Текст книги "Жемчужина Санкт-Петербурга"

Автор книги: Кейт Фернивалл (Фурнивэлл)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)

– Валентина, – обратился к ней отец. – Я хочу начать с того, что у меня для тебя хорошие новости.

Он всетаки решил позволить ей стать санитаркой! Она облегченно вздохнула и благодарно улыбнулась ему.

– Спасибо, папа!

– Ты знакома с капитаном Черновым?

– Да.

– Славный молодой человек. Я уверен, ты согласишься.

Валентина осторожно кивнула. Помня номер четвертый из своего списка («Сделать так, чтобы папа простил меня»), она старалась не перечить отцу.

– Его отец – граф Чернов, – продолжил он. – Это одна из самых уважаемых фамилий Петербурга. Капитан необычайно богат. Тебе это известно?

– Да, мама както упоминала об этом.

– Я хочу, чтобы ты вышла за него.

Слова резанули ее, неожиданно и остро, словно бритвой.

– Папа. – Она не закричала, не стала умолять. Голос ее прозвучал совершенно спокойно. – Я уже говорила раньше, что не собираюсь выходить ни за кого. Я хочу заботиться о Кате.

Какуюто секунду он сосредоточенно смотрел в пол.

– Капитан Степан Чернов попросил у меня разрешения проводить с тобой время. Это большая честь. – Желваки отца ходили так усердно, будто он жевал чтото твердое. – С меня хватит твоих безрассудств, Валентина. Мы с матерью приняли окончательное решение. Поверь, я, как твой отец, знаю, что для тебя лучше. Когда повзрослеешь, еще скажешь мне спасибо.

Стоя на персидском ковре перед отцом, она не шелохнулась.

– Папа, честное слово, я не хочу с тобой спорить, но я не желаю выходить за капитана Чернова. Я уже объясняла, что…

Щеки его налились краской, а тяжелые брови сдвинулись над разочарованными глазами.

– Прошу тебя, Валентина, не перечь мне.

– Или что, папа? Что ты сделаешь? – Она попыталась улыбнуться. – Прикажешь выпороть меня кнутом?

Он подошел к ней, обнял за плечи одной рукой и поцеловал в висок.

– Я благодарен тебе за то, что ты спасла Катю. Но сейчас я прошу тебя сделать это ради меня. Просто выполни мою просьбу.

В ее комнате было холодно, но Валентина не заметила этого. Она стянула с себя одежду, бросила ее на пол, но разве можно снять с себя кожу? Девушка забралась в постель и укрылась с головой. Ее затрясло.

Просто выполни мою просьбу.

Ничего не получалось у нее просто. Ни с отцом, ни с Йенсом.

«Йенс, я же пообещала. Дала слово, что не буду связывать себя с ним. Я же поклялась!»

Холодный ветер за окном ответил ей свистом.

«Так почему, почему, Йенс, ты не дал мне такого же обещания?»

Она усилием воли заставила свое сердце успокоиться, стала ждать, пока в мыслях снова зазвучит его бархатный голос. Минуты шли, но голос так и не зазвучал. И тогда Валентина откинула одеяло.

– Что вы здесь делаете?

От неожиданности Валентина шарахнулась в сторону.

– Ничего. – В темноте она могла различить лишь очертания богатырской фигуры Льва Попкова. Он стоял от нее в десяти шагах, прислонившись плечом к стенке, и, если бы он не заговорил, она бы его так и не заметила. – Ты давно здесь стоишь? – спросила она.

– Давно.

– Следишь за мной? Это отец приказал?

Конюх зарычал, и Валентина услышала, как он сплюнул.

Они находились у задней стороны дома. В это время года днем солнце сюда почти не заглядывало, а по ночам здесь царил лютый мороз. Весь двор был покрыт льдом и слежавшимся снегом. Егото и скребла Валентина палкой, разгребала руками в перчатках и раскидывала ногами. С величайшим вниманием она обследовала сугроб за сугробом под окном музыкальной комнаты. Она и рада была бы попросить Попкова помочь, но слова будто застряли у нее в горле, поэтому она продолжала поиски молча. Целых пять минут они оба хранили молчание.

