Текст книги "Яблоневый шепот (СИ)"

Автор книги: Ксения Алексеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 31 страниц)

                    Ей становилось все тревожнее, ветер запутывался в волосах, рвал ночную сорочку, бросал горсти яблоневых листьев прямо в лицо, становилось все труднее дышать… В какой-то момент ветер усилился настолько, что сдвинул ее с места и начал настойчиво подталкивать в сторону кладбищенских ворот. Тут ей сделалось по-настоящему страшно: сопротивляться ветру становилось все сложнее, от его беспощадного завывания головная боль стократно усилилась, яблоневые листья ранили кожу на лице, руках и ногах своими острыми краями, воздух горел напряжением, яростью и ликованием того, кто ждал ее по ту сторону ворот. Когда напряжение и головная боль стали невыносимыми, Оксана зажмурилась и… в один момент все ужасные звуки смолкли. Пронеслась мысль, что мозг взорвался и разлетелся на тысячи осколков…, и в этой звенящей тишине послышался шепот – будто десятков, сотен, тысяч голосов, которые настойчиво твердили – «Помни этот день. Помни этот день. Помни этот  день…»

                   Проснулись следователи не от будильника, а от сдавленного крика Оксаны, в холодном поту проснувшейся и соскочившей с дивана, чуть не столкнув при этом  Крашникова.

     – Что случилось?! – Дмитрий торопливо поднялся и включил свет в комнате. – Что с тобой?!

                  Оксана все никак не могла отдышаться, ею всю трясло от напряжения, к горлу подкатывала тошнота, а в голове молотом стучали слова, которые она расслышала во сне перед пробуждением – «Помни этот день. Помни этот день. Помни этот  день…». Следователь побежала в туалет, где ее вывернуло наизнанку.

                   Через десять минут они сидели вместе с Крашниковым на кухне, в кофемашине шкворчал ароматный кофе, пару минут назад прозвучал звонок будильника, заведенного на половину четвертого, а пауза, повисшая над столом, казалось, была физически ощутима.

     – На самом деле – это довольно странно. И страшно, – наконец произнес Крашников, молчавший на протяжении нескольких последних минут. Так он отреагировал на рассказ Городовой об ее кошмаре. Он знал об этих ее снах и раньше, но не задумывался о том, насколько тесно они переплетаются с личностью Оксаны, ее жизнью и работой, и насколько они реалистичны. На этот раз Городовая рассказала Крашникову об этом своем секрете все, что знала сама и о том, как он пугает ее, и о том, что он может быть связан с каким-то заболеванием психики, которым, возможно, страдала и ее мать когда-то, и потому она на протяжении многих лет ежегодно обследуется у лучших докторов Москвы. Она рассказала, наконец, что это и была одна из главных причин, почему Оксана предпочла расстаться с Дмитрием и остаться одиночкой.

     – Да уж… – ответила на высказывание Крашникова Оксана.

                    Какое-то время следователи сидели в тишине, пили кофе и делали вид, что все нормально. Однако, в голове каждого билась мысль о том, что происходящее далеко от нормального.

