Текст книги "Живой Лес (СИ)"
Автор книги: Лана Лэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 41 страниц)
– Ты так ненавидишь это место, что развернула кортеж? Все из-за платьев, да? – глухо рассек тишину голос Ратмира.
Он раскусил мои мысли, но я лишь недовольно поджала губы и вышла, громко хлопнув дверью так, что вздрогнуло все поместье.
– Лес не отпустит… – донеслись слова, скрываясь в тишине.
Остаток дня я провела, гуляя в лесу и зализывая душевные раны. Раз за разом я возвращалась к мысли, что жених позволил себе так обращаться со мной. Это была самая последняя точка моего терпения. Хотелось немедленно очутиться дома, тем более, что наблюдений накоплено достаточно. Заглянуть бы только в потайную комнату… Быть может, там есть образец редкого оранжевого лекарства. Нужно совсем чуточку!
Когда начало темнеть, я засобиралась в поместье. Не хватало, чтобы ночью со мной приключилось злодеяние, которым запугивал Ратмир. От ужина отказалась, после волнений кусок в горло не лез. У меня созрел план, как выбраться из этого странного леса…
Глава 16. Ратмир. Жажда леса
Изнутри меня поднимался огонь, освещая всполохами кромешную тьму. Пламя истово горело, заставляя бешено биться сердце, скручивая внутренности тугим узлом. Заставляя тянуться туда, где она. Алёна. И бороться с желанием подчинить, приблизить, притянуть, проминая пальцами тонкую кожу. Что скрывается в этом имени, почему оно стало слишком важным для меня? Каждый раз, когда оно пролетало в голове, словно легкая птица, я вздрагивал.
У меня было объяснение происходящему. Лес почуял так нужную ему кровь, недостающий набор элементов, и стал влиять на меня, выворачивая мой ум наизнанку. Хотелось поговорить с упрямой девчонкой, рассказать все как есть, но момент не настал… С этим местом нас связывала тонкая связь, незримая, вечная, паутиной разбегающаяся по сторонам, к каждому дереву, к каждой травинке, неуловимая живая нить. Обитая здесь, я привык в унисон дышать с этим огромным вековым живым организмом. И каждое мое дыхание ровной волной расходилось вокруг, встречая ответ снаружи. Мы были единым целым, я столь же нуждался в Лесе, как и он во мне.
Для меня ничем иным он не являлся. Когда что-то случалось в лесу, я сам выступал инициатором происходящих явлений. Я заботился о лесе, подсказывая и направляя его развитие. Это сложно объяснить, но даже от моего настроения зависело многое. Будет ли растительность жаркой южной или холодной северной, зацветут ли пышные цветы или пустят иглы жесткие кустарники, разольются ли топкие болота или заблагоухают разноцветные поляны. Я давно не играл с этим… лес превратился лишь в выражение моего собственного нутра. Но я не мог даже предположить, что меня самого поглотит стихия. Алёна. И что в этой хрупкой, но дерзкой девушке необычного? Сам бы я точно не стал смотреть на неё с таким томлением. Но лес ведет, завлекает, туманит разум и горячит кровь. Заставляя думать о ней.
Алёна играла. Провоцировала. Дерзила и насмехалась бесконечно. За её словами никогда нельзя было понять, какие истинные чувства спрятались в голове за внешней развязностью и кем она являлась на самом деле если содрать с хрупкого лика все маски. Это забавляло до некоторого времени, потом начинало надоедать, следом злить, поднимало внутри глухую яростную волну и желание с силой бросить куклу к стене. Так, чтобы пегие глаза изумлённо распахнулись, обнаруживая истинный океан чувств и мыслей, роящихся за показной оболочкой. Хотелось вытрясти то настоящее, что жило в нем, скрываясь за бесконечными насмешками. Пусть силой, хоть как… Лишь бы серые глаза стали смотреть серьезно, без иронии. И я это сделаю, обязательно…
И ещё одно желание… древнее, как мир, и сильное, как ураган, сметающий все на своём пути. Накрывающее с головой и лишающее способности к трезвому мышлению. Желание продолжения рода… Желание соединить воедино тела, мысли и чувства и выплеснуть этим соединением нечто новое. Нечто особое, целостную единую сущность… а может ребёнка… Гармоничное сочетание, дающее всплеск новой энергии, новой жизни, нового сознания. Как же далеко меня завел лес! Вроде я, а уже не я… Или чьи это мысли?