– Ищете чтото? – наконец спросил он.

– Да.

– А что?

– Не твое дело.

– Здесь холодно.

Ничего не ответив, она продолжала скрести лед. Еще пять минут прошли в молчании.

– Вы часом не это ищете?

Валентина быстро подняла голову. Казак не двинулся с места, но вытянул руку. Осторожно ступая по льду, она подошла к нему и посмотрела на его огромную лапищу. В центре раскрытой ладони поблескивало чтото металлическое. Валентина схватила этот предмет и крепко зажала в кулак. Это был ключ от рояля.

– Вот мерзавец!

Он рассмеялся. Громко, не сдерживаясь.

Она двинула его по колену палкой, потом отбросила ее и тоже рассмеялась. Промерзшая ночная тишина эхом разнесла их смех по погруженному в молчание двору.

– Вот негодяй, – сказала она и стала пробираться через снежные сугробы к двери.

Виктор Аркин видел, как Попков неслышной поступью вернулся в конюшню. Он наблюдал за ним и тогда, когда этот здоровяк, не обращая внимания на снег и пронизывающий ветер, несколько часов простоял в тени, дожидаясь, пока девушка выйдет искать то, что потеряла. Как будто он наперед знал, что рано или поздно она все же появится. Видел водитель и то, как Попков дразнил ее, пока она не потеряла терпение, и он позавидовал их беззаботному смеху. Как будто Попкову было наплевать на то, как к нему относятся. Она назвала его мерзавцем, и они рассмеялись. Вместе. Аркин никак не мог понять почему.

Сам он всегда чувствовал себя неуютно рядом с женщинами, терялся и не знал, о чем говорить. На тех политических собраниях, на которых он бывал, женщины были шумные и агрессивные. Ему казалось, что этим женщинам больше всего хотелось походить на мужчин. Иногда его охватывало желание поговорить с Валентиной и с ее матерью. Остановить машину и узнать, что у них на уме. В Валентине он чувствовал чтото необычное, какуюто загадку, которую никак не мог разгадать. Именно поэтому она так испугала его, когда застала в подвале церкви с гранатами: он не знал, чего от нее ждать, как она поведет себя после этого. Было очевидно, что она чтото подозревает, но поделится ли она своими подозрениями с отцом? Пойдут ли они с этим в охранку?

Теперь ему предстоит быть как никогда осторожным. Аркин молча вернулся к гаражу, вошел и закрыл за собой дверь. Сердце его беспокойно зачастило, но он знал, что вряд ли ктонибудь решит наведаться сюда. Здесь было безопасно. Аркин всегда чувствовал одно и то же. Чувствовал огонь, который сжигал его изнутри, ощущал потребность широкими шагами идти в будущее. Жажда действий переполняла его, не давала покоя, и он, решив, что это уймет ее хотя бы на время, направился в самый дальний угол гаража, за машину. Там у стены аккуратно рядком стояли несколько канистр с маслом и картонных коробок с частями мотора, наждачной бумагой, инструментами и прочими железками, которые есть в каждом гараже. Никто не догадается. Никто не копнет глубже.

Только он знал о ящике, зарытом в землю под картонками. Лишь одному ему было известно, что в нем находится.

16

В тот раз Валентину должна была сопровождать Соня. В своем лучшем черном платье и перчатках она сидела, выпрямив спину, на заднем сиденье «Турикума», и Валентина обратила внимание на то, что на ней новая шляпка с красной бархатной ленточкой.

– Увидеть царя для нас большая честь, – заметила Соня, так и сияя.

– Да, это верно.

Она действительно так считала. Но перед собой Валентина видела спину Аркина, и ей вдруг подумалось: что в ту минуту творится в голове этого пролетария?

Когда приехали, место выглядело совершенно не так, как она думала. Валентина ожидала увидеть какойнибудь деревянный домик рядом с огромной дырой в земле с ведущей вниз ржавой лестницей. Перед выездом она даже представила, как неудобно ей будет спускаться по такой лестнице, и сняла почти все нижние юбки, чтобы было легче переставлять ноги по ступенькам. По настоянию матери, которую больше всего беспокоило то, как будет выглядеть ее дочь в присутствии царя, она надела подбитое лисьим мехом пальто и шляпку, но под пальто на ней было простое шерстяное платье свободного покроя с высокой стойкой, теплое и не стеснявшее движений.

