Текст книги "Живой Лес (СИ)"
Автор книги: Лана Лэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 41 страниц)
Возвращение. Глава 16. Огонь воспоминаний
Мы прошли по темному и длинному сырому коридору, наклонившись, пролезли в приземистую дверь и оказались внутри старинной деревянной церкви. Здесь воздух был куда приятнее моего подземелья, насквозь пропахшего плесенью, он был наполнен тёплыми ароматами смолы и цветочной пыльцы. Если бы мы были на экскурсии, то я непременно залюбовалась бы открывшимся мне видом. Довольно необычное, завораживающее искусностью декоративных элементов и казавшееся живым помещение, отделанное небольшими досками, словно чешуей покрывающими покатую крышу изнутри. Стены были украшены витиеватыми узорами, скреплялись изогнутыми балками и вешали свою тяжесть на старинные деревянные колонны. По периметру церкви на высоте, где стены, казалось, клонились друг к другу, виднелся небольшой опоясывающий, выглядывающий из-за арок балкончик.
Все было бы изумительно любопытно, если бы не толпа безумцев в белых балахонах, скопившихся внизу и заполнивших все свободное пространство церкви. Они не спешили открыть передо мной свои лица, а вот меня изучали детально. Я чувствовала их липкие взгляды и ощущала их въедливое внимание в моментально воцарившейся тишине, стоило мне ступить на деревянный пол. Однако самое ужасное, что я, наконец, смогла лицезреть – это деревянный столб, возвышающийся прямо посередине церкви и обложенный сухим хворостом по периметру. Увесистыми охапками хвороста, правильнее было бы сказать… Это что же, они собираются меня жечь прямо посередине деревянного помещения? Похоже всем собравшимся не помешало бы изучить законы естественных наук или поднабраться разума. Впрочем, здравый взгляд на жизнь им явно не грозил. Надеюсь, что горящая церковь заберет как можно больше безумцев. Хотя, вряд ли эти люди торопились на свидание с творцом, скорее, заранее продумали план побега.
Меня молча подвели к столбу, затем один из инквизиторов завернул мои руки назад и тщательно завязал позади. Все. Теперь я была неподвижна, и мне оставалось лишь наблюдать за творящейся несправедливостью. Настойчиво билась мысль – неужели у всех этих мужчин, а это были именно сильные представители человечества судя по объемным фигурам, не трепыхается внутри хоть капля сострадания ко мне. Увы, их глаза выражали лишь безжалостную уверенность в собственной правоте. Для них я была всего лишь ведьмой. Грязной и не заслуживающей снисхождения. От безысходности я посмотрела наверх – туда, где сквозь купол пробивался удивительно чистый искрящийся золотистыми переливами свет. Тишина и безмолвие неприятно давили, заставляя сжиматься все сильней. Никакой надежды на спасение, ощущение безысходности затопило меня с новой силой. Тщательно скрываемый страх накрыл с головой, сдавливая грудь, стало сложно дышать.
Внезапно вперед выступил человек в балахоне, богато расшитым золотыми нитями. И когда он заговорил, убирая у собравшихся крохи возможного сомнения, я узнала Мартимуса.
– Дорогие братья, в этот знаменательный день… сегодня, мы собрались, чтобы торжественно положить конец злу, которое преследовало нас столетиями! – вещал вершитель судеб. – Сегодняшний день положил начало войне, безжалостной и великой, за спасение наших душ, войне с тем злом, которое, не стесняясь, плодилось на наших землях, сея сомнения в истинно верующих…
– Какие сомнения, что вы несете! – выкрикнула я. Необходимо было использовать последнюю попытку и переубедить собравшихся, каким бы нелепым это не казалось. – За мной нет вины! Я вовсе не злая… совсем… Если не считать случая, когда Ку-ку опрокинул тарелку с горячим супом прямо на мое новое платье… Каюсь, была готова прибить и пожелала все самое отвратительное беззащитному животному! Но небеса помогли спастись несчастному… Я очень даже добрая и законопослушная гражданка! Цветочки выращиваю, травки собираю! Если вы со мной что-то сделаете, то правосудие, а также… небо обрушат на вас ужасную кару!!! И будут карать вас вечно и безжалостно! – вошла я в раж, от страха неся околесицу. – Пока не выбьют последнюю пыль из ваших перьев, не сплющат ваши глазные яблоки и скрутят ваш язык. Трубочкой! Чтобы неповадно было всякие глупости говорить про юных дам!
