Текст книги "Кровавая схватка (ЛП)"
Автор книги: Линдси Дж. Прайор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)
Потому что, если он действительно решит выдать её, если он действительно решит, что с него хватит, и ему нужны ответы, она не сомневалась, что он точно знает, как их получить.
– Знаешь, есть один способ определить это, – сказала она.
– Какой?
Прежде чем у неё появилось время обдумать свои действия, прежде чем она успела пожалеть об этом, она приподнялась на цыпочки, пока её губы не оказались менее чем в сантиметре от его – этих твердых и изящных мужских губ, которые она жаждала попробовать на вкус.
Её сердце бешено колотилось, дрожь пробежала по спине, когда её губы наконец-то встретились с его губами.
Ей хотелось запустить пальцы в его волосы, прижать другую руку к этой твёрдой груди, поглощая его.
Но в этом не было ничего личного.
Она ожидала, что он оттолкнет её, по крайней мере, отстранится, но он этого не сделал.
Но он также не ответил, кроме как ослабил давление на её палец.
А ей нужно было, чтобы он ответил.
За те секунды, что прошли, пока его губы постепенно становились более податливыми, когда он позволил её языку встретиться с его, она почти забылась. Его губы были на удивление гладкими, рот тёплым, но свежим. Его дыхание соблазнительно касалось её губ. И когда он, наконец, ответил взаимностью, её сердце подпрыгнуло от этой связи.
Она почти забыла обо всём, когда он, в конце концов, восстановил равновесие, толкнул её к стене и прижал обе руки к ней по обе стороны от её головы. И когда он поцеловал её в ответ с идеальным нажимом, взял под контроль, его язык овладел её языком, она полностью позабыла о своём намерении.
Но судя по тому, как она мгновенно вспыхнула, по теплу, разлившемуся меж её ног, она не могла рисковать и задерживаться тут дольше, чем нужно.
В середине поцелуя она прикусила его нижнюю губу.
Джаск вздрогнул, его пальцы мгновенно коснулись его окровавленной плоти. Он отшатнулся, позволив ей проскользнуть мимо него.
Она попятилась к открытой двери клетки. Он повернулся к ней лицом, его потрясенный взгляд встретился с её взглядом.
Но сожаление и вина были последними эмоциями, которые ей нужно было испытывать, несмотря на то, что они поглощали её.
Она выплюнула его кровь изо рта.
– Я тоже не настолько отчаялась, – сказала она, прежде чем повернулась к открытой двери.
Ей нужно было перестать дрожать. Ей нужно было выбраться оттуда.
Но она едва успела повернуться на 180 градусов, как он схватил её за плечо.
Она оглянулась на него, и он тоже сплюнул кровь изо рта. Только было что-то глубоко дикое в том, как он это сделал – почти такое же дикое, как выражение его глаз.
Её желудок перевернулся.
Ему не нужно было ничего говорить. То, как он сжал её руку, сказало ей всё, что ей нужно было знать. Была допущена ошибка, а затем последовали всемогущие просчёты-в-стиле-Фия. И это, безусловно, было последнее.
И всё же, когда он пристально смотрел на неё, всё, о чём она могла спрашивать себя снова и снова, это почему она не чувствовала ни малейшего страха.
Будь оно проклято, если он не нажал на каждую из её смертоносных маленьких кнопок.
Её возбуждение усилилось, когда он облизал внутреннюю сторону своей пораненной нижней губы. Его пристальный взгляд не дрогнул. Но не больше, чем когда он дразнил очаровательно сексуальным тоном, чему не способствовали его глаза, выдающие что-то, скрывающееся за гневом.
– Извинись, – мягко сказал он.
– Прости, что не укусила посильнее.
Он выдохнул с мимолетной улыбкой, которая должна была пробудить в ней холод до глубины души. Но когда Джаск прижал её спиной к решетке, всё, что она могла чувствовать, это жар, снова скапливающийся внизу живота, не говоря уже о том, что тлел между ног.
Когда её спина коснулась металла, он схватился за прутья по обе стороны от её плеч, удерживая её в ловушке.
