Текст книги "Вестник Порока (СИ)"

Автор книги: Константин Дадов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 44 страниц)

Когда процесс очищения почти завершился, из тела Луны вырвалось темно-фиолетовое облачко, похожее на бесформенную тень. Так как барьер к этому моменту окончательно погас, сгусток духовной и магической силы беспрепятственно отлетел в сторону и тут же устремился к выходу. К принцессе дня это нечто приблизиться даже не пыталось, также как и к скрывающейся неподалеку принцессе любви, шестерку подруг защищали «Элементы Гармонии», а вот единственный присутствующий в башне жеребец показался сущности достаточно легкой добычей.

В следующую секунду произошло несколько событий: разноцветный луч магии погас, принцесса ночи, тихо вздохнув, бессильно осела на пол, раскинув руки и крылья, темно-фиолетовая тень врезалась в грудь Биг Макинтоша и впиталась в его тело. Взгляды кобыл скрестились на вестнике Бога Пороков и в них читались испуг, беспокойство, шок и даже вина.

– М-маки? – Эпплджек, одетая в синие джинсы и желтую футболку, неуверенно сделала шаг к брату и замерла, не зная, что же делать дальше.

– Как-то мне поплохело. – произнес «рыцарь порока». – Сейчас я полежу и домой пойдем.

После последних слов, красный жеребец закатил глаза и начал заваливаться вперед, словно срубленное дерево. Однако же упасть ему не позволили сперва Джек, метнувшаяся вперед и подхватившая тяжелую тушу (при этом едва не упав на спину под весом бессознательного родственника, шерстка которого из ярко-красной начала становиться темно-малиновой), а затем и другие кобылки, поспешившие на помощь.

Селестия, стремительно обогнув младших пони, легко схватила Биг Макинтоша под мышки и бережно уложила на спину прямо на каменный пол. После этого, усевшись на колени, она положила левую ладонь на грудь, а правую на лоб жеребца, с сосредоточенным выражением мордочки став прислушиваться к своим ощущениям.

– Принцесса, что с Маки? – голос Эпплджек, также усевшейся на колени рядом с братом, но с другой стороны от правительницы Эквестрии, звучал звонко, в любой момент угрожая сорваться на крик.

Встретившись с лихорадочным взглядом блестящих зеленых глаз, в глубине которых плескалась едва сдерживаемая паника, белая крылато-рогатая кобыла постаралась улыбнуться как можно более мягко и успокаивающим тоном произнесла:

– У меня не получается прорваться в его сознание, но могу сказать с уверенностью то, что твой брат борется. Не тревожься, твой брат сильный, а Найтмер ослаблена, так что когда он очнется…

– А если не очнется? – дрожащие руки старшей из младших сестер вестника Бога Пороков вцепились в ладонь бессознательного земного пони. – Или если проснется уже не он…?

– Он проснется. – чуть более настойчиво повторила Селестия, перемещая руку с груди «рыцаря порока» на шею, чтобы вытащить из петли пуговицу-микрофон. – Верь в него.

– Тетушка, займитесь сестрой. – прозвучал в установившейся паузе голос Каденс, которая, оттеснив подруг сестры жеребца своего табуна, опустилась на пол и уложила его голову себе на колени, прикрытые тонкой фиолетовой юбкой, надетой поверх плотного синего трико. Устроив ладони на висках «рыцаря порока», она ободряюще улыбнулась Джек, затем закрыла глаза и, засветив рогом, начала капля за каплей передавать свою магию, сопровождая эмоциями уверенности, заботы, желанием помочь…

Появление принцессы любви хоть и удивило хранительниц «Элементов Гармонии», но лезть с вопросами они не стали. Только Твайлайт, сев на корточки сбоку от Эпплджек, произнесла:

– Прости, я…

– Тс-с. – прервала не успевший начаться монолог нежно-розовая аликорн. – Никто ни в чем не виноват. Подобную ситуацию должны были предусмотреть мы, так что если уж кого и винить… А сейчас помолчите и не мешайте.

