Текст книги "Яблоневый шепот (СИ)"

Автор книги: Ксения Алексеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 31 страниц)

      – Слушаю.

                 Целую минуту она молча выслушивала звонящего, все больше меняясь в лице. В итоге она гаркнула в трубку:

     – Так нельзя! Вы ошибаетесь!

                 Но оппонент ее уже не слушал, в телефоне раздались короткие гудки.

      – Дай угадаю, – Крашников подошел к столу и с тяжелым вздохом уселся на стул. – Бикетов не собирается продолжать ни одно из расследований, так как его вполне устраивает то, что подозреваемый мертв, ведь на него можно теперь беспрепятственно сложить вину за все возможные преступления.

     – В точку.

     – Послушай, а нет ли возможности как-то повлиять на весь этот балаган через Особый отдел? Неужели у Владимира Анатольевича не найдется нужных полномочий, чтобы нам дали провести это расследование как следует?

     – Иногда мне кажется, что он всесилен, – усмехнулась Городовая, – но в этом случае я не уверена, ведь мы сами добыли улики против Юлия, а теперь и против Макса. Кто-то воспользовался всем этим балаганом и теперь у него все шансы выйти сухим из воды.

     – Я сам позвоню шефу и мы попробуем разгрести эту кучу. Мы должны попробовать – ради Юлия и ради… Макса.

     – Ты не веришь в то, что Макс может быть замешан во все этом кошмаре?

     – Он конечно, засранец, и что-то однозначно скрывает. Но он точно не убийца. И вряд ли  знает того, кто им является, он не настолько хорош, чтобы иметь секрет таких масштабов и ни разу не проколоться.

     – Давай попробуем разобраться в этом. Но сначала позвоним шефу, по крайней мере, попытаемся выиграть немного времени.

     27

                Реакция на звонок следователей Годуну Владимиру Анатольевичу, начальнику Особого отдела, последовала уже через каких-нибудь двадцать минут. В кабинет номер тринадцать, занимаемый следователями в последние дни, ввалился взбешенный Бикетов с налитыми кровью глазами. Несколько минут кряду он изрыгал из себя такие проклятия, и ругательства, что Крашников и Городовая даже опешили. В какой-то момент он наконец-то остановился, чтобы перевести дух, но следователи не воспользовались этой паузой, так как просто не нашли, что ему возразить. Тирада Бикетова, сопровождавшаяся анатомическими подробностями и выкладками о весьма своеобразном, и доселе неизвестном ни одной науке, происхождении самих следователей и всех их начальников, была завершена фразой:

     – На все про все у вас чертовы сорок восемь часов!!! А после – чтобы духу вашего не было в моем городе!!! Я лично вышвырну вас за городскую черту!!!

                Резко развернувшись, он вылетел из кабинета, шарахнув дверью так, что посыпалась штукатурка.

     – Вот это да! – с чуть заметными нотками восхищения в голосе, произнес Крашников.

     – Да уж! – в тон ему ответила Городовая и они вместе взорвались хохотом.

                 В самый разгар этого безудержного веселья в кабинет вошли Алена и Максим.

     – О, да у вас тут весело, а я думал вы не выжили после посещения шефа, – Максим улыбался искренней открытой улыбкой, которая повлияла на всех остальных парадоксально, развеяв все признаки веселья.

     – Что случилось? – сразу же посерьезнел Макс.

     – Ты ничего не хочешь нам рассказать? – спросил его Крашников, аккуратно закрывая дверь в коридор.

     – Ну… А что бы вы хотели услышать? – Максим явно не понимал, о чем может идти речь.

                   Алена, как и следователи, выглядела серьезной и очень расстроенной. Она прошла к окну, подальше от входной двери и молча замерла возле подоконника. Криминалист, конечно же, уже была в курсе обо всем, что происходило в отделении полиции: о подозреваемом – Юлии, ради которого в последние несколько часов разворачивалась операция «Маньяк», но так кстати погибшего при пожаре в собственном доме; о том, что задержали какую-то женщину по подозрению в убийстве Шумина Андрея. Она была немного обижена тем, что все это время следователи довольно активно действовали на передовой, а ей поручали чисто техническую работу. Но все это было ерундой по сравнению с тем, что происходило в настоящий момент.

