Текст книги "Никогда не отпущу тебя (ЛП)"

Автор книги: Кэти Регнери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)

«Ты сломлен, Холден? Или остался прежним?»

Стремительно попятившись назад и чувствуя, как пылает лицо, а кровь затуманивает его зрение, Сет отвел ногу назад, затем сделал бросок вперед, ударив Илая в центр грудной клетки и, когда тот рухнул на спину, принялся выбивать из него дух. Сет быстро подполз к Илаю, сильно врезав ему по яйцам, а затем оседлал его грудь. Илай застонал от боли, безуспешно пытаясь подняться, пока Сет без разбору колошматил его кулаками по лицу, снова, и снова, и снова, пока костяшки пальцев не стали скользкими и склизкими от крови, и он не услышал хрип Илая, пытающегося глотнуть воздуха.

«Я сломлен, Гри. Я окончательно сломлен».

– Сет! Сет! Дело сделано! Сет! Остановись! Все кончено!

Сквозь лихорадочную пелену жуткой ярости, он услышал прямо над собой голос Клинтона. Он разжал кулаки и откинулся назад, хрипло втянув полную грудь воздуха, и уставился в звездное небо.

«Кончено?»

«Исключено».

«Это никогда не кончится».

Пытаясь встать на ноги, Сет пошатнулся, глядя вниз на своего противника, чье лицо было похоже на маску – бесформенную и покрытую толстым слоем красновато-черной крови. Скользнув взглядом по груди Илая, он отметил, что она еще поднимается и опадает при дыхании. Значит, он еще жив.

Клинтон положил руку Сету на плечо, и Сет повернулся к нему. Один его глаз распух, другой был залит кровью, он посмотрел на своего друга.

– Дело сделано, Сет. Ты выиграл.

Клинтон поднял вверх руку Сета, и публика пришла в неистовство, скандируя, крича, аплодируя и выпрыгивая на ринг, чтобы поздравить его.

– Хорошо, – пробормотал Сет.

Он стряхнул руку Клинтона и направился через ринг в сторону Квинта, который широко улыбался ему, торжествующе вскинув вверх кулаки. Но внезапно кое-что отвлекло Сета. Позади Квинта – прямо за ним, в стороне – он увидел длинные, рыжевато-белокурые волосы. Девушка стояла к Сету спиной, но волосы струились по ее плечам мягкими, красивыми волнами. Ему был боли знаком этот янтарный оттенок, и он опустил глаза на ее стройную талию и волнующую выпуклость ее бедер, обтянутых синими джинсами. Медленно оторвав взгляд от ее тела, он заметил, что она уперла руки в бока и, похоже, кричала на одного из тех «мальчиков из колледжа», того, что повыше, поскольку ее поза сделалась неподвижной, и парень над ней смеялся. Она покачала головой, отвернулась от парня рядом с Квинтом, встав спиной к нему и, таким образом, демонстрируя ему свой гнев, и повернулась к рингу.

И вдруг с поля испарился весь воздух – весь до последней частички кислорода.

Застыв на месте и не в силах дышать, Сет широко раскрыл глаза и задрожал всем телом. Он попытался моргнуть, потому что – черт побери! – это, наверное, галлюцинация или травма головы, или, может, он умер и попал рай. Потому стоящая рядом с Квинтом девушка, раздраженно скрестившая руки на груди, была вылитой Гризельдой. Она была лет на десять старше, но от ее свободно струящихся по плечам волос цвета янтаря, и голубых глаз, горящих таким знакомым выражением, у него одновременно заныло и бешено заколотилось сердце.

Парень из колледжа положил руку ей на плечо и почти рывком развернул ее к себе так, что Сету открылся ее профиль, и он снова почувствовал это, словно выстрел в живот: она была ему знакома. Она была так чертовски ему знакома, что ему показалось, что это какой-то трюк или кино, или, может, тот удар в челюсть каким-то образом расхерачил ему мозг. Потому что – Боже мой – эта девушка была так похожа Гри, что он не мог поверить, что такое вообще возможно… и никакая сила на свете не смогла бы помешать ему приблизиться к ней.