Зеленоглазая земная пони, которая даже не услышала последних реплик и вообще, казалось, забывшая, где находится и что вокруг происходит, прижала к своей мордочке ладонь брата и, зажмурив глаза, жалобным голосом прошептала:

– Не уходи, Маки… Ты же обещал, что не оставишь нас…

Уткнувшись лбом в грудь обнявшей ее подруги, так и не выпустив руку жеребца из своей хватки, Эпплджек тихо заплакала, мелко вздрагивая.

Селестия, отойдя в сторону и создав подавляющий звуки барьер, поднесла к губам пуговицу-микрофон и приказала:

– Шайнинг Армор, доставь на вершину башни пару носилок, а также два комплекта подавляющих магию кандалов. Пусть в Кантерлотском дворце приготовят две госпитальные палаты с высшим уровнем защиты… И ты временно назначаешься руководителем АКБ.

***

Пока в замке Двух Сестер организовывалась транспортировка двух бессознательных тел в Кантерлотский дворец, а подруги Эпплджек пытались хоть как-то ее растормошить и вывести из состояния тихой истерики, грозящей перейти в глубокую депрессию, в своем внутреннем мире Биг Макинтош сражался с наглым вторженцем. Почему Селестия не предложила еще раз использовать «Элементы Гармонии», чтобы изгнать Найтмер уже из жеребца? Во-первых: была немалая вероятность, что без последствий для здоровья, а может быть, и жизни земного пони это не пройдет. Во-вторых: повторное использование артефактов для новоявленных хранительниц, спустя столь короткое время после первой активации, могло привести к самым разным последствиям, вплоть до выгорания магических каналов у одной или всех кобылок. В-третьих: Джек была явно не в состоянии здраво мыслить, а тем более использовать магическое оружие против бессознательного брата, да и Каденс на подобное пойти была не готова. В-четвертых: была пятидесятипроцентная вероятность, что Макинтош сумеет справиться с сильно ослабленной Найтмер, что в свою очередь обещало неплохие перспективы в самом ближайшем будущем. Имелись и другие причины, побуждающие принцессу дня поступать так, а не иначе, но все они были более мелкими и незначительными.

…

Крупный красный жеребец и темно-фиолетовый силуэт, похожий на крылато-рогатую кобылу, боролись на середине белой шестиугольной платформы, парящей в черной пустоте. Вестник Бога Пороков был сильнее, но уступал противнице в опыте и мастерстве подобных поединков. И пусть это был его внутренний мир, где он теоретически был царем и богом, однако же порождение страхов, зависти, злости и отчаяния принцессы Луны не раз и не два вторгалось в чужие разумы, перекраивая нематериальную реальность под себя.

Отшвырнув от себя противницу, морда которой вытянулась и, превратившись в длинную пасть, едва не вгрызлась в шею, «рыцарь порока» покрылся алой дымкой и метнулся в атаку. Его кулаки и копыта мелькали с огромной скоростью, удары сыпались со всех возможных направлений, приемы и связки сменяли друг друга, заставляя темную сущность превращаться в неосязаемое облако, постепенно растворяющееся в окружающем пространстве.

Приняв очередную попытку контратаки, Найтмер превратилась в змею и, извиваясь всем телом, обвила ноги красного жеребца, острыми зубами впившись в мясистую голень. Макинтош, не обращая внимания на фантомную боль, схватил тварь за шею и рывком отодрал ее пасть от себя вместе с куском кровоточащего мяса.

Сжимая пальцы рук на шее трепыхающейся твари, вестник Бога Пороков испытывал глубокое удовлетворение. Вся его сущность буквально кипела от ярости, наслаждения, голода…

В очередной раз начав расплываться облаком, вторженка неожиданно сменила тактику и превратилась в густую темно-фиолетовую слизь, которая обволокла конечности «рыцаря порока» и начала расползаться по рукам, захватывая сперва предплечья, затем плечи, ну а после этого перебираясь на грудь. В ответ на это красный жеребец заставил свое тело вспыхнуть багровым пламенем, выжигая заразу на тех местах, куда еще только тянулись ее щупальца.

