Текст книги "Принцип "Земля" (СИ)"

Автор книги: Максим Казаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 42 страниц)

   – А зачем? – удивился Майол.

   – Их так учили.

   – Кто их так учил? Они тоже в каком-то педагогиуме что ли сначала были?

   – Она говорит, были. На Клетионе. Бегать им полезно для здоровья, – пояснил Нимспей.

   – И в инструкции написано, что нужно обязательно давать им время для занятий спортом, – добавила Аонила.

   – А наш никуда не ходит, никаким спортом не занимается. Спрошу у него, почему, – сказал Майол.

  ***

   Практически весь арияд Авдею пришлось провести одному, не считая компании Картеса, который не только был отличным собеседником, точнее слушателем, но и терпеливейшим педагогом. Он легко выдерживал все ошибки и произношение Авдея, который начал изучать пратиарийский. Деш, по его просьбе, оставил ему кое-какие пособия для этого, по которым пратиарийцы учат земной язык.

   Многочисленные упоминания в разговорах носителей, лабораторий, стабилизаторов, принципов и многого другого привело Авдея, человека, имеющего непосредственно отношение к науке, к мысли напроситься в лабораторию Деша, чтобы увидеть, что собой представляют и носитель, и, собственно, Земля. По возвращении Деша он так и сделал, хотя он понимал, что это, скорее всего, окончательно уничтожит его представления о мире, космосе, вселенной.

   Дешу пришлось вызывать гон, чтобы быстро спуститься из дома вниз до стартов вместе с Авдеем, ведь Авдей не мог скользить по воздуху.

   – Как тебе Мантама? – спросил Деш Авдея. – В прошлый раз, когда мы из университета летели, ты, наверное, ничего и запомнить не успел?

   – Мантама это...? – попытался вспомнить Авдей.

   – Это наш стацион. Город, по-вашему. Второй по величине на Калипре. Калипр – это, считай, планета.

   – Дороги у вас причудливые! – сказал Авдей, когда гон подныривал под очередную.

   Авдей не стал заострять внимание на том, что ему показалось менее странным. В частности на мысли, на которой он поймал себя, что здесь все в сущности очень схоже с Землей, только очень сильно внешне перефразировано.

   – Разве?

   – Вам не приходила мысль сделать их шире, или перила устроить, хотя бы бортики. Рухнешь, так, может, успеешь уцепиться за что-то.

   – Не приходила, – улыбнувшись, ответил Деш.

   – Ну, вообще-то да. Вы же спокойно с них соскальзываете. Зачем вам это нужно?

   – На самом деле мы их и не делаем. Это деревья отпускают лианы и укрепляются ими в окружающих скалах. Мы просто направляем их туда, куда нам нужнее. А когда лиана взрослеет, она становится почти плоской и выгибается, по мере дальнейшего роста, хоть и не значительного.

   – Мне приходила в голову эта мысль, когда я уперся однажды в дерево. И еще эта поросль внизу... Красиво смотрится!

   – Все просто, нужно и при этом красиво! – отметил Деш. – Ты еще не видел, как потрясающе выглядят сиклановые леса при перелете межу линиями!

   По дороге в университет Деш рассказывал Авдею о своей короткой поездке на внутренний полюс Калипра. Там располагалась одна из лабораторий университета Пианс, и его привлекли в качестве эксперта по сарбоновым технологиям. Он рассказал, что поскольку полюс обращен постоянно к Асане, там совсем другой режим отдыха. Светлое время конжона, то есть арияд, прерывается дважды: заходом в тень Асаны и когда Калипр находится между Асаной и Сикланом. Не просто перестроиться на их режим, а потом сразу обратно.

   – А у вас асаны и арияды, получается, не везде меняются одинаково? – спросил Авдей.

   – Я бы даже сказал, везде по-разному. Здесь на близких линиях большинство планет находятся в синхронном вращении вокруг Асаны и собственной оси, что на дальних линиях встречается не так часто. Там ты, наверное, совсем бы измучился. Ты и здесь-то с трудом миришься с нашим постоянным режимом.

