Текст книги "Яблоневый шепот (СИ)"
Автор книги: Ксения Алексеева
Жанры:
Рассказ
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц)
– Послушай… Прости меня, – слезы сами собой полились из ее глаз.
Крашников резко свернул на обочину дороги и тяжело дыша, опустил голову на руль.
– Почему? – спустя несколько бесконечных секунд, тихо задал он вопрос, который рвался наружу, словно нарыв, с тех самых пор, как они с Оксаной расстались. В этом вопросе звучала вся боль, которую он пережил с момента ее ухода почти год назад.
– Я… дело только во мне. Ты – самое лучшее, что произошло со мной в жизни. Но… я тебя недостойна, – тихо ответила Оксана.
Следователь ошарашено повернулся к ней:
– Это и есть та самая веская причина, по которой мы не можем быть вместе?
Женщина положила руку на щеку своего любимого мужчины и, заглянув в его глаза, всматриваясь в самую душу, прошептала:
– Прости меня за все. У меня слишком много проблем и комплексов... личных, внутренних, мне трудно об этом говорить и… я не хочу, чтобы ты страдал.
– Я уже страдаю! – Крашников смотрел на Городовую глазами, полными боли, любви и отчаяния. – Страдаю так, как никогда не страдал! Если ты любишь меня – избавь меня от этого. Просто будь со мной!
Городовая молчала, продолжая гладить его щетинистую щеку.
– Ответь мне сейчас и мы больше не будем к этому возвращаться, – твердо, но тихо попросил Крашников. – Если любишь – твои проблемы будут нашими, общими, и мы попробуем их решить. Только скажи. Если не любишь – я пойму. Переживу. И все – равно буду рядом, потому что не могу по-другому.
Секунды тишины, повисшие над следователями, свинцовыми каплями падали на их горячие головы.
– Я люблю тебя. Всегда любила, – наконец ответила Городовая, так же тихо.
Крашников закрыл глаза, ощущая как волна невероятного облегчения и глубочайшего счастья накрывает его, и поцеловал дрожащую руку Оксаны.
20
Утро выдалось серым и ветреным. В приоткрытое окно прорывался холодный воздух, который своим дуновением разбудил Городовую. Она открыла глаза и посмотрела на часы на экране телефона, лежавшего рядом на тумбочке. Не было еще и семи утра. Постепенно в памяти восстанавливались события вчерашнего вечера, вызывая приятную теплоту где-то в груди. Диван был расправлен, рубашка и джинсы Крашникова лежали рядом с ее вещами на полу. Самого Крашникова рядом не было, однако, она услышала аромат кофе, доносившийся из кухни. Медленно усевшись на диване, Городовая потянулась, улыбнувшись своим ощущениям, и уже хотела отправиться на кухню к Крашникову, как ее прошиб холодный пот – она вспомнила сон, который приснился ей этой ночью.
Это был именно такой сон, какие снились ей раньше и помогали в расследованиях, она сразу поняла это. Она находилась на кладбище. Столько крови… И яблоки. Повсюду были яблоки, залитые кровью. Что все это значило? Это должно касаться расследования, но… Яблоки? Разве она когда-либо с кем-то обсуждала… яблоки? Городовая стала мысленно прокручивать все детали и подробности расследования, вспоминая, когда и при каких обстоятельствах речь могла идти о яблоках. Что за чушь, при чем тут вообще яблоки?! Но она уже не могла думать ни о чем другом. Ее захватил азарт – зудящее, будоражащее чувство, которое овладевало ею раньше при каждом расследовании и не давало остановиться, пока дело не будет раскрыто.
Ей стало просто необходимо прямо сейчас просмотреть документы и фотографии по делу еще раз. Она снова становилась самой собой.
Вскочив, собрав в охапку свои вещи и прихватив чистое нижнее белье и полотенце, она побежала в ванную. Наскоро приведя себя в порядок, она оделась и выскочив из ванной, столкнулась на пороге с Крашниковым.
– Где пожар? – удивленно спросил он.
– Нигде. Все хорошо, мне снова нужно просмотреть фотографии и документы, – Городовая чмокнула следователя в щеку и начала обуваться.
– А что за срочность? Может, позавтракаем?
– Нет, мне нужно увидеть их прямо сейчас.
– Ну, хорошо, хорошо, – Крашников снова увидел знакомый блеск в глазах Городовой и понял, что останавливать ее бессмысленно. – Ты иди, а я догоню.