Приходилось признаться самому себе, что теперь это самое частое, что занимало мою голову. Это странное, горячее и сильное желание, срывающее дыхание и выкручивающее мышцы в безмолвной попытке ухватить навязчивый образ. Лес ли это, задавался вопросом я? Оно накатывало на меня не только по ночам… Возможно, тело так изголодалось в непрерывной многолетней тоске, что готово броситься на первую встречную… Пожалуй, Алёна не любая и не случайная, а внучка той, кому на самом деле принадлежало мое сердце… Но все же, чем объяснить тот океан безумия, который так прочно вмешался в мою жизнь? Порой становилось сложно не только дышать, но и просто удерживать себя на месте. Хотелось сорваться, схватить, прижать и потащить в свою комнату слабое тело. Сознание заполняли горячие образы, заставляя мысли путаться и теряться в пучине застигших врасплох ощущений…
Что же происходило, что я не мог быть самим собой? Старел и терял голову? Или молодел, забывая о контроле? Или все-таки Лес? Столь же огромный, древний и могучий, как и сила этого притяжения. Жаждущий нового и истомившийся от многолетнего простоя. Наверное, лес меняет меня изнутри, выворачивая наизнанку, ведь моя душа навсегда осталась предана Илен. Я бы и рад побыстрее расстаться с этой жизнью, обретя, наконец, возможность, где-то там, далеко от земли, ощутить знакомое до боли единение… душ. Но жизнь, словно усмехаясь, заперла меня навсегда в этом лесу, обратив время вспять и заставляя сохранять молодость тела и трезвость рассудка на фоне тоскующей и увядшей души. Зачем мне это, для чего? Я не раз терялся в догадках.
В конце концов, я понял ответ. Остались незавершенные дела. После ухода Илен лес сильно ослаб и не смог сохранить былую силу и равновесие. Нужна была верная женская кровь, но мы так и не успели провести обряд слияния. Информация для обмена оказалась неполной. А моего погружения было явно недостаточно. В одиночку я не мог насытить пространство нужной силой. Лес требовал иное. За последние десятилетия выродились почти все средние деревья, многие виды кустарников и трав. Ещё хуже ситуация была с животными, которые почти перестали развиваться. И даже Волты, едва приступившие к обучению письму, так и застряли на навыках земледелия. И на том спасибо, хотя бы существовала деревня, снабжающая нас продуктами. А вот Клоххи, разумные совы, по всей видимости, утратили все свои прежние навыки и вернулись в животную форму.
Приходилось тратить много сил, чтобы сохранить семена недостающих видов и поддерживать разумность в Волтах. Ночи я просиживал в лаборатории, пытаясь воссоздать эликсиры и выделить вещества, позволяющие лесу не растерять остатки былой энергии. Как правило для этого требовалась светящая субстанция, встречающаяся в избытке в скальных породах, и… моя собственная кровь. С ней передавалась информация о разумности, если верить тем старым инструкциям, которые чудом уцелели из Докатастрофного времени. Но микрочастицы человеческой крови у мужчин и женщин имеют может и небольшие, но различия. Именно они запускают процесс ускоренного развития и воспроизведения видов.
Разве мог я забросить этот гигантский живой организм, раскинувшийся на сотни километров? Прежде нужно было наполнить лес силой и вырастить достойную смену… Хм-м, до недавнего времени я даже не думал о детях. Детях… Неужели это когда-то случится в моей жизни? Неужели… сейчас? Лишь это способно придать моему существованию настоящий смысл. Родная кровь… Я усмехнулся. Алёна мне, выходит, тоже родная. Родная той, кому я отдал свое сердце, чувства и разум. Но я не ожидал такой насмешки от судьбы…
Жизнь бросила меня в тайфун, закрутившийся в безумном водовороте. С Смешение, в котором я не мог отделить свои чувства от разума и свои потребности от желаний, навеянных зовом леса. Похоже, я не боролся так со страстью даже когда рядом была Илен. Удивительно! Невероятно… Никогда бы не поверил в происходящее, не развернись оно прямо передо мной в самом своем ошеломительном качестве. Впрочем, не стоило сравнивать глубокое духовное родство и сильное телесное притяжение. А сейчас, сейчас мое безумие шло от тела… От страсти. Всепоглощающей, рвущей на куски, безраздельно туманящей сознание.
