Текст книги "Яблоневый шепот (СИ)"

Автор книги: Ксения Алексеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 31 страниц)

                  Остановившись на самом въезде в поселок и заглушив двигатель, Крашников немного откинул сиденье и открыл окно. Свежий предрассветный воздух влился в салон автомобиля. Поселок спал. Ни в одном из окон домов не горел свет. Уличное освещение с желтоватым оттенком придавало этому месту загадочный вид. Но здесь не было ничего загадочного. Как всегда, все решали деньги. Молодые люди делали вид, что им есть дело до этих стариков и их стариковских нужд, только из-за приличной зарплаты и возможности жить на халяву. Их интересовало состояние здоровья стариков, только потому, что от этого зависело то, насколько долго они сами будут благоденствовать, но об искренней заботе речи не шло. Взять Королеву Елизавету Петровну и ее опекуншу Анну – вся эта показуха с чтением книги в беседке, а обувь у старухи – грязная! Возможно, Анна и вслух-то начала читать только при появлении посторонних, а до этого спокойно читала для себя. С другой стороны, не смотря на то, что Анна не самый честный и не совсем хороший человек, учитывая то, что она продавала посторонним людям лекарственные средства, выдаваемые по рецепту для стариков, Крашников не сказал бы, что она не добросовестна, или безответственна. Нет, она скорее похожа на человека, который делает все, что должно, по расписанию: прогулка – в положенное время, чтение в беседке – по часам. Да и старуха, за исключением обуви, выглядела очень даже аккуратно и опрятно. Крашников вспомнил прическу старухи –  волосок к волоску, как и у самой Анны, опрятный белоснежный воротничок на платье… Только с обувью вышел непонятный конфуз.

                    От этих размышлений Крашникова отвлек какой-то звук. Следователь встрепенулся и напряг слух, Городовая тоже насторожилась. Звук раздавался откуда-то неподалеку, он был равномерным, и каким-то металлическим, как будто кто-то качался на качелях.

     – Что-то не припомню я тут ни одной качели, – шепотом сказал Крашников и, оставив  Городовую в машине, стараясь не шуметь, пошел на звук.

                    Следователь почти не удивился, когда звук привел его к дому Королевых. В конце концов, все расследование, так или иначе, приводило его к этому дому. Ограда вокруг территории, на которой находился дом, была кованой и инфраструктура участка отлично просматривалась бы, если бы не полное отсутствие на территории освещения. Крашников, стараясь остаться незамеченным, наблюдал за тем, что происходит на участке, предполагая, что звук идет с тренажерной площадки под навесом. Чуть погодя он разглядел чей-то темный силуэт – там действительно кто-то был, а равномерный стук исходил от тренажеров. Однако, Крашников не мог припомнить никого из дома Королевых с таким телосложением – высокий, крепкий, немного неуклюжий… Не может быть! Крашников чуть не уселся на пятую точку от неожиданности, когда сообразил – кто в данный момент занимается на тренажерах. Его догадка было словно гром среди ясного неба – все паззлы сложились в общую картину, он моментально все понял – в том числе то, кто является убийцей Шумина! Однако, теперь следовало быть еще более осторожным и осмотрительным. И тогда никто никуда не денется и правосудие, наконец, восторжествует.

                    Тихо Крашников вернулся к своей машине, и усаживаясь на сиденье, в ответ на вопросительный взгляд Городовой воскликнул:

     – Гениально! Е-мое, это же действительно гениально!

     31

     – Ну, рассказывай! – Городовая нетерпеливо стукнула Крашникова по плечу.

     – Ты не поверишь! Угадай – к какому дому привел меня звук?

     – К дому Королевых? – почему-то Городовая не сомневалась в том, что это был именно дом Королевых.

     – А теперь загадка посложнее. Кто в данный момент весьма активно занимается на тренажерах во дворе?

