Текст книги "Жемчужина Санкт-Петербурга"

Автор книги: Кейт Фернивалл (Фурнивэлл)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)

Кейт Фернивалл
Жемчужина Санкт-Петербурга

Кэрол и Уэнди с любовью

Я глубоко благодарна Джо Диккинс за терпение и понимание того, какими родовыми муками сопровождалось появление на свет этой книги; а также всей ее команде в «Little Brown» и в особенности Каролине Хогг, чье вмешательство оказалось столь своевременным. Хочу сказать отдельное спасибо Эмме Стоунекс за чуткость и удивительное мастерство, с которыми она довела до ума мой труд.

Тысяча благодарностей моему агенту Терезе Крис за неусыпное руководство и неизменную проницательность. Кроме того, большое спасибо Елене Шифриной за помощь с русским языком и за проведенную исследовательскую работу, а также Сьюзан Черчуорд за превращение моих каракулей в читаемый текст и за похвалы моему шоколадному печенью. И, разумеется, спасибо всем моим друзьям в Бриксэме за то, что они терпеливо выслушивали мои жалобные стоны и поили меня мерло.

Огромное спасибо моему мужу Норману за поддержку, понимание, а главное, за отличные подсказки.

1

Тесово, Россия, июнь 1910 года

Валентина Иванова не собиралась умирать. Не здесь. Не сейчас. Не так. С грязными ногами, спутанными волосами… Когда настоящая жизнь только началась… В зеленоватой туманной лесной дымке она посмотрела на свои пальцы и удивилась – они совершенно не дрожали. Внутри ее всю трясло.

Она всегда обращала больше внимания на пальцы, чем на лица, потому что пальцы могут рассказать о человеке намного больше, чем лицо. Люди с детства привыкают следить за лицом и придавать ему необходимое в тот или иной момент выражение, а вот о руках чаще всего забывают. У нее пальцы были короткими, но сильными и подвижными изза бесконечных уроков игры на фортепиано. Но что толку от этого сейчас? Впервые в жизни она поняла, что с человеком делает настоящая, истинная опасность, только сейчас, когда страх белой ледяной коркой сковал ее разум.

Можно было бежать. Можно было попытаться спрятаться. Можно было остаться на месте и, прижавшись к березе, позволить им найти себя. В безбрежном угрюмом и тихом лесу темные фигуры перебегали от ствола к стволу. Она не видела и не слышала их, но знала, что они там. Они исчезали, как жуки в коре деревьев, становились невидимыми, но каждый раз, когда она резко поворачивала голову то в одну сторону, то в другую, боковым зрением успевала заметить их движение. Не более чем мелькание в воздухе, призрачное и таинственное. Колебание тени. Проблеск в лесных сумерках.

Кто эти люди? У них были винтовки, но на охотников они не похожи. Разве охотники носят черные капюшоны? Разве охотники скрывают лица за масками с узкими прорезями для глаз и рваными дырами на месте рта?

По телу прошла дрожь. Она не была готова к смерти.

Валентина была боса – туфли она сбросила после того, как долго бежала вверх по широкому склону среди бескрайних полей. Когда она дома тихонько выбралась из постели, небо было еще темнымтемно. Шпильки, заколки, перчатки, шляпка и остальные предметы дамского туалета, без которых, как учила ее мама, юной барышне ни в коем случае нельзя показываться из дому, остались на туалетном столике. В свои семнадцать Валентина была достаточно взрослой, чтобы самой решать, как выглядеть. Поэтому она натянула легкое платье без рукавов, незаметно выскользнула из дверей, оседлала Дашу и прискакала сюда, в свое любимое место в отцовском загородном поместье. Тут она нырнула в темную мрачную лесную опушку, откуда любила наблюдать, как над Тесово разгорается утренняя заря.

