Текст книги "Уроки ирокезского (СИ)"

Автор книги: Луиза Франсуаза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 90 страниц)

– Николай Александрович, я городков разных уже выстроил как бы не сотню, и прекрасно знаю: город нужно ставить там и так, как скажут специалисты. Специалистом я назначил вас? Вот вы сами у себя и спрашивайте, где его ставить лучше, а мое дело – обеспечить потребный бюджет и поставить все что для строительства вашего нужно будет. Причем прошу особо обратить внимание на то, что именно вы мне и скажете, что нужно, а заодно – скажете почему. В конце концов я всего лишь канцлер, а не бог Саваоф, у меня всего нужного может и не быть – но всегда найдутся люди, которые придумают чем из имеющегося это нужное можно будет заменить.

Вообще-то идея привлечь генералов оказалась довольно удачной. Ну, во-первых этих генералов в стране набралось уже за три тысячи, а в армии не то что дивизий – полков было меньше. Ну, десятка три работали губернаторами, сотни три руководили разными военными заводами и службами таких заводов, а остальные… да и двенадцать тысяч полковников – тоже штука, для бюджета явно обременительная. Но у армии есть одно преимущество: воякам можно приказать, и они будут приказ выполнять там где приказано. Ну, или не будут – но в этом случае пинок под зад и увольнение без пенсии с лишением звания даже коллегами-офицерами воспринимается нормально. Ну а то, что поначалу довольно многие артачиться начинали… я с ними не спорил, не уговаривал – зачем? Меня это даже веселило в какой-то степени, в особенности когда я представлял, от чего именно отказываются бравые вояки. Понятно, что в Верхоянск какой-нибудь наплыва желающих я и не ожидал – но и не посылал туда никого. А вот чем народу, скажем, так Орск не нравился? Ну ладно, Орск далеко допустим, но три генерала стали простыми (и не титулованными – это уже император по моей просьбе позаботился) шпаками, отказавшись переехать из бывшей столицы в Навашино. И только четвертый, вздохнув, поинтересовался:

– Извините, ваше высокопревосходительство, видать не силен я в географии. Навашино – это где?

– Напротив Мурома, через Оку, там километров и десяти не будет. Двести восемьдесят верст от Москвы по Казанской дороге.

– Что-то припоминаю… это не полустанок сразу за мостом?

– Ну… можно и так сказать.

– Что же, служба есть служба. Что мне там делать предстоит? Казармы для запасного полка какого поднимать?

– Казармы, думаю, тоже не лишними будут – для начала. Но только для начала, а потом там нужно будет выстроить город. Небольшой, тысяч на двадцать жителей…

– А, извините за любопытство, зачем?

– Место там удобное. Тихое, спокойное, Ока рядом, опять же дорога железная. Очень удобно строить там в затонах суда речные, баржи самоходные и простые тоже, конечно. А заодно, в тишине и спокойствии, малые военные катера например…

– Буду стараться. Хотя предупредить обязан: в строительстве барж этих я не понимаю вообще ничего.

– Судостроительный ставить будут другие люди, специально обученные. Вашей же задачей будет поставить именно город. А затем – этот город возглавить, не завод, а именно сам город – поэтому устраивайтесь там надолго.

– Приказ понял. Вот только с солдатами как быть? Вы же знаете, я человек, можно сказать штабной… канцелярский, если понятнее будет, войсковыми частями сейчас не обременен.