                    Помимо прочего Оксана мучительно пыталась расшифровать свой сон, хотя у нее волосы становились на голове дыбом от ощущений, испытанных во сне, все еще свежих в памяти после пробуждения. Что она должна помнить «о том дне»? Она уже поняла, что речь шла о последней ее встрече с Юлием, в тот день, когда она пережидала ливень в  его домике. Но о чем именно говорил ей тогда Юлий и сегодня настойчиво шептали голоса во сне?! Она помнила все, о чем говорили они со смотрителем кладбища в тот день, но не понимала, что именно он имел ввиду, когда произнес это странное напутствие. Вот именно – напутствие. «Помни этот день» – Юлий сказал это в тот момент, когда они были на улице с Максимом и Крашниковым… Его взгляд… Нет, он говорил не об этих мужчинах... Он направлялся к воротам кладбища, когда сказал это. Он хотел проводить Максима и пошел вслед за ним… Но, почему?! Максим, что же, не знал дороги? И почему он так торопился? Из-за дождя, который мог начаться в любое время? Вероятно. Но, возможно, было что-то еще и Юлий об этом знал, он намекал Оксане, но не мог говорить открыто… Так, так… Он тогда повернулся к Максиму, который явно торопился, и сказал, что проводит его, а когда Максим пошел по направлению к кладбищу, заторопился уже сам  Юлий и именно в это время, обернувшись на секунду, произнес чуть слышно – «Помните об этом дне». Он хотел, чтобы Оксана вспомнила о том, что происходило именно в тот момент… Стоп. Вот оно! Как же она раньше об этом не подумала! Ну конечно – там был кто-то еще! Вот что хотел сказать Юлий! Он вышел из домика лишь на минуту раньше Городовой, но успел увидеть того, кто пришел раньше Макса, а она не успела. Она тогда подумала, что Юлий был так напряжен из-за Максима, но теперь поняла, что не из-за него, а из-за того, кто вместе с ним приехал в тот день на кладбище!

     – Мне надо срочно поговорить с Максом! – Городовая вскочила со стула, переполняемая эмоциями.

     – Э… – не понял Крашников, ведь тема их обоюдного молчания, казалось, была совсем другой.

     – Да-да! Именно об этом хотел мне сказать Юлий! – глаза Городовой горели лихорадочным светом.

     – О том, чтобы ты поговорила с Максом в четыре часа утра? – Крашников все еще не мог уловить ход мыслей Оксаны.

     – Нет! Не совсем… В тот день, на кладбище – помнишь, когда был ливень и мы с тобой и Максом случайно встретились возле кладбищенских ворот?

     – Ну… помню, – покивал головой Дмитрий.

     – Тогда там был кто-то еще! Я не поняла этого в тот день и Юлий знал это, а потому произнес эту фразу – «Помни о сегодняшнем дне». Я думала это одна из его этих штучек – философских высказываний о ценности каждого дня или что-то в этом роде… Но, благодаря ночному кошмару поняла, что Юлий говорил о конкретном событии, но не о нашем присутствии на кладбище, а о присутствии кого-то, о ком он не хотел говорить в открытую… или не мог..

     – Может быть, он подозревал этого человека в чем-то, но не был уверен, и хотел просто предостеречь нас, – Крашников закончил мысль Городовой точно теми же словами, что использовала бы и она сама.

     – Точно. Возможно, из-за своих подозрений он и погиб,– Городовая залпом допила свой кофе и пошла в комнату, чтобы одеться.

     – А почему, по-твоему, Макс не сказал нам о том, что с ним на кладбище был кто-то еще? – крикнул ей вслед Дмитрий.

     – Возможно, потому что не придал этому значения. И потому что мы его об этом не спрашивали, – уверенно ответила ему Городовая.

     30

     – Ну и где он, черт его дери?! Его ведь отпустили домой вчера?! – Городовая нервно вышагивала по кабинету. Последние полчаса они с Крашниковым пытались дозвониться до Макса, после того, как не смогли застать его дома. – Может, спросить у Алены? – Городовая разговаривала сама с собой. – Нет… Она плохо выглядела вчера, не думаю, что стоит ее будить. – Городовая взглянула на наручные часы, стрелки которых показывали половину пятого утра. – Подождем хотя бы до шести часов.

                Крашников мрачно смотрел на Городовую, понимая, что она вовсе не нуждается в том, чтобы кто-то поддерживал разговор с ней. Когда пауза в диалоге Городовой с самой собой затянулась, он все же решился высказать свою точку зрения:

     – Слушай… – то, что он собирался сказать, ему не нравилось, и вряд ли понравится Городовой. – А может быть, мы ошибаемся, и Макс все же виновен?

               Городовая резко прекратила расхаживать по кабинету.

