Текст книги "Яблоневый шепот (СИ)"

Автор книги: Ксения Алексеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)

                 Городовая ворвалась в кабинет словно фурия, но, по наблюдениям Максима, все же казалась гораздо спокойнее, чем некоторое время назад, когда коллеги еще были недоступны.

                Алена чувствовала себя виноватой в том, что пригласив Крашникова пообедать, навела на всех гнев Городовой и теперь выглядела как побитая собака. Ей давно пора было понять, что Городовая слишком остро реагирует на все события, происходящие вокруг ее ненаглядного Крашникова, однако, до сего дня она не думала, что все настолько серьезно.

                  В результате, настроение у всех членов группы было безнадежно испорчено. Городовая расхаживала по кабинету, на повышенных тонах читая присутствующим  лекцию о том, как важно всегда быть на связи, особенно во время расследования такого сложного дела. Прошло довольно много времени, пока все успокоились, но на рабочий лад настроиться так никто и не смог. Немного поковырявшись в бумагах и вяло обсудив возможности дальнейшего развития расследования, коллеги решили разойтись до следующего дня и непременно поддерживать связь друг с другом, на случай, если у кого-то из них появиться что-то требующее внимания.

                   Немного прибрав документы, после того, как Максим и Алена покинули кабинет, Городовая в последний момент решила взять с собой фотографии.

     – Зачем они тебе? По-моему, любой из нас сможет рассказать все детали того, что на них зафиксировано, даже если разбудить кого-то из нас посреди ночи, – Крашников понимал, что его вопрос ничего не изменит, но высказаться хотелось.

     – Не знаю, мне хочется поработать дома.

     – Тогда нужно забрать все документы, или хотя бы то дело, которое ты отложила на край стола.

     Городовая усмехнулась:

     – Ты заметил?

     – Естественно.

     – Ну…

     – Ты все же уверена, что Шумин – герой не нашего романа?

                  Городовая без энтузиазма поделилась с Крашниковым тем, что окончательно убедило ее в том, что дело Шумина Андрея совершенно не вписывается в общую картину со всеми остальными делами. Обнаружив, что поддерживать беседу стало намного проще, после того, как ушли Алена и Макс, она заодно рассказала и обо всех своих сомнениях и умозаключениях, которые сделала, работая в одиночестве. Кроме того, она поделилась своим предположением, что преступника могло задеть то, что ему приписали убийство Шумина, которое он не совершал и теперь, возможно, он разозлен и может как-то проявить себя, каким-то образом вклиниться в расследование, и потому она убеждена, что необходимо быть внимательными к происходящему вокруг и особенно к новым знакомствам. Крашников внимательно выслушал следователя и теперь в задумчивости качал головой. Выдержав небольшую паузу, Крашников задал неожиданный вопрос:

     – Почему ты не сказала этого при всех? Кому из ребят ты не доверяешь?

                  Городовая сначала растерялась, но потом поняла, что Крашников прав и на некоторое время задумалась. Через несколько долгих секунд она ответила:

     – Я не доверяю ни одному из них.

                  Произнеся это вслух, Городовая сразу же осознала, что недоверие – не совсем то слово, которое нужно было бы использовать в данной ситуации. Раздумывая над тем, как Алена флиртует с Крашниковым, несмотря на то, что догадывается, как к нему относится Городовая, Оксана поняла, что скорее просто не хочет впускать ее в свой круг доверия. И хотя, профессиональная компетентность Алены не вызывала у Городовой сомнений, она с грустью осознала, что напористость и самоуверенность, не те личностные качества, которые она приветствует в людях, с которыми бы ей хотелось общаться. Некоторые заподозрили бы, что Городовая просто напросто ревнует, но, как бы то ни было, в итоге, она не желала доверять Алене больше, чем было необходимо для работы.

