Текст книги "Завещание (ЛП)"

Автор книги: Кристен Эшли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 36 страниц)

Она закрыла рот.

– Позвони ей и спроси, не хочет ли она пройтись по магазинам. Если она откажется, пригласи ее в кино. Позвони Коннеру, пригласи его на ужин и попроси, чтобы он привел с собой сестру. Если они откажутся, продолжай звонить. Пиши им сообщения, чтобы дать знать, что ты о них думаешь. Попроси их придти к тебе домой с ночевкой. Покупай им вещи, чтобы подкупить их и обратить на тебя хотя бы скудное внимание. Неважно, что ты делаешь, какую тактику используешь, ты борешься, чтобы вернуть своих детей. Сделай это. Используй это. Пресмыкайся. Умоляй. Извиняйся. Покажи им все, что ты можешь, что они что-то для тебя значат. Я не могу гарантировать, что все это выстрелит. Единственное, что я знаю – они действительно стоят усилий.

– У тебя есть свои дети? – спросила она, и я не могла не почувствовать острой боли от ее вопроса, хотя, судя по выражению ее лица, она не хотела навредить.

– Нет.

– Тогда как же ты…

– Потому что моя мать бросила меня на растерзание чудовищу, – прямо ответила я и увидела, как ее глаза расширились. – Она спасла себя и ни разу не оглянулась назад. Я не слышала от нее ни слова уже тридцать пять лет. Но я нуждалась в ней не только для того, чтобы защититься от отца, я просто нуждалась в ней.

Она сжала губы, и я решила, что сделала все, что могла.

Поэтому я сказала:

– Решение за тобой. Но я надеюсь, что ты сделаешь правильный выбор. Хорошего тебе воскресенья, Донна.

Я повернулась и пошла прочь, но услышала, как она зовет меня по имени, и развернулась.

Донна спросила в тот же миг, что и я:

– «Lucky Brand» по-прежнему ее любимый магазин?

Облегчение охватило меня, и я кивнула, добавив:

– Да, Донна. Ей еще нравятся вещи в «Anthropologie». Кроме того, она часто ходит в «Buckle».

Донна быстро кивнула.

Я выдержала ее взгляд и с чувством сказала:

– Удачи, Донна.

Ее голос был неуверенным и хриплым, когда она ответила:

– Спасибо, Джози.

Она помахала мне рукой, но я не ответила, она повернулась и пошла прочь.

Я нашла Эмбер стоящей в очереди к кассе.

Как только я остановилась рядом, она спросила:

– Ты сказала ей исчезнуть?

– Нет, моя милая, я этого не сделала, – мягко сказала я.

– Ей на нас наплевать, Джози.

– Посмотрим.

Она повернула свое застывшее лицо к очереди, бормоча:

– Да, посмотрим.

Я вздохнула.

Всю дорогу до дома Джейка Эмбер молчала, а после того, как помогла мне принести сумки, направилась прямо к лестнице и поднялась наверх, несомненно, в поисках убежища в своей комнате.

Это означало, что она звонит одному из Тейлоров или Алексею, который, по словам парня Тейлора, был хорошим слушателем.

Увы, я также знала от парня Тейлора, что он хорошо целуется.

Я была рада узнать первое.

Лучше бы я не знала последнего.

– Что это? – спросил Джейк, стоя у меня за спиной.

Я повернулась и посмотрела на него.

– А мальчики тоже придут смотреть игру?

– Вот дерьмо, – сказал он вместо ответа.

Я положила руку ему на грудь.

– Мальчики тоже придут, дорогой?

– Да, – ответил он, внимательно наблюдая за мной.

– Тогда я помогу тебе на кухне.

Так я и сделала, вывалив пакетик с чипсами в миску и с некоторым интересом, смешанным с трепетом, наблюдая, как Джейк ложкой переложил в другую миску целый контейнер сметаны, прежде чем высыпал в него пакетик растворимого супа и все перемешал.

Когда я закончила рассказ о горестной истории в магазине, он не выглядел счастливым, он не выглядел и сердитым.

Он выглядел просто обеспокоенным.

– Нам нужно следить за этим, – сказал он мне.

– Согласна, – ответила я. Затем, чтобы отвлечь его от этой мысли, я спросила: – Что в этой миске?

Его глаза остановились на мне.

– Луковый соус.

Я поджала губы.

