Текст книги "Яблоневый шепот (СИ)"

Автор книги: Ксения Алексеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 31 страниц)

ЯБЛОНЕВЫЙ ШЕПОТ

• ЯБЛОНЕВЫЙ ШЕПОТ

ЯБЛОНЕВЫЙ ШЕПОТ

     1

                   Не прошло еще ни одного дня, чтобы она не сожалела о том, что сделала. Минул уже почти год, но она точно знала, что может до мельчайших подробностей вспомнить каждую минуту того злополучного дня, каждое слово, произнесенное ими двоими тем вечером, и каждый его взгляд, во время той последней минуты перед расставанием. Она знала, что помнит, но не позволяла себе думать об этом.

                   Вот и сейчас, при взгляде на влюбленную парочку за соседним столиком, она пыталась блокировать настойчиво всплывающие  воспоминания о единственном мужчине, которого по-настоящему любила и с которым рассталась, вопреки взаимному чувству, в самом начале развития их отношений.

                    Звякнул колокольчик над входной дверью в кафе, помогая ей отвлечься от грустных мыслей и пустых сожалений. В помещение вошел статный, седоволосый, привлекательный, несмотря на солидный возраст, мужчина и направился прямиком к ее столику.

     – Привет, дорогая! –  мужчина по-дружески похлопал по плечу ожидавшую его женщину и уселся напротив.

     – Привет, шеф!

     – Как ты? Вид у тебя не важный…

     – Спасибо на добром слове. Я в порядке.

     – Ну да. Оно и видно. Ну, дело твое. Я тебя не поэтому сюда пригласил.

     Мужчина в один миг посерьезнел и произнес:

     – Тебе предстоит дальняя поездка.

     Женщина, тяжело вздохнув, устало ответила:

     – О, боже… Я дома-то только второй день …

     – Оксана, я все понимаю, но больше мне отправить некого.

                  Ну, а как же. Ведь она – Городовая Оксана Евгеньевна, один из лучших следователей Особого отдела, занимающегося расследованием самых сложных и неочевидных преступлений на всей территории России, начальником которого является Владимир Анатольевич Годун, ее бесподобный шеф.

     –  Я устала… Честно говоря, не готова куда-то ехать... У меня есть выбор?

                  Несмотря на произнесенные слова, казалось, что женщина только делает вид, что сопротивляется, просто для поддержания разговора. На самом деле ей было абсолютно без разницы, где придется встречать очередной рассвет.

     – Ну… Если бы у тебя был выбор – я бы сейчас здесь не сидел.

     – Понятно. Когда я еду?

     – Сегодня. В ночь. Билеты я уже забронировал.

     – Билеты? Я еду не одна? – равнодушно поинтересовалась Городовая.

     – Нет. Одна. Сначала три часа самолетом, а потом, восемь часов – поездом.

     – Далековато.

                   На удаленность места, где ее ждет очередное задание, ей тоже было глубоко наплевать, но некоторое время назад она приобрела навык худо – бедно делать вид, что ее интересует собственная жизнь.

     – Ты даже не спросишь – куда именно ты летишь, и что за дело тебя ждет? – Владимир Анатольевич с отеческой обеспокоенностью смотрел на своего лучшего следователя.

     – А зачем? Что это изменит? Узнаю по ходу дела.

                   Начальник несколько секунд обдумывал то, что хотел сказать далее, и после некоторых сомнений решился:

     – Извини, но… Позвони ему.

                    Городовая посмотрела на Владимира Анатольевича долгим, до костей пронизывающим безысходностью взглядом, и глухо ответила:

     – Не могу. Я все испортила. И испорчу снова.

                   Над столиком снова нависла тягостная тишина, которую первым прервал Владимир Анатольевич:

     – Тебе незачем так себя мучить. Все ошибаются, это бывает. Но это не значит, что не нужно пробовать.

