Текст книги "Мечта тигра (ЛП)"

Автор книги: Коллин Хоук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)

Я прижал палец к губам, чтобы дети молчали, и заглядывал в комнаты. Они были пустыми. Я тихо открывал шкафы, искал оружие или ключи от цепей детей, но нашел лишь кухонный нож. Я сунул его за пояс. Я двигался по дому и приоткрыл входную дверь. Стражи было очень много.

Я прижал голову к двери и прошептал просьбу о помощи, хоть не знал, кто мне поможет. Дети шли за мной беззвучно, как могли. Удивительно, как хорошо у них это получалось. Это было неправильно. Дети должны смеяться и играть, а не дрожать от страха.

Я разглядывал все, пока мы шли по задней части дома – взрослых не было, на недавно опустевшей кухне был бардак, гора грязи на отчасти подметенном полу. Это была ловушка, я это ощущал. Я выглянул за дверь и никого не увидел. Я выдохнул с облегчением. Я повернулся к детям и сказал им держаться за мной. Судя по солнцу, была середина утра. Мы добрались до угла дома, а дальше людей было слишком много.

У другого угла была та же картина. А потом я услышал, как меч вытащили из ножен. Я медленно обернулся и увидел, что мы окружены. Пока мы обходили дом, люди с другой стороны сменили положение. Некоторые поймали детей, а многие другие направляли на меня стрелы, готовые выстрелить.

И я стоял у дома с горстью детей, прижавшихся ко мне, с окровавленным мечом и ножом. Я не справился. Я надеялся, что удача найдет меня, но надежда сгорела, оставив пепел во рту. Я поднял голову и увидел десятки стражей, что прятались раньше, а теперь стояли на вышках. Начальник рабов среди них смотрел на меня со смесью разочарования и печали.

Мужчина, купивший меня, в этот раз был в зеленом тюрбане, он прошел мимо стражи и хлопнул в ладони с сахарной улыбкой.

– Молодец, – сказал он. – Хвалю, что так далеко добрался.

Я промолчал. Он разглядывал меня.

– Должен сказать, я удивлен. Ты не пошел за сокровищем, – он посмотрел на детей за мной, отметил Анамику. – Хотя вкус у тебя есть, – он вытащил из сумки яйцо феникса. – Но я разочарован, что ты решил оставить это. Может, оно не такое ценное, как я думал.

Он катал яйцо в ладонях и продолжал:

– Это было на столе на виду, но ты прошел мимо, словно не заметил. Хотя ты мог вернуться за ним позже.

Яйцо феникса сияло на солнце. Я его даже не увидел. Я был сосредоточен на спасении Анамики.

Мужчина приказал паре солдат убрать детей и меч. Я легко отдал его. Они еще не нашли нож. Пока они отвлеклись на детей, я вытащил его из-за пояса и передал мальчику, стоявшему за мной. Он был из соседней клетки. Когда я оглянулся, нож пропал, его не было нигде видно. Я подмигнул, когда он слабо кивнул.

Мужчина в тюрбане подошел, не боясь меня. Он и не должен был с толпой стражи. Когда мужчины увели всех, кроме Анамики, мужчина схватил ее за руку.

– Нежнее, – предупредил мужчина в тюрбане. – Эту ранить могу только я, – он улыбнулся Ане, коснулся ее щеки пальцем, и она отпрянула. Казалось, кости в ее теле таяли от его взгляда.

– Убери от нее руки, – пригрозил я.

Тот с интересом посмотрел на меня и рассмеялся.

– И тебя она очаровала? Она – приятное отвлечение, согласен.

Он смотрел на Ану, пока она не пропала в доме. Мои ладони сжались в кулаки. Я хотел погрузить в его живот когти и медленно терзать, а потом смотреть, как прилетят птицы-падальщики. И когда он настрадается, я раскрою пасть и разломаю его череп, оторвав от шеи, чтобы последним он увидел мои зубы, а потом погрузился во тьму, которой принадлежали все злые души.

– А теперь, – он не знал о моих мрачных мыслях, – думаю, нам нужно о многом поговорить, – как для толстяка, он двигался быстро. Он повернулся и крикнул через плечо. – Ведите его.

Снаружи я заметил ужасный запах из погреба даже без тигриного носа. Тот, кого я убил, лежал на том же месте, и мужчина в тюрбане поскользнулся на его крови, ударился плечом о клетку.