Когда Крашников заканчивал эту фразу, Городовая уже спускалась по лестнице, не дожидаясь его одобрения. Вздохнув, он закрыл за ней дверь, улыбнулся и пошел одеваться.
Через пятнадцать минут, когда он вошел в кабинет, где работала Городовая, он увидел ее сидящей за столом и через лупу разглядывающей что-то на одной из фотографий.
– Привет. Как успехи? – он осторожно подошел к столу.
– Как у тебя с ботаникой? – Городовая подняла голову от фотографии.
– Не понял… – Крашников в недоумении смотрел на коллегу.
– Как с ботаникой? Я кое-что обнаружила на фотографии, чего не видела ранее. Но пока не пойму – что именно.
– Покажи, – Крашников взял лупу из руки Городовой.
Городовая указала на небольшой участок на фотографии, зафиксировавшей первую жертву.
– Посмотри сюда. Что это за листья?
Крашников внимательно всмотрелся в небольшие овальные листочки, незначительно отличающиеся от всей остальной зелени на фотографии.
– Не знаю… Какие-то листья. Что это?
– Я пока не знаю. Кстати, они есть всех фотографиях, кроме одной. На фото Шумина их нет.
– Не может быть… – Крашников всмотрелся в фотографии, разложенные на столе. – Значит, ты обнаружила эти листочки на фото трупов, убитых нашим маньяком? – Крашников пока еще до конца не понимал важности открытия Городовой, но чувствовал, что оно стоит того, чтобы обратить на него внимание.
– Совершенно верно. Возможно, это его визитная карточка, – Оксана удовлетворенно покачала головой, как всегда, не сомневаясь ни в чем. – Осталось понять, что это за листья, и что они для него означают.
В этот момент в кабинет вошла Алена:
– Всем привет, чем заняты?
– Как у тебя с ботаникой? – хором спросили криминалиста следователи.
– Э… – оторопев от неожиданности, Алена смотрела на коллег, задаваясь вопросом – не послышалось ли ей.
– Посмотри сюда, – Крашников передал лупу Алене, – видишь?
Алена послушно склонилась над столом и некоторое время молча рассматривала фотографии.
– Э…. что я должна увидеть?
– Листья. – Годовая нервно теребила серебряный браслет на своем запястье.
– Какие именно? Здесь куча всякой травы… – Алена все еще не могла разглядеть то, что так заинтересовало следователей. Наконец, она заметила листочки, немного отличающиеся от обычной полевой травы. – Ах… вот это? Они есть на всех фото?
Городовая молча пододвинула к ней все фотографии, не вдаваясь в подробности о том, что на одной из них листочков все же нет.
– И что не так с этими листочками? – снова спросила Алена.
– Пока не знаю, – задумчиво ответила Городовая. Ее ответ удивил криминалиста, но следователь продолжила:
– Их очень мало, буквально по шесть – семь штук на каждой из фотографий. Возможно, вокруг места нахождения трупов есть еще, но на фото они не попали – то есть, их в любом случае мало и растений с такими листьями поблизости не видно…. – Городовая отвечала, все так же сосредоточенно, словно боясь упустить какую-то мысль, сама пока не понимая какую именно. – Они отличаются от всех остальных формой и размером… других таких нет.
– Листочки? Серьезно? – Алена с иронией посмотрела поочередно на следователей. – Может я займусь чем-то другим, не настолько… глобальным?
Городовая словно очнувшись, посмотрела на Алену, после чего усмехнулась и сказала:
– Ты права. У меня есть для тебя кое-что поинтереснее.
Она рассказала Алене о том, что они с Крашниковым обнаружили накануне. Алена, как и следователи, была поражена тем, что ребенок Маргариты Маркиной выжил двадцать пять лет назад но, к сожалению, стал жертвой страшного преступления, которое они расследовали в настоящее время.
– Твою ж мать! – криминалист умела кратко и емко выражать свои эмоции и довольно часто разбавляла подобными фразами рассказ следователя.
Исходя из новой информации, Городовая поручила Алене снова поработать с базой, чтобы сделать немного другую выборку – теперь следователей интересовали все происшествия, связанные с женщинами, имеющими близких мужчин – братьев, мужей, отцов. Та еще задачка, но Алена, вдохновленная новыми открытиями, охотно отправилась выполнять ее.
– Что делать мне? – Крашников чувствовал, что Городовой необходимо поработать одной.