– Волнуетесь? – спросила она медсестру, когда они выходили из машины.

– Конечно. Подумать только, я встречусь с самим царем! Это один из величайших дней в моей жизни. – Соня возбужденно всплеснула руками. – Я и не думала никогда, что удостоюсь такой чести.

Валентина бросила взгляд на лицо Аркина, который стоял у подножки, помогая им выходить из машины, но не заметила ничего особенного. Он сохранял отстраненное выражение, но она готова была поспорить на свою соболью муфту, что он прислушивался к каждому их слову.

– Аркин, – сказала она.

– Да, Валентина Николаевна.

– Когда поставите машину, можете вернуться сюда, чтобы приветствовать царя, когда его величество прибудет. – Она посмотрела прямо в бесстрастные серые глаза. – Если хотите.

– Спасибо, Валентина Николаевна.

Она улыбнулась – это была небольшая месть за тот выстрел из винтовки. После этого она осмотрела здание, в которое им предстояло войти. Вовсе не деревянный домик. Совсем даже наоборот. То было внушительных размеров трехэтажное кирпичное здание с входом, украшенным замысловатой каменной кладкой. Самым удивительным было то, что его фасад не был ровным, а изгибался, точно повторяя форму туннелей, которые расползлись под городскими улицами. Никаких огромных дыр в земле пока что видно не было. Не было видно и казаков конвоя.

Когда она подошла к входу, дверь распахнулась, и сердце Валентины замерло. Прямо перед ней стоял Йенс. Он протягивал ей руку с таким видом, будто уже заждался их и от радости был не в силах сохранять приличествующее случаю спокойствие.

– Добрый день, барышни. Всетаки приехали. А я боялся, что изза тумана вы передумаете.

Неужели он в самом деле думал, что она не приедет?

Сначала он склонился над рукой старшей из женщин со словами:

– Какое счастье видеть вас, София. У вас чудесная шляпка.

Пухлые щеки женщины вспыхнули.

– Это старье? Я надела ее, просто чтобы в туннеле мне ничего не накапало на голову.

– Как предусмотрительно, – улыбнулся он.

Валентине захотелось вырвать из его руки руку медсестры, но, когда он наконец повернулся к ней, она простила его. Простила ему все, потому что он посмотрел на нее так, будто весь день ждал этого мгновения и всю ночь считал минуты. Он не скрывал этого, позволил ей увидеть свою радость. Онато думала, что в сегодняшнем тумане глаза его покажутся скучными и бесцветными, но они сияли ярко, как первые ростки травы по весне. Никогда еще она не видела глаз такого цвета. Инженер взял ее руку, и на какуюто секунду ей показалось, что он хотел поднести ее к губам, но Йенс сдержался. Вместо этого он поклонился, так низко, что она увидела его макушку и густые волосы. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не поддаться внезапному желанию прикоснуться к ним.

– Добрый день, Йенс, – спокойно произнесла она.

Их глаза встретились. Валентина все еще не понимала характера его отношений с графиней, но сегодня она решила не думать об этом. На какойто миг он задержал ее пальцы в своих, но она высвободила руку.

– Все уже на месте? – спросила она. – Готовы к приезду его величества?

Губы его напряглись.

– Боюсь, что его императорское величество задержан неотложными делами. Он не сможет сопровождать нас в экскурсии по инженерным сооружениям.

– Оо, – разочарованно протянула Соня.

– Я прошу прощения за непредвиденное изменение планов, но у его императорского величества очень много дел и он не располагает своим временем, как ему заблагорассудится. Зато сегодня нас будет сопровождать министр Давыдов с супругой.

– Но царя не будет? – со скорбным видом переспросила медсестра.

– Нет, царя не будет.

– Не глупите, Соня, – строго произнесла Валентина. – Мы приехали сюда посмотреть на инженерные сооружения. Я уверена, вы не будете разочарованы.

– Вы тоже расстроены, что не увидите царя, Валентина?

Прямой вопрос Йенса застал ее врасплох.

– Нет.

