну, и что теперь? Завтра придет! – удивилась Грета.

   – Не придет!

   – С чего ты взяла? – Грета не понимала, что могло так беспокоить Франческу в том, что Карстен обедал где-то в другом месте.

   – Он, наверное, не хочет со мной обедать.

   – Откуда тебе это знать? – А этот аргумент Грету совсем запутал.

   – А где он тогда был?

   – Ну, был занят.

   – Чем он может быть занят? Все занятия идут строго по расписанию!

   – Ладно тебе. Подожди до завтра.

   – Он не приходил уже два дня, – добавила Франческа.

   Грета задумалась.

   – Все равно, мало ли что бывает. Он придет, и все прояснится, – попробовала ее успокоить Матильда. – Ты лучше вот что скажи. Ты после обеда тоже ходила на игры? Но это же твой основной предмет.

   – Ничего. Это же не запрещено? Да и больше ничего интересного нет, – Франческу не успокаивали объяснения девочек по поводу Карстена, поэтому отвечала она без настроения. – Я хожу на два факультатива, а остальное время тоже изучаю игры.

   – Боюсь, так ты будешь мало знать. Тебя могут не взять, – предположила Матильда.

   – Ну, и пусть.

   – И что пусть? Ты здесь что ли хочешь остаться? Тогда тебе придется стать дамой и учить других.

   – Разве это плохо?

   – Нет. Не плохо. Но я бы не хотела остаться здесь. Скорее бы нам уже выдали аттестаты.

   – У тебя, наверное, будет красный и толстый, – несколько с ухмылкой предположила Франческа.

   – Ой, я на это надеюсь, – ответила Матильда. – Он наверняка будет толстым. Я столько факультативов посещаю!

   – А мне знаете что интересно? – сказала Грета. – Кого возьмут первым?

   – А мне это совсем не интересно, – возразила Франчи. – Какая разница?

   – Как же не интересно? А еще интересно, вернется ли он хоть не надолго, рассказать нам, как там, в Большом Мире? – продолжила мечтать о своем Грета.

   – Так известно же! Из Большого мира вернуться нельзя! – ответила Матильда.

   – Это так говорят. Но мы еще не знаем этого точно.

   – Как не знаем точно, есть ли он вообще, этот Большой мир? – поддержала ее Франчи, но высказала еще более сильное сомнение. – И даже если есть, то возьмут ли туда кого-нибудь из нас. Может там и без нас хватает.

  19.

   Авдей топтался в фойе университета и пытался вызвонить Ярика, но Таша помешала ему услышать гудки "занято".

   – Ты сегодня никуда не торопишься? – улыбнулась она.

   – Да не то чтобы... Сейчас только Ярик освободится, и летим, – ответил Авдей.

   – Да? Ну, он только-только зашел к Натану Санычу. Я как раз выходила когда.

   – Надеюсь, он быстро.

   – Ну, да! У Натана быстро не отделаешься! – заметила Таша. – Мне Натан, представляешь, хочет на следующий год еще одних первокурсников всундучить!

   – Это лучше, чем старичков, которых ты знаешь, как собутыльников, и которые тебя знают в таком же качестве, – подколол ее Авдей.

   – В каком качестве? – вспыхнула Таша. – Щас как тресну.

   – Тихо, тихо, – остановил ее Авдей. – А то Натан Саныч увидит, как ты уничтожаешь научные кадры. Тогда тебе не только первокурсников не дадут, но и остальных отберут.

   По коридору как раз спешил Натан, за ним по обыкновению с телефоном в руке, плащом наперевес и чемоданом пытался спешить Ярик. Встретившись и распрощавшись со всеми в фойе, Ярик и Авдей побежали на выход.

   – Слушай, Авдей, завтра подменишь меня на последней лекции? – попросил Ярик. – Шеф со старой работы нашел меня, очень просит продуть одни бумаги.

   – Это какая будет пара?

   – Четвертая.

   – Подменю. Хорошо. Что-то случилось?

   – Нет. Ничего не случилось. Говорит, нужно срочно позарез, а быстро у них еще никто не научился.

   – Это, который Константиныч? – уточнил Авдей.

   – Ян Константинович, – поправил Ярик. – Он самый.

   – А продуть бумаги, это... – задумчиво повторил Авдей, пытаясь расшифровать профессиональный, видимо, термин.

   – Это значит прогнать и утвердить по всем инстанциям, – пояснил Ярик, – с максимальной скоростью.

   – Ты у него все еще работаешь что ли?

   – Нет. Но иногда он по старой памяти просит, когда вопрос совсем не терпит. Не хочется отказывать, связи терять, да и сноровку, – подмигнул Ярик. – Вдруг и себе пригодится так же что-то выбегать в этих коридорах! А Ян Константинович хоть и махинатор, но нормальный мужик.

