Текст книги "Живой Лес (СИ)"
Автор книги: Лана Лэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 41 страниц)
Возвращение. Глава 20. Возвращение назад
К середине дня мы добрались до деревни, где нас ожидали Эст и Ратмир. Хотя, скорее, это относилось лишь к первому, так как муж в сознание так и не пришёл. По дороге я успела вздремнуть в лодке, но сейчас почувствовала такую усталость, что, по-быстрому освежившись, мигом завалилась в кровать, свернувшись калачиком около Ратмира, и окунулась в глубокий сон.
Проснулась от неявного шепота, когда яркие дневные лучи яркими пятнами играли на светлых стенах и прятались в оборках лиловых штор. Мои глаза моментально распахнулись и я вся обратилась в слух. Ратмир шевелился и стонал, приоткрыв веки наполовину. Как только я приподнялась на локтях, он с трудом сконцентрировал на мне взгляд.
– Ратмир!.. – обрадовалась я. Пришёл в сознание, наконец-то! Однако мой восторг немного омрачился, когда я услышала:
– Илен! Илен!.. – обращался он ко мне, но взгляд был затуманен. Может, повредился зрением и не видит, кто перед ним? Или, того хуже, головой? Сдалась ему эта Илен, подумала я с раздражением и тут же осеклась. А ведь судя по увиденному, я этой самой Илен и являлась. Пусть в прошлой жизни, раньше, но все же…
Да и ведьма о чем мне говорила? Дуреха ты Алёнка, слушать не хочешь. Говорила же старая колдунья, принять себя надо. Во всех ипостасях. Ведь с небольшой поправкой меня и можно назвать Илен.
Поколебавшись, я робко обняла Ратмира, прижимаясь к тёплому, такому знакомому и одновременно чужому телу, беспокойно мечущемуся в простынях. Хочет видеть Илен? Пусть будет она. Лишь бы поправился, пришёл в себя. В прошлых жизнях разберёмся потом. Я готова стать кем угодно. И уверена, это можно сделать, если… принять правила игры.
Я глубоко вздохнула, еще раз поймала его невидящий, затуманенный взгляд и закрыла глаза. На пару мгновений замерла, пытаясь разгадать, что нужно делать, и мысленно вновь вернулась в церковь. Перед глазами вновь запылал факел с огнём, породивший впоследствии пожар. Огонь. Красочный, жаркий, опасный. Языки пламени, лизавшие хворост, а потом проглотившие мою жизнь. Вот оно! Вспоминая костёр, я вновь могла переместиться туда, в те мгновения, когда погибла. Когда жгучая боль смешалась с таким же ярым непониманием в оранжевом зареве смерти. Мысленное представление огня словно было порталом в иную жизнь, мостиком, связывающим меня с моей старой сутью.
Я крепко зажмурилась и почувствовала, как сильно сжались в унисон пальцы и сбилось дыхание. Все-таки вспоминать собственную гибель ой как непросто! Я снова погрузилась в хаос и ужас того момента, в свою боль и страх, которые всеми силами хотелось оттолкнуть, забыть… Слезы отчаянно брызнули из глаз, губы сами собой залепетали:
– Ратмир, помоги мне!.. Ротер!
Не знаю, как он понял, но неожиданно я ощутила крепкий захват мужских ладоней на своих руках. Моментально мне стало спокойней и ситуация с костром поплыла и стала удаляться в пространстве. Так… надо открутить время назад. Стрелка часов перед глазами словно всполошилась, отсчитывая часы в обратную сторону. Вот и я – совсем другая: белокурая, хрупкая, черезчур милая и совсем не колючая. Я Илен.
Вот я взрослею, окружённая заботой и любовью в своём провинциальном городке. В один из жарких летних дней встречаю путника, проезжающего по центральной улице. Он помогает мне собрать внезапно рассыпавшиеся из корзины яблоки. Ротер. А вот я совершенно счастлива быть рядом, дышать вместе с ним. Мы вместе, я знаю, что это навсегда. Будущее кажется совершенно безоблачным. Но грянул гром, и все надежды рассыпались как осколки разбившегося стекла. Мне приходится делать непростой выбор. Я выбираю пожертвовать собой и своими желаниями. А также чувствами любимого человека. Почему я была такая глупая? Впрочем, эта тенденция сохранилась в моей жизни и сейчас, но условия изменились. Кажется, подобная недальновидность – мой верный спутник в любой жизни. Мой урок?..