Алёна непрерывно присутствовала перед моим внутреннем взором. Вспыли едкие представления о том, как она беззастенчиво общалась с Кловесом и этим… недотепой юристом. И как, совершенно не смущаясь, смотрела мне в глаза, словно возлежать в траве с малознакомым приятелем или заглядывать в личные покои чужого мужчины на рассвете совершенно нормально для невесты. Во мне это вызвало волну, испепеляющую, ненасытную, жесткую… Которая резко поднималась изнутри и поражала разум, рождая желание раскидать все препятствия, даже если они были людьми, а саму девицу запереть в чулане. Чтобы знала, что можно делать, а что нет… Пожалуй, в следующий раз я не смогу держать себя в руках, мои способности к самоконтролю в последнее время заметно ослабли.
Невеста… все говорило лишь о том, что невестой она себя никак не ощущала. Не было этой роли ни в её календаре событий, ни в моем… И все же, есть. По иронии, злой или доброй, – я не разобрался. Ничего… Алёна привыкнет. Конечно, я понимал всю сложность этого замысла. Мало кто способен быстро адаптироваться к изменениям и почувствовать своё истинное назначение. Эта девушка слишком молода, чтобы осознать масштабы происходящих явлений. Было необходимо направлять её в нужное русло, как непослушную и строптивую речку… Такую чистую. И такую бурную. А я – потерплю. Мне не впервой.
И все же надо было проявлять осторожность, чтобы не сломать, не перегнуть хрупкий цветок. Я бы мог послать за поверенным по браку и затянуть девушку под венец через три дня. Но я медлил… Хотя тело и внутреннее чувство, рвущееся из закоулков души, шептали – пора. Я сдерживал сжимающий меня порыв, как будто сам хотел немного оттянуть неизбежность, ведущую в новую жизнь. И Алёна. Ещё немного потерпеть, не обвыклась… Потянешь резко на себя – будет рваться и кричать. В этом я был уверен – так просто под венец эта смутьянка не пойдет. А нервные срывы – не очень хорошо… для крови, которую нужно отдать на благо леса.
Я медленно брёл по невидимой тропе в сторону деревни Волтов, где меня поджидали Эст и Файн. Верные друзья, как же тяжело пришлось бы без них. Сколько лет ежедневных трудов потрачено, чтобы сделать деревню Волтов самодостаточной системой жизни. Сначала все шло очень хорошо. Волты – потомки волков – развивались с бешеной скоростью, буквально в каждом поколении меняя внешний вид, вытягиваясь, поднимаясь на задние лапы и теряя шерсть. Они соображали не хуже человеческих детей, мы с Илен шутили, что пора уже школу строить… шутили… Остаток воспоминаний остро кольнул в груди, вызывая болезненный спазм. Я слышал ее голос и ощущал тёплые руки, когда мы вот также двигались по тропе, с надеждой глядя в будущее. Будущее, которого нет. После её ухода волты перестали прогрессировать.
Они застряли в той полу-человеческой полу-животной форме, когда их можно научить довольно сложной жизни. Эст и Файн остались со мной, не бросили, не ушли, не осудили… Не осудили, хотя я сам себя судил без права на прощение. Пропадая в лесу, они буквально по крупицам восстанавливали сообщество волтов, не давая им скатиться в низшую животную форму, обучали, тренировали, воспитывали без конца и отдыха. А я лишь беспорядочно смешивал эликсиры, пытаясь хоть как то облегчить этот процесс. Бесполезно! Прогресса не было… Я бил стекла с настойками о стены, ощущая глухое бессилие и тупую ненависть к самому себе. Разрушил. Все. Сам.
