Текст книги "Завещание (ЛП)"

Автор книги: Кристен Эшли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 36 страниц)

– Мне очень жаль. Я не хотела тебя обидеть. Это не было моим намерением…

Его рука коснулась моего подбородка, большой палец скользнул по моим губам, заставляя меня замолчать. Когда его большой палец сделал свой пас, его голова опустилась, и он коснулся губами моих.

Слава Богу, он не сердился.

Когда он отстранился, то прошептал:

– Мама-медведица присматривает за моими детьми. Хорошая женщина присматривает за своим мужчиной.

– Прошу прощения? – прошептала я в ответ, но понимала, что он говорит, и мне это очень понравилось. И я поняла это по его нежному поцелую.

Джейк не ответил на мой вопрос.

Он рассказал мне одну историю.

– Три-четыре года назад Джуниора уволили. Было трудно найти работу, потому что экономика была в застое, и никак нельзя было отыскать никакой работы. У Алиссы тоже были проблемы. Трудно делать прически или ногти, когда твой доход иссяк. Тем не менее, она держала свой салон открытым даже в те дни, когда он обычно был закрыт, чтобы предоставить клиентам больше возможностей приходить к ней. Она не придавала большого значения тому, что так много работает. Она все еще содержала их дом. Готовила им, видя, как Джуниор перебивался случайными заработками, принимая любую работу, которую он мог получить, чтобы внести свою лепту. Или ездил на собеседования по всему долбаному штату. Она никогда не жаловалась. Никогда не садилась верхом на его задницу. Он был без работы почти три года, и ты видела их вместе, и могла бы подумать, что они на седьмом небе. Для нее он тот, ради кого всходит солнце. И то же самое он испытывает к ней. Каждое утро. Каждую ночь. И она показывает ему это каждый день. Он любит ее за это. Он бы принял пулю за нее. Произнеся ее имя с последним вздохом. Потому что она хорошая женщина, присматривающая за своим мужчиной.

Когда он закончил говорить, у меня на глазах выступили слезы.

А еще я решила, что мне очень, очень нравится Алисса.

Но он пока не закончил.

– Я был женат три раза. И у меня такого никогда не было. Ни одна из женщин, носивших мое кольцо, не давала мне такого дерьма. Не говорила мне, что я замечательный. Не предлагала вмешаться, когда дела шли туго или все шло наперекосяк. Теперь все хорошо, стабильно, все поставлено на поток, и я знаю тебя пару недель, а ты уже предлагаешь помощь, даже когда она мне не нужна.

– Ты не можешь ложиться спать в два часа ночи и вставать в шесть тридцать, Джейк. Не постоянно. Это нездорово, – тихо сказала я.

– Я занимаюсь этим дерьмом уже много лет, Джози, это моя жизнь. Я к этому привык. Меня это не беспокоит. Я нахожу время, чтобы поспать, – тихо ответил он. – Что мне больше всего нравится, так это то, что тебе не плевать.

Я обвила руками его спину и сказала:

– Я рада, что тебе это нравится, Джейк. Даже очень. Но я все равно считаю, что ты должен дать мне ключи от спортзала или познакомить меня с клубом, или и то и другое.

Его тело затряслось. Когда я закончила, кровать дрожала. Он улыбался.

– Я не шучу, – сказала я ему.

Его глубокий голос тоже дрожал, когда он ответил:

– Знаю, что не шутишь.

– Так ты дашь мне ключи от спортзала и покажешь клуб?

Он все еще улыбался, когда спросил

– Ты не собираешься замолчать, если я этого не сделаю?

– Это маловероятно.

– Тогда я думаю, что да, – сказал он, все еще улыбаясь.

– Мне бы от этого полегчало, – сказала я ему.

– Это моя работа – заставить тебя чувствовать себя лучше, – заявил он, но это прозвучало так, словно он дразнил.

Я решила проигнорировать это и заявила:

– Ты можешь заплатить за мою помощь оргазмами.

Это не вызвало улыбки.

О нет.

Он расхохотался. Так сильно, что рухнул на меня, уткнувшись лицом в мою шею, и я приняла на себя большую часть его веса.

Он был очень крупным. Очень крепким. Очень теплым. И очень тяжелым.

