Текст книги "Кровавая схватка (ЛП)"
Автор книги: Линдси Дж. Прайор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)
Она продолжала двигаться вперёд, как ей сказал Рони. Но после того как она заподозрила, что он однажды предал её, теперь на первый план вышла паранойя, что она зашла в тупик – что воздушные карманы были ложью. В свои последние секунды она бы поняла, что он одержал над ней верх, его проблема решена.
Она не могла ожидать ничего меньшего, и была наивна, что не подумала об этом раньше. Она угрожала ему. Она пригрозила разоблачить его, и впоследствии он выдумал какую-то ложь о том, что она сможет выбраться оттуда, чтобы избавиться от неё.
Но она воспользовалась единственным возможным шансом. Если она не выберется оттуда, если не сможет спасти своих сестёр и Альянс, тогда она с таким же успехом может утонуть.
Боль начала пожирать её грудь из-за недостатка кислорода, появилось головокружение, тело взяло верх над разумом, заставляя её признать, что ей нужен кислород.
Она толкнулась сильнее, зная, что охватившая её паника не поможет.
Рони сказал, что воздушный карман был на полпути.
Она толкалась к поверхности из темноты, хлопая по воде тыльной стороной ладони, паника охватывала её, когда она каждый раз ударялась о камень.
Она крепче сжала нож, боясь выронить его – боясь, что без него ей никогда не выбраться из туннеля, даже если она доберётся до другой стороны лагуны.
Она продолжала хлопать рукой над головой, продолжала нащупывать камень. Всё её тело начало дёргаться в отчаянной потребности в воздухе.
Она снова взмахнула рукой вверх, но на этот раз попала в холодный воздух.
Она высунула голову из воды и сделала самый глубокий и отчаянный вдох, какой у неё был с того дня в озере.
Она прижала руку с фонариком к скале, используя её, чтобы сохранить равновесие, обуздать панику, пока её ноги беспорядочно двигались под поверхностью.
Придя в себя, она обратила внимание на маленький купол в скале – маленькую расщелину, откуда-то поступал воздух. Но регулярное снабжение не означало, что она могла там оставаться, даже если такая мысль и пришла ей в голову на долю секунды. Её тело замерзнет, а её неподвижное положение уже вызывало застой кровоснабжения не только в конечностях.
Ей нужно было вернуться в темноту, обратно в холодные глубины и преодолеть последние шесть метров.
Она закрыла глаза и сделала столько глубоких вдохов, сколько смогла.
И снова нырнула под воду.
Вторая часть была сложнее. Её тело работало менее плавно. Она знала, что во второй раз не сможет задерживать дыхание так долго, уже быстро уставая, а дополнительные усилия, чтобы заставить своё тело двигаться, отнимали больше энергии.
Но она держала фонарик впереди и продолжала поворачивать вправо, как и сказал ей Рони, пробиваясь сквозь воду. Её ноги напрягались сами по себе, чтобы сохранить инерцию.
Когда она внезапно ударилась о камень, её костяшки пальцев оцарапались о камень, и она в панике набрала полный рот воды.
Но её инстинкт подсказывал ей плыть вверх.
Она изо всех сил толкалась, скользя вверх по стене, и, казалось, ничего не добивалась, пока внезапно её голова не показалась на поверхности воды в темноте туннеля.
Она проплыла вперёд и бросила нож с фонариком на скалу. Она закашлялась и затаила дыхание, её предплечья упёрлись в твёрдый край.
Ей понадобилось три попытки, прежде чем она смогла поднять себя из воды. Даже тогда она смогла только перевернуться на бок, прежде чем перевернулась на живот. Она уткнулась головой в предплечье, и только потом сработали её инстинкты выживания – она напомнила себе настроиться на потенциальную угрозу своего окружения.
Она схватила фонарик и осветила им в темноту впереди.
Не было ни звука, ни движения.
Рони объяснил, что большинство из них не решились бы спускаться в эту часть туннеля. Территория властвовала там так же, как и на поверхности. Но она не могла на это рассчитывать, и уж точно не могла рискнуть свернуть не туда.