Я продолжал движение по тропе, когда красное закатное солнце стало настойчиво пробиваться сквозь зеленую листву, заливало золотом. Сочетание лилового и изумрудного оттенков рождало восхитительную красоту, но мне было не до неё. Под ногами примятая растительность с комками влажной, глинистой земли. Вся моя жизнь, а может и жизнь леса, – такая же придавленная тяжестью трава, которая никак не может подняться. До последнего времени я стремился лишь к одному – завершить расследование и ответить на вопрос. Почему. Почему она ушла, за что? Как только правда станет ясной, у меня, возможно, не останется причин задерживаться в этой жизни, от которой я устал.
Так я думал до появления Алёны. Теперь планы оказались спутанными. Тело кричало, что не готово сдаваться. Открылось второе дыхание? У природы все гармонично. Значит, так надо сейчас, чтобы поддержать разумный биоценоз. Так надо. Это важно. Ну а личное счастье… Счастье – дело вторичное.
За размышлениями я незаметно дошел до деревни. Приземленные глиняные домики, покрытые желтоватым мхом и словно встроенные в основания огромных деревьев, наполовину ушедшие в землю и в то же время необычайно уютные. Пристанище волтов. Не сразу поймешь, что это деревня, настолько слитой с лесом она казалась. И в то же время сказочно притягательной. Меня тут же окружили дети, язык не поворачивался назвать их щенками, волчатами. Дети как дети. Веселые бесенята, смешно прыгающие и носящиеся наперегонки, перекрикивающиеся между собой на свистяще-подлаивающем язык. Удивительно, первые эксперименты показывали довольно успешные попытки воспроизводить человеческие звуки. Это было основой для формирования единого языка между нашими видами. Предпосылки были…
– Выглядишь так, как будто тебя потрепал ураган, – шутливо поздоровался бородатый черноокий Файн. Я слабо улыбнулся, признаться, он был недалек от истины. Рукава рубашки Файна были закатаны, на руках он держал ребенка. Тот лапками обнимал широкую шею друга совсем по-человечески. Сидел тоже как мы – на пятой точке. Все, что мы добились – сохранение полного прямохождения и зачатки разума, позволяющие вести древний общинный строй.
– Как Плат? – отрывисто спросил я, а лицо Файна омрачилось.
– Держится, – сказал он, глядя на меня. – Ему сложно это пережить. Он вожак и в ответе за свою стаю. А тот сопляк… мне в голову не приходит, чем он думал, прыгая со скалы. Что он хотел этим сказать? Он подорвал авторитет стаи, и Плат не выдержал…
– Ты сам знаешь, о чем это говорит, – сухо прервал я. – Это первый признак вырождения.
– Брось, – отмахнулся Файн, – просто у того парня не все в порядке с головой. А что теперь делать с расшалившимся сердцем Плата… Смола светлого дерева уже не действует так быстро.
– Дело не в адаптации, – задумался я. – Тут другое. Недостаточно информации. Её уже остро не хватает. Это понижает общую энергетику места и всех, кто здесь живет. Но я заказал минералы, которые у нас не встречаются. Они прибудут с ближайшим кортежем. Думаю, эликсиры с их участием помогут продержаться еще некоторое время.
– Ратмир… – произнес Файн тихо и отвел глаза. Он помолчал какое-то время, словно не решаясь сказать, громко вздохнул. – Ты знаешь, что нужно. Алёна…
– Нет, – жестко отрезал я, – еще рано.
– Но почему? Она благодушно к тебе настроена. Сама говорила. Да и ты изменился в последнее время, сам не свой…
Я усмехнулся.
– Ты ошибаешься. Алёна не та, за кого себя выдает. Я не могу заставить её пройти ритуал принуждением… Если она будет испытывать страх, мы можем получить совсем не то, что ожидаем…
– Как же быть?.. – тревожно развел друг руками, а ребенок спрыгнул на землю с глухим рычанием, почувствовав неладное. – Эст говорит, Клоххи совсем одичали. В процессе обучения некоторые из них набросились на Эста. Мне кажется, процессы ускоряются с каждым днем. А судьба нам дала такой шанс все исправить!