С трудом пробираясь сквозь толпу доброжелателей, он протискивался через ринг, не отрывая глаз от девушки, которая теперь яростно спорила с «мальчиком из колледжа». Она была так расстроена, ему было прекрасно видно ее профиль, когда он подходил ближе. У него подкосились колени от такого всеобъемлющего страха, что это его напугало. Нерешительный и потрясенный, смущенный и совершенно безумный, он все же пошатываясь, двинулся вперед, с каждым шагом все пристальнее всматриваясь в ее черты.

«Это не она».

«Она мертва».

«У тебя галлюцинации».

Когда он был уже в трех метрах от нее, «мальчик из колледжа» перевел взгляд на Сета, и через секунду она обернулась, чтобы посмотреть, на что уставился ее парень. Ее губы приоткрылись, глаза впились в глаза Сета. Она отпрянула, разглядывая его лицо, и в ее голубых глазах блеснуло не узнавание, а отвращение. Если лицо Илая напоминало котлету, вполне возможно, что и его не лучше. Она его не узнала, но он, черт его дери, уж он-то ее узнал.

«Гри. Это ты».

– Это ты? – прохрипел он, у него бешено стучало сердце, легкие едва дышали, а в голове все кружилось.

Как самый сладкий сон или самый бредовый кошмар, она, воскресшая из мертвых, вновь стояла перед ним. Его Гри. Мертвая и все еще живая. Это вообще возможно? Возможно, что она каким-то образом выжила? Выкопала себя из той могилы и выжила?

Нет. Мертвые не оживают.

«Я вижу мертвых. Я сошел с ума», – смеясь про себя, подумал он, и от этой мысли ему стало чертовски больно. Даже с теми же волосами и похожими голубыми глазами, это не могла быть Гри. Она мертва. Он видел могилу. Он еще раз приезжал туда в тот же день, как вернулся в Западную Вирджинию, и не обнаружил ничего, что говорило бы о том, что ее тело исчезло, что в ночи ее раскопали и утащили дикие животные. Она умерла. Умерла, умерла, умерла. И все же… и все же, если бы он только мог чуть ближе подойти к этой девушке, может, даже дотронуться до нее, заглянуть ей в глаза… просто чтобы убедиться.

Он яростно мотал головой, брызгая в разные стороны кровью и потом, пока пытался отгородиться от поздравлений и аплодисментов, с силой отталкивая всех, кто попадался ему на пути. Когда он был в пяти шагах от нее, он вытер глаза тыльной стороной руки, затем снова посмотрел на девушку. У него сдавило грудь и замерло сердце, когда он в ужасе опустил глаза на ее подбородок. Там, в изгибе под губой, виднелся двухдюймовый шрам.

Его глаза снова взметнулись на нее, сердце гремело в ушах, перекрывая шум окружающей его толпы. Впервые за десять лет он чувствовал на своем языке ее имя, которое рвалось на свободу из затерянного и почти забытого места.

Ему в бок вонзился нож – первый, второй и третий раз. «Вжух, вжух, вжух», и он почувствовал порезы – острая, инородная боль от проникшего в плоть лезвия – но он не остановился.

Не опуская глаз, он оттолкнул еще кого-то со своей дороги, не обращая внимания на того, кто попытался положить руку ему на плечи. Снова раздался «Вжух», и его кожу вспорол четвертый удар, от чего Сет немного согнулся и задохнулся от боли. Но он по-прежнему не спускал с нее глаз. Он не мог позволить ей уйти. Нельзя было и надеяться на то, что она жива, и все же… для полной уверенности он снова бросил взгляд на шрам, и снова увидел его.

Он уже почти добрался. Еще два шага и он будет за тюками. Он бы протянул руки и упал в ее объятья. Уперевшись одной ногой в стоящий перед ним тюк сена, он собрал все свои силы, чтобы его перешагнуть. Квинт кричал что-то, склонялся к Сету и что-то кричал, но Сет направил все покидающие его силы на то, чтобы сосредоточиться на ней.

– Г-г-гри? – зарыдал он, и она широко раскрыла глаза, как вдруг ее лицо резко ушло в сторону. Казалось, будто ее тело обмякло и упало на мужчину, с которым она ссорилась, и Сет закричал:

– Г-г-грииииииииии!

Наклонившись вперед, он потянулся за ней, когда его вырубил резкий удар по затылку. Его бесчувственное тело упало, повалившись на стоящий между ними тюк сена и заливая кровью бледно-желтые стебельки.