Знала ли я тогда, к чему это приведёт… Милая наивная девочка, мечтающая помочь своей семье. Однако в моей наивности скрылось большое коварство. Я даже не стала бороться, я просто предала себя, наши отношения. А потом… возненавидела своего мужа Гарольда. Я не могла смириться с ним. Но хуже всего, я не могла принять своего маленького ребёнка, ни в чем не повинного младенца. Я начала его ненавидеть лишь за то, что он не был сыном Ротера. Я боролось с собой, как могла, понимая несправедливость своих чувств, но ожесточалась лишь сильнее. Каждый раз, глядя на малыша, я видела перед собой нелюбимого Гарольда. Я хотела бы любить его, но не получалось… В тот день я сорвалась, я прикрикнула на младенца… А потом… потом пришёл Мартимус и забрал меня, положив конец моим внутренним терзаниям.
– Прости, – лепетала я. – Прости, Ротер… я все сделала не так, я совершила ошибку, которая убила нашу любовь, убила нас… сделала меня монстром и в итоге уничтожила меня. Прости… я не думала, я не хотела…
К этому моменту я уже рыдала навзрыд. Ратмир обнимал меня и… тоже плакал. Влажная дорожка блестела на его щеке. Я аккуратно коснулась ее, словно не веря в происходящее. Это было безумие двух сошедших с ума и совершенно невменяемых людей. Мы лили слезы, обмывая ту яркую и горькую историю, которая когда-то случилась между нами. Мы не могли остановиться, мы вновь стали прежними, провалились в прошлое, которое мечтали исправить в настоящем. Я поняла, что все это время мой муж жил воспоминаниями, он не смог смириться, не забыл, а лишь немного заглушил испепеляющую изнутри боль…
Ратмир целовал мои холодные, дрожащие руки, снимал губами слезы с моих щёк, прижимал к себе так сильно, что казалось наши сердца стучали одновременно, пытаясь замкнуть связь между нами. Чтобы она больше никогда не обрывалась так глупо. Не знаю, сколько прошло времени, очевидно, оно остановилось для нас и мы очнулись, лишь когда уже стемнело, а в дверь настойчиво стучала хозяйка Лайта с просьбой подать, наконец, ужин.
– Алёна… – внезапно вымолвил Ратмир, и я поняла, что он пришёл в себя. Круг наших жизней замкнулся, и мы ощутили небывалый прилив свободы. Наверное, я многому научилась с того раза, с той жизни… Ведь, став Алёной, я была готова когтями бороться за свои желания и выгрызать куски независимости, несмотря ни на что. Ирония превратилась в двигатель моей жизни, я смеялась даже тогда, когда стояла на пороге жизни и смерти.
– Алёна! – снова позвал Ратмир. Теперь он отчетливо смотрел мне в глаза, взгляд стал уверенным и концентрированным.
– Ратмир!.. – отозвалась я и, не выдержав, прильнула к его груди, смущаясь своих слез. Леший его побери, мне кажется, я никогда не страдала сентиментальностью.
– Я тоже соскучился!.. – послышался знакомый смешок.
– Ты меня напугал! – буркнула я, рукавом утирая нос.
– Ты тоже меня не порадовала, когда второй раз решила залезть в пекло! – хмыкнул муженек, а я даже не обиделась. Наверное, сказалась долгая разлука.
– Я не специально! – глупо оправдалась я. – Все было сделано с благими целями…
– Угу, – не стал комментировать мои глупости он. – Будем считать, что я пострадал по твоей вине. И ты мне кое-что задолжала… – сказал хитрец, выразительно заглядывая в вырез открытого платья. Матушка сумела всунуть его мне на прощанье, вместо тех тряпок, в которые превратилась моя одежда за время приключений. Теперь я понимала, почему мужчин сравнивают с животными. Едва придя в сознание и лежа в бинтах на кровати, он не препятствовал мыслям, катящимся как шары по наклонной поверхности в сферу примитивных желаний.