Он серьезно смотрел мне в глаза. Ждал решения. Моего.
– Я знаю, – почти раздраженно ответил. – Но я не могу… все сразу. Она не поддается мне, ровно как и мой собственный разум. Похоже, он начал жить своей жизнью. Это сильное влияние… Лес все решит. Я уверен.
– Надеюсь, мы успеем, – грустно покачал головой Файн и зашагал к центральному большому домику внутри деревни. Под огромным кедром, в хитросплетении корней, опоясывающих лиан и лишайника, вырастая из земли и с ней же сливаясь, стоял округлый глиняный дом. Из его вершины росло гигантское дерево, своим основанием оплетая, огибая строение. Впрочем круглая моховая крыша все равно выдавалась вперед. Отворив добротную дверь из цельного куска дерева и немного нагнувшись, мы вошли внутрь в полутемное помещение, показавшееся более просторным, чем снаружи.
Небольшие окна впускали равномерный свет, освещая пространство, отделанное глиняными черепицами. Простые рисунки бытовой жизни и охоты, оставленные палкой на влажной глине, украшали жилище. Скромная обстановка из деревянных спилов и каменных орудий. Волты почти в совершенстве научились владеть камнем и деревом, применяя разнообразные инструменты для быта, – ножи, резаки, крепительные скобы, корзины из плетеной коры, чаши и прочую утварь. В качестве одежды они использовали повязки и накидки из растительного материала, листьев, коры, тонкой лозы.
Впрочем, одежда им нужна была лишь как социальный элемент – волты не мерзли в этом климате, к тому же были покрыты поредевшей шерстью. Несколько раз рождались детеныши, почти лишенные волосяного покрова, но этот признак не сохранился. Мы не вмешивались в процессы образования брачных союзов в новом сообществе. Кто мы такие, чтобы выбирать симпатии за других. Я горько усмехнулся, кольнула мысль, что в своей собственной жизни я не так принципиален…
Две воллы, так мы называли женщин волтов, язык не поворачивался назвать их самками, выскользнули из жилища при нашем появлении. На невысокой лежанке, устланной сухой травой, лежал Плант, вожак стаи. Вокруг на деревянных брусках теснились пузырьки и глиняные горшочки с травами и снадобьями. При нашем появлении волк приоткрыл глаза и тихо рыкнул, приветствуя. Плант был крупнее остальных жителей, ростом почти с человека и очень мощной комплекции, которую не скрывала шерсть. Лицо покрыто морщинами, хотя он и был почтенного возраста, но еще не находился на пределе своих лет. За эти годы лица волтов становились все более плоскими, уходя от первоначального оскала, они менялись, отдалённо приближаясь к человеческим.
Я кивнул головой в знак приветствия и склонился над больным. Положил руку на грудь, слушая все еще мощные удары слабеющего сердца. Мое собственное сердце отозвалось неровным ударом.
– Потерпи, – в который раз повторил я. – Еще немного. Скоро наступят перемены. Они уже близко…
От моей руки, а может быть от тела Планта, пошло тепло. Тонкие струи вились быстрыми потоками, кружили вокруг руки, оседая и пробираясь в глубину тела. Быть может, мне это только казалось, но опыт показывал, что я могу влиять на процессы в живых организмах напрямую. Пока это все, что я был способен сделать в данный момент. И еще минералы дальних земель. Надо тщательно свериться со справочником, какие именно влияют на сердечную мышцу, и точно отмерить пропорции вместе с известными нам травами, чтобы изготовить верное лекарство. С другими хворями мы пока могли справляться своими силами, слава лесным стихиям.
Когда мы вышли из хижины, на площадку между домами высыпал народ. Воллы и мужчины-волты взирали на нас… с неприкрытой надеждой. Никто не решался подойти, спросить, потребовать. В этом обществе сохранялся очень четкий иерархический строй. Мы, люди, всегда были кем-то выше, своеобразными божествами в строю волтов, нам бесконечно и преданно подчинялись. С другой стороны, все проблемы приходилось решать тоже нам. Вот и сейчас, нам доверили лечение главного в стае. Но даже я оказался бессилен…
Я поднял руку и четко произнес на языке волтов:
– Настало время ожидания! Мы должны набраться терпения. Лес скоро оживет…
Я очень на это надеюсь. Если мы не ошиблись. Раздался гул голосов, подвывание, шевеление, шорохи…
– Мы все должны… – я помедлил, подбирая слово. – Просить небеса о здоровье Планта.