Голые пальцы ног коснулись блаженной черной земли, влажной и липкой. Ветер растрепал ее длинные черные волосы, опутал ими шею. Здесь она чувствовала свободу, которая наполняла ее ощущением легкости, словно расслаблялись какието гайки, закрученные слишком туго гдето внутри нее. Так всегда было, когда ее семья приезжала из СанктПетербурга в Тесово, чтобы проводить здесь сонные летние месяцы или долгие зимние ночи, когда солнце почти не опускалось за горизонт…

…и продолжалось до тех пор, пока она не увидела винтовки.

Люди в капюшонах. Крадущиеся по лесному миру теней черные силуэты. Платье у нее между лопаток взмокло, пока она пряталась за деревом. Валентина услышала приглушенные голоса, потом снова наступила тишина. Какоето время она прислушивалась, надеясь, что неизвестные с оружием уйдут. Но, как только кровавый рассвет прочертил над горизонтом яркую нить, похожую на струйку крови, люди внезапно рассыпались, исчезли, и сердце Валентины, точно обезумев, забилось в панике.

Шепот? Что это прозвучало за спиной? Ей показалось или это действительно был шепот?

Она развернулась. Всмотрелась в темноту. Никого.

Но в следующий миг перед ней мелькнула тень. Темная и быстрая. Появилась на мгновение чуть в стороне и снова исчезла. Потом еще одна, прямо перед ней. Они окружали. Сколько их? Валентина присела в колышущийся над землей плотный туман и на четвереньках стала пробираться через густой подлесок. Тонкие серые змейки утренней мглы оплетали ее лодыжки, ветки и листья скользили по лицу, но она не останавливалась, пока чуть не уткнулась в чьито ноги. Ктото шагал по звериной тропе. Она замерла. Почти перестала дышать в своей пещерке из зеленых листьев папоротника. Ее конечности застыли (Валентина была не в силах оторвать преисполненный ужаса взгляд от грубой заплатки, коекак пришитой на брюки в районе колена), но потом снова пришли в движение. Она вильнула влево и стала пробираться дальше. Если удастся выползти на опушку, где она оставила лошадь, можно будет…

Удар пришел из ниоткуда. Сбил с ног. Она упала на спину. Лежа на сырой земле, Валентина попыталась отбиться от руки, схватившей ее за плечо, впилась в запястье зубами. Почувствовав кость, она сжала зубы сильнее. Во рту появился вкус крови. Руку резко отдернули, прозвучало грубое слово, и она вскочила на ноги, надеясь убежать, но тут последовал новый размашистый удар, на этот раз в челюсть, от которого девушка отлетела в сторону и ударилась щекой о ствол.

– Она здесь! – выкрикнул низкий густой голос.

Валентина приподнялась. Перед глазами все вертелось, но она разглядела, как ктото заносит над ней руку для следующего удара, и пригнулась. Раздался гул, кулак угодил в ствол, и тот, кто напал на нее, взревел от боли и ярости. Валентина выпрямилась во весь рост и припустила в лес. Но земля словно зашаталась у нее под ногами, заходила ходуном, сливаясь с серым туманом и вспыхивая огнем, каждый раз, когда она пересекала пробивающийся через густые кроны деревьев тонкий луч света.

– Черт! Стреляй в нее!

Стреляй?

Звук свинца, вошедшего в патронник винтовки, резанул ее мозг. Она бросилась за ближайший ствол и дрожащими пальцами впилась в шелушащуюся кору.

– Погодите! – крикнула она.

Тишина. Топот бегущих ног и хруст веток внезапно прекратились.

– Погодите! – Ее голос прозвучал отчаянно громко.

– Выходи, чтоб мы могли тебя видеть.

– Вы не будете стрелять?

Ктото зло рассмеялся.

– Не будем.

Пока что в нее не стреляли. Может быть, они не хотели выдавать себя громкими звуками? Эхо ведь разносится далеко. Она не могла сглотнуть, в горле пересохло. Эти люди не шутили. Чем бы они ни были здесь заняты, она помешала, и теперь ей не позволят просто так уйти. Единственный выход – говорить с ними.