Все слушали мою тираду в тишине и, можно сказать, не шелохнувшись. Сама не понимаю, как у меня развязался язык, наверное, от паники. Но Мартимус внезапно поднял руку и прервал мою речь, обращаясь к собравшимся.
– Братья! Вы только посмотрите на это прекрасное юное лицо! – ткнул пальцем в мою сторону. – Никогда не подумаешь, что оно так лживо и порочно, что готово извергать ложь под видимостью правды.
– Я вам не вулкан! Чтобы что-то извергать! – кажется, на нервной почве и моя голова дала сбой.
– Мы боремся с этим злом десятки лет! Ищем, как к нему подступиться, не будучи затянутыми в капкан пороков! – как ни в чем не бывало продолжал свою бредовую речь Мартимус. – И вот, наконец! Свершилась благодать! И мы можем раз и навсегда покончить с исчадием ада в шкуре овцы! – он выразительно глянул на меня. – Творец нам завещал не вмешиваться в святое творение, но бесы так и норовят внести сумятицу и занять его место! Ввергать мир в хаос и безумие, перечить воле Творца! Быть вместо него! – с этими словами он поднял и потряс кулаком. – Вы ужаснетесь, когда узнаете, какими преступными поступками увлекалась эта ведьма! Смесь Алхимии и Чернокнижия! Самые мерзостные деяние, кои не может вообразить даже самый изворотливый ум – пытаться взрастить дьявольский разум в растениях и животных вопреки воле Творца!!!
– Ведьма! Ведьма! Ведьма! – проскандировала толпа, поддерживая своего предводителя.
– Мы пытались очистить её душу от скверны и раньше. Не вышло! Исчадие зла вновь проникло в наш мир! Поэтому сейчас я принял решение усилить действие священного огня силой этого Храма! Святого для нас места! Мы должны уничтожить, сжечь все зло!
– Сжечь! Сжечь! – эхом донеслось по залу, а у меня дрогнули колени. Неужели меня ждет такой печальный финал? Сознание никак не хотело принимать эту мысль.
– А теперь я оглашу все преступные поступки, в которых обвиняется ведьма, – чудище в колпаке извлекло из бокового кармашка длинный свиток, исписанный мелким почерком. – Итак, ведьма занималась чародейством в отношении растений и животных, пытаясь изменить суть и предназначение божественных тварей… Совершала кровавые ритуалы, магическим образом меняющие сущность вещей. Как мы все знаем, – Мартимус отвлекся от бумажки и осмотрел своих приспешников, – кровопускание является черным методом слияния с объектом, на который оказывается влияние. Более того, ведьма потворствовала выращиванию оборотней, занималась развратом с…
– Да пошел ты в…! Мартимус! – в сердцах выкрикнула я, не в силах сдержать негодование.
– Перечисление грехов в священных стенах несомненно вызовет у ведьмы серьезный умственный и мышечный дискомфорт, – как ни в чем не бывало прокомментировал Мартимус и продолжил зачитывать свой список дальше.
А я… со мной случилось нечто неожиданное. Слова инквизитора растворились и перестали доноситься до моего сознания когда мой взгляд непроизвольно обратился к факелу, горящему неподалеку от места моего пленения. Он был благоговейно закреплен на небольшом постаменте, само же золотистое основание рябило от выведенных на нем слов, которые я не смогла рассмотреть. Скорее всего заклинание по изгнанию злых духов, усмехнулась я. Глаза скользнули по оранжевому пламени и внезапно остановились на нем, закружив разум и толкая меня в неизбежное прозрение.