Глава 7

Гризельда

Как всегда по ночам здесь была кромешная тьма, но теперь снова начало холодать. Гризельда догадывалась, что уже конец сентября или начало октября, а это означало, что они прожили в подвале Хозяина год и три месяца. Еще пару месяцев и ей исполнится двенадцать.

Часом раньше Хозяин спустился к ним в подвал, дав каждому по миске водянистой овсянки, и они ели ее, сидя на скамейке, пока он читал Библию. Как только они закончили есть, он запер Гризельду в ее камере. Она слушала звук его шагов, поднимающихся вверх по подвальной лестнице, как закрылась дверь, и в замке повернулся ключ. Примерно через полчаса, она услышала мотор его грузовика, отъезжающего от дома.

Какое-то время – по крайней мере, на ближайшие пару часов – все будет спокойно, но скорее всего, он вернется позже с новыми силами, перегаром от виски, двумя ведрами горячей воды с хлоркой и заставит их до рассвета драить в подвале пол.

«Праздные руки – игрушки дьявола! А ты порождение дьявола, Рут!»

Ее потрескавшиеся руки ныли от каждодневной работы в саду. Жаль, что у них совсем мало машинного масла, чтобы смягчить кожу и залечить трещины. Она подумала взять немного и втереть его в руки, но у них осталось всего пол контейнера, и им здорово повезло, что они нашли его в верстаке среди прочих инструментов. «Не трать его впустую, – подумала она. – Лучше подождать до завтра». Завтра, после того, как ее руки за ночь практически насквозь пропитаются хлоркой, они будут ужасно гореть.

Она пролезла через панель в стене и села на пол возле кровати Холдена, оперевшись плечами на ржавый металлический каркас кровати позади нее.

– Привет, – тихо сказал он.

– Привет.

– Х-х-хочешь прилечь?

– Неа, – сказала она, продолжая сидеть на полу.

Иногда, когда она ложилась в постель рядом с Холденом, ей на некоторое время становилось так тепло и спокойно, что почти удавалось поверить в то, что их не держат под замком в темном подвале. Тем больнее становилось, когда ей приходилось возвращаться в свою постель.

Холден перекатился как можно ближе к краю койки, прямо к ее голове, так что, когда он выдохнул, она почувствовала на своем ухе тепло его дыхания, и это в хорошем смысле вызвало у нее дрожь.

– Р-р-расскажи мне сказку, Гри.

– Сказку?

– Да. Ты с-с-сегодня з-з-закончила одну про город кошек и с-с-страну мышей.

– И ты уже хочешь другую? – поддразнила она и блаженно прикрыла глаза, ощущая на своей коже его вдохи и выдохи.

– П-п-пожалуйста, Гри.

– Ну, хорошо, – сказала она, как всегда уступая ему, и улыбаясь в темноту, потому что это так приятно быть кому-то нужной. – Сказку. А о чем?

– Давай что-нибудь со счастливым концом?

– Ммм, – вздохнула она. – Со счастливым концом. Это твои любимые, Холден.

– Конечно.

– Хорошо. Дай мне минуту подумать.

Она вспомнила сказки, которые читала до того, как их похитил и запер в своем подвале Хозяин, тщательно перемешивая между собой персонажей и сюжеты сказок, пока они не сложились в нечто оригинальное.

– Давным-давно жила-была одна принцесса. Принцесса…

– Гризельда? – предложил Холден. По ее наблюдениям, когда она рассказывала свои истории, он переставал заикаться, будто на время забывал об этом.

– Нет, глупый. Я не принцесса. Принцесса… Солнце. Принцесса Солнце была самой красивой девушкой в королевстве. Ее волосы были такими белыми, они сияли, как серебро, а глаза такими голубыми, как летнее небо. У нее было доброе и чистое сердце, и оно принадлежало принцу…

– Холдену.

Она хихикнула.

– Неа. Принцу… Сумраку.

– С-сумраку?

– Да. Она – яркое солнце, а он – спокойный вечер.

Она знала, что Холден улыбался ей в затылок, хотя и не видела его лица, и она тоже улыбнулась.