Дрожа, она опустилась на колени и развязала шнурок на талии. Она разорвала водонепроницаемый пакет и достала сухую тунику и карту. Пара лёгких балеток упала на камень.
Она повернула фонарик так, чтобы он оставался в глубине туннеля, и поспешно сорвала промокшую тунику, прилипшую к её мокрой коже. Трение было болезненным, и она провела ей по своей онемевшей плоти, а после отбросила тунику в сторону.
Она надела свежую тунику, которая была ей слишком велика, но, вероятно, там, на улицах, куда она направлялась, так было лучше.
Она подождала, пока высохнут ноги, снова схватила фонарик и изучила карту.
Она ни за что не сможет это запомнить. Карту придётся постоянно держать открытой.
Она надела балетки и встала, оставив всё остальное позади – всё, кроме фонарика, карты и ножа.
В первой части карты было указано идти прямо не менее пятнадцати метров, игнорируя каждый поворот налево, каждый из которых разветвлялся в другом месте. Она приготовилась к худшему, продвигаясь вперёд, даже её тихие шаги были болезненно заметны в тишине туннеля.
Не то, чтобы её молчание имело какое-то значение, если бы по туннелю слонялись бродячие ликаны или вампиры – они учуяли бы её приближение с расстояния более пятнадцати метров. Но именно тогда, впервые, они показались ей наименьшей из её забот. Потому что чего она боялась так же сильно, как и любой третий вид, так это потенциальной угрозы со стороны людей, которые предпочли скрываться тут, внизу.
Рони был прав, говоря, что они были низшими из низших. Альянс научил её выявлять зэков и избегать их любой ценой. По мнению зэков, только они владели Блэкторном, и зэки так же возмущены присутствием Альянса, как и сами третьи виды.
Она крепче сжала нож, когда внезапное чувство уязвимости охватило её. Она замедлялась каждый раз, когда достигала углубления, принимая оборонительную стойку, держа клинок наготове. Её сердце бешено колотилось, адреналин бурлил в крови.
Это всегда было её слабым местом в бою. Зак так старался успокоить её, предупредив, что учащение пульса и дыхания не только делало её более неуклюжей и менее сосредоточенной, но и ещё больше раззадоривало её противника третьего вида. Это также заставляло её казаться слабее, чем она была на самом деле, а она не могла позволить себе показать слабость.
Потому что она не была слабее. Она была импульсивной и временами иррациональной, но в то же время обладала решимостью, которая делала её неумолимым противником. Иногда это было всё, что у неё было.
Она прижималась спиной к стене, продвигаясь всё дальше и дальше по туннелю. Она сверилась с картой, убедившись, что идёт правильным путём. Но не стала бы отодвигаться от стены, не в той ситуации, когда кто-то мог подкрасться к ней сзади, спереди или с боков.
Она ускорила шаг, время от времени останавливаясь, чтобы ознакомиться с картой, прежде чем продолжала путь дальше.
Внезапно комплекс показался безопасным местом. Находясь рядом с Джаском, чувствуя себя в безопасности. Но она отвергла эту мысль, как только она пришла ей в голову.
Ничто в Блэкторне не было безопасным. Ничто в Блэкторне никогда не было безопасным. Безопасность это то, что никто, кроме элиты, не мог позволить себе чувствовать. На самом деле, при новых системах ни один человек не чувствовал себя в безопасности.
В этом и заключалась цель Альянса – сломать систему. Уничтожать таких, как Джаск.
Но всё же она не могла отделаться от мысли о том, что он почувствует, когда узнает, что она ушла. Заподозрит ли он Рони. Какие наказания он наложит на него.
Каким наказаниям он подвергнет её, когда и если догонит.
Или было ли то последнее мгновение, проведённое с ним, последним мгновением.
София повернула налево в конце туннеля, а затем свернула направо. Туннель открылся на некоторое время в ширину и высоту, прежде чем снова сомкнулся. Некоторые секции были созданы руками человека, замурованы цементом. Другие были естественными каменными коконами, где природа проложила путь столетия или тысячи лет назад. Всё место было лабиринтом. Лабиринтом, известным только тем, кто им пользовался.