– Ты еще не поправился! – нахмурилась я и осеклась, ощутив животом эти самые желания. Я до сих пор обнимала Ратмира в порыве своей сентиментальности и, вышло так, совершенно ненамеренно, что уже и возлежала на нем. Но мужчина оценил мою чувственность иначе. Словно пугливая лань, я сделала попытку резво отпрыгнуть в сторону, подальше от всего примитивного. Но не успела.
– Может быть, я еще и не поправился! – согласился нахал, резко заграбастав меня руками. – Но что-то во мне – точно да!
Довольно резво для тяжелобольного он опрокинул меня на спину и, потягивая затекшие конечности, наполз сверху. Ну что ж, я решила побыть правильной женой, делающей все для выздоровления мужа. И пока некоторые его части старались показать, насколько соскучились по мне, своим частям я тоже не мешала. На сей раз обнаружить обещанный книгами океан блаженства оказалось не сложно и вскоре мое сознание окончательно пало под натиском незатейливых потребностей.
Обнаружив себя через некоторое время совершенно без мыслей (ровно как и без какой-либо одежды) под прицелом самодовольно улыбающегося Ратмира, я все-таки призвала разум к порядку и вытащила спрятавшиеся по углам мысли. Мой несдержанный язык тут же ляпнул:
– Неплохо для твоего возраста, не так ли?
– Алёна!.. – нахмурился Ратмир и тут же отстранился, изучающе глядя на меня. Я пожалела, что завела этот разговор именно сейчас. – Ты же знаешь… Конвалюция, что в переводе означает оживление… Лес меняет наши свойства. Наша душа начинает сильнее подпитывать тело, и оно становится выносливей. Это не означает, что оно перестало стареть. Просто другой темп… Судьба лишь позволяет нам узнать больше за одну эту жизнь, всего лишь…
– Все равно!.. – не хотела сдаваться я. – Мог бы мне и рассказать. И сколько же тебе лет, Ротер? Сто или может быть тысяча?
– Чуть больше ста… – вздохнул муж. – Но чувствую я себя гораздо моложе! – оптимистично изрек он.
– Я заметила… – буркнула я, покосившись на средние части его тела. – Уже двух меня чуть не пережил!
– Это потому что кто-то любопытный все время лезет на рожон! – хмыкнул он. – Придётся посадить тебя под домашний арест…
– В свете последних обстоятельств я бы и сама с удовольствием посидела дома. Приключений мне достаточно, – проворчала я.
– Надеюсь, что ты считаешь лес своим домом, Алёна, – лицо Ратмира приобрело сосредоточенное выражение, зрачки резко расширились, заглядывая в глубину души. – Мне бы не хотелось, чтобы ты когда-либо рисковала собой…
Мы немного помолчали, тишина нас сближала. Стало очевидным, что даже без слов между нами все время продолжается негласный диалог. Каждую секунду я чувствовала этот невидимый поток, связавший наши сердца и соткавший вокруг нас единый кокон. Под дверью раздался нетерпеливый скулёж.
– Ты забрала Рэма, – скорее утвердительно, чем вопросительно произнёс Ратмир.
– Ты знаешь?.. – растерялась я, поспешно натягивая платье, чтобы открыть дверь.
– Конечно, – хмыкнул он. – Все твои приключения свалились на меня как снег на голову, когда я мирно проводил время за чтением литературы в библиотеке. Ты научилась звать меня.
– Да, – смущаясь, согласилась я, – хотя меня больше интересует твоя способность долго оставаться молодым…
Я отворила дверь, и Рэм радостно и суетливо набросился на нас, скуля и дрыгая хвостиком, запрыгал на кровати совсем как человеческий ребёнок.
– Ты разве не заметила, что твоё тело изменилось? Думаю, тебе не избежать участи провести свою продлившуюся молодость рядом со мной…
– Мне это будет приятнее делать, если ты уберешь свои деспотические замашки, – хмыкнула я.
– Только, если я пойму, что ты больше не планируешь творить глупости! – Ратмир обезоруживающе поднял вверх руки. Наконец, мы полностью переключили своё внимание на Рэма, тиская и заигрывая с ним.
Ратмир пошел на поправку удивительно быстро, а через неделю, когда окончательно окреп, мы вернулись домой в сопровождении группы волтов, все это время неотступно карауливших нас в окрестностях деревни.