     – Все улики указывают на него. – С серьезным видом заявила она. – Но я в это верить отказываюсь. – Городовая произнесла последнюю фразу со всей решительностью, но было заметно, что она нервничает.

     – Как знаешь,  – легко согласился Крашников. Он и сам не верил в виновность Макса, но его исчезновение породило в его душе что-то вроде сомнения. – Ну, раз уж все так складывается – может, определимся, что со всем этим делать дальше?

     – Давай попробуем. – Городовая снова принялась ходить по кабинету. – Что мы имеем. Бикетов полностью удовлетворен результатом расследования. С нашей подачи, его главный подозреваемый – Юлий, виновен, по его мнению, во всех преступлениях, совершенных в городке в этом месяце. К тому же он очень удачно сгорел при бытовом пожаре, так что всякие там нюансы и мелочи, вроде того, что Шумина убил совершенно другой человек и это можно доказать, и что самого Юлия тоже убили, и он не просто так сгорел при пожаре – уже не имеет никакого значения.

     – Я надеюсь, нам удастся во все этом разобраться. Но… что если нет? Что ты напишешь в своем отчете по расследованию?

     – А что я могу написать?! Что все имеющиеся факты и улики, приведшие нас к Юлию, теперь указывают на Макса?! – Городовая наконец высказала то, о чем упрямо не говорила  до этого. – Нет, нет, мы слишком много напортачили здесь и обязаны все разгрести, должны выяснить правду! У нас только один вариант – найти убийц Шумина и остальных, иначе обвинят невинных людей, а эти звери останутся на свободе. Этого никак нельзя допустить!

     – Согласен. И надо действовать как можно скорее.

                 Однако время было настолько раннее, что активно проводить какие-либо мероприятия было попросту неудобно.

      – С чего бы нам начать? – Городовая растерянно пожала плечами.

     – Хотел бы я знать, – вздохнул Крашников, и вдруг его посетила мысль. – Слушай, наше расследование, так или иначе, постоянно приводит нас в деревню богатых стариков. Что если нам съездить туда прямо сейчас? Слишком много ниточек ведут туда. К тому же нам надо как-то убить час времени.

     – Ты хочешь съездить туда прямо сейчас? – сомнение в голосе Городовой прозвучало лишь для приличия.

                  Выйдя из кабинета, следователи направились в дежурную часть, и попросили дежурного о том, чтобы их оповестили сразу при появлении в отделении Алены или Макса, после чего вышли на улицу.

                 Предрассветное небо казалось еще  темнее, чем ночью. На пустынной улице не  было никого, кроме них и холодного ветра, являвшегося здесь завсегдатаем. Через несколько минут следователи  подъехали к коттеджному поселку для богатых стариков. Они  не знали, что хотят найти здесь, но интуиция уверенно вела Крашникова в это неприятное место, а Городовая доверяла его интуиции как своей. Конкретного плана действий у них не было, да и что они могли поделать в такое ранее время. Поэтому решили на время припарковаться где-нибудь в сторонке, осмотреться и действовать по обстоятельствам.

                  Остановившись на самом въезде в поселок и заглушив двигатель, Крашников немного откинул сиденье и открыл окно. Свежий предрассветный воздух влился в салон автомобиля. Поселок спал. Ни в одном из окон домов не горел свет. Уличное освещение с желтоватым оттенком придавало этому месту загадочный вид. Но здесь не было ничего загадочного. Как всегда, все решали деньги. Молодые люди делали вид, что им есть дело до этих стариков и их стариковских нужд, только из-за приличной зарплаты и возможности жить на халяву. Их интересовало состояние здоровья стариков, только потому, что от этого зависело то, насколько долго они сами будут благоденствовать, но об искренней заботе речи не шло. Взять Королеву Елизавету Петровну и ее опекуншу Анну – вся эта показуха с чтением книги в беседке, а обувь у старухи – грязная! Возможно, Анна и вслух-то начала читать только при появлении посторонних, а до этого спокойно читала для себя. С другой стороны, не смотря на то, что Анна не самый честный и не совсем хороший человек, учитывая то, что она продавала посторонним людям лекарственные средства, выдаваемые по рецепту для стариков, Крашников не сказал бы, что она не добросовестна, или безответственна. Нет, она скорее похожа на человека, который делает все, что должно, по расписанию: прогулка – в положенное время, чтение в беседке – по часам. Да и старуха, за исключением обуви, выглядела очень даже аккуратно и опрятно. Крашников вспомнил прическу старухи –  волосок к волоску, как и у самой Анны, опрятный белоснежный воротничок на платье… Только с обувью вышел непонятный конфуз.