                    Что касается Максима, здесь было все гораздо сложнее. Городовая с сержантом отлично проводили время, как в первую их совместную вылазку, так и сегодня. Несмотря на мерзкое настроение Оксаны и на то, что она испортила его и Максу, он не оставлял попыток отвлечь ее рассказами о провинциальной жизни в глубинке, и ни словом, ни жестом не упрекнул ее за то, что, чего греха таить, ужин был испорчен. Все таки он необыкновенно светлый человек. Однако, на протяжении всего того времени, что она провела сегодня с ним, она не могла отделаться от мысли, что что-то в нем изменилось. Он был таким же милым и обходительным, как и раньше, но в то же время он был другим, и хотя внешне это никак не проявлялось – что-то изменилось, Городовая это почувствовала. Возможно, то, что они вовлекли его в расследование, негативным образом отразилось на нем. Не каждый может справиться с тем, с чем приходится сталкиваться следователям и криминалистам в своей повседневной деятельности. Максим был простым водителем – прошедшим профессиональную подготовку, физически и морально подготовленным к экстремальным ситуациям и обладающим определенным набором качеств, позволившим ему стать полицейским, но все же, не имеющим таких качеств и такого опыта, какие были у Крашникова, Городовой или у Алены. Он был другим – более жизнелюбивым, светлым,  менее серьезным, намного более простым человеком, чем они трое. И поэтому, обсуждение трупов, убийств в его родном городе, и все эти фотографии, не могли не отразиться на нем, наверняка впервые попавшем в подобную ситуацию. О недоверии здесь речи не шло. Скорее, Городовая беспокоилась о Максиме, о том, что вовлекать его в расследование было ошибкой, и она, как самый опытный специалист из всех, должна была об этом подумать раньше и предусмотреть возможные негативные последствия для сержанта. Кроме того, ей не без оснований казалось, что Максиму хочется большего, чем просто общение с ней... Существовала большая вероятность, что он влез в это расследование ради нее, и она чувствовала себя ответственной за то, что сейчас происходило с его внутренним миром.

                  Само собой, Городовая не собиралась выкладывать Крашникову все, о чем думала, как на духу, и лишь еще более уверенным тоном, повторила:

     – Я не доверяю им обоим. Алену мы будем привлекать к расследованию, как ты и предложил, только для проведения какой-то технической работы, не нужно, чтобы она владела всей информацией.

     – А как же Максим?

     – Максима следует по максимуму отстранить от наших дел. Бикетов его направил к нам в помощь, но не сказал, что он должен непосредственно участвовать в расследовании.

                    Крашников в задумчивости покивал головой, внимательно всматриваясь в лицо Городовой и догадываясь об истинных причинах ее «недоверия», но как обычно предпочел промолчать.

     – Ну, так что? Забираем дело с собой? – вместо этого, спросил он.

     – Да, поработаю дома.

     15

                    Поздно вечером, когда Крашников и Городовая уже собирались ложиться спать после жарких, но так ни к чему и не приведших обсуждений подробностей расследуемого ими дела, раздался звонок на мобильном телефоне Городовой – звонила Алена. Городовая ответила на звонок и с первых же секунд разговора поняла, что зря сделала это.

     – Скажи мне, что со мной не так…, – Алена была пьяна в стельку и явно решила излить Городовой душу.

     – Э… привет. О чем ты? – у Городовой никогда не было близкой подруги и она не знала, как вести себя в ситуациях, когда одна из них как следует перебрала со спиртным и звонит среди ночи для того, чтобы выговориться.

     – Скажи мне, что со мной не так, – повторила Алена, громко икнув в трубку.

     – Не знаю, что сказать, но вроде все с тобой нормально, – осторожно ответила Городовая.

     – Ха! Тогда почему со мной не хотят встречаться мужики? А? Ну, скажи мне!!!

     – Ну… с чего ты взяла, что они не хотят? – Городовая начала нервно расхаживать по комнате. – О чем ты вообще говоришь? Где ты?

     – Не важно. Я… тут… – Алена снова икнула. – Ну, так как?! Что мне делать со всеми этими мужиками?

     – Я не знаю, о чем ты говоришь, но я уверена, что с тобой все в порядке, просто ты немного выпила. Возможно, лишнего выпила…

     – Да ладно! Какая разница – выпила я или нет! Мужики со мной общаться не хотят – вот о чем я говорю тебе! Макс два года от меня бегает, а теперь и Крашников твой от меня нос воротит, – на этой фразе Алена разрыдалась обильными пьяными слезами. – Ну что мне де-е-е-е-е-ла-а-а-а-а-а-ть?

                   Крашников, находившийся рядом и слышавший каждое слово, ухмыльнулся и шепнул Городовой:

     – Выясни, где она.

                   Через несколько минут невероятно трудного выяснения местоположения криминалиста, сопровождаемого ее непрерывными пьяными завываниями, Городовая наконец поняла, что та находится неподалеку от их дома, в том самом баре, в который не так давно водил Оксану Максим. Договорившись с Аленой, что та не сдвинется с места, пока Городовая с Крашниковым не найдут ее, следователи быстро собрались и вышли из дома.