Плясали язычки яркого огня, гипнотизируя и погружая в свой привычный танец. Они расплавили что-то внутри меня, как будто в моей глубине доселе стояла восковая заслонка. Она каплями стекала куда-то вниз, давая волю бурному потоку из нутра моей сущности. Я словно соскользнула, провалилась назад в оранжевое горение, я летела в него, ловя его взглядом и не слыша очередных обвинений Мартимуса.
Это пламя… оно плясало во мне, открывая ту дверь, которую я никак не желала трогать ранее. Я не ожидала, что это случится, но поток воспоминаний хлынул так внезапно, что затопил меня изнутри. Как завороженная я смотрела, как огонь уносит меня в события глубокой давности, которых не было в моей жизни. Это было очевидно! Но они были в… другой.
Пламя. Сначала я ощутила легкое дуновение ветерка. Это знакомо. Что-то знакомое творилось сейчас вокруг. Всполохи огня. Когда я его могла еще видеть? Сознание закрутилось жгутом, унося в черную воронку чего-то потустороннего. Вся жизнь словно сжалась в одну плотную упругую точку, реальность перестала существовать, исчезли звуки и все, что нас окружало, кроме пляшущих оранжевых и красных частиц. Я уносилась, летела, меня несло. Я падала мысленно в огонь, сама не зная, что со мной. Видимо, перенапряжение так сказалось, что я просто выпала из реального мира. А может… мое сознание само решило дать ответ. Ответ был в нем – в пламени. Оно, как ключ, приоткрыло завесу тайны внутри меня, то, о чем я всегда знала, но боялась в это поверить.
Я просто вспомнила… Это было, леший дери, просто воспоминание. Явное, как день, и такое же ясное, как это пламя.
Воспоминание.
Какая разница, что время идет вперед? Мы всегда остаемся собой. Мы центр, вокруг которого что-то меняется. А время… Время – это лишь иллюзия, которая окружает нас, подбрасывая все новые страницы нашей книги. Чтобы нам не было скучно. Наше «Я» все время остается на месте. Я это ощутила особенно явно.
Воспоминание. Нет, не воспоминание. Это просто я. На другой странице. На другом конце от этого маяка – пламени.
С той стороны тоже было пламя. И столб. И лес. И инквизиторы. Все то же самое, мало разнообразия. Похоже, я уже это проходила. Как смешно, если не нелепо. Ничего не меняется. За исключением того, что огонь не на факеле, а уже прямо подо мной – на хворосте. И дым поднимается белый, резкий, раздражающий. Он бьет мне в ноздри, щиплет глаза, обволакивает, скрывая выражение неподдельного ужаса на моем лице, страха, который невозможно передать словами.
За что? Я ничего не понимаю. Реальность спуталась окончательно, и так же безвозвратно исчезла церковь. Теперь я полностью во власти белого дыма, я снова там. И больше нет ничего. Я плачу. Я кричу – громко и надрывно. Пытаюсь уклониться от надвигающейся катастрофы. Не выходит.
Где-то на заднем плане слышу слова Мартимуса о том, что в церкви ведьмы сразу реагируют на правду. Вероятно, я действительно закричала. Он объясняет мой крик своими праведными речами и влиянием святого места. Но я практически не вижу его. Нет… вижу, но лишь в лесу. Он тоже здесь в своем нарядном золотистом балахоне. Стоит, не смотрит на меня, сосредоточенно читая какие-то слова. Молясь. Только вот за что? О чем?
Я жду. Я до последнего жду помощи, что меня найдут, даже когда языки пламени подбираются слишком быстро. Гарольд… шепчут мои губы. Я жду Гарольда. Что-о-о??? Разве может мое сознание принять такое. Я зову собственного деда… потому что я… Невероятно! Ум до конца не желает принимать правду, уклоняясь от нее любой ценой. Неужели я… своя бабка. Вернее… Девушка, погибшая совсем молодой. Я… Мой взгляд в отчаянии скользит по лесу, потому что есть еще кто-то, воспоминание о ком стылой тоской изгрызло мое сердце. Тот, увидеть кого я уже и не надеюсь, но все-таки безумно желаю. Ротер.