Следуя карте, она продвигалась вперёд, пока её ноги не нащупали уклон. Её фонарик уловил металлическую решетку в метре от земли слева от неё.
Когда она присела на корточки, чтобы заглянуть внутрь, то не увидела за ней ничего, кроме ящиков.
Она сунула фонарик в рот и отодвинула решетку, прежде чем осторожно высунула голову наружу.
Это был склад, как и говорил Рони.
Проскользнув в щель, она выглянула поверх ящиков перед ними. Там было пусто. Несмотря ни на что, она держалась настороже, пока кралась вдоль стены и не оказалась на открытом месте.
Она поспешно пересекла склад и вышла в переулок.
Она посмотрела на ночное небо, когда облака скрыли луну, затем повернулась лицом к выходу из переулка. Ей нужно было знать, где она находится – куда вывел её туннель. По количеству людей, не говоря уже о шуме, она могла сказать, что находится недалеко от центра. А это означало, что она была не слишком далеко от дома.
Но она не могла пойти домой – это она уже решила. Как бы сильно ей ни хотелось принять свежий душ и надеть знакомую одежду, она не могла рисковать. Если они знали, кто она такая, они также знали, где она живёт. Это был риск, на который она не хотела идти.
Она точно знала, куда пойти вместо этого.
Выйдя из переулка, она осмотрела неоновые вывески и ориентиры. Увидев вдалеке башню с часами музея, она направилась прямо к ней.
ГЛАВА 18
София поднялась по знакомой, испещрённой граффити лестнице многоэтажки.
Пока она поднималась на четыре пролёта полуразрушенного здания, из-за закрытых или приоткрытых дверей доносились звуки музыки, боевиков, хриплых голосов.
Она сжала свой спрятанный нож, когда группа молодых людей проходила мимо неё. Один толкнул её в плечо, остальные обернулись, решив поиздеваться над её одеждой. Но она держала рот на замке, сосредоточившись на поставленной задаче, а не на предстоящем нападении или смерти на холодных, твёрдых ступенях.
Спальня Дэниеля была первой слева.
София подошла к разбитой двери. Её сердце бешено колотилось, дыхание было поверхностным. Она распахнула дверь до упора, а затем заглянула внутрь.
Помещение было сильно разгромлено. Никаких признаков Дэниеля. К счастью, ни следов крови, ни ленты правоохранительных органов тоже не было.
Она знала, что бессмысленно и рискованно стучать в двери, чтобы получить ответы, или просто попросить телефон. Точно так же, как она знала, что есть ещё одно место, где она могла бы найти ответы, если операция прошла неудачно.
Она развернулась на каблуках и поспешила обратно вниз по лестнице, столкнувшись плечами с парой, мимо которой проходила. Её мысли были слишком сосредоточены на чём-то другом, чтобы осознать их словесную отповедь.
Она направилась обратно на улицу, чувствуя, как учащённое сердцебиение сжимает её грудь. Если её подозрения были верны, то чем дольше она оставалась на улице, тем большему риску подвергалась.
Но у неё не было ни малейшего шанса даже попытаться добраться до безопасного Саммертона. У службы безопасности появились бы неудобные вопросы, не в последнюю очередь потому, что Лейла, несомненно, зарегистрировала её как пропавшую без вести. Её наверняка задержат, и тогда она никак не сможет кому-либо помочь, будучи запертой в камере, по крайней мере, на сорок восемь часов расследования.
Но если бы Лейла была в Саммертоне или даже Алиша, они могли бы забрать её.
Ей нужен был этот телефонный звонок. Больше всего на свете ей просто нужно было услышать их голоса. Ей просто нужно было услышать, что с ними всё в порядке – что она совершила ужасную ошибку, слишком остро отреагировала, и они обе дома и в порядке.
Но инстинкты подсказывали ей, что это опасное принятие желаемого за действительное.