Он усмехнулся, прежде чем сказать:

– Тебе понравится, детка.

– Ты когда-нибудь подаешь своим детям, что-то, не представляющее собой смеси из упаковок или банок?

– Да. Когда готовишь ты.

Я закатила глаза.

К тому времени, как я вернула их на место, Джейк уже обхватил пальцами мою шею, а в другой руке держал миску.

– Итан ноет, надо покормить моего мальчика, – сказал он мне.

– Тогда давай не будем откладывать поход в гостиную, чтобы ты смог продолжить свои усилия по поддержанию тел своих детей с помощью химических веществ.

Джейк расхохотался.

Я позволила себе немного понаблюдать за ним, мои губы изогнулись вверх, затем я схватила миску с чипсами.

*****

Джейк обнял меня за живот и сжал, уткнувшись лицом в мои волосы.

Я закрыла глаза, вытянув руки перед собой, и вжимая бедра назад. В ответ Джейк сдвинул бедра вверх, скользя своим членом все глубже внутрь меня. Мы занимались с Джейком любовью, и оба только что кончили. Это было после утреннего беспорядка в понедельник у него дома, Джейк съездил в спортзал, чтобы открыть его, я отвезла Итана в школу, мы оба вернулись, чтобы насладиться утренним занятием в постели Джейка.

Его рука скользнула вверх и обхватила мою грудь, поглаживая большим пальцем сбоку, когда он спросил:

– Собираешься вздремнуть?

– А ты нет? – спросила я в ответ.

– Один парень приезжает на тренировку. К сожалению, придется этим заняться.

– Ммм, – пробормотала я, сильнее вжимаясь в него.

– Господи, – прорычал он, еще сильнее прижимаясь ко мне, его рука стискивала мою грудь. – Ты не облегчаешь мне уход.

– Полагаю, у тебя куча дел, – сдалась я.

– Да. И одним из них была моя женщина. Дело сделано. Я должен привести свою задницу в порядок.

Я усмехнулась его словам, когда Джейк приподнялся, поцеловал меня в плечо и мягко отстранился. Затем он переместился так, что я поняла, чего он хочет. Когда он откатился назад, я повернулась к нему, подняла голову и посмотрела ему в глаза.

Теперь темно-синего цвета.

Феноменальные.

Я любила его глаза.

Любила его волосы.

Очень любила шрам на его щеке.

Любила его сильное тело.

Любила его тепло.

Любила все еще чувствовать его между своих ног.

Я просто любила его.

– Черт, – прошептал он, и мои мысли перешли от любви к Джейку Спиру к реальному Джейку, лежащему со мной в постели.

– Что? – прошептала я в ответ.

Его рука поднялась, чтобы обхватить мою челюсть, и он ответил:

– Ты не облегчаешь мне уход.

– Я ничего не делала, Джейк.

– Ты смотрела на меня, думая о чем-то, Лисичка, и что бы ты там ни думала, это затрудняет то, что мне приходится оставить тебя.

Я втянула в себя воздух.

Он приподнялся, прикоснулся своими губами к моим и оставил их там, его глаза смотрели в мои, когда он сказал:

– К счастью, я знаю, что вернусь.

– Да, – тихо ответила я. – Это тоже делает меня счастливой.

Его глаза улыбались, и это было теплее и глубже, чем его обычная улыбка, что означало, что я наслаждалась этим больше, чем обычно, прежде чем он коснулся своим носом моего и отодвинулся.

Я смотрела, как он встает с кровати и идет в ванную, натянув простыню, я сообщила его спине:

– Я собираюсь немного поваляться.

– Давай, – крикнул он.

Я так и сделала, и все еще находилась там, где он меня оставил, когда он вернулся, одетый в тренировочную одежду. Он облокотился руками на кровать, наклонился и поцеловал меня.

– Увидимся вечером, – сказал он, отстраняясь.

– Непременно, – ответила я.

Еще одна улыбка в его глазах, прежде чем он поднялся, поцеловал меня в висок, и я смотрела, как он выходит из комнаты.

Именно тогда я улыбнулась про себя и обвила руками его подушку.

Через пять минут после этого я вспомнила, что у меня была встреча за ланчем с Алиссой, и мне нужно было вернуться в Лавандовый Дом за вещами, так как вся одежда, которую я привезла, была грязной. Кроме того, нужно было заняться стиркой. И мне нужно было убедиться, что у нас есть то, что нужно на сегодняшний ужин.

