Текст книги "Квест империя. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Макс Мах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 99 страниц)

Когда обед, затянувшийся до поздних сумерек, наконец, завершился – семь перемен блюд и три вида сродственных изысканным кушаньям напитков, – Йёю предложил гостям на выбор послушать музыку или подышать воздухом вечерней реки, если они, конечно, не торопятся. Он вежливо улыбнулся графине и перевел взгляд на господина Ё. Их глаза встретились на одно краткое мгновение. И вот уже Ё заботливо спрашивал у своей медововолосой Нор, не будет ли ей холодно на речном ветру, и если да, то не стоит ли, в таком случае, выбрать музыку. Ведь музыкой можно наслаждаться и около разожженного очага. Графиня раздумывала недолго и решила, что возвращаться в гостиницу еще рано, а такая редкая возможность, как провести хотя бы и полчаса на реке под луной, вряд ли представится им в ближайшее время. К тому же вечер теплый, а пара глотков «Ледяного Пламени» помогут сделать его еще теплее.

Йёю выслушал ее с подобающей вежливостью и тут же приказал слугам подать все необходимое на «остров». Затем они вышли на веранду, нависавшую прямо над речными струями, спустились по деревянным ступеням к самой воде и по узким мосткам перешли на «остров». Помост из гладко оструганных досок, именуемый «островом», лишь на считанные сантиметры возвышался над водой, располагаясь при этом почти посередине неширокой реки. Слуги, опередившие Йёю и его гостей, уже успели расставить на «острове» низкие кресла и столики из полированного черного дерева и заканчивали сервировать «вечерний разговор при луне». На столиках стремительно появлялись низкие чашечки для водки – на этот раз не серебряные, а фарфоровые – вазочки с орехами и засахаренными фруктами, высокие узкие графины с родниковой водой и толстостенные бокалы для нее же. Ближний раб, последним из слуг остававшийся на «острове», когда все уже расселись в своих креслах, низко поклонился Йёю и спросил, не следует ли принести подушки и пледы. Взглянув на гостей, Йёю отрицательно покачал головой, и раб исчез.

– Почему вы пришли ко мне? – спросил Йёю, когда раб ушел.

Ё посмотрел ему прямо в глаза, улыбнулся, и ответил вопросом на вопрос:

– А к кому мне было еще идти?

– Тоже верно, – согласился с ним Йёю, отпивая из водочной чашечки. – Ну что ж, тогда будьте любезны сформулировать цель вашего визита. – Он секунду помолчал и добавил: – «Остров» не прослушивается. Сейчас. Локальная флуктуация магнитного поля. Здесь это случается. Иногда. У нас есть пятнадцать минут.

– Сотрудничество, – сразу же сказал Ё.

– Не вижу стимула. Пока.

– Месть?

– Месть… – Йёю как будто попробовал это слово на вкус. – Да, месть достойное чувство. И сильный стимул. Но я не авантюрист, Ё. Я не люблю, знаете ли, безнадежных предприятий.

– У меня имеются некоторые ресурсы, которые при благоприятных обстоятельствах могут быть умножены. – Ё не хотел ставить свечу себе на нос.

– Чья это операция? – Йёю достал трубку и стал ее раскуривать.

– Давайте сформулируем так, – начал Ё медленно. – Это операция группы частных лиц, имеющих ряд совпадающих целей и мотивы для объединения усилий.

– Недурно. – Йёю наконец раскурил свою трубку и выпустил облачко душистого дыма. – Недурно. И какой же долей акций я буду располагать в создаваемом нами предприятии?

– Я предлагаю вам, герцог, равное партнерство, – сказал Ё, глядя прямо в глаза Йёю. – Партнеров пятеро, включая присутствующих. Но возможность присоединения к договору дополнительных лиц – не превышающая, однако, числа пять, – предусматривается условиями контракта.

– Звучит заманчиво, – кивнул Йёю. – Мой вклад?

– Все мы вкладываем все, что имеем, – ответил Ё. – Впрочем, доверяй, но проверяй, не так ли? Я не требую, чтобы вы раскрыли передо мной свой кошелек на всю глубину. Давайте строить мост доверия постепенно. Шаг за шагом. Согласны?

– Согласен. Итак?