     – Да что с вами со всеми? – все еще не понимал Максим.

     – Ты в курсе, что арестовали Иванову Анну Андреевну? – Крашников решил начать первым.

     – Нет, не в курсе. Кто такая эта… Анна Андреевна?! – Максим начинал раздражаться, что было совершенно ему не свойственно.

     – Она – опекун из поселка для престарелых, у которой ты два года подряд покупал некие… эм-м-м.. лекарства. Без рецепта.

                  После произнесенной следователем фразы, в позе Макса произошли перемены, внешне заметные только для людей, хорошо знающих его, однако, поразительно изменившие весь его облик: всегда расправленные плечи опустились, осанка резко изменилась, улыбчивое светлое лицо посерело и словно постарело на несколько лет, он сцепил руки в замок, весь съежился и застыл.

     – Почему Анну задержали? – однако вопрос он вопрос таким спокойным и уверенным тоном, которого от него никто не ожидал.

     – Ее арестовали по подозрению в убийстве Шумина Андрея, – ответила Городовая, глядя прямо в глаза Максима.

     – Чего?! – хохотнул Максим, становясь на мгновение похожим на себя прежнего, – убийства Шумина?! Да она в жизни мухи не обидела!

                  Городовая с Крашниковым даже растерялись – какое дело Максу до Анны Андреевны, когда у него самого назрели серьезные проблемы и почему он ведет себя так, словно ему ничего не угрожает.

     – Макс, почему ты ведешь себя так, будто ничего не происходит?! Зачем ты покупал наркотики – ты наркоман?! Как ты можешь объяснить все это? – Городовая не выдержала и решила как можно скорее прояснить ситуацию.

                  Максим тяжело опустился на свободный стул и, выдержав паузу, со вздохом сказал:

     – Я не наркоман. И никогда не был им.

                 В кабинете снова повисла пауза. Следователи с недоумением ожидали объяснений  от Максима, но вдруг раздался голос Алены, глухой, как из подвала:

     – Он не наркоман. Это его сестра.

                Три пары глаз уставились на Алену – две с изумлением, одна – с сожалением и с примесью вины.

     – Я наконец-то нашла нужную информацию в базе учета происшествий, – продолжила Алена ровным, каким-то не живым голосом. – Три года назад его сестру изнасиловали, однако доказать этого не удалось. Никого не осудили. Кстати, одна из наших жертв – Павел Лавров, опрашивался как раз по этому делу…

                Теперь Городовая с Крашниковым, раскрыв рты, переводили взгляды от Алены к Максиму, ожидая продолжения истории.  Они были настолько шокированы, что не задали ни одного вопроса. Тем временем, Алена продолжила.

     – Изнасилованная девушка страдала тяжелейшей депрессией, которая почти не поддавалась лечению. Спустя какое-то время она уже не могла обходиться без таких  сильных антидепрессантов, рецепты на которые строго лимитированы, и вскоре семье девушки пришлось находить незаконные пути для приобретения этих препаратов.

     – Боже мой, – наконец произнесла Городовая.  Ее бросило в жар – это что же получается – Максим по всем параметрам подходит под психологический портрет маньяка, которого они ищут?! И травмирующая ситуация, и маркеры… Любимая сестра, с которой случилось ужасное несчастье… Бездействие органов власти, здравоохранения и местного самоуправления, которое могло породить ярость и желание любым способом привлечь внимание этих структур к своему горю… Опять всплыло имя Лаврова – что если он был причастен к изнасилованию девушки и Макс узнал об этом и отомстил ему?!

               Городовая взглянула на Крашникова, который выглядел таким же ошарашенным, очевидно рассуждая схожим образом.