                    От этих размышлений Крашникова отвлек какой-то звук. Следователь встрепенулся и напряг слух, Городовая тоже насторожилась. Звук раздавался откуда-то неподалеку, он был равномерным, и каким-то металлическим, как будто кто-то качался на качелях.

     – Что-то не припомню я тут ни одной качели, – шепотом сказал Крашников и, оставив  Городовую в машине, стараясь не шуметь, пошел на звук.

                    Следователь почти не удивился, когда звук привел его к дому Королевых. В конце концов, все расследование, так или иначе, приводило его к этому дому. Ограда вокруг территории, на которой находился дом, была кованой и инфраструктура участка отлично просматривалась бы, если бы не полное отсутствие на территории освещения. Крашников, стараясь остаться незамеченным, наблюдал за тем, что происходит на участке, предполагая, что звук идет с тренажерной площадки под навесом. Чуть погодя он разглядел чей-то темный силуэт – там действительно кто-то был, а равномерный стук исходил от тренажеров. Однако, Крашников не мог припомнить никого из дома Королевых с таким телосложением – высокий, крепкий, немного неуклюжий… Не может быть! Крашников чуть не уселся на пятую точку от неожиданности, когда сообразил – кто в данный момент занимается на тренажерах. Его догадка было словно гром среди ясного неба – все паззлы сложились в общую картину, он моментально все понял – в том числе то, кто является убийцей Шумина! Однако, теперь следовало быть еще более осторожным и осмотрительным. И тогда никто никуда не денется и правосудие, наконец, восторжествует.

                    Тихо Крашников вернулся к своей машине, и усаживаясь на сиденье, в ответ на вопросительный взгляд Городовой воскликнул:

     – Гениально! Е-мое, это же действительно гениально!

     31

     – Ну, рассказывай! – Городовая нетерпеливо стукнула Крашникова по плечу.

     – Ты не поверишь! Угадай – к какому дому привел меня звук?

     – К дому Королевых? – почему-то Городовая не сомневалась в том, что это был именно дом Королевых.

     – А теперь загадка посложнее. Кто в данный момент весьма активно занимается на тренажерах во дворе?

     – Э… При чем тут тренажеры? Не могу сказать, – Городовая сгорала от нетерпения.

     – Елизавета Петровна!

     – Э… Елизавета Петровна Королева? Та, что в инвалидном кресле? – не смогла скрыть  изумления Городовая.

     – Именно! В прошлое наше посещение я обратил внимание на то, что при всей аккуратности в образе старухи, ее обувь требует чистки! Но тогда я не заострил на этом внимание, так как у нас было много других открытий. Господи, я своими глазами видел, как она занимается на тренажерах! Я как раз думал об этой грязной обуви, когда мы услышали эти звуки!

     – Но инвалидное кресло… – попыталась возразить Оксана.

     – Вот именно! Увидев инвалидное кресло, люди уже не обращают внимания на человека, сидящего в нем!

     – Гениально! – воскликнула Городовая, насмешив Крашникова, ведь всего несколько минут назад он именно таким же образом отреагировал на собственное открытие. – Теперь я вспоминаю, что  Елизавета Петровна довольно крупная и крепкая физически, женщина! Мы так и не узнали о ее диагнозе, кроме того, что она попала в кресло примерно месяц назад… но, действительно, что если это инвалидное кресло – бутафория!

