Текст книги "Кровавая схватка (ЛП)"
Автор книги: Линдси Дж. Прайор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)
Девочка, которая неистово хихикала, когда Джаск поднимал её над головой, кивнула, не обращая внимания на потенциальную оскорбительность этого заявления.
– Может быть, это потому, что я человек, – добавила София.
– Как тебя зовут?
– А тебя?
– Ты первая.
– Фия.
Глаза маленькой девочки расширились.
– Ф-И-Я, – объяснила София. – Ты ведь умеешь писать по буквам, верно?
Маленькая девочка кивнула.
– Я пишу по буквам каждый день.
– Так как тебя зовут?
– Тули.
– Красивое имя, – она посмотрела поверх головы. – Где твоя мама?
– Смотрит игру.
София воспользовалась случаем, чтобы убедиться.
– А твой отец?
– Играет.
– Это Джаск?
Маленькая девочка прижала ладони ко рту, чтобы скрыть хихиканье. Она покачала головой.
– Джаск – не твой отец?
– Не-а, – сказала она, снова качая головой.
– Корбин?
Маленькая девочка улыбнулась, показав Фии намёк на выступающие клыки, указывающие на их вид, и кивнула.
И София улыбнулась в ответ по нескольким причинам.
– Тули, иди сюда!
Тули оглянулась через плечо, когда светловолосая женщина сократила расстояние между ними, протянув руку, чтобы Тули взяла её – женщину, которую София сразу узнала по обеденному залу и по квадранту с Джаском и Корбином.
– Я разговариваю с Фией, – заявила Тули. – Она человек.
– Я знаю, кто она, – заявила женщина, её рука напряглась, которую она держала её вытянутой в призывном жесте.
– Я не собираюсь ничего с ней делать, – заявила София, не в силах не почувствовать себя оскорблённой беспокойством в глазах женщины.
– Тули!
Снова позвала женщина, её взгляд тревожно перебегал с Софии на дочь.
Вздохнув, Тули отстранилась.
Женщина мгновенно подхватила её и усадила к себе на бедро.
– Я сказала ей, что от неё странно пахнет, – прошептала девочка на ухо матери.
– Она пахнет по-другому, вот и всё, – сказала женщина.
Она снова посмотрела на Софию, в её глазах ясно читалось извинение за откровенность дочери.
– Прости.
София пожала плечами.
– Мне говорили и похуже. Поверь мне.
Ликан быстро взглянула на неё.
– Значит, ты нашла одежду, – сказала она, немного успокоившись оттого, что держала на руках своего ребёнка. – Джаск попросил меня принести тебе кое-что из вещей.
София ухватилась за подол и расправила его в знак признательности.
– Спасибо.
– Я Солстис, – сказала она. – А ты, очевидно, Фия.
– Ф-И-Я, – по буквам произнесла Тули.
– Иди и поиграй на лужайке, – проинструктировала Солстис девочку, а затем опустила её обратно на пол.
Тули одарила Софию ещё одной улыбкой, прежде чем помахала рукой и ускакала прочь.
– Она милый ребёнок, – заявила София. – Прямолинейный, но милый.
– И всё же я бы предпочла, чтобы ты с ней не разговаривала.
Очевидно, не так уж и приятно.
София опёрлась бедром о ближайшую столешницу.
– Тогда, полагаю, ты знаешь, кто я такая.
Солстис настороженно выдержала её взгляд, прежде чем кивнула.
– Я думала, это вампиры должны бояться серрин, – заметила Фия, – а не ликаны.
– Я знаю достаточно о таких, как ты, чтобы знать, что вы рядом с кем угодно представляете опасность. У Джаска есть причины позволять тебе бродить вокруг, но я просто прошу тебя держаться подальше от наших маленьких.
София выдохнула, удивлённая тем, насколько оскорблённой она всё ещё себя чувствовала, и не в последнюю очередь тем, что Солстис до сих пор смотрела на неё, как на какое-то чудовище. Но даже она знала, что на свете нет большего монстра, чем полноценная серрин.
– Она подошла ко мне.
