Текст книги "Яблоневый шепот (СИ)"

Автор книги: Ксения Алексеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 31 страниц)

     8

                   Ее разбудил прозвеневший в половине седьмого будильник. За окном рассвело, с пасмурного неба сквозь оконное стекло в комнату проливался серый свет. Она потянулась, подняла тяжелую голову с подушки и почувствовала запах кофе. Память о прошедшей ночи обрушилась на нее ледяным душем. Она вскочила на ноги и рванулась на кухню, чуть не разбив нос о закрытую межкомнатную дверь.

                   Да. Это не сон. На кухне действительно находился Крашников. Он сидел за столом, одной рукой приобнимая кружку, источающую божественный аромат, а другой пролистывая что-то в телефоне. Он поднял глаза на Городовую, и, чуть улыбнувшись краешком губ, тихо произнес:

     – Доброе утро.

                   Прозвучавшая фраза снова всколыхнула в сердце Городовой бурю эмоций и она, не в силах произнести хоть слово в ответ, молча отправилась в ванную комнату.

                   Взглянув на себя в зеркало над раковиной, Городовая увидела распухшие веки и одутловатое лицо, в обрамлении спутанных, свалявшихся волос, и, не удержавшись, прокомментировала свой внешний вид вслух:

     – Прекрасно…

                   Через полчаса, которые Городовая потратила на попытки привести себя в божеский вид с помощью контрастного душа, фена и небольшого количества косметики, она снова вошла в кухню. Крашников все так же сидел за столом, но перед ним, помимо неизвестно в какой раз наполненной кружки с дымящимся кофе, теперь стояло блюдо с ароматными пончиками.

     – Оказалось, что в этом городе имеется неплохая булочная с доставкой, – Крашников ответил на вопросительный взгляд Городовой и сделал приглашающий жест рукой. – Присаживайся, кофе готов.

                    Городовая уселась на стул, расположившись прямо напротив Крашникова. Дмитрий, тем временем, подошел к плите и налил кофе из турки в кружку для Городовой. Оксана запоздало сообразила, почему кофе источал такой невероятный аромат – ни одна кофемашина не приготовит кофе вкуснее и ароматнее, чем человек, любивший этот напиток, в обычной глиняной турке.

                   Крашников поставил перед ней кружку и, усевшись напротив, выжидающе посмотрел на женщину. Ее снова бросило в жар и стало трудно дышать. Ей хотелось обнять его за плечи, прижаться губами к его щетинистой щеке и прошептать как она скучала, как его любит и как сожалеет о том, что наделала. Но вместо этого она сказала:

     – Спасибо. Так значит, ты теперь сотрудник Особого отдела?

                  Она не могла поверить в то, что ее начальник так поступил с ней. Зачем было отправлять сюда к ней Крашникова? Когда и как вообще они смогли провернуть его перевод в Москву за ее спиной?! Хотя, возможно, если бы она была более внимательна, то давно уловила бы в поведении или словах начальника какие-то намеки. Правда была в том, что все это время она не замечала у себя под носом ровным счетом ничего.

     – Так точно, – ответил Крашников на ее вопрос. – Сотрудник. Но прежде чем начать работать самостоятельно, в ближайшие месяцы я должен учиться у тебя всему, чему необходимо. Ты – мой наставник.

     – Ясно. Так решил Владимир Анатольевич?

     – Ты думаешь, кроме него в Особом отделе, кто-то еще может принимать такие решения?

     – Нет. Не думаю.

                Новоиспеченная наставница и ее ученик некоторое время помолчали, вцепившись, как в спасательные круги, в свои кофейные кружки, и изредка бросая друг на друга недоверчивые взгляды. Городовая обратила внимание на то, что в волосах Крашникова стало намного больше седины, и он сильно похудел с тех пор, когда они виделись в последний раз, но это не сделало его менее симпатичным, даже наоборот – глаза на осунувшемся лице стали казаться еще больше и глубже, выражение лица приобрело еще более серьезный и угрюмый вид, мышцы на руках проступили более отчетливо, следователь сейчас выглядел старше и грубее, чем год назад, что в совокупности делало его еще более неотразимым в глазах Городовой.

                  Следователи в молчании закончили завтракать, так и не завязав какой-нибудь разговор. Городовая первой поднялась из-за стола и, не глядя на Дмитрия, объявила, что пришло время отправляться на работу.