Внезапно подскочил молодой Клят – сын Планта. Волчина в пример отцу высоченный, сильнющий. Его фигура, подсвеченная лучами закатного солнца, нависла серой громадиной. В глазах застряли противоречивые эмоции: грусть, надежда, ярость… принадлежавшие, безусловно, разумному существу. Серые радужные оболочки мелькнули всполохом, он не смел рычать на меня, но посмотрел так, что я похолодел внутри. Привязанности в семье всегда были очень сильными у волтов, и я чувствовал, как юный волт переживает. Потеря близкого человека мне самому стоила бесконечных лет мучения. Тихо рыкнув, он дернул носом, ловя запахи, которые я принес. Снова раздался глухой звук, поскуливание и его взгляд устремился прочь. Файн, который лучше разбирался в языке волтов и проводил с ними куда больше времени, пояснил:
– Ратмир, они все чуют девушку. Новую кровь. Все знают, что она здесь. И… просят тебя.
Я сжал зубы и кивнул. Все будет. Быть может не сегодня, но… очень скоро. Для начала, черт побери, нужно сыграть свадьбу! И объяснить Алёне, что к чему… Да так, чтобы она не сошла с ума и не стала устраивать множество безнадежных попыток бегства, иначе придется запереть её в комнате и силком тащить к дереву. А это чревато для всех. Для волтов в первую очередь. Ведь вспышки чувств им сложнее контролировать, поэтому в лес нельзя вносить такие эмоции, как страх и ярость.
Наступал вечер, волты оживлялись, некоторые из них бодрствовали по ночам. Впрочем другие не менее активно вели себя днем, за счет этого жизнь в племени не останавливалась в любое время суток. Но ночью влияние стихий особенно велико и даже в себе я ощущаю желание совершать безумные поступки. Взывать к ветру, Луне и воде. Нырять в озеро Надежды, пробуя суть и единое начало этих земель. Погружаясь в их мирный ритм ночного бдения.
В смятении мы с Файном отправились домой. Плант был на границе двух миров, я это почувствовал. Ровно как и то, что он не готов уходить. Плант – отличный вожак, наш помощник и единомышленник, если можно так сказать про волта. Смены ему нет. Его здоровье дало трещину, не столько благодаря неоправданному поступку молодого волта. Сказалось напряжение, установившееся в лесной обители в последние годы. Я намеревался немедленно заняться изготовлением лекарства с помощью новых минералов, кортеж должен был прибыть в эти дни.
Смутное ощущение кольнуло меня на пороге дома. Но мысль быстро улетучилась, когда я случайно столкнулся с Алёной в коридоре и девушка робко улыбнулась, отводя взгляд. Я не придал этому значения.
Лишь на следующий день после завтрака Мэри внезапно спохватилась и неожиданно спросила, когда уже можно будет разгружать кортеж с товарами?
– Кортеж?.. – непонимающе уточнил я.
– Да, иль Ратмир, посыльному ведь удалось Вас вчера встретить? – забеспокоилась она.
– Посыльный? Когда же он приходил? – нехорошее предчувствие замаячило в голове.
– Да вчера и приходил, перед обедом. Вас как раз не было, но потом посыльный куда-то исчез. Я решила, что Вы с ним встретились и отправились встречать кортеж.
– Исчез говоришь?.. – задумался я о том, как искать заблудившегося визитера.
– Да, больше я его не видела… Ой, что же делается-то? Вы его тоже не видели? – неожиданная догадка заставила Мэри округлить глаза.
Я уже не слушал и, борясь с яростью, выскочил из дома. Догадок было две – посыльный потерялся в лесу или, не дождавшись меня, вернулся в кортеж. Последнее мне особенно не нравилось, поскольку в таком случае задержка кортежа случилась по вине посыльного. К счастью, после завтрака мои друзья не успели отлучиться и, отправив Файна вместе с волтами искать следы пропавшего в лесу, я сам вместе с Эстом погнал в сторону дороги, где вероятнее всего находился кортеж.