– В общем, еще там была злая принцесса, которая очень завидовала принцессе Солнце. Она была сестрой Солнца, с иссиня-черными волосами и темно-серыми глазами. Звали ее принцесса Туча, и она тоже была влюблена в принца Сумрака.

– Н-н-но он любил Солнце.

– Он любил Солнце, – кивнула Гризельда.

– Однажды ночью принцесса Туча подсыпала яд принцессе Солнце в бокал с газировкой, и, когда принцесса Солнце его выпила, то упала с кресла, как мертвая.

– Но, она не умерла?

– Нет, но выглядела именно так.

– И что потом?

– Принцесса Туча утащила сестру в сарай и заперла ее там. Принцесса Туча рассказала всему королевству, что ее глупая и ненавистная сестра умерла. И принц Сумрак очень расстроился, когда услышал такие новости. Расстроился, не в смысле развел нюни. Он разозлился.

– Как настоящий борец, – с уважением сказал Холден.

– Ага. Как борец, – ухмыляясь, подтвердила Гризельда, – Поэтому ему нужно было самому поехать разобраться, что случилось и, возможно, убить принцессу Тучу, чтобы отомстить. Он поскакал на своем коне в замок. Принцесса Туча сделала идеальный макияж, поэтому стала просто красавицей, но он видел ее холодное и лживое сердце, и потребовал, чтобы она отвела его к своей мертвой сестре. Из-за этого принцесса Туча ужасно разозлилась и предложила ему газировки из бокала принцессы Солнца.

– Но он ведь не выпил!

– Выпил. Он весь день скакал на коне и очень устал.

– А потом?

– Он тоже упал. Принцесса Туча решила и его перетащить в сарай, пока не придумает, что делать с двумя мертвецами в своих владениях. Тем временем, тела принцессы Солнце и принца Сумрака бросили в сарай, но принцесса Туча так их туда свалила, что они оказались прямо лицом к лицу.

– Это грустная история, Гриз, – сказал Холден, приподнимаясь на локте.

– Ты совсем мне не доверяешь?

– Я просто так думаю, – сказал он, снова откинувшись на кровать.

– В тот вечер, в королевстве произошло сильнейшее землетрясение. И никто не знал, что это было необычное землетрясение по двум причинам: во-первых, оно выпустило в воздух целую кучу волшебной пыльцы фей, которая могла оживить двух определенных людей, но только если они поцелуются. А во-вторых, из-за землетрясения принцессу Солнце и принца Сумрака так сильно шатало в этом сарае, что их губы в результате соприкоснулись. И угадай что?

– Они воскресли из… э, м-м-мертвых?

– Ага! Они воскресли из мертвых! Принц Сумрак выломал дверь сарая, поднял принцессу Солнце с земли, и они вышли на улицу. И пусть землетрясение нанесло кое-какой ущерб, но это по-прежнему было их королевство, поэтому они наняли людей, чтобы все починить

– А п-п-принцесса Туча?

– Та же волшебная пыльца фей, которая вернула к жизни принца с принцессой, бросила ее в вечное адское пламя, – сказала она, позаимствовав одну из тех фраз, что каждый день твердил Хозяин.

– Здорово.

– И она никогда больше никому не докучала.

– Конец, – сказал Холден.

– Конец.

– Х-х-хорошая сказка, Гри.

Она откинула голову на матрас, и ее макушка легко коснулась его груди. Мгновение спустя, она почувствовала, как его рука опустилась ей на голову, ласково поглаживая ее по волосам, следуя по линии плетения ее косы.

– Это так приятно, – прошептала она, закрывая глаза, и он сделал это снова, на этот раз более уверенно. Гризельда подалась немного назад и согнула шею так, что ее щека легла на матрас.

Его рука скользнула назад к макушке, его теплые, шершавые пальцы погладили ее лоб, затем прошли по волосам, к косе, после чего коснулись шеи. На мгновение его пальцы задержались на ее коже, прежде чем снова подняться к макушке.