Когда мы въехали в наш лес, мое сердце глухо екнуло. Лес – что с ним стало? Он поменялся… Мрачное ощущение облило нас словно ушатом воды, в воздухе веяло чем-то сухим и опустошенным. Стеклянным. Как будто из бурлящего жизнью пространства вытянули душу и оставили пустую оболочку. И было бы хорошо, если это только плод моей разыгравшейся фантазии в вечернее время, когда солнце сдаёт позиции наступающей темноте. Нет. Ратмир и волты тоже застыли в недоумении, усердно прислушиваясь и пытаясь уловить малейшее движение воздуха. Но ветер молчал, словно придавленный гнетущей тишиной.
– Что с лесом? – не выдержала я грустной паузы.
– Похоже, ему не по душе пришёлся наш отъезд, – мрачно резюмировал Ратмир. – Я говорил… лес резонирует с нами, и все наши злоключения моментально находят отражение здесь. И вроде ничего не поменялось внешне, но каждый из нас ощущает, что изменилось все…
– Прости… Это невероятно! Я до последнего не верила, что это возможно, – криво улыбнулась я, топчась с Ариадной на месте. – Я… я не знаю, что сделать, чтобы это исправить…
Я протянула руку и погладила сухую морщинистую кору ближайшего дерева. Возможно, мне показалось, но я ощутила моментальный отклик – вибрацию, едва пронесшуюся по стволу. Я склонила голову и коснулась его лбом, на мгновение мне захотелось проникнуть, слиться с этим растительным миром и искоренить, взорвать опустошенность тем ярким чувством, что мое сердце испытывало к Ратмиру. Я хотела выпустить его на свободу, чтобы оно разрисовало яркими красками все вокруг.
– Тебе даже свойственно чувство вины? – издевательски свел брови муж, а мне моментально захотелось огреть эту ухмыляющуюся физиономию. – Не огорчайся, Алёна. Главное, что мы здесь и скоро лес вернётся к прежнему. Он станет гораздо лучше. Он снова зацветет. С тобой. Ты его душа, его сердцевина… – прошептал внезапно он, подъехав вплотную ко мне.
– Не вызывай во мне прилив сентиментальности, – покачала головой я, отстраняясь и втайне испытывая довольно приятные ощущения. – Поехали скорее домой! Хочу есть, мне не до чувств! – отрезала, чтобы не податься нахлынувшему порыву.
Следующие две недели пролетели незаметно. Мы много беседовали, привыкая к новому статусу старых возлюбленных, вспоминали, казалось, утерянные моменты, говорили про детство, осуждали подлых инквизиторов, сетовали на бездушных ученых. Точнее, это я сетовала на то, что в Академии со мной так обошлись. В остальном же нас можно было назвать счастливой семьей. Да, да… Я сказала это сама. Семьей. Я стала воспринимать нас как единое целое. Ратмир долечивал раны, а я щебетала вокруг него, втирала лекарства, от чего он довольно щурил глаза. Глядя на нас, сложно было представить, что мы пережили за последние недели.
Но память никак не хотела покидать меня, наталкивая на новые образы во время снов. А иногда во время прогулок я замечала, что слишком долго смотрю куда-то вдаль, забыв обо всем. Я уверяла себя, что все пройдёт, что смутные ощущения – результат переживаний, полученных за последнее время. Но нет… Это было что-то особенное, что незримо встроилось в мою жизнь и теребило её. Какой-то след. Отпечаток прошлого, проникший черной кляксой в настоящее. Внезапно пришло осознание, когда я почувствовала нечто подобное.
– Ратмир… – позвала я мужа утром, проснувшись первой.
Он сонно приоткрыл один глаз, а большая рука тут же цапнула меня за бедро, подтягивая к себе.
– Нет!.. – фыркнула я. – Я про другое… Мне бы хотелось… – я замялась.
– Что? – его взгляд тут же стал сосредоточенным.
– Я бы хотела повторить ритуал около костра.
– Я не ослышался? Ты действительно хочешь вновь пройти испытания? – моментально проснулся он и теперь смотрел на меня недоуменно. – Алёна, все закончилось! Не стоит возвращаться к пережитому. Куда правильней направить внимание на нас и будущее леса.
– Знаешь… – упрямо заговорила я. – Когда мы ходили вокруг костра. Помнишь, тогда я не чуть не убежала в сторону?