– Убери тут, – прошипел он мужчине за ним, поправляя тунику.

Без церемоний меня усадили на тот же стул, что и раньше. Мои ноги приковали к полу, но лишь одну руку завели за спину. Другую руку крупный страж прижал к столу. Я пытался вырваться, особенно, когда мужчина в тюрбане вытащил лезвие из своего разложенного свертка.

– Держи его, – сказал он, приближаясь.

Им пришлось позвать еще одного, чтобы удержать меня. Час спустя я устал, кровь текла из нескольких глубоких порезов на предплечье. Он даже не спрашивал.

– Теперь, – сказал он, зайдя за меня, – я оставил тебе пальцы и ладони, просто потому что думаю, что они нужны тебе, чтобы выпустить магию из яйца.

– Почему ты решил, что оно волшебное?

Он вскинул брови.

– Есть много историй о таких сокровищах. Я торгую за деньги и секреты. Я умею узнавать ценность. В этом камне магия, тут я уверен.

– Я тоже умею видеть ценность, – рявкнул я. – И ты не стоишь даже вшей со спин жуков, что едят навоз на копытах твоих…

Удар прилетел сбоку, и зуб покачнулся во рту. Я сплюнул кровь, обрадовался, когда она прилетела на чистые и украшенные камнями туфли. Он отпрыгнул и поднял нож с резной рукоятью. Его лицо исказилось, он поднес клинок к моему горлу и легко мог провести им, ведь его стражи держали меня за волосы, подняв голову и открыв горло.

Он передумал убивать меня, взгляд стал задумчивым, он провел лезвием по скуле, по другой в жуткой ласке.

– Ты об этом пожалеешь, – сказал он почти радостно. – На чем я остановился? Ах, да. Насчет ценности, и почему я оставил тебе пальцы. Я полагаю, тебе хватает ума ценить их. Уверен, при этом тебе не нужны оба уха.

Он прижал нож к коже между моим ухом и головой.

– Что ты хочешь узнать? – спросил я, теплая кровь лилась по лицу.

– Ты уже знаешь ответ, – он радостно задыхался. – Не трать мое время.

– Я скажу, как колдовать, – сказал он. – Но ты дашь что-то взамен.

Он замер.

– Твоей жизни мало? – спросил он.

– Отпусти ее, и я останусь, буду работать на тебя, быть твоим рабом, как хочешь. Только отпусти ее.

– О ком ты? – он обошел и встал передо мной.

– Ты уже знаешь ответ, – сказал я с насмешливой улыбкой.

Он зло опустил нож, пригвоздив мою ладонь к столу. Болело, но бывало и больнее. Он злорадно улыбался, но это быстро угасло, когда он увидел, что я не закричал, не молил пощадить и даже не дрогнул.

Я посмотрел на нож, поднял голову, чтобы показать ему, что я не боюсь того, что он сделает. Он прищурился, поднял другой нож и вонзил в мое плечо. Кровь окружила рану, он крутил кинжал. Я выдохнул, но не закричал, ощущая, что он такое любит.

Он тяжело дышал, глядя мне в лицо, искал признаки страха. Ему явно нравились пытки. Чем больше боли он причинял, тем сильнее меня подташнивало, хоть в животе и не было еды.

– Это скучно, – сказал я. – Или убей меня, или отпусти ее. Но я не боюсь смерти. Я смотрел ей в лицо много раз, но, уверяю, я – человек слова. Я расскажу секреты яйца, если отпустишь ее. Просто реши, хочется ли тебе.

Он разглядывал мое лицо, а потом отстранился и кивнул стражу, который убрал ножи и плотно перевязал мои раны. В комнате ощущался запах моей крови. Мужчина в тюрбане медленно и терпеливо очистил ножи и вернул их в свой набор инструментов для пыток. Я с безразличием смотрел на него, прижав язык к шатающемуся зубу.

Он был похож на Локеша. Но Локеша было сложно предугадать. Я видел такое, что этому чудаку и не снилось. Кровь пропитала бинты на моем плече и ладони, все еще текла по моему лицу. Горячие капли крови падали с моего подбородка и пачкали рубаху, но я отстранился от этого.