– Ну, быстро! – прокричал злой голос.

Сердце Валентины замерло, когда она шагнула изза дерева.

Их было пятеро. Пять мужчин, пять винтовок. Только у одного из них, самого высокого, винтовка болталась на плече, как будто он не собирался пускать ее в дело. Черные маски уставились на нее, и от одного их вида мороз продрал по коже.

В нее не выстрелили. И на том спасибо.

– Это просто девчонка, – насмешливо произнес один.

– Хотя быстрая, тварь, как заяц.

Трое двинулись к ней. Она напряглась, привстала на цыпочки, готовая в любую секунду сорваться и броситься наутек.

– Не смотри на нас так, девочка, мы просто…

– Не подходите.

– Что ж ты такая неприветливая?

– Вы зашли на землю моего отца, – произнесла она, не узнавая своего голоса.

– Это русская земля, – зло прорычал один из капюшонов, – и принадлежит она народу. Вы украли ее у нас.

Черт! Революционеры. Это слово вспыхнуло в голове, затмив остальные мысли. По салонам Петербурга ходили рассказы об этих людях, о том, что они стремятся захватить власть, свергнув правящие классы. Что ж, видимо, решили начать с нее…

– Что вы здесь делаете? – храбро спросила она.

Гнусный сладострастный смешок раздался в ответ.

– Любуемся видом.

Она почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Тонкое прозрачное муслиновое платье там, где пот и роса намочили ткань, прилипло к телу.

Прикрываясь, она скрестила на груди руки, но с вызовом качнула головой, убирая с лица волосы. Трое незнакомцев подошли ближе. Один зашел ей за спину, отрезая путь к отступлению. Окружают. Дыхание ее участилось. За черными капюшонами лиц было не разглядеть, но по голосам она поняла, что эти люди молоды. Двое надвигавшихся на нее казались старше, чем тот, который оказался за спиной, они были покрепче и стояли чуть дальше, между деревьями, негромко переговариваясь. Изза масок она не могла понять, смотрят на нее или нет, но самый высокий из них очевидно командовал.

Что они делали здесь, в Тесово? Что задумали? Ей нужно както отделаться от них, предупредить отца. Но двое, те, что были перед ней, уже начали толкаться локтями, огрызаться, как шакалы перед павшим животным.

– Кто вы такие? – спросила она, пытаясь отвлечь их.

– Мы – истинный голос народа.

– Если так, ваш голос должен звучать в Думе, а не здесь, в лесу, передо мной. Тут вы ничего не получите.

– А я думаю, коечто получим, – сказал один из них, самый толстый, и ткнул ее в грудь стволом винтовки.

Она мгновенно оттолкнула оружие.

– Вы можете заявлять права на землю, – яростно прошипела она, – но на меня прав у вас нет.

Оба его товарища грубо захохотали. Толстый рывком сорвал с себя ремень, намотал его конец на кулак и угрожающе качнул в воздухе пряжкой.

– Ну, сука!..

Сердце Валентины сжалось. Она буквально почувствовала его злость, отравляющую чистоту свежего утреннего воздуха.

– Прошу вас, – обратилась она к высокому мужчине, стоявшему между деревьями, хотя его неподвижная безучастность пугала ее даже больше, чем решимость остальных. – Пожалуйста, успокойте своих людей.

Человек какоето время смотрел на нее изпод темных складок капюшона, потом медленно покачал головой, повернулся, намереваясь уходить. На какойто миг ее охватил панический ужас. Она сжала кулаки, чтобы унять дрожь в пальцах. И всетаки, похоже, он отдал какието распоряжения, потому что человек, стоявший рядом с ним, указал на того, что стоял за спиной Валентины.

– Ты, – сказал он. – Останешься с ней. Остальные – за мной.

Останешься с ней.