                Максим все это время молчал, не пытаясь оправдываться и вообще не пытаясь ничего объяснить. Он словно замкнулся, ушел вглубь себя и его не беспокоило то, что происходит вокруг. Алена немного помолчала, а потом, с мольбой во взгляде обратилась к Городовой:

     – Оксана, ты ведь уже знаешь, что произошло дальше? Я не могу произнести это вслух.

     – Я так понимаю, девушка в конце концов покончила с собой… – Городовая заговорила, ни к кому конкретно не обращаясь. – И, надо полагать, она умерла от кровопотери, сделав глубокие порезы на своих руках…

                В кабинете повисла звенящая тишина. Все присутствующие ждали, что ее нарушит Максим – опровергнет эти ужасные совпадения, объяснит, наконец – что происходит, аргументировано заверит всех присутствующих, что это не его рук дело… но он молчал., а все остальные не считали, что вправе торопить его. Через какое-то время он словно проснулся, оглядел каждого из присутствующих, тяжело вздохнул и произнес:

     – Ее звали Лида. Она умерла год назад, ей тогда только исполнился двадцать один год, – и снова замолчал.

     28

     – Черт! Черт!! Черт!!! – в негодовании шипела Городовая, вышагивая взад вперед по коридору. Они с Крашниковым и Аленой вышли из кабинета, оставив там Максима, так и не давшего каких-либо вразумительных объяснений. Его состояние сложно было понять – то ли он горевал, заново переживая происшествие со своей сестрой, то ли впал в какие-то воспоминания… то ли он был виновен в том, что происходило в последний месяц и теперь не собирался ничего объяснять,  так как понял, что раскрыт и ему не уйти от правосудия, то ли даже не подозревал, в чем его можно обвинить и поэтому не пытался оправдываться.

     – Просто не верится, что все это происходит! – продолжала Городовая. – Как все вышло из под контроля?!!! Почему все катится к чертовой матери?! Что мы будем делать?!

     – Во-первых, мы все успокоимся, – Крашников схватил Городовую, в очередной раз проносящуюся мимо, за локоть и посмотрел на прислонившуюся к стене Алену, утирающую льющиеся ручьем слезы, – успокоимся и подумаем.

                Городовая медленно отняла свой локоть из рук Крашникова и уперла руки в бока. «Ну, хотя бы остановилась…» – с удовлетворением подумал Дмитрий.

     – Итак, не будем загадывать вперед надолго, давайте определимся со следующим нашим шагом, – взял он инициативу в свои руки.

               Алена с заплаканными глазами выглядела настолько разбитой, что от нее предложений ждать не приходилось, поэтому следователь взглянул на Городовую – расстроенную, но не дезориентированную.

     – Бикетову мы ни о чем сообщать не будем. Пусть он продолжает верить в то, что маньяк –Юлий, – уверенно заявила она.

     – ?!! – Алена удивленно уставилась на следователей.

     – А что?! Он дал нам сорок восемь часов, ни больше не меньше, вот и сообщим ему о результатах своего расследования через сорок восемь часов! – Городовая была настроена решительно.

     – За Максом в любом случае явятся с минуты на минуту с обвинением в незаконном приобретении запрещенных препаратов – Анна наверняка заканчивает составлять официальный список своих клиентов, после чего о результатах доложат Бикетову, – осторожно возразил Крашников.

     – Да, но это не обвинение в убийстве шестерых человек! – Городовая была не только расстроена, но и разъярена ситуацией – некомпетентностью местных властей и собственной невнимательностью. – Я пока не понимаю, что происходит с Максом, но не верю в то, что он маньяк-убийца! – озвучила она фразу, крутившуюся у всех на языке, вслух. – Мы бы обязательно что-нибудь заметили! Все это время он был рядом с нами…

     – Никто и не говорит о том, что он убийца, – согласился Крашников, – но нам нужно быть предельно внимательными и осторожными, ведь более подходящего подозреваемого пока просто нет.