– Правда?

– Я приехала, чтобы посмотреть на туннели.

– В таком случае давайте этим и займемся.

Он предложил ей руку, и они вместе вошли. Наверное, они прошли кроме этого и через какойто вестибюль, вероятно, по пути им попадались другие люди, но ничего этого она не замечала, потому что думала только о сильной надежной руке, на которую опиралась, о теплом плече, к которому прикасалась.

«Туннели, – напомнила она себе. – Я пришла осмотреть туннели».

Ржавой лестницы она так и не увидела. Вниз они спустились на тяжелом механическом лифте, больше похожем на клетку для зверей, чем на подъемный механизм для людей. Железная дверь с грохотом закрылась, и желудок Валентины как будто взлетел к горлу, в то время как тело ее обрушилось в земные недра. Внизу она поздоровалась с госпожой Давыдовой, которую уже встречала раньше на балу, потом ее представили и другим гостям, но никто из них не задержался в ее мыслях, потому что она не могла думать ни о чем, кроме Йенса и его туннелей.

А надо сказать, что туннели его вид имели весьма неприветливый. Начать с того, что здесь пахло дохлятиной и немилосердный сквозняк разносил вонь повсюду. Туннели как будто обдали Валентину своим дыханием, и дыхание это было зловонным. По стенам стекала вода, и, несмотря на то что под сводчатым потолком на равном расстоянии друг от друга висели лампы, здесь было много участков, куда их свет не проникал.

Всего на экскурсию собралось двенадцать человек, включая ее саму. Плюс к этому присоединившиеся к ним четверо представителей руководства проекта: инженер, геодезист, прораб и гидролог, как их представил Йенс. Все они сновали по туннелям, как кроты: не задумываясь пригибались там, где потолок опускался, автоматически поворачивали лица в одном направлении, когда проходили мимо какогонибудь ответвления, из которого веяло сыростью.

Перед тем как углубиться в туннель, Йенс обратился к гостям с краткой речью. Он рассказал о целях проекта, о том, почему для здравоохранения города так нужна система дренажных и очистительных сооружений. В прошлом году в Петербурге умерло две тысячи человек, в бедных районах свирепствовала холера, и город ежедневно потреблял миллионы галлонов воды. Низкий уровень грунтовых вод был причиной наводнений, потому что СанктПетербург был построен на болотах. Возведение нового города потребовало гигантских усилий. Многие миллионы кирпичей обжигали в Москве и привозили сюда. Рабочие трудились по двенадцать часов кряду, днем и ночью. Прямые как стрелы трубы были проложены на север, к Финскому заливу.

Однако еще до того, как он закончил свою речь, Валентина перестала прислушиваться к его словам. Она неотрывно следила за его ртом, за тем, как двигались его губы. У него была широкая, необычно очерченная нижняя челюсть. Голову инженера венчало кожаное кепи, приглаживавшее его буйные волосы, по воде он хлюпал в плотных ботинках на толстой резиновой подошве. Ей нравилось, что все его так внимательно слушали, даже министр Давыдов. Было ей приятно и то, что, договорив, он подошел к ней.

– Интересно? – спросил он.

– Да, очень.

– Вы боитесь?

– Да, очень.

– Чтото я вам не верю.

Она рассмеялась.

– Вы делаете великое дело, – добавила она. – И должны гордиться собой.

Он улыбнулся и кивнул, не сводя взгляда с ее лица.

Двинулись в туннель. Перед ними шли Соня и госпожа Давыдова, женщины с головой ушли в беседу о том, как при помощи камфары можно вывести застоявшиеся запахи в доме. Через какоето время медсестра повернулась к Йенсу, чтобы предложить использовать этот метод под землей, но в ту же самую секунду оглушительный грохот сотряс стены. Впечатление было такое, будто гдето рядом лопнула земная кора. Валентине показалось, что у нее под ногами покачнулся пол.

Свет погас. Тьма содрогнулась. Раздались крики, но их поглотил грохот обрушивающихся стен и сыплющихся сверху кирпичей и камней. Валентина заметалась, охваченная паникой. Она бы, наверное, упала, но чьито сильные руки схватили ее и прижали к стене. Валентина принялась шарить по кирпичной поверхности руками в надежде определить, куда двигаться. Задыхаясь от пыли, она благоразумно не открывала рот.