– Для начала я хотел бы услышать вашу оценку ситуации. Что на самом деле произошло в Тхолане? И еще мне нужен хороший, но, главное, надежный оператор Черных Камней. Без возврата. – Он улыбнулся.

– Я дам вам оператора, – ответно улыбнулся Йёю.

«Интересно было бы узнать, зачем ему понадобился оператор, – подумал Йёю, глядя на собеседника. – Но ведь он не скажет. Главное, однако, Ё сказал – у него есть Черные Камни. С такими дарами не стыдно прийти даже в день коронации».

– Теперь о ситуации. – Йёю пыхнул дымом из трубки. – Я подарю вам на прощание кувшинчик «Ледяного Пламени». Носитель в днище, шифр в цветах для графини. Помните, как работать со спектром запахов?

– Помню.

– Отлично. Там будут все подробности о перевороте и операторе. Но главное я успею сказать вам прямо сейчас. Я ничего не понимаю. Все не так, и все же так оно и есть. Восстали гвардейские полки. Все, сразу и без колебаний. Никаких симптомов. Никто ничего не знал. И первыми погибли их собственная контрразведка и агенты армейской разведки. Я до сих пор так и не понял, как это возможно, но это случилось. Император был отравлен. Яд в питье. Как такое стало возможным? Где были охрана, детекторы, преданные слуги? Не знаю. Первый удар был нанесен по Легиону. Сразу, с ходу. Всеми силами и по всем направлениям. Даже я не представлял всех ваших возможностей. А они знали. Откуда? Не понимаю. Гвардию поддержали монахи Черной Горы. Почему? Какая между ними связь? Ну, допустим, тут кое‑что было. Но откуда такое рвение? Флот не вмешивался. На помощь к Легиону бросилась только восемнадцатая эскадра. Почему? Их перехватили силы флота метрополии и уничтожили. Пленных не брали. Пленных вообще не брали. Во дворце вырезали три четверти персонала и многих придворных. Легион – всех. Политическая полиция, военная контрразведка, разведка флота, императорский Черный Кабинет – всех. Вы такое представляете? Я – нет. Прошлись частым гребнем… и все закончилось в один день.

– А вы? – осторожно спросил Ё.

– А меня не вычислили. Кстати, не только меня. Уцелело еще несколько человек. Меня отправили в ссылку. Сюда.

– Просто не верится, – сказал Ё.

– Мне тоже, – грустно ответил Йёю.

…гости ушли – Йёю отправил их на своем флаере – а сам еще минут десять стоял на веранде, любуясь лунными дорожками на струящейся мимо него воде и думая о разном. Затем он прошел во внутренние покои. Тока ждала его у входа в кабинет. Она сидела на корточках и следила за ленивым скольжением раскормленных рыб в большом круглом аквариуме, стоявшем у широкого низкого окна. Она встала ему навстречу, и Йёю привычно погладил ее по черным шелковистым волосам. Рука его скользнула по ее скуле, щеке, опустилась ниже, достигла тонкого плеча, где задержалась на мгновение, расстегивая заколку. Они вошли в кабинет под шелест спадающего с нее платья.

– Вычислитель, запись, – сказал Йёю, глядя, как Тока перешагивает через упавшее на лакированные доски бирюзовое платье.

– Сегодня, – начал он диктовать, одновременно лаская кончиками пальцев соски на полной груди рабыни, – я встретил считавшегося погибшим среднего Ё и пригласил его на обед. Ё совершенно не изменился, что, впрочем, не удивительно, так как он провел семьдесят лет в стазисе.

Йёю повернул женщину спиной к себе и, захватив ее груди обеими руками, стал мять их, отчего Тока застонала, вплетая теперь и свои стоны в его неторопливую речь.

– Ё рассказал мне свою историю. Он, как выяснилось, лишь недавно освободился из ловушки и не успел узнать никаких подробностей ни о своей семье, ни об империи. Как жалок человек – пусть даже и умный человек – в отсутствие фактов. – Йёю говорил, а его руки между тем жили своей особой жизнью. Они спустились на живот Токи, мимолетно коснулись границы волос на лобке и плавно перетекли на ее крутые бедра. Вычислитель бесстрастно записывал ее прерывистое дыхание и преувеличенно громкие стоны, так же как и сухой комментарий Йёю, надиктовываемый им по многолетней привычке.