Я был почти благодарен Локешу за это. Борьба с ним дала мне уровень уверенности, какой не было раньше. Его беспощадность заставила нас повысить смелость и инстинкты героев, чтобы сражаться на равных. Без него я бы не обладал той силой, что была сейчас. Все другие злодеи – военачальники, деспоты, тираны и преступники – не могли сравниться. Этот заслуживал умереть. И умрет от моих рук или когтей, как только выпадет шанс.

Он не пугал меня. Его ножи, позы, его вспышки гнева были лишь помехами. Мне было плевать, что он торговал оружием или покупал рабов. Но то, как он поступал с детьми, заслуживало гнева богини и ее тигра, и мы обрушим это на него.

Когда он убрал ножи, я сказал:

– Возьми камень в руки, – он сделал это, и я добавил. – Скажи, что отпустишь девочку.

Он замешкался на миг и сказал:

– Да, да. Если расскажешь секрет магии, я ее отпущу.

Яйцо оставалось темным.

– Врешь, – сказал я.

– Не тебе сомневаться…

Я покачал головой.

– Нет, я знаю, что ты врешь, потому что камень остался темным. Когда кто-то говорит правду, камень сияет изнутри. Следи за ним, и я покажу, – я склонился и сказал. – Когда я сбегу, не будет такой темной тени, такого укрытия, чтобы я не смог тебя найти, а потом я приведу к тебе смерть.

Я закончил, и камень правды засиял изнутри, и мужчина в тюрбане убрал руки, закричав:

– Он живой!

– Да, – сказал я. – Он живой и сияет, когда говорят правду.

Он сел и покрутил камень, разглядывая его, пока он угасал. Склонив голову, он сказал:

– Это трюк.

– Нет, – сказал я. – Проверь сам. Посмотрим, поймаешь ли ты его на лжи.

Мужчина сел, облизнул губы, глядя то на камень, то на меня с тяжелыми веками.

– Моя мать умерла, когда мне было четыре, – начал он.

Камень засиял, озаряя его лицо дьявольским светом.

– Я люблю верблюдов, – огонь внутри погас. – Я доверяю своему личному стражу, – сказал он, камень оставался тусклым. Он посмотрел на стража рядом со мной, мужчина сглотнул, его руки напряглись.

Тот отвернулся от стража, бормотал разные фразы, сообщая обо всем, от любимого фрукта до имени мыши, что когда-то была его питомцем, до места, где он прятал золото. Правда, ложь, ложь. Он проверил на страже, задавал вопросы, и оказалось, что в его хозяйстве все не так, как он думал. Так было какое-то время, а потом он удовлетворенно сел.

– Ценное сокровище, – сказал мужчина. – С ним мне никто не соврет. Так много возможностей.

Я думал в это время. Он мог использовать камень в разных ситуациях. Было опасно оставлять это у него.

– Почему ты его бросил? – спросил он, отвлекая меня от мыслей.

Я пожал плечами.

– Спасти детей было важнее.

Он посмотрел на темный камень.

Я вздохнул и сказал:

– Я его не увидел.

Яйцо засияло.

– Ах, – он улыбнулся. – Я многое хочу у тебя спросить, но, признаюсь, сперва я хочу проверить этот камень правды. Отведи его в клетку, – сказал он стражу и добавил. – И не думай, что я забуду то, что узнал о твоей верности, – сказал он. – Я был бы на твоем месте осторожен.

Страж нервно поклонился, поднял меня рывком на ноги, сковал на всякий случай, а его хозяин ушел, захлопнув за собой дверь.

– Он тебя убьет, – сказал я, пока он вел меня в клетку.

– Заткнись, – предупредил он.

Мужчина толкнул меня в клетку и ушел из погреба, заперев дверь. Хотя был полдень, мы остались во тьме. Я прижал край рубахи к кровоточащему рту.

Шаги сверху пропали, и я услышал голосок рядом.

– Нож все еще у меня, – прошептал мальчик. – Я открыл им свой замок.

– Молодец, – сказал я. – Сможешь открыть мой?

– Наверное.

– Но осторожно. Когда услышишь их, вернись в свою клетку и закрой дверь.

– Хорошо.

Через миг я услышал, как он приоткрыл свою клетку, вскоре мальчик принялся за мой замок.

– Я не могу, – сказал он. – Вот. Попробуй сам, – он попытался передать мне нож через прутья.

– Тебе придется сделать это самому, – мягко сказал я. – Моя рука ранена.