– Мы здесь не привыкли к незнакомцам. Она будет заинтригована. Не говоря уже о незнакомом человеке. Но это безопасная среда, и мы хотели бы, чтобы так оно и оставалось.
– Тогда поговори со своим лидером стаи; это он держит меня в плену.
– Не без веской причины.
– Причина, которую ты знаешь?
Солстис настороженно нахмурилась.
– Я знаю, когда не следует задавать вопросов.
София скрестила руки на груди.
– Ого, вы, девочки-ликаны, действительно под каблуком, не так ли?
Настала очередь Солстис выглядеть оскорблённой.
– Не под каблуком. Это называется доверием.
– Ты можешь называть это как тебе нравится. Я назову это диктатурой. Последнее слово по-прежнему за Джаском, верно?
– Он отличный лидер. Сильный лидер.
– Но не тот, кто может защищать тебя всё время. То, что произошло с ОКТВ, только доказывает это.
Солстис храбро шагнула к ней.
– То, что случилось с нашей стаей, было подстроено. Джаск поступил правильно, защитив нас, но не принимай это за слабость. Я видела, как ты смотрела на него за завтраком. Тебе нужно относиться к нему с большим уважением.
– Он точно этого не заслужил.
– Прими дружеский совет: действуй осторожно, Фия. Его глаза могут быть красивыми, но то, что за ними, нет.
Она отвернулась и пошла прочь, пробираясь обратно сквозь заросли.
София знала, что ей следовало оставить всё как есть, что ей не следовало продолжать. Но она ничего не могла с собой поделать.
– Ты ведь с Корбином, верно?
Солстис оглянулась через плечо, но продолжила идти.
– Так с кем Джаск?
Солстис не оглянулась, направляясь обратно через раздвижные двери в соседнюю комнату.
– У твоего альфы есть пара, верно? Я видела её одежду в его комнате, – София последовала за ней к входной двери. – Только не говори мне, что она ушла от него. Может, сбежала с вампиром? – добавила она, надеясь, что её лёгкая реплика заставит ликана отреагировать.
– Она мертва, – сказала Солстис, поворачиваясь к ней лицом. – Эллен мертва.
ГЛАВА 10
София стояла перед пристройкой, не уверенная, был ли холодок, пробежавший по её коже, вызван сравнительно быстрым падением температуры по сравнению с влажностью в помещении, или холодом другого рода.
Дело было не только в том, что Солстис сказала перед уходом – дело было в печали, которая просочилась в её глаза, когда она это произнесла.
Кем бы ни была Эллен, она тоже имела для неё значение.
И независимо от того, что она подразумевала под этим замечанием, София почувствовала болезненный укол стыда.
Она хотела спросить, когда и как. Может быть, даже просто извиниться вместо того, чтобы стоять там в изумленном молчании. Не то, чтобы всё это имело значение. Не то, чтобы ей вообще было до этого дело.
Но в ущерб себе, ей было до этого дело.
Она прижала пальцы ног к холодному, шершавому камню, а потом спустилась обратно к воротам. Не уверенная, куда идти, что делать в свете этого откровения, она посмотрела налево, на пристройку, которую пыталась осмотреть ранее. Она решила предпринять ещё одну попытку… по крайней мере, ей нужно было отвлечься.
Осторожно, чтобы не споткнуться о корни деревьев, она добралась до двери. Она повернула ручку, только на этот раз та поддалась и со скрипом открылась. Она осторожно оглянулась через плечо на внутренний двор позади, проверяя, что она одна, прежде чем вошла внутрь.
Когда она закрыла за собой дверь, внутри произошло дальнейшее падение температуры. То, что осталось от предвечернего света, просачивалось через маленькие, глубоко посаженные окна слева и справа, воспламеняя блестящие пылинки. Но даже этот осколок света мерк с надвигающимися сумерками.
Её пульс участился до неприятной пульсации, уши были настроены на любой звук… любой признак того, что там был кто-то ещё. Но в ответ раздалось только молчание.
Она заглянула в открытую комнату прямо перед собой, на стол и свободные стулья, которые видела ранее, и направилась по коридору направо.