     – О чем Алена говорит? Когда это ты успел «воротить от нее нос»? Она что, подкатывала к тебе? – спросила Городовая по пути.

     – Фу, какими фразами вы выражаетесь, детектив, что это означает – «подкатывала»? – Крашников довольно ухмылялся, глядя на Городовую.

     – Ты меня понял, следователь, – Городовая почувствовала себя задетой, из-за того, что Крашников и в этом случае повел себя как джентльмен – он никогда не позволял себе плохо говорить о девушках, ни при каких обстоятельствах.

     – И почему ты решил, что мы должны идти за ней? – поинтересовалась она сварливо.

     – Я просто решил, что пора и нам как следует накатить, – хмыкнул в ответ Дмитрий.

                    Через каких-нибудь семь-восемь минут ходьбы, следователи оказались на месте. Войдя в душное помещение бара, они одновременно подумали о том, что вот оно – то самое посещаемое в районе, а, возможно, и во всем городе, место. Несмотря на то, что наступил вечер четверга, а стрелки часов приближались к половине первого после полуночи, в баре было так многолюдно, словно в праздничную субботу. График работы бара следователям был неизвестен, но судя по поведению гостей, все самое интересное только начиналось. За каждым из четырех бильярдных столов в самом разгаре проходили игры, на небольшой сцене устанавливали микрофон, а бармены не успевали обслуживать все прибывающих гостей. Все столики в помещении были заняты, но люди не чувствовали себя ущемленными или обиженными и размещались на любых доступных поверхностях, а в некоторых случаях и без них. На одном из высоких стульев перед барной стойкой, Крашников заметил Алену, опрокидывающую в себя очередную добрую порцию алкоголя. Следователи пробрались к барной стойке и протиснулись к Алене, удивительным образом еще не свалившейся замертво от количества выпитого, судя по полупустой литровой бутылке водки, стоявшей перед ней. Алена увидела своих коллег и радостно воскликнула:

     – Здорово, что вы здесь! Крашников, а ну-ка, поцелуй меня! – Алена обвила шею Дмитрия руками и потянулась губами к его губам. Крашников взял ее за руки, и без труда сняв их со своей шеи, произнес:

     – Обязательно поцелую, милая, но только после того, как выпью столько же, сколько и ты.

     – Да без проблем! – Алена развернулась к Городовой, и попыталась обнять ее:

     – Может быть, хоть ты меня поцелуешь?

     – Прекрати пожалуйста, – раздраженно ответила Городовая отталкивая руки Алены. – Что это с тобой, почему тебе именно сегодня приспичило напиться?

     – Вообще-то, приспичило не мне, а Максу… Точнее я думала, что ему наконец-то приспичило... А он взял и ушел, оставил меня здесь одну… – Из глаз Алены снова бесконтрольно полились пьяные слезы, смывая остатки туши с ее длинных ресниц.

     – И куда делся Макс? – уточнила Городовая.

     – Да откуда я знаю… Сначала привел меня сюда… или я его позвала – не помню… Ну в общем мы пришли, он меня напоил, а потом начал рассказывать, как он устал и что ему пора идти… Что за мужики пошли, а? Вот ты – мужик, Крашников, скажи – почему Макс ушел?

     – Ну, если мы продолжим обсуждать мужиков, то мне просто необходимо выпить.

                    Тут же, как по мановению волшебной палочки, перед Крашниковым возник один из барменов. Следователь, обладающий отличной памятью на лица, сразу же узнал его.

     – Здравствуйте! Здесь работы больше, чем в «Элеганте»?

                   Бармен с небольшим шрамом над правой бровью, в суматохе не сразу сообразивший, откуда ему знаком Крашников, но все же лучезарно улыбаясь, ответил:

     – Приятного вечера!

     – Оксана, что будешь пить? – Крашников решил не докучать бармену, понимая, что у того абсолютно нет времени на общение со знакомыми, и поспешил сделать заказ.  Городовая, так же видя, что бармен в любую минуту может переключиться на другого клиента, не раздумывая, ответила:

     – Водку и сок!

     – Ноль пять водки, сок и лимон, для начала! – Крашников сделал заказ, и в ту же секунду перед ним возникло две стопки и графинчик с прозрачной жидкостью.