– Он лишил тебя пальцев? – спросил голос через две клетки. – Он забрал у меня два.

Я глубоко вдохнул, подавляя боль за ребенка, так пострадавшего от бездушного мужчины.

– Нет, – тихо ответил я. – Но я не могу двигать рукой. Мне жаль, что он ранил тебя, – сказал я ему. – Мы выберемся отсюда. Все мы.

Через пару минут мальчик взломал замок. Он перешел к другой клетке. Он открыл несколько замков, приступил к другой стороне, но мы услышали шаги сверху.

– Скорее в свою клетку! – сказал я. – Не забудь закрыть дверь и спрятать нож!

Мальчик успел закрыть дверь, и люк погреба открылся.

– Вот и ужин, – сказал мужчина, наполняя миски вонючим рагу и толкая в руки детей. У третьей клетки он стукнул рукой по прутьям, и дверь приоткрылась. – Идиот! – сказал он стражу-помощнику. – Если хозяин узнает, что ты оставил клетку открытой, он сломает тебе ноги и бросит гнить в пустыне! – он с отвращением запер дверь и посмотрел на следующую. – И эта? Невероятно! Проверь все.

У моей клетки они с подозрением посмотрели на меня, но я лежал лицом к ним, прижимал рубаху ко рту и стонал. Они поискали, но ничего не нашли. Дальше они проверили все клетки, и раз открыто было лишь несколько, страж обвинил товарища, а не заподозрил нас.

Мы получили по миске рагу и чашке воды, и они открыли дверь Аны и вытащили ее.

– Хозяин хочет тебя видеть, – сказал мужчина. Они стояли подальше от меня, хотя я все еще лежал у стены. Видимо, слышали, как я убил другого стража.

Как только они ушли и закрыли дверь, мой друг начал взламывать замок.

– Скорее, – сказал я. – Мне нужно помочь ей.

Он открыл свою клетку и взялся за мою. Как только моя была открыта, я забрал у него нож и пошел к двери погреба. Даже с оружием ее не вышло бы отпереть. Я проклинал то, что Ана была в руках мужчины с тюрбаном, и я ничего не мог поделать.

Юноша дернул меня за рубаху и спросил, не стоит ли открыть другие клетки. Я покачал головой и объяснил, ведь он не видел меня.

– Не этой ночью. Придется выждать момент. Мне нужно придумать план, что сработает.

Мы вернулись в клетки, и я отдал ему свое рагу, но воду выпил сам. Я сидел всю ночь без сна, сжав голову руками, представляя ужасы, через которые проходила моя Ана. Это была моя вина. Если бы я искал лучше… Если бы не оставил дверь дома открытой… Если бы не убегал от сложностей… Я снова и снова терзал себя.

Каждый день я следил за ее клеткой, смотрел на ее дрожащее тело, на то, как она смотрела вдаль. Каждую ночь мне приходилось смотреть, как ее уводят из клетки наверх развлекать мужчину в тюрбане. Мужчина пришел за Аной лично лишь раз. Он смотрел на меня, делая это, зная, что нарушает обещание. Я свете факела я видел, что с ним что-то не так.

Его кожа обвисла. Он похудел, вены на ладонях казались темными, почти черными под кожей. Белки глаз были налиты кровью, его пальцы дрожали, он говорил людям торопиться. Я вспомнил предупреждение феникса. Он говорил, что сердце феникса в камне правды уничтожит того, кто камнем ранит других. Может, мужчина в тюрбане мстил тем, кто врал.

Пятой ночью подвернулся шанс. Мы слушали щелчок замка, когда Ану увели наверх, но его не было. Моя кожа пылала, я знал, что кровь заражена. Мои раны не обрабатывали, и они гноились. Но я все еще намеревался спасти Ану, даже если умру при этом.

Мой юный друг открыл свою клетку и мою своим ножом, принялся открывать другие клетки. Они не были в оковах, и дети двигались тихо. Пока мы сидели тут, они описали мне дом. Один даже знал о скрытом проходе, что вел из спальни хозяина на случай атаки. Мы собирались пойти в комнату хозяина, убить его и стражей по пути и сбежать по этому проходу.

Я тихо поднял люк и махнул детям идти первыми. Они умели прятаться. Им нужно было прятаться, пока я разбирался со стражей, а потом следовать за мной как можно тише. Когда пропал последний ребенок, я выбрался и пошел в спальню хозяина.