     – Она в тайне ото всех, поддерживает свою физическую форму!

     – Думаешь, она и убила Шумина?

     – А почему нет? Слишком невероятно? Не думаю. – Крашников был уверен в своей правоте. – Она вполне могла это сделать – у нее телосложение профессионального боксера тяжеловеса и она в отличной форме для своего возраста –  я видел это собственными глазами всего несколько минут назад! К тому же, в крови Шумина были обнаружены препараты, с помощью которых она, к примеру, могла сделать его более покорным.

     – Хорошо, а мотив? – не унималась Городовая.

     – С этим сложнее, – Крашников и сам вдруг начал сомневаться в правильности своих выводов.

     – Нет! Не сдавайся! – воскликнула Городовая.

     – Но, я думал, ты считаешь, что я не прав, – удивленно уставился на нее Крашников.

     – Да мало ли кто что считает? Вспомни, какие невероятные теории обычно высказываю я!  Если ты уверен, что прав – не сдавайся, всегда следуй своему чутью!

     – Понял, наставник, – нервно хохотнул Крашников. – Так вот. Насчет мотива, – неуверенно продолжил он. – Ты знаешь, я много думал обо всем этом, но ни к чему не пришел.

     – Рассуждай. Рассуждай вслух – это помогает, – подбодрила его Городовая.

     – Чаще всего я думаю о том, для чего Шумин регулярно наведывался в дом Королевых. Ведь Анна рассказала, что после первой же угрозы от него, стала регулярно перечислять ему деньги, не спорила и не создавала ему проблем. Тогда для чего он посещал этот дом с завидной регулярностью? Может быть, он готовился к тому, чтобы стать опекуном в этом доме, ведь он ждал этого целых три года. Он в любой момент мог сдать Анну властям, а сам занять ее место.

     – Не факт, ведь ты сам говорил, что там большая очередь из опекунов, и у него был один шанс из ста, что выберут именно его.

     – Да… Но что, если он именно этого и добивался? Возможно, он думал, что Анна под страхом быть раскрытой каким-то образом повлияет на владельцев поселка, чтобы вернуть Шумина в строй, снова сделать его опекуном…

     – Что-то сомневаюсь я в такой власти этой Анны… – скептически заметила Городовая.

     – Согласен. Но Королевы такой властью обладают наверняка.

                Крашников напряженно размышлял. В его голове билась мысль, слишком невероятная, чтобы быть правдой, но объясняющая все, что происходило в доме Королевых в последнее время.

     – Что если Шумин шантажировал не только Анну, но и пытался шантажировать самих Королевых? – неожиданно выпалил он.

     – В этом что-то есть, – с одобрением взглянула на него Городовая и задумалась. – Это более чем вероятно, – после небольшой паузы уже более уверенно заявила она. – Он нашел себе небольшой постоянный доход от шантажа Анны и потихоньку ее доил, тем временем продумывая более выгодное финансовое предложение. Надо срочно проверить финансовый след Королевых, в частности Елизаветы Петровны, – Городовая достала телефон и начала строчить смс эксперту Особого отдела в Москве, трудившегося круглосуточно.

     – Но что такого было известно ему? Он грозился выдать тайну об их внуке? Но Лавров оказался мертвым раньше Шумина, и актуальность родства Лаврова и Королевых мягко говоря была утеряна? Или они не знали, что их внук мертв?

               Городовая снова задумалась, но потом ее словно пронзила молния.

     – Слушай, это действительно гениально!

     Теперь уже Крашников с нетерпением ожидал продолжения.

     – Оба старика заодно! Вспомни поведение Николая Федоровича, когда мы пришли с ним поговорить! В какой-то момент он заявил, что знает все новости, несмотря на запрет интернета и телевидения, а чуть позже все твердил о том, что внук заберет их из этого поганого места, помнишь?