                   Через сорок минут, пройдя через неизбежную процедуру знакомства Крашникова с Бикетовым, который без энтузиазма, но сдержанно встретил еще одного столичного коллегу, следователи вошли в кабинет криминалиста, временно предоставленный в распоряжение Городовой.

                   Документы лежали на столе в том порядке, в котором она их оставила накануне вечером. Бросив взгляд на бумаги, Городовая почувствовала готовность включиться в работу, отодвинув на второй план все, что не касается расследования. Она повесила куртку на вешалку и пригласила Крашникова к столу, чтобы ввести его в курс дела. Они оба чувствовали невероятное напряжение и скованность в компании друг друга, но все же, являлись профессионалами, и потому, спустя непродолжительное время, им удалось полностью сосредоточиться на расследовании.

                   На протяжении получаса Городовая рассказывала своему новому помощнику поверхностно обо всем, что выяснила. Как раз в тот момент, когда ее повествование подходило к завершению, в кабинет вошла Алена:

     – Привет! О, ты не одна? – она смутилась от неожиданности, а Крашников молча, по своему обыкновению в подобных обстоятельствах, сверлил взглядом вошедшую незнакомую женщину, предоставляя Городовой разруливать ситуацию.

     – Нет, все нормально, входи, – Городовая ободряюще улыбнулась Алене, – это мой коллега – следователь Особого отдела Крашников Дмитрий Сергеевич. Он прибыл сегодня ночью для оказания помощи в нашем расследовании.

                    Алена смущенно сделала шаг вперед и, протянув руку Крашникову, представилась:

     – Николаева Алена Сергеевна. Местный криминалист.

                  Крашников медленно шагнул навстречу Алене и, ответив на рукопожатие, глядя ей прямо в глаза, тихо ответил:

     – Очень приятно, Алена.

                  Через секунду он выпустил руку криминалиста из своей и, обращаясь к обеим женщинам, произнес:

     – Дамы, я вас покину ненадолго. Вернусь через пять минут.

                   С этими словами он вышел из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь, оставив вместо себя терпкий аромат парфюма.

     – Ого, вот это экземпляр, – спустя пару секунд после его ухода выдохнула Алена. – Слушай, он просто офигенный.

     – Ну да, он у нас такой, – только и смогла ответить Городовая, склоняясь над столом с бумагами. Она внезапно почувствовала укол ревности и разозлилась на Алену.

     – Оксан, ты чего? – Алена уловила напряженность во взгляде и позе Городовой,  – я что-то не то сказала?

     – Просто сейчас не время для романов, – следователь пожалела, что произнесла эти слова в ту же секунду, когда они слетели с ее уст.

                   Алена была не из робкого десятка и поэтому в тон Городовой ответила:

      – Согласна. Не время. Кстати, я слышала, ты вчера вечером неплохо провела время с Максом?

                   Городовая вспыхнула до кончиков волос и, развернувшись к Алене, выпалила:

     – Это не то, что ты думаешь. Мы просто сходили поужинать.

                   В ответ Алена с ухмылкой произнесла:

     – А мы с Крашниковым просто пожали друг другу руки.

                   Городовая, не найдя, что ответить, отвернулась к окну, из которого просматривался главный вход в здание отделения полиции. Непривычно было ощущать трудности с самоконтролем. Она так долго не позволяла себе ничего чувствовать, что теперь просто не справлялась с наплывом различных эмоций и реагировала явно не адекватно обстоятельствам.

                   В месте для курения, которое хорошо просматривалось из окна, стояли Крашников и несколько других полицейских. Городовой странно было наблюдать за курящим Крашниковым, ведь раньше он не имел этой пагубной привычки. Он изменился с последней их встречи, возможно намного сильнее, чем кажется на первый взгляд.

                   Алена подошла к окну и примирительным тоном спросила:

     – Между вами с Дмитрием что-то есть?

     – Было, – ответила Городовая после небольшой паузы, – было, но закончилось.

     – Мне жаль, – Алена и впрямь сочувствовала Городовой, тем более, что во всей этой истории, даже не зная подробностей, с первых секунд чувствовалась какая-то драма.

     – Жаль, но ничего уже не поделать. – Городовая отошла от окна и присела за стол, пора было возвращаться к работе. – Все нормально, правда, – иррациональная злость на Алену уже испарилась. – Извини меня за эту… вспышку, просто... я не в форме. Ну, как твой отпуск?