– Сюда, – раздался рядом с ней хриплый, злой голос Йенса.

Он потянул ее за собой. Валентина не могла ни дышать, ни соображать. У нее заложило уши. Она наклонила голову, когда Йенс увлек ее в какойто небольшой, ведущий в сторону ход.

– Сюда!

Ничего не понимая, девушка свободной рукой случайно нащупала руку когото другого и потащила за собой. Пока они пробирались вперед, туннель наполнился криками. Сердце Валентины выпрыгивало из груди, дыхание перехватило. От смятения и поднявшейся в воздух пыли она перестала понимать, что происходит.

Но Йенс даже в кромешной тьме, похоже, совершенно точно знал, куда идти, и пальцы его были сомкнуты на ее руке, как клещи. Что бы ни случилось, он не отпустит ее. Отдавшись этой мысли, Валентина последовала за ним.

Тишина. Шум в конце концов прекратился, и сделалось тихо. Так тихо, как бывает только под землей. Йенсу эта полная, абсолютная тишина была хорошо знакома. Иногда у него возникала мысль, что так выглядит смерть. Никакого бушующего адского пламени, лишь холодное и полное небытие. Ни жизни, ни звуков, ни воздуха. Он почувствовал мучительную боль в голове, точно мозг его пропускали через мясорубку. Зажег свечку и увидел, что его руки дрожат. Когда ожил крошечный огонек, рядом с ним раздались облегченные вздохи. Он взял за правило никогда не спускаться под землю без свечки и спичек.

– Сколько нас? – Он пересчитал головы. – Восемь.

Восемь из семнадцати. О Боже! Министр Давыдов и его жена были среди спасшихся. Крошкин, молодой геодезист, тоже был здесь. Но ни инженера, ни гидролога Пруца он не увидел. Кто еще? Йенс поднял свечку повыше, отчего на темных стенах задрожали тени.

Валентина была рядом с ним, сидела на полу. От мысли, что она ранена, у него екнуло сердце. Но нет, она просто вместе с Соней помогала Крошкину, который растянулся на мокрой земле. Одна из его штанин была изодрана в клочья, и под ней поблескивала кровь. Тут же стояли еще двое: дрожащий всем телом член Думы и его жена. Она, точно ребенка, прижимала к себе мужа и, поглаживая его бакенбарды, пыталась успокоить супруга, приговаривая:

– Тише, не плачь, Яков. Тише. Вытри слезы.

Неожиданно судорожно всхлипывавший политик воскликнул:

– Мы все умрем здесь!

Валентина подняла голову. Шляпки на ней уже не было, темные волосы потускнели от пыли и грязи. Она повернулась к Йенсу.

– Это правда? – спросила она, внимательно глядя на него. – Мы умрем?

Тут же на него обратились взоры всех остальных. Йенс почувствовал тяжесть, как будто на него надавил слой земли и камня, который был у них над головами.

– Нет. Конечно нет. Посмотрите, где мы находимся. Это так называемая промежуточная камера. Здесь два шлюза, один за другим, чтобы управлять напором воды из открытого колодца вон там. – Он указал кудато в темноту, куда не проникал свет свечки, и на его пальцы полился горячий расплавленный воск. «Говори, забивай им головы словами, чтобы они не начали паниковать», – твердил он про себя. – Но здесь, – он отошел на шаг от сгрудившихся фигур, – на крючке, специально для непредвиденных случаев, висит вот что.

Жестом фокусника, достающего из цилиндра кролика, он выхватил из темноты масляную лампу. Запалив ее от свечки, Йенс увидел, как ее свет окрасил серые от пыли лица в желтый цвет. Их глаза начинали оживать, взгляды становились более осмысленными.

– Нам нужно дождаться, пока оставшиеся наверху инженеры выяснят, что произошло, – продолжил он. – Все там, сверху, наверняка так же ошеломлены, как и мы внизу. – Он с трудом выдавил из себя улыбку. – Слава Богу, здесь мы в безопасности.

– Откуда вы знаете? Потолок может рухнуть в любую секунду.