   – Просто дни и ночи у вас слишком длинные.

   Деш улыбнулся, глядя на Авдея, и покачал головой. Авдей это заметил и поправился:

   – Арияды и асаны. При этом вы еще не спите именно в асан, когда темно.

   На стартах им встретились друзья Деша. Их сопровождал человек, который нес сумки и управлял служником старого поколения, что чуть позже объяснил Деш. Они всей семьей отправлялись на отдых. Деш перебросился с ними несколькими фразами и, пожелав удачной поездки, попрощался.

   – Кстати, мы с детьми через несколько конжонов собираемся полететь на Препрею, – обратился Деш к Авдею. – Тебе это, конечно, ни о чем конкретном не говорит, куда это. Это далеко отсюда. Но ты мог бы полететь с нами и своими глазами увидеть нашу систему.

   Авдею, конечно, эта идея понравилась, но смущала одна вещь, которую он только что наблюдал со стороны.

   Одновременно он подумал, что живет в доме у Деша не понятно на каких правах. Ни как гость, ни как друг, ни как служник, хотя со стороны это выглядит именно так. Он подумал, но все-таки спросил:

   – В качестве кого я полечу? В качестве служника?

   – Почему служника? – удивился вопросу Деш.

   – Ведь я человек, все будут думать, что я служник, требовать, чтобы я что-то...

   Деш попробовал оценить ситуацию с позиции человека и понял, что именно беспокоило Авдея. Чувство неловкости – одно из тех паразитных чувств, которыми обросли люди в процессе своего развития на Земле, чувство, обусловленное желанием соответствовать чьему-то мнению, каким-то нормам, а не действительности.

   – Ну, во-первых, требовать от служника может только хозяин. Во-вторых, у всех служников есть маркер. У тебя его нет. И на посадке никто не сможет отправить тебя в багажный салон, ты свободно сможешь пройти в пассажирский.

   – То есть ты будешь моим хозяином!

   – Если ты будешь просто идти с нами, не делая никакой работы, никто не сделает вывод, что ты служник.

   – Ты же говорил, что у Вас есть служники-охранники? Они же ничего не таскают?

   – Я понимаю, Авдей, твои затруднения и отсюда упрямство. То есть не только лично твои, но ваши в целом, свойственные людям. Вы не желаете чувствовать себя неловко. Но я из лучших побуждений предлагаю тебе эту поездку. Ведь тебе здесь немыслимо скучно. Я предполагал взять с собой служника-человека, мне как изобретателю положено демонстрировать пример, но хорошо, не буду этого делать.

   – С тобой будет таскаться хвостиком опытный образец. Недоделка! Который к тому же ничего не может делать! Еще хуже! – извернулась мысль у Авдея.

   Деш блицем просчитывал ситуацию и логику этого опытного образца:

   "Подавляющее влияние Супер-Эго очевидно. Оказавшись здесь, он лишился заработанного годами статуса в своем окружении. А самоидентификация с нефункциональной машиной в чьей-то собственности оказывается много ниже личной самооценки. Такая идентификация обусловлена стереотипами, привычкой все разделять на виды, классы, очерчивая всюду уровни нормы.

   Серия словесных перепадов не могла не принести требуемого эффекта, ведь с одной стороны барьера был автор логики, а с другой стороны – ее заключенный.

   Но разговор все же остался в рамках той же темы.

   – А у тебя есть свой служник-человек? – поинтересовался Авдей.

   – Нет. Ты же не видел никого у меня в доме. Мы возьмем с собой старого служника, чтобы тебе было проще. Или..., – Деш подумал, что им могло бы быть даже интереснее вдвоем, – может, ты наоборот мог бы с ним... Впрочем, он все равно не знает твоего языка. Вы не сможете полноценно общаться.

   – Деш, ты говоришь, у меня нет маркера. То есть я не являюсь чье-то собственностью?

   – Да. Это так.

   – А есть еще такие люди? Настоящие? Здесь? Без маркеров?

   – Да.

   – Они все, как и я, изъяты с Земли?