***

Гризельда заморгала, чтобы открыть глаза, и ее ослепило солнце. Сбитая с толку и растерянная, она вскочила на кровати, уперевшись в изголовье. Прижав колени к груди, девушка посмотрела вниз и увидела храпящего рядом с ней Джону. На ней была футболка и трусики, но она совершенно не помнила, как пришла домой, переоделась ко сну, легла спать. Она не помнила ничего, кроме…

Кроме того парня прошлым вечером на ринге, пристально глядящего на нее и идущего к ней неровной походкой. Он был ее последним воспоминанием. Пока он, шатаясь, шел через ринг, глаза на его опухшем, разбитом и окровавленном лице неотрывно смотрели на нее, и она не могла заставить себя отвести от него взгляд, каким бы странным это не казалось. Он приближался к ней, словно зачарованный, словно потрясенный. А потом, когда он подошел совсем близко, и ему достаточно было лишь протянуть руку, чтобы дотронуться до нее… темнота.

Она сделала глубокий вдох, поворачиваясь, чтобы снова взглянуть на Джону, и поняла, что ее голова просто раскалывается от боли. Поморщившись, она скользнула рукой в волосы и нащупала на голове шишку размером с мяч для гольфа.

– Какого черта?

– Ты получила локтем по голове, – пробормотал Джона, с трудом открывая глаза и глядя на нее.

– Л… локтем?

– Мм-хм.

– Что произошло?

– Похоже, у того здорового ублюдка, который проиграл бой, был нож. Он ударил им победителя – хм, Сета, что ли? Да, он напал на него сзади и два или три раза ударил Сета ножом, а потом двинул ему по затылку. Чувак шел к нам через ринг. Квинт все видел и кинулся на ринг, чтобы отобрать у того парня нож, и, видимо, ударил тебя локтем по голове.

– Квинт задел локтем мою голову?

Джона зевнул.

– Да.

– И что потом?

– Ну, вы с Сетом оба вырубились, и тут на этом гребаном поле такое началось! В смысле, просто сумасшествие. Народ из одного города колотил народ из другого города. Просто безобразная всеобщая драка. Хм, ну и… ах да, Квинт с Клинтоном потащили Сета в свой грузовик. Раны оказались не очень глубокими, но он залил своей кровью все вокруг, ну и прочее дерьмо, а я нес тебя на плече. Квинт постелил в кузов грузовика старую попону, и Шон помог им уложить на нее Сета. Я оставил тебя рядом с ним на пять минут, потому что у Квинта осталось немного пива, и мы думали, что ты очнешься. Но ты не очнулась, поэтому Шон помог мне усадить тебя в его машину, и думаю, они повезли Сета в больницу или что-то типа того, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Я знал, что ты оклемаешься. Ты сильная, Зельда.

Было непривычно слушать, как ей пересказывают целый фрагмент ее жизни. Она почти ничего не помнила из того, что описал ей Джона… но внезапно вспомнила свой сон. Она вскочила с постели и посмотрела в зеркало, у нее на макушке виднелись кровавые следы, как будто раненный борец провел пальцами по ее волосам.

– Почему на моих волосах кровь?

Джона сел на кровати, потирая руками сонное лицо, и пожал плечами.

– Не знаю. Наверное, задела Сета, когда упала… или, может, когда мы положили тебя на несколько минут рядом с ним в кузов грузовика.

Она присела на край кровати и пожалела, что не взяла с собой обезболивающего.

– Ну и как он?

– Сет? – Джона покачал головой, – Хрен его знает. Ему нужно было наложить несколько швов. Уверен в этом.

Одним махом он скинул ноги с кровати.

– Я в душ. Хочешь ко мне присоединиться?

Она покачала головой, прикрыв ушиб ладонью.

– Не сейчас.

Он кивнул, обошел кровать и закрыл за собой дверь ванной комнаты.

Гризельда мало что помнила о прошлом вечере, после того как они вышли из «Рози». Как и у многих детей, пострадавших от кумулятивного физического насилия, три года регулярных, постоянных травм от рук Калеба Фостера значительно подпортили ей память. Добавьте ко всему прочему удар, полученный прошлым вечером, и это спровоцировало существенный провал в ее памяти.

Не совсем понимая, почему чувствует такую сильную потребность во всех подробностях вспомнить события прошлого вечера, она изо всех сил сосредоточилась на том, чтобы собрать воедино все, что произошло после того, как они покинули «Рози».