– Извинись, – повторил он, понизив голос.
Пульс отдавался у неё в ушах, но она не осмеливалась отвести от него глаз. Она приблизила свои губы к его губам.
– Я не собираюсь извиняться и уж точно не собираюсь молить о пощаде. Так что сделай что-нибудь с этим или уходи.
– Ты столько раз нажимала на кнопку самоуничтожения, что теперь даже закрыть её не можешь, не так ли?
– Ты думаешь, что раскусил меня? Что ж, то же самое. Дважды ты уходил от меня, Джаск. Вы все говорите, все угрожаете, но когда дело доходит до дела, вы не можете предложить ничего стоящего.
Он склонился на пару сантиметров ближе.
– И что это было бы стоящее?
– Мы оба знаем, о чём я говорю. В чём дело, Джаск? Ты можешь делать это только с ликанами? Им легче угодить? Ты боишься меня? Или тебя пугает то, что ты высвобождаешься? Только я знаю, что ответственность за эту стаю тяжким грузом лежит на тебе. Я знаю, что это контролирует тебя. Я знаю, тебе не терпится вырваться на свободу.
– Потому что ты знаешь всё об ответственности, не так ли, серрин?
– В том-то и дело, не так ли, Джаск? Настоящая причина, по которой я так часто задеваю тебя, заключается в том, что ты мне завидуешь. Я напоминаю тебе о том, кем ты мог бы стать. Тем, кем ты был раньше. Время, предшествовавшее введению правил, когда вы могли разгуляться… иметь то, что хотели, когда хотели. Только теперь ты заставляешь всех подчиняться, потому что тебе так легче делать то же самое, не так ли? Потому что ваши правила направлены не только на обеспечение безопасности вашей стаи; они в такой же степени направлены на то, чтобы держать себя в узде. Ты презираешь меня, потому что в тебе есть нужда, и я напоминаю тебе об этом. Я раздражаю тебя, потому что веду тебя туда, куда ты не хочешь идти. Я заставляю тебя чувствовать то, чего ты не хочешь чувствовать. Это не у меня проблемы с ненавистью к себе, а у тебя. Так скажи мне, от чего ты прячешься, Джаск?
Вспышка в его глазах, прежде чем они снова сузились, яростное расширение зрачков сказали ей, что она попала в точку.
Он схватил её за запястья, поднял её руки над головой, заставляя выгнуть спину, и притянул ближе к себе. Его спортивные штаны мягко касались её бёдер.
– Может быть, в конце концов, ты разбираешься в ситуациях лучше, чем я думал.
Она пыталась сдержать своё поверхностное дыхание. От возбуждения у неё болел живот, когда он держал её так, пристально глядя ей в глаза в тишине.
– Но не пытайся сравнивать нас, серрин, – предупредил он. – Серрины ничего не чувствуют. Ты выключаешь свои эмоции, как свет. Это то, что помогает вам делать то, что вы делаете. Выполнять те действия, которые вы совершаете. Грязные, противные, убогие маленькие поступки, которые определяют, насколько ты токсична.
Она не могла отрицать его правоту. Отключение было именно тем, чем славились серрины. И, может быть, именно это сейчас и происходило – может быть, именно поэтому она осмелилась подстрекать его. Но он ошибался в том, что ей подобные не могли чувствовать, потому что она определённо что-то чувствовала. Нечто столь же тёмное, опасное и неприятное для восприятия, как и комната, в которой они находились. Что-то, что было реальным. Точно так же, как Джаск был реален. Точно так же, как ситуация была реальной. Ситуация, которая, как она знала, выходила из-под контроля.
Но ей было всё равно.
Только ей было не всё равно, что связь, которую она почувствовала в тот момент, была такой, какую она никогда не должна была испытывать с представителями третьего вида. Она не могла позволить себе почувствовать это. Но она не могла остановить это так же, как не могла бы встать на рельсы и остановить мчащийся поезд.
Что-то в нём было слишком правильным. В этой тёмной, промозглой камере ничто другое не имело значения. Она отказывалась думать о том, что делает. Она отказывалась смотреть дальше окутывавшего её тумана.