– У Ё потрясающе красивая спутница – графиня Ай Гель Нор. Я ее совершенно не помню. Скорее всего, я даже не встречался с ней в то время, но увидев ее сегодня…

«По‑моему, я несу ахинею», – подумал он отстраненно и, несильно толкнув Току в спину, принудил ее сделать несколько коротких шажков по направлению к столу. Женщина поняла все правильно, она легла грудью на столешницу и прогнулась в пояснице, одновременно раздвигая ноги и выпячивая зад.

«В конце концов… – подумал он, входя в Току. – Что? О чем я, о боги?» Перед его мысленным взором стояли зеленые глаза под медовой волной волос.

История втораяКРАЙ ПИРОГА

…можешь выпустить посох из натруженных рук: ты в Империи, друг.

И. Бродский. Торс

Глава 3НЕВЫНОСИМАЯ ЛЕГКОСТЬ БЫТИЯ

Виктор ожидал, что бот, спрятанный в Северном море, будет обычным челноком. Во всяком случае, ему казалось, что именно так было сказано в далеком уже пятидесятом, когда он получал свои полномочия. Могли быть, конечно, вариации в классе и размерах, но того, что на вызов откликнется штурмовой бот первого класса, он никак не ожидал. Тем не менее вместо кареты им подали танк, и в сложившихся обстоятельствах Виктор был склонен скорее радоваться, чем недоумевать по поводу этой странности. Но вопрос в душе затаил.

Штурмовик снял их прямо с крыши торгового центра, украв, можно сказать, из‑под носа у спецназа НАТО, норвежской полиции и черт знает у кого еще, но, по впечатлению Виктора, народу по их с Викой души было мобилизовано многовато.

И вовремя и надежно. Но у штурмовиков имелся один, может быть, и не столь существенный в иных обстоятельствах родовой недостаток. Они, как и положено боевым машинам, были страшно тесными. Сплошная броня, оружие, боеприпасы и минимальный комфорт для экипажа. Два пилотских кресла перед консолью управления и крошечная «бытовка», легким движением руки превращаемая в десантный отсек на восемь смертников из десанта первой волны, – вот и все жизненное пространство «Сапсана».

Вика, не сняв мехов и не переведя духа, запрыгнула в пилотское кресло и с криком «Держись!» бросила легкий планетарный штурмовик в противоракетный маневр. Если бы не система принудительной безопасности, мгновенно опутавшая Виктора своими гибкими, но прочными, щупальцами, выстрелившими из стен, пола и потолка, он разбил бы себе все, что бьется, и сломал бы все, что ломается. Тут никакой опыт и никакая подготовка не спасли бы. Он и сам умел делать эти фокусы и крутить восьмерки в небесах, и, скорее всего, даже лучше Вики. Все же он был черным полковником. Черным? Вот ведь история! Почему он ни разу об этом не вспомнил раньше? Но факт. Он был самым настоящим черным полковником, потому что таково было его звание[38]. И смех и грех, честное слово.

«Сапсан» носился, как ужаленный, то взмывая в стратосферу, то камнем рушась едва ли не в волны Атлантики. Он «хаотично» менял направления, накручивая чудовищные спирали по часовой стрелке, или против таковой, и выбирал момент, чтобы рвануть из какой‑нибудь, заведомо непросчитываемой точки на рандеву с Максом и Ликой. Все это время Виктор висел в паутине компенсаторов и думал о том, сообразила ли Вика включить антирадарный экран на полную мощность, и если да, то когда? Если она этого не сделала, службы ПВО половины стран мира просто сойдут с ума. «И в живых останется только ежик», – ехидно думал он, имея в виду тех несчастных, у которых просто не было ПВО и которые по этой причине никогда не узнают, какой ужас случился в мирных небесах планеты Земля.

Потом Вика зашла наконец на финишную прямую – где‑то по тридцать второму градусу долготы, как определил Виктор на глаз, перелезая в кресло, – и уже через полторы минуты пеленг Макса четко обозначился на моделируемой «Сапсаном» карте.

– Н‑да! – только и сказал Виктор, увидев «пейзаж после битвы» на экране тактического комплекса. – Умеют некоторые навести шухер на мухер!