Я перерезал глотку одному стражу, поймал его тело. Я опустил его и пошел дальше. Оглянувшись, я увидел, как дети убирают его тело в шкаф и вытирают кровь. Я убрал почти без проблем еще двоих. Их тела тоже быстро спрятали. И мы оказались в коридоре перед комнатой хозяина. Обходного пути не было, придется напасть прямо.

Я не успел, смелый мальчик, которого я звал капитаном, выбежал в коридор и встал там, чтобы стражи его увидели. Они окликнули его и бросились за ним. Я убрал одного, вонзил нож в спину другого, когда он попытался оттащить мальчика в погреб. Дети бросили тела в погреб и заперли его. Ничто теперь не мешало нам войти.

Я дернул ручку, но было заперто. Я тихо сунул нож меж двух дверей и поднял засов. Комнату озарял слабый огонь, и большая кровать стояла в центре. На столике на подушке лежал сияющий камень правды. Я указал своему помощнику на него, и он кивнул. Он забрал камен и передал одной из девочек за ним, а сам нашел рубашку в груде вещей и сделал из нее мешок.

Хозяин лежал на кровати и громко храпел. Я подошел и заметил, что его кожа посинела и облазила в нескольких местах. Я подобрался ближе и увидел прижатое к нему маленькое тело. Я убрал одеяло в сторону и увидел Анамику, ее глаза блестели, были огромными, она смотрела на меня и тихо скулила, лицо исказилось. Я тихо выругался, поняв, что выгляжу жутко в полумраке, так что отошел, чтобы она не видела меня.

Пока я был у кровати, дети нашли скрытый проход, и юноша махал рукой, чтобы все дети убежали. Я вонзил нож в шею храпящего мужчины, тот резко проснулся и завизжал как свинья. Я быстро оббежал кровать и подхватил Ану. Она резко ожила, отбивалась, но я плотно укутал ее одеялом, жалея, что не могу обходиться с ней нежнее.

Я взглянул на умирающего, повернулся и побежал по проходу за светом факела одного из детей. Ана перестала бороться. Она опустила голову, глаза все еще были открытыми. Она словно закрылась в себе. Мои глаза заполнили слезы, я склонился и прошептал ей:

– Прошу, прости меня.

Глава 20

Людоед и чудо

Мы шли по тусклому проходу почти час, а потом выбрались из пещеры в горе в пустыне. Дети отодвинули ветки кустов, и я вышел, не зацепив ногами Аны колючки. Щурясь во тьме, я разобрал силуэты зверей на земле. Я выдохнул и решил, что это верблюды.

Дети помогли мне собрать троих, и я привязал их, используя свой пояс и рукава рубах мальчиков. Дети забрались, и я сел на верблюда спереди, прижимая неподвижную Ану к себе. Мы отправились на запад, не туда, куда я хотел, но подальше от цитадели, я хотел быть подальше от наемников.

Я надеялся, что редкие знали о том проходе. Мы старались закрыть его за собой, и дети спрятали тела убитых. Если повезет, никто не проверит хозяина и наши клетки до утра, и мы успеем оторваться, пока они поймут, что случилось.

Если не повезет, то у нас было меньше часа преимущества. Я надеялся, что мы найдем хорошего торговца, который не связан с торговцем оружием, но так вряд ли повезет. Если бы я спасал только Ану, шансов сбежать было бы больше. Но со мной была дюжина детей, что зависели от меня. Им нужны были вода и еда, целитель для их ран. Мои раны заживали плохо из-за заражения, и я был всего лишь с ножом. Шансы выживания были низкими.

Мы двигались по пустыне быстро и тихо два часа, что уже удивляло, но потом мы нашли колодец, что было редкой удачей. Дети напились. Они даже принесли воду верблюдам. Я пытался заставить Анамику попить, сунул черпак к ее губам, но она шлепнула меня и замотала головой, как в бреду. Я знал, как будет жарко в пустыне, когда взойдет солнце, так что пытался влить в нее воду, но лишь пара капель пролилась в ее рот.

Я сдался и указал детям залезать на верблюдов. Я надеялся, что кто-нибудь приведет своих зверей к колодцу на рассвете, но никого не было в этот тихий час. Мы поехали дальше, держались близко тропы, чтобы я видел помощь, но достаточно далеко, чтобы не броситься в глаза сразу.