     – Э… да, отпуск, – криминалист не была готова к такой резкой смене темы разговора, но предпочла закрыть предыдущую. – И… я тут подумала… раз уж все равно никуда уезжать не собиралась на время отпуска, то хотела бы поучаствовать в расследовании… вместе с тобой… с вами. Мне очень нужен этот опыт.

                 Городовая некоторое время обдумывала ситуацию, после чего ответила:

     – Алена, я не самый приятный коллега. Мне нужно… много пространства. Я не работаю в паре с кем-то.

     – А как же Дмитрий? – удивилась Алена.

     – Да, Дмитрий… Так сложилось, что с ним мне удалось сработаться. Но только с ним.

                Криминалист с нарастающим разочарованием в глазах смотрела на следователя, ей было невыразимо жаль терять шанс поработать над таким нетривиальным делом с профессионалами Особого отдела, о котором в полицейских кругах ходили легенды.

               Тем временем, Городовая, прекрасно понимая чувства Алены, думала о том, что не может отказать ей в участии в расследовании. Алена, сама того не осознавая, являлась уникальным источником данных – она одна присутствовала на всех оперативных выездах на места обнаружения трупов, лично провела массу допросов, опросов и собрала информацию по горячим следам – самую важную, какая только может быть во время расследования, и от которой зависело дальнейшее его развитие. Уже только по этой причине криминалист имела полное право на участие в расследовании. Профессиональные качества, проявленные ею во время самостоятельного расследования, дорогого стоят. Словом, Городовая не могла отказать девушке в сотрудничестве, такими людьми не стоило пренебрегать.

     – В общем… Алена, ты в команде, – произнесла она с улыбкой, поражаясь тому, насколько быстро меняется ее собственный эмоциональный фон – несколько минут назад она готова была вцепиться Алене в волосы, потом из вредности, собиралась отказать ей в участии в расследовании, а теперь так рада за нее, что готова обнять.

                 Криминалист, уже не ожидавшая положительного ответа, не сразу поняла смысл произнесенных следователем слов, но когда до нее дошло, она радостно воскликнула:

     – О Боже! Спасибо! Ну надо же – я в команде! – криминалист всплеснула руками и исполнила несколько танцевальных движений из какого-то детского танца или что-то вроде того.

     – Прости. Просто я очень рада, – поспешила извиниться Алена, все еще с трудом сдерживая эмоции.

     – Ничего, прекрасно тебя понимаю, – рассмеялась Городовая, с облегчением подумав, что все таки правильно поступила. И Бог с ним – с нестабильным эмоциональным фоном!

                   С энтузиазмом усевшись на стул рядом с Городовой, и кивнув в сторону фотографий и бумаг, Алена спросила:

     – Ну, что думаешь?

     – Я думаю… думаю, что можно начать с кое-каких выводов.

                   В этот момент в кабинет вошел Крашников и атмосфера снова немного накалилась.

     – Что здесь произошло? – следователь с удивлением посмотрел на смущенных и каких-то немного взъерошенных женщин, – я что-то пропустил?

     – Нет, все нормально, – Городовая деловито поправила бумаги на столе, – ты как раз вовремя. Мы с Аленой решили, что самое время обобщить информацию, которая у нас имеется и обсудить, подумать – чего еще нам не хватает для успешного расследования. Кстати, Алена полноправный член нашей команды.

     – Неужели? Поздравляю, очень рад, – в словах Крашникова, благодаря тому, с каким тоном они были произнесены, можно было уловить что угодно, кроме радости. – Мозговой штурм? Согласен, – Крашников тут же решительно подошел к столу. – У меня первый вопрос, если никто не возражает. О чем говорит такая аккуратность преступника?

     – Вы имеете ввиду внешний вид жертв? – уточнила Алена, хотя это было очевидно.

     – Да. Кроме того, трупы явно намеренно уложены в позу спящих людей. А одежда на них не просто расправлена и вычищена, она будто выстирана – слишком чистой и опрятной она выглядит для тех условий, в которых обнаружены трупы. Убийца просто невероятно аккуратен.

                   Городовая оживилась:

     – Кстати – это мысль! Алена – есть ли следы стирального порошка или чего-то в этом роде, на одежде?

     – Нет, ничего такого, но специально этого не проверяли… я проверю все еще  раз. – Алене даже не приходила в голову мысль о том, что одежда на трупах могла быть выстирана, и ей было особенной досадно, что она не додумалась об этом раньше.