Из активной фазы, бой перешел в затяжное противостояние на выносливость, в котором каждый из противников пытался вытянуть хотя бы каплю чужих сил, при этом разрушая участки плоти. Они не говорили между собой, понимая всю бессмысленность этого действия, не пытались колдовать, так как от заклинаний в данной ситуации не было бы толку. Сражение шло на уровне воли и разума, отражаясь в подсознании красочными картинками из прошлого, настоящего и вероятного будущего.

…

Ночная пегаска, блаженно урча, вгрызается клыками в горло бессильно хрипящего жеребца…

…Клинки света вспарывают мягкую плоть, отделяя иссиня-черные крылья от стройного сильного тела, отправляя темную аликорна на встречу с землей, заставляя скрежетать зубами от боли и ярости…

…Алмазный пес нависает над искалеченным телом красного жеребца, своими когтистыми пальцами раздирая шкуру, мышцы, а затем и проламывая грудную клетку в стремлении добраться до едва бьющегося сердца…

…Радужный свет выжигает саму сущность, заставляя корчиться в агонии и бессилии…

…Стража заламывает руки, на шее затягивается удавка, лишающая возможности вдохнуть, а впереди стоят знакомые жеребцы и кобылы, в глазах которых отражаются страх, отвращение, ненависть…

…Звездное небо расстилается над головой, холодный серебристый песок затягивает безвольное тело все глубже и глубже, а разум медленно затухает в апатии…

…

«Нашла чем пугать. Будто я не знаю, как отреагируют окружающие на мою истинную природу».

Вместо пламени, по телу Биг Макинтоша побежали всполохи молний. По ушам ударил визг боли, и слизь, уже захватившая почти три четверти площади шкуры, начала отступать, медленно стекая на шестиугольную мраморную платформу.

Каждая капля, отдельно от остальной массы падая на будто бы отполированную белую поверхность, с шипением испарялась в окружающем пространстве, прибавляя каплю свежих сил хозяину этого места. Однако же, так просто сдаваться Найтмер не собиралась, а потому сама превратилась в подобие густой кислоты, начав растворять вестника Бога пороков.

– Ррр. – стиснув зубы и поморщившись от боли, «рыцарь порока» покрылся льдом и стал промораживать как себя, так и противницу.

У вторженки уже не оставалось сил, чтобы ответить, а красный жеребец, в свою очередь, начал тянуть энергию из инициированных пороков, пользуясь связью с частицами собственной сущности, которые и послужили эталоном для изменений душ. Кроме того, почти в самом начале противостояния откуда-то из внешнего мира начала поступать концентрированная, плотная и, вместе с тем, легкая сила, имеющая очень знакомый «привкус». Ее было тяжело усваивать, так как делящееся ею существо было, как минимум, на одну ступень развития выше Макинтоша, но даже улавливаемых крох хватало для поддержания себя в тонусе.

Когда кислота окончательно застыла, вестник Бога Пороков вернул своей плоти нормальный вид, затем напрягся и начал двигать всем телом. Ледяная корка, сковывающая «рыцаря порока», растрескалась и опала на платформу, где быстро растаяла и растворилась.

– Долго же ты возился. – прозвучал в тишине ехидный и насмешливый голос, а затем из окружающей пустоты прямо на середине шестиугольника появилось золотое ложе, на котором возлежала черная кобыла с золотыми глазами и вертикальными зрачками, красующаяся как длинным витым рогом, так и парой великолепных крыльев. – Я уже думала, что придется вмешаться.

– Спасибо за беспокойство. – устало усевшись прямо на мраморный пол, красный земной пони стал рассматривать свою гостью, внутренне удивляясь тому, насколько непривычным для него стал вид четвероногих пони из родного мира.

– Отец бы огорчился, узнав, что одного из его жрецов съело потрепанное недоразумение. – отмахнулась от подозрений Найтмер Мун, после чего широко зевнула и по-кошачьи потянулась. – Поздравляю, Алчность, ты, наконец-то, достиг порога возвышения. Ты рад?