Они были дисциплинированны. Самый злобный, тот, что держал в руке ремень, молча развернулся и двинулся вместе с остальными. Одиноко стоящий позади нее поднял винтовку и шаркнул подошвой ботинка по сырой земле.

– Сядь, – приказал он.

Она не двинулась.

– Сядь сама, или я тебя посажу.

Прошел час, может, больше. Валентина потеряла счет времени. Руки и ноги у нее затекли, голову пронизывала острая боль. Каждый раз, когда она пыталась пошевелиться или заговорить, ее страж тыкал стволом винтовки в разные части ее тела: в ребра, в плечо, в руку. Хуже всего было, когда он попадал в шею под затылком.

Но он не стрелял, и она изо всех сил цеплялась за эту тонкую соломинку надежды.

Чем сейчас занимались остальные? Эта мысль пулей разбила ее мысли на тысячу ответов.

Это могли быть воры. Она так горячо молилась, чтобы это оказалось ошибкой, что даже почти убедила себя. В доме ее отца было чем поживиться: старинные картины, золотые статуэтки, восточные резные фигурки, мамины украшения. Их уже както пытались украсть, поэтому в ограблении ничего необычного не было. Только что ж это за воры, которые берутся за дело с рассветом? Каким надо быть дураком, чтобы отправляться грабить дом, когда все слуги проснулись?

Она подтянула ноги к груди и уткнулась в колени подбородком, за что тут же получила тычок в позвоночник. Ступней она незаметно подвинула к себе камень.

Когда она обняла руками колени, легкий ветер, разгонявший туман, заставил ее содрогнуться. Он не был холодным, просто она очень боялась, боялась за родителей, за сестру Катю, которая сейчас должна была выходить из своей спальни, не подозревая о черных капюшонах, которые крадутся к дому через Тесово. Кате было всего тринадцать… Светловолосый сгусток энергии… Сестра в первое же утро в Тесово ворвалась в комнату Валентины и стала звать ее купаться в бухту после завтрака. Мама по утрам любила подольше оставаться в своей комнате, но папа был ярым приверженцем пунктуальности. Сейчас он, наверное, ворчит, шевеля бакенбардами, и посматривает на карманные часы, недовольный опозданием старшей дочери.

Папа, будь осторожен.

– Вы большевики? – вдруг спросила она и вся сжалась, приготовившись к удару.

Он последовал. В шею.

– Большевики? – повторила она.

Как бы ей хотелось сейчас повернуться и увидеть скрытое под капюшоном лицо!

– Заткнись.

Второй удар был сильнее, но, по крайней мере, человек заговорил. В первый раз она услышала его голос после того, как он приказал ей сесть. Валентина не знала, как далеко он от нее находится. Он точно паук замер, притаившись, в ожидании добычи, понятно только, что он может дотянуться до нее винтовкой. Она так долго была покорной, что он наверняка уже должен расслабиться и потерять бдительность. Если же нет… Об этом ей думать не хотелось. Валентине было нужно всего лишь приманить его как можно ближе.

– Вы знаете, кто мой отец?

Ствол винтовки угодил в скулу под ухом, чуть не сорвав голову с шеи.

– Конечно, я знаю, кто твой отец. Мы что, потвоему, тупые крестьянелапотники?

– Он министр, генерал Николай Иванов. Доверенный советник в правительстве царя. Он мог бы помочь вам и вашим друзьям…

На этот раз он приставил ствол к ее затылку и надавил так, что ее лицо вжало в колени.