     – Да, помню…

     – Но как он мог не знать, что его внук мертв?!

     – Да, действительно. Фамилии и имена жертв преступлений освещались во всех местных газетах и в интернете, и если уж он знал об убийствах, то знал и имена жертв! Черт, как мы раньше об этом не подумали!

     – Мы были слишком заняты другим, более очевидным, как ты сам выразился недавно.

     – Старики отлично сыграли свои роли больных и безумных! Но вернемся к мотиву – что могло толкнуть их на убийство?!

                Вопрос повис в воздухе, и каждый из следователей физически ощущал его тяжесть и давление.

     – Может, старики разгадали загадку всех этих убийств намного раньше нас? Или точнее, думали, что разгадали. Ведь у них было намного больше информации для этого – они знали о том, что первые две жертвы – родственники, и о том, кто еще кроме них мог об этом знать и кто мог быть убийцей. А когда, в один из дней, на пороге их дома в очередной раз появился Шумин, и намекнул о том, что знает большую тайну Королевых, то эмоции стариков итак напряженных из-за смерти внука, взяли верх, и Шумин стал для них воплощением зла и источником всех их горестей?

     – Возможно, – Городовая кивнула головой, – но слишком притянуто за уши, даже для меня.

     Но, ты молодец – смелые предположения, быстро учишься, стажер!

     – Спасибо наставник, – проворчал Крашников. – Вот, если бы мы могли узнать, откуда Шумину стало известно о тайне Королевых – это бы многое прояснило…

     – Возможно. Но, думаю, единственный человек, который наверняка владел этой информацией – исчез.

     – О ком ты? – не сразу понял Крашников.

     – Я о том, что только один человек мог допустить утечку этой информации – мать Лаврова.  И твоя теория объясняет – почему она пропала сразу после похорон сына.

     – Я надеюсь, что Королевы просто дали ей скрыться с радаров и никогда больше не объявляться в этих местах… – покачал головой Крашников.

     – Или мы в скором времени обнаружим ее хладный труп, убитый тем же способом, что и их внук.

     – У нас снова нет ничего кроме догадок и предположений. Даже если мы начнем утверждать, что Елизавета Петровна – не инвалид, у нас мало шансов это доказать. Раз уж они настолько влиятельны, наверняка каждое свое действие они продумывают и проплачивают так, что не подкопаешься… Нам нужны железные доказательства, чтобы их в чем-то обвинить.

     – И где нам их взять? – со вздохом задал вопрос Крашников. – Я выдохся. У меня нет идей.

     – Да уж… Давай дождемся ответа из Особого отдела по финансовым следам Королевых, тогда у нас будет более полная информация обо всем этом. У нас будет хотя бы что-то. Старики никуда не денутся.

     – Согласен. А пока сделаем вид, что не догадываемся о том, что они обвели нас вокруг пальца.

               Крашников завел двигатель автомобиля.

     – Ну, наши дальнейшие действия?

     – Уже пять утра, а Макс не звонит… Может быть съездим на кладбище?

     – Что? – опешил Крашников. – Прямо сейчас?

     – Да, я не могу возвращаться в отдел, пока там нет Макса. Мне нужно чем-то заняться иначе я сойду с ума.

     – Хорошо, хорошо, но что ты хочешь там найти сейчас?

     – Я не знаю. Но это лучше, чем ничего не делать.

     – Хорошо, – снова согласился Крашников и следователи без промедления отправились навстречу рассвету.

     32

                 Где только Городовую не носило по долгу службы, но на кладбище в пять утра она еще не бывала.