– Вне себя от восторга. – без какого-либо энтузиазма откликнулся хозяин этого места. – Не верю, что ты переместилась между мирами только для того, чтобы поздравить меня.

– И правильно делаешь. – хмыкнула кобыла и поднялась на ноги, приняв наиболее горделивый вид. – В связи с тем, что в нашем родном мире большая игра завершилась, у отца освободилось множество ресурсов. В скором будущем, другие пороки из первого поколения отправятся покорять новые миры с целью приведения их под власть Дискорда. Не все этому рады: Кризалис почти плачет от перспективы расстаться с господином… Ну да сейчас это не важно. Тебе следует ускорить свою деятельность, а для того, чтобы задача стала чуть легче, отец прислал подарок.

С последними словами, с рога черной аликорна сорвалось облачко багровой энергии, стремительно преодолевшее расстояние до вестника и без труда впитавшееся в его сущность. Красного жеребца опрокинуло на спину, словно бы он получил удар молотом, а затем его сознание начало «всплывать» в реальный мир.

– Не стоит благодарностей. – деланно обиженно фыркнула дочь Луны и Дискорда. – Ну а мне, пожалуй, пора домой: неудобно будет опоздать на первый семейный ужин.

========== ЭРА СОЛНЦА И ЛУНЫ ==========

ЭРА СОЛНЦА И ЛУНЫ.

Войдя в просторную одноместную палату, стены и потолок которой были выкрашены в молочно-белый цвет, на полу лежал толстый нежно-зеленый ковер, а окна вообще отсутствовали, Селестия плотно закрыла за собой железную дверь, с обеих сторон обшитую деревянными панелями, украшенными фигурной резьбой. Несмотря на то, что здесь и без того была прекрасная звукоизоляция, белая аликорн не поленилась создать дополнительный барьер от подслушивания и только после этого, при помощи телекинеза, включила магические светильники, закрепленные в углах под потолком.

Кроме одноместной кровати, стоящей посередине комнаты, пары стульев, стоящих справа и слева от нее, маленького столика для лекарств у дальней стены и четырех гобеленов, изображающих виды природы, которые закрывали собой треть каждой из стен помещения, иные мебель и украшения отсутствовали. Впрочем, по желанию принцессы дня слуги в самые кратчайшие сроки могли создать удобства, отвечающие самым высоким требованиям.

– Я знаю, что ты не спишь, сестра. – нарушила тишину правительница Эквестрии, одетая в облегающую белую кофту, край которой опускался до середины бедер, и черные лосины, подходя к кровати и устраиваясь на один из стульев для посетителей.

– Разве это что-то меняет? – не открывая глаз, отозвалась темно-синяя аликорн, одетая лишь в собственную шерстку и стальные браслеты на руках и ногах, серебряными цепочками соединенные с поручнями кровати, укрытая тонкой белой простыней, обрисовывающей не столь выдающуюся, как у Селестии, но все же великолепную фигуру, способную вызвать зависть у многих кобыл.

– Я… хочу попросить у тебя прощения. – после непродолжительного молчания, произнесла старшая крылато-рогатая пони, грива и хвост которой напоминали лениво колышущееся огненно-золотое пламя.

– И для этого ты лишила меня магии? – Луна даже приоткрыла глаза и, скосив взгляд на сестру, ехидно добавила. – Дипломатия сильно изменилась за время моего изгнания.

– Ты знаешь, зачем я это сделала. – без тени смущения парировала Селестия, встречаясь взглядом с темно-синей аликорном.

– Знаю. – принцесса ночи снова закрыла глаза. – Ты стараешься предотвратить «необдуманные действия» с моей стороны. Боишься, что я решу попытаться тебя свергнуть без помощи своей темной стороны и поддержки аспекта тьмы… Как всегда, заботишься о «твоих маленьких пони».

– Я… – хотела было что-то сказать белая крылато-рогатая кобыла, но была перебита спокойным и усталым голосом сестры.

– Ты выбрала их, а не меня. – в этих словах чувствовалась застарелая горечь, приправленная усталостью и смирением. – Впрочем, уже не в первый раз.