                    Городовая молча покачала головой, словно соглашаясь, но ее начальник знал, что этот жест ничего не значит. Пока она сама не примет решение двигаться дальше – любые разговоры бесполезны. Это пугало и тревожило Владимира Анатольевича – он знал Городовую давно и был рядом с ней в разные времена – как в хорошие, так и в тяжелые, но никогда еще она не была, по его мнению, в настолько отчаянном положении. Ничто не вызывало в ней ни малейшего эмоционального отклика, она казалась равнодушной абсолютно ко всему, перестала следить за собой, делая все необходимое механически, на автомате, проживала череду дней по инерции, у нее словно отсутствовал стимул в жизни. Несколько раз он наблюдал за ней в компаниях коллег и друзей, когда казалось, будто она увлечена общением и искренне улыбается людям, но стоило ей остаться – как она предполагала – в одиночестве, мгновенно возвращалось то же отрешенное, безразличное ко всему, выражение лица. Владимир Анатольевич делал все что мог, чтобы отвлечь ее от дурных мыслей и вообще был готов пойти на любые меры, чтобы хотя бы попытаться спасти своего друга и по совместительству, подчиненную, от нее самой. Нет, он не думал, что она попытается совершить суицид или еще какую-нибудь глупость в этом роде – для этого Городовая была слишком умным и здравомыслящим человеком. Но она словно замерла, остановилась, никуда не двигалась, не развивалась, плыла по течению, со свойственной ей упертостью, теряя драгоценное время, которое могла бы использовать совершенно иначе.

                   До той злополучной прошлогодней командировки, проведенной в маленьком, затерянном в горах, городке, на севере страны, где она вместе с талантливым и перспективным, но неопытным следователем Крашниковым Дмитрием Сергеевичем, раскрыла преступление, масштабы которого вышли далеко за пределы провинциального городка, и повергли в изумление многих специалистов, хоть сколько-нибудь ориентирующихся в подобных вопросах, по всей стране, и где нашла свою самую большую любовь, в лице того же самого следователя Крашникова, Городовая была полна сил и энергии и, пусть иногда проявляла неуверенность, но всегда отличалась целеустремленностью и здоровой амбициозностью.

                  Из той поездки она вернулась уставшей и немного расстроенной, но не более того. Ее настроение казалось вполне объяснимым, ведь ей пришлось вернуться на службу, расставшись с Крашниковым, всего через неделю после того, как они перестали скрывать свои чувства от самих себя и признались в них друг другу. Однако, вскоре выяснилось, что следователи разъехались не по долгу службы – на время, а окончательно расстались и инициатором разрыва отношений была сама Городовая. Сказать, что знакомые и близкие люди из окружения Крашникова и Городовой, были удивлены таким финалом их романа – не сказать ничего. Людей, более подходящих друг другу, чем эти двое, и представить было нельзя. Городовая и Крашников без сомнения, являлись половинками одного целого и действительно долго ждали, пока судьба их сведет. Их союз был настолько логичен и очевиден для всех окружающих, что их расставание казалось какой-то злой шуткой, ошибкой, которая не может иметь места в этой истории. Однако, прошло некоторое время, и стало понятно, что эта ошибка и есть реальность.

                    Владимир Анатольевич сразу понял, что для Городовой этот разрыв не пройдет бесследно – такой уж она человек, тем более, что на его памяти, это был единственный случай, когда она действительно полюбила мужчину. Оксана всегда была настоящим интровертом, одиночкой, и довольно трудно сближалась с людьми, не допуская ни малейшего проникновения в свой внутренний мир. Но к начальнику с первой встречи относилась как к старшему товарищу и со временем стала доверять ему настолько, что делилась многими вещами, но только теми, которые действительно имели большое значение для нее. Городовая никогда бы не рассказала о своих чувствах к кому-либо, если бы не была в них уверена. В случае с Крашниковым она поделилась. Она рассказала об этом по телефону, и Владимир Анатольевич во время того телефонного разговора, за много тысяч километров чувствовал – как она счастлива.

                   Теперь он так же остро чувствовал, как она несчастна. И с каждым днем она погружалась в темную пучину безразличия к себе и к своей жизни, все глубже. Близкие друзья Городовой, к числу которых относился и Владимир Анатольевич, не отступали и делали все возможное, чтобы вытащить ее из этой пучины, однако, в последнее время становилось все очевиднее, что они проигрывают эту битву. Помочь Городовой мог только один человек в этом мире – она сама, и остальным не оставалось ничего, кроме как ждать, когда она выйдет из своего кокона и позволит себе двигаться дальше.

                  За последние месяцы Владимир Анатольевич предпринимал множество попыток выяснить причины разрыва отношений двух следователей, но безуспешно. Только однажды Оксана обмолвилась, что Крашников – лучшее, что случалось с ней в жизни. Больше Оксана не говорила на тему этих отношений и прерывала все попытки шефа вывести ее на разговор.