Через час после рассвета я вспомнил о яйце феникса. Я позвал мальчика, что помогал мне, и он поравнялся со мной на верблюде.

– Можешь отдать мне камень? – спросил я.

Он хранил его в свернутой рубашке, привязанной к себе. Удивительно, что он не упал от этого груза. Он был крепким. Без вопросов он снял его, отвязав рукава, и передал мне.

– Прошу, работай, – прошептал я. Прижав ладони к камню, я заглянул в его глубины. – Мне нужен твой совет, – шепнул я камню. – Прошу, помоги спасти детей.

Сначала ничего не произошло, а потом свет внутри камня засиял золотом, тепло пульсируя в моих руках. Сердце феникса заговорило в моей голове. Голос был нежным и жутким. Неразличимым, но знакомым. Разум помутнел, я пошатнулся, и чуть не упал с верблюда, но горизонт стал ровным, я пришел в себя, глядя на камень, и я понял принцип.

«Безопасно», – сказал камень и показал мне картинку.

Там была дорога, по которой мы ехали, и я увидел путь и дом в конце. Карта осталась у меня в голове, и я знал, куда идти, и что мы найдем в конце. Я знал, что на путь на верблюдах уйдет три дня.

Доверяя камню правды, я завязал рубаху с ним на шее и повел детей дальше. К полудню вес давил мне на грудь, стал жарким, и я коснулся камня. Он показал мне всадников. Мы успели убрать верблюдов за камни и сухие деревья. Спешившись, мы опустили верблюдов, дети спрятались за ними.

Всадники были близко, я слышал их крики и переживал, что они найдут наши следы. Я оглянулся, но следы наших зверей пропали. Даже моих следов не было на песке, хотя я знал, что наши отпечатки должны быть всюду. Что-то или кто-то защищал нас.

Кадам? Он сказал, что я буду один, так что я отогнал эту мысль. Дурга не существовала здесь, так мне сказали. Может, нас защищало сердце феникса. В любом случае, я не жаловался. Мы ждали в укрытии, пока они не проехали подальше, а потом я решил, что нам пора отдохнуть. Мое плечо болело, голова гудела. Всем было жарко из-за солнца, но я знал, что у меня еще и лихорадка.

Мы поспали в тени сухих деревьев пару часов и поехали дальше. Я часто оглядывался, смотрел, как растаивают наши следы за секунды после нас, отыскать нас было почти невозможно. Это было чудом, мы в нем нуждались. К вечеру я коснулся яйца феникса, попросил найти нам еду, воду и укрытие на ночь.

Я уловил через миг запах дыма, заметил его в безоблачном небе. Я спросил, безопасен ли огонь, и биение сердца в камне участилось.

Я повел детей к дыму, и мы заметили домик посреди пустоши. Деревья окружали его, закрывая от жаркого солнца, и на них были тяжелые спелые плоды. Я заметил маленькую рощу, привязал верблюдов, понимая, что эти деревья не плодоносят в это время.

Но я не сомневался в удаче, а выдохнул с облегчением. Голодные дети не думали об опасности или хозяевах, а срывали плоды, помогая друг другу. Я постучал в дверь дома и ждал. Ответа не было, я открыл ее и прошел внутрь.

Мясо готовилось на огне, тут была стопка одежды и мягких туфель – этого хватило бы детям, были вещи и для меня. Рядом стояли большие сапоги. Чаша была наполнена горячей водой, стояла котел с густой кашей, горшок меда и корзинка лепешек, горячих и пухлых, только из печи.

Слезы заполнили мои глаза от вида. Я никогда еще не был рад такому настолько. Дети ворвались в дом с фруктами и завопили от роскоши перед ними. Я пригласил их поесть, пока заботился об Ане. Они бросились на еду, старшие помогали младшим, и мой капитан руководил всеми.

Анамика все еще не отвечала и не стояла сама. Удерживая ее в руках, я макнул ткань в горячую воду, выжал и прижал к ее красным щекам и лбу. Я распустил ее длинные волосы и убрал с лица, вздрагивая от синяков на ее шее и от опухших губ.

Я быстро убрал тонкое одеяло и вымыл ее тело. Я был в ярости при виде порезов и кровоподтеков, сухой крови на ее ногах. Если бы он не был уже мертв, я бы вернулся во времени и убивал бы его снова и снова.