– С вашим поганым племенем покончено, – прошипел он, и Валентина почувствовала его горячее дыхание на своей покрытой ссадинами шее. – Мы вас, гадов, втопчем в землю, которую вы у нас отобрали. Нам надоело страдать и умирать от голода, пока вы набиваете свои жирные рты икрой. Твой папаша – тиран, и он расплатится за…

Рука Валентины сомкнулась на спрятанном под платьем камне. Она резко развернулась и изо всех сил ударила. Чтото хрустнуло. Мужчина издал тонкий короткий крик, похожий на лисье тявканье, и прежде, чем он успел выстрелить, Валентина отпрыгнула в сторону и бросилась бежать что было духу. Пригибаясь под ветками, ныряя в самые густые тени, неслась она, слыша позади его крики. Страж помчался следом, не разбирая дороги. Грохнул выстрел, за ним другой, но обе пули просвистели мимо, сбив несколько веточек и листьев.

На голых пятках она съехала вниз по склону, надеясь увидеть речку. Это был ее путь из леса. Несколько раз Валентина меняла направление и сворачивала, пока не убедилась, что окончательно отделалась от преследователя. Потом остановилась и прислушалась. Поначалу она не уловила ничего, кроме барабанной дроби собственного сердца, отдающей в ушах, но постепенно сквозь нее просочился другой звук. Это был тихий, но ни с чем не сравнимый шум воды, бегущей по камням. Чувство облегчения охватило ее, но вдруг она с изумлением осознала, что неподвижно сидит на сырой земле, испуганная и беспомощная, как котенок, в то время когда следует как можно скорее предупредить отца.

Поднявшись, Валентина заставила себя успокоиться и продолжить путь. Вскоре она отыскала речку и поспешила по бегущей вдоль русла тропинке. В голове крутились бессвязные обрывки мыслей. Если эти люди в капюшонах действительно революционеры, то что они задумали? Они просто прятались здесь, в тесовском лесу, или явились с какойто определенной целью? Что было их целью? Кто был?.. На последний вопрос ответить было легко. Наверняка это ее отец. Она крепко сжала губы, чтобы сдержать яростный крик, едва не исторгнувшийся из груди, и зашагала быстрее по змеящейся под нависающими ветками тропинке.

Неожиданный звук заставил ее встрепенуться. Она сразу узнала его – плеск воды под копытами лошади. Ктото ехал по реке. Здесь вода была неглубокой, всего лишь шумная серебряная струйка с каменистым дном и мечущимися водоворотами, отбрасывающими на деревья солнечные блики. Валентина присела, сжалась в комок за какимто кустом. Кожа у нее на щеках натянулась так, будто за последние несколько часов какимто образом успела усохнуть.

– Лев! Попков!

Широкоплечий и мускулистый молодой мужчина верхом на крупном некрасивом коне с широкой грудью и толстыми ногами обернулся на ее крик.

– Валентина Николаевна! – Здоровяк вел в поводу Дашу, ее лошадь.

Выражение, которое появилось на его лице, обрамленном густыми черными кудрями, удивило ее. Это было безмерное изумление. Неужели она так плохо выглядит? Обычно из Льва Попкова слова не вытянешь, сам он редко чтото говорил, но еще реже на лице его отражались какието чувства. Сын казака, служившего старшим конюхом у ее отца, он был на четыре года старше ее и предпочитал проводить время с четвероногими друзьями. Он выпрыгнул из седла, пошел к ней, разбрызгивая сапогами воду. Нависнув над Валентиной, он взял ее за руку. Ее удивило, что он прикоснулся к ней (всего лишь слуга!), но она была слишком благодарна за то, что он привел ее лошадь, и не стала задумываться об этом.

– Я слышал выстрелы, – буркнул он.

– В лесу какието люди с винтовками, – задыхаясь, затараторила она. – Скорее! Мы должны предупредить отца.

Он не стал расспрашивать. Попков был не из тех, кто задает вопросы. Обведя взглядом лес и удостоверившись, что рядом никого, он поднял девушку и усадил на лошадь.

– Как ты тут оказался? – спросила Валентина, когда он отвязывал поводья Даши от своего седла.

Попков пожал богатырскими плечами, его мышцы натянули грязную кожаную рубаху.