                  В какой-то момент Владимир Анатольевич настолько растерялся от происходящего с Оксаной, что не нашел иного способа разобраться в ситуации, кроме как попробовать выяснить подробности у второй – пострадавшей – стороны. У Крашникова. Но, оказалось, что тот и сам ничего не понимал и, судя по всему, безмерно страдал еще и от того, что не знал о причинах, из – за которых весь его мир в одночасье рухнул. Владимир Анатольевич так проникся к следователю, что между ними возникла довольно тесная связь и с тех пор они стали частенько общаться с Крашниковым по телефону. Сначала они были друг для друга кем-то вроде союзников, абсолютно разных, но объединенных беспокойством за дорогого для них обоих человека – Городовую. Однако, со временем оказалось, что несмотря на разницу в возрасте и в жизненном опыте, у мужчин довольно много общего и схожие взгляды на многие жизненные позиции. И хотя они оба давно поняли, что в случае с Городовой не остается ничего, кроме ожидания, их общение продолжилось, а в последнее время уже стало совсем теплым, даже дружеским, и тема, объединившая их несколько месяцев назад, теперь в разговоре всплывала довольно редко.

                  И так как, на данный момент, Владимир Анатольевич не мог сделать для Городовой ничего, кроме как загрузить ее работой, чтобы у нее оставалось как можно меньше времени наедине с собой и своими мыслям, он старался как мог, направляя ее на самые гиблые расследования в такие глубинки страны, которых на географической карте не всегда отыщешь,  надеясь, что выход из зоны комфорта и провинциальный  колорит каким-либо образом растормошит ее.

     – Ну что же, Оксана, через пару часов я сброшу тебе на электронку информацию о рейсах и документы по делу – то, что удалось заполучить, чтобы ты успела ознакомиться с ними во время поездки. Вылет в половине восьмого вечера из Шереметьево, поезд в половине двенадцатого и к десяти утра завтрашнего дня ты будешь на месте. Одевайся теплее, там на десять градусов холоднее, чем у нас.  Если возникнут вопросы – позвонишь мне.

     Городовая равнодушно кивнула головой. Через пару секунд она бросила еще один короткий взгляд на милующуюся пару за соседним столиком, поднялась со своего места, и коротко попрощавшись с начальником, вышла из кафе в душный августовский день, сопровождаемая хрустальным звоном колокольчика над дверью.

     2

                   Посадочные места в самолете оказались отличными, соседи – не болтливыми, даже беспокойных маленьких пассажиров на рейсе не было; пересадка и поездка на поезде прошли идеально – чистота в вагоне, полное отсутствие звуков шуршащей фольги, с завернутой в нее курицей, и характерных вагонных ароматов. Но Городовая отставила все это без должного внимания. Она, как всегда в последнее время, не чувствовала ничего, кроме усталости. В какой-то момент поездки Городовую посетила неожиданная мысль – она подумала о том, что ее состояние, возможно, слегка вышло за рамки нормального и что она сама довела себя до этого. Ей и раньше приходили в голову подобные мысли и беспокойства от осознания данного факта она не испытывала. Но, на этот раз, глядя на белоснежную скатерть на столе вагона-ресторана и живые цветы в стеклянной, безупречно чистой вазе, она мельком подумала, что ей приелось это вездесущее чувство усталости и возможно, ей хотелось бы почувствовать что-то кроме нее. Вряд ли она сможет самостоятельно выбраться из этой бездны безразличия ко всему миру и к себе, в частности, но… возможно пора попробовать. Однако, не сегодня.

                   На момент прибытия к месту назначения, эти призрачные, почти нереальные, проблески желания Городовой что-то изменить в своей жизни, снова бесследно исчезли. Она плыла по течению, которое занесло ее в очередную, забытую Богом, российскую глубинку, где ей предстояло оказать содействие в расследовании какого-нибудь гадкого преступления, после чего снова вернуться к своему одинокому, унылому существованию.

                   Однокомнатная квартира на третьем этаже, которую снял для нее Владимир Анатольевич, оказалась одной из квартир двухподъездного трехэтажного дома, застройки времен молодости самого Владимира Анатольевича. Не сказать, что квартира была самой лучшей – наверняка оптимальное соотношение цены и качества, но дом находился в самом старом районе города, как и большинство важных объектов городской инфраструктуры, включая местное отделение полиции, где Городовой предстояло провести немало времени, а это имело первостепенное значение.