От мысли, что он утолял похоть на юных и невинных детях, мое сердце разбилось, и я ругал себя за слабость. Это была моя вина. Я никогда не прощу себя за то, что случилось с ней, и я поклялся провести остаток жизни, заглаживая свою ужасную ошибку.

Когда Ана была чистой, одна из девочек принесла одежду и помогла одеть ее. Хотя ее глаза все еще были открытыми, тело было обмякшим, как у куклы, и она не реагировала, пока я надевал тунику через ее голову на тонкое тело. Я осторожно убрал ее волосы за плечо и перевязал их.

– Вернись ко мне, Ана, – тихо сказал я, коснувшись ее челюсти и сжав ее руку. – Твой тигр здесь.

Я не понимал, что плакал, пока не увидел каплю на ее щеке, скатившуюся к уху. Она моргнула раз, другой, повернула голову ко мне. Она выдохнула и похлопала мое лицо со щетиной, закрыла глаза и уткнулась головой в мое плечо. Я осторожно прижал ее к груди и погладил волосы. Когда я понял, что она уснула, я опустил ее на одеяло, которое расстелили дети, и помог другим детям помыться и одеться.

Старшие радостно наполнили кадку для меня из колодца снаружи, когда они помылись. Они считали меня своим генералом, старались услужить. Еда и одежда взбодрили их, и я позволил это и ел, пока они работали.

Когда кадка была полной, я сказал им поспать, как солдаты, что быстро засыпали, когда им выпадал шанс. Они сразу послушались и легли на одеяла рядом с Аной, младшие сжимали руки старших. Наступила ночь, я смотрел на потрескивающий огонь, задумавшись, составляя список того, что нужно взять с собой.

Все дети спали, и я убрал грязные бинты и одежду и погрузился в теплую воду, кривясь, когда она окутала мои порезы и ссадины. Я едва подавил крик, промывая раны. Я отцепил присохшие бинты, открыв раны. Было хуже, чем я думал.

Мои пальцы опухли, и я не мог их согнуть, было больно. Рана на плече пульсировала в такт с биением сердца. Я зачерпнул воду здоровой рукой, промыл ее, как мог, чуть не потеряв сознание при этом. Я задыхался, мир кружился, и я прилег в кадке, борясь с этими ощущениями.

Я приоткрыл глаз, ощупал плечо и увидел тонкие красные вены заражения вокруг раны. Кожа там напоминала бумажные карты Кадама. Желтый гной тек по руке. Раньше рука болела тускло, а теперь будто горела. Я нырнул в воду, здоровой рукой промывая волосы.

Я сел в теплой воде, эмоции прошедших недель переполняли меня. Как я мог так все испортить? Ану похитил и изнасиловал монстр. От меня зависела дюжина детей, и шансы спасти нас были крохотными. Даже если мы найдем убежище, я не знал, как вытащить из нее взрослую Анамику, и вернуться в наше время не выйдет.

Мне нужно было много удачи, но пропасть между мной и завершением задания была размером с космос, и я не мог перепрыгнуть пустоту. Мысли путались, я уснул. Вода выплеснулась из кадки, когда я проснулся и увидел, что огонь догорал, а пальцы сморщились и размякли.

Я выбрался из кадки и вытерся старой рубахой, поднял новую тунику, оставленную мне. Ткань была мягкой и приятной, идеально подошла мне. Я снова задумался, кто нам помогал, и покажется ли он. Я оделся, сел перед догорающим костром, прислонился к стене и держал яйцо феникса, надеясь, что оно даст еще совет или покажет, что делать, во сне.

Мне не снилось, куда нужно идти, или что нужно делать. Мне снился Бодха, город света. Кто-то шел впереди меня, но я не видел лица. Я знал, что это была женщина, потому что увидел ее смех.

– Идем, Сохан, – сказала она. – Деревья исцелят тебя.

Она привела меня в рощу огненных деревьев, одно из них коснулось веткой моей щеки, дотронулось до раны на плече. Я зашипел и отпрянул.

– Нет, – сказала женщина. – Доверяй огню. Он уберет яд из твоего тела, – я замер, ощутил ладонь, что потянула меня в рощу.

Я оказался среди деревьев, они опутали ветвями мое тело, и она пошла прочь.

– Не уходи, – сказал я. – Прошу.