Она вспомнила, как сидела во внедорожнике Шона рядом с Джоной, как они выехали на поле. Она вспомнила, как они припарковали машину и шли к тюкам с сеном, но ее начало мутить, когда она поняла, что Квинт с Клинтоном, скорее всего, узнали ее из-за фото на плакатах, развешенных после ее похищения. После ее переживаний по поводу имени борца и Джоны, который почти ввязался в драку с Клинтоном, она позволила Тине увести ее от ринга. Они нашли одинокий тюк сена, стоящий немного в стороне от ревущей толпы, и сидели там, прихлебывая слишком сладкое вино и разговаривая о том, какими мужики бывают задницами.

Когда начался бой, на поле развязалось настоящее буйство, и она вспомнила как к ней и Тине подошли два парня. Они вели себя немного нахально, предлагали девушкам виски, потом тот, что поменьше, потянулся к Тине и облапал ее грудь. Она замахнулась и ударила его, а он ударил ее в ответ. Гризельда быстро встала и, чтобы их отвлечь, пнула по яйцам того, что был повыше, схватила Тину за руку и побежала назад к Джоне и Шону. Как только она их нашла, то сразу же набросилась на Джону, крича о том, что произошло, и настаивая на их немедленном отъезде.

И вот тогда, толпа вокруг ринга взорвалась. Бой закончился. Джона, который смеялся над тем, что совершенно ее не слышит, жутко ее выбесил, и она повернулась к нему спиной.

Вот тогда-то она и увидела его: борца. Сета.

Он был по пояс голым, с хорошо развитой мускулатурой и густыми светло-каштановыми волосами, наверное, лет тридцати, торс и руки покрывали татуировки. Его лицо едва ли можно было назвать человеческим, оно было все в крови, губы опухшие и разбитые, один глаз заплыл, другой прищурен, поскольку в него текла кровь из раны на лбу. Нос, видимо, был сломан, но из-за крови, это было сложно определить наверняка. Все его раны выглядели настолько гротескно, что когда он приблизился к ней, она ахнула и уставилась на него. Но как только их глаза встретились, она поняла, что не в состоянии отвести от него взгляд. Гри не узнала его, понятия не имела, кто он такой, и все же почувствовала какую-то невероятную связь с ним. Словно шум ринга и творящегося вокруг безумия внезапно стих, и они остались одни на всем белом сете.

«Западная Вирджиния… Сет…»

Ее сердце бешено забилось, и она прикрыла его рукой, качая головой и сжав пальцами одеяло.

«Нет. Нет, это не он. Прекрати это!»

– Это безумие, Гризельда Шрёдер, – прошептала она, используя имя, которое не произносила с тех пор, как в Агентстве по охране семьи и ребенка ей официально заменили его на Зельду Шродер, с целью защитить ее личность после похищения.

Сидя на кровати, скрестив ноги, она анализировала все факты, что были ей известны:

Десять лет назад Холден Крофт уехал из Западной Вирджинии вместе с Калебом Фостером, и, несмотря на десять лет интернет-поисков и услуг частного детектива, оплаченных из ее тайных сбережений, никаких следов Холдена так и не было найдено. Даже если ему удалось уцелеть, живя с Хозяином, почему он добровольно взял себе имя Сет? И зачем ему снова возвращаться в Западную Вирджинию?

Холдену сейчас было бы двадцать три, а Сет выглядел на тридцать.

Холден был низким и коренастым. Да, когда они потеряли друг друга, ему было только тринадцать лет, но Сет, борец, очень крупный, высокий парень.

Она закусила губу и подвинулась назад, чтобы прислониться к спинке кровати и подумать. Что-то не давало ей покоя, потому что в том факте, что Сет мог быть Холденом, кое-что казалось вполне правдоподобным.

Холден был драчуном. Всегда.

Она вспомнила первый раз, когда его увидела – он дал решительный отпор Билли. Он снова и снова дерзил Хозяину, говоря ему, что его зовут не Сет и ее не Рут. Когда Хозяин поднимал руку на Гризельду, Холден снова и снова отталкивал ее в сторону и принимал на себя все удары. В то утро, когда Хозяин обнаружил ее в подвале на стороне Холдена, то так сильно избил ее, что Холден прыгнул на спину Хозяину и попытался задушить его своими маленькими руками, чтобы оттащить его от Гризельды. Когда избиение закончилось, в награду он получил несколько ушибленных ребер и кровоточащую спину.