Она прошла направо, прежде чем резко свернула налево по боковой улочке. Дойдя до перекрестка, она свернула ещё раз налево.
Было только одно место, где она будет в безопасности.
Она была там всего один раз. Все они были там всего один раз. Но это место прочно засело в их сознании – каждый надеялся, что им никогда не придётся им воспользоваться.
Она миновала ряды жилых домов, большинство из которых были заколочены досками, многие парадные двери были взломаны теми видами, которые решили назвать их домом.
Как и по дороге туда, она держала голову высоко поднятой, пробираясь сквозь толпу. Опущенная голова и понурый взгляд означали, что у тебя на лбу написано «жертва». Речь шла о том, чтобы отвести глаза, но не избегать зрительного контакта. Речь шла о том, чтобы выглядеть так, будто у тебя есть хозяин в Блэкторне, даже если это не так.
Некоторые хозяева, стремящиеся подняться по цепи власти, отправляли своих кормильцев искать свежую человеческую кровь, чтобы пополнить свой выводок. Если тебя останавливали, ты смотрела прямо в глаза и говорила, что уже занята. Речь шла о знании достаточного количества имён на улице, чтобы понять, кому ты принадлежишь. Большинство поведёт себя осторожно, если ты будешь достаточно убедительной.
Именно так Альянс начал выяснять, кто в первую очередь был ключевыми игроками Блэкторна. Они внедрились в систему тайного кормления, выясняли, кто является ведущими хозяевами. По пути они потеряли кое-кого из своих. Предлагать себя в качестве кормильца было опасной территорией. Но зато теперь у Альянса были ответы.
Они собрали имена, использовали их, когда им было нужно, а затем убирали их одного за другим. Операция продолжалась четырнадцать месяцев – борьба шла медленно, но неуклонно. Каждый акт был совершён по-своему – всё всегда выглядело как подозрительный несчастный случай. Альянс был создан не для того, чтобы получать почести, а для того, чтобы выполнять свою работу.
София перешла улицу, чтобы избежать толпы мужчин, скрывающихся у ступеней одного из полуразрушенных эдвардианских таунхаусов с террасой. С вампирами бояться следовало одиночек. С людьми нужно было следить за толпой.
В первом случае ощущение её новой силы должно было бы принести освобождение, но она уже начинала сомневаться в себе. Она изо всех сил старалась сосредоточиться на шуме и суете, пробираясь сквозь толпу. Смех, крики и толкотня так же дезориентировали, как неоновые огни, мигающие и отражающиеся на влажных тротуарах. Но это не так дезориентирует, как непроизвольное возбуждение её нервных окончаний, волоски на затылке, вставшие дыбом, предупреждая о потенциальной опасности вокруг неё.
Она бесчисленное количество раз проходила сквозь эти толпы, но никогда ещё не чувствовала себя более живой. Более осознанной. Что-то в ней изменилось. Вместо того чтобы избегать вампиров, с которыми она сталкивалась плечами, она хотела остановиться, схватить одного из них, завести в один из тёмных переулков, вынудить укусить…
Она заставила себя выйти из оцепенения и сжала нож, который прятала в складках своей туники.
Она предположила, что контроль станет легче с практикой – именно поэтому серрин нужно было какое-то обучение, чтобы превратить их в эффективных хищников, а не всё время подчиняться своим собственным желаниям. Последнее никогда не длилось долго – серрины, известные своей потребностью в следующем порыве, становились всё более и более импульсивными, что привело к их окончательной гибели.
Она не будет такой. Она справится с этим.
Она должна была продолжать идти, она должна была продолжать идти. Она должна была сосредоточиться на том, где ей нужно быть.
Но когда она оглянулась через плечо и увидела, что толпа на ступеньках исчезла, она пошла немного быстрее.
Она украдкой взглянула на стеклянные окна напротив, пытаясь уловить отражение, но вокруг всё ещё было слишком много людей, чтобы определить, следят за ней или нет. Единственный способ узнать это – когда она доберётся до места потише.
Она крепче сжала нож.