– Я считаю, что тебе стоит попытаться разобраться с четвертой жертвой – Шуминым Андреем. Местные полицейские, как я поняла, не предприняли ни одного адекватного шага в расследовании этого преступления. Но я думаю, оно может быть как-то связано с нашим основным расследованием, возможно, это поможет каким-то образом. Тем более, раз уж нас двое…
– Я понял тебя. Я согласен. Сейчас же займусь этим. Ты не против, если я займу часть стола?
– Нет, я очень даже «за», – Городовая улыбнулась Крашникову и подмигнула.
Оксана вернулась к изучению фотографий, больше не обращая никакого внимания на Крашникова, уж что-что, а концентрироваться на работе, отодвигая на дальний план все остальное, она умела. Сфотографировав заинтересовавшие ее листья на телефон и отправив фотографию по электронной почте в лабораторию Особого отдела, она продолжила рассматривать материалы, попутно дожидаясь ответа коллеги – биолога, и мимоходом размышляя над тем, какая замечательная была идея – собрать в этой лаборатории специалистов различных областей знаний.
Самые лучшие умы Министерства внутренних дел, пользуясь оснащенными по последнему слову техники лабораториями, не выходя из кабинета, оказывали неоценимую помощь следователям Отдела, работающим на «земле». Следователей было немного – до недавнего времени, всего десять человек, но на них работало около сорока специалистов в лабораториях Особого отдела. Следователей должно было быть как минимум в два раза больше, но начальник Особого отдела, Владимир Анатольевич, предъявлял к соискателям очень высокие требования. Он лично подбирал персонал в свой Отдел, а потому находился в постоянном поиске людей, удовлетворяющих параметрам, им же и установленным. Последним его приобретением оказался Крашников и это не могло не радовать Городовую. Одиннадцатый следователь по всем параметрам соответствовал и ее требованиям.
Посмотрев на место, где совсем недавно находился Крашников, Городовая с удивлением обнаружила, что там его уже нет, а она даже не заметила, когда он ушел. На секунду она засомневалась в правильности своего решения заняться параллельными расследованиями, но ее размышления по этому поводу прервал звонок телефона, оповещающий о получении электронного письма. Открыв его, Городовая настолько изумилась, что все посторонние мысли мгновенно испарились из ее сознания.
21
Листья, которые Городовая обнаружила на фотографиях с мест обнаружения трупов, оказались яблоневыми. А яблони, о чем она по чистой случайности совсем недавно узнала, произрастали в этих краях, лишь на одной небольшой территории.
Служебный автомобиль, выделенный следователям для работы, отсутствовал – на нем отправился по своим делам Крашников. У Городовой возникла мысль попросить помощи у Максима, но она тут же откинула этот вариант, как неприемлемый. Парень нравился ей, но она уже определилась со своим выбором. Да и не было у нее никакого выбора, она всегда любила Крашникова и тосковала по нему, а Максим был просто неплохим парнем, с которым она могла бы приятно провести немного времени, но не более. У Максима никогда не было никаких шансов на серьезные отношения с ней, хотя он явно так не считал и сейчас Городовой не нужны были все эти сложности во взаимоотношениях с коллегой, поэтому она отправилась на кладбище на такси.
Подъезжая к погосту, следователь обратила внимание на то, насколько отличается сегодняшняя погода от вчерашней, когда они, примерно в это же самое время, оказались здесь с Крашниковым. Вчера это место казалось по-хорошему необычным и дружелюбным, благодаря ясному небу и солнцу, тогда как сегодня его вид вызывал совершенно противоположные эмоции.
Высадив ненормальную пассажирку, пожелавшую ненастным субботним утром посетить кладбище, таксист немедленно уехал, не поинтересовавшись – стоит ли ему ее дожидаться. Всплеснув руками от неожиданного кульбита таксиста, Городовая повернулась по направлению к домику смотрителя, сегодня казавшемуся не таким уж светлым и приветливым. Пронизывающий ветер забирался под одежду и шарил там своими холодными пальцами. В его завываниях в ветвях кладбищенских деревьев слышалось нечто зловещее, словно какое-то предупреждение. В какой-то момент Городовая, подчинившись иррациональному чувству, явственно ощутив за спиной чье-то присутствие, резко обернулась, но никого не обнаружила. Она немного отдышалась, пытаясь унять гулко колотившееся сердце и снова развернувшись в сторону домика, столкнулась нос к носу со смотрителем.