   – Да. Но с Земли непосредственно сюда мы изъяли только десять человек. Остальные попали сюда с первого промышленного носителя, Клетиона, запуск которого оказался неудачным. А на первый носитель они попали именно с Земли. То есть с твоей точки зрения они настоящие.

   Этим вопросом Авдей задел залежавшуюся проблему, которую Деш уже давно не знал, как решить. Он отвлекся, задумавшись об этом.

   – Неудачным? А что произошло? – Авдею больше не над чем было задумываться, поэтому он продолжил начатый разговор, после того, как сам переосмыслил новости.

   – Что ты говоришь? – переспросил Деш.

   – Ты говоришь, что первый запуск какого-то Клетиона был не удачным. Что там произошло?

   – Они так и не сумели договориться, – Деш развел руками.

   – Договориться о чем? – Авдея не устраивало такое компактное объяснение.

   – Началось все с каких-то ваших собственнических замашек, страхов и банальных человеческих обид... Снова сложилось конфликтное нестабильное общество. Обиды не всегда, правда, глупые были.

   – Обиды всегда глупые, – перебил Авдей.

   – О! Это говорит человек! Но я тебе возражу. Обиды всегда обоснованы, поскольку это несоответствие двух разных мнений, двух разных оценок.

   – Каких оценок? – нахмурился Авдей.

   – Твоей и еще чье-то. Это как два не равно пятнадцати. У вас, у людей, все имеет причину. Неравенство очевидно? Это и есть причина. Но обиды всегда разрешимы! То есть их на самом деле может не быть. И быть не должно!

   – Не должно быть неравенств?

   – Нет. Неравенства должны быть. Но они возникают при отсутствии полноты информации. Вы же часто что-то друг другу недоговариваете?

   Авдею стало казаться, что он запутывается в этой низкоуровневой логике:

   "Не хватало еще, чтобы программист мне начал объяснять, как устроена его сбойная программа!" – нарастало у него внутри возмущение в образах известных ему аналогий.

   – Ну, бывает, – нехотя ответил он.

   – А на что вы при этом надеетесь?

   Авдей задумался.

   – Либо человеку просто не нужно о чем-то знать, либо он сам догадается.

   – А последнее чем-то гарантировано?

   – А это уже вопрос к разработчикам!

   – Безусловно, так, – согласился Деш. – Но по собственному опыту, ты как понимаешь?

   – Не факт, что догадается правильно.

   – И что в результате? Вы друг друга не поняли!

   – И, типа, затаили обиду, – закончил Авдей. – А у вас нет обид? И даже понятия "обида"? – поинтересовался Авдей, выводя беседу из дебрей.

   – В таких масштабах как у вас нет, – ответил Деш.

   – Никто не обижается, или никто не обижает? Это все-таки разные вещи! – обратил внимание на последние слова Авдей.

   – Мы пытались понять, что такое есть у вас "обида". Из наблюдений за вами и вашими реакциями мы сделали вывод, что обида – это невысказанное противоречие. Невысказанное, значит и неразрешенное, поскольку дефицит информации не устранен. Очевидно, разумнее противоречия разрешить, чем копить. Вообще обида – это не самый короткий путь к взаимопониманию.

   – А вы, получается, всегда противоречия разрешаете?

   – Разрешаем. Они, правда, возникают очень редко, или разрешаются быстро. Во всяком случае, они открыты. А вообще говоря, у меня сложилось впечатление, что вы весьма противоречивы. Между собой.

   – Ну, так, наверное, было задумано! – фыркнул Авдей.

   – Нет. А вот противоречивость внутри себя – это да. Это хотя бы объяснимо! Причем вы сами сумели частично раскрыть этот механизм. И вероятно, что борьба этих двух противоречий, а это уже тоже противоречие, и является причиной обид.

   – Противоречия между противоречиями... Ерунда какая-то!