У неё был выбор: снова оглянуться через плечо и дать им понять, что она заметила, или идти дальше, притворяясь, что ничего не замечает.
Когда толпа начала редеть, она выбрала первое.
На первый взгляд она предположила, что их было четверо.
Её сердце забилось немного сильнее, началось головокружение, пытающееся подавить панику.
Четверо их и одна она. Четыре вампира, и она, возможно, прожила бы достаточно долго до первого укуса. Но четыре человека – это сведётся к грубой силе.
Или скорости.
Она сжала губы и слегка ускорила шаг – не для того, чтобы просто уйти от них, а для того, чтобы набрать устойчивый темп.
Она рассчитала с точностью.
Как только она завернула за следующий угол, то пустилась во весь опор.
Если и было что-то, что всегда было на её стороне, так это скорость – по крайней мере, против неё самой. А когда дело касалось четырёх мужчин и её, она каждый раз превосходила их одним только проворством. Возможно, они увидели в ней лёгкую добычу, но она видела группу, от которой собиралась убежать, во что бы то ни стало.
София повернула налево, затем направо, проскользнула через сетчатое ограждение, ловко обходя коробки и мусор.
Прошло совсем немного времени, прежде чем её преследователи перестали вести себя тихо. Вместо этого их возгласы и вопли, как у гончих, преследующих лису, эхом разносились по улицам позади неё.
В их глазах это был просто спорт – садистская охота до конца. Её жизнь, то, что, возможно, осталось бы от неё, когда они закончат, было не более чем игрой. Возможно, она и была одной из них, но для них не существовало верности своему собственному виду. Для них она была просто очередным развлечением.
Она вытащила лезвие на бегу, легко преодолевая препятствия, в то время как один из приближающихся сокрушал их, на мгновение замедляясь.
Собрав все силы, которые у неё были, она бежала до тех пор, пока у неё не заболело в груди.
С шумом ветра в ушах и выбросом адреналина в кровь она изо всех сил пыталась вспомнить, сколько времени прошло с тех пор, как они в последний раз замолчали. С тех пор как прекратились тошнотворные подзадоривания и свистки.
Но этого было достаточно, чтобы заставить ее, наконец, замедлить шаг и обернуться.
Никого из них не было ни видно, ни слышно.
Она наклонилась вперёд и положила ладони на бёдра, чтобы перевести дыхание, оставаясь настороже.
Но они больше так и не появились.
Вглядываясь в темноту впереди, она испытывала чувство беспокойства, похожее на внезапную тишину перед извержением вулкана.
Но ничего не произошло.
Они ушли.
Зная, что она всё еще не может почивать на лаврах, не говоря уже о том, что маршрут был сбит с курса на десять минут, она развернулась и снова набрала темп.
Держась другой стороны улицы, она миновала кинотеатр справа. Теперь он использовался в основном для шоу другого рода – живых выступлений, которые, по слухам, редко заканчивались жизнью.
Она шла по пятам за одной группой, чтобы выглядеть частью их, и снова начинала петлять, как только проходила мимо уменьшающейся толпы.
Она пересекла улицу перед широкими каменными ступенями, которые вели к пустой оболочке, которая когда-то была церковью, прежде чем свернула направо по мощёной улице, проходившей вдоль неё, мимо ржавых перил, украшенных лилиями, которые огораживали территорию.
На кладбище до сих пор сохранилась сотня или около того могил – могил давно минувших десятилетий. Даже святость погребения больше не допускалась. Теперь тела, особенно третьего вида, в основном кремировали. Человеческий прах, за исключением пепла заключенных, хранился в кремалях в Лоутауне – если только вы не были жителем Саммертона или Мидтауна. Оба имели красивые кладбища. Жителей Саммертона и Мидтауна разрешили хоронить. Так же, как им было позволено лучшее лечение, лучшее образование, лучшие возможности, всё самое лучшее.
Она не могла вспомнить, когда в последний раз была на могиле своей матери. Или её дедушки. Лейла ходила туда каждую неделю в обязательном порядке. Каждое воскресенье днём, когда она не работала в библиотеке, она отправлялась туда со своими цветами. Иногда Алиша тоже ходила с ней.