– Что за черт… – сорвалось с губ Городовой.
– Как и вчера, вы приняли меня за кого-то другого, – с серьезным лицом ответил Юлий.
– Простите, просто я… просто вы появились так неожиданно, – сердцебиение Городовой все никак не восстанавливалось.
– Зачем вы здесь? – нетерпеливо спросил Юлий.
– Мне нужно поговорить с вами.
– Сегодня нет времени на разговоры, сегодня плохой день, – во внешнем облике Юлия со вчерашнего дня ничего не изменилось, но сегодня в его глазах плескался страх, – вы должны уехать.
– На чем, интересно? – Городовая не ожидала такого приема от смотрителя. – И почему сегодня плохой день? Из-за мерзкой погоды? – нервно хохотнув спросила она. Через секунду, словно ей в ответ, прямо над их головой громыхнул гром и небеса разверзлись. Ливень хлынул с такой силой, что Городовая мгновенно промокла до нижнего белья. Юлий схватил ее за руку и потащил в сторону домика. Городовая не сопротивлялась, потому что стена воды, обрушившаяся на них, не позволяла маневрировать. Заскочив под крышу небольшого крыльца, они с Юлием оба тяжело дышали, так как под проливным дождем сложно было сделать даже вдох. Отдышавшись, смотритель открыл дверь домика и приглашающим жестом предложил Городовой войти.
– Что творится… – Городовая вошла в домик и чуть не растаяла от того, насколько в нем оказалось тепло и уютно.
– Да, этого в прогнозе не было, – ворчливо произнес Юлий, подкладывая несколько поленьев в печку. – Вам бы переодеться, а то еще заболеете.
– Ничего страшного, постараюсь не заболеть.
– Не надо так рисковать. Особенно в такой день… – с этими словами смотритель достал из небольшого деревянного сундука длинную белую сорочку, на подобие тех, которые используют на крестинах, и сунул ее в руки Городовой. – Я выйду за дверь, а вы переоденьтесь.
– Ну что вы, не стоит, – попыталась протестовать Городовая, но Юлий прервал ее на полуслове:
– В ближайшее время вы отсюда не выберетесь, а если будете долгое время находиться в мокрой одежде, да еще в такой день, то обязательно заболеете. Вам не стоит стесняться или бояться меня. Я не причиню вам вреда. Я только хочу помочь. – С этими словами Юлий вышел за дверь, и Городовой не оставалось ничего, как снять всю свою одежду и облачиться в сухую и теплую рубашку. Она действительно не боялась Юлия, доверяла ему, хотя знала его чуть больше суток. Единственное, что она испытывала в данный момент, так это неудобство из-за того, что доставляет ему лишние хлопоты. Когда она уже развешивала мокрую одежду на стул, поставленный рядом с печкой, раздался деликатный стук в дверь.
– Входите, я переоделась. – Помешкав несколько секунд, она добавила, – спасибо вам большое и извините за доставленные неудобства.
Юлий закрыл за собой дверь, повернув замок на два оборота. Заметив напряженный взгляд Городовой, он сказал:
– Не бойтесь меня. Я не маньяк. Но опасаюсь таковых. Особенно в такой день.
После этих слов он подошел к шкафу и достал оттуда чистую футболку. Сняв мокрую насквозь рубаху, он развесил ее на пустой стул возле печки. Надев сухую одежду, смотритель наполнил чайник водой из пятилитровой фляги и поставил его на печку. Городовая вспомнила, что в прошлый раз Юлий использовал электрическую плитку, но почему бы не сэкономить на электричестве, раз уж печь все равно растоплена.
– Я знал, что вы придете, – вдруг произнес смотритель. – Именно вы.
– Откуда вы это знали? – осторожно спросила Городовая, присаживаясь на один из стульев возле окна. В присутствии кладбищенского смотрителя она чувствовала себя в безопасности и не чувствовала ни малейшей угрозы для себя.
– В прошлый раз я говорил вам, что кладбище открывает свои тайны не всем. Вам повезло. Или нет – как посмотреть. – Юлий присел на стул напротив Городовой. – Но теперь вам придется узнать еще кое – какие его тайны. По крайней мере те, которых вы достойны.
– Что вы хотите сказать? – Городовая уже согрелась и расслабилась, поэтому чувствовала себя намного увереннее, чем каких-то десять минут назад, хотя ситуация почти не изменилась, и гроза за окном только набирала обороты, судя по все учащающимся раскатам грома и яркому белесому свету, то и дело окрашивающему водяную стену за окном.