А это означало, что мне пора было двигаться.

Я вылезла из постели, собрала с пола свою одежду, и пошла готовиться к новому дню (снова).

Но когда я закончила и направилась к лестнице, что-то привлекло мое внимание.

Я повернулась, чтобы заглянуть в кабинет Джейка, и остановилась как вкопанная.

На его столе стояла моя фотография в рамке.

Я затрясла головой, глядя на нее.

Я знала эту фотографию. Генри сделал ее несколько лет назад. Мы были на пляже в Каннах. Фотосессия была завершена накануне. Генри решил, что мы останемся еще на пару дней, чтобы расслабиться. Мы гуляли по пляжу, и Генри заставлял меня смеяться.

Это было хорошее воспоминание, теперь горько-сладкое.

С какой стати у Джейка эта фотография?

Я вошла в комнату, мысли и вопросы переполняли мой мозг.

Когда Генри отдал эту фотографию бабушке, та, должно быть, отдала ее Джейку.

Но почему?

И я не часто бывала в кабинете Джейка, но бывала там не раз и никогда не видела эту фотографию. На самом деле верхний правый ящик его стола, который всегда был закрыт, теперь был открыт.

Может, фотография находилась там?

А если да, то почему он держал ее в ящике стола?

Я подумала, что, возможно, он забыл, что она у него есть, по какой бы причине бабушка не дала ее ему. Одна из многих вещей, которые она делала в отношении Джейка за последние семь лет, о которых я была не в курсе, но перестала беспокоиться, поскольку не могла возразить конечным результатам.

При этой мысли у меня перехватило горло, когда я увидела в ящике стопку конвертов, перевязанных голубой лентой.

– О Боже, – прошептала я, слова звучали сдавленно, когда я смотрела на эти конверты.

Я знала, что это такое. За последние двадцать лет я достаточно часто видела их на бабушкином столе.

А у Джейка они лежали в ящике стола вместе с моей фотографией.

Почему?

Зачем они ему понадобились?

Должно быть, их ему отдала бабушка, но зачем ей это понадобилось?

И почему он не сказал мне, что они у него есть?

Почему?

Я медленно протянула руку и обхватила пальцами стопку. Что-то очень неприятное промелькнуло во мне, когда я наткнулась на бумагу и вытащила ее из ящика, тем самым доказав, что она настоящая. Они были там.

Вся моя история. Вся моя жизнь.

В письмах.

В столе Джейка.

Бабушка не рассказывала Джейку обо мне, бабушка не отдавала меня ему по завещанию.

Она уже отдала меня ему. Полностью.

Но она ничего не сказала мне.

И он тоже.

– Детка, забыл свой бумажник, – крикнул Джейк совсем рядом, и я резко повернулась к двери.

Я увидела его на лестничной площадке, и я также увидела, как он повернул голову, увидев меня, увидев то, что я держала в руке, и остановился как вкопанный.

И по выражению его лица я поняла, что эта фотография, эти письма, они не были чем-то, о чем он забыл и оттого забыл сказать мне, что они у него есть.

Нет, они были чем-то, что он скрывал.

У честного, настоящего, откровенного Джейка Спира, который рассказывал мне все, имелась тайна, которую он скрывал.

От меня.

Он вошел в комнату, его глаза встретились с моими, и начал:

– Лисичка…

Я слегка приподняла письма и прервала его, спросив:

– Их дала тебе бабушка?

Он остановился на необычном расстоянии, то есть на любом расстоянии вообще, и ответил очень неподобающе.

– Что ты делала в моем столе, детка?

– Их дала тебе бабушка? – повторила я.

Он не ответил. Он повторил свой вопрос.

– Что ты делала в этом столе, Джози?

– Он был открыт. Фото стояло здесь. – Я отодвинулась в сторону, чтобы показать фотографию. – Это моя фотография и она принадлежала бабушке, а я и не знала, что она у тебя, так что естественно, что я зацепилась за нее взглядом.

Джейк перевел взгляд с фотографии на меня.

– Фотография стояла на столе?

– Джейк, – сказала я твердо, хотя не знала, как мне это удалось, так как все остальное во мне дрожало. – Проблема не в том, где находилась фотография. Бабушка дала тебе эту фотографию? Эти письма? – я снова подняла письма.