   – Отчего же? Посуди сам. Вот между двоими возникло разногласие. Противоречие. Вместо того, чтобы стремиться его разрешить, каждый из них или кто-то один сам не может принять решение, хочет ли он это противоречие разрешить. Если и хочет, то не может решить, как это сделать, когда сделать. Плюс еще десяток всяких "если"..., плюс злоба, упрямство... у вас очень много таких возведенных в ранг чуть ли не культа качеств, от которых, вы не можете отказаться, хотя и понимаете, что они вам мешают.

   – Гордость! – добавил Авдей.

   – Гордыня! – поправил его Деш.

   – Пускай так, – согласился Авдей.

   Деш прочитал в его глазах и интонации только что упомянутое качество, подпитываемое еще обидой, что Деш так спокойно, как по учебнику истории, изобличает его расу.

   – В итоге неустраненное разногласие, – продолжил Деш, -порождает чувство. Это чувство обиды.

   – Невысказанное... – задумчиво медленно повторил Авдей слова Деша. – Да. Обида растет в тишине!

   – Но мы отвлеклись на обиды. На Клетионе, как и на Земле, это было только началом. Потом люди стали делить то, в чем не испытывали недостатка. Феномен! Мы сами долго удивлялись, что это вновь произошло.

   – Это механизм самозащиты личности, – вспомнил Авдей тезис из курса психологии.

   – Этот механизм должен работать в условиях дефицита! Но его не было. А попытки самоутверждения одних и серии узурпаций привели к тому, что люди начали истреблять друг друга. Нам пришлось все остановить и начать заново.

   Авдею снова пришлось от объяснений новой окружающей действительности возвращать разговор к исходному вопросу.

   – А почему нам не дают возможности встречаться и общаться? Ни с теми, кто непосредственно с Земли, ни с этого вашего первого промышленного носителя? – последние слова Авдей особенно и несколько пренебрежительно подчеркнул. – Звучит ужасно, если честно!

   – Нууу, мы этот вопрос с тобой уже затрагивали, Авдей, – попытался опять освободить его от ложных чувств Деш. – Это не может звучать ужаснее, чем производство телевизоров, автомобилей, поточных конвейерных линий или роботов-андройдов. Последние, кстати, у вас тоже успели найти себе довольно широкое применение.

   Авдей только выдохнул. Аналогия была действительно ужасающе полной. Он только не мог разобраться в себе, почему это его ужасает.

   – А по поводу, почему мы не даем Вам встречаться? – продолжил Деш. – Да вы друг друга и не поймете.

   – Почему это?

   – У Вас столько много разных систем условных обозначений! Совпадение даже среди тысячи экземпляров, то есть человек, изъятых случайно, конечно, вероятно. Но не стопроцентно. То, что некоторые знают несколько систем обозначений, отчасти упрощает ситуацию. Но не снимает проблему. Кто-то сможет общаться, остальные, увы, останутся лишними. Мы в этом имели возможность убедиться.

   – Системы условных обозначений, это имеются в виду языки? – уточнил Авдей.

   – Да, да, конечно. Эта разобщенность мешает Вам общаться и чувствовать себя единым народом, просто человечеством. Но Вы, каждый народ – носитель языка – считаете это своим культурным достоянием. Это, безусловно, хорошо! Но в этом ваша слабость, в глобальном масштабе, мешающая, в том числе, противостоять Мита.

   "Слабость, Мита, о чем он вообще говорит? – уже запутавшись в объяснениях Деша, подумал Авдей. – Он говорит о нас, как о кроликах. Мы ведь для него и есть просто кролики!

   С другой стороны, он не раз говорил, что гордится тем, что ему удалось создать такой самодостаточный принцип, как они нас называют. Пускай, принцип и самопротиворечивый, но это один из двигателей его творческого, а значит и интеллектуального, развития.

   Однако, несмотря ни на что, мы для них всего лишь очередной принцип!"

  *

   В университетской лаборатории Деш сразу повел Авдея в помещения, где размещаются носители.

   – Вот здесь все начиналось. Здесь стоял ваш носитель.

   Авдей оглядел помещение, оно не выглядело большим и достаточным, по его представлениям о космосе.