«Давыдов. Черт бы его побрал!»

Все подняли головы и стали всматриваться в низко нависающий кирпичный свод, думая увидеть на нем трещины. Йенс буквально почувствовал новый прилив страха.

– В туннеле кладка прочная и надежная.

– Мы уже видели, какая она надежная. – Лицо Давыдова было напряжено.

– Нет.

– Что «нет», Фриис?

– Обвал произошел не изза непрочности стен.

Валентина поднялась на ноги. В полутьме она казалась совсем маленькой.

– Был взрыв. Я слышала его.

– Не городите чепухи, барышня. Просто слабый потолок не выдержал и…

– Она права, – произнес Йенс.

Какой острый слух. Она сумела распознать отдельные звуки в том, что для всех остальных прозвучало сплошным грохотом.

– Какого черта вы пытаетесь нам тут…

– Андрей! – произнесла госпожа Давыдова, положив ладонь на руку мужа и крепко сжав пальцы. – Не сейчас. Давай лучше подумаем, что мы можем сделать, а обвинения оставь на потом.

Она посмотрела вокруг и улыбнулась. Улыбка у нее вышла не самая жизнеутверждающая, но это помогло разрядить обстановку.

– Вы совершенно правы, сударыня. Нужно сохранять спокойствие. Сейчас самое важное – помочь раненым. – Йенс подошел к лежащему геодезисту. Молодой человек, сдерживая боль, прижимал к груди руки. – Как вы?

Крошкин скривился.

– Ничего. Выживу.

– Мы все выживем.

Медсестра кивнула и добавила обнадеживающе:

– У вас на одной ноге под коленом содрана плоть, но кость, к счастью, не пострадала. – В руках Сони была одна из ее обширных нижних юбок, она крепко прижимала ее к ране.

– Вот. – Йенс снял с ремня карманный нож.

У Крошкина глаза полезли из орбит.

– Нет, парень, мы не собираемся отрезать тебе ногу, – успокоил его Йенс. – Это чтобы сделать перевязку. – Йенс положил руку на плечо медсестры. – Постарайтесь, голубушка, – негромко произнес он и повернулся к министру. – Господин министр, помогите нарезать ткань для перевязки.

Он передал нож Давыдову.

– Есть еще раненые?

Никто не откликнулся. Окинув взглядом пленников подземной ловушки, Фриис с радостью отметил, что никто из них не упал духом. Он преисполнился уважения к этим людям, даже к Давыдову, который принялся уверенно кромсать ножом юбку.

– Я знаю, нам всем досталось, но… – Он догадывался, что им это не понравится. – Если других раненых нет, я покину вас.

– Нет. Не уходите, – раздался голос Валентины. Йенс заметил грязь у нее на шее. – Вы хотите вернуться туда? – произнесла она.

– Я должен.

– Потому что там могут еще оставаться раненые?

Раненые. Раздавленные. Заваленные камнями. Истекающие кровью и умирающие. Живые. Мертвые. Все представили себе, какой участи они избежали.

Валентина торопливо добавила:

– Идти туда одному слишком опасно. Возьмите с собой когонибудь.

«Возьмите меня с собой» – вот что она хотела сказать.

Он обвел взглядом камеру и решил взять с собой самого слабого, представителя Думы, чтобы тот своим страхом не смущал остальных.

– Вы пойдете со мной, – произнес он, указав на политика.

Валентина негромко вздохнула. С такого близкого расстояния Йенс мог рассмотреть комочки пыли, прилипшие к ее ресницам. Но он не мог взять ее с собой. Он не знал, с какими ужасами они могут столкнуться там, на завалах. Йенс снова зажег свечку, взял под руку политика и повернул его к выходу в основной туннель. Он чувствовал, как дрожит рука спутника.

– Подождите! – воскликнула Валентина. – Возьмите лампу, она вам там будет нужна больше, чем нам здесь. – Она подняла с пола стоявшую рядом с раненым лампу и поднесла ее Йенсу. – Возьмите.

– Спасибо, – ответил он.

– И будьте осторожны.

Инженер кивнул.

– Господин Давыдов, – добавил он громче, – позаботьтесь о женщинах.