Его глаза вновь встретились с моими, и он наконец ответил:

– Да.

Мое сердце сжалось.

– Ты их читал? – спросила я.

– Детка…

Мой голос стал резче, когда я спросила:

– Ты читал их, Джейк?

– Да.

Я посмотрела на письма, потом на него.

– Сколько раз?

– Солнышко, это не имеет значения.

– Для меня имеет, – ответила я. – Сколько раз?

– Ты же знаешь, что Лидия рассказывала мне о тебе, – заметил он.

Я продолжала держать письма, но опустила руку, соглашаясь:

– Я знаю, что она рассказывала тебе обо мне. Я же говорила тебе, Джейк. Но я и понятия не имела, что она делится с тобой моими личными письмами. Зачем ей это делать? И зачем тебе их читать?

– Потому что она дала их мне.

– Но они были, – я наклонилась к нему, – личными.

Он посмотрел мне в глаза, но ничего не сказал.

Поэтому я спросила:

– Когда она дала их тебе?

– Некоторое время назад.

– Как долго некоторое время назад?

Он шагнул ко мне и сказал:

– Джози…

Но я отступила назад.

Он остановился, и я огрызнулась:

– Как давно это было?

Я видела, как он сжал челюсти, прежде чем ответить:

– Пять, шесть лет.

Я уставилась на него, мое сердце сжалось сильнее.

– Пять или шесть лет? – прошептала я.

– Да, детка. Сейчас…

Я снова подняла сверток.

– Ты в течение пяти или шести лет так много знал обо мне, всё, что я обнажила собственной рукой, с помощью предательства моей бабушки?

Все его тело замерло, когда он сказал:

– Лидия не предавала тебя.

Именно тогда это и произошло.

Все сломалось.

Или сломалась я.

И я сделала это, яростно швырнув сверток об стену и закричав:

– Она, твою мать, предала! – он снова двинулся ко мне, но я отступила, затем стала его обходить и, когда он не остановился, предупредила: – Джейк, если ты подойдешь ко мне, клянусь Богом, я уйду, и ты больше никогда меня не увидишь.

Он мгновенно остановился.

В любом другом настроении я бы нашла это невыносимо милым.

Но не в моем нынешнем состоянии.

– Почему бабушка не представила тебя мне? – спросила я.

– Джози, мы уже проходили это, – сказал он мне.

– Проходили и это не имело смысла. И знаешь, что, Джейк? Ничего из этого не имеет. Ничего из этого никогда не имело. Она была близка с тобой, с детьми. Она любила тебя. Она проводила с тобой много времени. Она открыла тебе свой дом. Открыла тебе свое сердце. Она рассказала тебе о себе, и рассказала обо мне. Она рассказала тебе все. Так как же, во имя Господа, я не встретила тебя?

– Сейчас мы не можем узнать, почему она сделала это, солнышко. Ее нет.

– Нет, – быстро согласилась я. – Не можем, точно так же, как не можем знать, зачем ей встречаться с мужчиной и делиться не только своими самыми сокровенными тайнами, но и моими.

– Лисичка, просто сделай вдох и…

– Не собираюсь я делать гребаный вдох, Джейк, – выпалила я. – Тебе это не кажется странным? Совершенно странным? Зачем кому-то делать такое?

– Мы не можем узнать…

– Держу пари, что можем, – прошипела я, откидываясь назад и скрещивая руки на груди. – Так скажи мне, Джейк, когда она дала тебе эти письма, что она сказала? «Вот, возьми. Немного чтения перед сном, чтобы поскорее заснуть». Она так сказала?

Джейк не ответил.

Он не ответил.

Джейк, который выкладывал все начистоту, не ответил.

О Боже, он определенно что-то скрывал.

– Она отдала меня тебе до того, как завещала, – сказала я ему то, что он хорошо знал. – Ты держал меня в своем доме. – Я указала на фотографию, а потом на письма. – Всю меня. Каждую мысль. Все секреты. Все, что должна была дать тебе я.

– А ты бы дала? – мягко спросил он.

– Мне бы хотелось иметь такую возможность, – парировала я.

– А ты бы дала это, Джози? – настаивал он, осторожно продолжая.