   – На самом деле носителя с Землей здесь сейчас нет, – продолжил рассказывать Деш. – Промышленный носитель, где находится Клетион, тоже расположен не у нас, а у нашего глобатиата, который, собственно, осуществляет техническую часть внедрения. Но ваш носитель был именно здесь. Вот здесь еще осталось некоторое оборудование, с помощью которого мы его наблюдали.

   Деш обратил внимание Авдея на дугу, свободно висящую в воздухе почти под потолком у стены. Он подтянул ее к центру помещения, толкнул край дуги, и она легко повернулась, словно висела на шарнире. На краю дуги располагалась изящная, коническая воронка, длинная, но не широкая.

   "Кирдец! Все как в голливудском кино! – подумал Авдей, ворочая головой из стороны в сторону. – Пратиарийцы не смогли придумать ничего более оригинального, – он даже не смог сдержать улыбку. – Или это наши были настолько изобретательны?..."

   – Пристализатор, – пояснил Деш.

   Авдею все стало предельно "понятно". От бессмысленности незнакомых слов на его лице равнодушно не дрогнул ни единый мускул.

   Деш взял из шкафа какую-то прозрачную тонкую пластинку, расположил ее прямо перед лицом Авдея и отпустил, повернувшись снова к шкафу. Авдею даже показалось, что Деш неосторожно упустил ее, и хотел было подхватить, но она не думала падать. Этому можно было, конечно, удивиться, но после пристализатора было уже некуда. Однако Авдей не смог оставить ее в покое. Деш тем временем отыскал другую штуковину, по всей видимости, завалявшуюся в шкафу, повернулся и поставил ее на пластинку. Он заметил, что Авдей ее держит.

   – Не держи, – сказал он. – Это гравитационный штатив. Он не упадет. Пристализатор же не падает.

   "Ах, ну, да! Как же я не догадался!" – съехидничал про себя Авдей. Гравитационный штатив!

   Второй предмет имел кубическую форму, судя по нечетким контурам легкой затуманенности, наполнявшей предмет и, вероятно, удерживаемой им.

   – Вот. Это учебный образец носителя, – сказал Деш. – Ваш в несколько раз больше. Но это не принципиально.

   – В таком же была Земля?

   – Была и есть, – кивнул Деш.

   – Вот это вот весь наш космос?! Жидкая дымка! Забавно! – факты приходилось воспринимать с иронией. – Но в космосе темно, а здесь светло, и он насквозь просвечивается.

   – Светло не там. Светло здесь, в помещении. Носитель большую часть света просто пропускает. Но небольшая часть рассеивается. А там в этой дымке, как ты говоришь, на самом деле повышенная плотность пространства. Свет там просто равномерно распределяется на все пространство. И при такой концентрации это уже темнота. Я тебе покажу еще кое-что интересное. – Деш погасил свет в помещении и плотно занавесил окно, чтобы сумерки тоже не мешали наблюдению эффекта. – Смотри!

   Теперь было более отчетливо видно, какую форму имел носитель. В полной темноте виднелся слегка светящийся куб.

   – Та часть света, которая рассеивается носителем, проходит через него с задержкой. Поэтому он сейчас светится, – пояснил коротко Деш. – Вскоре свечение прекратится.

   – Дааа! Где-то я это уже слышал. Как бы это не то, что мы называли реликтовым излучением. А почему он квадратный?

   – Так он стоит, не катится. Удобно смотреть.

   – Мы всегда себе вселенную представляли неограниченной, но если бы она оказалась круглой, было бы более естественно.

   Включив свет, Деш направил пристализатор на носитель и предложил:

   – Посмотрим?

   Не дожидаясь ответа, он активировал экран, такой же, как и у него был дома, только больше.

   – А здесь тоже есть какая-то планета, где существует...? – хотел спросить Авдей.

   – Нет. Здесь обитаемых нет, – сразу прервал его мысль Деш.

   Появилось изображение. Деш подал руку вперед, и масштаб начал расти с одновременным нарастанием темноты.