Проскакав на всех порах через лес, мы застыли в изумлении на дороге, подходящей к горам с внешней стороны. Здесь явно прослеживались следы пребывания кортежа – примятая трава на месте отдыха, свежие лошадиные следы, лунки от колес. Но… он исчез. Кортеж не пошел по своему предполагаемому маршруту, а развернулся вспять!
Кипя от негодования (я не мог придумать разумную причину происходящего), бросился вслед. Нагнали у ближайшего городка, экипаж отдыхал в трактире. Там же был и посыльный, вовсе не плутающий в лесу. Посыльный при моем появлении побелел, покраснел, слегка осел и даже сделал робкую попытку скрыться с глаз с помощью бегства. Конечно, ему это не удалось. Тогда безо всякого допроса бледный молодой человек, трясясь и глотая слова, стал умолять не губить его жизнь, не сажать в подвал и не пытать на предмет того, чьи мыши прогрызли ковер из прошлой посылки. Он округлил глаза и шепнул, что никому на свете, клянется, не скажет про многочисленные захоронения вокруг поместья. Мы с Эстом во все глаза разглядывали нервного типа, прикидывая, требуется ли ему лекарская помощь немедленно или стоит выслушать рассказ до конца. В конце посыльный присовокупил, что милой нежной девушке из поместья вряд ли понравится, если на её глазах будет зверски замучен человек. Как раньше. Как уже происходило, и от чего она стала заикаться.
– Что?! – вытаращил глаза я, хватая паренька за грудки. Вокруг нас уже собралась любопытная толпа, но никто не спешил вмешиваться.
– Что он несет? – Эст повернул ко мне голову. – Похоже, перегрелся или местное пойло перебродило сверх меры.
– Исключено! – тонкий испуганный голос бармена разрезал тишину. – Все напитки проходят обязательную проверку комитетом Пристойного возлияния!
– Алёна! – сдавленно прохрипел я, чувствуя, как внутри загорается волна негодования от неожиданной догадки. – Эст, немедленно сопроводи кортеж в поместье… Я оторвусь от вас, кажется, у меня возникло срочное дело!
– Эй, ты там поосторожнее! – донеслось мне вслед, когда я выбил ногой дверь на выходе из трактира.
– Разберусь… – прорычал.
Глухая ярость клокотала глубоко под кожей… кто посмел так грубо нарушить планы, воспрепятствовать моим желаниям, тот нуждается в наказании. Хотелось посильнее тряхнуть девчонку, чтобы вытрясти из неё всю дурь разом. Что она себе мнит? Дерзкая, взбалмошная, глупая… перешла все границы. Встала на путь недозволенного. Больше так продолжаться не может. Девица слишком обнаглела, поставила под угрозу мое намерение помочь бедному Планту, семье волтов, лесу… И пусть Алёна не знала всех обстоятельств, это не оправдывает вероломные действия, развернувшие кортеж вспять. Из-за всего мы потеряли целый день.
Если в этот раз все спустить с рук, то в следующий она будет отдавать приказы уже мне, ничуть не смущаясь. Малявка чертова… Неправильно все это, женщины никогда не умели принимать взвешенных решений. Одни эмоции. Губительные и такие… пленяющие. Тяжело было признаваться, что не разум руководил мной, когда я на всех порах гнал Черного домой. А горячее нутро, всколыхнувшееся от невиданной наглости. И небывалого притяжения… Красные всполохи загорались в душе, а потом, почему-то опускались ниже… по спиралям скользили вниз живота. Подчинить и усмирить непокорную девицу! Каскад разрушительных чувств сжимал грудь. Неужели я не такой уравновешенный, как думал о себе? Я мотнул головой, приводя мысли в порядок. У меня определенная цель. Хотелось проучить, потрясти, унизить, наказать покрепче, чтобы неповадно было лезть в чужие дела…
Я даже знал, как. Ворвавшись в дом, словно дикий ветер, распугав прислугу, я бросился в кладовую, где хранился сундук с моими детскими вещами. Достал дрожащими руками, открыл, чуть не перевернув. Вот оно! Выудил тонкий прутик, которым меня самого хлестал в детстве отец за шалости, хорошо сохранился, чтоб его! Проверил пару раз на собственной руке. Неприятно! Впрочем, серьезным оружием его не назовешь.