– Джейк, – прохрипела я, сжимая его руками.

Он приподнялся, но сделал это все еще довольно громко смеясь.

– На этот счет я тоже не шутила, – сказала я ему сквозь смех, который заставил его прижаться лбом к моему лбу и расхохотаться еще громче.

Я легонько шлепнула его по спине. Он поднял голову, и его веселье затихло, но не исчезло.

– Твои оргазмы очень хороши, – сообщила я ему.

– Слышал, ощущал, видел, детка, – сказал он сквозь смех. – Но я бы дал их тебе бесплатно.

Да, конечно, он бы это сделал.

Я внесла поправки в свои переговоры.

– Тогда можешь заплатить мне тако.

Он выдержал мой взгляд, покачал головой, и его тело снова начало трястись.

Я почувствовала, как мои глаза сузились.

– Опять же, я не шучу.

Внезапно его смех стих, и он снова положил руку мне на подбородок. Так же внезапно мне показалось, что не только его тело прижимается ко мне, но и его властное присутствие окутывает меня теплом, уютом, и, наконец, самое главное, безопасностью.

– Ты же знаешь, что Лидия рассказывала о тебе.

Я ничего не ответила. Мое сердце начало биться очень сильно, и руки судорожно сжимались вокруг него без моего приказа.

Это и был ответ, и Джейк его услышал.

– Я знаю о твоем отце. Знаю, что он делал с твоей мамой. Как часто он это делал. Знаю, что ты это видела. Знаю, что он бы позвал тебя просто посмотреть. Знаю, что это жесть, и знаю, как он хреново обращался с тобой.

Он помолчал.

Я напряглась.

– Я знаю об Энди, – продолжал он.

Я закрыла глаза и отвернулась. Даже напрягшись, я была не готова к этому, но когда я пошевелилась, рот Джейка приблизился к моему уху.

– И я знаю о том парне.

Я крепче зажмурилась.

– Я говорю это не для того, чтобы свести тебя с ума. Навредить тебе. Полагаю, Лидия рассказала мне, потому что она тоже должна была отпустить это дерьмо. Она любила меня, и она доверяла мне, раз поделилась этой частью твоей истории, и, детка, ее доверие и знать такое о тебе – это честь.

Он замолчал и погладил мой подбородок большим пальцем.

Когда я ничего не сказала, он продолжил.

– Я говорю тебе это сейчас, когда ты моя, когда ты со мной, голая, рядом, в безопасности, мы оба знаем, что заботимся друг о друге и хотим построить что-то. У тебя в этом нет опыта. У тебя никогда не было мужчины, и я понимаю почему. Знаю, черт возьми. В глубине души я знаю, детка. И мы можем начать, когда ты будешь готова. Прямо сейчас, все, что тебе нужно знать, что если ты этого хочешь, я буду делать тако, пока тебе не станет тошно на них смотреть, и я сделаю это только потому, что ты этого хочешь. Суть в том, что ты присматриваешь за мной, а я буду присматривать за тобой. Я заставлю тебя кончать так часто, как ты захочешь. Я приготовлю тебе ужин, приглашу на ужин, отвезу тебя в Нью-Йорк к твоим друзьям, отвезу в Париж, потому что тебе захочется улиток, мне плевать. Но я не сделаю этого в обмен на дерьмо, которое ты делаешь для меня. Вот что ты мне даешь. Все будет плохо только в том случае, если ты не почувствуешь, что получаешь от меня то, что тебе нужно, и получишь это только взамен на что-то.

Он замолчал.

Я промолчала.

– Ты это понимаешь, Джози? – спросил он.

Я сделала вдох через нос, открыла глаза и повернулась, чтобы посмотреть на него. Все, что он сказал, было прекрасно. Действительно прекрасно.

Замечательно.

Но я спросила:

– Ты знаешь об Энди?

– Да, детка, – мягко ответил он.

– Ты знаешь, что случилось после того, как папа узнал…

Джейк прервал меня.

– Он отправил тебя в больницу. Да.

Я сжала губы.

– Знаю, что когда это произошло, Лидия сообщила о своем сыне в прокуратуру и получила над тобой опеку, – сказал он.

Бабушка рассказала ему обо мне.

Все обо мне.

Мне ничего не оставалось, как кивнуть.