– Может, и нет, – резко согласилась я. – Но даже если и так, если у нее был какой-то грандиозный замысел, а он у нее должен был быть, поскольку доказательства очевидны. – Я провела рукой по комнате. – Возможно, ты мог бы поделиться им со мной, как она, очевидно, поделилась им с тобой. Не знаю, может, сделать это в один из тех случаев, когда я задавалась вопросом, почему, будучи на земле, она сделала то, что сделала. Рассказать мне, как много ты на самом деле знал обо мне и что у тебя было все это.

– Детка, это произошло, и сейчас мы там, где мы есть. Почему это имеет значение?

Это был неправильный ответ.

– Потому что я задаю вопросы, которые считаю важными, и единственный человек в этой комнате, у которого есть ответы, не дает их мне, – возразила я.

Он ничего не сказал.

Ничего.

Просто смотрел мне в глаза и ничего не говорил.

Почему?

– Почему ты не хочешь мне рассказать? – спросила я.

– Потому что это не имеет значения, – ответил он.

– Для меня – имеет.

Он опять ничего не сказал.

И, опять же, почему?

– Ты что-то скрываешь от меня, – прошептала я.

– Детка, у тебя есть весь я.

– Нет, это у тебя есть вся я, – ответила я. – У тебя есть что-то такое, что ты скрываешь от меня.

– Мы можем оставить все как есть, и двигаться дальше? – попросил он.

– Согласен ты с этим или нет, Джейк, но степень ее участия означала, что моя бабушка предала меня, – сообщила я ему. – Ради тебя. И за то время, что мы провели вместе, то, чем мы делились, то, что ты мне ничего не говоришь, тоже является предательством. Так что, нет. Мы не можем двигаться дальше, пока ты не объяснишь мне, что именно вы с бабушкой делали в отношении меня последние пять или шесть лет.

– То, что важно для тебя, важно и для меня, солнышко. Прямо до глубин моего сердца, вот как. Верь этому. Но я должен сказать тебе, для меня очень важно, чтобы ты оставила это.

– Как бы ты себя чувствовал, если бы кто-то, кого ты не знал, в течение многих лет знал каждое слово, написанное твоей душой, а затем этот кто-то становится для тебя важен, и он не делится этим с тобой и не говорит тебе, почему? Как бы ты себя чувствовал, Джейк?

– Я скажу то, что ты должна знать: и Лидия, и я всегда заботились о твоих интересах.

– Неужели? – спросила я, раскинув руки. – Потому что, если бы это было так, пять или шесть лет назад я бы встретилась с тобой, вместо того чтобы держать тебя и твоих детей подальше от меня. – При этих словах он вздрогнул.

О, Боже.

Почему?

– Джейк…

– Оставь это.

– Джейк!

– Проклятье! – вдруг закричал он, наклонился ко мне и заревел: – Оставь это, черт возьми!

Я сделала шаг назад.

Джейк нахмурился.

– Ты знаешь, когда мой отец швырнул в меня дневником и поставил мне синяк под глазом, – прошептала я.

– Оставь это, детка, – выдавил он.

– Знаешь, когда у меня начались месячные.

– Оставь.

– Знаешь, когда я потеряла девственность.

– Господи, черт возьми, просто… оставь… это.

– Ты мог поделиться со мной своей жизнью в грузовике. За ужином. В постели. У меня не было такой роскоши, Джейк. Почему?

– Джози, ради всего святого…

– Почему же? – завизжала я.

– Оставь это! – прогремел он в ответ.

– Нет, – прошептала я и увидела, как он вздрогнул, хотя его челюсть напряглась. – Скажи мне, Джейк.

– Нет, – ответил он.

Мы стояли молча, глядя друг на друга, и делали это очень долго.

Я нарушила молчание.

– Как такое может быть?

Джейк не ответил, и я продолжила:

– Как получилось, что полчаса назад мы были так близки, как только могут быть близки два человека, а теперь все кончено?

Я видела, как дернулось тело Джейка.

– У нас ничего не кончено.

На это я ничего не ответила.

Я спросила:

– Как она могла так поступить со мной?

– Она ничего тебе не сделала, Джози, кроме того, что исполнила твою мечту.

О да.

Об этом он тоже знал.

Он точно знал, что делает.

«Владеть ею – нет, – сказал он, когда зачитывали завещание. – Сделать именно то, что хотела от меня Лидия – да».

Да, он знал точно.