– Но полком-то раньше вы командовали? А с солдатами у нас нынче проблем нет, получите два полных полка, правда, из новобранцев. Вот только и младшие офицеры там будут тоже пиджаками… из призывных то есть, а старших… старших вы уж постарайтесь сами изыскать. Тех же штабных привлекайте, или хоть отставников – им, как и солдатам призывным, службы будет два года, а затем – отставка с повышением в звании и – если вам люди подойдут по опыту и знанием – работа в руководстве нового города. Опять же отставникам и пенсия полностью сохранится, а после по следующему званию пойдет, причем независимо от окладов по цивильной работе. А не захотят опять погоны надевать – привлекайте их как гражданских специалистов…

С солдатами и младшими офицерами на самом деле проблем уже не было. То есть проблема была, но несколько специфическая – куда их девать? Закон "О всеобщей воинской обязанности" вводился "постепенно": собственно "обязательный призыв" должен был начаться с одиннадцатого года. Но "предварительные условия" уже действовали, и одним из этих условий был прием в высшие учебные заведения исключительно отслуживших минимум год в армии. Выпускник гимназии или реального училища мог – совершенно добровольно – записаться в армию прапорщиком, и такой прапорщик назначался учителем для неграмотных солдат. Крестьянин тоже мог записаться в армию – солдатом, конечно, и уже на полных два года. И тоже пока совершенно добровольно, вот только "в колхозники" не отслуживших теперь не брали.

Колхоз – тоже дело добровольное, однако крестьяне уже успели осознать, что во-первых, в колхозах народ не голодает принципиально, а во-вторых там можно заработать "очень много денег". Потому что трактора, удобрения только колхозам давались, а обычная белоярка – если ее сеять на удобренной, хорошо вспаханной земле и поливать в нужное время – может и двадцать центнеров с гектара выдать. В любом случае урожаи в колхозах раза в два, а иной раз и в три превышали "единоличные", к тому же и зимой работа оплачиваемая всегда находилась – так что в армию уже образовалась очередь.

По мнению Славы все же основным стимулом записи в колхозы стали все же жилые дома, которые колхозникам строились. "Стандартные коробки" из кирпича восемь на восемь метров с черепичной крышей плюс хлев на пару коров и сарай для сена – но нынешний крестьянин чаще жил в "лубяной" избушке площадью метров в шестнадцать, а то и меньше, так что такой дом воспринимался как настоящие хоромы. А так как "с пятым ребенком" (иногда и с четвертым) в доме поднимался – за "казенный счет" – и второй этаж… в принципе, колхозник и сам мог его выстроить, по деньгам это было довольно доступно… В общем, очередь в колхоз – это хорошо.

Ну а поскольку колхоз – дело принципиально добровольное, в некоторых местах их так и не появилось – например в Финляндии. Что было очень понятно: финский крестьянин в основном на хуторах живет, ему "объединяться" с соседями просто несподручно – а дом у него и без казенного строительства неплохой. Но и без колхоза с крестьянина можно пользу поиметь – если у государства есть что крестьянину такому предложить. В Сердоболе появился небольшой заводик по выпуску лигроиновых тракторов, небольших, с мотором сил в десять. И эти трактора все шли на финские МТС – а за их использование с крестьян брали "натурой" исключительно. То есть главным образом молоком, но в открывшиеся во многих поселках "сельхозфактории" (именно так, по-русски, их и называли) финские крестьяне в сезон с удовольствием и лен несли, и овощи, и прочий свой продукт. Не очень-то разнообразный, но на второй год работы МТС продукта стало уже довольно много, что позволяло, по крайней мере, Петербург снабжать с меньшими проблемами.

Главное же – осенью появились средства и на содержание "расширенной армии", и на строительство сразу многих заводов и городов. В начале сентября в Америке, как я и ожидал, произошел "биржевой кризис". То есть я его раньше ждал, но год на год не приходится – и в этот раз там все рухнуло лишь в начале осени. Почти рухнуло: все же Генри решил мне довериться. Еще бы: землетрясение в Сан Франциско я предсказал по нынешним временам "абсолютно точно". Забавно, что благодаря тому, что я написал в книжке для Генри, последствия этого землетрясения оказались менее катастрофичными: Роджерс видимо "провел воспитательную работу" среди знакомых страховщиков, а по их примеру и остальные подсуетились, и во все страховки "от пожара" был включен пункт, что "пожар в результате землетрясения не считается пожаром" – так что владельцы рухнувших домов не бросились их массово поджигать.