     – Нам нужно вернуться в кабинет и попробовать поговорить с ним, пока его не забрали, – осторожно произнесла Алена.

     – Согласен. Времени мало. Нам действительно лучше вернуться в кабинет, пока мы не привлекли ненужного внимания, – Крашников направился в кабинет первым, женщины пошли за ним.

              Войдя в кабинет,  они обнаружили Максима в той же позе и прострации, в которой оставили его несколько минут назад.

     – Надо привести его в чувство, – произнесла несмело Алена и подошла к Максиму.

     – Макс, – тихо позвала она и погладила мужчину по щеке, – Макс!

              Будто именно это нежное, интимное действие привело полицейского в чувство. Он наконец-то оторвался от своих тягостных мыслей и взглянул на Алену:

     – Я никого не убивал, – почти шепотом произнес он.

     – Я знаю. Мы все это знаем, – Алена сквозь слезы улыбнулась Максиму, продолжая поглаживать его по щетинистой щеке. – Но ты должен нам все рассказать, пока ты здесь.

     – Прежде всего, скажи, ты знаешь – кто убийца? – Крашников решил не терять времени на тактичность.

     – Я не знаю! – Максим стремительно возвращался к себе прежнему, его плечи снова распрямились, а взгляд приобрел обычную ясность. – Если бы знал… я… все эти девушки… – он снова сник.

     – Да что с тобой тогда такое?! – не выдержал Дмитрий, – почему у тебя такой виноватый вид?!

     – Потому что мне иногда кажется… что я его… понимаю. Сам я ничего не сделал, чтобы как-то восстановить справедливость, а он – сделал, – тихо ответил Максим.

                 В кабинете повисла напряженная пауза. Следователи и Алена сочувствовали Максиму, но все они почувствовали и невыразимое облегчение от его ответа. Теперь важно было как можно скорее сосредоточиться и довести до ума это отвратительное расследование.

     – Так. Послушай меня, – Крашников снова взял слово, обращаясь к Максиму. – Ты ни в чем не виноват. Ты должен простить себя. Ты сделал все, что смог – даже покупал сестре наркотики! Но ты не всемогущ и должен принять это. Убийца – не смог простить себя. Не смог простить никого вокруг. Не смог жить дальше. Ты можешь понимать его, можешь сочувствовать ему, жалеть его, даже… одобрять его действия, но ты видишь, что убийство невинных людей не решает проблему, не избавляет от горя. Ты – не он. Ты по другую сторону реальности. Несмотря на свое горе, ты не пошел путем убийцы, приносящего еще больше горя другим людям… Стоп! – прервал он Максима, слабо попытавшегося что-то возразить, – стоп! Ты – не он. Ты ни в чем не виноват. Ты сделал для своей сестры все, что мог, и даже больше.

                 Через несколько секунд, показавшихся всем вечностью, Максим тяжело вздохнул и кивнул головой:

     – Я не он. – Полицейский снова надолго замолчал.

     – Послушай, – снова взял слово Крашников. – Мы тебе верим, но это не значит, что поверят все остальные. Ты же понимаешь, что все улики на данный момент указывают на тебя… Пока начальство уверено, что убийца – Юлий, смотритель с кладбища, погибший сегодня при пожаре. Но это точно не он. Сейчас, в суматохе, с этим никто разбираться не будет. Но в его виновности рано или поздно засомневаются – слишком много несоответствий и предположений, а может случиться и так, что на какое-нибудь из убийств у него есть быть алиби, мы не успели расспросить его об этом. Но как только дело дойдет до составления официальной версии произошедшего, на это обратят  внимание. Тогда встанет вопрос о других возможных подозреваемых, и проблема в том, что в базе учета происшествий и преступлений, кроме твоего, мы не нашли больше ни одного подходящего под профиль убийцы, случая.  – Крашников говорил быстро, но осторожно подбирая слова. – После того как нас окончательно отстранят от этого дела, помочь тебе никто не сможет, у нас очень мало времени.

     – Я все понимаю,  – Максим окончательно пришел в себя. – Что я должен делать?