Женщина замерла на миг и вернулась ко мне. Она скользнула ладонями по моей груди, обвила мою шею и прижалась телом. Я крепко держал ее, деревья подняли нас в воздух. Тепло окружало меня, сжигало изнутри. Я закричал от боли, но она гладила мои волосы и шептала, что это скоро закончится.

Я уткнулся лицом в ее шею, вдыхал ее запах – жасмин и розы – плакал в ее плечо, но ее кожа высыхала, пылала так же сильно, как моя. Жар угасал, и деревья медленно опустили нас на землю, но я держал ее. Отпускать было невыносимо. Она осталась, и мы прижимались друг к другу, находя утешение.

Она отодвинулась, коснулась моего исцеленного плеча и улыбнулась, и я хотел узнать, кто она, но она толкнула мое плечо. Я открыл глаза и понял, что уже утро, и мой капитан пытается меня разбудить.

– Я проснулся, – я не дал ему снова тряхнуть меня. Я хотел сказать ему не трогать плечо, но оно не болело.

Я дернул воротник туники и посмотрел на плечо. Оно зажило. Я поднял ладонь, повернул и пошевелил пальцами. Они легко гнулись, и от ран остались только новые шрамы. Камень правды лежал рядом с моим бедром и тепло пульсировал.

– Спасибо, – тихо сказал я ему, опустив сверху здоровую ладонь.

Я сказал мальчику проверить, чтобы все дети поели, чтобы верблюдов напоили.

Он занялся заданием, а я взял манго и кусок лепешки и пошел к Анамике. Она сидела у стены, ее руки обвивали колени. Я воспринял это хорошим знаком.

Я сел рядом с ней и протянул еду.

– Ты голодна, – сказал я. Она с опаской посмотрела на меня. Я постарался говорить успокаивающе. – Ты знала, – я ножом резал манго на дольки, – что на дереве, откуда этот плод, растет сразу четыре вида манго? Удивительно. Расскажу Сунилу об этом, когда мы его увидим. Может, стоит принести ему веточку.

– Су… Сунилу? – ее голос был хриплым, словно она сорвала его криками. Я старался не скривиться.

Я бросил кусочек в рот и кивнул.

– Вкусно, – сказал я. – Конечно, я пока попробовал только один. Другие могут быть не такими вкусными, как выглядят. Попробуй, – я протянул кусочек, и она робко взяла его.

Не желая пугать ее, я сосредоточился на нарезке другого кусочка, я съел его и обрадовался, увидев, что она грызет свой кусочек, сок стекал по пальцам.

– Я уже наелся, – я встал. – Вот нож, ешь, сколько хочешь, пока остальные собирают плоды нам в путь.

Я отдал ей манго и нож. Ее зеленые глаза расширились, когда я вложил нож ей в ладонь, и она смотрела на него, как на змею, а потом сжала челюсти и рукоять. Она кивнула и впилась в манго без ножа.

Я отвернулся, съел кусок лепешки, пока дети мылись и готовились уходить. Юноша пришел снаружи.

– Мы нашли мешки, – сказал он, сжимая их в руках. – Они были на крыльце.

– Хорошо, – я улыбнулся. – Заполните их фруктами, хлебом и мясом. Берите все.

Он кивнул и приступил к работе.

Девочка добавила:

– У колодца были пустые фляги. Мы наполнили их водой.

– Чудесно. Сообщите, когда все будет готово.

Дети собрались за десять минут. Они уложили мешки на спины верблюдов, устроились сами, старшие усадили младших между собой. Когда Анамика вышла из дома, медленно шагая к нам, я замер у своего верблюда.

– Выбери себе, – я старался звучать так, словно мне все равно, где она поедет.

Я бы предпочел, чтобы она осталась со мной, но не хотел заставлять. Она пошла к последнему верблюду, но там сидело пятеро детей, крепко прижимаясь друг к другу. Тогда она пришла ко мне.

– Можно ехать с тобой? – спросила она.

– Хмм, – я задумчиво потер челюсть. – Наверное. Ты занимаешь много места? Не хочу упасть по пути.

Ее слабая улыбка ощущалась как победа.

– Не много, – сказала она.

– Тогда попробуем, – я протянул руку, и она замерла, посмотрела на мое лицо, а потом опустила ладошку на мою руку. Мы устроились, я щелкнул языком, и верблюд неловко пошел, тихо возмутившись.