А о кризисе я узнал из звонка, причем Генри, несмотря на предупреждение, позвонил в два часа ночи. Хорошо, что я еще не спал, так что звонок никого не разбудил – но и разбуди он меня, я бы не обиделся. Потому что звоночек оказался довольно прибыльным:

– Алекс? Извини, но у меня на самом деле очень срочный вопрос. Ты говорил, что если я не успею собрать нужное количество денег, то ты дашь некоторую сумму…

– Генри, я же предупреждал… но дам. Сколько надо?

– Да, предупреждал, и я даже собрал пятьдесят с лишним миллионов. Но если вдруг – я понимаю, что у тебя тоже может лишних денег не быть сейчас, и я буду рад хотя бы десяти миллионам – но если вдруг у тебя найдется миллионов… сто пятьдесят-двести, то прибыли пополам.

– Сколько?

– В худшем случае пять процентов годовых я обещаю и за год все верну, а если все получится как я думаю, то минимум сто процентов за полгода. Это на двоих…

– Пятьдесят процентов за полгода… это интересно. Через полчаса звони в Экспортно-Импортный банк Нью-Йорка, скажешь им куда перевести деньги. Тебе деньги в каком виде нужны?

– Не понял… а в каком они бывают?

– Ну, допустим, пятерками и десятками бывшими в обращении, с номерами не подряд – усмехнулся я. – Тебе пополнить кассы банков или скупить акции?

– Миллионов двадцать хорошо бы в кассы, а остальное…

– Понял. Двадцать миллионов бери сразу, а остальное – переведут на указанные тобой счета. Но только все же полчаса подожди, я им сам позвоню. Или… Бариссон там рядом?

– Да.

– Передай ему трубку, сейчас все решим.

Через неделю Генри оказался владельцем пенсильванской железной дороги, еще одной сталелитейной компании, самых крупных медных рудников… Паника – она такая, очень быстро начинается. И очень быстро проходит, поэтому Генри, подсуетившись в самый острый момент, пригреб собственности более чем на миллиард. Должен сказать, что абсолютная честность по отношению к партнерам в бизнесе – даже если это бизнес по очистке почтовых вагонов от перевозящихся в них денег – у Генри сомнению не подвергалась. Та что то, что "мои" двести миллионов (к сожалению, рублей) принесли всего триста из приватизированного Роджерсом, я оспаривать даже не собирался. Да, уверенный в завтрашней "подпитке", он в первый же день паники потратил и сотню миллионов долларов со счетов Стандард Ойл и ЮС Стил, но моими переводами он лишь подгреб остатки с панических распродаж, а не покрывал недостачу – так что все получилось честно. Но и полтораста миллионов долларов – то есть триста миллионов рублей – вполне приличная прибыль за неделю. А если учесть, что теперь у Генри появился миллиард наличными, чтобы начать выкупать мои торговые сети…

Нельзя был жадным. Нужно брать столько, сколько дают – если дают просто так. А Генри именно "за просто так" деньги и платил. Я написал для него еще одну книжку – совсем не художественную, так что Роджерс был в курсе реальных перспектив скупаемых сетей. Но у него теперь был серьезный шанс договориться с Рузвельтом насчет Центрального банка – и он счел нашу сделку честной. Миллиард наличными, на миллиард – поставки станков, оборудования и кое-какого сырья, семь миллиардов в рассрочку на срок до десяти лет и контракты на три миллиарда закупок русских товаров – тоже за десять лет. А с такими деньгами можно уже строить счастливое будущее. Светлое – и, похожее, все же социалистическое. Осталось лишь объяснить главным "строителям", что именно я понимаю под этим словом…

Глава 48

Судьбу шестого баронета Майкла О'Доннела из Ньюпорт Хауса нельзя было назвать очень счастливой: пароход, на котором единственный сын сэра Джорджа Клендининга О'Доннела отправился из Саутгемптона в Лондон, потонул в открытом море. Ну не совсем уж в открытом, но до берега сумел добраться лишь камердинер двенадцатилетнего мальчугана, Патрик О'Лири, да и тот из-за сильного волнения умудрился разбить голову о прибрежные камни.