Она снова упала с той ветки, только теперь тёмные глубины были завораживающими.
– Так что ты собираешься с этим делать, Джаск? – мягко спросила она, лаская его губы своими неудержимо короткими вдохами. – У тебя что, есть свои собственные грязные, противные, убогие мыслишки? Только я видела тебя с Тули и Солстис. Ты не из тех, кто действует в соответствии с ними.
– Нет, не с моей стаей. Но, как ты постоянно напоминаешь мне, ты не из моей стаи, не так ли, Фия?
Она оторвала от него взгляд только для того, чтобы задержаться на коричневых кожаных ремешках, которыми кулон крепился к его шее. Кулон, который сверкнул в белом свете и привлёк её внимание.
Она снова посмотрела ему в глаза. Но, к её шоку, к её разочарованию, он снова отстранился.
Не просто отстранился, но и вышел из камеры.
Она почувствовала совершенно новую панику. Паника, вызванная чувством потери, мучительное чувство разочарования, от которого у неё скрутило желудок.
Она оторвалась от прутьев и повернулась лицом к двери камеры, пытаясь сообразить, как, чёрт возьми, она может позвать его обратно, не преподнося себя на блюдечке с голубой каёмочкой.
Потому что она не могла позволить ему уйти. Не в этот раз.
Но Джаск не выходил из комнаты. Вместо этого он стоял там, повернувшись к ней спиной.
Её сердце бешено колотилось, пока она ждала, что он снова обернётся. Пока ждала, что он что-нибудь скажет – что-нибудь, что дало бы ей ключ к пониманию того, что делать дальше, пока они оба оставались погружёнными в молчание.
ГЛАВА 11
Джаск уставился в открытую дверь – дверь, которая вела в коридор и далее. Дверь, через которую ему нужно было пройти. Дверь, которая уведёт его от неё.
Что ещё более важно, дверь, которая уведёт его прочь от самого себя… от того, что всплывало на поверхность.
Ей повезло, что он поймал её за разглядыванием его кулона. Кулон, который был намеренным суровым напоминанием о том, что произошло, когда он дал себе волю и думал только о желании внутри.
Потому что в те моменты он хотел Фию. Когда она смотрела ему в глаза и бесстрашно бросала вызов в последний раз, слишком часто за эту ночь, он захотел, наконец, предстать перед ней самим собой, а не как разумный вожак стаи.
Корбин был прав. Это не было переходом на личности. Но, чёрт побери, это уже чувствовалось. И облизывание уже заживающей раны на губе лишь напомнило ему о том, как в последний раз кто-то оставил его с металлическим привкусом его собственной крови.
Он даже не колебался в том, что сделал с ними – их изломанная, истерзанная плоть была почти неузнаваема как человеческая к тому времени, когда он закончил, к тому времени, когда Корбин нашёл его, пьяного, злого и рассеянного, как он делал много раз за эти месяцы.
Тот же самый жар теперь снова тёк по его венам. Жар, который напомнил ему, каким освобождающим может быть неправильный поступок.
И там, в этом коконе, совсем ненадолго, он мог снова дать себе волю. Он мог напомнить себе, каково это – наполнять лёгкие свежим воздухом или издавать первобытный вопль в пустой долине.
Но Фия была последней, с кем ему следовало бы обсуждать это – не только ради своей стаи, но и ради него самого. То, как она заставляла его вспыхивать, то, что он чувствовал слишком редко, чтобы не распознать, только увеличивало риск того, что он зайдёт слишком далеко – и он знал, что это может означать для них всех, если всё пойдёт не так.
И именно это сделало пересечение порога правильным поступком.
Но слишком долго он выбирал правильный поступок.
И тот факт, что это был такой риск, только ещё больше раззадорил его. Её прерывистое дыхание и учащённое биение сердца, эхом отдававшиеся в его чутких ушах, уже были слишком большим искушением.