– Что? – встрепенулась Вика.

– Ничего, любовь моя. Идиоматическое выражение. Рули!

– Федя, я же тебя просила! – Вика вывела штурмовик почти вплотную к «лежке» Макса и Лики – Лика и в самом деле лежала – и осветила землю прожекторами, а Виктор в это время «крутил местность», выискивая потенциальные цели по всем азимутам. К счастью, целей не оказалось, и уже через минуту Макс ворвался в «Сапсан» через десантный люк. Лику он держал на руках. Оба они были мокрые и грязные. Но по‑настоящему Виктора потрясло другое – наряд Лики и свисавший на тонком кожаном ремешке маузер – «болос». Тот самый . «Большевик».

– Быстрее! – бросила через плечо Вика, плавно уводя штурмовик вверх и в сторону от места встречи. И опять, как совсем недавно, суета и спешка ворвались в их дружные ряды. «А отдыхать будем в могиле! – весело подумал Виктор и ударом кулака по сенсору активировал медицинский блок. И сразу же из стены напротив вывалился и развернулся эвакуационный кокон для транспортировки раненых. Макс уже освобождал Лику от мокрой шинели и резиновых сапог. Вместе они уложили девушку в кокон, который тут же начал стягиваться, плотно обжимая ее тело. Щупальца аварийной системы зафиксировали кокон в горизонтальном положении и подхватили заодно сброшенные Максом рюкзак и куртку. Тоненько загудели, засвистели, запиликали на разные голоса системы жизнеобеспечения и экспресс‑диагностики кокона, а Виктор уже вызывал дополнительное кресло. Он еще только забирался на свое место, когда пол прямо за креслом пилота раскрылся, выпуская на волю хитрым образом сложенное кресло, которое, в свою очередь, тут же начало раскладываться и подстраиваться под упавшего в него Макса. В ту же секунду Вика послала «Сапсан» в зенит на максимуме ускорения. «Подальше и побыстрее», – устало подумал Виктор, наблюдая за тем, как выходит из‑за темного горизонта солнце.

Через четыре часа «Сапсан» аккуратно прилунился в кратере Шиккард на обратной стороне Луны, и спрятался в глубокой тени, отбрасываемой скальной грядой. Все системы маскировки были включены на полную мощность.

– Приехали, – сказала Вика, вставая и сбрасывая тяжелую шубу. – Уф! Для пилотирования штурмовиков такая одежда не подходит.

– А кстати, почему «Сапсан»? – спросил Макс, тоже освобождаясь из страховочных пут своего кресла.

– А потому что за орбитой Плутона нас ждет «Шаис»[39]! – Виктор только что закончил работать с бортовым вычислителем и был совершенно обескуражен своим открытием. – Ударный крейсер седьмой серии.

– Ты не знал, – сказала Вика с утвердительной интонацией.

– Ни сном ни духом! Честное пионерское. Но, главное, зачем?

– Запишем. Потом разберемся, если разберемся. Что‑то меня начинает тревожить такое обилие неожиданностей, – сказал Макс голосом, не предвещавшим ничего хорошего тем, кто эти неожиданности им подстроил, и стал изучать данные на контрольном дисплее эвакуационного кокона. – Как будто нормально. А крейсер, пожалуй, даже лучше. На «Шаисе», кажется, стоит универсальный клинический блок?

– Не только! – откликнулся Виктор.

– Не только, – согласился Макс, а Виктория потянулась всем своим роскошным телом, облаченным в джинсы и свитерок‑водолазку, и сказала с извиняющейся улыбкой:

– Слушайте, господа, я хочу есть.

– Хочешь шоколадку? – спросил Макс, отворачиваясь от Лики.

– Это такая шутка?

– Сейчас будет обед, – жизнерадостно объявил Виктор, снова склоняясь над вычислителем.

– Нет, отчего же? – Макс нагнулся к своей куртке и достал из кармана плитку шоколада «Вдохновение» из посылки Утеса. – Держи!

– Шоколад! – Голос Вики передал ее полный восторг. – Ты золото, Макс. Хочешь, я тебе отдамся?

– Не надо, Вика! – усмехнулся Макс. – Во‑первых, меня прибьет Лика. – Он бросил мимолетный взгляд на покоящееся в коконе тело Лики. – А во‑вторых, твой черный полковник. Мне это надо? Кушай на здоровье.