Она водила рукой по неровной каменной стене, спускаясь по широким деревянным ступеням. Через четыре высоких продолговатых окна проникало ещё меньше света. Толстые ветки снаружи заслоняли гаснущий свет, как будто тьма рано поглотила эту часть здания.
Она повернула ручку первой двери слева и осторожно толкнула её. Полупустые винные стеллажи доминировали по периметру тёмной комнаты, в центре громоздились ящики для хранения. Она обнаружила нечто подобное в соседней комнате, только на этот раз там были не только стеллажи для бутылок, но и ящики и бочки.
Она повернула ручку третьей двери.
Её сердце подпрыгнуло при виде того, что походило на стоячие гробы, выстроенные вдоль стен впереди, а также слева и справа от неё. Но каждый был открытым и пустым, обнажая ремни внутри, а также то, что выглядело как эквивалент лепнины, подогнанной под человеческую фигуру.
Она неуверенно переступила порог, проверяя, что за дверью, прежде чем шагнула дальше внутрь.
Она прошла мимо центрального каменного стола, не преминув заметить ремни, которые свисали и с него тоже.
Остановившись перед одним из гробов, она осмотрела мягкие коричневые полоски кожи, которые, по-видимому, предназначались для перевязки шеи, предплечий, запястий, талии, бёдер и икр. Она протянула руку, чтобы дотронуться до одной из них.
– Они для наказания.
Сердце Софии подпрыгнуло на долю секунды раньше, чем всё остальное подскочило в ней. Она резко обернулась. Её испуганный взгляд метнулся к дверному проёму, где в тусклом свете стоял Джаск. Он всё ещё был в той же одежде, в которой выходил на поле, но его волосы блестели, как будто он принял душ.
– Ликаны ненавидят, когда их сдерживают, – сказал он. – Мы страдаем крайней клаустрофобией. Побывав там однажды, ты обычно больше не совершаешь проступка.
– Ты кладёшь в них своих?
– Они в такой же мере сдерживающий фактор, как и при активном использовании.
В нём было что-то другое – почти как если бы надвигающаяся ночь придала ему новую силу. Если это было возможно, он казался ей более резким, расслабленным… почти более настороженным.
Она отошла от гроба.
– Несколько тиранический подход для того, кто, как предполагается, заботится о своей стае, – сказала она, складывая руки на груди.
– Несколько осуждающий тон в устах серрин.
– Мы делаем то, что должны.
Он прислонился спиной к стене сразу за дверью.
– То, что ты выберешь делать.
Она направилась к столу, бросив недоверчивый взгляд в его сторону.
Ей стало интересно, как долго он был без Эллен. Что с ней случилось? Если бы они долго были вместе. Почему он не нашёл другую. Все вопросы были слишком личными, чтобы она осмелилась их задать. И неё её дело было над ними рассуждать.
Повернувшись к нему лицом, она присела на ближайший край стола и склонила голову.
– Немного извращённо, не так ли?
– Хочешь попробовать на размер?
– Это твой конёк, Джаск? Привязывать людей ремнями?
– Тебя это беспокоит, Фия?
Услышав, как её имя впервые сорвалось с его губ, она вздрогнула.
– Это ведь твоё имя, верно? – спросил он, и в его глазах промелькнула искорка веселья. – Ф-И-Я, Тули говорит мне.
Казалось, его ещё больше позабавило её молчание, пока она пыталась найти ответ.
– Ты хочешь заглянуть внутрь одной из камер содержания? – спросил он. – Поскольку тебе явно любопытно, как здесь обстоят дела.
– У вас есть способные трансформироваться?
Теперь это была полезная инсайдерская информация. Очень незаконная и впоследствии рискованная информация, которую он не должен был ей раскрывать.
Он отступил на шаг в коридор, вытянув руку вправо.
В глубине его глаз было что-то, говорившее о вызове – вызове, который, как ей показалось, был проверкой. Он опустил взгляд на её грудь, затем снова посмотрел ей в глаза, явно почувствовав участившийся пульс – явно желая, чтобы она знала об этом.
Он ожидал, что она скажет «нет».
– Конечно, – сказала она. – Почему бы и нет?