     – Оперативно! – Крашников удивленно покачал головой и, взяв графинчик, разлил водку по трем стопкам, включая Аленину. В этот момент, перед гостями появилось блюдечко, с нарезанным тонкими ломтиками, лимоном.

     – Ну, за успех! – следователи и Алена чокнулись стопками и выпили их одним залпом. Крашников закусил водку лимоном, Городовая запила соком, а Алена просто выдохнула.

                   Спустя еще три стопки, Городовая была готова выслушать Алену, но та уже мало что могла сказать, хотя и пыталась.

                   Крашников, слушая несвязное бормотание Алены и наблюдая за неумелыми попытками Городовой приободрить новую подругу, краем глаза наблюдал за знакомым барменом. Он раздумывал над тем, что многое, если не все, в этой жизни не случайно, а значит, с барменом, «случайно» попавшим в поле зрения следователя второй раз за день, необходимо познакомиться поближе. Шустрый, должно быть, парень – совмещать работу сразу в двух заведениях непросто. Хотя, с другой стороны, он совсем неплохо устроился – в этом баре он явно неплохо зарабатывал, а в «Элеганте» по сути отдыхал, получая и за это какие-никакие деньги…

                  – Пойду-ка я покурю, – в какой-то момент сказал Крашников и поспешно вышел из помещения бара. Городовая с тоской посмотрела ему в след и похлопала по плечу вроде бы успокоившуюся Алену.

                   Когда Крашников вернулся с перекура, то обнаружил, что Алена спала прямо за стойкой, уронив голову на сложенные руки. Городовая обеспокоенно посмотрела на Крашникова:

     – Может быть, пойдем домой?

      Но Дмитрий беспечно махнул на Алену рукой:

     – Мы же только начали! – он ни в коем случае не мог уйти из бара именно сейчас, – А она все равно не выживет завтрашним утром, – сказал Дмитрий кивнув в сторону Алены, и, подмигнув Городовой, поднял очередную стопку.

     – А ты решил ее догнать? – с улыбкой поинтересовалась Городовая. Ей нравилось, что у Крашникова хорошее настроение, и она не стала настаивать на уходе из бара, несмотря на собственное нежелание оставаться здесь дольше.

     – Я же обещал поцеловать ее, и, как настоящий джентльмен, должен сдержать свое слово.

                     Посещение бара закончилось тем, что порядком подвыпившие следователи и почти мертвецки пьяный криминалист, заявились домой только под утро, вымокнув под проливным дождем до нитки. Городовая была раздражена – она так и не смогла расслабиться. Во-первых, ей пришлось няньчиться с проснувшейся немного погодя Аленой. Во-вторых, она злилась на Крашникова, который постоянно выходил покурить и задерживался там чуть ли не по полчаса, а теперь довольно морщился, стирая со щек и шеи помаду своих новых знакомых женского пола, так и виснувших на нем на танцполе. А в-третьих, она чувствовала, что все же перебрала с алкоголем, что обычно приводило к неприятностям с желудком. Уложив Алену, Городовая быстро разделась и улеглась рядом, больше не обращая внимания на довольно хмыкавшего перед зеркалом Крашникова.

     16

                   – Так, так…  – Бикетов с удовлетворением смотрел на Городовую, цвет лица которой явственно говорил о том, что через пару минут она будет вынуждена посетить туалет. – Так вы утверждаете, что этот, как его – Шумин Андрей, не является жертвой нашего маньяка?

     – Да, я говорю об этом. – Голова Городовой раскалывалась, а желудок подкатывал к самому горлу, норовя, на пару с гулко бьющимся сердцем, выскочить у нее изо рта.

     – Интересно… И что привело вас к этому умозаключению? – Бикетов наслаждался ситуацией, растягивая время, как мог, хотя давно уже понял, о чем ему пытается сказать Городовая.

     – Я уже говорила вам, что привело меня к этой мысли, – еще пару минут она продержится, но после…

     – Да, да, но я не уверен, что все понял… Ну ладно, хорошо. Ясно, в общих чертах… И что вы предлагаете?

     – Я думаю, что расследование убийства Шумина, необходимо передать кому-то другому. Наше расследование идет своим чередом, мы в любом случае будем касаться и этого убийства тоже. Но…

     – То есть, вы не хотите его расследовать?

     – Речь не о том, чего хочу я... Просто, это другой случай, и по нему необходимо проводить отдельное расследование. Мы здесь не по этому делу.