– Готово! – объявил Виктор.

Посередине маленького помещения «выросли» низкий столик и три стула строго утилитарного дизайна. А Виктор уже вынимал из приемного бокса «обед»: три плоских кюветы с большими ломтями зеленоватого плотного желе и три стакана воды.

– Да, не Кемпински[40]! – протянула с сожалением Вика и откусила от плитки.

– Это нормальный армейский рацион, – обиженно возразил Виктор, отстегивая от одной из «тарелок» ложку и приступая к еде. Макс и Вика с интересом наблюдали за этой демонстрацией. Съев примерно треть порции, Виктор тщательно вытер губы салфеткой, прилагавшейся к порции, отодвинул «тарелку» и, мрачно оглядев друзей, сказал:

– Если по‑умному, то надо бы когти рвать!

– Федя!

– Что, Федя? Ну извини, солнышко! Я хотел сказать, что уходить надо. Я не трус, но очко‑то «жим‑жим».

– Федя!

– Ну, я Федя! А только очень уж оперативные у нас друзья завелись, и боюсь, что без насекомых тут не обошлось. Как вспомню наш променад по Скандинавии, веришь, Макс, цыпками покрываюсь, что твой гусь лапчатый. Ей‑богу! Как коммунист ревизионисту говорю. Но, с другой стороны, как представлю, что месяц, два, а то и полгода этот холодец хлебать придется… Ужас!

– Мне это тоже не нравится. – Макс скосил глаза на Лику, спавшую в коконе. – Но ты прав.

– И в чем конкретно я прав? – осторожно спросил Виктор.

– Во‑первых, – начал излагать свою мысль обстоятельный Макс, – ты прав в том, что наш противник подозрительно быстро вычисляет наше местоположение. Вывод прост до очевидности. На нас что‑то есть. Знать бы что?

– Знал бы прикуп, жил бы в Сочи. Это может быть что угодно.

– Вот видишь! Но, с другой стороны, мне эта наша заливная рыба тоже не нравится.

– Ты что, советские фильмы смотришь, что ли? – с искренним интересом поинтересовался Виктор.

– Смотрел. Компартия, как мафия, бессмертна. Везде пролезут, – строго сказал Макс. – У нас они магазинчик держали, в Хайфе. Русская литература, фильмы, газеты…

– От оно как! – делано восхитился Виктор. – Небось КГБ постарался. Или вы их не щупали?

– Мы, Федя, всех щупали. И всех, кого надо, брали.

– Ну, положим, не всех…

– Всех, всех, Федя. Ваших всех. Тебе перечислить?

– Не надо. Уже не актуально. А тебе?

– И мне не актуально.

– Тогда к делу. Так что ты, Макс, предлагаешь?

– Сначала я хотел бы спросить вас с Викой. Когда начался гон? Сколько времени у них ушло, я имею в виду.

– Мы обнаружили их активность через пять часов. Примерно, – ответила за них двоих Вика.

– Ясно, – кивнул Макс. – Мы – через полтора. Допустим, что им известен регион входов‑выходов, и они нас ждали, потому что в Норвегии появились только двое, но все же – час, максимум – полтора. Вот что мы имеем.

– В принципе достаточно, – согласился Виктор. – Присаживаемся рядом с магазином…

– У нас нет денег, – сказала Вика.

– …ночью, – продолжил Виктор. – В сельской местности, и… – Он быстро взглянул на Вику. – Проводим экспроприацию экспроприаторов.

– Я захватил деньги. – Макс кивнул на свой громадный рюкзак.

– У меня столько не было, – удивился Виктор, рассматривая рюкзак.

– А там не только деньги, – загадочно улыбнулся Макс, вполне довольный произведенным эффектом.

– А что там? – спросила Вика.

– Сувениры, – вполне серьезно пояснил Макс, беря с пола рюкзак и ставя его на стол.