Он продолжал говорить.

– Я знаю, что ты провела свой последний год в школе Святого Михаила. Частной. Только девушки. Безопасной для тебя. Близко, чтобы ты могла быть с Лидией.

Я снова кивнула.

– Я знаю, что ты училась в университете и встретила там величайшего мудака.

Мое сердце подпрыгнуло.

– Мы можем не говорить об этом сейчас? – спросила я слабым голосом.

Его большой палец снова коснулся моей челюсти.

– Да, солнышко.

– Ты прав. У меня никогда не было отношений. Нет, ну… с тех пор, – подтвердила я.

– И ты знаешь, что у меня нет хорошего послужного списка, так что мы оба будем искать свою дорогу.

Я выдержала его взгляд, наслаждаясь этим, наслаждаясь тем, что он не заставил меня чувствовать себя странной или слабой из-за решений, которые я приняла, или из-за жизни, которую я вела.

И я, несомненно, хотела найти дорогу с Джейком.

Мой взгляд переместился на его плечо, и я вернулась к тому, о чем спрашивала раньше.

– Я нашла в нем своего отца, – поделилась я.

– Знаю, – тихо ответил он.

– Не в Энди, – заявила я, чтобы убедиться, что он понял. – Он был таким милым до этого. И прекрасным после. Он звонил. Даже писал. Но я не могла вернуться.

– Я знаю.

– Другой, – сказала я, хотя знала, что он знает, о ком я говорю.

– Да, – прошептал он.

– Я боялась, что это все, что я когда-либо найду.

– Это я понимаю.

Именно тогда то, что он сказал в ту ночь, когда мы стали любовниками, обрело для меня смысл.

– Поэтому я надела маску, чтобы быть в некотором роде скрытой и никогда ничего не найти.

Он продолжал гладить мою челюсть и шептать:

– Да. Вот что ты сделала. И знаешь, что я люблю?

Что он любит?

Любит?

Мое сердце пропустило еще один удар по совершенно другой причине, когда я перевела на него взгляд.

– Что ты любишь, Джейк?

– Что ты сбросила эту маску, наблюдая, как я сражаюсь. Что бы ни прорвалось к тебе, прорвалось тогда. Находиться там ради меня, смотреть, как я делаю то, что всегда любил. Знаю, ты не хотела идти, но ты пошла ради меня. После этого ты все еще ходишь и разговариваешь, детка, но с тех пор, как ты спустила свои трусики для меня и, прижатая к стене, приняла мой член, все, что у меня есть – это ты. Все, что есть у детей – это ты. Ты была у нас и раньше, но я чувствую разницу, и дело не в том, что ты здесь со мной, голая в своей постели. Дело в тебе самой. Смеешься ли ты, встаешь ли на пути Мии, или оказываешься рядом с Эмбер, когда она волнуется из-за парня, или радуешься, и показываешь, что это из-за меня. Ты хочешь рискнуть в этом деле. Поработать над этим вместе со мной. Впервые за много лет воспользоваться шансом. Со мной. Это то, что я люблю.

Когда он закончил говорить, мои глаза снова были влажными, так что его рука шевельнулась, а его большой палец скользнул по моей скуле, будто готовясь поймать слезы, если они упадут.

– Не сердись на Лидию за то, чем она поделилась, – мягко приказал он.

Я покачала головой, не в силах смириться с тем, что часть этого разговора с Джейком, теплая и близкая, была такой чудесной, более чем обычно.

– Полагаю, то, что она сделала, означает, что мне не придется переживать это снова, – заметила я.

И я не хотела переживать это снова.

Бабушка сумела дать мне и это.

Но именно я забрала большую часть себя, и мой взгляд вернулся к его плечу, когда я заметила:

– Я потеряла такую огромную часть жизни из-за этой маскировки, Джейк.

Подушечки его пальцев надавили мне на лицо, и когда он снова поймал мой взгляд, то ответил:

– Теперь ты проживаешь ее, Джози. Но можешь ли ты, всерьез оглянувшись назад, сказать, что до этого у тебя не было полной жизни, со всем, что ты делала, людьми, с которыми познакомилась, местами, где побывала?

Я снова покачала головой.