     – Э… При чем тут тренажеры? Не могу сказать, – Городовая сгорала от нетерпения.

     – Елизавета Петровна!

     – Э… Елизавета Петровна Королева? Та, что в инвалидном кресле? – не смогла скрыть  изумления Городовая.

     – Именно! В прошлое наше посещение я обратил внимание на то, что при всей аккуратности в образе старухи, ее обувь требует чистки! Но тогда я не заострил на этом внимание, так как у нас было много других открытий. Господи, я своими глазами видел, как она занимается на тренажерах! Я как раз думал об этой грязной обуви, когда мы услышали эти звуки!

     – Но инвалидное кресло… – попыталась возразить Оксана.

     – Вот именно! Увидев инвалидное кресло, люди уже не обращают внимания на человека, сидящего в нем!

     – Гениально! – воскликнула Городовая, насмешив Крашникова, ведь всего несколько минут назад он именно таким же образом отреагировал на собственное открытие. – Теперь я вспоминаю, что  Елизавета Петровна довольно крупная и крепкая физически, женщина! Мы так и не узнали о ее диагнозе, кроме того, что она попала в кресло примерно месяц назад… но, действительно, что если это инвалидное кресло – бутафория!

     – Она в тайне ото всех, поддерживает свою физическую форму!

     – Думаешь, она и убила Шумина?

     – А почему нет? Слишком невероятно? Не думаю. – Крашников был уверен в своей правоте. – Она вполне могла это сделать – у нее телосложение профессионального боксера тяжеловеса и она в отличной форме для своего возраста –  я видел это собственными глазами всего несколько минут назад! К тому же, в крови Шумина были обнаружены препараты, с помощью которых она, к примеру, могла сделать его более покорным.

     – Хорошо, а мотив? – не унималась Городовая.

     – С этим сложнее, – Крашников и сам вдруг начал сомневаться в правильности своих выводов.

     – Нет! Не сдавайся! – воскликнула Городовая.

     – Но, я думал, ты считаешь, что я не прав, – удивленно уставился на нее Крашников.

     – Да мало ли кто что считает? Вспомни, какие невероятные теории обычно высказываю я!  Если ты уверен, что прав – не сдавайся, всегда следуй своему чутью!

     – Понял, наставник, – нервно хохотнул Крашников. – Так вот. Насчет мотива, – неуверенно продолжил он. – Ты знаешь, я много думал обо всем этом, но ни к чему не пришел.

     – Рассуждай. Рассуждай вслух – это помогает, – подбодрила его Городовая.

     – Чаще всего я думаю о том, для чего Шумин регулярно наведывался в дом Королевых. Ведь Анна рассказала, что после первой же угрозы от него, стала регулярно перечислять ему деньги, не спорила и не создавала ему проблем. Тогда для чего он посещал этот дом с завидной регулярностью? Может быть, он готовился к тому, чтобы стать опекуном в этом доме, ведь он ждал этого целых три года. Он в любой момент мог сдать Анну властям, а сам занять ее место.

     – Не факт, ведь ты сам говорил, что там большая очередь из опекунов, и у него был один шанс из ста, что выберут именно его.

     – Да… Но что, если он именно этого и добивался? Возможно, он думал, что Анна под страхом быть раскрытой каким-то образом повлияет на владельцев поселка, чтобы вернуть Шумина в строй, снова сделать его опекуном…

     – Что-то сомневаюсь я в такой власти этой Анны… – скептически заметила Городовая.

     – Согласен. Но Королевы такой властью обладают наверняка.

                Крашников напряженно размышлял. В его голове билась мысль, слишком невероятная, чтобы быть правдой, но объясняющая все, что происходило в доме Королевых в последнее время.

     – Что если Шумин шантажировал не только Анну, но и пытался шантажировать самих Королевых? – неожиданно выпалил он.