– Конечно! – хмыкнул он. – Мне пришлось приложить усилия, чтобы показать всем, что ты хочешь вступить в брак…
– А вот не надо было меня тащить! – тут же ощетинилась я, дав нахлынуть старым обидам. – Но я не о том. В тот момент я вспомнила. Вспомнила что-то. И это меня беспокоит. Я хочу знать, что тогда меня так взбередило, что я ринулась прочь…
– Хочешь знать что? По-моему, мы уже все выяснили и вспомнили… – муж уже хмурился.
– Да… Это ничего не меняет. Просто это… что-то более глубокое. Я сама не могу объяснить. Но те звуки… те ритмы помогли поднять дно, спрятанное во мне… Какие-то воспоминания. Они тревожат меня.
– Ты уверена, что хочешь вспоминать еще больше? – серьезно спросил Ратмир, приподнявшись на локтях надо мной. – Мне казалось, что мы уже все узнали. Ты раньше была Илен. Мы всегда хотели быть вместе. Наконец, все успокоилось. Что еще???
– Прости… – я заставила себя улыбнуться. – Но… но мне надо. Знать. Я это чувствую.
– Раз ты настаиваешь… – вздохнул он, отстраняясь.
– Это просто какое-то паршивое воспоминание. Правда! – улыбнулась еще шире, хотя в душе что-то трусливо екнуло. Прочь! Все замечательно, и ничто не нарушит нашу гармонию!
– Хорошо, – ответ был решителен. – Я скажу, чтобы все подготовили. Завтра. Думаю, завтра мы сможем сделать это. Все же… ты уверена, что хочешь повторить круги?
– Пока у меня это единственная зацепка…
– Я не отпущу тебя, куда бы ты не дернулась, Алёна, – от этих слов внутри разлилось спокойствие. И чего я волнуюсь, как девушка на выданье?
– Попробуй!.. – показала язык, притягивая мужа к себе.
Наступил завтрашний день. Я старалась успокоить себя, однако сердце билось беспокойно, словно маленькая птичка, попавшая за стекло. Любопытство. Вот мое спасение. Мне всего лишь любопытно узнать, что скрывается внутри моей головы. Это же безумно интересно, правда? В реальной жизни мне ничего не угрожает, а что было – то прошло, закончилось и больше не потревожит нас.
Вечером я одела свободное удобное платье и теплые рейтузы. Ничто не должно сковывать и мешать мне. Когда темнота укутала деревья, мы добрались до деревни волтов, где уже лизал небо яркими всполохами огромный костер. Я невольно поежилась, чувствуя, как страх уколол душу мелкими иголками. Ратмир, казалось, сохранял невозмутимость. Он обнял меня и тихонько подтолкнул вперед, туда, где пуще прежнего сознание покорялось мощному ритму. Проникающим сквозь кожу звукам, вибрациям, невольно увлекающим за собой.
Биим– бом-бом. Биим-бом-бом.
Звуки резко врывались в мое сознание, расчерчивая его не хуже оранжевых языков, рвущихся из костра. Я крепко сжала мозолистую руку Ратмира. Мои ладони, в отличие от его, были мокрые и холодные, но я не обращала на это внимания. На секунду закралось сомнение – правильно ли я поступаю? Зачем я устроила весь этот маскарад, задействовав всю деревню и так натерпевшихся от меня волтов? Да эта раса должна ненавидеть меня! Я предала лес, я сбежала, унесла с собой ребенка вожака и оставила его в лаборатории, в схватке в церкви серьезно пострадали несколько волтов. И все же, я ни разу не увидела осуждения или ненависти от этих удивительных существ. Кроме того единственного случая после свадебного ритуала, когда Клят усомнился в искренности моих намерений (не безосновательно, между прочим).
Мои мысли снова вернулись к костру. Ратмир тихонько потянул меня вперед, я сделала шаг, вновь оказавшись в круге, опоясывающем горячую стихию огня. Мы пошли. Аккуратно, не спеша. Молча. Каждый был погружен в свои раздумья. Несколько волтов по обыкновению выпрыгнули между нами. Мне было не страшно, но эффект неожиданности заставил сознание уйти от привычных мыслей. Оно окунулось в настоящий момент, подлинный и реальный. Где была густая ночь, горячее пламя и ставшая такой родной ладонь.