– Нет, – согласился он и улыбнулся. – Просто теперь у тебя есть больше.

Теперь у меня было больше.

Гораздо больше.

– Как ты думаешь, это то, что бабушка хотела для нас? – спросила я.

Я увидела, как что-то изменилось в глазах Джейка, прежде чем его рука скользнула вниз к моей шее, его большой палец начал поглаживать мое горло, и он твердо ответил:

– Да.

– Так ты думаешь, где бы она ни была, она счастлива?

– Да.

Я тоже так думала, мне нравилась эта мысль, на самом деле нравилась, поэтому я расслабилась под ним.

– Хорошо.

Казалось, он собирался что-то сказать, но промолчал, наклонился и прикоснулся губами к моим. Затем он сделал это снова. И еще раз. Углубляя поцелуй.

Но не отпускал меня, перевернувшись вместе со мной так, что я оказалась сверху.

В этот момент я поцеловала его.

Через некоторое время мы снова перекатились, так что я оказалась снизу.

И в этот момент Джейк снова завладел поцелуем.

Он закончил его, проведя губами вниз к моей шее, где пробормотал:

– Слава богу, я принес кучу презервативов.

Я не возражала, чтобы он был «без чехла».

У меня было чувство, что он посмотрел на меня, хотя, он не смотрел.

Но через две секунды, когда я почувствовала его твердость, прижатую к моему бедру, его рука сомкнулась на моей груди, а рот приблизился к моему, я уже не думала о презервативах.

Я вообще ни о чем не думала.

Ни о чем (даже о кофе).

Ни о чем.

Кроме Джейка.

*****

Я находилась в саду и у меня было не так много времени.

Сентябрь быстро близился к октябрю, и мне нужно было избавиться от погибших растений, удобрить и взрыхлить почву, чтобы оставить ее на зиму.

Будущей весной я думала посадить помидоры. Кукурузу. Картофель.

Тыкву.

Да, определенно тыкву. Итану может понравиться тыква из моего сада, чтобы вырезать ее на Хэллоуин.

Джейк ушел после того, как я приготовила нам на обед сэндвичи. Прошло уже полчаса с момента его ухода. Даже час. Время шло.

Сад казался намного меньше, когда много лет назад я помогала бабушке его обрабатывать. Теперь он казался довольно большим. Я ни за что не добьюсь того, что мне нужно было сделать за сегодня.

То, что не успею, мне придется отложить на завтра.

Потому что в три я должна была быть у Алиссы для халявного маникюра-педикюра, до этого нужно было забрать Итана из школы. После этого где-нибудь выпить. А это означало, что мне нужно выглядеть презентабельно.

Мне определенно нужно было выглядеть презентабельно позже. Когда я заберу Итана от Алиссы, Джейк сказал, что я должна остаться на ужин у него, так как после этого я поеду с ним в клуб. Чтобы он мог показать мне обстановку «если будешь зависать там и следить за всем для меня» (он произнес это так, будто подобного никогда не произойдет, и это всего лишь моя блажь).

Но я собиралась остаться там и присматривать за клубом. У него было слишком много обязанностей. Он не думал, что это так, но ему нужна была моя помощь.

Я бы показала ему, насколько лучше, когда «его женщина» заботилась о нем.

С этой мыслью я выдернула погибший кукурузный стебель, но сделала это с улыбкой.

Моя улыбка застыла, когда я услышала:

– Джозефина.

Я резко подняла голову и увидела Генри, стоящего за белым забором, окружавшим сад.

В отличие от вчерашнего дня, когда у меня не было времени на сравнение, сегодня я сделала это.

И я увидела то, что видела десятилетиями. Что Генри Ганьон был высоким, темноволосым и красивым. У него были прекрасные густые волосы, которые казались невосприимчивыми к седине (и я знала, что он их не красил), и сильные черты лица, которые поражали больше всего.

Но не такие, как у Джейка. Внешность Генри была более ровной, утонченной.

Надо сказать, что из всех знакомых мужчин Генри имел преимущество.

Но это преимущество был далеко не таким явным, как у Джейка.

Он оглядел меня с головы до ног, и его пустое лицо превратилось в пустую маску.

Разница была незначительной, но я знала его достаточно хорошо, чтобы понять это. Я также знала, что это значит.