                   Городовую посетила еще одна догадка:

     – Кстати, и сами трупы могут быть вымыты. Мы же не нашли следов крови ни на одном из них…

     – Это я тоже проверю. – Алена сделала еще одну запись в свою записную книжку. –  Только зачем все это убийце? Вся эта возня с трупами? – чертовски хорошие вопросы.  Чтобы разобраться с ответами, нужно было проникнуть в самую глубь души преступника, разобраться в его мотивах и психологических особенностях, обусловливающих его поведение.

                  Городовая склонилась над фотографиями жертв преступлений, и произнесла:

     – Ну, во-первых, подобное поведение преступника может говорить о его чувстве вины, – высказавшись, она на секунду задумалась, вспоминая один из последних расследуемых ею случаев, когда психически больной преступник убивал и расчленял свои жертвы. После содеянного его так мучило чувство вины, что он возвращался на место преступления, собирал тела, словно паззлы и сам вызывал полицию на место преступления.

     – Что-то я не поняла, – спустя пару секунд проговорила Алена, – как это? Он убил всех этих людей мучительной смертью, и его замучила совесть?!

     – Ну, так и есть, в общих чертах… – ответила Городовая. – Только совесть его мучила после каждого совершенного преступления. Посмотри, в каком виде он оставлял свои жертвы. Это – его расплата. Неизвестно, почему он убил всех этих несчастных – может, в силу патологии психики, поддаваясь непреодолимой силе, но после каждого убийства он приходил в себя и, сожалея о содеянном, приводил тела в порядок…

     – И именно поэтому он и выставлял их напоказ. Он хотел, чтобы их нашли, – закончил мысль Городовой Крашников.

                     Городовая машинально улыбнулась возникшему чувству дежавю – в прошлом году, когда они с Крашниковым работали вместе, они часто понимали друг друга с полуслова и заканчивали друг за друга предложения, так как отлично понимали, что каждый из них хочет сказать. Дмитрий заметил ее улыбку, но проигнорировал, вновь склонившись над фотографиями.

     – Во-вторых, – продолжила Городовая, – и этот вариант совершенно не исключает первый – преступнику просто нравится ухаживать за своими жертвами – расправлять на них одежду, укладывать их в определенные позы… Это – его фетиш.

                     – Да он настоящий псих! – воскликнула Алена.

     – Да, псих, – усмехнулась Городовая. – Но, псих высокоорганизованный, контролирующий свою ярость, не допускающий ошибок. – Оксана пристально взглянула на каждого из своих коллег, чтобы убедиться, что они правильно ее понимают и осознают всю серьезность происходящего. Она рассуждала вслух по большей части ради Алены, которая являлась самым неподготовленным звеном их рабочей группы, но судя по всему,  только повергала криминалиста в еще большее смятение.

     – Есть еще третий вариант – возможно убийца просто хочет донести до нас какую-то информацию, открыть нам глаза на что-то… И это – его миссия.

              Городовая сделала небольшую паузу, вздохнула и добавила:

     – Вариантов и их сочетаний может быть великое множество, эти три – первое, что приходит на ум. Одно можно сказать точно – такие убийцы все планируют заранее, продумывают все до мельчайших подробностей, возможно, разрабатываю схемы, записывают свои планы в своеобразные дневники, в их действиях нет места спонтанности. И… сами они остановиться не могут.

                     Алена напряженно размышляла, автоматически рисуя каракули у себя в блокноте. Так же, не поднимая головы, она хмыкнула:

     – Такое ощущение, что ты его оправдываешь…

                    Городовая в замешательстве посмотрела на Алену:

     – О чем ты?

     – Ну, все эти рассуждения о том, что он поддавался неконтролируемому чувству, мучился чувством вины, вел дневники, не может сам остановиться, и все такое… будто его оправдываешь.

     – Это не оправдание его действий, – жестко ответил Крашников, – это поиск возможных вариантов мотивации преступника.

     – Отлично! Но почему мы говорим только о нем? А как же убитые этим уродом люди?! Они что же, просто оказались в ненужное время в ненужном месте? Только и всего?! – Алена упрямо продолжала гнуть свою линию. Да, Городовая с Крашниковым, несомненно, профессионалы, но ее воротило от того, что они так спокойно  рассуждают о монстре, намеренно убившем шестерых человек! Да ведь этот зверь, не заслуживал даже того, чтобы о нем говорили как о живом человеческом существе, с чувством вины и прочими человеческими чувствами.