Правда спустя тридцать лет, когда богатый рыботорговец (а в то далекое время всего лишь простой рыбак) Джоэл Канингем собрался предстать перед Богом, священник… Нет, тайну исповеди он сохранил, но не достать из тайника, сделанного покойным рыботорговцем, саквояж с документами (все же речь не о простолюдине каком шла, а о баронете!) не смог. И все догадались, что прибрежный камень на голову отставного сержанта опустило не море…

Но догадались-то все в совсем другой жизни – поэтому Джоэл Канингем скоропостижно скончался уже в конце тысяча девятьсот четвертого года, а тридцатидвухлетний баронет Майкл Аннесли О'Доннел вновь появился на свет. Претензий к вытащившему его из моря немецкому капитану баронет не имел: тот ведь отвез его в далекую Индию лишь потому, что английского не знал и не понял, что перед ним дворянин – и только потому не свернул с намеченного маршрута. А вот к британской родне у него претензии появились, поскольку означенная родня категорически не возжелала вернуть ему деньги, вырученные от продажи родового поместья. Впрочем, им и возвращать-то уже нечего было, и потому баронет – после недолгого визита на родину – вернулся к своему настоящему спасителю: магарадже Траванкора Муламу Тхируналу Раме Варме. На прощание попросив лишь невежливых родственников не докучать ему просьбами о материальной помощи.

Горе этих родственников не поддавалось описанию: внезапно они выяснили, что юный баронет на выкуп родового поместья в Ирландии потратил лишь свои карманные деньги, а в Индии у него и так уже земля была – хотя и чуть поменьше, чем в Ирландии. Не в бывшем (и возвращенном за весьма солидную сумму) поместье, а во всей Ирландии целиком – но было уже поздно. Титулованный юноша покинул берега Туманного Альбиона на флагмане своего тут же приобретенного флота и на письма отвечать не возжелал: был очень занят множеством весьма непростых дел.

Хотя перед воскрешением, обсуждая поставленную перед ним задачу, баронет думал, что все будет очень просто:

– Ну, дам я этому князьку денег, фунтов сто. Или даже тысячу, чтобы у него голова от богатства такого закружилась…

– Видите ли, иногда деньги могут оказаться бессильны. То есть если денег окажется недостаточно много – а ведь их и окажется недостаточно.

– Десять тысяч?

– Мне и миллиона было бы не жалко, проблема в том, что магараджу такие суммы даже не оскорбят, а рассмешат.

– Вы думаете, что какой-то индийский князек…

– Михаил Алексеевич, не вы один так заблуждаетесь. Американцы вон думают, что Рокфеллер – самый богатый человек на земле. А я знаю минимум трех магарадж, не лично конечно, но наверное знаю, рядом с которыми Рокфеллер покажется мелким купчишкой на деревенской ярмарке. Они поколениями копят драгоценности – и именно поэтому британцы называют Индию "жемчужиной британской короны". Вот только добраться до сокровищ они не могут – впрочем, разговор не об этом. Магарадже нужно предложить что-то по-настоящему ценное.

– И что же? Что я могу предложить более ценное, чем миллион фунтов?

– Вы предложите ожерелье Кришны. Вот это…

– Но ведь это даже не золото!