– Только то, что сказал. Просто я знал, что вы вернетесь сюда снова.
Городовая помолчала некоторое время, решая – говорить Юлию о том, что у него предположительно, был еще один племянник, или не стоит. Смотритель грустно и внимательно наблюдал за ней все это время, словно видя ее внутреннюю борьбу. Наконец она решилась:
– Юлий, я должна сказать вам кое-что… неприятное.
– Именно, – смотритель обреченно покивал головой, словно уже зная, о чем она хочет сказать.
За все время, пока Городовая рассказывала ему о печальной судьбе его второго племянника, Юлий не проронил ни слова. Закончив рассказ, Городовая тяжело вздохнула и взглянула на смотрителя, из глаз которого текли слезы.
– Мне очень жаль, – сказала она, внезапно смутившись от вида мужских слез.
– Простите меня, – Юлий вытер слезы ладонями. – Простите. Как же невероятно переплетаются человеческие судьбы! Я теперь уверен, что первенец Маргариты родился тогда! Я всегда чувствовал, что в истории с этим ребенком не все чисто. Но каков масштаб! – он встал и нервно зашагал по комнате, его настроение резко изменилось. – Королёвы всегда были королями интриг, но чтобы такое! Они скрыли это даже от собственного сына!
– Как вы думаете – если все это действительно правда – Евгений об этом знал? – Городовая все еще сомневалась по поводу этого аспекта.
– Нет! Нет, что вы! Я уверен на сто процентов – он не знал ничего! На сто пятьдесят, если на то пошло! Он был моим лучшим другом! Это была странная дружба, завязавшаяся не из совсем правильных побуждений, но… мы пережили вместе такое, что некоторым и не снилось! Он никогда, никогда, ни словом, ни жестом, ни намеком не дал понять, что знает о рождении сына! Если бы он знал, все бы в его жизни пошло не так! Все было бы совсем по-другому…
– Да. Я тоже так думаю, – ответила Городовая после небольшой паузы. Она задумчиво смотрела в окно, за которым кроме белой стены дождя, ничего нельзя было разглядеть. – Если я права, старшие Королевы провернули все чрезвычайно аккуратно.
Юлий еще некоторое время походил по комнате, иногда восклицая нечто, вроде: «Каков масштаб!», или «Ну надо же!», однако, его прервал свист закипевшего чайника. Сняв его с печки, смотритель заварил чай в заварочном чайнике и почти сразу разлил по кружкам. Дождь за окном и не думал прекращаться, гром громыхал так, словно это был его последний шанс проявить себя этой осенью.
Выставив на стол вазочки с печеньем и конфетами, Юлий взял свою кружку, но его руки дрожали так, что чай проливался.
– Что вы имели ввиду, говоря о том, что сегодня плохой день? – Городовая хотела переключить внимание Юлия на что-то другое, к тому же ее мучило любопытство – слишком уж часто смотритель употреблял сегодня эту фразу.
– Только то, что сегодня плохой день, – ответил Юлий, пытающийся совладать с тремором рук. Помолчав еще немного, он продолжил:
– Когда-то давно, я увлекся астрологией. За годы, проведенные в одиночестве, я изучил столько литературы в этой области знаний, и нашел столько ее подтверждений на собственном опыте, что теперь в точности знаю – какие дни хорошие, а какие действительно, по – настоящему плохие. – Наконец он перестал пытаться донести кружку до рта, не облившись при этом горячим чаем, и отставил ее в сторону. – Сегодняшний день один из худших в году. Планеты и звезды сегодня расположены так, что рождают энергии, настолько черные и неприятные, что ждать от этого дня чего-то хорошего, точно не стоит. Новости, которые вы принесли мне сегодня, только подтверждают этот факт.
– Ну а как же живут люди, которые не знают ничего об астрологии? – виновато улыбаясь, спросила Городовая, прихлебывая ароматный горячий чай.
– Так же, как живут люди, ничего не знающие, например, о ботанике, – просто ответил Юлий. – Это им не мешает. Но только до тех пор, пока не становится необходимым сделать какой-нибудь целебный сбор из трав, чтобы облегчить страдания своего больного родителя, к примеру.
– Я поняла вас, – кивнула Городовая. – Кстати о ботанике… – На этих словах взгляд Юлия снова сделался пронзительным, – я вообще-то, приехала сюда с определенной целью.