Ему не нужно было уходить, пока он помнил, кем он был сейчас. Он мог бы доказать им обоим, что ему не нужно было уходить, чтобы контролировать себя. Это была авантюра, но он просто должен был убедиться, что отступит она, а не он.
В конце концов, именно поэтому он и повел её туда – испытать её металл под давлением. Чтобы убедиться, действительно ли она так неопытна в обращении с собой, как он думал. Время стремительно утекало, и Фии нужно было признать, что она уязвима, прежде чем он сможет хотя бы начать приручать её. И это было идеальное место и возможность для обоих.
Он закрыл и запер на засов дверь, задвинул смотровое окно, создав уединённое, тёмное маленькое пространство, которое было бы эхом того, что сейчас пульсировало внутри него, возвращаясь к жизни.
Он вернулся к ней, закрыл за собой дверцу клетки и посмотрел своей жертве прямо в глаза.
Впервые за всё время она сделала шаг назад.
Этого должно было быть достаточно. Он должен был уйти, так легко одержав верх.
Но, как напомнили ему покалывающие губы, она не так уж любезно его отпустила.
– Уже отступаешь? – спросил он, в его тоне слышалась насмешка, когда он продолжил приближаться к ней.
– Ты отступишь раньше, чем это сделаю я.
Несмотря на свою настороженность, у неё всё ещё хватало наглости бороться.
Он мимолетно улыбнулся.
– Ладно, значит, я был неправ… ты разбираешься в ситуациях не так хорошо, как я тебе приписывал.
– Так что это? Твоё представление о прелюдии?
– Даже близко нет.
Он сократил расстояние между ними, услышав, как участился её пульс, несмотря на все её усилия успокоиться. Он обошёл её сзади, гадая, как долго она сможет выдерживать натиск, прежде чем повернётся к нему лицом.
– Вопрос в том, собираешься ли ты умолять меня уйти? – он откинул волосы с её шеи, чтобы целенаправленно приласкать её ухо своим дыханием. – Или пригласишь меня остаться?
Её дыхание стало более прерывистым, его близость со спины явно возымела тот эффект, на который он надеялся.
Но она не обернулась. Она даже не отстранилась.
– Ты ищешь условия для отступления, Джаск?
Он немного наклонился и прижал ладони к её прохладным, упругим бёдрам чуть ниже подола туники. Чувственное и интимное движение, которого он ещё не позволял себе.
И это было опасно приятно.
Когда он потянул ткань вверх, то почувствовал её лёгкую дрожь, мурашки, покрывшие её кожу, не имели ничего общего с холодом в комнате. Снова выпрямившись во весь рост, он задрал тунику на её спине так, что её обнажённая плоть соприкоснулась с шероховатым хлопком его спортивных штанов. Обхватив её рукой за талию, он схватил за запястье и прижал её к себе, к своему возбуждению, в то время как тыльной стороной свободной руки скользнул вниз по её декольте.
– Нет, – снова сказал он ей в ухо. – Я предлагаю тебе последнюю возможность.
Вместо того чтобы рассмеяться, ответить оскорблениями или найти предлог, чтобы вырваться, она просунула свободную руку в ограниченное пространство между ним и своей поясницей. Подавшись бёдрами вперёд ровно настолько, насколько позволяло его ограничение, она запустила ту же руку в его спортивные штаны и трусы.
Его эрекция дёрнулась, как только она коснулась его, как только осмелилась обхватить его головку своими холодными пальцами.
У него невольно перехватило дыхание, но и у неё тоже.
– Скажи, что я блефую, Джаск, – сказала она, осмеливаясь сжать его член, – и я сразу отвечу на тебе.
Он ослабил хватку ровно настолько, чтобы позволить ей повернуться к нему лицом, но она не убрала руку. В то время как он удерживал её другую руку на её пояснице, она слегка провела ладонью той, что всё ещё держала его, по кончику его эрекции. Распределяя его влагу лёгким скольжением по всей длине, она остановилась только для того, чтобы обхватить его у основания. Она даже осмелилась прижаться ближе, её губы почти касались его губ.
– Это и есть твоё представление о прелюдии? – спросил он, заглядывая глубоко в её тёмные глаза.