     – В этом что-то есть, – с одобрением взглянула на него Городовая и задумалась. – Это более чем вероятно, – после небольшой паузы уже более уверенно заявила она. – Он нашел себе небольшой постоянный доход от шантажа Анны и потихоньку ее доил, тем временем продумывая более выгодное финансовое предложение. Надо срочно проверить финансовый след Королевых, в частности Елизаветы Петровны, – Городовая достала телефон и начала строчить смс эксперту Особого отдела в Москве, трудившегося круглосуточно.

     – Но что такого было известно ему? Он грозился выдать тайну об их внуке? Но Лавров оказался мертвым раньше Шумина, и актуальность родства Лаврова и Королевых мягко говоря была утеряна? Или они не знали, что их внук мертв?

               Городовая снова задумалась, но потом ее словно пронзила молния.

     – Слушай, это действительно гениально!

     Теперь уже Крашников с нетерпением ожидал продолжения.

     – Оба старика заодно! Вспомни поведение Николая Федоровича, когда мы пришли с ним поговорить! В какой-то момент он заявил, что знает все новости, несмотря на запрет интернета и телевидения, а чуть позже все твердил о том, что внук заберет их из этого поганого места, помнишь?

     – Да, помню…

     – Но как он мог не знать, что его внук мертв?!

     – Да, действительно. Фамилии и имена жертв преступлений освещались во всех местных газетах и в интернете, и если уж он знал об убийствах, то знал и имена жертв! Черт, как мы раньше об этом не подумали!

     – Мы были слишком заняты другим, более очевидным, как ты сам выразился недавно.

     – Старики отлично сыграли свои роли больных и безумных! Но вернемся к мотиву – что могло толкнуть их на убийство?!

                Вопрос повис в воздухе, и каждый из следователей физически ощущал его тяжесть и давление.

     – Может, старики разгадали загадку всех этих убийств намного раньше нас? Или точнее, думали, что разгадали. Ведь у них было намного больше информации для этого – они знали о том, что первые две жертвы – родственники, и о том, кто еще кроме них мог об этом знать и кто мог быть убийцей. А когда, в один из дней, на пороге их дома в очередной раз появился Шумин, и намекнул о том, что знает большую тайну Королевых, то эмоции стариков итак напряженных из-за смерти внука, взяли верх, и Шумин стал для них воплощением зла и источником всех их горестей?

     – Возможно, – Городовая кивнула головой, – но слишком притянуто за уши, даже для меня.

     Но, ты молодец – смелые предположения, быстро учишься, стажер!

     – Спасибо наставник, – проворчал Крашников. – Вот, если бы мы могли узнать, откуда Шумину стало известно о тайне Королевых – это бы многое прояснило…

     – Возможно. Но, думаю, единственный человек, который наверняка владел этой информацией – исчез.

     – О ком ты? – не сразу понял Крашников.

     – Я о том, что только один человек мог допустить утечку этой информации – мать Лаврова.  И твоя теория объясняет – почему она пропала сразу после похорон сына.

     – Я надеюсь, что Королевы просто дали ей скрыться с радаров и никогда больше не объявляться в этих местах… – покачал головой Крашников.

     – Или мы в скором времени обнаружим ее хладный труп, убитый тем же способом, что и их внук.

     – У нас снова нет ничего кроме догадок и предположений. Даже если мы начнем утверждать, что Елизавета Петровна – не инвалид, у нас мало шансов это доказать. Раз уж они настолько влиятельны, наверняка каждое свое действие они продумывают и проплачивают так, что не подкопаешься… Нам нужны железные доказательства, чтобы их в чем-то обвинить.

     – И где нам их взять? – со вздохом задал вопрос Крашников. – Я выдохся. У меня нет идей.

     – Да уж… Давай дождемся ответа из Особого отдела по финансовым следам Королевых, тогда у нас будет более полная информация обо всем этом. У нас будет хотя бы что-то. Старики никуда не денутся.