Она последовала за ним из комнаты, изображая как можно больше беспечности, пока он вёл её к последней двери в коридоре. Он спустился по истёртым деревянным ступеням с решётками в темноту внизу, София последовала за ним.
На подземном уровне не было окон. И было холодно, гораздо холоднее. Тишина была неземной, повсюду витал запах сырости.
Идя впереди, он включил три настенных светильника. Шнур всё еще раскачивался, когда она проходила мимо, и белый свет только усиливал холод узкого каменного коридора.
Они проходили металлическую дверь за металлической дверью слева и справа, пока Джаск не остановился у той, что находилась в дальнем левом углу.
Он толкнул дверь, указывая Софии войти первой.
Переступив порог в темноту, она услышала ещё один щелчок. Комнату осветил мягкий белый свет, но его было недостаточно, чтобы достичь углов.
То, что напоминало тюремную камеру, занимало верхний правый угол комнаты – примерно шесть на шесть квадратных метров. Две внутренние стены были каменными, две наружные – прутья, которые были углублены в пол и потолок. Прямо впереди в стене была единственная дверь. Лучше всего это можно было описать как клетку, и она догадалась, что технически это именно так и было – только участники были добровольными.
– Сколько здесь всего этого? – спросила она, глядя на двуспальный матрас на полу внутри.
– Десять на этом участке. Более чем достаточно, – он указал на открытую дверь. – Попробуй.
Она искоса посмотрела на него, когда он поравнялся с ней, и в её глазах, несомненно, отображалась настороженность.
Он направился вперёд и шагнул внутрь впереди неё.
Поколебавшись ещё мгновение, слишком хорошо зная, что он мог бы затащить её туда, если бы захотел, она последовала за ним.
Хотя помещение было отделено от остальной части комнаты только решеткой, там было тесно, даже с открытой дверью. Ощущение было гнетущее – как будто в одном крохотном месте накопилась десятилетия негативной энергии.
Она попыталась не обращать внимания на внезапное чувство клаустрофобии, шагая всё глубже в клетку, всё глубже в темноту.
– Сколько времени они здесь проводят?
– За два дня до полнолуния… это действительно беспокойное время… день во время полнолуния, а затем дни восстановления после.
– А потом?
– Они отсыпаются, едят. Расслабляются. А потом проводят остаток месяца, как все остальные.
– Это те, кто отказывается принимать травы?
– Только один. Остальные – несчастные, у которых иммунитет к этому лекарству.
– Значит, это правда. Есть некоторые, на кого это не работает. Но они не берут лекарства?
Джаск прислонился к стене у выхода. Он обхватил руками решётку над головой, и это движение подчеркнуло изгибы его обнажённых рук, крепких плеч и подтянутую грудь под чёрной майкой.
Она не была уверена, что расслабленная поза должна была создать такой же эффект в ней. Судя по приливу её возбуждения, она провалилась.
– Если бы Всемирный Совет предложил тебе таблетки, но отказался сообщить тебе что-либо о том, что в них содержится, ты бы их приняла? – спросил он.
– Те, кто отказываются, должны быть объявлены. Эти лекарства обязательны для иммунных. ПКЛ разорвало бы это место на части, если бы они знали. То, что ты делаешь, опасно. Ты подвергаешь своё сообщество риску. Что, если один выберется?
– Ты когда-нибудь слышала о трансформированном ликане, разгуливающем по Блэкторну?
– Те двое, что убили сестру Кейна Мэллоя, – напомнила она ему.
Она подошла к порогу тёмной ниши в правом верхнем углу и заглянула в крошечное пространство, где прямо впереди располагалась металлическая раковина, а за углом – туалет. В дальнем углу комната заканчивалась душем.
– Это было другое, и ты хорошо это знаешь. Они выбрали лекарства и были лишены их.
Она повернулась к нему лицом.
– Но ты позволил им забрать их. Разве это не противоречит твоему кодексу ликанов?
– Вместо того чтобы заставить их столкнуться с трансформацией?
– Это действительно так больно?
– Первые двадцать или около того раз, если тело не сдастся до этого. Женщины нашего вида говорят, что это в десять раз хуже, чем роды.