– Я прошу тебя позволить мне отсосать тебе, – сказала она, не отводя взгляда.
Его сердце подпрыгнуло, как и его эрекция в объятиях её умелой руки. Ощущение, которое это вызывало, было грубым, пробуждая дикие инстинкты, которые ему так отчаянно нужно было сдерживать.
– Дерзкая? – спросил он.
Она улыбнулась насмешливой, провокационной, сексуальной улыбкой.
– Я кусаюсь, помнишь? – она приблизила свои губы чуть ближе. – Когда ты меньше всего этого ожидаешь.
Вот как падали вампиры – взгляд, улыбка, уговоры. Но он не был вампиром – это то, о чём ей нужно было напомнить. И себе напомнить об этом ему тоже стоило.
Он скользнул свободной рукой по её шее, запустил пальцы в волосы и сжал достаточно крепко, чтобы у неё снова перехватило дыхание.
– Ты не укусишь, – сказал он, его дыхание смешалось с её дыханием.
Её глаза слегка вспыхнули.
– Почему ты так уверен?
Он отпустил её руку на пояснице только для того, чтобы крепче обнять её. Он поднял её, как будто она была невесомой, прижал к решётке сзади, запустив руку в её волосы, защищая затылок от силы удара.
Он удерживал её там давлением и углом своего паха, она обхватила бёдрами его талию, и он завёл её руки по обе стороны от её головы, обхватив запястья и большую часть прутьев, к которым они прижимались, ладонями. И чтобы напомнить ей о её уязвимости, он немного приподнял бёдра, ровно настолько, чтобы его твёрдость дразняще прижалась к самой чувствительной части её тела – ровно настолько, чтобы показать ей, что он точно знает, что делает.
– Потому что я кусаюсь в ответ, – сказал он, его губы снова были в нескольких сантиметрах от её губ. – Только жёстче и глубже. И если есть что-то, что пробудит во мне дикость, так это тот первый вкус крови.
Её дыхание участилось, глаза снова слегка вспыхнули. Но затем эти соблазнительные глаза прикрылись. Возмездия не последовало. Никакой схватки.
Вместо этого она закинула ноги ему на спину, просунула пальцы ног за пояс его спортивных штанов и спустила их на несколько сантиметров вниз вместе с его трусами, её гладкие пятки скользили по изгибу его твёрдого зада, ни на секунду не отрываясь от его пристального взгляда.
Чёрт возьми, она была хороша. И первый намёк на то, что он недооценил её, начал проявляться.
Ощущение его освобожденной эрекции напротив неё, даже несмотря на то, что её тонкая туника всё ещё была барьером для соприкосновения кожи с кожей, послало по нему разряд статического электричества. Ещё более впечатляющим было то, что она уже была влажной. Её рот был приоткрыт в предвкушении. Её сердце бешено колотилось в груди.
Она не была напугана, она была возбуждена.
И это было последнее, в чём он нуждался.
– Давай, Джаск, – мягко сказала она. – Чего ты ждёшь? Это не экскурсия с гидом. Мы оба знаем настоящую причину, по которой ты привёл меня сюда.
Это была не столько попытка дать ей некоторое представление об их причинах, сколько попытка увидеть, насколько бесстрашной и опытной серрин она была на самом деле.
Только теперь она демонстрировала, что является и той, и другой, что лишь укрепляло его потребность сохранять контроль. Потому что теперь он действительно не мог позволить себе потерять её. Теперь ему придётся отступить, не в последнюю очередь потому, что то, как он горел внутри, не имело ничего общего с её предназначением для его стаи.
– И что же это за причина? – спросил он.
– Я думаю, тебе нравится, когда я веду себя вызывающе, – прошептала она. – Это тебя заводит, не так ли? Это один маленький грязный секрет, который ты не сможешь скрыть.
И это действительно заводило его – то, как она осмеливалась противостоять ему, бросать ему вызов, провоцировать его так, как немногие когда-либо осмеливались.