     – Согласен. А пока сделаем вид, что не догадываемся о том, что они обвели нас вокруг пальца.

               Крашников завел двигатель автомобиля.

     – Ну, наши дальнейшие действия?

     – Уже пять утра, а Макс не звонит… Может быть съездим на кладбище?

     – Что? – опешил Крашников. – Прямо сейчас?

     – Да, я не могу возвращаться в отдел, пока там нет Макса. Мне нужно чем-то заняться иначе я сойду с ума.

     – Хорошо, хорошо, но что ты хочешь там найти сейчас?

     – Я не знаю. Но это лучше, чем ничего не делать.

     – Хорошо, – снова согласился Крашников и следователи без промедления отправились навстречу рассвету.

     32

                 Где только Городовую не носило по долгу службы, но на кладбище в пять утра она еще не бывала.

                 Остановившись возле кладбищенских ворот, следователи вышли из машины. Пожарище на месте бывшего домика смотрителя, все еще тлело, испуская тошнотворный дымок, окутавший всю округу наподобие тумана. Благодаря снова усиливающемуся ветру, дымовая завеса понемногу рассеивалась, открывая надгробия, по определению выглядевшие уныло, но сейчас словно осиротевшие без своего смотрителя. Ворота были распахнуты. Многие из табличек на них висели неровно, так же словно напоминая об отсутствии хозяина, следившего здесь за порядком. Фонари горели тусклым светом, еще более рассеянным из-за дыма.

                Городовая, оглядевшись, пришла к выводу, что даже благодарна обстоятельствам за то, что оказалась здесь в темное время суток. Она думала о том, насколько выгодно ночная тьма скрывает действительность. Ведь при свете дня кладбище и без спецэффектов выглядит зловеще, но дымящиеся останки домика смотрителя сделают картину поистине апокалиптичной.

               Небо на востоке начинало понемногу светлеть. Городовую охватила неприятная дрожь, хотя на улице было довольно тепло, да и жар от потушенных углей до сих пор ощущался. Она еще немного постояла на месте, пристально вглядываясь в какую-то точку на кладбище. Медленно, словно через силу она двинулась в сторону раскрытых ворот. Движения давались ей с трудом, будто с каждым шагом ей приходилось преодолевать какое-то сопротивление. Дрожь усилилась, резко заболела голова, холодный пот выступил на лбу – она чувствовала себя в точности как в кошмаре, всего пару часов назад разбудившем ее. Невероятным усилием воли преодолев свой страх, борясь с накатывающей волнами тошнотой, она вошла через открытые ворота на территорию кладбища. Каждый волосок на ее теле встал дыбом. Сделав еще пару шагов она резко остановилась, глядя все в том же направлении. Крашников бесшумно двигающийся за Оксаной, чувствующий, что происходит нечто важное, проследил за направлением ее взгляда и непроизвольно охнул. Примерно в пятидесяти метрах от следователей, на востоке, он увидел небольшое деревце – яблоню, и он ни на секунду не усомнился, что именно там находится могила Лидии, покончившей с жизнью самоубийством сестры Максима.

                  Рассвет разгорался, прогоняя прочь ночную тьму и освещая ствол яблони, с листочками, трепетавшими на ветру, в радостном предвкушении наступившего нового дня.

     33

               Через десять минут следователи подъехали к отделению полиции.

     – Пожалуйста, не давай волю эмоциям, – сказал Крашников, торопливо отстегивая ремень безопасности.

     – Ну что ты, какие могут быть эмоции, – зло бросила в ответ Городовая, уже выскакивая из машины.

              Она накинулась на Макса без предисловий, пугая его лихорадочным блеском в глазах.

     – С кем ты был на кладбище в тот день?

     – Что? Кладбище? С кем… в какой день? Ты о чем вообще? – Макс спросонья плохо соображал.

     – Это очень важно! На могиле твоей сестры растет яблоня и листья с этой яблони были на каждом из пяти трупов маньяка! – Городовую несло.

