Текст книги "Никогда не отпущу тебя (ЛП)"

Автор книги: Кэти Регнери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

– Время уходит, девочка. А теперь садись в этот чертов грузовик!

Гризельда посмотрела на щенка. Он заскулил, бросившись на окно, и как безумный заскользил своими маленькими лапками по стеклу.

– У Вас очень забавный щенок, – сказала она.

– Да, хорошо.

– Можно, пока мы едем, она посидит у меня на коленях?

– Он. Каттер, – мужчина пожал плечами. – Думаю, да.

Гризельда повернулась к Холдену и пожала плечами, затем потянулась к дверной ручке.

Холден схватил ее за руку и, не спуская глаз с брата миссис Филлман, наклонился к ее уху.

– М-м-мне это н-не н-н-нравится. Она нич-чего не г-г-говорила, о т-т-том, что н-н-нас заб-берет ее б-б-брат.

– Неужели ты собираешься идти пешком до магазина, потратить деньги мистера Филлмана, потом тащиться всю дорогу обратно, чтобы просто получить взбучку за то, что мы впустую израсходовали деньги и надерзили ее брату?

– Мы д-д-даже не знаем, кто он такой.

Гризельда обернулась к мужчине.

– Мистер, Вы сказали, что Вас послали наши приемные родители, верно?

– Черт побери. Я ведь уже сказал тебе, полоумная. Приемные. Верно. И они вам хорошенько наваляют, если вы и дальше будете впустую тратить их время. И мое!

Он рывком распахнул дверь и сел на водительское сиденье, потом громко ее захлопнул и завел двигатель.

– Видишь? – сказала она, закусывая нижнюю губу, – Мне взбучка не нужна. Я только хочу окунуть ноги в реку… и погладить этого щенка.

– Г-г-гри, н-н-нет, – сказал он, все еще отступая назад, когда она потянулась к дверной ручке.

– Тогда можешь со мной не ходить, – она сунула руку в карман и вытащила пятидолларовую купюру, вручив ее Холдену, когда брат миссис Филлман посигналил из машины, – Иди, купи еды. Потрать их деньги. Но потом получишь ты, а не я.

Она открыла дверь и сделала шаг вперед, но он схватил ее за плечо.

– Н-н-нет. П-п-пожалуйста.

– Холден, он знает наших приемных родителей. И ты слышал миссис Филлман. Она сказала, что здесь неподалеку живут ее родственники. И у него есть щенок, ради Бога. Кто-то со щенком не сделает нам ничего плохого. Я поеду.

Она залезла в кабину грузовика, и щенок бросился к ней на колени, радостно облизывая ей лицо. Она посмотрела вниз на Холдена, он поджал губы и тяжело вздохнул, затем медленно покачал головой.

Когда она потянулась к дверной ручке, чтобы закрыть дверь и оставить его там, он внезапно отшвырнул ее руку и забрался в грузовик, слегка отпихнув ее, чтобы сесть рядом с ней. Как только грузовик тронулся с места, щенок переключился с Гризельды на Холдена, принявшись с ликованием облизывать его щеку, и Гризельда засмеялась. Но Холден, кажется, даже не заметил щенка. Он пристально смотрел Гризельде в глаза, будто знал какую-то страшную тайну, и хотя она не совсем поняла почему, это ее напугало, и ее смех прекратился.

Он поднял глаза на мужчину, который смотрел прямо на дорогу, и до Гризельды вдруг дошло, что он не развернулся. Он ехал прочь от кемпинга, а не возвращался к нему.

– Сколько можно ждать, Сет, – сказал мужчина. – И Рут. Если ты снова заставишь меня столько ждать, я сдеру с тебя шкуру.

Глава 4

Гризельда

– Вот это жизнь! – воскликнул Джона, рухнув на кровать в их комнате и положив руки под голову. – Иди, ляг рядом со мной.

Он поднял руку. Сделав глубокий вдох, Гризельда посмотрела на Джону и легла рядом с ним. Это было довольно неплохое место – в гостиной новая деревянная мебель, роскошный диван и камин из природного камня, на кровати – плисовое одеяло. Плюс, их с Джоной комната была оборудована отдельной ванной, и там, как в отличном мотеле, стояли маленькие бутылочки с шампунем и кондиционером.

Забросив их сумки с вещами на верхнюю полку шкафа, Джона открыл одно из двух небольших окон.

– Здесь слышно шум реки, детка. Классно, да? Эти сто пятьдесят баксов нашли хорошее применение, верно?

– Да.

Теперь она лежала на его согнутой в локте руке, прислушиваясь к Шенандоа. Воспоминания стали такими сильными и мучительными, что она не знала, как ей выдержать следующие два дня. Девушка прикусила щеку, пока не почувствовала во рту вкус крови, и ее крепко стиснутые пальцы медленно разжались.

– О, и вот еще что! На той бензоколонке, где мы заправлялись. Шон случайно услышал разговор двух парней о каком-то бойцовском клубе сегодня вечером неподалеку от Чарльзтауна. В захолустье, у черта на рогах.

– Бойцовский клуб?