София сопровождала их обеих только один раз – Лейла настояла на том, чтобы все три сестры однажды вместе отправились туда в день рождения их матери.
София всё это время парила в нескольких метрах от могил, крепко обхватив себя руками и глядя куда угодно, только не на надписи на надгробиях. Она даже отказалась от своего мнения по этому поводу – пожала плечами и сказала, что согласится с тем, что думают Лейла и Алиша.
Она стояла и слушала, как шумит ветер в кронах деревьев, размышляя об иронии этого умиротворения по сравнению со смертью её матери.
И всё из-за неё.
Она всегда чувствовала себя предательницей, стоя там, как преступница, возвращающаяся на место преступления. Только у этой преступницы перехватило горло, и она едва сдерживала слёзы.
Временами она задавалась вопросом, не поэтому ли Лейла подтолкнула её к отъезду – какой-то садистский способ заставить её признать свою вину.
Это было одной из причин, по которой она так сильно набросилась на Лейлу – потому что в глубине души она знала, что если она ненавидит себя так сильно, как сейчас, то, несомненно, Лейла тоже должна ненавидеть её. Она никогда не признавалась в этом, но Лейла знала причину смерти их матери так же хорошо, как и она сама. Лейла знала, что её неуправляемая, высокомерная, эгоистичная младшая сестра в первую очередь виновата в том, что поставила их мать в такое положение. И где-то в глубине души Лейла должна была презирать её за это.
Она свернула ещё раз налево и проскользнула сквозь незакрепленную доску в заделанном дверном проёме. Это была одна из множества старых фабрик, на которые никто никогда не претендовал, – одно из многих заброшенных зданий, которые никому не подходили по назначению.
Только вот оно идеально подходило для целей Альянса.
Скольжение и скрежет дерева эхом разносились по огромному пустому помещению, но её шаги были едва слышны, когда София направилась по бетонному полу к шахте лифта, находившейся прямо перед ней.
Альянс устроил себе убежище, конспиративную квартиру, в старых офисах наверху.
Если кто-нибудь был там, то увидит, как она идёт, по камерам видеонаблюдения, спрятанным в щелях. Опустится ли лифт или нет, это скажет ей об этом – в противном случае её ждал чертовски трудный подъём по внешней стороне шахты с балочной конструкцией.
Но как только она добралась до основания, металлические шестеренки пришли в действие.
Её сердце подпрыгнуло.
Она переминалась с ноги на ногу, ожидая, когда лифт опустится.
Сначала она увидела ноги в кроссовках, затем свободные джинсы. Когда Дэниел появился полностью в поле зрения, когда он отодвинул дверь клетки, она бросилась приветствовать его так же, как и он её.
Это было то, чего она никогда раньше не делала – тянулась к нему в знак искренней привязанности. Но то, что она увидела его живым и невредимым, не говоря уже о том, что благополучно добралась, резко и быстро вернуло её к реальности.
– Чёрт, Фия, – воскликнул он, прижимая её к себе. – Я думал, ты умерла.
Она отстранилась от его объятий и посмотрела ему в глаза.
– И я тоже. Я только что от тебя.
– Мне сообщили, что у меня нежеланные гости, ещё до того, как я поднялся туда. Фия, в одну минуты ты убегаешь мстить Калебу Дехейну, а в другую тебя уже нет. Я думал, он убил тебя. Где ты была?
– Долгая история. О нас уже ходят слухи, верно? Так вот почему вы все пришли сюда?
Его серьёзные голубые глаза смотрели ей в глаза, что-то в их взгляде вызывало у неё беспокойство. Он задвинул решётку и щёлкнул рычагом, чтобы вызвать подъём лифта.
– Давай сначала поднимемся наверх.