Бросился в комнату к Алёне. Девушка сидела за столом и сосредоточенно писала. Неплохо бы проверить, что… Но сейчас мне было не до этого. Первая же издевка про пленников из подвала заставила её побелеть в цвет снега и подскочить с места. Это красноречивее любых слов подтверждало мою догадку. Алёна пыталась поговорить, но слушать я не хотел. Ощущение скорой расправы дурманило голову и наполняло странным удовольствием. Пара прыжков, и испуганная жертва прижата к кровати. Я беззастенчиво оголил девушке место для наказания и даже пошутил, когда она неверно оценила двойственность ситуации. Думает, значит о том, как должны развиваться отношения…
Звонко ударил, Алёна дернулась и вскрикнула, пытаясь освободиться. Несколько ударов, коротких криков, и внутри меня загорелось пламя. Огонь желаний столь понятных, как и сама природа. И ни с чем не сравнимое удовольствие обладать, властвовать, наказывать… Касаться. Такая хрупкая и беззащитная жертва. И такая желанная. Я сам не понял, как со мной произошла подобная трансформация. Хотелось отбросить чертов прут и продолжить дальше. По-другому. Но я держался. Не так… не сейчас.
Хрупкая фигура, тонкий стан, нежная кожа и манящие окружности внизу спины. Волосы, словно расплесканные во все стороны. Трепыхание слабого тела, глухие вздохи и судорожные удары сердца. Я удивлялся, что даже сейчас Алёну не покинула привычная насмешливая манера, и она продолжала меня о чем-то спрашивать… Несносная… Удивительная! В конце, я не удержался и, отбросив прут, коснулся ладонью того места, куда только что пришелся удар. Белая кожа и на глазах розовеющая полоса. Совсем легонько провел кончиками пальцев по красноте, пробуя, вбирая ощущения. Внутри кольнуло вспышкой притяжения, хотелось схватить полной ладонью, но вдруг пальцы обожгло. Я резко одернул руку, хмурясь. Мрачные мысли внезапно пронзили одурманенный разум!
Что я творил?! Зачем? Для чего причинял ей боль? Только ради своего гнева? Или мне что-то хотелось скрыть от самого себе? Я не привык к непослушанию, поэтому даже среди волтов временами приходилось отстаивать свой авторитет и действовать решительно и жестко. Но Алёна… Она будила совсем другие ощущения, чувства… инстинкты. Сейчас я сам не мог ответить на вопрос, зачем так сильно сжимал тонкое тело.
Я все опять делал не так… Портил и так небольшую вероятность сближения между нами. Должно быть совсем по-другому, иначе. Я замер, потрясение ледяными каплями окатило душу. Снова и снова я совершал ошибку. Раз за разом попадал в ловушку внутреннего обмана и не позволял себе делать то, что требовало сердце. Неправильно, все не так… Я словно заморозился, краем сознания наблюдая, как вскакивает Алёна, выкрикивая обидные ругательства, подтверждающие то, что я испортил зарождающуюся тонкую связь.
Девушка выбежала из комнаты, хлопнув дверью. А я так и остался сидеть на кровати, той самой, на которой когда-то отдыхала Илен, ощущая, что образы двух девушек смазываются и перемешиваются, играют со мной и вырастают из тени сознания одной фигурой. Это было настолько странно и изумительно, что я на мгновение перестал понимать, где сон, а где явь. Но образ был слишком размыт, чтобы разглядеть какие-то детали. Быть может, это действие духов, которые ненароком решила примерить на себя Алёна? И органы чувств дали сбой, сливая ощущения от двух девушек в единое целое? Вот смеется у окна Илен. Или это профиль Алёны? Улыбка, чья она? Милая или насмешливая? Я не знал. Ясно было одно, я сам не понимал, что происходит.