Но нет и его… Все слишком быстро, резко, безумно, лавинообразно… Преступление, которого я не ожидала и которому не могла оказать сопротивления. Когда, отойдя от своего спящего новорожденного ребенка, я открыла дверь на пороге стоял Мартимус. Совершенно такой же, как и сейчас. Я его не знала, но он улыбался так обворожительно. И так тревожно.
– Скорее… Ротер… – он явно нервничает. – Ротер здесь. Хоть капля крови… Волт при смерти. Хоть капля…
– Почему он сам не пришел? – задаю я вопрос, который должен был меня остановить. Но не остановил. Я верила, я соскучилась. Я просто хотела увидеть Ротера и сказать ему… Сказать ему то, что, возможно, изменило бы всю нашу жизнь. Но это был обман, я обманула сама себя, когда крикнула служанке присмотреть за сыном и, в чем была, рванула прямо за Мартимусом.
Мы пришли в тот же странный приземистый особняк с высеченным мечом над входом. И больше домой я не вернулась.
Как будто мощная рука сжала мое горло – прозрение оказалось таким сильным, что я буквально захлебнулась в разноцветье эмоций и перестала дышать. Я не могла вздохнуть, судорожно пытаясь наполнить легкие кислородом. От злости, обиды и негодования потемнело в глазах, но я снова была жертвой машины инквизиторов, и вновь ничего не могла изменить.
Слезы брызнули из глаз и я закричала. Закричала от того, что узнала правду, и эта правда оказалась слишком большой для меня. Она смела меня, съела, поглотила, не оставив зазора для собственных чувств. Она выместила все остальное, и я взвыла, задыхаясь от белого едкого дыма, который почти одолел меня еще до того, как огонь коснулся моих ног. Но он все-таки коснулся и, затопив все вокруг криком отчаяния, я оторвалась. Выскочила. Улетела. Или это мир улетел. Все резко перестало существовать. Я оказалась в абсолютной тишине, где само время остановилось. В безразмерном, глубоком, пронизывающем безмолвии.
С трудом… с колоссальным усилием я возвращалась туда, где оставила свое тело – в церковь. Я почти ничего не слышала и не чувствовала, оглушенная мощным потрясением. Мое тело было покрыто мелкой испариной и неестественно выгнуто, как будто я неистового билась в путах. Тяжелое, хриплое дыхание, сжатые губы. Невидящие глаза. Безумные мысли. Я ли это?
И хотя огонь факела неподалеку от меня продолжал все так же мирно гореть, не трогая меня, я сжимала зубы от едкой боли, захватившей мое тело в плен и заставившей покинуть его в прошлый раз. Кажется, я сошла с ума, потому что реальность ощутимо спуталась с теми самыми воспоминаниями, которые только безумец счел бы правдоподобными. Но… они были реальней самой действительности. Я жила в них, я была ими. Просто время, как оказалось, имеет свойство смещаться, открывая нам глубоко зарытые слои. Которые беззвучно присутствуют в нас, хотим мы этого или нет.
Я вскрикнула. Мне было больно, изматывающе больно. Но еще страшнее терзалось мое сознание, силясь понять, что же произошло. Что я тогда и сейчас сделала не так. Сквозь серую пелену, застлавшую глаза, я вдруг различила какую-то странность, творящуюся со стройными рядами инквизиторов, которых набилось в пространство церкви несколько десятков. А когда я смутно поняла смысл происходящего, мне стало настолько жутко, что тело невольно застыло, закаменело. Я хотела спастись, но не готова была увидеть то, что увидела.
Инквизиторы, которые стояли в самом последнем ряду внезапно оседали, а их одежды покрывались красным росчерком утраченных жизней. Как ни странно, те, которые стояли впереди, ничего не замечали, завороженные громкой речью Мартимуса и моими криками. Они стояли, словно загипнотизированные, совершенно не ведая о надвигающейся сзади смертельной опасности. Видела я и промелькнувшие лица волтов, безжалостно орудующих когтями и клыками. Вырывающих из мира завороженные творящимся представлением души.