Она смотрела, как мимо со скрежетом проносятся балки, и настороженно взглянула на него. Он выглядел бледным и осунувшимся, как будто пару дней толком не ел и не видел солнечного света. Мешки под его глазами говорили о том, что он определённо не спал. Это было единственное подтверждение, в котором она нуждалась: их секрет раскрыт – не говоря уже о том факте, что он вообще был там.
Дэниел распахнул ворота, Фия вышла первой и направилась к открытой двери. Пока он поспешно запирал за ними дверь, София заглянула на кухню, на груды консервов и воды. Но её нервировала не только реальность, обрушившаяся на неё, её нервировала тишина, исходившая из гостиной за дверью.
Она продолжила путь по коридору, прежде чем вошла в главную комнату. Она скользнула взглядом по пустым потрёпанным диванам, свободным стульям и столу слева от себя. Из импровизированных спален за дверью не доносилось ни звука голосов, ни эха работающего душа. Вокруг не были расставлены кружки, за исключением одной, одиноко стоявшей на потускневшем кофейном столике впереди.
Беспокойство болезненно сжало её грудь.
– Где все?
– Садись, – мягко сказал Дэниел, возвращаясь на своё место в углублении потрепанного дивана.
На автопилоте она опустилась рядом с ним, полностью повернувшись к нему лицом.
– Дэн? – снова спросила она, её сердце бешено колотилось.
Он сделал ровный вдох.
– Их нет, Фия.
Потребовалось мгновение, чтобы его слова дошли до неё.
– Нет? Что значит «нет»? Они ушли куда-то?
– Некоторые, возможно, добрались до Лоутауна.
– Некоторые?
Он двинулся, чтобы встать.
– Я принесу тебе кофе.
Она схватила его за руку раньше, чем он успел приподняться больше чем на сантиметр.
– Дэн, что, на хрен, происходит?
Мгновение он молчал, уставившись на кофейный столик. Затем его глаза встретились с ней взглядом.
– Они мертвы, Фия. Практически все из них. Мертвы. С Альянсом покончено.
ГЛАВА 19
Кейтлин Пэриш прошла по опечатанной квартире, её коллеги топтались на месте. В основном тут были криминалисты. Они собирали все возможные улики, прежде чем позволяли остальной части следственной группы вступить в дело.
Она анализировала состояние помещения, брызги крови на стене, труп, привязанный ремнями к обеденному стулу в маленькой комнатушке, и это был чертовски хреновый способ провести первые два часа после возвращения на работу.
Реакция была достаточно холодной в тот вечер, когда она впервые за две недели вернулась в Подразделение по контролю за вампирами. Впервые со времени судебного процесса, который разоблачил коррумпированность трёх агентов, не говоря уже о главе Отдела по контролю за третьими видами, преисполненного решимостью низвергнуть самого разыскиваемого вампира Кейна Мэллоя.
Вампира, из постели которого она только что выбралась.
В офисе, всегда кипевшем деятельностью и шумом, воцарилась тишина в ту минуту, как она вошла в него. Все взгляды были прикованы к ней, когда она направлялась к столу, за который не садилась со времени судебного разбирательства, с тех пор она разоблачила скандальное происшествие.
Бесчестие, которое она раскрыла.
Она оглянулась, заметив пару неодобрительных взгляда коллег, с которыми ей за эти годы пришлось немало повоевать, чтобы доказать свою состоятельность в ПКВ, а не только в комнате для допросов.
Теперь они излучали ненавистный «я же говорил» взгляд. Взгляд, к которому, как она знала, ей придётся привыкнуть. Причём быстро.
Она села за стол и включила компьютер, и только потом оторвала стикер с экрана.
«Вампирская шлюха», – говорилось там.
Никогда ещё два слова не ранили её так глубоко.
– Или просто шлюха, – раздался шепот у неё за спиной. – Маленькая грязная шлюшка, любящая вампиров.
Ей хотелось повернуться и пойти навстречу безликому голосу, швырнуть бумажку ему на стол. Вместо этого она скомкала записку в руке, поудобнее устроилась на стуле и вошла в свой компьютер.
Прежде чем отправилась прямиком в офис Моргана.