– Да. Железо. Простое железо. Железо, которое не ржавеет…

Именно после этого разговора баронет осознал, что судьба его будет гораздо более тяжкой, чем представлялось ранее. Пришлось изучить – к тому же "на месте" – малаяламский язык, причем изучить так, что не видя его любой траванкорец признавал говорящего "своим". Затем на малаяламском языке пришлось объяснять магарадже, что "дар богов" получен за обязательство "очистить песок, по которому шел Рама, от нанесенной далитами грязи" – и что обет этот должен выполнить лишь приемный сын, в крайнем случае – воспитанник магараджи. А теперь вот уже скоро два года как этот песок чистить – и бурно радоваться, что хоть кто-то согласился эту грязь забирать: ведь на тысячу тонн песка "черной грязи" набиралось почти сто тонн…

В каждом отходящем от причала балкере "грязи" было около шести тысяч тонн, из которых триста назывались "цирконом". Конечно и ильменит, и рутил тоже лишними не будут, но цель состояла в отправке ста тысяч тонн именно цирконового песка в год. А пока балкеры ходили только раз в неделю…

Правда Волков все же обещал, что "скоро на линии будут ходить шестьдесят балкеров", но скоро – понятие растяжимое. Что сейчас тоже хорошо, ведь новые суда нужно будет чем-то заполнять, а пока…

Пока же шестой баронет О'Доннел руководил монтажом привезенных из Англии еще четырех огромных железных башен – "установок гравитационного обогащения", вымывающих все лишнее из песка самого большого в мире титано-цирконового рассыпного месторождения. И мечтал хоть ненадолго вернуться в родную Рязань…

Выстроенный в Котельниче завод по производству генераторов выдал первую продукцию. Немного не ту, которую ожидал я – генератор был мощностью всего в двенадцать мегаватт, зато, как пообещал Африканыч, такие генераторы будут выпускаться по одному в неделю. Не сразу, конечно, но через год с завода будет выходить ежегодно по шестьсот пятьдесят мегаватт мощности. Пока же второй генератор ожидался примерно через месяц, но и это неплохо, тем более что Гаврилов – строящий второй турбинный завод в Малоярославце – как раз через год грозился полностью обеспечить генераторы турбинами. А Стасов – дать новым электростанциям паровые котлы (для чего поднимал еще один завод в Воротынске).

Первая электростанция с этим генератором была запущена как раз в Ветлуге, для обеспечения работы "Завода чистых металлов". То есть генератор заработал на "старой" электростанции города, в дополнение к шестимегаваттному, но пока что и этого было здесь маловато. Завод тамошний уже успешно производил особо чистое железо (и паковал продукт в железные же бочки на хранение), а теперь приступал к производству других химически чистых металлов. Вот только делались они по принципу галогенных лампочек, то есть грязный металл йодировался при относительно низкой температуре градусов в пятьсот-семьсот и полученные пары осаждались на раскаленной добела "нити". А так как эта "нить" в конце цикла очистки по толщине мало отличалась от арматурины для железобетона, электричества производство потребляло немало. К тому же в Ветлуге "заодно" был запущен и цех для аффинажа добытого за рубежом золота, и здесь тоже без электричества обойтись было крайне сложно…

Проскуряков тоже выдал "серийную продукцию": из "стандартных пролетов" был выстроен мост через Волгу в Нижнем Новгороде. Стасемидесятипятиметровых пролетов, причем было фактически выстроено два однопутных моста на общих быках (по два полета рядом). Правда сам Лавр Дмитриевич несколько раз пытался мне объяснить, что "лучше и дешевле ставить один, но более мощный двухпутный" – однако Урсати, ставший министром после отставки Хилкова, придерживался мнения, что "двойной" мост и строить быстрее, и ремонтировать при случае проще выйдет, а я в это дело не вмешивался. Они – специалисты, а я – точно нет, и вникать в железнодорожные проблемы мне было просто некогда. Мне нужны были дороги, а как их строить – путь думают специально обученные люди.