     – Да, конечно, но вас же двое – может быть, и этим займетесь тоже? – Бикетов просто напросто издевался, прекрасно понимая, что ему придется передать расследование, о котором говорит Городовая, местному следователю, но не спешил этого признавать.

     – Нет. Это не наше дело. Меня вызвали для расследования одного дела, но мы не можем работать здесь по всем вашим делам бесконечно… – голос Городовой выдавал ее отвратительное самочувствие. – Если мы поняли друг друга, я пойду, мне сегодня не здоровится.

     – Да, я заметил, – чуть ли не радостно ответил Бикетов, – а что с вами, кстати? Кишечный грипп или отравление?

     – Не знаю, но я пойду… – Городовая выскочила из кабинета Бикетова, под аккомпанемент его, якобы, сочувственных замечаний, хотя, в какой-то момент она расслышала его хохот.

                   Через десять минут, с пользой для желудка проведенных в туалете, Городовой стало немного лучше, и она нашла в себе силы дойти до предоставленного ей кабинета. Там ее ждал Крашников, выглядевший немногим лучше, чем она. Алену и вовсе растолкать не удалось и поэтому пришлось оставить отсыпаться.

     – Ну, как ты? – участливо задал вопрос Крашников.

     – Как это ни банально – вчера было лучше… – Городовая тяжело уселась на стул и уронила голову на руки. – Наверное, надо выспаться.

     – Да, желательно. Но не сейчас. Какой у нас план действий?

     – Я не знаю, какой у нас план… Не знаю, что искать и куда двигаться.

                   Помолчав некоторое время, Крашников высказал свое предложение:

     – Послушай, пора признать, что изучая документы и фотографии, мы дальше не продвинемся. Мы ведь изучили все их вдоль и поперек…

     – Не согласна. Меня что-то беспокоит в этих фотографиях, – Городовая подняла голову с рук и отрицательно покачала ею. – Мы смотрим, но не видим.

     – Возможно. Но… я думаю, работа с людьми может что-то прояснить.

     – Что ты предлагаешь? Снова опросить всех, кого уже опрашивала Алена, а после – Максим и мы сами?

     – Ну, мы можем опросить только тех, кого опрашивали Алена и Максим…

     – Не знаю. Дай мне минуту.

                   Городовая попыталась сосредоточиться и решить, что же им делать дальше, но похмелье и недосып невероятно отвлекали. Для начала было необходимо прийти в себя: Городовая достала из сумочки таблетки от головных болей и проглотила сразу две штуки, запив водой из бутылки, которую все утро держал при себе Крашников.

                   Через пятнадцать минут, в течение которых следователи вяло перебрасываясь короткими фразами, снова перебирали имеющиеся документы и фотографии, так и не решив – в каком направлении им двигаться дальше, раздался звонок телефона Городовой. Звонила Алена.

     – Привет… Я так понимаю, я на вашей съемной квартире?

     – Правильно понимаешь. Привет.

     – Слушай… мне так неудобно… Как вы… как я…?

     – Ален, все нормально. Я уверяю тебя, ничего страшного не произошло. И, кстати, мы с Дмитрием рады, что ты вообще жива…

                   Алена нервно хохотнула, однако было понятно, что в ближайшее время ей будет крайне неловко в присутствии следователей.

     – Я тоже рада, конечно… Извините меня – и ты и Дмитрий, я прошу прощения, что так…

     – Я серьезно, Алена, все нормально. Мы с Дмитрием очень быстро тебя вчера догнали.

     – Правда? – в голосе Алены послышалось облегчение, – слушай, я так рада…

     – Верю, – Городовая поняла, что голова трещит уже не так сильно, как совсем недавно, – ты подойдешь сюда?

     – Да, чуть позже… кстати, я ведь не сама проснулась, – Аленин тон голоса почти приобрел привычные деловые интонации. – Мне позвонила моя знакомая из криминалистической лаборатории. На днях я отвезла результаты проб, которые собрала с трупов, и попросила ее проверить все повторно – на всякие там странности и непонятности.

     – Так, – Городовая напряглась, чувствуя, что за этими словами Алены последует нечто очень интересное.

     – Так вот, моя знакомая сообщила несколько минут назад кое-что интересное. Я не понимаю – что это может означать для нас… Первое – у Шумина в крови нашли сильные антидепрессанты.

     – Сильные – это какие?

     – Я пришлю тебе их название, но суть в том, что обычно их выдают только по рецепту.