Однако… Мы шли и шли, но ничего не происходило. Мой страх вытеснял то, что могло проникнуть в сознание. Я физически ощущала усиливающуюся дрожь. Да и Ратмир стал поглядывать на меня, когда мы подходили к концу третьего круга. Я не повернула голову в его сторону и упрямо потащила дальше. Сосредоточиться! Проникнуть взглядом внутрь, в себя. Опуститься, падать, утонуть в темноте своего сознания, своего нутра. Дать сути излиться вовне.
Внезапно перед глазами замелькали яркие картинки. Я не противилась, давая им развернуться, раскрутиться, словно диковинной нарезной книге прямо перед внутренним взором. Словно кто-то рассказывал и показывал увлекательную историю, а мне нужно было лишь наблюдать.
Тихий смех… Мама… Я вспомнила себя в детстве. Бегу… Мама подхватывает меня на руки и кружит. Кружит, кружит, все проносится перед глазами, я счастливо смеюсь. А вот я совсем малышка, вновь хохочу над проделками рыжего кота. И дальше, глубже… Я сворачиваюсь клубочком, я плаваю в воде. Еще дальше. Сознание обрывается, сжимается в яркую точку. Светится, а, может, несется. Я не понимаю…
– Лена!… – чей-то голос настойчиво зовет меня. – О чем задумалась?
Я растерянно оглядываюсь вокруг. Свет. Слишком много света. Неестественно яркие белые лампы, ослепительно светлые стены. Много оборудования. Очень много. Неизвестного. Впрочем… даже я знала, откуда оно. Из прошлого. Все эти высокотехнологические конструкции из далекого прошлого. Из Докатастрофного времени.
Я перевожу взгляд на человека рядом. Ну конечно! Он! Снова он. Ротер, Ратмир – кто ещё?.. Все повторяется. Все дико, безумно повторяется в разных комбинациях. Это смешно настолько, что хочется плакать. Но я не могу даже пошевелиться, тело словно живет и думает за меня. Я только наблюдаю…
На нем длинный белоснежный халат, на мне – чересчур облегающие и такие странные брюки, женщине абсолютно неприлично было бы показаться в них в обществе.
– Волчанкин… – я нежно касаюсь его руки. – Мы должны все рассказать.
– Если ты имеешь в виду своего мужа, то я согласен, – смеется он. – Надо сказать ему правду о нас. А вот все остальное…
– Я и имею в виду своего мужа, – резко одергиваю руку. – Не забывай, что он финансировал исследования. Он должен знать правду. Хотя бы то, что мы сами не понимаем, с какой реальностью столкнулись.
– Лена, это ты не понимаешь!.. – мужчина в халате напротив резко дергается мне навстречу. – Пока мы не прояснили, в чем дело, это слишком опасно! Подобная информация вызовет слишком большой научный и общественный резонанс! Толпы безумцев ринутся на поиски волшебного эликсира. Только представь, к чему это приведет…
– Хорошо, – поспешно соглашаюсь я, понимая, что убеждать Волчанкина – дело гиблое. Однако внутри меня когтями скребет чувство вины, словно я делаю что-то не так. Решение приходит спонтанно. – Ты прав. Поехали ко мне.
Я сама не понимаю, почему иду на это. Мною руководит что-то внутри, словно моя личность на мгновение заменилась другой. Я действую совершенно хладнокровно. Мы едем в электронной самодвижной карете до жилища, которое досталось мне от бабушки. Не выдержав безумного напряжения, буквально липнем друг к другу на пороге. Не знаю как, не видя ничего вокруг, в порыве безумных поцелуев, оказываемся на кровати. Любим друг друга. Безумно, страстно. Словно в последний раз…
И зачем я решила соблазнить Волчанкина? Где была моя голова, когда я кинула снотворный порошок в его чашку чая? Наверное, на другой планете, не иначе… Почему нельзя было решить все миром? Но тогда мне казалось, что судьба научной мысли в моих руках. И я решила пожертвовать личными чувствами. Ну почему, почему все безумно повторяется раз за разом? Это какой-то кошмар, наваждение… Проклятье. Одно и то же. К чему эта жертвенность?..