Она слегка приподняла брови, когда её воображение заполнило пробелы, как это часто бывало, поскольку она никогда не испытывала последнего, а теперь у неё никогда не было перспективы испытать это.
– Так что насчёт того, о котором ты упомянул, который отказывается и от лекарств, и от ваших трав? Почему они выбирают именно это?
– Потому что всё ещё есть те, кто думает, что так и задумано. Я должен уважать их точку зрения.
– Нет, что тебе нужно делать, так это держать свою стаю в узде. То, что ты здесь делаешь, безответственно.
– Я постараюсь не потерять сон из-за твоего беспокойства.
Теперь, когда она всё увидела, ей следовало уйти. Или, по крайней мере, попытался это сделать. Но она этого не хотела. Вместо этого она прислонилась к стене напротив него, заложила руки за спину. Она оглядела камеру, пытаясь представить, каково это провести тут четыре дня.
– Так что насчёт тебя? На тебя действуют травы, или ты проводишь здесь каждое полнолуние?
Он подошёл к матрасу у стены и поднял что-то похожее на маленький теннисный мячик. Он повертел его в руке, прежде чем швырнуть об пол в её сторону.
– Травы на меня действуют.
Он отбил мяч от стены, к которой она прислонилась, и тот отскочил назад. Он легко поймал его одной рукой.
– Ты когда-нибудь трансформировался? – спросила она.
– Да, – сказал он, бросая мяч в стену, на этот раз прямо рядом с ней. – Когда я был моложе. До того, как правила изменили нашу свободу делать это. До того, как на меня легла ответственность за стаю.
– Сколько тебе лет?
Он быстро окинул её взглядом, словно раздумывая, стоит ли отвечать.
– Полтора столетия, плюс ещё немного.
– Вы, ликаны, получаете по пять лет за каждый наш год жизни, верно? Но большую часть времени вы остаетесь на пике формы, как и вампиры.
– Что-то в этом роде.
Повторяющиеся удары мяча становятся ритмичными, глухой стук, похожий на частоту её собственного пульса, как будто он настраивался на его и показывал ей это.
– Ранее было впечатляющее выступление. Игра, – сказала она, стараясь не обращать внимания на то, что, как она догадывалась, теперь было умной насмешкой – отскакивать и ловить, отскакивать и ловить, ритм становился гипнотическим.
– Игра полезна для командной работы. Хорошо помогает сосредоточиться. Помогает молодым людям направить свои реакции в нужное русло и развить их. Заставляет их осознавать друг друга и свою стаю. Это была игра, которую мы использовали для подготовки к охоте.
Его ритм ускорился, частота её пульса, по иронии судьбы, была такой же в царившей в остальном тишине.
– Ты раньше охотился? – спросила она, пытаясь сосредоточиться.
– Когда мне было нужно.
– Люди?
Он взглянул на неё.
– Когда мне было нужно.
Она почувствовала, как по её телу пробежали мурашки от этого едва уловимого запугивания.
– И зачем тебе это понадобилось? Для еды?
– Поверь мне, на вкус вы не такие уж приятные.
– Но скажи мне, это правда, что ходили разговоры о том, что Всемирный Совет пытался привлечь вас на свою сторону, когда они впервые ввели в действие правила? Они хотели превратить вас в идеальные боевые машины для своего дела? Более быстрая, даже качественная реакция и звериное отсутствие совести, дабы разрывать своих врагов на части… Они хотели, чтобы вы помогли поддерживать порядок среди вампиров и поддержали Отдел по контролю за третьими видами. Как полицейские собаки, только более расходуемые. Но что вы все отказались, несмотря на дополнительные привилегии, которые они предложили вампирам Высшего Ордена? – она огляделась. – Возможно, для вас самих достойно восхищения то, что вы отказались. Но многие сказали бы, что это глупо. Тем не менее, вы обзавелись здесь хорошей конурой. Очень уютно.
Она ожидала, что он клюнет на это. Но он этого не сделал. Его спокойствие только усиливало её беспокойство – как пристальный взгляд гадюки перед тем, как она нападет.