– Ты не можешь так поступать, – сказала она, стоя на пороге его кабинета.
Он оторвал взгляд от своей кипы бумаг, всё ещё держа ручку в руке.
– С возвращением, агент Пэриш.
– Это ты точно сказал, – заявила она, закрывая за собой дверь. – Агент Пэриш. Итак, не хотел бы ты рассказать мне, почему меня назначили на чтение теней только на следующий месяц?
Морган вздохнул и бросил ручку. Решительный вздох сказал ей, что это именно та реакция, которую он ожидал. Но он был её напарником на улице восемнадцать месяцев. И она была старше его по званию.
Он откинулся на спинку стула и протянул руку предлагая сесть по другую сторону его стола.
Кейтлин быстро приняла его предложение, присев на краешек и положив локти на стол, за которым её отчим когда-то работал почти семь дней в неделю на протяжении более десяти лет. Работал, пока она не рассказала суду, что именно он, её отец и её бывший сделали с Араной Мэллой под токсичным влиянием главы ОКТВ Ксавьера Картера.
– Я пока не могу тебя выпустить, Кейтлин.
– Почему нет?
– А ты как думаешь, почему?
– Я поступила правильно, Морган, и ты это знаешь.
– Но, к несчастью для тебя, девяносто пять процентов Подразделения по контролю за вампирами считают, что ты неправа. Вероятно, и девяносто пять процентов всего Отдела по контролю за третьими видами.
– С каких это пор то, что правильно, а что неправильно, зависит только от решения большинства? – она развернула листок, который держала в руке, и разгладила его, положив поверх бумаг. – Видишь это? Это правильно?
– Люди всё еще расстроены.
– Нет, Морган, это невежество. И меня не запугивает невежество.
– Дело не в том, что в этом правильно или неправильно. Дело в том, что я не могу гарантировать твою безопасность.
– Никто не хочет, чтобы я вернулась, верно?
– Кейтлин, мне не нужно объяснять тебе это по буквам. Их не волнуют твои мотивы или причины того, что произошло. Их не волнует, что происходило на самом деле. Всё, что они видят, это то, что ты предала своё подразделение. Ты встала на сторону вампира, а не на сторону своих. Хуже того, ты решила переспать с ним. Всё уважение, которое ты завоевала в этом подразделении, исчезло. Кроме того, недовольство в команде это последнее, что нам сейчас нужно. Я пытаюсь поддерживать высокий моральный дух, а ПКВ объединился ради тех ублюдков, которые думают, что мы сломлены. Я делаю то, что лучше для команды. Так что мне жаль, Кейтлин, но если ты хочешь остаться частью этого подразделения, ты должна принять то, что тебе дают.
– И поэтому ты убираешь меня подальше. На словах приветствуя моё возвращение на работу. И чего этим добьёшься, кроме того, что докажешь, что ты всего лишь кивающий пёс перед каждым агентом, который считает это приемлемым? – сказала она, постучав пальцем по бумаге. – Ты, в самом деле, хочешь начать так свою карьеру… не высовываясь? Скажи им: либо они принимают меня, либо могут пересмотреть своё место в этой команде.
– И будь на моём месте, ты бы поступила именно так, да, Кейтлин?
– Всё верно, я бы так и сделала. Потому что этим я бы доказала каждому жителю Лоутауна и Блэкторна, что Подразделение по контролю за вампирами, не говоря уже об Отделе по контролю за третьими видами, это не мужской клуб, где чешут спины друг другу и заботятся о своих. Речь идёт о том, чтобы делать то, за что нам платят, а именно защищать улицы с помощью самых беспристрастных и эффективных агентов, которые у нас есть. И я была и останусь самым эффективным агентом этого подразделения, Морган, и ты это знаешь. Ты засунешь меня в одну из этих комнат для чтения теней, и я полностью потеряю к тебе уважение. Потому что ты докажешь, что вся эта система, как сейчас говорят на улицах, безнадёжна. У тебя есть шанс всё изменить, Морган. По-настоящему изменить ситуацию. И ты можешь начать прямо сейчас.