– Я знаю, что ты о ней осведомлен, – сказала я тихо, мой голос был ужасен, и я знала, что Джейк услышал это, потому что его челюсть снова напряглась, но глаза потеплели и встревожились. – Знаю, ты прочитал об этом. Только знаешь, чего я не знаю?

Он не ответил.

Поэтому я продолжила.

– Что лежит в основе моей любви к мужчине. И я этого не знаю, потому что этот мужчина мне ничего не говорит.

Его лицо изменилось, смягчилось, и он сказал:

– Ты любишь меня.

– Да, – подтвердила я.

Его лицо смягчилось еще больше, и его голос был совершенно прекрасен, когда он продолжил:

– Детка, я тоже люблю тебя.

– Недостаточно.

Его тело снова дернулось.

Я вышла из комнаты.

Джейк последовал за мной.

Я направилась прямо к своей сумке, и когда он положил руку мне на плечо, я отдернула его и сделала шаг назад.

– Не прикасайся ко мне.

– Проклятье, Джози…

– В какой-то момент я попрошу о возможности поговорить с детьми, чтобы объяснить, почему я должна продать дом и уехать.

Он сделал ко мне шаг, его тело было настороже, глаза снова стали встревоженными.

– Какого хрена?

– Между нами все кончено.

– Нет, не кончено.

– Кончено, Джейк.

– Джози, мать твою, нет.

Я встретилась с ним взглядом и заявила:

– Еще как, да.

– Господи, не делай этого дерьма. Поверь мне, оно того не стоит.

– Думаю, об этом должна судить я, и поскольку у меня нет всех фактов, я не могу этого сделать. Я могу только принять решение. И я его принимаю.

– Ты выбрасываешь все на пустом месте.

– Опять же, я не могу этого знать.

Он отошел назад и скрестил руки на груди.

– Черт, какая же ты упрямая.

Я подошла к своей сумке и подняла ее, поправляя ремень на плече.

Затем я снова обратилась к нему.

– Не принимай это за ссору. Это не ссора. Это не то, что ты можешь переждать, обрабатывая меня, чтобы прийти к твоему образу мыслей. Вот так.

Он покачал головой, внимательно изучая меня.

– Не понимаю, это становится слишком реальным для тебя, и ты ищешь причины, чтобы снова надеть свою маску, чтобы тебе не пришлось жить своей жизнью? И если это так, то вопрос – почему. Почему, когда у нас есть что-то настолько хорошее, ты уходишь из-за чего-то, что ничего не значит?

– Если ты задаешь этот вопрос, то ты не обратил особого внимания на письмо, в котором я рассказала бабушке о своей мечте, – ответила я и ушла.

Я не заплакала. Не тогда, когда схватила сумочку и пальто и поспешила в гараж.

Я не заплакала, когда взяла пульт от гаража, который дал мне Джейк, и положила его на полку.

Я не заплакала по дороге в Лавандовый Дом. Не заплакала и тогда, когда позвала слесаря, чтобы тот пришел и поменял замки, причем сделал это очень быстро.

Я заплакала только тогда, когда все было сделано, запершись в светлой комнате.

Там я не чувствовала себя в безопасности. Больше нет.

Я нигде не была в безопасности, так как бабушка предала меня.

Но это было одно из многих хороших мест.

*****

В тот день Джейк остановился у двери в комнату Итана и посмотрел на своего сына, который держал в руке джойстик и играл в какую-то видеоигру на своем Xbox.

– Привет, – позвал Джейк.

– Привет, пап, – ответил Итан, не отрываясь от телевизора.

– Приятель, у меня вопрос, – сказал ему Джейк.

– Да?

Джейк глубоко вздохнул и спросил:

– Ты был в моем кабинете?

– Что?

– В моем кабинете, Ит. Ты залезал в мой стол?

На это сын взглянул на него с гордой усмешкой, прежде чем вернуться к своей игре, и ответил:

– Да. Однозначно. Вскрыл замок одной из заколок Эмбер. Это было потрясающе. Брайант уже целую вечность пытается взламывать замки, но так и не продвинулся в этом. Я победил. – Он бросил на отца еще один короткий взгляд, прежде чем заявил: – Та фотография Джози – классная. Ты должен поставить ее в гостиной.

Джейк сделал еще один успокаивающий вдох.

Это не его сын облажался. Это он облажался.

Но, если даже это и так.

– Приятель, останови игру на секунду, ладно?