     – Ничего. Пока что тебе придется ответить за то, что уже доказано – за незаконное приобретение наркотических средств… И запомни – наркоту ты покупал для себя! Никаких упоминаний о трагедии с твоей сестрой. А мы продолжим работу и попытаемся раскрыть все эти преступления, пока Бикетов не нашел нового козла отпущения.

                 В этот момент зазвенел телефон Максима.

     – Да, слушаю, – устало произнес он в трубку. – Да, я на месте, сейчас поднимусь.

     – Ну, вот и все, – невесело усмехнувшись, произнес он, не глядя ни на кого из присутствующих. – Шеф меня вызывает.

     – Думаю, с этой работой придется попрощаться, – проговорил Крашников.

     – Все равно я ее никогда не любил, – немного просветлел Максим.

     – Держись, нервы тебе изрядно потреплют, но все это скоро пройдет, – Городовая похлопала Максиму по плечу.

                Алена все время молчала, а когда Максим в ожидании напутственных слов от нее, посмотрел ей в глаза, она так же молча подошла к нему и обняла. Максим обнял ее в ответ и улыбнувшись чмокнул в макушку.

     – Все будет хорошо, так ведь? – с улыбкой спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

     – Да. Все будет хорошо, – ответили ему друзья вразнобой, после чего Максим, разомкнув объятия с Аленой, не оборачиваясь вышел из кабинета, осторожно прикрыв за собой дверь.

     29

                  Стрелки часов приближались к полуночи, когда следователи покинули отделение полиции, чтобы немного передохнуть и привести себя в порядок.

     – Я в душ, – заявила Городовая, стоило следователям переступить порог их временного пристанища, и сразу же направилась в ванную комнату, уже оттуда прокричав Крашникову, – не забудь завести будильник на половину четвертого!

     – Хорошо! – крикнул ей в ответ Дмитрий, добавив менее громко, – надеюсь, этого времени хватит.

                   Следователи приняли решение отдохнуть, так как к одиннадцати часам вечера у них начали путаться мысли. Алена вообще все время молчала с тех пор как Максим покинул кабинет и даже не пыталась принимать участие в обсуждении дальнейших шагов в расследовании. Члены осиротевшей на одного из ее членов, рабочей группы, разошлись, остановившись на том, что с утра добудут список клиентов Анны, покупавших у нее наркотики и попробуют выяснить – кто кроме Макса мог бы подойти под профиль убийцы. Очевидно, убийца должен иметь схожие жизненные обстоятельства, однако, отличающуюся психическую организацию, раз они с Максимом избрали настолько разные пути борьбы со своим горем.

                    Когда Городовая вошла в комнату после душа, Крашников уже спал, укрывшись одеялом до самого подбородка. Оксана выключила свет и осторожно улеглась рядом. Завтрашний день должен стать решающим в их расследовании, она это чувствовала, и сейчас убеждала себя, что ей просто необходимо немного поспать, чтобы быть бодрой и отдохнувшей в нужный момент. Однако, сон к следователю не шел. В голове крутились мысли о Юлии, о Максиме, его сестре Лиде, о кладбище и его яблонях, и о том, каким образом все это уложить в голове по полочкам, чтобы увидеть, наконец, разгадку всех этих загадочных преступлений. Юлий, Максим, кладбище, Лида, яблони, Юлий, Максим, кладбище, Лида, Юлий, Максим, яблони…