В палате установилась неловкая тишина, которую нарушало только ровное дыхание двух древних аликорнов, в данный момент, как и почти три тысячи лет назад, ощущающих себя маленькими кобылками, поссорившимися из-за разодранных в кровь коленок и вырванных из крыльев перьев. Ситуацию усугубляло еще и то, что если принцесса дня прожила все эти годы в обществе подданных, имея возможность развиваться по всем направлениям, то покровительница снов застыла в своем психологическом развитии на возрасте приблизительно двадцатилетней кобылы (внешне она так же казалась много моложе белой аликорна).

Наконец, собравшись с духом, Селестия нарушила молчание:

– Скажи, Луна, могу ли я…

– Можешь. – не дала договорить принцесса ночи. – Ты все можешь, что и доказываешь прямо сейчас. Знаешь… мне ведь была нужна не Эквестрия и безраздельная власть. Править вечно? Устраивать тиранию над подданными? Строить из себя непонятно что, сидящее на троне? Какая глупость…

– Но тогда зачем все это? – голос белой аликорна дрогнул, а левая рука помимо воли протянулась к мягко колышущейся темно-синей гриве, в которой словно бы мерцали искорки запутавшихся между прядями звезд.

– Не делай вид, что не поняла за тысячу лет. – зажмурившись, младшая из сестер фыркнула, старательно скрывая всколыхнувшиеся в душе эмоции. – Или действительно не понимаешь?

– Я могу только догадываться. – виновато и смущенно заметила принцесса дня. – Может быть, расскажешь? Мне кажется, нам давно следовало поговорить начистоту.

– Точно: уже как тысячу лет стоило это сделать. – невесело пошутила Луна, отворачиваясь к противоположной от белой аликорна стене.

Старшая крылато-рогатая кобыла молча ждала, не торопя собеседницу и позволяя ей собраться с мыслями. В конце-концов, они обе ждали много лет и еще несколько минут в сложившейся ситуации фатальной роли не сыграют (тем более, что обязанности правительницы временно переданы Каденс, а все приближенные заняты работой по устранению последствий минувшего инцидента).

«Пусть сейчас и не лучшее время для отпуска, но что-то мне подсказывает, что иного шанса может и не представиться».

Подумала про себя принцесса дня, внимательно разглядывая такие знакомые и успевшие стать чужими черты мордочки темно-синей аликорна. Память же услужливо подкидывала картины давно ушедших дней, полных радостей и печалей, забот и тревог…

– Я всегда тебя любила, сестра. – начала говорить покровительница снов, и ее голос звучал тихо и монотонно, будто бы и она вернулась мыслями в те моменты, когда Эквестрия только строилась, а союз солнца и луны казался незыблимым. – Ты была для меня сестрой, матерью, любимой… Пусть я об этом и не говорила, предпочитая наблюдать со стороны, оставаясь в твоей тени. В сражениях я была рада прикрывать твою спину, в мирные годы брала на себя самую грязную работу, чтобы твой образ оставался для пони непогрешимым и благородным… Да, мне было нужно признание моих трудов, я хотела быть особенной, избранной, единственной… Однако, чем больше проходило времени, тем дальше мы друг от друга отдалялись. Раз за разом делая выбор, ты выбирала их, а не меня.

Принцесса ночи замолчала, а Селестия закусила нижнюю губу, чтобы не ляпнуть чего-то, что может разрушить эту тонкую ниточку связи, которую осторожно протягивала ее младшая сестра. Аликорну трудно соврать, можно лишь недоговаривать правду, да и к тому же за тысячи лет правления белая крылато-рогатая кобыла научилась одному из важнейших навыков: слушать и слышать.

– Помнишь, после исчезновения Сомбры и Кристальной Империи, я взялась за реформирование армии? – ответ Луне был не нужен и она его не ждала. – Это была, наверное, последняя отчаянная попытка привлечь твое внимание чем-то конструктивным. Когда же и это не принесло желаемого результата, у меня начали появляться навязчивые идеи, вроде той, что раз не получается достичь цели служа, то, может быть, нужно начать править?