     – Давайте успокоимся, – Крашников наконец догнал Городовую и поспешно закрыл за собой дверь в кабинет. Максим с мольбой смотрел на него, как на спасителя.

     – Что происходит? О чем она говорит?

     – Некогда объяснять, просто отвечай на ее вопросы, мы пытаемся спасти тебя от обвинения в убийствах!

               Городовая тяжело дыша расхаживала по кабинету.

     – Хорошо, хорошо… – Максим лихорадочно соображал. – На кладбище… Это в тот раз, что мы там с вами встретились?

     – Да, в тот самый день!

     – Ну, я был там с одним парнем… А что?

     – Просто ответь на вопрос! Или все решат, что это ты посыпал трупы, убитые в честь сестры,  листьями с ее могилы!

     – Боже мой… – Крашников сочувствовал Максу, все еще ничего не понимающему и напуганному этим допросом до смерти, но времени для того, чтобы успокоиться у них не было.

     – Ну, этот парень – в детстве мы жили по соседству. Его семья не была благополучной – мать еще в молодости стала инвалидом, к тому же часто выпивала, а отец и вовсе появлялся дома на пару дней в неделю, да и то, только для того, чтобы  надавать тумаков своему сыну… Но он вопреки всему вырос неплохим парнем. Когда мы подросли, он дружил с моей сострой Лидой и всем казалось, что у них это надолго … но, по окончании школы их пути разошлись. Когда с Лидой случилось несчастье, он снова появился, и был мне настоящим другом и опорой – помогал с сестрой – сидел с ней, ухаживал, когда я не мог из-за работы. Наши родители к тому времени уже умерли – погибли в автомобильной аварии… – Крашников и Городовая почти не дышали, превратившись в слух – как много оказывается они не знали о человеке, находившемся с ними рядом на протяжении довольно продолжительного времени. Казалось сам воздух в помещении перестал циркулировать, чтобы не пропустить ни одного слова парня. – В день похорон сестры мы с ним виделись в последний раз. Но, мы поддерживали связь, интересовались делами друг друга… В этом году, в годовщину смерти сестры, мы договорились встретиться на ее могиле. Вот и все.

     – Как зовут этого парня, кто он? – тихо спросила Городовая, готовясь услышать имя серийного убийцы.

     – Его зовут Антон. Антон Никонов… Раньше он работал опекуном в поселке для богатых стариков, он меня и с Анной познакомил, кстати… Потом он завязал с этой работой и перебивался с одной работы на другую. В последнее время работал барменом, кстати, я видел его в том баре, куда мы с вами ходили.

     – Постой-ка, – Крашников не верил свои ушам, – этот бармен – улыбчивый парень невысокого роста, со шрамом над правой бровью?

     – Ну да… – Максим и Городовая уставились на Крашникова, – ты тоже знаком с ним?

     – Этот тот самый бармен, который подбросил тебе информацию о том, что Шумин был опекуном в деревне проклятых? Тот самый, который появился на горизонте как раз в то время, когда мы ожидали, что убийца может как-то проявить себя? – Городовая задавала вопросы уже понимая, что ответ будет утвердительным.

     – Да… – Крашников ошеломленно смотрел прямо перед собой. – Вот же гад! Как умело он  использовал меня в своих целях, дозировано подбрасывая ту или иную информацию… теперь я все понимаю… Какой же я идиот!!!

                Максим, не знавший о большей части расследования, переводил непонимающий взгляд от одного следователя к другому.

     – И что вам это дало? – наконец не выдержал он.

     – Это дало нам имя маньяка, орудующего в вашем захолустном городишке в течении целого месяца, – просто ответила Городовая.