– Пока сойдёт, – сказал он.
– Пока? Только не говори мне, что ты один из оптимистов, которые верят, что эта система временная? Ты веришь в эти вампирские пророчества?
– Я знаю, что так будет не всегда.
– Но, конечно, если вампиры придут к власти, для вас всё будет кончено.
– По-моему, это больше похоже на предположение.
– Я просто констатирую очевидное.
– Возможно, мы и в меньшинстве в этом регионе, но не принимай нас за аутсайдеров.
Она не смогла удержаться от ухмылки.
– Это твои слова, не мои.
Он ускорил темп с мячом, как будто знал, что личная насмешка ещё немного ускорила её сердцебиение. Само по себе это действие провоцировало дальнейшее учащение.
В отличие от людей, представители третьего вида могли контролировать свою периферическую нервную систему. Всегда были способны на это. Вампиры были особенно искусны в управлении своим сердцебиением, ускоряя его, если хотели, или чаще замедляя – так же, как они могли задерживать дыхание. Это часто использовали в атаке, чтобы враг не мог услышать их приближения. Ликаны не были так эффективны в этом, как вампиры, но, безусловно, были способны на это в некоторой степени.
Так же, как у них всех ускорялось заживление. Однако ничто и близко не соответствовало уровню Высшего Ордена – вампиров королевской крови, – которые закрепили за собой место в Мидтауне своим предложением помочь человечеству.
Предложением столь же порочным, как и намерения Всемирного Совета, вписавшего своё привилегированное положение в правила – до тех пор, пока Высший Орден оставался полезным.
– Ты был в этом районе с самого начала или был одним из тех, кого отправили сюда, когда вступили в силу правила? – спросила она.
– Меня отправили.
– Откуда ты был родом изначально?
– Западный регион. Как и многие другие стаи, моя была разделена. Целая группа из нас была отправлена сюда.
– Это правда, что Высший Орден никогда не консультировался с другими третьими видами по поводу высылки? Что они просто пошли на это?
– Да.
– Ты, должно быть, ненавидишь их. Особенно с учётом того, что они подвергают тебя всему этому. Я имею в виду, это нормально для твоих приятелей-ликанов в местах, где они составляют большинство, но тебе действительно досталась короткая соломинка, не так ли?
– У нас всё в порядке.
– Но ты мог бы сделать гораздо лучше. И всё же, это была очень умная идея Всемирного Совета – всегда обеспечивать наличие группы меньшинств в каждом регионе: убедится, что никто из вас не восстаёт против другого. Гражданская война в одном регионе, а меньшинства страдают в другом, верно?
– Остроумно, – сказал он с нотками сарказма в голосе, снова набирая темп с мячом.
– Итак, как получилось, что ты взял на себя руководство, когда пришёл сюда? Должно быть, были и другие претенденты на эту должность.
– Один или два. Нам удалось с этим разобраться.
– Вы сражались насмерть? Я слышала, так поступают ликаны.
Он взглянул на неё.
– По-твоему, Корбин выглядит мёртвым?
– Он дрался с тобой за титул? – спросила она, не в силах скрыть своего удивления.
– Среди прочих, – он посмотрел на неё через стол. – Выглядишь шокированной.
– Поэтому вы так близки.
– Мы сражались честно. Я выиграл. У Корбина была возможность покинуть стаю, если бы он захотел. Или он мог бы стать моим заместителем.
– И он не возражает, что ты победил?
– Это делается не ради личной похвалы, Фия. Это делается для того, чтобы решить, кто лучше всего будет руководить стаей. В наших общих интересах выбрать наиболее подходящий вариант.
– Держу пари, это была настоящая битва, – она помолчала. – Что бы ты сделал, если бы Корбин победил?
Он нахмурился, очевидно, ему никогда раньше не задавали этого вопроса.
– Потому что ты бы не остался здесь, не так ли? – сказала она. – Ты бы предпочёл уйти.
– И что заставляет тебя так говорить?
– Некоторые хотят быть лидерами, некоторые такими рождаются. Ты определённо относишься к последнему. Сомневаюсь, что ты способен быть вторым в команде.