– Йенс, – шепнула Валентина, – вы разве не знаете, что женщины заботятся о вас, мужчинах?

– То есть я должен взять вас с собой?

– Да.

– Я не могу.

– Я знаю. На этот раз звезд мы не увидим.

Он улыбнулся. А потом ушел. Растворился в темноте. Так неожиданно, что на какойто миг она усомнилась в его существовании.

Валентина почувствовала, как с уходом Йенса общее настроение переменилось. И дело было не в лампе, которую он унес, хотя единственным источником света теперь был мизерный дрожащий огонек, заставлявший людей чувствовать себя, как кошка, запертая в клетке с волками. Людям не хватало его. Его внутренней силы и уверенности. Без него камера будто опустела, дышать стало труднее, а сами люди словно уменьшились в размерах. Если какуюто минуту назад спасение было таким близким, то теперь оно перестало казаться таким уж неизбежным. Девушку охватил страх, она вдруг испугалась, что он не вернется.

Валентина видела, как спокойно он передвигался в темноте. Он шел по туннелям так, будто они принадлежали ему, а не городу. С такой уверенностью люди ходят по своему дому. И только теперь ей неожиданно пришло в голову, что крушение этого подземного сооружения, его детища, могло означать для Йенса. Тут застонал лежащий на полу раненый, и мысли ее устремились в иное русло. Перевязав рану, Соня сделала все, что было в ее силах, чтобы облегчить страдания молодого геодезиста, но это не сильно помогло. Валентина положила ему под голову свернутый шарф и накрыла своим меховым пальто. Стоны его приглушало лишь то, что он закрыл лицо рукой, и, даже когда Валентина взяла его ладонь, он не проронил ни слова.

– Вы живете здесь, в Петербурге? С семьей? – спросила она.

Он лишь кивнул в ответ.

– А у меня есть сестра, – негромко произнесла она. – Ее зовут Катя. – Катя, я жива. Не верь, если тебе скажут, что я погибла. И не бойся за меня. Я вернусь, я не оставлю тебя, обещаю. – У нее светлые волосы, такие же как у вас. И она очень любит играть в карты. А у вас есть сестра?

Он снова молча кивнул.

– А как ее зовут?

Ответа не последовало. Только рука его задрожала сильнее.

– Здесь есть система безопасности, – заверила она его. – Инженеры знают, что делать. Нас вытащат отсюда, не бойтесь.

Его рука упала с лица.

– Правда?

– Конечно!

– Лжет она. – На них упала угловатая тень Давыдова. – И про взрыв тоже ложь.

– Зачем мне говорить неправду? – спросила Валентина.

– Чтобы Фрииса выгородить. Его будут судить за некомпетентность, если мы выберемся отсюда живыми.

Девушка посмотрела на остальных.

– Ктонибудь еще слышал взрыв?

Соня покачала головой. Госпожа Давыдова неподвижно стояла рядом со свечой, как будто боясь отойти от нее, лишь тень ее подрагивала на стене. Она молча, удивленно смотрела на мужа. И только жена человека из Думы, которая присела у стены на корточки, энергично закивала.

– Я слышала, – сказала она. – У меня уши до сих пор болят от этого грохота. А разве у вас не болят?

– Болят, – сказала Валентина и посмотрела на госпожу Давыдову.

Министерша медленно кивнула.

– Это был взрыв, – повторила Валентина. Она хорошо знала этот звук, он навсегда врезался ей в память после того случая в Тесово. – Бомба.

Короткое слово раскололо хрупкий панцирь, под который они прятались от действительности.

– Кому нужно было нападать на инженеров? – прошептала Соня.

По щекам ее покатились слезы.

– Дело не в инженерах! – выпалил Давыдов. – У вас что, не хватает ума сообразить, кто был их мишенью?

– Царь, – проговорила Валентина. – Они хотели убить царя.

Она смотрела на свечу. Наблюдала, как время расплавленным воском медленно стекает на землю и застывает неровной лужицей. Он все не возвращался. Валентине хотелось пойти за ним, но она продолжала сидеть, прислушиваясь к непрекращающемуся гулу воды. Чтобы не думать о Йенсе, она осмотрела лица пятерых человек, собравшихся вокруг свечи, чтобы понять их настроение.