«Одной рукой! – восхитился Виктор. – Вот же лось!» Между тем из недр расшнурованного рюкзака стали появляться – одна за другой – очень странные вещи, способные, впрочем, многое рассказать о Максе и ходе его мыслей. Первыми были извлечены увесистые пачки валюты, упакованные в целлофан («Я брал только фунты и доллары, они не стареют», – сказал Макс), и несколько больших прямоугольных пакетов, завернутых в газеты и обмотанных бечевкой («Кассеты с музыкой», – несколько смущенно объяснил Макс), затем томик краткого курса истории ВКП(б), изданного в Петрограде в 1941 году под редакцией Л.Д.Троцкого («Ну как же, как же! Я и принес в сорок втором», – вспомнил Виктор); пачка газет и подарочное издание «Советский Союз. Восемьдесят лет вместе», присланные незабвенным Утесом; блок сигарет «Ататюрк» (из того же источника), пластиковый пакет с каким‑то мелким хламом, среди которого Виктор углядел ту самую самописку в эбонитовом корпусе, и, наконец, как кульминация, заветный бочонок Виктора. Впрочем, непередаваемый аромат старого коньяка заранее рассказал всем заинтересованным лицам, отчего рюкзак Макса выглядел таким большим и отчего он и в самом деле был таким тяжелым.

– Вот до чего доводит людей жадность! – с восхищением пропел Виктор, уже доставая из стенного шкафчика подходящие емкости.

– На голодный желудок… – с сомнением в голосе пропела Виктория.

– Лучше так, чем никак, – сразу же откликнулся бодрым голосом Виктор, выставляя на стол стаканы.

– Федя!

– Ты не права, солнышко. Это стандартный русский язык. Макс, у тебя шоколадок больше нет?

– Есть. – Обстоятельный Макс кивнул на свою куртку. – Но это для Лики.

– Понял, принял. – Виктор наполнил первый стакан и, передав его Вике, взялся наполнять второй.

– Куда направимся? – Вика держала стакан в одной руке, а другой подгоняла ароматы коньяка к своему идеальному носу и по‑кошачьи жмурилась от удовольствия.

– Я знаю пару подходящих мест, – сказал Виктор, передавая стакан Максу. Он взглянул на часы и закончил: – Если не торопиться – вздремнуть, умыться – можно, как раз к сумеркам поспеть.

– Ты имеешь в виду Европу. Почему? – спросил Макс, отпивая из своего стакана.

– Ну, это просто. – Виктор тоже сделал глоток и потянулся за сигаретами.

– Федя! – строго сказала Вика. – Ты что, не видишь, какой здесь объем?

– Вижу. Но это не проблема, – возразил Виктор, закуривая. – Ты даже не представляешь, солнышко, какая здесь вентиляция. – Он затянулся и демонстративно выпустил дым, который тут же стремительно исчез неизвестно куда. – Нас как‑то довольно прилично поджарили лазером вот в таком же штурмовике, только старой версии. Очень, знаешь, поучительное зрелище случилось. Вся рубка в огне – спасибо, мы в защитных костюмах были – система пожаротушения визжит, как… Ну, визжит, в общем, а вентиляция, представь, работает. Так что не бойся, девочку не отравим.

– Кстати, обо мне. Вы пьете, а мне только облизываться? – Слабый голос Лики заставил их не то чтобы вздрогнуть – рефлексы уже почти восстановились, – но сильно удивиться. Они‑то думали, что она спит, а она коньяк просит! Все дружно повернулись к кокону. Лика лежала, повернув в их сторону голову – насколько позволяли фиксаторы – смотрела широко открытыми зелеными глазищами, особенно большими на похудевшем лице, и… улыбалась.

– Э… – сказал Макс, метнув быстрый взгляд на Вику.

– Браво! – искренне восхитился Виктор. – За это надо…

– А что! – раздумчиво сказала Виктория, рассматривая контрольную панель кокона. – Не вижу причин отказывать человеку в удовольствии. Тем более женщине. Хуже не будет. – Она улыбнулась. – Будет лучше.

– Мигом! – Виктор достал еще один стакан, и пока Макс регулировал систему подвески кокона, переводя его в положение «сидя», налил Лике немного коньяка. Символически, так сказать.

– Удержишь? – спросил он, подавая стакан.

– Коньяк не маузер, – грустно усмехнулась Лика и взяла стакан двумя руками.

– Ну, за победу! – провозгласил Виктор, поднимая свой стакан. – За нашу победу.

Они выпили. Макс быстро забрал у Лики стакан и сунул ей в руку шоколадку. – Закусывайте, мадемуазель!