«Это не Холден», – упорствовала она, проводя рукой по волосам, чтобы потрогать слипшиеся от крови пряди. Но что-то уже дернулось в ее душе – надежда, надежда, отчаянная надежда.

– Он бы сюда не вернулся. Ему только двадцать три. Он бы никогда не назвался Сетом, – прошептала она, – Только твое желание, чтобы он был Холденом, не делает его Холденом.

Слезы жгли ей глаза, и она их смахнула. Было огромной ошибкой позволить Джоне уболтать ее на эту поездку. Из-за этого у нее все перемешалось в голове, которая сейчас просто разрывалась от боли. Как только Джона выйдет из душа, она настоит на том, чтобы они собрали вещи и уехали домой.

Она достала из шкафа свою сумку и бросила ее на кровать, вытаскивая из нее джинсы, белую футболку и серую толстовку, на которой темно-синими печатными буквами было написано «Джорджтаун». Несмотря на испачканные кровью волосы, она не стремилась принять душ. Все, чего ей хотелось, это как можно скорее убраться на хрен из Западной Вирджинии и вернуться домой.

Джона вышел из ванной и встал в дверях с обернутым вокруг талии полотенцем, ероша руками мокрые волосы.

– Джона, – сказала она, стоя у края кровати и глядя на него снизу вверх, поскольку в этот момент рылась в своей сумке в поисках чистого белья. – Я хочу уехать. Я хочу убраться отсюда.

– Детка, коттедж оплачен до четырех.

– Нет. Сейчас. У меня ужасно болит голова. Я хочу домой.

– Мы с Шоном собираемся на рыбалку.

– Джона, я никогда тебя ни о чем не просила!

Он изучающе посмотрел на нее, затем пожал плечами.

– Я поговорю об этом с Шоном. Может, мы сможем уехать немного пораньше, – поморщившись, он запихнул в ухо ватную палочку. – Черт, вчера вечером этот ублюдок, пока не рухнул, орал прямо мне в ухо. У меня от этого до сих пор в голове звенит.

Она оторвала взгляд от сумки и уставилась на него. Внезапно все клетки ее тела пришли в состояние повышенной готовности.

– Джона, – произнесла она, затаив дыхание, пальцы рук и ног похолодели, будто она знала, будто она точно знала, какой будет ответ еще до того, как задать этот вопрос, – Что он кричал?

Джона скривился, поморщив нос, поскольку продолжал вращать в ухе ватной палочкой.

– Эээ… было похоже на… хм, Господи, не знаю. Гризз. Да. Га-га-га-Гриииииииз. Вроде того. Пи*дец как громко.

Он пожал плечами и вернулся в ванную.

Когда он произнес это имя, она замерла как вкопанная. Застывшая и оцепеневшая от потрясения, недоверия и… веры. Дверь в ванную защелкнулась, и, прикрыв рот рукой, она выдохнула: «Холден». Она хотела пойти к нему, хотела выбежать из спальни, из коттеджа, по ступенькам крыльца и на дорогу. Бежать, бежать и бежать, пока не найдет его, пока не окажется перед ним, глядя в его бездонные серые глаза.

Она почувствовала жар и слабость во всем теле, колени подкосились, и девушка рухнула на кровать, свернувшись калачиком, словно защищаясь от ударов. По щекам бежали слезы, тяжелая голова ныла от боли и кружилась, и Гризельда быстро провалилась в темноту.

Глава 8

Сет

Услышав ее тихий плач, он открыл глаза и, протянув руку через постель, коснулся ее волос.

– Н-н-не плачь, Гри, – пробормотал он, поглаживая ее по волосам. – Не плачь.

– Сет? Дорогой! О, Боже мой. Ты очнулся?

– Г-г-гри? – снова пробормотал он, хотя и знал, что это не ее голос. То, что это была не она, заставило его встревожиться. Кто здесь, и где она?

– Милый, это Джемма.

– Н-н-нет, – зарыдал он, быстро моргая. Его глаза слишком опухли и почти не открывались. – Г-г-где Гри?

– Гри? Кто эт…? Я не… Милый, тебя сильно ударили по затылку, – она повысила голос, сказав кому-то, чтобы позвали врача, потом снова повернулась к нему и заговорила медленнее. – И тебя… тебя… несколько раз пырнули ножом. Сет, что ты помнишь?