Они умирали. Это я четко поняла, будучи девушкой сообразительной. От вида крови меня, как всегда, замутило, а осознание массовой резни больно пульсировало в висках, не позволяя сосредоточиться, а лишь углубляя безумный хаос, творящийся в моей голове. Мне стало дурно, скудный завтрак подкатил к горлу, норовя окончательно испоганить мой светлый образ, воздух закончился, я старалась продышаться, но это выходило с трудом и какими-то хрипами. Похоже, я совсем не походила на прекрасную принцессу, которую должен спасти благородный рыцарь, тенью мелькнувший в глубине церкви. На сей раз он был здесь. Здесь. Он пришел за мной. Пришел!.. Хотелось крикнуть ему во все горло, что я тут, но речь, к счастью, обрывалась внутри, потому что большей глупости придумать было невозможно.
Бесшумная резня не могла продолжаться долго. Один из инквизиторов вскрикнул – громко, резко, надрывно. Вслед ему стали поворачиваться головы других, и сразу послышались новые крики, а волты без разбору бросились в бой. Я бы предпочла не видеть этого, но словно в насмешку судьбы я была привязана прямо на возвышении перед творящейся бойней. Я поняла, почему волты предпочли действовать тихо – их явно было меньше, а инквизиторы проявляли отменную физическую подготовку и навыки владения неизвестно откуда взявшимися ножами. Видя, как засверкали клинки, я тихо заскулила от накативших слез. Хотелось закрыть глаза и провалиться в другой мир, но веки, как назло, не смыкались. Взвизгивания раненых волтов отзывались внутри меня самой настоящей, неподдельной болью, внутренние нити натянулись и вибрировали от напряжения. Я понимала, что все происходящее – результат моих ошибочных действий и выводов, и любая гибель будет на моей совести. Смогут ли меня простить и принять обратно после всего этого? Мысль промелькнула быстро и затихла, уступив место разрывающим изнутри переживаниям.
Казалось, что потери были с обеих сторон, но волты оказались на порядок сильнее. Их преимущество невозможно было оспорить, и часть инквизиторов бросилась к выходу, где их ждала неминуемая расправа. Я закусила губу до крови, наблюдая страшное зрелище, сопровождающееся глухими вскриками и липкими ударами, словно владелец мясной лавки с соседней улицы отбивал мясо и рубил туши. Картина, от которой у меня все плыло перед глазами…
Но как только я увидела его, своего супруга, мой взгляд сразу стал сосредоточенным. Инквизиторов осталось не много, и Ратмир позволил себе глянуть мне в лицо с середины церкви, в то время, как волты добивали оставшихся. Он хмурился, видимо, мои шишки и синяки его не обрадовали. Как и мое поведение в целом. Однако, как только наши глаза встретились, я снова провалилась в бескрайнюю долину на грани сознания. Я не понимала, кто смотрит и на кого.
Вернее было бы сказать, что Алёны здесь не было вообще. Потому что мы смотрели друг на друга впервые. Впервые как раньше. Как тогда, но только теперь. Наверное, мои мысли безумны, но это было в точности так. Крупицы понимания, какого-то внезапного осознания долетели до меня прямо из темных глаз. Он понял. Он увидел. Наверное, это была секунда или две, или десять, но она растянулась в бесконечное течение, пронзила сердце до самых корней, не оставив места другим переживаниям. Я смотрела на Ротера – человека, которого успела полюбить и которого покинула так внезапно, на то у меня были причины.
Шантаж, давление родных, скорый брак, жених, обладающий государственным влиянием. Я лишь хотела, чтобы моя родительская семья была счастлива, чтобы она вообще… была. Чтобы отца перестали таскать в затхлые вонючие застенки для допросов с обвинениями о покрытии государственной измены. Гарольд мог помочь. Но… мне пришлось предать не только свои чувства. Я бросила его, Ротера, я оставила лес. Но разве могла я поступить иначе? Возможно, да…
И теперь глядя в глаза мужа, я ощутила весь тот каскад чувств, из которого не могла выбраться безболезненно. Я выкорчевала свою и заодно и его душу, заколотила глухими ставнями собственные желания. Прости. Только и хотела сказать я. Все кончилось бесславно, никто не выиграл от сложившейся ситуации. Я глядела на него и понимала, что наши пути не могли не пересечься. Он снова притянул меня. Никуда я не делась и ничего не изменилось, за исключением видимости прошедших лет. Я была все той же Илен.