Он выглядел так, когда люди, к которым он обращался, раздражали его, и он хотел, чтобы они знали, как мало они для него значат, если вообще значат.

Однако этот вид никогда, ни разу, не был обращен ко мне.

– Генри, – сказала я, пересекая неровную землю в бабушкиных сапогах, приближаясь к нему. Как только я это сделала, то остановилась на своей стороне забора и посмотрела ему в глаза, мой взгляд был подозрительным. Мне было все равно, что он знал, что я на него злюсь.

– Не уверена, что готова говорить с тобой.

– Утром я улетаю в Париж, – ответил он. – Амонд разрешил отложить съемки на день, чтобы я мог приехать и провести с тобой немного времени. Больше мне этого не нужно. Мы должны сделать это сейчас или по телефону, и я предпочел бы сделать это сейчас.

Это объясняло странные заявления Амонда во время нашего телефонного разговора. Он знал, что Генри приедет.

Он также знал, что я иду на поединки, и догадался, что причиной тому – интерес ко мне сражающихся мужчин.

Так что, я была более чем слегка раздражена тем, что он не предупредил меня о намерении Генри нанести неожиданный визит.

Однако я не могла думать об этом.

Я могла думать только об ограниченных возможностях того, что должно быть сказано мной и Генри лицом к лицу.

– Если тебе есть что сказать, Генри, пожалуйста, говори. Мне нужно закончить работу в саду, а потом добраться до школы и забрать Итана. После у меня планы с подругой, и я провожу вечер с Джейком и детьми. Так что у меня тоже не так много времени.

Маска соскользнула, совсем чуть-чуть, но этого было достаточно, прежде чем он коротко сказал:

– Проводишь вечер с Джейком и его детьми.

– Да, – подтвердила я.

– Как думаешь, возможно, владелец местного стрип-клуба знает, что твоя бабушка была миллионершей? – спросил он, и это было сказано не резко. А на грани ехидства.

Моя спина ощетинилась, и по коже побежали мурашки.

– Если ты намекаешь, что Джейк интересуется мной только из-за бабушкиных денег, то это и ошибочно, и оскорбительно. И твой злобный тон в отношении бизнеса Джейка неприятен. Он управляет очень респектабельным клубом. Так ты об этом пришел сюда поговорить со мной лицом к лицу?

Он проигнорировал мой вопрос и спросил:

– А есть респектабельные стриптиз-клубы?

– У Джейка есть, – ответила я. – Итак, если это то, что ты хочешь обсудить, тогда ты напрасно пришел в Лавандовый Дом. У меня нет желания говорить об этом.

– Я здесь не поэтому.

Я не произнесла ни слова, но выдержала его взгляд.

Его челюсть сжалась, прежде чем он расслабил ее, чтобы объявить:

– Я говорил с Дэниелом. Он позвонил в компанию в Лос-Анджелесе, которая упакует все твои вещи из домика у бассейна. Они будут отправлены тебе экспресс-почтой. Ты получишь их самое позднее к концу недели. Дэниел также согласился официально стать моим помощником. Я дам тебе выходное пособие за шесть месяцев. Оно будет переведено на твой счет в течение двух дней. Твои документы прибудут в Лавандовый Дом в течение этого срока. Тебе нужно будет подписать их и вернуть при первой же возможности.

Я почувствовала, как в моей голове нарастает немалое давление.

– Значит, ты увольняешь меня, потому что я встретила мужчину, – заявила я.

– Я разрываю наши профессиональные отношения, потому что они больше не конструктивны.

– И они стали не конструктивны, потому что ты влюблен в меня, у тебя не хватало смелости что-то с этим сделать, а теперь я нашла мужчину, который мне дорог, а у тебя истерика. И поскольку ты имеешь надо мной какую-то власть, то твоя истерика сводит на нет мою работу.

Выражение его лица не изменилось. Даже намека не было.

– Ты миллионерша, Джозефина, и выходное пособие вполне справедливо.

– Я считаю, что выходное пособие в размере месячного жалованья за каждый год, что я отработала на тебя, более справедливо, Генри, – ответила я, просто чтобы досадить, главным образом потому, что он досаждал мне.

– Тогда я попрошу Дэниела изменить сумму и формулировку в документах, – мгновенно ответил Генри.