«И тогда ты начала создавать собственную армию, выделять земли для верных только тебе пони, проталкивать законы… сомнительные законы».

Можно было сколько угодно обвинять себя в слепоте, но это было неконструктивно. Впрочем, если бы не нынешняя ситуация, где требовалось любой ценой сохранить хрупкий баланс дабы окончательно не потерять сестру, Селестия с удовольствием стукнула бы себя чем-нибудь тяжелым. Все же именно она была виновата в том, что взрослый жеребенок в теле вполне сформировавшейся кобылы попал под тлетворное влияние старого манипулятора (уши и рог Старсвирла выглядывали из-за каждого угла этой истории).

– Сложно сказать, когда у меня зародилась идея захватить Эквестрию. – погрузившись в собственные переживания, темно-синяя аликорн не замечала состояния своей единственной слушательницы. – Желание что-то доказать, привлечь внимание и заслужить одобрение трансформировалось в цель отнять все, что у тебя есть, и править в одиночку, заставляя уже тебя стать моей тенью. Звучит глупо, но тогда это казалось вполне логичным, так как иных вариантов я не видела…

«Или тебе попросту не позволяли их увидеть. Да и эта скверна… Где только Старсвирл откопал эту мерзость? Если бы он уже не был мертв, то я убила бы его еще раз».

На языке Селестия ощутила вкус крови и только теперь поняла, насколько сильно закусила губу. Отвлекаться на подобные мелочи она не стала и лишь создала заклинание заживления, продолжая вслушиваться в каждое слово младшей крылато-рогатой пони.

– …сложно сказать, чего я больше хотела после возвращения на Эквус. – покровительница снов нахмурилась. – Пожалуй, в каком-то смысле тысяча лет на луне позволила мне справиться с накатывающим безумием, пусть в какой-то момент оно меня и захватило полностью. Однако, когда из доступных развлечений у тебя только тренировки, придумывание планов жестокой мести и строительство замков из песка, при условии отсутствия раздражителей обрести внутреннее равновесие не так уж и сложно. Мне потребовалось всего лишь сто шестьдесят три года… Или шестьдесят четыре? Память о том периоде меня подводит.

Снова в палате установилось молчание, но на этот раз Селестия не стала ждать: надавив обеими руками на поручень, играющий роль бортика для кровати, она заставила его опуститься вниз, после чего пересела на край постели и наклонилась над сестрой. Луна повернула мордочку к белой аликорну и, встретившись с ней взглядом, молчаливо приподняла брови в жесте, выражающем вопрос.

– Скажи, сестра, ты дашь мне шанс? – принцесса дня уперлась ладонями в подушку справа и слева от головы темно-синей аликорна. – Прошлого нельзя изменить, но будущее все еще в наших руках.

– А ты, сестра, дашь мне выбор? – принцесса ночи шевельнула руками, заставив звякнуть цепочки, прикрепленные к блокирующим магию кандалам (на роге у нее так же красовался тонкий ободок, разрушающий любую структуру формульных заклинаний).

Правительница Эквестрии колебалась не больше секунды, после чего решительно, но аккуратно сперва сняла с рога покровительницы снов кольцо, а затем, чуть напрягшись, сломала браслеты на руках, покрытых темно-синей шерсткой. Кандалы на ногах уже особой роли не играли.

Рывком приняв сидячее положение, Луна обхватила шею Селестии руками и сдавила, перекрывая кровоток и доступ к воздуху. Темно-синяя аура магии обволокла рог белой аликорна, не позволяя воспользоваться даже банальным телекинезом.

Руки старшей крылато-рогатой кобылы легли на оголенные плечи младшей пони, пальцы слегка сжались и ладони скользнули вниз по обнаженному торсу к узкой талии с подтянутым животом, на котором виднелся небольшой рельеф кубиков пресса. Они смотрели друг другу в глаза, читая друг-друга словно открытые книги…

– Я тебя люблю, сестра. – одними губами произнесла Селестия, после чего опустила веки и ее тело безвольно обмякло.