– Катерина Николаевна искала вас. Я увидел, что вашей лошади в конюшне нет, – он любовно погладил животное по крупу, – поэтому и поехал вас искать. Потом нашел ее на привязи. – Передавая Валентине поводья, он внимательно посмотрел на нее своими черными, как уголь, глазами. – Вы удержитесь в седле?

– Конечно.

– Вы плохо выглядите.

Она прикоснулась к щеке, почувствовала кровь и увидела алые пятна на пальцах.

– Ничего, я удержусь.

– Поезжайте медленно, у вас ноги изранены.

Она сжала поводья и рывком развернула Дашу.

– Спасибо, Лев.

Коротким движением она вонзила стремена в бока лошади и пустила животное легким галопом. Они поскакали по реке, вздымая яркие, точно радуга, фонтаны.

Через лес ехали быстро, впереди она, за ней – Лев Попков на своем крепком широкогрудом скакуне. На пути им попалось поваленное дерево, но Валентина не стала тратить время на объезд. Она услышала за спиной недовольный протестующий возглас, но не остановилась, а повела Дашу прямо вперед и заставила взять барьер. Животное легко перемахнуло через преграду и подалось в сторону, обходя торчавшие из черной земли корни, грозящие бедой неосторожному всаднику.

Лес закончился неожиданно. Они увидели чуть внизу перед собой открытое спокойное, залитое солнцем пространство, лениво раскинувшееся под небом лоскутным одеялом, сшитым из золота и зелени полей, садов и пастбищ. В этот миг Валентина испытала неимоверное облегчение, ей захотелось закричать от радости. Ничего не изменилось. Все выглядело умиротворенно, как прежде. Она натянула поводья, чтобы дать Даше возможность отдохнуть. Валентина вырвалась из лесного кошмара обратно в настоящий мир, в мир, где в воздухе пахло спелыми яблоками, где до их усадьбы, расположенной в самом центре имения, было какихто полмили. Семейный дом Ивановых казался погруженным в дремоту и напоминал толстого сытого рыжего кота, развалившегося у печки. Чтото внутри Валентины затрепетало, отчего дыхание ее сделалось глубже, и она отпустила поводья, собираясь продолжить путь.

– Это был опасный прыжок. Не стоило вам.

Она посмотрела направо. Молодой казак и его лошадь чернели на фоне солнца, неподвижные и мощные, как скала.

– Так быстрее, – ответила она.

– Вы и так уже ранены.

– Но я справилась.

Он покачал головой.

– Вас когданибудь пороли? – вдруг спросил он.

– Что?

– Прыжок был сложным. Упади вы с лошади, ваш отец приказал бы выпороть меня кнутом.

Валентина остолбенела и уставилась на него.

Сыромятную плеть с металлическими шипами вообщето было запрещено использовать в качестве орудия наказания, но многие все же пренебрегали запретом ради поддержания дисциплины. На стене в кабинете отца висела одна такая штука, свернутая кольцом, словно змея. Какоето время Попков и Валентина смотрели друг на друга, и девушке вдруг показалось, что солнечный свет разом угас. Каково это, жить в ежедневном страхе порки кнутом? Лицо Льва было замкнутое и мрачное, да еще прорезанное морщинами, несмотря на юный возраст, как будто в жизни его не было повода для улыбок. Она смутилась и в замешательстве отвела глаза.

– Извини, – сказала Валентина, но он лишь пробурчал в ответ чтото невразумительное.

Она погладила пушистые уши Даши и щелкнула языком, отправляя ее галопом вниз по травянистому склону. Воздух наполнил легкие, растрепал длинные пряди волос. Одно стремя чуть не слетело с ее босой ноги, но она наклонилась и прижалась к шее Даши, заставляя лошадь скакать еще быстрее.

Грохот взрыва разорвал тишину, когда они были на середине холма. Край дома содрогнулся и как будто подпрыгнул на месте, после чего скрылся в клубах серого дыма. Валентина закричала.