Именно тогда я почувствовала укол в сердце. Попадание стрелы было таким мучительным, что удивительно, как я не отшатнулась.

Уязвленная гордость. Снова.

Но на этот раз ответная стрела была направлена на меня.

– И это все? – спросила я.

– Вот именно, – подтвердил он.

– Двадцать три года рядом с тобой, а ты даешь мне столько денег, сколько я прошу, и уходишь.

Он не медлил ни секунды с ответом.

– Да.

В третий раз за этот день слезы жгли мне глаза, но это были не те хорошие слезы, переполненные эмоциями от того, что я услышала прекрасную историю о прекрасной женщине или нежные слова от мужчины, к которому я начала испытывать очень глубокие чувства.

Это были плохие слезы, переполненные чувствами потери и предательства.

– Нет необходимости плакать, Джозефина, – пренебрежительно сказал Генри. – Мы были просто фотографом и ассистенткой.

– Помимо бабушки, в течение двадцати трех лет ты был единственным настоящим, что у меня было.

Маска снова соскользнула, но он быстро вернул ее на место.

Но он ничего не сказал.

– Я причинила тебе боль тем, что просто осознала возможность того, что могу найти счастье и потянуться к нему, а ты вот так наносишь ответный удар?

– Я не уверен, какое счастье ты можешь найти с владельцем маленького городского стрип-клуба в середине нигде в штате Мэн, но если это то, что ты хочешь, Джозефина, у тебя теперь есть чистое пространство.

Он предоставил мне чистое пространство.

Чистое пространство, без него.

– Мое первое в жизни воспоминание – как от удара отца мама стукается головой о кухонный пол.

Это прозвучало так же грубо и уродливо, каким и было. И когда эти слова ударили его, маска распалась, и Генри вздрогнул так сильно, что его голова дернулась назад вместе с ним.

– Некоторое время спустя она ушла от нас, чтобы никогда не возвращаться. Через некоторое время, когда он узнал, что я встречаюсь с парнем без его разрешения, он избил меня так сильно, что я провела в больнице неделю.

Еще одно вздрагивание и:

– Джозефина…

– Бабушка спасла меня от этого. Мне удалось снова стать нормальной. Я пошла в университет. Влюбилась. Он держал все под контролем, это правда, но был красив и заботился обо мне. Так я думала. До первого раза, когда он избил меня. Я упала с лестницы и сломала плечо. После этого я тоже вернулась к бабушке.

Он протянул руку, но я отступила на шаг.

– Ты когда-нибудь задумывался, почему я была так далека, Генри?

– Милая…

– А тебе не приходило в голову спросить?

– Джо…

– Нет. Я была так влюблена в тебя, когда мы только начали работать вместе, что каждый день приносил боль. Но нужно было либо смириться с болью, либо потерять одного из двух людей в моей жизни, которые мне были дороги и которых я уважала. Так что я смирилась с болью.

Его лицо побледнело.

– Ты была влюблена в меня?

– Без ума.

Его голос был болезненным, когда он прошептал:

– Дорогая…

– Чтобы узнать, что ты такой же, а ты даже не спросил, почему я защищаюсь. Почему я держалась отчужденно. Почему была отключена. Даже не пытался найти вход. Я никогда не думала, что ты ответишь на эти чувства, потому что… потому что… не знаю, почему ты это делал, но ты никогда, ни разу, не дал мне понять, что чувствуешь ко мне то же самое. Ты показывал это многим другим женщинам, прямо на моих глазах, но только не мне.

– Я все время показывал тебе, Джозефина, – мягко сказал он.

– Нет. – Я покачал головой. – Джейк показывал. Он знал все это обо мне, и он знал, что должен был действовать с осторожностью, но дело в том, что он понял, что я ему нравлюсь, я его привлекала, и он продолжал.

– Боюсь, у него было нечестное преимущество, дорогая, потому что я не знал ничего из этого дерьма, – заметил Генри.

– Ты… не… – я наклонилась, – спрашивал, – прошипела я и отстранилась. – Два десятка лет, а ты ни разу не спросил, Генри?

– Откуда мне было знать, что есть о чем спрашивать, Джозефина?