Ослабив хватку, принцесса ночи откинулась на подушку и, прижимая голову белой крылато-рогатой кобылы к груди, стала тихо всхлипывать. Ее пальцы скользили по опавшей огненно-золотой гриве, на ощупь похожей на нежнейший шелк, ладони скользили по мягкой шерстке…

…

– Я всегда буду рядом, сестра. – произнесла молодая белая аликорн, обнимая крыльями и руками чуть более молодую темно-синюю крылато-рогатую кобылку, сидя под раскидистым деревом на вершине изумрудно-зеленого холма.

С неба лился холодный дождь, который сплошной стеной окружал укрытие двух одиноких пони, которых еще не называли принцессами. Минувшей ночью, от старости погиб особенный жеребец Луны, до последнего дня старавшийся бодриться и шутить…

Минувшей ночью белая и темно-синяя аликорны в полной мере осознали, что, даже живя среди других пони, они всегда будут оставаться одни.

– Селестия. – когда слезы иссякли, делающая первые шаги в искусстве сноходства кобылка подняла мордочку от груди старшей сестры и, встретившись с ней глазами, произнесла. – Я стану твоей тенью, только позволь мне всегда быть рядом.

…

– Прости. – тихо вздохнула принцесса ночи.

– Мы обе совершили много глупостей. – в тон Луне заметила пришедшая в сознание белая аликорн.

– Больно? – вопрос сорвался с губ покровительницы снов, когда пальцы коснулись мест на шее, которые еще недавно сдавливали ее руки.

– Не так, как было тебе. – виновато отозвалась правительница Эквестрии, после чего подняла мордочку и, встретившись взглядом с сестрой, глядя на нее снизу вверх, произнесла. – Я всегда буду рядом, Луна. Клянусь.

– Я стану твоей тенью, только позволь мне всегда быть рядом.

Теплая слабая улыбка, будто зеркальное отражение, появилась на мордочках крылато-рогатых кобыл, а в следующую секунду они обе раскрыли свои разумы, бросаясь навстречу друг к другу. Воспоминания, мысли, мечты, страхи и эмоции переплелись будто две бурные реки, сливающиеся в одну. Несколько безумно долгих секунд не существовало Селестии и Луны как отдельных личностей, были только два «я» наблюдателя.

Раз за разом они просматривали долгую… безумно долгую историю жизни двух одиноких и усталых кобыл, обмениваясь короткими мыслями и мнениями в отношении тех или иных событий. Однако же, ничто не может продолжаться вечно и два потока разумов древних существ, распались на самостоятельные реки, которые одновременно были похожи на себя прежних, но и отличались в столь многих мелочах, что их можно было назвать совершенно новыми личностями.

– Ммм. – протянула Луна, потягиваясь и потирая глаза, будто бы только что проснулась (что было не столь далеко от правды).

– М-ам. – Селестия, придя в себя на секунды раньше сестры, обнаружив себя лежащей головой на ее груди, проказливо улыбнулась и, приподнявшись на локтях, захватила губами один из сосков.

– Ах-хм… – вырвался из горла младшей аликорна слабый стон. – Что ты делаешь?

– А разве не понятно? – ехидно улыбаясь, вопросом на вопрос ответила принцесса дня.

– Но почему…? – договорить покровительница снов не смогла, так как старшая кобыла указательными и большими пальцами рук стиснула уже оба ее соска, начав слегка их выкручивать.

– Только не говори, что тебе это не нравится. – самодовольно хмыкнула белая аликорн, после чего отпустила сестру и, приняв сидячее положение, через голову стянула свою кофту. – Разве после стольких лет, мы не можем себе позволить расслабиться в кругу семьи?

– Не думаю, что «твои маленькие пони» это оценили бы. – попыталась съехидничать принцесса ночи.

– Пфф. – откинув в сторону верхний элемент одежды, Селестия с удовольствием потянулась и расправила крылья, демонстрируя, что также не забывала физические тренировки. – Тебе ли не знать, какие у них появляются фантазии? Наверняка в снах случается такое, о чем мы и вообразить бы не смогли.