– Так вот, возвращаясь к твоему вопросу, Макс, – снова заговорил Виктор. – В Штатах до темноты еще ждать и ждать, а в Европе – всего пару часов. Отдохнем малость, и уже «пожалуйста». И потом… – Было видно, что он успел поймать на выходе какое‑то очередное идиоматическое выражение. – Еда у американцев не так чтобы очень.

– Да, пожалуй, – согласился Макс.

– Да, – коротко выразилась Вика, а Лика не сказала ничего. Она просто полулежала в коконе, молча жевала шоколад, и на ее щеках расплывался легкий румянец.

«Великая вещь – грузинский коньяк восьмидесятилетней выдержки», – с восхищением подумал Виктор, а вслух сказал:

– Тогда объявляю тихий час на борту. Душ в «Сапсане» не предусмотрен, но туалет есть. Вот за той панелью. Так что если кому приспичит, то вперед!

– Ну, – сказал Виктор, выходя на автомобильную стоянку перед торговым центром. – Еще тридцать тысяч колпачков, и ключик наш! Ты не помнишь случайно, какая у нас вместимость?

– Случайно не помню, но порядка три‑пять тонн, не больше. Правда, это под железо рассчитано, так что по объему меньше войдет, – почти равнодушно откликнулся Макс, мысли которого были, вероятно, не здесь, хотя и беспокоиться по этому поводу Виктор не собирался. Если что, Макс не оплошает, в этом Виктор был уверен. – А это откуда?

– Что?

– Про колпачки.

– Ах это! Это из «Золотого ключика». Фильм у нас такой был. Давно, – ответил Виктор, толкая перед собой тележку, с верхом нагруженную замороженным мясом и вакуумными упаковками с колбасами и копченостями. Макс шел чуть позади, толкая перед собой аж две не менее загруженные тележки. Шла восемьдесят третья минута «операции», и пока все – тьфу, тьфу, тьфу! – было спокойно.

Они высадились почти полтора часа назад, прямо на железнодорожные пути того, что Виктор, в свойственной ему манере, назвал «Падуей‑Сортировочной». После высадки «Сапсан» сразу же ушел вверх и висел сейчас прямо над гигантской крышей торгового центра, прячась в темноте и страхуя своих хозяев. А хозяева, пешком преодолев невеликое расстояние от промзоны до супермаркета, ворвались в торговый зал, как будто опаздывали на поезд, и на глазах у немногочисленных посетителей начали смахивать в свои тележки такое количество мясных деликатесов и прочего иного, что, учитывая своеобразный наряд Макса и Виктора, итальянцы должны были решить, что речь идет о корпоративной вечеринке местных геев. Торопились они не зря. Три четверти времени, отпущенного на операцию, они провели у кассы. Сначала они попытались расплатиться фунтами или долларами. И те и другие кассирша принимать категорически отказалась. Виктор измучился, объясняясь с ней и ее прибежавшим на помощь боссом на своем сильно среднем итальянском – а из английского оба торговых работника знали только «yes», «no», и «sir» – но те по‑прежнему требовали свои гребаные лиры, цена которым три копейки в базарный день. И тут Макс вспомнил, что за всеми «метаниями и бросаниями» он, как истинно западный человек, не забывал перекладывать из кармана в карман свою кредитку. Карточка была дайнеровская на имя Михаэля Варбурга, и ее к оплате приняли, даже не спросив документов, чего втайне начал опасаться Виктор. Остальное время ушло на пробивание всех их покупок в кассовом аппарате и на перекладывание их с тележек на кассовый прилавок и обратно. Но и это утомительное и нервное занятие – слава коммунизму – закончилось.

Теперь нужно было только пройти вдоль всей автостоянки, свернуть на дорожку, ведущую под мост, нависавший над железнодорожными путями, и где‑нибудь там, где потемнее, их подберет Вика. Честно говоря, нервы у Виктора были напряжены до предела, так как подходило время «Ч», и в любой момент на них могла обрушиться очередная облава.

«Не психуй! – сказал он себе. – И не от таких уходили. А от тебя, серый волк…»

– А вот и «Мурка», – непонятно сказал Макс, но Виктор уже и сам понял, что слышит в ушном телефоне чужой голос, говорящий по‑английски четко, но как‑то ненатурально.