                   Бросив небольшую дорожную сумку в прихожей, Городовая сразу же отправилась в душ, даже не удосужившись осмотреть квартиру полностью. Горячие струи воды освежили тело и немного сняли усталость. Несмотря на то, что следователь не спала всю дорогу, спать ей не хотелось. В последние месяцы она вообще старалась спать как можно меньше. Это никоим образом не было связано с кошмарами, которые беспокоили ее раньше, сопутствовали каждому расследованию, в которых она принимала участие, и являлись своего рода путеводными нитями в работе для нее. Когда-то эти кошмары тревожили ее, а зачастую пугали настолько, что она считала их своим проклятьем или результатом наследственных нарушений психики. Они покинули ее одновременно с разрывом отношений с Крашниковым. Поначалу она не думала о них, но в последние месяцы даже немного скучала по ним. А все потому, что ей стали сниться сны намного хуже, чем эти кошмары. Ей снился Крашников, его глаза, руки, объятия… Она не могла выносить этого слишком часто, и потому старалась как можно дольше обходиться без сна.

                    Высушив волосы феном, и собрав их в конский хвост на затылке, Городовая, не утруждая себя нанесением косметики, облачилась в форменную одежду, и мельком взглянув в зеркало, вышла из квартиры, направляясь в отделение полиции, где ее уже ждали местные блюстители правопорядка.

                    Оказалось, что местное отделение полиции находится на этой же улице, примерно в двухстах метрах от подъезда дома, в котором остановилась Городовая. Поэтому, спустя каких-то несколько минут, следователь уже беседовала с полицейским в дежурной части отделения полиции, пытаясь пробиться к донельзя занятому начальнику.

                   – Начальник занят. Существуют часы приема – ознакомьтесь, на доске объявлений позади вас, – дежурный в третий раз пробубнил стандартный ответ для посетителей, не поднимая глаз на Городовую.

     – Вы не поняли, ваш начальник сам меня пригласил, – следователь снова постучала в стекло, отгораживающее дежурного от посетителей. Она настойчиво смотрела прямо на полицейского.

                 В конце концов, дежурный не выдержал сверлящего взгляда настырной посетительницы и тяжело вздохнув, снизошел до того, чтобы взглянуть на эту назойливую гостью и дать ей отповедь в лучших провинциальных традициях, но осекся, увидев форменную одежду с капитанскими погонами. Он недовольно проворчал:

     – Чего сразу-то не сказали… Пятый кабинет, проходите.

                  Городовая, по долгу службы, побывала во множестве городов – больших и маленьких, и имела честь общаться с таким количеством различных начальников – чиновников – администраторов и им подобных, что ее почти невозможно было удивить. А в том равнодушном ко всему состоянии, в котором она пребывала в последние месяцы, в ней вообще трудно было вызвать какой-либо эмоциональный отклик. Однако, начальнику местного отделения полиции удалось почти невозможное – он сумел, ни много ни мало, разозлить Городовую.

                   Среди разного рода начальников, в том числе в органах внутренних дел, таких неприятных во всех отношениях, типов, встречается немало на просторах нашей необъятной родины. Майор полиции Бикетов был если и не самым ярким представителем начальников такого типа, то очень близким к этому.

                    Все началось с приветствия, которое последовало за тем, как Городовая вошла в кабинет к Бикетову, а точнее с его полного отсутствия, если не считать оценивающего, липкого взгляда, ощупавшего гостью с головы до ног. Начальник отделения не удосужился не только не встать навстречу приглашенному специалисту или поздороваться, но даже убрать ноги в грязных ботинках с рабочего стола, на котором, к слову сказать, находилось огромное количество различных папок и бумаг, вперемежку со скомканными салфетками, заляпанными каким-то жиром. Бикетов был занят воркованием по сотовому телефону, хотя за несколько секунд до этого, в ответ на ее стук в дверь, прокричал «Входите!». После, он, как ни в чем не бывало, продолжил личный разговор, в то время, как Городовая, на тот момент все еще безразличная ко всему, прошла к одному из свободных стульев возле стены и присела, так и не дождавшись приглашения.