– Ты как заводная игрушка. Мне просто любопытно узнать, как далеко я смогу зайти, прежде чем ты сорвёшься.
– Потому что ты уже срываешься, не так ли? Тот факт, что я прижата к этой клетке, говорит мне об этом. Но я не боюсь видеть тебя таким, какой ты есть, Джаск. Продолжай, – подстрекала она, откидывая голову на решетку и смотря ему прямо в глаза. – Сделай мне больно.
Но эти два слова были слишком красноречивы. Два слова, которые так легко могли бы воплотиться в жизнь, если бы им не противоречил взгляд её глубоких глаз.
– Так вот что для тебя значит секс, Фия… боль? Или ты хочешь, чтобы я сделал это таким образом, чтобы заглушить настоящие чувства?
Она нахмурилась, но он не дал ей времени возразить, отстранив её от решетки. Он швырнул её на матрас, легко и действенно пригвоздив спиной, прежде чем опустился над ней на четвереньки.
Было приятно ощущать её под собой. И ему было приятно смотреть ей в глаза, когда он это делал. Слишком хорошо.
Продолжая держать её за запястья, он наклонился так, что его губы снова почти коснулись её губ.
– Ты выбрала не того человека для этой работы, Фия.
Потому что сейчас он был не таким. Не сейчас, когда его стая была на первом месте. Его стая всегда будет на первом месте.
Стая, которая во время его пути к саморазрушению оставалась верной, несмотря ни на что. Стая, которая терпела его перепады настроения и вспышки гнева. Которая всё ещё уважала его, несмотря на то, что он исчезал по нескольку дней кряду. Они терпели его небрежность, рассеянность, угрюмость. И они снова приняли его без вопросов, когда он, наконец, прорвался сквозь тьму настолько, чтобы полностью вернуться к своим обязанностям. Обязанностям, которые Корбин преданно взял на себя, прежде чем вернул их ему без возражений.
Фия спросила, сомневался ли он когда-нибудь в том, что был выбран правильный альфа. В те времена он сильно сомневался в этом. Теперь он, наконец, докажет, что ошибался – и она была испытанием. Потому что она была единственной за все прошедшие десятилетия, кто заставил его снова усомниться в себе.
– Потому что я так не играю, – добавил он, почти продолжая, прежде чем вместо этого мудро отстраниться.
Он натянул трусы и спортивные штаны обратно на место. И, как бы тяжело это ни было, он встал и повернулся к ней спиной. Его разочарование и неутолённая потребность отругали его за это решение.
* * *
София лежала, затаив дыхание, её руки безвольно лежали по обе стороны от головы. Но когда он открыл дверцу клетки, она заставила себя приподняться на локтях.
– Подожди!
Это было последнее, что ей следовало сказать, но слово вырвалось откуда-то из глубины, из чего-то грубого, из чего-то неприятно честного.
Джаск не обернулся, но остановился. Он обхватил руками прутья по обе стороны дверного проёма клетки, создавая напряжение в каждой отточенной мышце своей спины, плеч и рук.
Никогда ещё кто-то, повернувшийся к ней спиной, не наполнял её таким чувством пустоты. Никогда прежде она не делала первого шага, чтобы остановить уходившего.
Но никогда ещё она не хотела кого-то так сильно, что была готова поступиться собственной гордостью.
– Тогда не играй, – сказала она, удивляясь тому, насколько серьёзно она это говорит. – И я тоже не буду.
Он повернулся к ней лицом, выражение его лица было неопределённым.
После нескольких секунд раздумий он шагнул к ней, вернулся к изножью матраса и посмотрел на неё сверху вниз.
Она снова опустила голову, снова положив руки по обе стороны от головы. Несмотря на то, что она никогда не чувствовала себя более уязвимой, чем если бы лежала там обнажённой, она посмотрела ему прямо в глаза. Это была опасно покорная поза, но она могла только надеяться, что она зацепит его.
– Всё, что ты умеешь, это играть в игры, – сказал он.
– Тебе не обязательно было приводить меня сюда.