Мост в Нижнем появился потому, что появилась дорога из Нижнего в Котельнич. От которой шла небольшая ветка к Ветлуге: нужно же на завод по производству металла сырье доставлять. И если с железом было все просто (чушки можно хоть на подводах возить, а на автомобилях и вовсе несложно), то другое сырье…

Другое сырье возилось аж из Индии. Найденный Линоровым и тщательно подготовленный поручик Киселев превратился в британского баронета. Причем не обычного, а "с трудной судьбой" и к тому же "фанатика индуизма". Насчет судьбы – я просто вспомнил довольно бурное обсуждение в британских газетах случившегося (в другой жизни и гораздо позднее) возможного убийства неким рыбаком выплывшей жертвы кораблекрушения за жалкую пару сотен фунтов. Мысль насчет "фанатизма" мне пришла в голову, когда я вспомнил новость из самой первой моей жизни о находке в каком-то индийском храме "сокровищ магараджи" на несколько десятков миллиардов долларов: эти ребята явно не бедствовали и за деньги концессию не выделят. То есть за вменяемые деньги…

Пришлось сделать "драгоценность" из химически чистого (и потому практически нержавеющего) железа, украшенного пятью звездчатыми рубинами и пятью звездчатыми фиолетовыми сапфирами (грамм по пятьдесят каждый) – символизирующих воплощения Вишну. И, по краям, ста восьмью оранжевыми сапфирчиками – прозрачными и ограненными. Выглядело ожерелье богато и очень необычно, так что магараджа купился: объявил Киселева "воспитанником" и предоставил ему концессию. Причем Майкл О'Доннел "воспитывался" у магараджи прямо с тысяча восемьсот восемьдесят шестого: индус согласился, что незачем кому-то задумываться, как в Траванкор попал некий предмет, исчезнувший в Катманду вместе с каким-то европейским мальчиком в восемьдесят восьмом (ну, магараджа искренне верил, что исчезнувшим)…

Хотя вещица-то и на самом деле получилась вполне себе драгоценная: химически чистое железо конечно было все же подешевле золота, но очень даже подороже серебра. А про сапфиры я вообще не говорю – но и магараджа, хоть в Вишну и восьмую его аватару искренне верил, не забыл выторговать по пять с половиной шиллингов за каждую тонну "вывозимой грязи".

Зато теперь раз в неделю очередной "угольщик" притаскивал в Керчь около шести тысяч тонн ильменита, смешанного с рутилом и цирконом. Еще тысяча тонн на судне была именно грязи – песок-то чистился ускоренным методом, так что тысячу тонн привозили каких-то "алюмосиликатов", гранатов, монацита и еще какой-то дряни. Учитывая, что даже гранаты размером в четверть миллиметра ценность представляли скорее отрицательную, это была именно грязь, но чистить сырье от нее на месте добычи было и некогда, и неправильно (зачем "потенциальному противнику" лишние технологии?), и в Керчь поступало все вперемешку. Оттуда небольшими самоходными баржами песок перевозился до станции Лиски – и оттуда уже по рельсам ильменит расходился по нескольким заводам, делающим титановые белила (или не белила, но тоже титановые). Все же Дон – река немаленькая, а для разделения флотацией ильменита, рутила, грязи и всего остального воды и не очень много требовалось – требовалось время, оборудование и люди – но для такой работы этого было достаточно. И по прошествии некоторого времени это "все остальное" по пятьдесят тонн в день доставлялось в Ветлугу…

Забавно: крошечная железнодорожная станция Лиски превратилась за три года в немаленький город, на реке возник довольно большой порт, на берегу вознесся здоровенный завод – но почему-то пока никто их "вероятных противников" не связал это с шастающими из Индии сухогрузами с песком. Скорее всего потому, что пока у этих "вероятных" титанового сырья для красок и местного хватало, так что перевозка его из Индии видимо находилась за пределами нынешнего здравого смысла. Впрочем, пока в мире массовостью и производство титановых белил не отличалось: дорого, цинковые дешевле – а промышленность прелестями металла еще не вдохновилась… ну и хорошо. Еще никто внимания не обращал и потому, что "грязь" – это все равно песок. И из него там же, в Лисках делались кирпичи, силикатные.