– Серьёзно?
– Ты собираешься это отрицать?
Он снова отбил мяч от стены.
– Так ты думаешь, победил правильный ликан? – настаивала она.
Он нахмурился.
– Что это за вопрос такой?
– Не знаю. Может быть, мне любопытно, почему ты позволил этим ликанам, подготовленным для убийства Араны, сдаться, когда явно знал правду. Почему бы не сказать им, чтобы они обратились в вышестоящую инстанцию? Зачем позволять им оставаться в заточении четырнадцать лет?
– И что это за высшая инстанция, Фия? Всемирный Совет? Потому что они единственные выше, чем ОКТВ, и тебе это прекрасно известно. И даже если бы у меня были способы и средства для прямой связи с ними, они действительно послали бы сюда одного из своих беспристрастных следователей, чтобы допросить двух ликанов с единственной целью: разоблачить коррупцию в той самой системе, которую они установили, не так ли?
Она пожала плечами.
– Кейтлин Пэриш разоблачила их и работала на них.
Он продолжал отбивать мяч от стенки, но теперь делал это немного усерднее.
– Как ты думаешь, правда ли то, что говорят некоторые? – спросила она, когда снова представилась прекрасная возможность. – Что она спит с Кейном Мэллоем?
– Я не знаю.
– Это было бы очень хреново, не так ли? По-настоящему хреново. Они спят… несмотря на всё, что сделали её отец, отчим, не говоря уже о её бойфренде, чтобы подставить сестру Кейна. Давай же, Джаск. Говори. Ты был причастен ко всему этому. Ты должен знать. Что на самом деле происходит в голове Кейна Мэллоя, а? Сажать этих агентов за решётку просто неправильно. Судя по тому, что я слышала, это не в его стиле.
– У каждого есть своё мнение о стиле Кейна.
– Но ты ведь знаешь, не так ли?
– Ты задаёшь слишком много вопросов.
– У меня любопытная натура. Прям беда. И это тоже не в твоём стиле, не так ли, Джаск? Упрятать виновных за решётку, пойдя на поводу у той самой власти, которую ты презираешь так же сильно, как и весь Блэкторн. Я знаю, тебе хотелось бы разобраться с ними лично.
Его взгляд задержался на ней.
– Как я уже сказал, ты задаешь слишком много вопросов.
Она заколебалась, раздумывая, как далеко зайти в этом. Но это были вопросы, которыми задавались все. Все, кто следил за судебным процессом так же жадно, как и она. И чем больше она проникала в психологию этих самовыдвиженцев-лидеров третьего вида, тем лучше, особенно учитывая неприятное чувство внизу живота – инстинкт подсказывал ей, что Джаск всё ещё хочет возмездия.
– Но ведь я права, не так ли? Это ещё не конец, – сказала она. – Засадить этих агентов за решётку не входило в планы. Во всяком случае, не в твои. Почему у меня такое чувство, что не только ОКТВ недовольны связью Кейна и Кейтлин? Почему во мне назревает такое чувство, что Кейн не единственный, кто хотел смерти Кейтлин? Но эта агент рисковала своей шеей ради тебя, Джаск. Она запрятала за решётку свою семью, не говоря уже о своём боссе, чтобы поступить правильно.
– Или она сделала всё, что могла, исключительно для того, чтобы спасти жизни тех, кто был ей небезразличен. Зависит от того, как на это посмотреть.
– Ты думаешь, она играла и с тобой, и с Кейном?
– Я думаю, мы уже достаточно это обсудили.
– Но разве тебя не беспокоит то, что теперь, когда ты дал показания против ОКТВ, теперь они знают, что ты всё это время знал о подставе… что ты изначально раскрыл правду Кейну. Разве ты не боишься, что они ополчатся на тебя?
– Когда все знают, куда показывать пальцем? Никто не хочет межрегиональной вспышки. Вот что произойдёт, если они придут за нами.
– Может быть, они просто выжидают своего часа.
– Может быть, – он помолчал всего секунду. – О чём ты говорила с Рони ранее?
Её сердце пропустило удар.