  *

   На следующий день в очередной администрации с очередной коробкой конфет и всем остальным, что положено по райдеру, Ярик проталкивался по людному коридору, заставленному столами, стульями и людьми, к заветной двери. Ярик старался не обращать на людей внимания, тем более не вглядываться в их разные, но одинаковые лица, словно боясь заразиться. Выражение этих лиц говорило, что люди уже для себя решили, кто они в этой жизни, и лишь иногда они позволяли себе беспомощные выбросы гордости:

   – Куда вы претесь!

   – Туда же, куда и вы, – надел снова вежливо-хамскую маску Ярик, припомнив, что здесь или нагло, или долго.

   – По ногам давайте еще!

   – Не обращайте внимания и извините.

   – Здесь все туда стоят!

   – У меня по записи ровно на четыре, – отпустил учтиво-высокомерно-важно Ярик.

   – Здесь, может, у всех по записи!

   – Значит, мне только спросить! – давно уже не боясь никого разозлить, молвил Яр.

   – Молодой человек, имейте совесть! – неожиданно очень смелой интонацией одернул Ярика еще кто-то из очереди.

   – О! Митек! Здорово! А ты здесь откуда, мил человек? – удивился, подняв голову, Ярик.

   – Прет, никого вокруг не видит, – по-свойски наехал на него Митек.

   – Если честно, даже не смотрю по сторонам, – признался ему на ухо Ярик. – Здесь как с патрулями, лучше в глаза не смотреть! Только там, потому что тебя сразу остановят, мол, едешь, волнуешься, а здесь совесть проснется. Потом ищи новую работу! А ты здесь чего?

   – Да туда, куда и все.

   – К Рыбийжирской?

   – К ней. Вторую неделю пытаюсь попасть. И ты к ней же?

   – Ну, да. У меня запись на четыре часа. Не проворонить бы.

   – Рыбийжирская не терпит опаздывающих? – съязвил Митек.

   – Не терпит! Это точно! Это же простои и убытки! А мог бы быть кто-то другой по записи на это время, кто бы не опоздал, – обрисовал ситуацию Ярик. – А что у тебя?

   Ярик посмотрел документы Митьки, молча забрал их с собой и через несколько минут вынес их, и, забрав Митьку из очереди, вышел на улицу.

   – Слушай, спасибо большое. Как ты все так быстро сделал? – удивился Митек.

   Митек обратил внимание, как резко преобразился Ярик в лице и интонациях, покинув казенные кулуары, в обычного Ярика, которого он знал уже семь лет.

   – Когда тебе нужно успеть еще в три места до вечера, а все печати должны быть завтра на столе у директора, то поневоле научишься все делать быстро. Хорошо, хоть шеф не ограничивал никогда ни в чем. Так сказать в представительских расходах! И особо не контролировал, – он подмигнул Митьку, мол, иногда и для себя пользовался возможностями.

   – Но, честно, говоря, я тебя не узнал. Даже не ожидал от тебя такого! – Митек процитировал несколько из услышанных фраз Ярика.

   – Сам ненавижу. Но здесь либо так, либо долго! А долго нам некогда! Ладно, с этим делом все. У тебя как дела?

   – Да у меня все нормально, – сухо ответил Митек.

   – А вот вид у тебя, как будто тебе чего-то не хватает, – заметил Ярик.

   – Всегда чего-то не хватает. В этом смысл жизни! – многозначительно ответил Митек, задрав брови.

   Но фраза прозвучала не как ответная юмористическая зарисовка, а как выношенная эпитафия.

   – В философию подался? – заподозрил неладное Ярик и так же многозначительно улыбнулся другу. – Как Тамилка?

   – Тоже нормально, вроде, – пробурчал Митек.

   – Мне Ноннка рассказывала, что вы опять поразбегаться решили. Она говорит, в последние полгода вы вообще зачастили с этим.

   – Вот женщины! Нет бы задуматься! Они сначала всем подругам все расскажут! – всплеснул Митек

   – Ага. Нет бы задуматься, – повторил Ярик, указывая на машину впереди, – а потом поворотник включать. Сначала моргала влево, потом переключилась вправо, теперь снова влево. Так вы-то из-за чего поссорились? – вернулся Ярик к теме. – Из-за того, что она принесла в дом третьего котенка? Ноннка просто, как вариант, предположила такую версию.

   – Да ну, че ты такое говоришь, при чем тут это?

   – Не че, а что! – подколол Митька Ярик, чтоб немного разбавить краски.

   – Да что ты такое говоришь, при чтом тут это? – членораздельно повторил с поправками Митек.

   – Так все равно лучше, – улыбнулся Ярик. – Ладно, тогда рассказывай сам, на что вы на этот раз наступили.