На самом деле в Лисках работали два практически независимых кирпичных завода, то есть технологически независимых. Силикатный кирпич оттуда действительно шел на стройки могучим потоком – для чего было выстроено несколько цехов по подготовке сырья, по прессованию сырого кирпича и большой цех, где кирпичи пропаривались в автоклавах. Которых в цеху стояло сразу восемь штук – и "штуки" эти были самыми что ни на есть современными.

Вообще-то всю эту "современность" мне помог создать Илья Григорьевич Артамонов – купец второй гильдии, выстроившим в Подмосковье собственный кирпичный завод еще в конце прошлого века. То есть основным занятием купца было изготовление машин, а производство кирпича являлось скорее "демонстратором возможностей" этих машин, но кирпич все же продавался и какую-то копеечку купцу приносил: дешевые кирпичи расхватывались влёт. У Артамонова на кирпичном заводе работало всего два десятка человек, но они (за счет "самой современной техники") выдавали больше шести миллионов кирпичей в год. При том, что у купца на заводе было всего три шестиметровых автоклава. Просто автоклавы у него работали практически круглосуточно, а обслуживать их почти и не требовалось: Илья Григорьевич себе автоклавы сделал эмалированными изнутри и снаружи и они даже не ржавели. Ну я заказал "такие же, но без крыльев", точнее – втрое более длинные. Ну и добавил (в штуках просто) несколько прессов – на каждый из восьми автоклавов. Поэтому мой завод выдавал уже по двести тысяч кирпичей в день (ну и народу на нем работало тоже сильно побольше, чем у Артамонова). Силикатных кирпичей – и завод потреблял в этот день восемьсот тонн песка.

Вот только проблема была в том, что привезенного из Индии он не потреблял ни грамма – просто потому что для силикатного кирпича песок требовался исключительно кварцевый, а индийский "отсев" был почти полностью именно алюмосиликатный и для белого кирпича подходил чуть меньше чем вообще никак.

Поэтому рядом появился еще один кирпичный завод, на котором кирпич делался совсем другой. Примерно такой же, какой некоторые крестьяне повадились было "выковыривать" из новых "грунтовых" дорог…

То есть добыча кирпича из дорог после начала "промысла" очень быстро закончилась (поскольку "добытчики" начинали очень быстро осваивать районы Крайнего Севера "за преднамеренную порчу казенного имущества"). Но технология оказалась заслуживающей внимания и имплементировалась в Лисках: песок (индийский, поскольку годился вообще любой) смешивался с золой угольных электростанций, перемолотой породой из терриконов, еще какой-нибудь грязью (но без органики!). А потом в смесь добавлялось процентов десять смеси цемента пополам с той же известью – и из всего этого прессовался кирпич. Просто прессовался – а затем неделю-другую валялся на площадках рядом с заводом, напитываясь водой из воздуха (благо рядом река и вода в воздухе все же была). Правда прессовать приходилось куда как сильнее, чем кирпич силикатный – но и результат получался лучше. И заметно дешевле: хотя оборудование и было более дорогим, но парить кирпич в печах – то есть тратить кучу топлива и сил – не требовалось.

Собственно, общего у двух заводов был только цех по обжигу извести, причал для выгрузки песка, да и прессы использовались почти одинаковые. А "почти" только потому, что силикатному кирпичу хватало пресса двадцатитонного, а "мусорному" был нужен пресс на сто двадцать тонн. Однако все же хоть и "почти", но прессы были скорее "одинаковые": отечественные и гидравлические. Ведь по части гидравлических машин Россия на самом деле была "впереди планеты всей", и поэтому у меня уже работали два завода по выпуску таких прессов. Потому что если в выработанные участки шахт запихнуть прессованную породу из отвалов, то… Да, добыча того же угля или калийной соли обойдется подороже, но не нужно будет заново лаву обустраивать и добыча нужного пойдет гораздо быстрее, а в конечном счете все равно дешевле. И да, в породу для заполнения шахт цемент можно и не добавлять, а в прессованный кирпич для строительства цемента не жалко. Хотя…

С моей точки зрения продукция Лискинских заводов была не очень хорошей: тяжелые, возить куда-то дороговато, но народ радовался: кирпичи эти были все же втрое дешевле глиняных, а вывозить можно и самому: своя ноша не тянет.