– Вы хотите увидеть яблони? – спросил Юлий, непостижимым образом угадав цель приезда Городовой.
– Откуда вы знаете?! – неприятный холодок от этой нечеловеческой проницательности пробежал по спине Городовой.
– Я уже говорил, что кладбище открывает свои секреты не каждому посетителю, а это что-нибудь, да значит.
Над столом на некоторое время повисла пауза, во время которой Юлий все же сумел отпить из кружки немного чая.
– Я не могу показать вам деревья прямо сейчас, – наконец сказал он. – В такую погоду по кладбищу лучше не ходить.
– Я понимаю, – Городовая даже думать не хотела о том, что ей придется рано или поздно покинуть этот теплый и уютный домик, тем более для того, чтобы побродить по кладбищу.
– Но… что именно вы хотите увидеть? Здесь сотни деревьев и они… яблони как яблони, – Юлий с интересом смотрел на Городовую, ожидая ответа.
– Даже не знаю… – она на самом деле не знала, что именно хочет найти здесь, на кладбище… Просто доверилась интуиции, которая привела ее сюда. – Может быть, я просто хочу… убедиться, для начала, что здесь растут именно яблони?
Юлий молча встал из-за стола и, взяв зонт, стоявший в углу, возле рукомойника, вышел из домика. Городовая непонимающе уставилась на захлопнувшуюся дверь, но еще до того, как она успела что-либо сообразить или испугаться, Юлий вернулся обратно. В руках он держал небольшую ветку с овальными листочками, не успевшими упасть с дерева, несмотря на то, что приближался октябрь.
– Вот, полюбуйтесь. Это яблоня.
Городовая удивленно таращилась на сломанную ветку яблони, сама не понимая, почему она так ее поразила. По какой-то причине, эта ветка вызвала у нее бурю эмоций, среди которых главенствовал… страх.
– Где вы ее взяли? – наконец задала она вопрос, хотя ответ был очевиден.
– Отломил от дерева, разумеется. Это меня не красит, но яблонь тут полно, а плоды, кроме меня никто в пищу не употребляет, ведь они растут на кладбище все же…
– А вас это, значит, не беспокоит? – Городовая все еще приходила в себя, размышляя над своей реакцией на сломанную яблоневую ветку.
– Нет. Не беспокоит. В моей жизни бывали времена, когда я и не такое употреблял, – со смешком ответил Юлий.
– Яблони действительно больше нигде не растут? – уточнила Оксана.
– Действительно. Больше нигде. Поверьте – я специально интересовался.
– Зачем вам это было нужно? – удивилась Городовая.
– Не знаю, поверите ли вы мне, – снова усмехнулся Юлий. – В молодости у меня было много… претензий – к людям, к Богу, ко Вселенной. Иногда я злился, иногда задавался какими-то вопросами и пытался ответить на них самостоятельно. Все это привело меня к тюрьме. И в этом мне повезло. Именно там я встретил людей, который дали мне ответы на многие из моих вопросов. Я стал лучше понимать себя и осознавать свои ошибки – не из-за ограничения свободы, а благодаря людям, которых встретил в неволе. Если бы я не попал в тюрьму, то никогда бы их не встретил. Тогда моя жизнь даже близко не напоминала бы ту, которой я живу сейчас, если бы я вообще остался жив.
Городовая с интересом слушала Юлия. Не часто встречаешь людей, которые с такой благодарностью говорили бы о тюрьме. Страшно сказать, но речи Юлия скорее напоминали рассказы о монастыре, чем о тюрьме. Видимо, для кого-то и монастырь – тюрьма, а для кого-то и тюрьма – монастырь, все зависит от человека. Тем временем, Юлий продолжал:
– Среди моих знакомых в тюрьме, был один шаман. Сидел за то, что использовал в своих шаманских ритуалах запрещенные медицинские препараты, – Юлий рассмеялся своим воспоминаниям. – Так вот этот шаман однажды сказал мне, что я буду счастлив только там, где цветут яблони.
– И вы ему поверили?
– У меня не было оснований не верить ему, – легко ответил Юлий. – Хотя его транс и был вызван химическими препаратами, которые он принимал, почти все откровения, что посещали его в этом состоянии, оказывались верными – так или иначе.
Городовой снова пришло на ум сравнение с монастырем, а этот их тюремный шаман был своеобразным аналогом всеведущего мудрого старца.