                 Остановившись возле кладбищенских ворот, следователи вышли из машины. Пожарище на месте бывшего домика смотрителя, все еще тлело, испуская тошнотворный дымок, окутавший всю округу наподобие тумана. Благодаря снова усиливающемуся ветру, дымовая завеса понемногу рассеивалась, открывая надгробия, по определению выглядевшие уныло, но сейчас словно осиротевшие без своего смотрителя. Ворота были распахнуты. Многие из табличек на них висели неровно, так же словно напоминая об отсутствии хозяина, следившего здесь за порядком. Фонари горели тусклым светом, еще более рассеянным из-за дыма.

                Городовая, оглядевшись, пришла к выводу, что даже благодарна обстоятельствам за то, что оказалась здесь в темное время суток. Она думала о том, насколько выгодно ночная тьма скрывает действительность. Ведь при свете дня кладбище и без спецэффектов выглядит зловеще, но дымящиеся останки домика смотрителя сделают картину поистине апокалиптичной.

               Небо на востоке начинало понемногу светлеть. Городовую охватила неприятная дрожь, хотя на улице было довольно тепло, да и жар от потушенных углей до сих пор ощущался. Она еще немного постояла на месте, пристально вглядываясь в какую-то точку на кладбище. Медленно, словно через силу она двинулась в сторону раскрытых ворот. Движения давались ей с трудом, будто с каждым шагом ей приходилось преодолевать какое-то сопротивление. Дрожь усилилась, резко заболела голова, холодный пот выступил на лбу – она чувствовала себя в точности как в кошмаре, всего пару часов назад разбудившем ее. Невероятным усилием воли преодолев свой страх, борясь с накатывающей волнами тошнотой, она вошла через открытые ворота на территорию кладбища. Каждый волосок на ее теле встал дыбом. Сделав еще пару шагов она резко остановилась, глядя все в том же направлении. Крашников бесшумно двигающийся за Оксаной, чувствующий, что происходит нечто важное, проследил за направлением ее взгляда и непроизвольно охнул. Примерно в пятидесяти метрах от следователей, на востоке, он увидел небольшое деревце – яблоню, и он ни на секунду не усомнился, что именно там находится могила Лидии, покончившей с жизнью самоубийством сестры Максима.

                  Рассвет разгорался, прогоняя прочь ночную тьму и освещая ствол яблони, с листочками, трепетавшими на ветру, в радостном предвкушении наступившего нового дня.

     33

               Через десять минут следователи подъехали к отделению полиции.

     – Пожалуйста, не давай волю эмоциям, – сказал Крашников, торопливо отстегивая ремень безопасности.

     – Ну что ты, какие могут быть эмоции, – зло бросила в ответ Городовая, уже выскакивая из машины.

              Она накинулась на Макса без предисловий, пугая его лихорадочным блеском в глазах.

     – С кем ты был на кладбище в тот день?

     – Что? Кладбище? С кем… в какой день? Ты о чем вообще? – Макс спросонья плохо соображал.

     – Это очень важно! На могиле твоей сестры растет яблоня и листья с этой яблони были на каждом из пяти трупов маньяка! – Городовую несло.

     – Давайте успокоимся, – Крашников наконец догнал Городовую и поспешно закрыл за собой дверь в кабинет. Максим с мольбой смотрел на него, как на спасителя.

     – Что происходит? О чем она говорит?

     – Некогда объяснять, просто отвечай на ее вопросы, мы пытаемся спасти тебя от обвинения в убийствах!

               Городовая тяжело дыша расхаживала по кабинету.

     – Хорошо, хорошо… – Максим лихорадочно соображал. – На кладбище… Это в тот раз, что мы там с вами встретились?

     – Да, в тот самый день!

     – Ну, я был там с одним парнем… А что?

     – Просто ответь на вопрос! Или все решат, что это ты посыпал трупы, убитые в честь сестры,  листьями с ее могилы!

     – Боже мой… – Крашников сочувствовал Максу, все еще ничего не понимающему и напуганному этим допросом до смерти, но времени для того, чтобы успокоиться у них не было.