                    Городовая отлично понимала Алену. Во время своих первых расследований она чувствовала себя также. Ей не удавалось вести себя отстраненно и рассудительно. Ею овладевали невыразимая боль и сочувствие к жертвам насильственных преступлений, переполняла такая слепящая ярость, что она была готова незамедлительно ринуться в бой и голыми руками вытрясти остатки души из тех чудовищ, которые  считали, что вправе лишать жизней других людей. Тогда ее тоже коробило от уравновешенных и спокойных рассуждений опытных следователей о личностных особенностях, комплексах и фобиях убийц, которые, в чем она была убеждена тогда, не заслуживали того, чтобы о них говорили, как о человеческих существах. Со временем ей удалось научиться отключать собственные эмоции, но это произошло гораздо позже. Алене предстоял долгий путь работы над собой, своими мыслями и чувствами. Причем, Городовая как никто другой знала, что этот путь не имел окончательной остановки.

                    Мысли Крашникова вращались в том же русле. Он анализировал собственные эмоции. Благодаря многолетней службе в полиции, он был отлично знаком с бесконечным спектром человеческих пороков, и не испытывал каких-либо амбиций в отношении того, на что способно человеческое существо, однако, насильственных преступлений на своем профессиональном пути он встречал в разы меньше, чем Городовая, и они все еще вызывали в нем шквал эмоций, мешающих работать. Ему, как и Алене, предстояла серьезная работа над собой, необходимо было многому научиться, раз уж он решил связать свою судьбу со службой в Особом отделе.

                    Тем временем, Алена, сердито и шумно вздыхая, все еще находясь во взбудораженном состоянии, ожидала ответа от следователей, на каком основании они ведут себя так, словно произошла рядовая кража.

                    Городовая видела в этой девушке силу, которая позволит ей самостоятельно  справиться со своими чувствами, однако, в данный момент ей необходима была помощь опытных товарищей.

     – Алена, в городе произошли страшные преступления. Лишены жизни молодые, ни в чем не повинные люди. Мы все глубоко скорбим о каждой жертве, и нам всем тяжело видеть проявления безграничного зла. Но, эмоции только вредят расследованию. Как бы ужасно это ни звучало, необходимо научиться воспринимать это как… работу. Самым большим нашим общим желанием является поимка виновного во всем этом кошмаре и наши эмоции – это основная проблема, которая может бесконечно затянуть расследование и привести к еще большим потерям. Поверь мне – я прошла этот путь. Пока ты не возьмешь себя в руки – ты бесполезна в расследовании.

                   Городовая надеялась, что выразилась не слишком жестко, однако все сказанное было чистой правдой. Она  прервала свою речь, предоставляя Алене, а возможно и Крашникову, тоже имевшему мало опыта в подобных ситуациях, время на то, чтобы уложить смысл произнесенных ею слов в сознании, затем продолжила:

     – Необходимо научиться отстраняться от сути происходящего. Это не делает нас монстрами. Но позволяет быстрее обнаружить настоящих монстров. Мы обязаны воспринимать убийцу как живого человека, каковым он и является – с чувствами, слабостями, желаниями, комплексами, фобиями – все это его уязвимые места. Важно понять его, только тогда мы сможем его поймать.

                     В кабинете снова воцарилась тишина, позволившая всем присутствующим привести свои мысли в порядок. Через пару минут Городовая увидела, что ее речь не была произнесена зря – Алена заметно успокоилась и прекратила чиркать в блокноте. Когда она наконец распрямила плечи и подняла взгляд от своих беспорядочных записей, Городовая поняла, что криминалист готова к работе.

     – А что вы думаете по поводу убийцы – это одиночка? – спросила Алена изменившимся, намного более спокойным тоном.

     – Хороший вопрос, – Городовая посчитала нужным поощрить Алену за то, что та довольно быстро взяла себя в руки. – Да, думаю, что это один человек, – почти не раздумывая ответила она. – Все убийства очень личные, я бы сказала – интимные. Возможно, кто-то и помогал убийце на каких-то этапах реализации его планов, но все убийства он совершал в одиночку.