Она знала, что это рискованно – торопить события, в то время как он всё ещё выглядел задумчивым. Но, несмотря ни на что, она подняла ногу, медленно скользя ею вверх по его твёрдому, мускулистому бедру. Добравшись до его паха, слегка прижавшись к его твёрдости, она ожидала, что он вздрогнет. Но он этого не сделал.
Несколькими часами раньше она воспользовалась бы возможностью отвести ногу назад и сильно ударить его ступней просто потому, что могла – просто потому, что это было бы ещё одним импульсивным движением, которое заставило бы её почувствовать себя хорошо на эту долю секунды.
Но теперь, глядя в его глаза, на совершенство, возвышавшееся над ней, она знала, что дело было не в гордости – дело было в самоуважении. Потому что впервые за всё время, что она себя помнила, она поверила, что не заслуживает того, чтобы он уходил от неё. В тот момент она ничего так сильно не хотела, как его, и она собиралась заполучить его. Она собиралась заполучить Джаска Тао именно там, где хотела.
Точно так же, как она знала, что ей нужно утолить ту тёмную страсть, которую она испытывала к нему. Ей нужно было вернуться к работе, а после секса в голове у неё всегда было яснее. И если и было что-то, что ей было нужно для осуществления своего плана, так это ясность, а не тот хаос, который она чувствовала там.
– Теперь остались только ты и я, – сказала она. – Никому не обязательно знать.
Но когда она издевательски надавила на его эрекцию, Джаск схватил её за лодыжку. Он отодвинул её в сторону, но, к её облегчению, не отпустил. Вместо этого он опустился на колени. Одним движением он скользнул рукой вверх по задней части её икры, за колено, и обхватил тыльную сторону бедра. Он склонился над ней, свободой рукой упершись в матрас рядом с её плечом.
– Ты дразнишь меня, – сказал он, и в его тоне было что-то соблазнительно спокойное, несмотря на выражение его глаз.
– Если бы ты тоже этого не хотел, ты бы ушёл, – сказала она, стараясь дышать ровно, когда его рука двинулась вверх по внешней стороне её бедра, задирая при этом тунику.
– Я с этим не спорю, – сказал он, прежде чем снова опуститься на корточки.
Он точно так же схватил её за другое бедро своей теперь уже свободной рукой смертельно собственническим движением. И когда он посмотрел вниз, между её ног, на её уязвимость в полумраке, его бесстыдная откровенность заставила её желудок сжаться. Она сглотнула сильнее, чем хотела, напряжение нарастало внизу её живота. Но она не испытывала искушения отпрянуть или прикрыться, несмотря на то, что её пальцы инстинктивно вцепились в матрас.
Скользнув рукой вверх по её декольте и обхватив за горло, он снова склонился над ней. Но в его объятиях не было давления, просто движение, которое позволило ему провести большим пальцем по её губам, прежде чем прижать его к затаившему дыхание рту.
– Тогда продолжай, – сказал он, пристально глядя ей в глаза. – Кусай сейчас. Я бросаю тебе вызов.
Этот вызов заставил её сердце учащённо забиться, но когда он медленно расстегнул её тунику в ложбинке между грудей, она лежала, загипнотизированная и непоколебимая.
Он наблюдал, как каждая расстёгнутая пуговица приоткрывает ещё немного её плоти, пока, наконец, не отодвинул обе складки ткани в сторону, полностью открывая её для себя.
Она была потеряна. Когда его рука обхватила её грудь, а большой палец скользнул по уже затвердевшему соску, она сжала кулаки. И когда он другой рукой обхватил её подбородок, чуть глубже вдавил большой палец между её губ, когда он опустил голову, чтобы жадно взять в рот её грудь, она издала неконтролируемый стон, который никогда не считала возможным.
Её первобытный отклик явно не остался незамеченным, он оставил её грудь влажной и прохладной, а руку положил обратно на матрас. Он убрал свой большой палец с её приоткрытых губ только для того, чтобы его палец снова завис менее чем в сантиметре от них. Но он не поцеловал её – он держал этот рот на жестоком, дразнящем расстоянии.