– Просто знакомлюсь со стаей. Пытаюсь быть дружелюбной. Это тоже запрещено?
– Мне это не показалось дружелюбным.
– Ещё очень рано ревновать, Джаск.
– Учитывая, что ты разговариваешь во сне, вовсе нет.
Он снова взглянул на неё, и проблеск игривости просочился сквозь единственное, что немного ослабило её напряжение.
– Итак, давай попробуем ещё раз, – сказал он, снова переключая своё внимание на мяч. – О чём вы говорили?
– Я высказала ему, что думаю о нём в свете того, что он не отпустил меня, когда я попросила его об этом.
– Значит, тебе больше не нужно будет с ним разговаривать?
– Это прямой приказ? – спросила она, с трудом сдерживая негодование из-за того, что он всё ещё думал, что может контролировать её. – Боишься, что я начну развращать твою стаю? О, нет, погоди… они должны быть в отчаянии, верно?
Она сама удивилась тому, как сильно его предыдущий комментарий всё ещё тяготил её разум, когда он вообще не имел никакого веса.
И, судя по выражению его глаз, непреднамеренное проявление обиды тоже удивило его.
– Я был уставшим ранее, – сказал он. – Раздражительным. Мне не следовало этого говорить.
Он поймал мяч, когда тот отскочил назад, только на этот раз он отбросил его обратно на матрас.
– Ты красивая девушка. И просто печально из-за такого поведения… и всей этой серринской истории.
Когда он поймал её взгляд, у неё внутри всё перевернулось. Ошеломлённая отсутствием насмешки в его тоне, изо всех сил пытаясь придумать ответ, она опустила взгляд.
Во внезапной тишине она поняла, насколько привыкла к ритму мяча. Его отсутствие теперь создавало ощущение беспомощности и укореняло панику, которая пришла с повисшей тишиной.
Она подняла глаза, почувствовав его приближение, тени окутывали его. Она напряглась, когда он прижал руку к стене рядом с её плечом.
– Только ты ведёшь себя не как серрин, – добавил он.
Она осмелилась посмотреть ему в глаза. Ей пришлось.
– Встречал когда-то, чтобы знать, да? – спросила она, вопрос, который до сих пор не приходил ей в голову.
– Нет. Ты у меня первая. Но я знаю о них достаточно, чтобы понять, что с тобой определённо что-то не так.
– И что же сделало бы меня правильной, Джаск?
– Не знаю. Может быть, чуть меньше чувствительности.
Она слегка приподняла брови.
– Ты думаешь, я слишком чувствительна?
– Я думаю, ты чувствуешь гораздо больше, чем следовало бы, – он испытующе посмотрел ей в глаза. – Я не думаю, что ты закоренелая серрин. На самом деле, я почти уверен, что ты неопытна.
Он убрал её руку из-за спины. Но пока она не узнала о его намерениях, она не протестовала.
Он поднял её ладонью вверх. Той же рукой, что держала её, он большим пальцем осторожно разжал каждый из её пальцев, обнажив плоть под ними.
– Я слышал, что чем с большим количеством вампиров ты занимаешься сексом, тем сильнее становишься, – сказал он.
Она тоже читала об этом. Но она читала много такого из теории о серрин, что ей еще предстояло проверить.
– Итак, поскольку я бы расценил твои попытки напасть на меня на пустыре, в ванной и не в последнюю очередь по дороге в бассейн, как тщетные, возможно, это тоже мне о чём-то говорит.
Он отвёл назад её безымянный палец, ровно настолько, чтобы заставить её вздрогнуть.
Она не сводила с него вызывающего взгляда, полная решимости не показывать свою панику из-за того, что, как она чувствовала, было предстоящей пыткой, которую она ожидала.
Ей нужно было выбраться отсюда. И не только из-за этого. Он подобрался слишком близко. Слишком близко. И если это была настоящая причина, по которой он привёл её сюда – чтобы допросить, – то она быстро приближалась к тому, чтобы её облапошили. Особенно, если он решит побыстрее отказаться от роли хорошо воспитанного ликана, и произойдёт это до того, как она найдёт выход.