                    Крашников покивал головой, соглашаясь с выводами Городовой. Ее речь встряхнула и его, настроив на рабочий лад. Несомненно – она самый крутой следователь из всех, с кем ему приходилось работать. Но с другой стороны, его по какой-то причине разозлило то, что она легко разрулила ситуацию, не понеся никаких потерь. Ей всегда это удавалось – как в работе, так и в личной жизни. Она легко отказывается от всего ненужного, без сожаления отбрасывает то, что не актуально в данный момент времени. Эмоции, связанные с личными отношениями следователей, довлели над Крашниковым, он понимал, что сейчас не время думать о личных претензиях к Городовой, но не мог отбросить их так же легко, как это сумела сделать она.

     – И, ты действительно считаешь, что он специально выставлял их напоказ? – тем временем, Алена задала очередной вопрос.

     – Я тоже так считаю, – Крашников ответил за Городовую, указав на фотографии. – Посмотрите, где были найдены тела: парковка, пригорок возле отделения полиции, лесок, в котором каждый день собираются алкоголики, парк, церковь, открытое поле… Он хотел, чтобы тела были найдены, иначе он бы прятал их намного тщательнее.

                     Во время последних слов Крашникова, Городовую кольнула какая-то мысль, но она не успела поймать ее за хвост и поэтому просто продолжила размышлять вслух.

     – Сразу после убийства он выглядит, чувствует и ведет себя как вполне нормальный человек. Но спустя некоторое время у него снова накапливается психическое напряжение, которое он может сбросить только одним способом…

     – Убийством, – закончил за нее Крашников.

                     В кабинете на некоторое время повисла пауза, во время которой каждый был занят своими мыслями. Первым молчание прервал Крашников:

     – Итак, что мы имеем – шесть убийств за неполных тридцать дней. Возраст для преступника значения не имеет – разрыв между возрастами жертв слишком большой – от двадцати до тридцати пяти лет, поэтому вряд ли мы можем опираться на этот критерий. Профессиональная деятельность жертв, преступника также не интересует – студентка, водитель, парикмахерша, официантка, предприниматель и медсестра.

     – Пол, очевидно, для него тоже не важен, – Алена осторожно сделала свое первое предположение.

                    Городовая снова почувствовала какую-то несостыковку, будто споткнулась… что-то здесь было не так. Очевидно, пол жертв для преступника не был важен, но что-то здесь ее насторожило. Снова интуитивное чувство, ничего конкретного, нужно было просто продолжать слушать коллег… но Крашников уловил ее сомнения и потребовал объяснить, что ее потревожило:

     – Что не так?

     – Э… не то, чтобы не так… просто меня смущает отношение преступника к полу жертв… – неуверенно произнесла Оксана, но развить свою мысль не смогла, сбитая с толку напором Крашникова, который не дал ей времени разобраться в своих мыслях, хотя знал, что  иногда просто не нужно ни о чем ее спрашивать. В итоге, не дождавшись от Городовой вразумительного ответа, Крашников нетерпеливо вздохнув, поддержал направление мыслей Алены:

     – Четверо женщин и двое мужчин… скорее всего – вы правы, Алена, пол не имеет значения. Решающее значение имеет доступность жертв, а не их пол или возраст. Как ты считаешь, Оксана? – в его вопросе снова послышались неприятные интонации, словно на самом деле он хотел сказать – «ты же у нас тут главная».

     – Думаю, возможно, – Городовая решила не реагировать на все эти выпады Крашникова. – Но меня смущают трофеи преступника…

     – Какие еще трофеи? – перебила ее Алена.

     – Можно, я все же закончу свою мысль, – начала закипать Городовая, раздраженная темпом рассуждения коллег. Мозговые штурмы никогда ей не нравились – сплошной поток необдуманной болтовни, в надежде, что в итоге проскочит какая-то дельная мысль – нет, она предпочитала иметь возможность обдумывать свои слова. – Я обратила внимание на то, что возле трупов не было обнаружено личных вещей – сумок, телефонов и так далее, ни у мужчин, ни у женщин. Ни у кого, кроме четвертой жертвы – Шумина Андрея.

      – А что у него? – Алена снова перебила Оксану, ее задело то, что она, похоже, снова что-то упустила.

     – У Шумина во внутреннем кармане куртки обнаружили водительское удостоверение.

     – И что? Мы будем брать в расчет такую мелочь? Больше ведь при нем ничего не было обнаружено, даже телефона, который по-моему, более личная вещь, чем водительские права, – криминалист не сдавалась.