– Тут ты права. – была вынуждена признать младшая из сестер. – А если кто-то войдет? Да и разве тебе не надо управлять страной?

– С государственными делами справятся и без меня: Эквестрия сейчас достаточно сильна, чтобы отбиться от любой внешней угрозы, а на руководящих должностях сидят подобранные лично мной пони. – встав с кровати, одетая только в черные лосины белая крылато-рогатая кобыла смущенно улыбнулась. – Кроме того, мы здесь заперты на трое суток, после чего у нас будет день, чтобы выйти вместе или не выйти вообще. В воспоминаниях мы пробыли… два дня.

– То-есть…? – нахмурившись, луна приняла сидячее положение и сложила руки под грудью, раздраженно кинув взгляд в сторону кандалов на ногах.

– Ну… – принцесса дня еще больше смутилась. – Если бы мы не смогли помириться, то через четыре дня после того, как я вошла в комнату, сработал бы артефакт с заклинанием окаменения. Он заряжен от Элементов Гармонии, так что защититься не смогли бы ни ты, ни я.

– Гррр. – покровительница снов раздраженно мотнула головой, заставив колышущуюся гриву окружить голову эфимерным ореолом. – Ты снова сделала выбор не в мою пользу. Тия, сколько можно лицемерить?

– Отнюдь. – прервала гневную речь сестры правительница Эквестрии, вновь подходя к кровати и наклоняясь так, чтобы их мордочки были на одном уровне. – Всему этому миру я предпочла тебя: без твоей добровольной помощи, мне так же не выйти наружу.

– Но… – глаза принцессы ночи расширились. – Это ведь…

– Я бы не стала драться с тобой. – прикрыв глаза, ответила на незаданный вопрос Селестия. – Ни в этот раз и никогда больше.

***

Сидя за рабочим столом в кабинете Селестии, Каденс думала о том, что тетушка ее знатно подставила. Нет, обязанность корректировать движение дневного и ночного светил, после пары лет тренировок с ее магической силой была не такой уж и сложной, да и кажущиеся бесконечными встречи с подданными уже успели превратиться в нечто привычное (не первый год она – принцесса). Однако же…

«Из-за наведенного Найтмер Мун магического сна, небольшой пожар на территории южной Эквестрии превратился в катастрофу государственного масштаба: более ста пони получили несмертельные ожоги, еще четверть сотни сгорели, так и не проснувшись. Ущерб, нанесенный сельскому хозяйству, исчисляется десятками тысяч «солнц»».

Отложив панический отчет агента КЭБ, нежно-розовая аликорн потянулась к артефакту связи, похожему на обыкновенный дисковый телефон с трубкой, но без проводов, соединяющих его с сетью. По памяти набрав знакомый номер, она несколько секунд ждала, прежде чем из динамика раздался кобылий голос (полный усталости, раздражения и тоски):

– «Исполняющая обязанности директора «Сладкого яблока» Эпплджек у аппарата. Какая у вас катастрофа?».

– Пожар и угроза голода в одном из регионов юга Эквестрии. – честно ответила принцесса любви.

– «Оу… Так, подождите, сейчас я… Стоп! Какой юг Эквестрии?». – первые слова земная пони произносила удрученно-обреченным голосом, но закончила уже возмущенно, вспомнив, что у «Сладкого яблока» на юге нет больших предприятий.

– Джеки, это Каденс. – поспешила успокоить сестру жеребца из своего табуна, исполняющая обязанности правительницы королевства. – Мне нужна помощь и к кому еще обратиться в этом случае я не представляю. С пожаром уже разобрались, медиков и вещи первой необходимости отправят в ближайшее время, а вот с продовольствием беда.

– «Каденс! Что с Маки? Он проснулся?». – динамик устройства связи едва не взрывался от той энергии, которую стал источать голос земной пони.

«Не проснулся и, пока тетушка не даст отмашку врачам, будет пребывать в состоянии глубокого сна. И ведь даже навестить его времени почти нет: приходится урывать часик от сна, что на пользу явно не идет».