                    Она стояла возле ворот кладбища в одной ночной сорочке, в которой совсем недавно улеглась в постель. Была ночь, но звезды от людей загораживали облака, которые были намного темнее самой ночи. Однако, несмотря на эти черные тучи, вокруг было светло, как днем – этот свет исходил от бушевавшего пожара справа от ворот – горел домик смотрителя. Однако, жара от огня не ощущалось, как не слышно было и звуков пожара. Слышны были только завывания холодного, порывистого ветра и зловещий стук деревянных табличек с цитатами, закрепленными на кованых прутьях кладбищенских ворот. Вокруг, казалось, никого не было, однако, она чувствовала его присутствие. Он звал ее, безмолвно манил в сторону могил, терявшихся в ночной мгле. Под ногами она заметила дорожку из яблоневых листьев, парадоксальным образом не развеявшимся по ветру, порывы которого становились все сильнее. Она почувствовала, что должна пойти по этой дорожке, но все ее существо противилось этому. Ноги не слушались. Она до ужаса боялась того, кто находился там, в ночи, ждал ее. В какой-то момент она увидела Максима, выскочившего из машины и торопливо идущего со стороны стоянки к воротам кладбища. С ней это уже происходило… Это был не сон, а воспоминание. Она видела Максима, торопящегося на кладбище в тот день, когда в последний раз встречалась с Юлием. Юлий тоже был здесь! Он стоял спиной к пожарищу, и его лица было не разглядеть, но она точно знала, что это Юлий. Он просто стоял… а Максим торопливо приближался к воротам кладбища. Тем временем, ветер усилился еще больше и вот уже закружил яблоневые листья, которыми была усыпана дорожка к кладбищу.

                    Ей становилось все тревожнее, ветер запутывался в волосах, рвал ночную сорочку, бросал горсти яблоневых листьев прямо в лицо, становилось все труднее дышать… В какой-то момент ветер усилился настолько, что сдвинул ее с места и начал настойчиво подталкивать в сторону кладбищенских ворот. Тут ей сделалось по-настоящему страшно: сопротивляться ветру становилось все сложнее, от его беспощадного завывания головная боль стократно усилилась, яблоневые листья ранили кожу на лице, руках и ногах своими острыми краями, воздух горел напряжением, яростью и ликованием того, кто ждал ее по ту сторону ворот. Когда напряжение и головная боль стали невыносимыми, Оксана зажмурилась и… в один момент все ужасные звуки смолкли. Пронеслась мысль, что мозг взорвался и разлетелся на тысячи осколков…, и в этой звенящей тишине послышался шепот – будто десятков, сотен, тысяч голосов, которые настойчиво твердили – «Помни этот день. Помни этот день. Помни этот  день…»

                   Проснулись следователи не от будильника, а от сдавленного крика Оксаны, в холодном поту проснувшейся и соскочившей с дивана, чуть не столкнув при этом  Крашникова.

     – Что случилось?! – Дмитрий торопливо поднялся и включил свет в комнате. – Что с тобой?!

                  Оксана все никак не могла отдышаться, ею всю трясло от напряжения, к горлу подкатывала тошнота, а в голове молотом стучали слова, которые она расслышала во сне перед пробуждением – «Помни этот день. Помни этот день. Помни этот  день…». Следователь побежала в туалет, где ее вывернуло наизнанку.

                   Через десять минут они сидели вместе с Крашниковым на кухне, в кофемашине шкворчал ароматный кофе, пару минут назад прозвучал звонок будильника, заведенного на половину четвертого, а пауза, повисшая над столом, казалось, была физически ощутима.

     – На самом деле – это довольно странно. И страшно, – наконец произнес Крашников, молчавший на протяжении нескольких последних минут. Так он отреагировал на рассказ Городовой об ее кошмаре. Он знал об этих ее снах и раньше, но не задумывался о том, насколько тесно они переплетаются с личностью Оксаны, ее жизнью и работой, и насколько они реалистичны. На этот раз Городовая рассказала Крашникову об этом своем секрете все, что знала сама и о том, как он пугает ее, и о том, что он может быть связан с каким-то заболеванием психики, которым, возможно, страдала и ее мать когда-то, и потому она на протяжении многих лет ежегодно обследуется у лучших докторов Москвы. Она рассказала, наконец, что это и была одна из главных причин, почему Оксана предпочла расстаться с Дмитрием и остаться одиночкой.

     – Да уж… – ответила на высказывание Крашникова Оксана.