Соня держалась спокойно. Ей и раньше приходилось видеть смерть и разрушения. Да, она плакала, но движения рук ее, которыми она успокаивала своего пациента, были точны и уверенны. Покрытый испариной раненый метался, не в силах сдерживать боль и страх. О том, что творится на душе у госпожи Давыдовой, судить было труднее, потому что она слишком хорошо умела скрывать свои чувства. Лишь между бровей ее пролегла небольшая складка, как бывало у мамы, когда у нее болела голова.

Мама, не волнуйся обо мне!

Но жена человека из Думы вела себя иначе. Она не находила себе места. То садилась на землю, то вставала и принималась ходить. Ее беспокойные пальцы то теребили одежду, то поглаживали волосы, то прикасались к шее. Это была худая женщина, и в темноте она больше походила на сгустившуюся тень, чем на человека.

– Почему их так долго нет? – произнесла она.

– Они ищут остальных, – заверила ее Валентина.

– А вдруг там опять чтонибудь обвалилось?

– Мы бы услышали. Не беспокойтесь, если что, они позовут нас на помощь.

Между ними ступил Давыдов.

– Нам можно особенно не беспокоиться, ведь среди нас есть тот, кого наверняка станут спасать, чего бы это ни стоило. Заодно и нас всех откопают.

– О ком это вы? – спросила женщина.

Давыдов перевел взгляд на Валентину.

– Я?

– Да, вы.

– Но почему я?

– Потому что вы в скором времени станете жемчужиной СанктПетербурга.

– Что ты имеешь в виду, Андрей?

– Валентина Николаевна ведь собираются замуж, – заявил он. – В одну из лучших фамилий Петербурга.

– Это неправда! – воскликнула Валентина, вытирая руки о покрытое грязью платье.

– Ваш батюшка сам мне рассказал о готовящемся браке. Поздравляю вас, душенька. Чтобы спасти вас, Черновы перевернут небо и землю. Если будет нужно, они пришлют сюда армию.

Валентина почувствовала, как общее настроение переменилось. От появившейся надежды глаза пленников подземелья просветлели, а сердца забились быстрее.

– У вас есть спички, господин министр? – холодно произнесла девушка.

Он нахмурился.

– Есть.

– Свеча быстро тает. Нужно сохранить ее.

– Что?

– Нужно погасить свечу.

Темнота была кромешной. И это устраивало Валентину. В темноте она могла спрятаться. Теперь она даже удивлялась, что когдато туннели пугали ее.

«Йенс, вернись к нам».

Все шестеро расселись на холодной земле кругом, прикасаясь друг к другу ногами таким образом, чтобы никто из них в этой абсолютной тьме не почувствовал себя оторванным от остальных и не подумал, что остался один на один с крысами, шмыгающими из туннеля в туннель.

Валентина не видела, а скорее чувствовала рядом с собой, справа, министра.

– Вы чудесное и прекраснейшее создание, душа моя, – вполголоса проговорил он. – И вы слишком умны, чтобы подчиняться чужой воле, тем более что и сами вы не лишены ее. Примите совет от старого служаки: пользуйтесь оружием, данным вам самой природой.

– Оружием?

– Величайшим оружием, душенька. Вашей красотой.

– Знаете, что на самом деле величайшее оружие? – произнесла она в темноту. – И то, чего у меня никогда не будет?

– Что же это?

– Быть мужчиной.

Он усмехнулся. Валентина услышала короткий прерывистый смешок и почувствовала, что Давыдов кивнул, подтверждая ее правоту.

Она погибла?

Аркин задал себе этот вопрос тысячный раз. Валентина погибла?

Он не хотел ее смерти. Не хотел, чтобы она погибла или пострадала. Или испугалась. Он опешил, когда вдруг осознал, до чего ему хочется, чтобы она осталась жива. До сих пор он убивал только незнакомых людей и по необходимости, но на этот раз все было иначе. Лицо Валентины преследовало его. С того самого мгновения, когда прозвучал взрыв, он не мог отделаться от этого видения.

Аркин посмотрел на окно ее комнаты, но там не горел свет.