     – Понятно. Но это мало чем может нам помочь, возможно, Шумин страдал депрессиями… Разве что отследить места, где он их покупал?!

     – Да, действительно, может это нам и не поможет, просто информация. Но это не главное. Вторая новость – просто бомба! Я, правда, пока вообще ничего не понимаю, но первые две жертвы – родственники.

     – Родственники?! – Городовая не верила своим ушам, – что значит родственники?!

     – Ну, не знаю – точнее сказать она не может, но они родственники, причем – близкие.

     – Ясно, ясно, мне надо подумать… – Городовая лихорадочно соображала – что это может значить для них, для всего расследования, а Крашников непонимающе таращился на коллегу, нетерпеливо дожидаясь объяснений.

     – И еще одно, – Алена торопилась поскорее закончить разговор, так как ее тошнило. – Первые две жертвы были убиты примерно в одно время. – Алена, почувствовав, что больше не может говорить, так как ее желудок вот-вот вырвется наружу, резко буркнула, – ну, до связи, – и бросила трубку.

                  Городовая ошарашено пересказала Крашникову содержание их разговора с Аленой.

     – Невероятно! Это действительно важно! – только и смог ответить ей следователь, удивленно глядя на коллегу, так же, пока не понимая, что все это может значить для расследования.

                 Через некоторое время, когда новая информация немного улеглась в головах обоих следователей, план дальнейших действий родился сам собой.

     – Первые две жертвы убиты примерно в одно время, но их трупы сброшены в разное время и в разных местах… Кроме того – они родственники… Почему об их родственной связи не говориться ни в одном документе по расследованию? Выходит, их родство не подтверждено документально? Эти две семьи ведь даже не общались между собой!

                Городовая взволнованно жестикулировала. Она чувствовала, что новости Алены невероятно важны, однако, пока все же не понимала – почему и это выводило ее из себя.

     – Надо побеседовать с родителями Павла Лаврова и Валентины Маркиной, и теперь мы точно  знаем – что именно хотим выяснить, – решительно произнесла Городовая и поднялась со стула, забыв о похмелье.

     17

                   Для того, чтобы добраться по нужным адресам, Городовая и Крашников взяли служебный автомобиль, выделенный Бикетовым для таких поездок, водителя – Максима – они привлекать к этой работе не захотели.

                   Екатерину Лаврову – мать убитого Павла, следователям отыскать не удалось. На звонки она не отвечала, в квартире Лаврова, как и в собственной квартире, она не появлялась ни разу после похорон сына, как утверждали соседи. Не солоно хлебавши, объехав все три небольших поселка, из которых состоял городок, следователям пришлось оставить на время мысль о беседе с этой женщиной, неизвестно куда подевавшейся в самый разгар следствия по делу об убийстве ее сына. Что-то с этими Лавровыми было не так… Городовой не терпелось выяснить могла ли женщина, воспитавшая в одиночку сына, что следовало из официальных документов, не знать, что у него есть сестра? Даже если она не поддерживала отношений с отцом Павла с самого его рождения, и сведения об отце в свидетельстве о рождении мальчика были заполнены со слов матери, могла ли она не знать, что у того есть еще дети? Это казалось маловероятным для такого небольшого поселения, как это… Тогда почему она умолчала об этом, когда ее опрашивали в рамках следствия? Для чего это могло быть ей нужно? Или все же она действительно ничего не знала…

                   Все эти вопросы пока оставались без ответа. Следователи решили предпринять  попытку прояснить ситуацию с другой стороны этого запутанного семейного многоугольника – у родителей Маркиной Валентины, убитой примерно в то же время, что и Павел Лавров, являвшийся с большой долей вероятности, ее братом.