                    Какое-то время следователи сидели в тишине, пили кофе и делали вид, что все нормально. Однако, в голове каждого билась мысль о том, что происходящее далеко от нормального.

                    Помимо прочего Оксана мучительно пыталась расшифровать свой сон, хотя у нее волосы становились на голове дыбом от ощущений, испытанных во сне, все еще свежих в памяти после пробуждения. Что она должна помнить «о том дне»? Она уже поняла, что речь шла о последней ее встрече с Юлием, в тот день, когда она пережидала ливень в  его домике. Но о чем именно говорил ей тогда Юлий и сегодня настойчиво шептали голоса во сне?! Она помнила все, о чем говорили они со смотрителем кладбища в тот день, но не понимала, что именно он имел ввиду, когда произнес это странное напутствие. Вот именно – напутствие. «Помни этот день» – Юлий сказал это в тот момент, когда они были на улице с Максимом и Крашниковым… Его взгляд… Нет, он говорил не об этих мужчинах... Он направлялся к воротам кладбища, когда сказал это. Он хотел проводить Максима и пошел вслед за ним… Но, почему?! Максим, что же, не знал дороги? И почему он так торопился? Из-за дождя, который мог начаться в любое время? Вероятно. Но, возможно, было что-то еще и Юлий об этом знал, он намекал Оксане, но не мог говорить открыто… Так, так… Он тогда повернулся к Максиму, который явно торопился, и сказал, что проводит его, а когда Максим пошел по направлению к кладбищу, заторопился уже сам  Юлий и именно в это время, обернувшись на секунду, произнес чуть слышно – «Помните об этом дне». Он хотел, чтобы Оксана вспомнила о том, что происходило именно в тот момент… Стоп. Вот оно! Как же она раньше об этом не подумала! Ну конечно – там был кто-то еще! Вот что хотел сказать Юлий! Он вышел из домика лишь на минуту раньше Городовой, но успел увидеть того, кто пришел раньше Макса, а она не успела. Она тогда подумала, что Юлий был так напряжен из-за Максима, но теперь поняла, что не из-за него, а из-за того, кто вместе с ним приехал в тот день на кладбище!

     – Мне надо срочно поговорить с Максом! – Городовая вскочила со стула, переполняемая эмоциями.

     – Э… – не понял Крашников, ведь тема их обоюдного молчания, казалось, была совсем другой.

     – Да-да! Именно об этом хотел мне сказать Юлий! – глаза Городовой горели лихорадочным светом.

     – О том, чтобы ты поговорила с Максом в четыре часа утра? – Крашников все еще не мог уловить ход мыслей Оксаны.

     – Нет! Не совсем… В тот день, на кладбище – помнишь, когда был ливень и мы с тобой и Максом случайно встретились возле кладбищенских ворот?

     – Ну… помню, – покивал головой Дмитрий.

     – Тогда там был кто-то еще! Я не поняла этого в тот день и Юлий знал это, а потому произнес эту фразу – «Помни о сегодняшнем дне». Я думала это одна из его этих штучек – философских высказываний о ценности каждого дня или что-то в этом роде… Но, благодаря ночному кошмару поняла, что Юлий говорил о конкретном событии, но не о нашем присутствии на кладбище, а о присутствии кого-то, о ком он не хотел говорить в открытую… или не мог..

     – Может быть, он подозревал этого человека в чем-то, но не был уверен, и хотел просто предостеречь нас, – Крашников закончил мысль Городовой точно теми же словами, что использовала бы и она сама.

     – Точно. Возможно, из-за своих подозрений он и погиб,– Городовая залпом допила свой кофе и пошла в комнату, чтобы одеться.

     – А почему, по-твоему, Макс не сказал нам о том, что с ним на кладбище был кто-то еще? – крикнул ей вслед Дмитрий.

     – Возможно, потому что не придал этому значения. И потому что мы его об этом не спрашивали, – уверенно ответила ему Городовая.