Душа холодеет внутри, когда мужчина засыпает мирным сном. Я не чувствую себя спокойно, не ощущаю счастья. Никак. Словно робот, не имеющий чувств. Механически я поднимаюсь с измятых простыней, позволив себе одно лишь прикосновение к небритой мужской щеке. Мне хочется, чтобы это мгновение остановилось. И мир перестал существовать. Зачем, зачем я это делаю?
Подскочив с кровати, срываюсь с места, поспешно вытаскиваю ключи и идентификационные карточки из кармана Волчанкина, запираю дверь в квартиру на ключ и бегу в лабораторию, поймав еще одну странную железную карету по пути. Этот мир забавен… Странные звуки, необычные механизмы… Только мне не до смеха. Я шустро забегаю в лабораторию, сунув несколько раз карточку в какое-то устройство.
Ключом открываю дополнительную комнату, где хранятся образцы. Волчанкин не отдал мне их добровольно. Он знал, что я побегу к мужу и в Ученый совет. Он считал преждевременным обнародовать обнаруженную нами информацию. Мы до конца не изучили уникальные свойства химических соединений, обнаруженных в исследовательской зоне А-101. Сразу стало ясно, что в нашей небольшой научной экспедиции, состоящей из моего руководителя Волчанкина и, собственно, меня, мы наткнулись на уникальный природный объект. Правда, Волчанкин был настроен куда более сдержанно, чем я. Более того, в какой-то момент он заявил, что нам надо скрыть полученные данные и засекретить объект. Зачем, считала я? Когда уникальная разработка лежит на ладони.
Я сажусь около какого-то светящегося экрана, и вскоре вся информация оказывается у меня. Она чудесным образом уместилась в маленькой железяке. Быстро складываю в сумку образцы с полок, закрываю комнаты и мчусь в огромное здание на работу к мужу. Миновав всю охрану, явно знакомую со мной, и поднявшись вверх в железной кабине, оказываюсь в огромном, шикарно обставленном кабинете. Мужчина в строгом костюме стоит около большого окна от пола до потолка, спиной ко мне. Он оборачивается, улыбаясь привычной и жесткой улыбкой…
Черт… Черт! Только не это!!! Нет, нет, нет! Я внутренне сжимаюсь, готовая провалиться под землю, но мой дублер в той жизни приветливо улыбается. Мартимус. Немного другой, явно старше, лицо незаметно изменилось. Но это он. Леший его побери. Это точно он. Какого…
– Мне надо с тобой поговорить! – с порога запыхавшись, заявляю я.
Мартимус ничего не отвечает, улыбка так и продолжает висеть на его холодном лице, только глаза немного дергаются в сторону. Я перевожу взгляд следом и замечаю в глубине кабинета грузного мужчину, вальяжно сидящего на диване с военным знаком на груди.
– Это срочно, – поясняю я. – Касается наших исследований.
– А-а-а, – зачем-то смеется Мартимус. – Тогда ты можешь не стесняться моего гостя. Полковник, моя жена Елена. Мы как раз очень заинтересованы узнать, что удалось выяснить вашей экспедиции. Присаживайся. Кофе? Расскажи нам все как можно подробней!.. – голос звучит вкрадчиво и властно одновременно. Мой муж в этой жизни не просит, он приказывает.
Следующие несколько часов проходят в каком-то безумии. Я говорю. Говорю долго. Два застывших ледяных взгляда пронизывают меня до костей, изучают. Рассматривают, словно насекомое. С любопытством. Потом сыплются вопросы. Разные, дотошные. Я послушно отвечаю.
– Это прорыв… – слабо говорю я в который раз, но меня не слышат.
– Опасно… – морщится полковник. – Мы подозревали, что ничем хорошим это не кончится.
– Позвольте! – я подскакиваю с места. – Это же глобальные перспективы! Возможно… Возможно все человечество изменится!
– То-то и оно, – мрачно отвечает полковник. – Это угроза. Явная угроза человечеству.
– Макс! – заламываю руки я, обращаясь с мольбой к Мартимусу. – Скажи!
Но он молчит. Смотрит хмуро, озабоченно.