Впрочем, далеко ее возить не приходилось: суточного производства обеих заводов едва хватало на постройку одного двадцатичетырехквартирного (плюс магазин в центральном подъезде) дома для рабочих, а только в Воронежской губернии домов требовалось гораздо больше. Все же – если "переводить кирпичи в людей" – Лискинские заводы обеспечивали тридцать тысяч человек жильем за год, а в губернии даже рождалось больше. Но – хоть что-то, хоть небольшая, но все равно неплохая добавка к моей "жилищной программе".

Еще интересный "довесок" к программе обеспечил завкафедрой металлургии Петербургского политеха с непростой фамилией Левинсон-Лессинг. Франц Юльевич был довольно известным геологом и петрографом, то есть про камни знал очень немало. И он приехал ко мне с предложением (причем технологически проработанным уже!) делать те же канализационные трубы не из керамики, а из камня. То есть он не только и не столько про трубы говорил, но первый завод, отливающий из расправленного базальта разное полезное, как раз такие трубы и стал делать. Хорошие трубы, втрое легче чугуна, но по прочности чугуну не уступающие. И нержавеющие. А еще – неистирающиеся. Камилла сразу начала придумывать, как литой базальт в своей химии использовать – но это дело будущего (хотя, глядя на горящие глаза жены, я понимал, что очень недалекого), а пока… Да, "по углю" базальтовая труба обходилась "дороже" чугунной раза в полтора, но она же получалась почти вечной!

Кстати, литой базальт – пока Франц Юльевич технологию на заводе только отлаживал – еще одну пользу принес: базальтовой (и именно литой) брусчаткой я распорядился замостить Красную площадь. Всё меньше пыли будет в Правительственном квартале и Кремле…

Хорошего вообще в восьмом году произошло немало. Завод в Ряжске вышел на проектную мощность и теперь выпускал по два локомотива в сутки – уже для "широкой колеи". Дизель-электрических, вот только пока у тамошних инженеров "запланированный" двухтысячник не получился. Не получился и мотор на тысячу двести сил, то есть он получился, но мощностью оказался всего в девятьсот лошадок. Тем не менее этот шестиосный локомотив уже превосходил все отечественные паровозы, а мотор – доведут и мотор когда-нибудь. Тем более что и инженеры с завода в Бежице к доработке активно приступили. Завод-то все равно мне достался, причем по новому закону о банкротстве – по которому владельцы (или акционеры) были обязаны выплатить всем работникам трехмесячную зарплату. Поэтому когда Госбанк выкатил Азовско-Донскому банку "марджин-колл", акции Брянского механического отдавались прочими акционерами вообще даром. Заодно и банк обанкротился – что было вообще бесплатным бонусом, который мне Мышка спроворила. Да и вообще многие работники Канцелярии старались сделать для страны приятное изо всех сил.

Например, Панталеон… в смысле Петр Пантелеевич Мухонин полностью пресек контрабанду на Черном море. Конечно, не в одиночку, ему помогали и Жуковский, и Крылов, и еще очень немало народу. Зато теперь двадцатитонные катера на подводных крыльях легко перехватывали любую подозрительную посудину. И у меня было подозрение, что посудин таких было несколько больше, чем указывалось в отчетах Черноморской пограничной службы: по моему (возможно и не самому верному) мнению предупредительный выстрел можно давать и одним снарядом, а вовсе не очередью по полсотни с каждого из двух стволов. Но опять-таки: я – не специалист в предупредительной стрельбе. А вот в судах на подводных крыльях…