     – Мелочей в таких делах быть не может, – отрезала Городовая, но сразу смягчилась и продолжила, – Я только хочу сказать, что этот преступник очень внимателен к деталям. И раз уже он забирал все личные вещи во всех других случаях, кроме этого, то это должно что-то значить, – раздраженно закончила она.

                   В  кабинете нарастало напряжение, каждый из присутствующих ощущал это.

     – Хорошо, давайте пока на этом остановимся, – Крашников решил взять на себя роль арбитра, чувствуя, что им всем надо остыть и отвлечься. – Я считаю, что нужно еще раз опросить людей, которые видели жертв последними.

     – Я уже сделала эту работу, – с вызовом ответила ему Алена. – Во всех случаях кроме последнего.

     – Не сомневаюсь, что вы все сделали правильно, но лично я предпочитаю спустя какое-то время проводить беседы повторно, так как зачастую именно при повторном опросе всплывает важная информация. Не факт, но возможно.

     – Согласна, займись этим сам. Да, так и решим. – Городовая все еще чувствовала раздражение, ей хотелось поскорее избавиться от коллег и остаться одной в кабинете. – А ты, Алена, уточни результаты экспертиз на предмет стирки одежды и обмывания трупов. И вообще, еще раз все перепроверь. Встречаемся примерно через три часа, здесь же.

     – А ты что будешь делать? – Алена задала этот вопрос как бы вскользь, но в нем явно прозвучала претензия.

     – Я должна изучить отчеты по последней жертве – их доставят с минуты на минуту, а после я собиралась побеседовать с родителями последней жертвы, и с другими родителями тоже… на всякий случай, – ответила Городовая.

     – Понятно. – Алена произнесла слово обиженным тоном. – Ты  все же не доверяешь мне.

                   Городовая вздохнула, не желая тратить время на разъяснения, но так уж вышло, что она с уважением относилась к криминалисту, несмотря на ее нетерпеливость и  горячность, и чувствовала себя вроде наставника для этой молодой, амбициозной, перспективной женщины, и потому не могла оставить ее в недоумении.

     – Это не вопрос доверия, – проговорила она, глядя Алене в глаза. – Но раз ты настаиваешь – у меня нет ни одной причины не доверять тебе. Однако и ты должна мне доверять – если я считаю, что что-то нужно перепроверить, значит это просто нужно сделать. Не раз бывало такое, что важная информация всплывала только после третьего, а то и после пятого опроса. Опросы, повторные опросы, проверки, постоянные перепроверки – тошнотворная рутина, но это неотъемлемая часть работы следователя.

                   Алена некоторое время молча смотрела в глаза Городовой, после чего кивнула и первой вышла из кабинета, слегка задев плечом Крашникова.

     – Крутая девчонка, перспективная, – бросил ей вслед Крашников.

     – Да, крутая. И перспективная, – только и смогла ответить Городовая, удивленная тем, что обычно немногословный следователь позволил себе подобный комментарий, но еще больше ее задел тон, которым он все это произнес, на вкус Городовой – слишком заинтересованный.

     – Ну, до встречи, – равнодушно кивнув Городовой, Дмитрий вышел из кабинета следом за Аленой.

                   Оставшись в одиночестве, Оксана устало уселась на стул. Проработав не больше двух часов, она уже вымоталась. Ее раздражала сложившаяся ситуация – она привыкла работать одна и не могла сосредоточиться. Бесконечные вопросы Алены сбивали с мысли, а присутствие Крашникова само по себе действовало на нервы. Их общая личная драма и разорванные отношения, слишком сильно сказались на них обоих, и если раньше им было комфортно и приятно быть напарниками, то теперь ощущения были совершенно противоположными. Крашников изменился, его энергетика стала другой, более… агрессивной что ли, более настойчивой… Он, к его чести, не демонстрировал никаких обид, быстро погрузился в расследование и высказывал очень дельные мысли, но в его тоне, в каждом слове, чувствовалась недосказанность, и это мешало Городовой  работать в его присутствии. Наверное, стоит поговорить с ним обо всем и расставить все точки над «i», ведь по сути, они так и не выяснили отношения до конца. Да, снова – эмоции, скорее всего, в этом все дело. Надо просто завершить эту ситуацию, начатую почти год назад, и тогда они оба смогут двигаться дальше.