Итан, должно быть, заметил его тон, потому что, не мешкая, приостановил игру и посмотрел на своего отца.

– Мне просто нужно, чтобы ты кое-что знал, – тихо сказал Джейк. – У нас в доме много людей, и Эмбер, Кон или я, у нас могут быть вещи, которые мы хотим сохранить в тайне. Когда-нибудь у тебя тоже могут появиться такие вещи. Ты должен уважать это, Ит, потому что это правильно, и потому что ты захочешь, чтобы так же обращались и с тобой.

Лицо Итана изменилось так, что Джейку это не понравилось, и он понял, почему, когда он спросил:

– Я налажал?

– Нет, – солгал Джейк.

С другой стороны, Итан не налажал.

Это сделал Джейк.

Лицо Итана стало еще хуже, когда он спросил:

– То, что я сделал, вот почему Джози не забрала меня из школы сегодня?

– Нет, приятель, – твердо сказал Джейк.

Еще одна ложь.

Черт.

– Я просто хочу, чтобы ты знал о таких вещах, – продолжал он. – Ты меня понял?

– Да, папа.

– Спасибо, Ит, – пробормотал Джейк. – Можешь вернуться к своей игре, – сказал он ему, прежде чем повернуться и уйти.

Итан окликнул его, и Джейк обернулся.

– А где Джози? – спросил он, внимательно наблюдая за отцом.

– Ей нужно кое-что сделать. – Вероятно, это не ложь. – Она вернется, сынок. – Черт, он надеялся, что это не ложь.

Итан изучал его мгновение, прежде чем пробормотал: «круто», и вернулся к игре.

Джейк отошел от двери, думая, что все не так уж и круто. Отнюдь нет.

Черт, он облажался.

И он должен был это исправить.

Но он решил, что Джози нужно время.

У нее была ночь.

Потом, завтра, он отправится к своей женщине и будет надеяться, что, черт возьми, сможет сделать все «круто».

*****

На следующее утро Джейк услышал стук высоких каблуков по деревянному полу спортзала, и его голова резко повернулась, а сердце бешено заколотилось в груди.

Увидев Алиссу, он выпрямился и стиснул зубы.

Нет.

Увольте.

Он видел, что Алисса в бешенстве.

Она направилась прямиком в его кабинет, не сводя с него глаз, а он не сводил глаз с нее, и как только она открыла дверь, он заявил:

– Алисса, сейчас не время.

Она захлопнула дверь, скрестила руки на груди и ответила:

– Найди время.

– Женщина… – начал он, но она оборвала его.

– Джози вчера кинула меня с обедом.

Джейк вздохнул, положил ладони на стол и обхватил края пальцами.

Но он ничего не сказал.

– Я звонила ей весь день. Наконец-то поздно вечером дозвонилась до нее. Она сказала, что все изменилось. Она выставляет Лавандовый Дом на продажу. Устраивается на работу к какому-то дизайнеру в Нью-Йорке и уезжает при первой же возможности.

Сердце снова заколотилось. На этот раз так сильно, что было чертовски больно.

– Что случилось? – спросила она.

Наконец он заговорил.

– Вижу, ты думаешь, что ситуация с Джози стала теперь твоей заботой. Но это не так.

– Ты ошибаешься. Она моя подруга. Хорошая подруга. Мне не все равно. И кроме бабушки, ты – единственное хорошее, что у нее было в жизни, и она это знает. А теперь она уезжает? – спросила она и пошла дальше, прежде чем получить ответ. – Почему же?

– Я все улажу, – заверил он ее.

– Ну, поторопись, Джейк, – бросила она в ответ. – Потому что ее голос звучал не так. Она говорила холодно и надменно, и у нее есть эта спесивость, которая по-своему ей присуща, но это была не она. Это был чертов ледяной холод.

Это было нехорошо.

Черт.

Алисса еще не закончила.

– У тебя было три женщины, которые улизнули от тебя, Джейк. Они были скользкими и не стоили усилий, чтобы за них держаться. Теперь у тебя есть та, которая этого стоит. Поскольку и ты это знаешь, не понимаю, почему ты сидишь в своем проклятом офисе, занимаясь своими делами. – Она выбросила вперед руку. – Но я бы пошевеливалась, малыш. Если ты этого не сделаешь, она улизнет.