   – Давай вот ту туманность посмотрим. Можешь сам побаловаться, – предложил Деш, подал руку в направлении туманности и уступил место Авдею.

   Погуляв немного по учебному, Деш переключился на носитель Земля.

   – Там сейчас тоже стоит такое же оборудование, и мы можем точно так же все наблюдать.

   После непродолжительного блуждания в межзвездном пространстве своей Вселенной, Авдею пришлось признать, что:

   – Нет, я так долго буду искать Землю.

   Деш помог ему найти Солнечную систему.

   – Авдей, мне ненадолго нужно убежать по делам, – вдруг сказал Деш. – Побудешь здесь? Тут еще много есть интересных носителей. Посмотри пока. А у меня сейчас встреча. Я скоро вернусь. Хорошо?

   – Хорошо. Мне здесь надолго занятия хватит, – улыбнулся Авдей, увлеченный новинками.

   Он долго вглядывался в картинку, менял масштаб, пытаясь разглядеть детали, но увеличение не было достаточным, чтобы увидеть то, что хотелось Авдею. Он разворачивал изображение в разные стороны, вращал Землю то вправо, то влево, даже не задумываясь, что на самом деле при этом вращается не Земля, а пристализатор, который находится возле носителя.

   В очередной раз Земля остановилась, приняв вид полумесяца. Он не стал поворачивать дальше, а улыбнулся, представив себя на орбитальной станции. При этом, спустя пару минут, Авдей убедился, что ему не показалось, что видимая часть Земли изменялась. Причем довольно быстро.

   "То есть я даже вижу, как она вращается!?" – удивился Авдей.

   Он продолжал завороженно смотреть, не замечая времени. Вдруг он заметил, что где-то посередине неосвещенной части Земли начало появляться свечение. Оно располагалось не очень строго вдоль меридиана и не сплошной, различной ширины полосой. Оно не было постоянным, а переливалось разными цветами, словно состояло и миллионов мельчайших вспышек. С каждой минутой, земной ритм которых Авдей еще мог ощущать внутри себя, а может, чуть чаще, Земля поворачивалась, и свечение менялось вдоль своего меридиана, оставляя позади себя слабый шлейф.

   Авдей внимательно наблюдал за этой картиной, пытаясь понять, что это такое происходит, пока странное сияние меридиана не прекратилось. Прошло всего минут пятнадцать, а ему показалось, что пока он наблюдал свечение, Земля обернулась вокруг оси. Но он не был в этом уверен и с сожалением в очередной раз отругал собственную ненаблюдательность.

  *

   На встрече Деш доложил о результатах поездки в филиал университета и в конце поднял новый старый вопрос.

   – У нас есть немногим больше тысячи экземпляров принципа Земля, которые были извлечены с Клетиона первого запуска и с самой Земли. Но пока не решен вопрос, что с ними делать. Их нельзя уничтожить, так как все они были получены после того, как было принято решение об окончании эксперимента и промышленном запуске.

   – И их нельзя квалифицировать как брак, – скорее констатировал факт, чем спросил, имилот Вейтел.

   – Да. Они полностью функциональны. Но и использовать, как готовый продукт, мы их тоже не можем, они не проходили сертификацию, и не пройдут, – подтвердил Деш. – Просто одного из таких я взял к себе домой. Он задал мне вопрос, почему им не позволяют общаться?

   У нас в городах уже довольно много людей. Они общаются. Их отлично объединяет спорт. Думаю, если мы обучим всех несертифицированных нашей речи, они тоже смогут интегрироваться.

   – А что они будут делать? – спросил имилот Кефера. – Это самый главный вопрос. Сертифицированные люди все при деле и только в свободное время они встречаются друг с другом.

   – Кроме того, ты же сам, Деш, говорил, что они не могут не иметь цели, – добавил Лешаль.

   – Это все так, – согласился Деш.

   – Но эти вопросы не снимают проблемы. Нам нужно выработать решение, – резюмировал Вейтел, соглашаясь с Дешем, что проблему необходимо проработать. – Точнее сказать, решение-то очевидно. Необходимо определить для них цель.