– Поэтому, когда мой срок закончился, я вернулся на родную землю и стал искать место, где бы росли яблони. Представьте себе мое удивление, когда я не смог найти их нигде поблизости. Только здесь.
– И как, вы теперь счастливы? – осторожно спросила Городовая.
– А разве не похоже? У меня есть все, что необходимо и я свободен. Да. Я счастлив!
– Но, вы бы имели все то же, были бы свободны и, возможно, счастливы, и в любом другом месте… – Городовая гнула свою линию, хотя понимала, что поступает дурно, пытаясь посеять сомнения в уме и душе Юлия. Однако, похоже, это было не так-то просто. Юлий ответил, глядя на нее своими чистыми, словно у ребенка, глазами:
– У меня не так много времени, чтобы проверять правдивость вашего заявления. А предсказание шамана уже сбылось, так зачем же мне рисковать?
Городовая смутилась, почувствовав себя настоящей сволочью, и решила закрыть эту тему, переключившись на погоду.
– Как там, на улице? – зачем-то спросила она, хотя и так было понятно, что гроза пошла на убыль. Капли дождя громыхали по крыше реже, а раскаты грома теперь слышались где-то в дали, напоминая о разыгравшейся совсем недавно стихии.
– Наверное, мне нужно собираться, – она покосилась на подсохшую, но все еще влажную одежду и в нерешительности замолчала.
– Вы можете поехать домой в моей рубашке, а после вернете. Или нет. Можете оставить ее себе, на память, – Юлий принялся деловито убирать со стола. – Тем более, что ваш друг и коллега появиться здесь в ближайшее время и вам не придется объяснять таксисту свой не совсем обычный внешний вид.
Юлий улыбался, глядя, как Городовая смотрит на него, окатывая новой волной изумления, смешанного с недоверием. В этот момент на улице послышалось шуршание шин – к домику подъехал автомобиль. Городовая продолжала таращиться на Юлия, всем своим видом изображая немой вопрос – откуда вы это знали?! В момент, когда с ее губ уже срывался вопрос, смотритель вдруг насторожился и приложив указательный палец к своим губам, вышел за дверь. Городовая бросилась к своей одежде и быстро натянула ее на себя, не смотря на то, что ткань была неприятно мокрой и холодной. Свернув рубашку, и сунув ее в сумку вместе с яблоневой веткой, следователь вышла из домика всего лишь парой минут позже смотрителя. Она уже догадалась, что к домику подъехал не Крашников, но увидеть того, кого увидела, она ожидала меньше всего. Юлий стоял возле ворот и разговаривал о чем-то с Максимом. Казалось, что оба мужчины напряжены, но судя по интонациям, их беседа носила доброжелательный характер. Городовая подошла к ним и улыбнулась Максиму:
– Кого-кого, а тебя не ожидала здесь увидеть.
Максим тоже казался удивленным, но на его манере общения – чуть насмешливой, ироничной, это никак не отразилось:
– Я родился и вырос в этих местах, и у меня здесь куча родственников, так что ничего необычного, а вот ты выбрала… странное место для посещения в такую погоду.
Городовая рассмеялась вместе с Максимом, над нелепостью их встречи в этом странном месте, однако, заметив краем глаза, что Юлий даже не улыбнулся, она перестала смеяться и спросила:
– А почему именно сегодня? Такая погода…
– Ну, знаешь… у моего близкого родственника сегодня день смерти… – по понятным причинам, Максим сник, – люди не выбирают, когда им умереть… большинство, по крайней мере! – закончил фразу он уже почти весело и Городовая снова улыбнулась. Ей нравился Максим и его чувство юмора, он был близок ей по духу и, честно говоря, ей было немного не по себе от того, что она в последнее время слишком очевидно его игнорировала.
– Как у тебя дела? Как расследование? – чувствовалось, что Максим тоже напряжен, но его интерес искренен. – Мы в последнее время так редко видимся…
– Да, извини, мне просто нужно было работать…
– Конечно, ведь ты за этим сюда и приехала.
Неловкое молчание между коллегами было прервано неопределенным возгласом Юлия, отреагировавшего на очередной, подъезжающий к кладбищу, автомобиль. Городовая увидела сидевшего за рулем Крашникова и с облегчением вздохнула, только сейчас осознав, как была напряжена все это время, с самого момента приезда на кладбище, больше часа назад.