                   Вернувшись в «основной» поселок, как называли его местные по причине того, что здесь была сконцентрирована большая часть всей скудной инфраструктуры города, следователи подъехали к трехэтажке, копии той, в которой они сами снимали квартиру, однако намного более обшарпанной и обветшалой. Выйдя из машины и оглядевшись вокруг, Городовой стало невыносимо тоскливо от того, в каких условиях вынуждены жить люди. Здесь было еще более уныло, чем во всех других частях города, хотя, казалось, подобное уже просто невозможно. Несколько обглоданных насекомыми кустов посреди двора, железная горка без лестницы, краска на боковинах которой облупилась до такой степени, что ее цвет нельзя было определить наверняка, песочница без грибка, с полусгнившими скамеечками, куда ни одна уважающая себя мамаша не отпустит поиграть своего малыша… Жильцы этого двора явно прикладывали усилия к тому, чтобы, несмотря на нищету, их двор хотя бы был чистым: ни мусора, ни опавших листьев или чего-то в этом роде, заметно не было, все урны и лавочки находились на своих местах, но, от всего этого веяло всепоглощающей безысходностью и отчаянием. Деньги на обустройство этого двора и детской площадки, по всей видимости, в последние лет двадцать, оседали в карманах местных чиновников. Детям, наверняка, тошно было выходить на улицу, и потому вокруг можно было заметить только нескольких кошек, греющихся в лучах редкого для этих мест, солнца, да бабулек, вышедших из своих убогих квартир в погожий денек, чтобы посудачить о соседях, и теперь с подозрением косившихся на незнакомцев, растревоживших их привычное времяпрепровождение. Именно к этим бабулькам и направились следователи, справедливо рассудив, что если кто и знает об интригах и хитросплетениях событий и судеб этого городка, то только эти умудренные долгими годами жизни, стражи дворового порядка.

     – Добрый день, – Городовая приветливо улыбнулась пожилым женщинам.

      – Добрый, добрый, – ответила ей бабулька в пестром платке, судя по всему, лидер этой престарелой группировки. – Чьих будете?

     – Меня зовут Городовая Оксана Евгеньевна, а это Крашников Дмитрий Сергеевич – мы следователи, приехали из столицы, чтобы оказать содействие местным полицейским в расследовании преступлений, произошедших в вашем городе.

                    В течение нескольких секунд бабушка-лидер недоверчиво разглядывала служебные удостоверения следователей. Наконец, она удовлетворенно кивнула:

     – Понятно. Меня зовут Зинаида Сергеевна, живу в этом самом доме с шестьдесят четвертого года, – бабуля произнесла это с гордостью, – по какому поводу к нам  пожаловали?

     – У нас несколько вопросов к родителям Валентины Маркиной, знаете таких?

     – Да знаем, как же не знать… Во втором подъезде живут, да уж лет двадцать как…

     – Нету их, – подала голос одна из старушек, сидевших на лавочке. – Уехали они с утра, до воскресенья будут. Родня у них в Городе...

                   Городом местные жители называли не свое поселение, а районный центр, где работала большая часть местного населения. Старушка тем временем продолжила:

     – С тех пор как Валю-то убили, ее мать одна не бывает – то родственники у нее, то она у них…

     – Понятно, жаль… – Городовая не знала, что еще сказать в данной ситуации, но тут в беседу вступил Крашников.

     – Уважаемые, а не могли бы вы оказать помощь следствию и рассказать о семье Валентины, как соседи, давно их знающие… Для успешного расследования нам необходимо собрать как можно больше подробностей о семьях погибших молодых людей, не думаю, что родители убитой девушки будут против.

                   Пока Крашников произносил свою речь, бабушки с интересом таращились на него, не смея перебивать. По какой-то причине он всегда производил особый эффект на женщин старше пятидесяти лет. Это была очень забавная особенность, иногда играющая с ним дурные шутки, но иногда оказывающаяся чрезвычайно полезной в расследованиях.

     – Ну… – престарелая женщина, являвшаяся лидером, на глазах размякла и даже, казалось, немного смутилась, – отчего же не помочь… Тем более, что мы на самом деле, давно их знаем…

     – Да чего рассказывать-то, – буркнула одна из старушек, до вступления Крашникова делавшая вид, будто не имеет никакого интереса к разговору. – Семья как семья, дети, родители… Девчонка-то уже больно хорошая была – и общительная, и заботливая… Всегда спросит – как дела, как здоровье… – Ее товарки в это время согласно поддакивали и кивали головами, подтверждая рассказ. – Мама ее – Маргаритка, тоже всю жизнь на глазах у нас – работала, дочку поднимала… Отец-то тоже порядочный. Работает, не пьет, не гуляет, вот только с вахты вернулся, а тут такое…

     – Хорошо, но нас интересует не только красивая картинка… Ведь вы знаете о своих соседях намного больше, – Крашников осторожно подбирал слова, чтобы не спугнуть осведомительниц.

     – Так не все скажешь-то… – одна из бабулек весело хохотнула, заворожено глядя на следователя. Да, Крашникову всегда с легкостью удавалось завоевать внимание аудитории пятьдесят плюс.