   – Которая будет для них приемлема. Это уже взрослые люди с устоявшимся мировоззрением, – добавил Деш. – Его сейчас изменить естественным путем практически невозможно.

   Думаю, нам в этом может помочь Манкоа. Они уже открыли несколько десятков центров обслуживания и одновременно досуга для людей. Там предполагается, что будут работать преимущественно люди, для этого сейчас уже запущены новые факультативы на Клетионе. Какие-то работы вполне могут выполнять и люди без сертификатов.

   – При этом они будут в своей среде и будут чувствовать себя полезными, – отметил два основных требования к решению вопроса Сайкон.

   – Деш, тебе, значит, необходимо обсудить это с Манкоа, – заключил Вейтел.

   – Хорошо, имилот, – ответил Деш. – Но независимо от их решения, наше остается неизменным?! Интегрировать. Тогда, думаю, уже можно начать их обучать хотя бы нашей речи, приобщать к порядкам и...

   – Еще вопрос с их проживанием. Мы вряд ли сможем всех расселить по домам, – обозначил вопрос Вейтел.

   – Манкоа, предполагаю, будет размещать своих работников при центре. Тогда, будем рассчитывать, это коснется всех.

  *

   После встречи Деш поспешил вернуться к Авдею. Едва ли его что-то беспокоило. А у Авдея собственная планета в виде частички жидкой дымки, заполнявшей некий условный стакан, несколько раз взорвала мозг, загнал сердце, вызвала тоску и ненависть, удивление и преклонение.

   – Как все прошло? – поинтересовался Авдей, обрадованный возможностью переключить куда-то внимание.

   – В порядке. Тебе здесь не скучно было?

   – Ни сколько!

   – Не устал?

   – Не столько устал, сколько проголодался.

   Это было, пожалуй, единственным вполне конкретным ощущением, о котором можно было говорить с уверенностью и коротко. Все остальное выражалось только многослойными предложениями из предикатов.

   – Аа, ну, да! Как я мог забыть, у вас же регулярное питание, – спохватился Деш.

   – У вас здесь есть столовая?

   – Мы в течение асана питаемся по желанию. Поэтому столовые при каждом заведении не держим.

   – Жаль, – как мог нейтрально отреагировал Авдей.

   – Но, есть чайная комната. Только там ты не поешь нормально, конечно. Давай сходим в ресторан. Здесь не далеко.

   Но то, что не далеко для пратиарийцев, может оказаться существенно дальше для людей. Людям приходилось все обходить по дорогам, да и скорость у них при обычной ходьбе несколько уступала скорости местных аборигенов.

   Еще недавно красота, сопровождавшая пешехода, могла отвлечь Авдея во время прогулок от желания занять чем-нибудь свой желудок. Но со временем она стала несколько привычной и не справлялась с этой задачей. Скалы так же, как и у Деша дома, выкорячивались корявыми уступами высоко вверх, на уступах располагались постройки со скучными, но элегантными, белыми круглыми плоскими крышами, между всем этим торчали деревья, уходя в небо выше скал, а остальное пространство переплетало и окутывало разнообразие флоры.

   Университет располагался не очень высоко, а ресторан на самом дне ущелья. В этом смысле Авдею повезло. Путь одолели вполне скоро.

  *

   Ресторан был просторен, но в интерьере не было ничего особенного, выдающегося, удивительного. Он выглядел вполне по-пратиарийски, так же естественно, натурально и органично, как жилые дома и большинство других помещений, где Авдею приходилось уже побывать.

   Своды были устланы живым декором. Здесь он, конечно, был разнообразнее, чем дома. Повсюду не частые свисающие плети, разделяющие заведение на уголки, круглые белые столы, расположенные на разных уровнях относительно друг друга. В общем, интерьер в какой-то мере повторял вид района, где жил Деш: роль белых крыш, которые тоже были на разной высоте, играли столы, своды и лианы – это дороги. Обстановка вполне домашняя, успокаивающая. В центре стоял рояль, на котором играла девушка.