Хрупкой, ранимой, и беззащитной. И этот взгляд, полный отчаяния и надежды, одновременно соединял и разъединял нас. Потому что мы оба понимали, что так как раньше – не будет. Мы были одинаковыми и разными одновременно, время все-таки наложило свою незримую твердую печать, и что-то поменялось во мне. У меня было новое имя, новое тело и старая обглоданная душа.
Мы смотрели друг на друга, внутренний жар бежал внутри меня не хуже реального огня, добираясь до кончиков пальцев, щек и глаз, моментально наполнившихся слезами. Как же глупо, хотелось сказать мне. И как восхитительно. Словно прощальный взгляд той Илен, которой больше не будет никогда. Но и Алёны которую я знала, тоже не останется. То, что я поняла и прочувствовала полностью изменило мою суть, разбило, разобрало меня на части. Слишком сильными были эти эмоции… неподъемными для моей, наверное, еще незрелой души.
Ратмир перевел взгляд наверх, и я увидела Мартимуса, снявшего колпак и удирающего прочь по балкону под потолком. Муж немедленно бросился следом на лестницу. Большой волт, в котором я узнала Клята, подскочил ко мне, я не боялась, но вздрогнула, когда он перекусил веревку. Между тем, в церкви случилось непоправимое, кто-то толкнул факел и огонь быстро перекинулся на хворост и близлежащие доски. Все-таки, это была плохая идея, разжечь костер внутри старой деревянной постройки. Оранжевые языки тут же разбушевались, начиная отвоевывать себе все новые территории. Кто-то настойчиво подталкивал меня к выходу в начинающемся дымном хаосе и, обернувшись, я увидела Эста.
Ратмир же окончательно скрылся из вида, а мое сердце задрожало в предчувствии надвигающейся беды. Выход был расчищен от борцов за чистоту душ, я не видела только Мартимуса и своего мужа.
– Ратмир!!! – крикнула я отчаянно, но ответа не последовало. Сильная рука Эста настойчиво меня дергала, и я нехотя поддалась, т. к. едкая горечь горящего дерева ударила в нос, лишая возможности нормально дышать. Пространство слишком быстро заполнялось дымом. А болезненные воспоминания казни до сих пор теребили разум и душу.
Я выскочила на улицу, делая резкий глоток свежего воздуха, наполняясь живительным кислородом. Из глаз нещадно бежали слезы. Волты покинули церковь, и теперь я смогла разглядеть, что часть из них ранена и бережно поддерживается своими соплеменниками. Но Ратмира никак не было. С замиранием сердца я следила, как лапы огня дернулись сквозь открытые окна, норовя захватить внешние стены. Затем красные всполохи показались на кровле из деревянных черепиц. Внутри меня закрутился фонтан боли и опустошения. Я взвыла от бессилия, дергаясь в сторону церкви, но Эст удержал, сжав крепко губы.
– Слишком опасно.
– Но… но там Ратмир! – крикнула я в агонии. Эст поджался еще сильней.
– Я обещал ему позаботиться о тебе. Стой здесь, никуда не ходи!!! Ситуация выходит из-под контроля… – с этими словами он бросился внутрь полыхающего здания, прикрыв краем ткани лицо.
– Эст! – заорала я, не желая отправлять парня на явную гибель. Но… но вдруг Ратмир нуждается в помощи? Разум разрывался от противоречивых чувств. Прошло какое-то время, но из церкви никто не вышел. Зато полыхающая крыша с большим грохотом просела, а затем и рухнула вниз. Мог ли кто-то выжить в такой ловушке? Я завизжала от ужаса, стоя на поляне в окружении волтов. Страх и безумие заполнили мою душу до краев.