     – Ну, этот парень – в детстве мы жили по соседству. Его семья не была благополучной – мать еще в молодости стала инвалидом, к тому же часто выпивала, а отец и вовсе появлялся дома на пару дней в неделю, да и то, только для того, чтобы  надавать тумаков своему сыну… Но он вопреки всему вырос неплохим парнем. Когда мы подросли, он дружил с моей сострой Лидой и всем казалось, что у них это надолго … но, по окончании школы их пути разошлись. Когда с Лидой случилось несчастье, он снова появился, и был мне настоящим другом и опорой – помогал с сестрой – сидел с ней, ухаживал, когда я не мог из-за работы. Наши родители к тому времени уже умерли – погибли в автомобильной аварии… – Крашников и Городовая почти не дышали, превратившись в слух – как много оказывается они не знали о человеке, находившемся с ними рядом на протяжении довольно продолжительного времени. Казалось сам воздух в помещении перестал циркулировать, чтобы не пропустить ни одного слова парня. – В день похорон сестры мы с ним виделись в последний раз. Но, мы поддерживали связь, интересовались делами друг друга… В этом году, в годовщину смерти сестры, мы договорились встретиться на ее могиле. Вот и все.

     – Как зовут этого парня, кто он? – тихо спросила Городовая, готовясь услышать имя серийного убийцы.

     – Его зовут Антон. Антон Никонов… Раньше он работал опекуном в поселке для богатых стариков, он меня и с Анной познакомил, кстати… Потом он завязал с этой работой и перебивался с одной работы на другую. В последнее время работал барменом, кстати, я видел его в том баре, куда мы с вами ходили.

     – Постой-ка, – Крашников не верил свои ушам, – этот бармен – улыбчивый парень невысокого роста, со шрамом над правой бровью?

     – Ну да… – Максим и Городовая уставились на Крашникова, – ты тоже знаком с ним?

     – Этот тот самый бармен, который подбросил тебе информацию о том, что Шумин был опекуном в деревне проклятых? Тот самый, который появился на горизонте как раз в то время, когда мы ожидали, что убийца может как-то проявить себя? – Городовая задавала вопросы уже понимая, что ответ будет утвердительным.

     – Да… – Крашников ошеломленно смотрел прямо перед собой. – Вот же гад! Как умело он  использовал меня в своих целях, дозировано подбрасывая ту или иную информацию… теперь я все понимаю… Какой же я идиот!!!

                Максим, не знавший о большей части расследования, переводил непонимающий взгляд от одного следователя к другому.

     – И что вам это дало? – наконец не выдержал он.

     – Это дало нам имя маньяка, орудующего в вашем захолустном городишке в течении целого месяца, – просто ответила Городовая.

     34

            Следующие двадцать четыре часа показались бесконечными и вымотали всех сотрудников полиции, задействованных в заключительном этапе расследования – аресты, допросы, опросы свидетелей, документальное оформление всех описанных мероприятий… Городовая просто ненавидела эту часть расследования, хотя благодаря именно этому заключительному этапу расставлялись все точки над i, порождая на свет всю картину расследования целиком.

               Главный подозреваемый, арестованный спустя каких-нибудь полчаса, после того как стало известно его имя, ждал ареста, жаждал его, чтобы поведать о совершенных убийствах всему миру. Он гордился ими, наслаждаясь каждой минутой допроса, длящегося восемь с половиной часов, во время которых он рассказывал обо всех совершенных деяниях в мельчайших подробностях, упиваясь оказанным ему вниманием. Многих из присутствующих на допросе буквально выворачивало наизнанку от отвращения к исповеди Антона Никонова. Только Городовая оказалась способной не дрогнув провести эти восемь с половиной часов, глядя в глаза чудовищу, выслушивая его отвратительные откровения. Своим нейтральным видом и словно безразличным  отношением к происходящему она еще больше раззадоривала преступника, стремящегося поразить до глубины души каждого, кто слышит его историю, тем самым толкая его на еще большую откровенность  о леденящих кровь подробностях убийств.