– Уважение, Алисса, – тихо сказал он. – Ты же знаешь, я так к тебе отношусь. Но ты должна отступить и позволить нам с Джози самим разобраться с этим дерьмом.

Она на мгновение задержала его взгляд, прежде чем наклонилась и прошептала:

– Поторопись.

С этими словами она повернулась, распахнула дверь и вышла.

Джейк смотрел ей вслед.

Затем он схватил со стола ключи, вышел в спортзал и окликнул Троя, который занимался со скоростной грушей.

– Надо кое-что сделать. Напиши мне, если будешь уходить, а здесь никого не будет.

– Понял, – ответил Трой, не отрывая глаз от груши и не переставая молотить перчатками.

Джейк направился прямо к своему грузовику.

Затем он поехал прямиком в Лавандовый Дом.

Прошлой ночью он думал о своих детях. Их вопросах. Непонимании. Беспокойстве. Джози была с ними каждую ночь в течение нескольких недель. А теперь она исчезла.

Им это не нравилось.

Они были этим напуганы.

И у него не было веских причин объяснять им, почему ее нет.

Кроме того, что он был гребаным идиотом. Но он не сказал этого своим детям.

Он должен был рассказать ей все с самого начала.

А раз уж он этого не сделал, то, увидев ее с этими проклятыми письмами, он должен был признаться.

Но не признался.

Потому что был идиотом. Он не сделал этого из-за гордости. Он не сделал этого, потому что никогда не хотел потерять тот взгляд в ее глазах, которым она одарила его всего полчаса назад, лежа в его постели с распущенными волосами, с его спермой все еще находившейся у нее внутри.

Удовлетворенность.

Безопасность.

Счастье.

Любовь.

Когда она узнает, это будет похоже на то, когда твой ребенок впервые узнает, что ты не умеешь творить чудеса.

Например, когда бабушка твоей дочери умирает, а ты не можешь вернуть ее, и она знает, что ты хочешь исцелить каждую рану, и думает, что ты можешь свернуть горы, чтобы сделать это. И когда она понимает, что ты не можешь, у тебя все еще есть ее любовь, у тебя все еще есть ее сердце, но ты теряешь нечто драгоценное – это глубокое понимание того, что ты можешь всё.

А когда ты хочешь дать ей всё, видя это в ее глазах, но она знает, что ты не можешь, черт побери, это убивает.

Ему хотелось, чтобы это время с Джози длилось как можно дольше.

Он должен был просто сказать ей.

Теперь он собирался это сделать.

И слава Богу, он сможет это сделать, когда, подъезжая к Лавандовому Дому, он увидел перед ним припаркованный «Кайен».

У нее было несколько строений, одно из которых был гараж, который выглядел так, будто был построен в год выпуска первого авто. Его нужно починить, поставить приличную дверь, чтобы Джози могла парковаться там. Тем более, что погода собиралась ухудшиться.

Или же его нужно снести и сделать к дому какую-нибудь пристройку, чтобы ей вообще не пришлось выходить на улицу.

Он обсудит это с ней и разберется позже.

После того, как покончит с этим дерьмом.

Он вышел из грузовика, подошел к двери и повернул ручку.

Он уставился на нее, когда обнаружил, что она заперта.

Затем он нажал на звонок, потом отыскал на своей связке ключ.

Он уставился на замок, когда его ключ не подошел.

Иисусе.

Неужели она зашла так далеко, что сменила замки?

Он снова нажал на кнопку звонка и постучал.

Изнутри не доносилось ни звука, хотя эта толстая деревянная дверь и не выпускала их наружу.

Он снова попробовал ключ.

Бесполезно.

– Господи, – прошептал он на этот раз вслух, снова нажимая на кнопку звонка.

Ничего.

Он достал телефон и позвонил ей.

Его перебросило на голосовую почту.

– Черт, – пробормотал он, отключаясь, его сердце снова заколотилось. Он обошел дом, пробуя ключ в каждом замке и заглядывая в окна.

Она сменила замки на всех дверях, и ее нигде не было видно.

Оказавшись сзади, он вышел за пределы оранжереи и окинул взглядом пейзаж. Море. Беседка. Пустой сад.

Он повернулся и посмотрел на дом.

Он увидел ее в светлой комнате.

Она сидела на подоконнике, глядя на него сверху вниз, и он начал было поднимать руку, но тут же осекся, увидев, как она встала, отвернулась и исчезла.