     34

            Следующие двадцать четыре часа показались бесконечными и вымотали всех сотрудников полиции, задействованных в заключительном этапе расследования – аресты, допросы, опросы свидетелей, документальное оформление всех описанных мероприятий… Городовая просто ненавидела эту часть расследования, хотя благодаря именно этому заключительному этапу расставлялись все точки над i, порождая на свет всю картину расследования целиком.

               Главный подозреваемый, арестованный спустя каких-нибудь полчаса, после того как стало известно его имя, ждал ареста, жаждал его, чтобы поведать о совершенных убийствах всему миру. Он гордился ими, наслаждаясь каждой минутой допроса, длящегося восемь с половиной часов, во время которых он рассказывал обо всех совершенных деяниях в мельчайших подробностях, упиваясь оказанным ему вниманием. Многих из присутствующих на допросе буквально выворачивало наизнанку от отвращения к исповеди Антона Никонова. Только Городовая оказалась способной не дрогнув провести эти восемь с половиной часов, глядя в глаза чудовищу, выслушивая его отвратительные откровения. Своим нейтральным видом и словно безразличным  отношением к происходящему она еще больше раззадоривала преступника, стремящегося поразить до глубины души каждого, кто слышит его историю, тем самым толкая его на еще большую откровенность  о леденящих кровь подробностях убийств.

               Его история началась задолго до первого убийства в этом городке. Ненависть ко всему окружающему миру копилась в душе парня годами, не находя выхода. Он невероятно стыдился своей матери в детстве – она была не красивой, кроме того – пьющей калекой. Когда она вырубалась от количества выпитого в своем инвалидном кресле, мальчик пытался ухаживать за ней – расчесывать, подкрашивать косметикой, даже умывать и переодевать в чистую одежду. Но когда она просыпалась, то всегда оказывалась в бешенстве от того, что сын прикасался к ней. Она называла его извращенцем и снова возвращалась к своему отвратительному внешнему виду. Изредка появлявшийся в доме отец, никогда не относился к мальчику, как к родному сыну. Антон не знал – для чего приходил отец, но в его понимании лишь для того, чтобы поиздеваться над мальчиком и его матерью. Он унижал их, оскорблял, расшвыривал их вещи по дому, явно заводясь от всего этого, он смеялся над образом жизни матери и сына, а когда мать огрызалась, то еще и избивал их обоих. Конечно же, слухи об этой семье доходили до внешнего мира, и патронажные медсестры, по плану навещавшие женщину-инвалида, проживавшую с несовершеннолетним ребенком, зачастую видели безобразный бардак в квартире и то, как невероятно избит и голоден мальчик, но позиция невмешательства в чужие проблемы – всегда была священной традицией местного населения.

                  Каждый день серой, безрадостной, а порой отвратительной жизни Антона добавлял по капле ненависти в копилку, которая в конце концов переполнилась и породила на свет монстра. Мужчина не знал, в какой период жизни это произошло, но Городовая уловила переломный момент в его истории.

                  Когда мальчик вырос и несмотря на обстоятельства своего взросления, закончил школу с золотой медалью, учителя и знакомые пророчили ему светлое будущее. Однако, реальность оказалась не такой радужной. Продолжать учиться и развивать свой блестящий ум Никонов не смог, по простой причине, что был еще несовершеннолетним и не мог решать сам за себя, а его родителям никогда не было дела до своего сына. Он несколько раз обращался в Администрацию города, чтобы ему оказали помощь в поступлении в ВУЗ, не зная куда еще можно обратиться, но там его не принимали, требуя прийти с родителями, хотя прекрасно знали историю его жизни. Так и не поступив в ВУЗ и перебиваясь случайными заработками, Никонов, в конце концов, каким-то чудом сумел стать опекуном в поселке для престарелых богачей. И первым домом, в котором ему пришлось работать, оказался дом Королевых. Они тогда только заселились в этот  поселок. В этом доме Антон  познакомился с Екатериной Лавровой, устроившей стариков в этот поселок – он спал с ней  нескольких лет, несмотря на заметную разницу в возрасте, и она поделилась с ним многими секретами за эти годы.