   Увидев ее, Авдей удивился:

   – Она же человек?!

   – Конечно, человек, – спокойно отреагировал Деш.

   – Откуда она здесь?

   – Она с Клетиона. Она музыкант, ты должен знать, что это такое. Ты только послушай, как она играет! – восхищенно сказал Деш. – Я впервые ее услышал, когда ее приглашали с концертом в педагогиум к детям.

   Увидев Авдея, Грета немного смутилась. Ведь до этого асана в ресторане никогда не появлялись люди в качестве посетителей, не считая Франчески, которую она приглашала сама.

   Остатки своих удивлений Грета и Авдей оставили при себе. Тем временем подали еду.

   – Деш, а изображение Земли, полученное через пристализатор – это же тот же Гугл, что и дома? Но ты говорил, что дома картинка берется с Земли? – поинтересовался Авдей за обедом.

   – Они похожи, но это разные изображения. Изображение Земли дома – это все-таки статичные снимки, пусть они и обновляются несколько раз в конжон. В соседнем доме кто-то может просматривать противоположный район Земли. Там же люди не ходят. Верно?

   А пристализатор показывает живую картинку. Да и детализация такая не доступна, как на статике, полученной с Земли. И пока ты работал, никто другой не мог изучать другую область носителя.

   – Ясно. А почему отсюда убрали носитель, раньше, ты говоришь, он был здесь?

   – Наш носитель физически по размерам был меньше, его было удобнее транспортировать, чем носитель наших коллег из университета Санкь шестнадцатой линии. Мы с ними договорились об объединении двух экспериментов: их принципа Мита и нашего Земля.

   – То есть, объединении? – Авдей даже замотал головой.

   Если не в каждой фразе Деша, то в каждой третьей уж точно он слышал шокирующие подробности.

   – Мы объединили два носителя в один, и два принципа стали существовать в едином пространстве.

   – Но они не знали о существовании друг друга?

   – До поры до времени не знали. Кто-то должен был первым обнаружить другого.

   – Боюсь спросить, кто же был первым? – пробормотал Авдей и даже прекратил жевать.

   – А что тут бояться? Мы проиграли.

   – Что значит проиграли? И кто мы? То, что я сегодня видел, это из какого-то архива? Я так понял, это все-таки было прямое изображение.

   – Это было оно. Мы – это университет Пианс. Проиграли, то есть Мита первыми обнаружили Землю.

   – Они свободно перемещаются из своего носителя в ваш?

   – Конечно! В этом и была суть объединения. Это уже, считай, один носитель.

   – Но это же, я так понимаю, огромные расстояния!

   – Для них безусловно так. Но есть много способов их преодолевать. Вы, например, просто не успели ни одного из них открыть. А то, кто знает, может, вы бы их тоже обнаружили. Или обнаружили раньше.

   – И они не уничтожили Землю?! – несколько даже иронично заметил Авдей.

   – Ты, когда находишь что-то новое, интересное не кидаешься же сразу это уничтожить?

   Авдей даже задумался несколько над словами Деша и скептически улыбнулся.

   "Смотря на сколько я этого боюсь!" – подумал он, но вслух сказал другое:

   – Особенно, если оно копошится по-своему, меня не видит и не трогает, – осторожно согласился Авдей.

   – То же самое! Они, очевидно, впервые обнаружили иную форму жизни. Мита сначала изучали именно вас. Уже потом они стали смотреть, что же полезного есть, собственно, на Земле. Точнее, самое главное они и так знали. Ведь привело их к вам магнитное поле Земли и редкое, хотя и не самое, во вселенной...

   – Двух вселенных?! – перебил, уточняя, Авдей.

   – Если считать два носителя... Пускай двух. ... редкое железо. Земля холодная, и здесь железо легко взять, хотя оно и находится внутри нее.

   – Но что-то, получается, их остановило от "тупо взяли, что хотели и улетели".

   – Ваши технологии! Но важнейшей вашей технологией для них является то, как вы получаете знания.

   – Они же превзошли нас! Сумели преодолеть такое пространство.