                  Через пару минут Бикетов нехотя оборвал свой телефонный разговор, не убирая ног со стола, с неудовольствием уставился на гостью и крякнул:

     – Ну, будем знакомы?

                  Городовая посмотрела на Бикетова пустым взглядом и тихим голосом представилась. Помолчав несколько секунд, видимо потратив их на запоминание имени прибывшего из столицы следователя, Бикетов продолжил знакомство:

     – И как у вас получилось дослужиться до следователя в этом Особом отделе?

                   После заданного вопроса, с ярким акцентом на последнем словосочетании, начальник отделения полиции плотоядно хмыкнул, очевидно посчитав свой вопрос чрезвычайно остроумным. Однако Городовая и на это отреагировала в своем обычном, в последнее время, стиле, ровно, без каких-либо эмоций:

     – Была приглашена, разумеется. Я служила патологоанатомом, совмещая службу с обучением в медицинском институте, а после почти годичной стажировки, приступила к службе в качестве следователя Особого отдела.

     – Патологоанатом… уважаю…

                   Бикетов оказался под впечатлением от этой холодной, как танк, столичной штучки. Сам он когда-то работал слесарем, получив годичное образование в профессиональном училище сразу после армии. Позже, он все же получил высшее юридическое образование, параллельно делая карьеру в полиции. Никакой тяги к учебе он никогда не испытывал, но без высшего образования не видать бы ему должности начальника. И потому, во время учебы в университете, он стремился всячески избегать процесса обучения, и за все время фактически находился на занятиях не более пяти раз в учебном году, и если бы его спросили, то выяснилось бы, что он даже толком не знал, какой факультет в итоге окончил.

                  А здесь – патологоанатом… Бикетов еще раз окинул Городовую с ног до головы, оценив большую грудь и стройные ноги, и решив, что при первой же возможности, обязательно попробует разбудить в ней страсть, приступил к изложению своей версии обстоятельств, приведших к этой их замечательной встрече, без проволочек перейдя на «ты».

                – Ты, наверное, поняла, что город у нас небольшой, – начал Бикетов. – Все друг друга знают. И знают – кто тут главный, хотя занимает не самую высокую в городе должность. – Он самодовольно усмехнулся, имея ввиду, конечно же, себя любимого. – Но, всему свое время. Однако, в последнее время все идет не так, как… хочется. А мне просто необходимо, чтобы все было так, как надо.

                   Городовая довольно долго слушала невразумительные речи Бикетова, пронизанные осознанием собственной крутости и величия, и размышляла о том, какие нынче низкие требования предъявляются к руководителям провинциальных полицейских отделений. Тем временем, тот продолжал развивать свою мысль:

     – Кто-то в этом городе забыл, что нельзя плевать в колодец. Мы здесь сами решаем свои проблемы. И в этот раз решили бы, но более высокое начальство – из райцентра, навязало нам тебя – типа у тебя опыт и все такое…

                    Городовая и без последнего уточнения уже поняла, что она тут не самый желанный гость. Однако, подобное не единожды случалось и раньше, а потому, никоим образом ее не задело. Бикетов, тем временем, продолжал нести ахинею о правилах и порядках в «его» городе, которые абсолютно не касались ни Городовой, ни расследования, ради которого она здесь оказалась. Он с упоением вещал о своих личных заслугах перед населением, которому несказанно повезло с таким начальником отделения полиции, о своих невообразимо высоких связях во всех существующих структурах, вплоть да самого Кремля, и Городовая начала постепенно, неожиданно для самой себя, раздражаться и размышлять – в какой момент она позволила взвалить на себя роль «свободных ушей».

                    О произошедших в городе преступлениях, Бикетов ни словом не обмолвился, хотя трепался уже около пятнадцати минут, а время – всегда дорого и в какой-то момент Городовая решила внести коррективы в эту беседу, в которой все это время являлась лишь терпеливым слушателем:

     – Давайте перейдем к делу, – оборвала она начальника отделения на полуслове, как раз в то время, когда он расписывал свои очередные героические заслуги перед городом, да и страной, в целом. – Я хотела бы перейти к сути нашей встречи и в первую очередь просмотреть все материалы, имеющиеся по делам.