– Лена, успокойся, – кривая улыбка. – Полковник прав. Мы не зря затеяли исследование, я рад, что вы показали хороший результат. Но дальше заниматься этим опасно. Кто знает, какие изменения в организме происходят под действием того места…
– Мы видели лишь прогресс. Прогресс у растений, у животных…
– Вашу жену придется изолировать, – чеканит полковник.
– Что?! – вскрикиваю я.
– Лена! Это временная мера! – пытается успокоить меня муж. – Как только мы все выясним, ты вернешься к привычной жизни!
– О чем вы?! – кричу я. – У нас уникальная возможность познать новые виды, измениться самим! Вы, верно, меня неправильно поняли!
Полковник и муж переглядываются. Их взгляды мне совершенно не нравятся. Почему-то на ум приходит образ Волчанкина. Я просто физически вижу, как он с трудом открывает глаза, приходя в себя с тяжелой головой. Пытается вспомнить и понять, что происходит. Слабое недоумение проскальзывает на его лице. Потом… небольшое подозрение. Через некоторое время он яростно дергает ручку входной двери. Крушит мое жилище в поисках средства для связи. Тщетно. Ярость сменяется болью. Каким-то безумным осознанием, что нас, наших чувств больше нет… Вернее, они есть. Но им отказано в существовании. Предательство…
Почему-то этот образ ранит меня больше, чем непонимание мужа. Я еще раз пытаюсь объяснить, но тщетно. Мужчины говорят сами с собой. В их словах часто звучит "угроза", "биологическое оружие", "уничтожение"… На меня косятся с подозрением, будто я уже чем-то больна. Сложно… Страшно. Тупая боль в висках, острая в сердце.
Вскоре муж берет меня за руку, сажает в механическую карету, везет в загородный дом, похожий на маленькую крепость. Это большее, о чем он смог договориться со своим другом. Не сажать меня в камеру, а просто запереть в особняке. Одну, под присмотром охраны. Без возможности связаться с кем-то. Ключи от квартиры, где бьется в попытках выбраться Волчанкин, тоже забирает муж. Я не могу не дать, иначе кто откроет дверь…
Я не выдерживаю, плачу. Муж успокаивает, оставаясь при этом твердым в своих решениях. А дальше жизнь происходит как во сне. Я ничего не знаю, я ни с кем не общаюсь. Дни сменяют один другой, я их не считаю. В моей душе пустота, как будто вырыли огромный колодец, но он так и не наполнился водой. Внутри нет ничего, глухое бессилие. Нежелание жить. Я не понимаю, в какой момент оступилась впервые. Я ничего не знаю про себя. И главное, я не ведаю, что с ним. С тем, кого не слушала. Кого… предала. Слезы давно пересохли. У меня нет сил даже плакать.
В один из дней я выхожу в наш маленький сад, мою единственную отраду, оставшийся островок природы, напоминающий о счастливых днях экспедиции. Мы были вместе. Мы цвели вместе с уникальной излучиной, в которой буквально творились чудеса. Мы были счастливы, будущее казалось полным приключений и открытий. Зачем, зачем я все разрушила… Впрочем, Макс бы не оставил это просто так. Он докопался бы до истины рано или поздно… Могли ли мы противостоять ему и его влиятельным друзьям?..
Остатки мыслей съедали меня каждый день. Однако сегодня на душе было особенно тревожно. Словно слабый сигнал комариным писком навязчиво звучал внутри. Он никак не уходил, не хотел успокаиваться. Я села на скамейку и прислушалась к тишине вокруг. Какой-то совершенно особой, звенящей, не проходящей тишине. Что-то было не так. Что-то стало еще хуже. Куда уж?
Я осмотрелась. Не пели птицы, не жужжали насекомые. Застыла безмолвно трава. Остановилось небо. Какое-то совершенно прозрачное серое небо, замороженные и казавшиеся кривыми рваные облака. Что с ним??? Внезапно серость начала розоветь. Становиться оранжевой, вытесняя другие небесные оттенки. Что происходит?! Что-то надвигалось. Раскатистый грохот догнал причудливо меняющие цвет облака. А потом налетела волна… Волна кислотно оранжевого цвета. Это произошло быстро, за долю секунды. Я не успела ничего понять, ничего почувствовать. Волна просто слизала все вокруг, унесла с собой, сожгла, выкинула, раздавила окружающую реальность. Мир схлопнулся в бесконечно малую точку, наступила темнота.