– Если ты любишь кого-то, то хочешь знать все. Хочешь исцелить все раны. Хочешь быть с ними, когда они в тебе нуждаются. Ты просто хочешь быть с ними все время.

– Хочешь сказать, что влюблена в мужчину, которого знаешь всего две недели?

– Нет, Генри. Я говорю, что это то, что я давала тебе все двадцать три года.

Я увидела, как он снова вздрогнул. Он знал, что это правда. Каждое слово.

Он пришел в себя и спросил:

– Как можно настаивать на чем-то подобным со своим сотрудником? С кем-то, кто важен для тебя. Кто, если не поймет это правильно, может уйти, а ты знаешь, что не можешь его потерять.

– Даже не знаю. Может, ты поступаешь так, потому что это стоит риска того, что может с ним случиться.

– Напомню тебе, дорогая, что ты чувствовала то же самое и тоже не рисковала, – мягко сказал он.

Он был прав.

Абсолютно прав.

– Я боялась, – сказала я ему.

– Сейчас я это понимаю. Тогда я и понятия не имел.

В этом он тоже был прав.

Я посмотрела на грязь у своих ног.

– Джозефина, – позвал Генри, и я снова посмотрела на него.

– Этому не суждено было случиться, – заявила я.

– Как мы можем это знать, если даже не пытались? – спросил он.

– Потому что я влюбляюсь в мужчину, которого знаю всего две недели, но еще только влюбляясь, я уже знаю, что не представляю, каково было бы без него. Нет, – я покачала головой, когда лицо Генри снова стало суровым. – Я могу себе это представить. Просто не хочу.

– Не уверен, что он тебе подходит, – сказал он мне.

– А я не уверена, что тебе стоит так говорить, когда ты его совсем не знаешь.

– Я знаю, Джозефина, что наш вчерашний разговор был неприятным, а он все время был рядом и ни разу не вступился за тебя, – заметил он.

– Ты прав. Но опять же, ты был моим работодателем, был им в течение многих лет, я – сорокапятилетняя женщина, и это действительно было не его дело, чтобы вмешиваться. Однако, когда я была переполнена эмоциями после той сцены, Джейк вмешался, держа меня в своих объятиях, поглаживая мои волосы и разговаривая со мной, чтобы успокоить.

– Значит, этот парень идеален, – недоверчиво и, возможно, немного саркастически констатировал Генри.

– Вовсе нет, – ответила я ему. – Он до смешного заботливый и до нелепости властный. У него также есть пунктик, когда он выбирает мне место, обычно рядом с ним, и делает это, усаживая меня на него. Он может быть очень властным, что случается не редко. Он смеется, когда я говорю серьезно, и рычит из любого места в доме, где бы ни находился человек, с которым он разговаривает. Он также часто использует бранные слова, даже в присутствии своих детей, и позволяет им делать то же самое, особенно своему старшему сыну, о последнем я вскоре намерена с ним поговорить. Я уверена, что у него есть и другие дурные привычки, которые я обнаружу, если представится такая возможность. Что меня радует, так это то, что у меня есть такой шанс.

– Значит, ты отказываешься от нас, – заметил Генри.

– Нет, я говорю, что у нас было свое время, которое прошло. Мы оба совершили эту ошибку. И теперь я двигаюсь дальше. Это не я пришла сюда, чтобы уволить себя, Генри. А ты.

– Зная, как я к тебе отношусь, ты можешь работать рядом со мной? И если я тебе небезразличен, можешь ли ты искренне желать этого, заставляя меня смотреть, как ты влюбляешься в другого мужчину?

– Нет, я собиралась подать в отставку, – честно призналась я. – Однако при этом, я надеялась спасти отношения с кем-то, кого я очень люблю, кто очень много значит для меня. Я просто еще не придумала, как это сделать.

Он ничего не сказал, но выдержал мой взгляд.

Я сделала то же самое.

Генри первым нарушил молчание.

– Черт, я должен был поехать с тобой на похороны Лидии, – отрезал он коротко.

Должен был.

Он действительно должен был поехать.

Но не поехал.

И если бы он это сделал, я бы не обрела Джейка.

Или Эмбер.

Или Итана.

Или Коннера.

Поэтому я ничего не сказала.