                    Сказать, что Бикетов опешил – не сказать ничего. Его щеки побагровели, а на начинающих расширяться залысинах, выступили капли пота. Выражение лица приобрело устрашающий вид, а с губ уже готовы были сорваться такие не литературные выражения, о которых столичная фифа и слыхом не слыхивала, но Бикетов вовремя вспомнил о том, кто ему навязал ее присутствие и поэтому, в самый последний момент взял себя в руки, потратив на это еще несколько драгоценных секунд.

                   Городовая смотрела на потуги Бикетова с холодным интересом, гадая – хватит ли его удар, несмотря на довольно молодой возраст. Дождавшись момента, когда он все же сумел совладать с собой, и краснота немного спала с его крупных щек и массивной шеи, следователь продолжила:

     – В вашем городе за последний месяц произошло несколько страшных преступлений, и я думаю, что именно это безотлагательно требует нашего внимания. И так уже потеряно слишком много времени. Я ознакомилась с некоторыми моментами расследования по дороге, но кое-чего в документах не обнаружила, а точнее – много чего: ни окончательных заключений, ни фотоотчетов, ни рапортов сотрудников вашего отделения, и это, откровенно говоря, меня смутило.

     – Фотоотчеты и рапорта имеются, скорее всего… – Бикетов все еще тяжело дышал. – Есть небольшая папка… она у нашего следователя. Но, следователь на больничном. И вообще, я уверен, что тебе предоставили полную информацию, – Бикетов нехотя выдавливал из себя каждое слово.

                   До Городовой внезапно дошло, что здесь на самом деле происходило все это время. Отделение полиции с момента обнаружения первого трупа должно было вкалывать в полную силу  месяца, но судя по всему, сотрудники не слишком себя утруждали – ни до начала череды преступлений, ни во время этого, ни после. Нескольких небольших справок о происшествиях, отчетов патологоанатома и пары рапортов от сотрудников, выезжавших на места происшествий, было недостаточно даже для получения хотя бы общей картины произошедшего, не говоря о том, что по горячим следам необходимо было провести неизмеримо более тщательную и кропотливую работу по изучению обстоятельств преступлений, мест обнаружения трупов, опросу свидетелей и всего прочего, что неизменно сопутствует подобным расследованиям. О причинах, по которым местный следователь в самый разгар расследования отправился на больничный, она предпочла вообще не размышлять. Городовая до сего момента надеялась, что все необходимые материалы по делам ждут ее на месте, в отделении полиции, но сейчас, глядя в злые глаза на самодовольном лице Бикетова, она с ужасом поняла, что ее надежды не оправдались, и отделение полиции во главе с этим придурком, занималось лишь тем, что самоутверждалось перед населением города, строя из себя крутых полицейских, а уйма важного времени оказалась безвозвратно упущена. Окончательно убедившись в своих выводах относительно происходящего, Городовая не на шутку разозлилась и, не сдержав эмоций, выплеснула весь негатив на Бикетова:

     – И чем вы все это время здесь занимались?! Получается, что у вас нет даже самых элементарных материалов?!

                  У того глаза чуть не вылезли на лоб – да как смеет эта столичная стерва разговаривать с ним подобным тоном, на его территории?! Однако, не иначе как какие-то сверхъестественные силы сдержали его от слов и действий, которые рвались из него наружу в данный момент, и он тяжело дыша, лишь задал вопрос, вложив в него все свое отношение к Городовой и к ситуации в целом:

     – А ты, видать, явилась сюда, чтобы научить меня работать?!

                  Неизвестно, чем все это могло закончиться, но в это время у Бикетова в кармане зазвонил телефон. Не сводя глаз с Городовой и все так же тяжело дыша, он ответил на звонок:

     – Да!... Где?... Когда?... Группа готова?... Выезжаю!

                  Положив трубку, он злобно выматерился, и поднимаясь из-за стола, в том же тоне бросил Городовой:

     – У нас еще один труп, поехали.

     И уже выходя из кабинета следом за ней, ядовито проговорил:

     – С приездом! Добро пожаловать!

     3

                  Бикетов отправил Городовую на место преступления на служебном автомобиле с другими полицейскими, всем своим видом демонстрируя ей то, что она недостойна находиться в одном автомобиле с начальником отделения полиции. Однако, Городовая только поблагодарила Бога за этот финт Бикетова, так как одна только мысль о том, что ей предстоит еще какое-то время провести бок о бок с этим отвратительным человеком,  приводила ее в бешенство.