Вместо этого, его лазурные глаза не отрывались от её глаз, а его свободная рука исчезла ниже талии.
София вздрогнула, когда его пальцы коснулись её лона.
И когда он мгновенно осторожно надавил на её нежный клитор, она ахнула, дёрнулась, в голове у неё помутилось.
– Твою мать, – прошипела она почти беззвучно.
– В этом и заключается идея, не так ли? – прошептал он.
И, не снимая давления с её клитора, он ввёл палец внутрь неё.
Она снова вздрогнула. Но, несмотря на то, что она непроизвольно напряглась, Джаск поступил совсем не просто, глубоко проник в неё одним медленным, но неумолимым движением.
Она понятия не имела, что он делал, когда его палец оказался внутри неё, но это вызвало мурашки по всему её телу, заставило её глаза увлажниться, а тело содрогнуться. И всё это время он продолжал пристально смотреть ей в глаза, одновременно поглаживая большим пальцем её клитор до такой степени, что она едва могла дышать.
На долю секунды она подумала, что ей придётся попросить его остановиться, ослабить напряжённость хотя бы на мгновение. Но когда в его глазах появился тёмный блеск, сопровождаемый тем, что он ввёл в неё второй палец, она стиснула зубы и сжала кулаки, опасаясь кончить слишком рано.
* * *
Он должен был сохранять самообладание.
Как бы сильно ему ни хотелось раздвинуть её бёдра ещё шире и почувствовать, как самая чувствительная часть его тела погружается в её влажное тепло, это было на один шаг больше, чем он сам себе определил.
Речь шла о том, чтобы поддразнивать и играть с ней. Речь шла о том, чтобы показать ей, как легко он может контролировать её оргазм каждым тонким и манипулятивным движением своих пальцев, зная, когда надавить, а когда отстраниться, где прикоснуться и как. Ей нужно было знать, что опыт научил его более чем достаточному, несмотря на её предыдущие уговоры. Точно так же, как инстинкты подсказывали ему, как читать, что ей нравится, а что нет, как далеко заходить и когда остановиться.
И Фия так легко выдавала всё в каждом маленьком, прерывистом вдохе, в том, как открывались и закрывались её глаза, как она приоткрывала губы, как сильно выгибала спину, как глубоко она хотела и могла принять его.
Потому что, судя по тому, как она реагировала, секс с ним был связан не только с властью и контролем, как это было характерно для серрин. Фия была эмоционально увлечена тем, что он с ней делал.
Серрин, которая высокомерно считала, что сможет справиться с ним. Серрин, в голову которой ему нужно было проникнуть, чтобы суметь приручить, убедить её сделать то, что ему нужно, чтобы спасти свою стаю, давала ему именно это. Серрин, о которой он теперь знал гораздо больше. И ему нужно было сосредоточиться на том, чтобы обратить это в свою пользу.
Но проникновение двух пальцев глубоко внутрь её тугого, ограничивающего тепла привело к тому, что его собственное возбуждение опасно приблизилось к краю.
Он снова присел на корточки, пытаясь ослабить напряжение, но только для того, чтобы Фия смертельно выгнула спину ещё больше, подчеркнув свой вогнутый живот.
Это было напоминанием о том, что тело серрин предназначено только для двух целей – удовольствия и убийства. И, несмотря на яд, который струился по её венам, для него это не представляло опасности. Точно так же, как он мог бы излиться в неё сотню раз без всякого эффекта, кроме как для удовлетворения своей собственной потребности. И в тот момент это было именно то, чего он хотел.
И ему хотелось смотреть ей в глаза, когда он это делал, – чего он не позволял себе с тех пор, как себя помнил.
Посметь установить эту связь, когда он кончит в неё.
И становилось всё труднее отрицать, что она выглядела красивее, чем когда-либо, частично скрытая тенью, частично на свету, возбуждение исходило от её блестящих темных глаз, её красивые губы были полными и припухшими. С её выгнутым телом, безвольно опущенными за голову руками, широко раздвинутыми для него стройными бёдрами, она была более чем очаровательна – она была совершенна.