– Я все испортил, – прошептал он, и от этого мой гнев померк, но боль усилилась.

– Мы оба испортили, – тихо сказала я.

– С твоим прошлым у тебя не было выбора. Испортил я.

С этим я не могла поспорить.

– Я все испортил, – повторил он, и я придвинулась к нему и положила руку ему на грудь.

– Перестань, Генри.

– Двадцать три года я с нетерпением жду, когда ты каждое утро заходишь ко мне в номер с чашечкой кофе, дорогая. Дэниел далеко не так привлекателен, как ты, и совершенно не того пола. Он посылает его через службу обслуживания номеров.

Я закрыла глаза и опустила голову, положив ее на свою руку на его груди.

О, как я любила каждое утро заходить в номер Генри с чашкой кофе. Улыбку, которую он мне дарил. Мы сидели и болтали о работе, которую предстояло сделать в этот день, куда мы направлялись, что было дальше, или вообще ни о чем.

И он всегда заставлял меня смеяться.

Теперь, оглядываясь назад, зная то, что я знала, я поняла, что он старался, старался, чтобы дать мне это.

Каждое утро.

Его рука поднялась и обвилась вокруг моей шеи, и это было приятно и тепло в свежем осеннем воздухе. Сильно. Ласково. Прекрасно.

Коснувшись губами моих волос, он сказал:

– Скажи, что ты найдешь способ спасти наши отношения. Тогда мы сделаем это.

Я придвинулась ближе и пожалела, что между нами забор, когда повернула голову, прижимаясь щекой к его груди.

Его рука сжала мою шею, и его губы все еще были на моих волосах, когда он сказал:

– Это убивает меня, дорогая, поэтому я должен идти.

Я кивнула, моя щека скользнула по его рубашке, и я начала отодвигаться назад, потому что не хотела причинить боль Генри. Никогда.

А я причинила.

Непреднамеренно, но все равно причинила.

Так что мне пришлось прекратить.

Но я остановилась, когда рука Генри надавила мне на шею.

Я откинула голову назад, чтобы увидеть, как Генри наклоняется.

А потом он поцеловал меня. Не целомудренным прикосновением к губам. Его рот накрыл мой, и по какой-то причине мой открылся, и его язык скользнул внутрь.

У него был очень приятный вкус. Он очень хорошо целовался. Меня это тоже не удивило. Ведь это был Генри, и почти все в нем было хорошо, но что касается последнего, в этом он много практиковался.

Но это не воспламенило меня так, как должно было. Так, как это могло бы быть. Как я предполагала, еще три недели назад.

Потому что в то утро у меня был Джейк, его рот, его руки, его тело, и он отдавал так много, даже принимая, что ничто не могло с ним сравниться.

Ничего.

Даже Генри.

Он оторвался от моих губ и посмотрел мне в глаза.

Он видел это, потому что я этого не скрывала.

В его голосе снова послышалась боль, когда он пробормотал:

– Черт, я все испортил.

Мое горло сжалось, и я не могла ничего сделать, кроме как отступить.

Его рука упала, когда я это сделала.

Когда это произошло, мои глаза снова наполнились слезами.

Как могло случиться, что с Джейком я чувствовала себя так, будто получаю все, и в этот момент, зная, что Генри уходит, зная, что бабушка ушла, я чувствовала, что потеряла все?

– Я хочу, чтобы ты была счастлива, – мягко сказал он, и я сглотнула, чувствуя, как слезы жгут мне глаза. – Правда хочу.

– Надеюсь, ты тоже будешь счастлив.

Горло начало саднить, когда Генри склонил голову набок и сказал:

– Прощай, моя Джозефина.

– Прощай, Генри, – выдавила я.

Он улыбнулся. Грустно. Покорившись судьбе.

Опустошив меня.

Потом он ушел.

*****

Я погрузила ноги в ванну, наполненную теплой водой с пузырьками.

Как только я это сделала, Алисса сказала:

– Хорошо, дорогая, расскажи мамочке всё.

Мои удивленные глаза обратились к ней.

Понятно, что это происходило уже после ухода Генри. После того, как я бросила сад, вошла внутрь и увидела, что у меня был шквал очень многословных сообщений от Алиссы, объясняющих, как все пойдет с Итаном, Брайантом и Софи.