                 Уже в служебном автомобиле, Городовая, прокручивая в голове то, что произошло в кабинете начальника отделения полиции, поразилась тому, насколько резко отреагировала на поведение начальника отделения. Ей и раньше приходилось общаться с недалекими и неприятными людьми, но этот экземпляр вызвал в ней шквал эмоций, о которых она уже давным-давно забыла. Ограниченность и некомпетентность в совокупности с беспринципностью и хамством, оказались тем самым коктейлем, который пробил брешь в стене равнодушия, воздвигнутой следователем почти двенадцать месяцев назад. Теперь же ей пришлось призвать все свои навыки самообладания, чтобы успокоиться и унять тремор рук.

                 Двое бравых ребят в автомобиле оказались членами следственно – оперативной группы, которая, как правило, выезжает на все происшествия, случающиеся на обслуживаемой отделением полиции территории. Однако, из разговора с полицейскими, которым пыталась отвлечь себя  Городовая, она сделала вывод, что за последние пару лет группа в полном составе, пожалуй, не собиралась на месте происшествия ни разу. Вот и на этот раз – следователь, как уже было известно, находился на больничном, а у криминалиста как раз сегодня выдался выходной. На предыдущих происшествиях, случившихся в городе в этом месяце, новые знакомые Городовой не присутствовали, будучи в отпусках, и никакой достоверной информацией, не владели. Еще более раздраженная и разочарованная Городовая, из вежливости, еще какое-то время поддерживала беседу с коллегами, проявившими к ней живой, доброжелательный интерес, но вскоре задумалась и перестала отвечать на их вопросы. В конце концов, полицейские оставили ее в покое, не докучая разговорами и не навязывая свое общество, и у нее образовалось немного времени, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию в новом свете.

                 В этом маленьком городке, имеющем, к слову, довольно своеобразную, но не богатую на громкие события  историю, о которой Городовая узнала из интернета во время своего путешествия к месту назначения, происходило нечто из ряда вон выходящее. За последние тридцать дней в городе и его окрестностях было обнаружено пять трупов людей разного пола и возраста, убитых и явно выставленных напоказ. К сожалению, это был единственный достоверный факт, известный на данный момент. По имеющимся документам, кроме сухих анкетных данных, больше ничего конкретного нельзя было сказать ни о жертвах совершенных преступлений, ни о местах их обнаружения, ни об обстоятельствах их нахождения. Мотивы преступника так же были неизвестны. Но все это являлось неотъемлемой частью полноценного расследования и поэтому Городовая надеялась, что эта работа все же проведена в какой-то мере и ей не придется делать все с самого начала. Необходимо было добыть папку с документами следователя, возможно, все не так плохо, как думается, и в ней есть все, что нужно. Оксане становилось дурно от мысли о том, сколько времени займет проведение всех обязательных мероприятий, а от мысли о том, сколько времени и так уже безвозвратно упущено, становилось еще дурнее.

                   Единственный сотрудник, отнесшийся ответственно к своей работе – это местный патологоанатом, работавший с трупами. Только из его отчетов можно было почерпнуть сколько-нибудь полезную информацию, но у него, вероятно, катастрофически не хватало опыта в подобных делах, так как ни в одном отчете Городовая не встретила вразумительных выводов о причинах смерти. Информация была односторонней, а та, что должна была поступить от сотрудников полиции, попросту отсутствовала.

                  На фоне всего описанного, Городовую даже обрадовало обнаружение еще одного трупа, и она сразу же возненавидела себя за это. Но этот труп был ее единственным шансом во всем разобраться, ведь если следовавшие один за другим убийства взаимосвязаны, то на этот раз она увидит то, чего не нашла в отчетах, собственными глазами. Конечно же, она понимала, что ей следует быть осмотрительной и осторожной во всех своих поступках и действиях, так как, судя по поведению начальника отделения полиции, оказывать помощь он не собирается, а вот вставлять палки в колеса – более чем вероятно. В дополнение ко всему, она до сих пор не могла успокоиться после эмоциональной вспышки, произошедшей в его кабинете. Этот инцидент что-то в ней изменил, переломил – она впервые за долгое время испытала такие сильные эмоции,  ее броня безразличия дала течь, что в данный момент было совсем некстати.