                 Никонов знал многое о семье Королевых, в том числе о существовании их внука. Судьбы двух разных мужчин – Антона и Павла, переплелись хитрым узлом. Любовница Антона рассказывала ему многое о своем сыне, который хоть и взял фамилию приемной матери, но криминальные пристрастия семейства Королевых с детства играли важную роль в его крови. Павел был спокойным ребенком, но очень хитрым, коварным и своенравным. Он рано понял, что ему многое позволено, благодаря авторитетным прародителям, что и послужило размолвке между его приемной матерью и Королевыми. Екатерина Лаврова любила своего приемного сына больше жизни и хотела для него, как и любая мать, безоблачного будущего. Но Королевы дурно влияли на мальчика, а она не могла бороться с ними, по понятным причинам, так как зависела от этих людей. Какими способами она добилась того, чтобы поместить стариков под опеку в поселок для престарелой городской элиты, одному Богу известно. Однако, добившись этого, она обрела некое подобие свободы от постоянного присутствия стариков в ее жизни и жизни ее сына. Но было поздно, атмосфера постоянной вседозволенности и безнаказанности, в которой вырос ее сын, уже сделала свое дело. Еще будучи несовершеннолетним подростком он изнасиловал девочку – сверстницу из школы, в которой учился. Благодаря деду и бабке Королевым это происшествие замяли, уладили, что только укрепило мальчика в мысли о том, что он может позволить себе вести себя так, как пожелает.

                  За те годы, что Никонов работал у Королевых, их внук – Павел Лавров принудил к сексу и изнасиловал еще нескольких девушек. Разумеется, ни одна из этих историй не вышла за пределы семей этих девушек и семьи Королевых. Чтобы выгородить своего единственного внука Королевы пускали в ход все, что было в их распоряжении – деньги, власть, угрозы, шантаж… Так вышло, что Никонов знал почти обо всем, что происходило в этой гнилой семейке, но избрал позицию невмешательства и только наблюдал за происходящим. До тех пор, пока Лавров не изнасиловал Лидию Елину, первую любовь Антона, сестру полицейского – Максима Елина. Королевы действовали по отработанному сценарию – цинично, подло, уверенно и стремительно. Ни одна живая душа не дала бы показания в пользу изнасилованной девушки – все инстанции – от полиции до медицинских работников, проводивших освидетельствование, были либо подкуплены, либо запуганы Королевыми…

                     Именно тогда что-то окончательно переломилось в Антоне, запустив патологический процесс в его личности. В то время он не сделал ничего, кроме того, что просто уволился. Но с тех самых пор в нем стала зреть и разрастаться тьма, которая в итоге захватила его полностью. Он сам стал тьмой.

              В целом Городовая во многом оказалась права с самого начала расследования. Так, например, Никонов действительно начал свою преступную деятельность задолго до убийства брата и сестры – Павла Лаврова и Валентины Маркиной. Похоронив свою первую любовь Антон понял, ощутил на физическом уровне, что готов к активным действиям, готов показать миру, бросить ему в лицо то, насколько он мерзок и гнил.   В течение целого года он оттачивал свои убийственные навыки на бездомных, проститутках и других людях, которых, как он заранее выяснял, искать никто не будет. Он не испытывал к этим людям никаких эмоций – ни ненависти, ни жалости, они были нужны ему только для получения необходимого ему опыта. Он вынашивал план мести миру, готовясь совершить идеальное преступление – покарать насильника Лаврова и остаться безнаказанным. Однако, его личность к тому времени уже изменилась настолько, что он и не подозревал, насколько далеко он отступит от своего первоначального плана,  и без того приобретавшего с каждым днем все более изощренные очертания. Антону пригодились острый ум, способность к быстрой адаптации в меняющейся внешней среде, выработанная с детства, а так же знания, полученные благодаря природному обаянию и многолетней работе опекуном в поселке для престарелых богачей, а после – работе бармена. Зная подлинную историю семьи Королевых, ему не сложно было узнать о том, что у Лаврова есть сестра, родная по матери, и воспаленный мозг Никонова породил еще более чудовищный план, состоявший в том, что Лавров должен не только умереть сам, но и увидеть смерть близкого ему человека. Он выбрал Валентину Маркину жертвой из-за родства с Лавровым, и хотя Павел и Валентина не были близки, и даже и не догадывались, что являются братом и сестрой, Антона мало это заботило. Он добился своего – Лавров был повергнут в ужас, так как Антон показал, каким образом убьет его, на примере его сестры. Трупы он сознательно разместил в разное время и в разном месте, ему хотелось чтобы их нашли последовательно, вблизи со зданиями, олицетворявшими то, что Антон ненавидел больше всего – медицина и городская Администрация, ни разу в жизни не сделавшими для него ничего хорошего.