     30

     – Ну и где он, черт его дери?! Его ведь отпустили домой вчера?! – Городовая нервно вышагивала по кабинету. Последние полчаса они с Крашниковым пытались дозвониться до Макса, после того, как не смогли застать его дома. – Может, спросить у Алены? – Городовая разговаривала сама с собой. – Нет… Она плохо выглядела вчера, не думаю, что стоит ее будить. – Городовая взглянула на наручные часы, стрелки которых показывали половину пятого утра. – Подождем хотя бы до шести часов.

                Крашников мрачно смотрел на Городовую, понимая, что она вовсе не нуждается в том, чтобы кто-то поддерживал разговор с ней. Когда пауза в диалоге Городовой с самой собой затянулась, он все же решился высказать свою точку зрения:

     – Слушай… – то, что он собирался сказать, ему не нравилось, и вряд ли понравится Городовой. – А может быть, мы ошибаемся, и Макс все же виновен?

               Городовая резко прекратила расхаживать по кабинету.

     – Все улики указывают на него. – С серьезным видом заявила она. – Но я в это верить отказываюсь. – Городовая произнесла последнюю фразу со всей решительностью, но было заметно, что она нервничает.

     – Как знаешь,  – легко согласился Крашников. Он и сам не верил в виновность Макса, но его исчезновение породило в его душе что-то вроде сомнения. – Ну, раз уж все так складывается – может, определимся, что со всем этим делать дальше?

     – Давай попробуем. – Городовая снова принялась ходить по кабинету. – Что мы имеем. Бикетов полностью удовлетворен результатом расследования. С нашей подачи, его главный подозреваемый – Юлий, виновен, по его мнению, во всех преступлениях, совершенных в городке в этом месяце. К тому же он очень удачно сгорел при бытовом пожаре, так что всякие там нюансы и мелочи, вроде того, что Шумина убил совершенно другой человек и это можно доказать, и что самого Юлия тоже убили, и он не просто так сгорел при пожаре – уже не имеет никакого значения.

     – Я надеюсь, нам удастся во все этом разобраться. Но… что если нет? Что ты напишешь в своем отчете по расследованию?

     – А что я могу написать?! Что все имеющиеся факты и улики, приведшие нас к Юлию, теперь указывают на Макса?! – Городовая наконец высказала то, о чем упрямо не говорила  до этого. – Нет, нет, мы слишком много напортачили здесь и обязаны все разгрести, должны выяснить правду! У нас только один вариант – найти убийц Шумина и остальных, иначе обвинят невинных людей, а эти звери останутся на свободе. Этого никак нельзя допустить!

     – Согласен. И надо действовать как можно скорее.

                 Однако время было настолько раннее, что активно проводить какие-либо мероприятия было попросту неудобно.

      – С чего бы нам начать? – Городовая растерянно пожала плечами.

     – Хотел бы я знать, – вздохнул Крашников, и вдруг его посетила мысль. – Слушай, наше расследование, так или иначе, постоянно приводит нас в деревню богатых стариков. Что если нам съездить туда прямо сейчас? Слишком много ниточек ведут туда. К тому же нам надо как-то убить час времени.

     – Ты хочешь съездить туда прямо сейчас? – сомнение в голосе Городовой прозвучало лишь для приличия.

                  Выйдя из кабинета, следователи направились в дежурную часть, и попросили дежурного о том, чтобы их оповестили сразу при появлении в отделении Алены или Макса, после чего вышли на улицу.

                 Предрассветное небо казалось еще  темнее, чем ночью. На пустынной улице не  было никого, кроме них и холодного ветра, являвшегося здесь завсегдатаем. Через несколько минут следователи  подъехали к коттеджному поселку для богатых стариков. Они  не знали, что хотят найти здесь, но интуиция уверенно вела Крашникова в это неприятное место, а Городовая доверяла его интуиции как своей. Конкретного плана действий у них не было, да и что они могли поделать в такое ранее время. Поэтому решили на время припарковаться где-нибудь в сторонке, осмотреться и действовать по обстоятельствам.