– Добрый вечер, – сказал голос в ухо Виктору. – Я хотел бы поговорить с господином Дефризом.

– Мы что, к телефонной линии подключились? – Виктор спросил, понимая, что никакая это не телефонная линия, но его смутила форма обращения.

– Я вас слушаю, – ответил Макс, не останавливаясь и не снижая скорости.

– Господин Дефриз, мы знаем, что вы находитесь в Падуе, Viale della Grazie, у моста на развязку Padova Est, шоссе А4.

– Дальше, – сказал Макс.

– Мы не объявили тревогу.

– Это очень мило с вашей стороны. – Они уже подходили к дорожке, ведущей под мост.

– Мы предлагаем решить наши проблемы мирным путем.

– То есть вы предлагаете переговоры, – уточнил Макс, входя в тень моста.

– Да, господин Дефриз.

– Мы не против, – ответил Макс. – Но я предпочел бы отложить наш разговор на полчаса.

Виктор напряженно всматривался в темноту, ожидая появления «Сапсана», – Вика ведь тоже слушала этот странный разговор – и одновременно пытался понять, в чем тут подвох. То, что та сторона поняла, что проигрывает, и ежу понятно, но что их толкает именно на переговоры? Какие ставки? Вот это было ему пока неясно.

– Почему? – спросил голос.

Виктор с облегчением увидел бесшумно приближающуюся слева сверху массивную тень. Это мог быть только их штурмовик.

– Потому что я предпочитаю говорить с вами с орбиты.

– Хорошо, – согласился голос. – Через полчаса.

«Сапсан» наконец материализовался и распахнул десантный люк. Вика, видимо, решила плюнуть на возможных свидетелей.

– Быстро! – прокричала им изнутри Вика, игнорируя радиоканал. – Быстро! Бросайте все, грузитесь и уходим!

– Не суетись, солнышко! – откликнулся Виктор. – Бросай захваты!

Из «Сапсана» послышались неразборчивые ругательства по‑французски, но в днище штурмовика открылся еще один люк, и из него выпали три пучка щупалец элеваторных захватов, и Виктор с Максом быстро закрепили их на своих тележках.

– Поднимай! – заорал Виктор и, пропустив Макса вперед, нырнул в люк.

Они быстро заняли свои места, и Вика, в привычной уже манере сумасшедшей гонщицы, погнала «Сапсан» на орбиту, попутно совершая противоракетные маневры, маневры уклонения и «скрадывания».

– Кидай ретрансляторы и переходи в пассивный режим, – распорядился Виктор, пальцы которого в это время асинхронно бегали по сенсорам вычислителя (левая рука) и тактического центра (правая рука).

– Макс, а что за «Мурка» вдруг? – задал он наконец один из занимавших его вопросов, хотя и не главный. Отнюдь нет.

– Потому что «раз пошли на дело», – сразу откликнулся Макс.

– Ты что, наш фольклор изучал? Или как?

– Скорее, или как. Это меня Ваня Жук научил, лейтенант из группы Кондратьева[41]. Он в детстве беспризорничал, весь Союз под поездами объездил, ну и репертуар у него был соответствующий.

– Понятно, – сказал Виктор и перешел к главному: – А теперь приступим к разоблачению псевдонимов и срыванию масок. Чего это он тебя морозильником величал?[42]

– Да нет, – с видимой неохотой ответил Макс. – Он настоящую мою фамилию знает, Федя, ту, которую я и сам уже почти забыл. И не просто знает, а произносит на еврейский лад, то есть так, как ее прочел бы вслух еврей, будь она записана по‑нашему, на иврите.

– Даже так? – усмехнулся Виктор. – Ну, я где‑то так и предполагал. Что‑то очень знакомое, знаешь ли. И как, ты говоришь, пишется твоя фамилия на латинице?

– Ди заглавная, и, пи, эй, ар, аи, эс, – продиктовал Макс, все больше мрачнея.

– Ты уверен, что ди именно заглавная, а не строчная? – уточнил Виктор, доставая сигарету и задумчиво ее рассматривая. – И почему Deparis, а не, скажем, de Paris[43], дорогой товарищ?

– Потому что я Дефриз, а не де Парис.