– Г-г-где Г-г-гри? – закричал он.

Темнота.

***

– Г-г-где Г-г-гри? – закричал он, вскочив с кровати в номере мотеля. Желтый свет просачивался сквозь дешевые полиэстеровые шторы, заливая маленькую комнату оранжевым сиянием. По лицу стекал пот, попадая ему в глаза, и он вытер лоб свободной рукой.

– Заткнись! – заорал Калеб с соседней кровати, перевернулся на спину и несколько секунд спустя захрапел.

Сет потянул за наручники, которыми за одну руку был пристегнут к раме кровати. Он уже привык спать с поднятой вверх рукой. И хотя он клялся, что не убежит, Калеб каждый вечер молча пристегивал его к кровати, прежде чем отправиться в местный бар. После первой ночи, Сет узнал, что перед сном ничего нельзя пить.

Однажды ночью, когда Калеб ушел на весь вечер и забыл привязать Сета, ему и в голову не пришло убежать. Ему некому было позвонить, некуда идти. Теоретически, он мог воспользоваться таксофоном мотеля, позвонить в справочную, и попросить телефон Службы по правам ребенка. Он мог сказать им, что его похитили почти четыре года назад, и да, они наверняка бы приехали, забрали его и арестовали Калеба, только вот что потом? Они бы вернули его в систему патронатного воспитания Вашингтона. Обратно в «семью», где велика вероятность того, что «родители» жестоко обращались и пренебрегали детьми. И это лишь вопрос времени, когда какой-нибудь другой нежданный и неизвестный изверг сотворил бы с ним нечто отвратительное.

По крайней мере, Калеб был понятной ему сущностью.

За последний год крутой нрав, напыщенные тирады и бред Калеба резко стихли, как будто убийство Гри чудесным образом излечило особый вид безумия Калеба. Казалось, что Калеб обрел, наконец, определенный душевный покой, словно застрелив ее, он достиг цели всей своей жизни.

Если Сет упоминал Гри, он сердился и незамедлительно бил его по лицу, но после их отъезда из Западной Вирджинии, сильные побои уже не возобновлялись, и Калеб все реже и реже разражался тирадами о Рут. Мысль, что они на самом деле братья, стала для Калеба настоящей бредовой идеей, и, казалось, он на самом деле считал, что между ними всего четыре года разницы, хотя Сет догадывался, что она была ближе к сорока. Время от времени Калеб ласково ерошил его волосы и почти всегда называл его «братишка». Самое странное, что в этих жестах была подлинная нежность, будто Сет действительно был любимым младшим братом Калеба, и иногда, стыдясь и досадуя, Сет позволял себе в это верить.

По большей части, Сет убедил себя в том, что его ни капли не волнует желание Калеба притворяться братьями. Эта передышка от ежедневных побоев стала для него таким счастьем, что Сет никогда не возражал. Когда Калеб говорил: «Мой младший брат будет жареный сыр, а я буду…», Сет не спорил. Он сидел с абсолютно пустым лицом, будто то, что они братья с сорокалетней разницей в возрасте, это самая обычная вещь на свете. Временами, когда незнакомцы или официантки в закусочных странно на них поглядывали, Сету даже хотелось оправдать, почти защитить Калеба, что ужасно его смущало.

Когда Калеб возвращался к грузовику или в номер мотеля после вечерних пьянок, он ложился спать, снова и снова бормоча о том, как он наконец-то вырезал раковую опухоль из тела своей семьи, как он истребил зло и спас Сета от вечного проклятья. А в это время, Сет изо всех сил зажмуривал глаза и сжимал кулаки. Его трясло от переполняющей его яростной и острой ненависти к Калебу, кипящей и бушующей в его юном теле. Он представлял себе, как убивает Калеба или вырывает из его рук руль, когда тот ведет грузовик по шоссе, и убивает их обоих. Он представлял себе, как берет молоток и вгоняет его глубоко в голову Калеба, пока тот спит. Он находил мучительное, но всепоглощающее удовольствие в том, чтобы представлять себе все способы, которыми он мог отомстить за смерть Гризельды. Но ему было всего четырнадцать лет, и он не был убийцей. Мечты о мести не выливались в действия, только в непрерывное, кипящее, жгучее отчаяние.