                Свершилось. Он отомстил за Лидию. Однако, в ближайшие дни после этих убийств, Антон осознал, что убийство Лаврова, такое желаемое, так долго вынашиваемое, планируемое до мельчайших подробностей, не принесло ему и десятой части того удовлетворения, что принесло убийство девушки – Валентины. Не сам процесс принес ему ни с чем не сравнимое удовольствие, а забота о трупе девушки после убийства. Одно только воспоминание об этом наполняло его невероятным умиротворением и вдохновением. То же самое он пытался делать с матерью, и делал с Лидой, когда сидел с ней во времена ее страшной депрессии. Однако, за мертвой девушкой ему понравилось ухаживать значительно больше – он делал с ней все, что хотел – купал, надевал чистую одежду, расчесывал как считал нужным, а она словно во всем с ним соглашалась, не сопротивляясь…

                 Никонов понял, что теперь не остановится. Однако, он больше не хотел оставаться безвестным  убийцей, его охватила идея дьявольского сочетания – он возомнил себя неким миссией, имеющим право и возможность показать людям, насколько прогнило общество и его институты, мораль, церковь, посредством убийства, а ухаживание за трупами было приятным бонусом для него самого… Он размещал трупы так, чтобы сделать акцент на общественных институтах, возле зданий, олицетворявших их. Его раздражало то, что полицейские не сразу поняли его замысел, в местной прессе он ни разу не нашел ни слова об этом. И потому, когда произошло убийство Шумина – отвлекающее от его главной серии убийств, он разозлился не на шутку. Именно амбиции и своеобразное честолюбие толкнули его на то, чтобы подкинуть Крашникову информацию о Павле Шумине, ведь Никонов не мог позволить, чтобы убийство бывшего опекуна всех сбило с толку – оно просто не вписывалось в его ПЛАН. К тому же оно было грязным, топорным, безыскусным – маньяк не мог допустить, чтобы его приписали ему – мастеру.

             Конечно же, он сразу понял, кто является убийцей Шумина – бестолкового шантажиста, каким-то образом – возможно, так же как и Никонов, через постель Екатерины Лавровой, оказавшегося в курсе о скелетах в шкафу семейства Королевых, но не учетшего, на что способны пойти эти старики, чтобы эти скелеты так и оставались на своих местах, скрытые от глаз посторонних.

              Столичные следователи не показались Никонову такими же глупыми, как местные коррумпированные до мозга костей полицейские, но в то же время он не ожидал от них каких-то особых способностей. Он подтолкнул Крашникова к деревне стариков лишь с той целью, чтобы тот раскрыл убийство Шумина, но не ожидал, что это приведет и к раскрытию его самого. Он недооценил столичных следователей, хотя теперь был даже рад тому, как все сложилось. Он являлся центром вселенной для всех, кто теперь слушал его, внимая каждому его слову. Его миссия возымела действие, он безусловно привлек к себе внимание.