– Да, какое-то реальное деревенское дерьмо в поле. Двое парней становятся в ринг, окруженный связками сена на кукурузном поле, и в течение часа выбивают друг другу мозги. Когда один из них не встает, все кончено. Никаких правил. Довольно омерзительная хрень.

Гризельда поморщилась. После полного побоев детства – от ее матери, различных приемных родителей и Калеба Фостера – она совсем не горела желанием идти и смотреть, как двое взрослых людей тупо избивают друг друга.

– Я туда не пойду, – тихо сказала она.

– Ты пойдешь, черт возьми. Это местная достопримечательность, детка.

Гризельда повернулась на бок, лицом к нему.

– Джона, я не хочу на это смотреть. Ты знаешь, я выношу вида крови.

– Вы с Тиной можете встать подальше от ринга и говорить о своем девчачьем дерьме. Мы с Шоном хотим немного повеселиться. Я не собираюсь возвращаться сюда после обеда, только чтобы привезти домой твою жалкую задницу. Господи, именно поэтому мы и здесь! Чтобы повеселиться!

Джона повернулся на бок, оперся на локоть и уставился на нее. Он провел пальцем по ее шраму, который тянулся от основания подбородка до нижней губы. Его голос стал низким, а глаза злыми, когда он добавил:

– Ты пойдешь, Зельда.

Она сделала глубокий вдох и кивнула, раскрывая губы под давлением его пальца, проникающего ей в рот. Глядя как она его сосет, Джона наклонился вперед и прижался лбом к ее лбу.

– Вот это моя девочка, – сказал он, потянувшись к ее бедру, и в его голосе зазвучали резкие нотки, – И, кстати… Ты же моя девушка, не так ли?

Ее руки были зажаты между ними, но ей все же удалось скрестить пальцы.

– Мм-хм.

– Хорошо. Так, я давно хотел спросить… Кто, бл*дь, такой Холден?

Имя пронзило ее, словно пуля из дробовика, разорвав мягкие ткани и пробив безобразную дыру, отозвавшись адской болью. Она распахнула глаза. И стиснула зубы.

– Твою мать, Зельда! – сказал он, вырвав палец у нее изо рта.

– Извиняюсь, – сказала она, с трудом втягивая воздух, чтобы наполнить ее внезапно опустевшие легкие.

– Еще бы. Прошлой ночью ты произнесла во сне его имя, – сказал Джона, прищурив глаза и впиваясь в нее пальцами. – Кто, бл*дь, он такой?

Никогда, ни разу за весь год, что она была с Джоной, такого не случалось. Она не произносила вслух имя Холдена с того самого дня, как семь лет назад разрыдалась на крыльце заброшенной фермы Калеба Фостера. Она запрятала это дорогое ей имя так глубоко, что ее губы привыкли к тому, что его запрещено произносить, даже в бессознательном состоянии. Должно быть, из-за предстоящей поездки, прошлой ночью оно всплыло на поверхность, когда она, засыпая, вспоминала обнимавшую ее тонкую руку, его губы, припавшие к ее волосам, его пальцы, касающиеся их инициалов на стене. Холден. Его имя являлось для нее священным, и слышать его из уст Джона было кощунственно, нечестиво и гадко для ее ушей.

У нее бешено забилось сердце, совершенно не так как обычно, и она сразу узнала это чувство, которое уже почти забыла: ярость. Оно поднялось в ней, кипя и выплескиваясь, как лава, готовая в любой момент извергнуться из вулкана. И она поняла еще кое-что: прямо сейчас, в эту минуту, она ни капли не боялась Джоны.

«Кто, бл*дь, он такой?»

– Никто, – сказала она, в голосе читалось предостережение, и она откинулась назад от лица Джоны.

– Кем-то он должен быть. Ты во сне никогда не шепчешь «Джона», – пальцы Джоны скользнули по ее бедру, чтобы ущипнуть ее, а голос приобрел насмешливую интонацию. – Скажи мне, кто он, этот… Холден.

Гнев Гризельды кипел и нарастал, потому в ответ она уставилась на Джону, кипя от смелой, бесстрашной ярости, которую никогда раньше не проявляла.

«Ус-с-спокойся, Гри. Ус-с-спокойся».

– Перестань повторять его имя, – выдавила она из себя, протягивая руку к его запястью и с удивительной силой срывая его пальцы со своего бедра. Она отодвинулась, чтобы не касаться его, перевернулась на спину и уставилась в потолок.

От удивления Джона тихо заржал, а потом резко остановился.

– Да вы только посмотрите. У милой маленькой подлизы Зельды подо всей этой мягкой шерсткой на самом деле есть коготки, – он оседлал ее бедра, грубо схватил за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. – Думаешь, ты вправе указывать мне, что делать? Я, мать твою, перестану, когда буду готов, когда подобрею и захочу, сука. Холден… Холден… Холден… Кто он? Ты с ним трахалась?

Все застил белый цвет. В глазах белым-бело. Перед ним белым-бело. Там, где мгновением раньше над ней нависало лицо Джоны – белым-бело. Слепая, жгучая, дикая, неистовая ярость. Ей было плевать, когда он издевался над ней, бил, трахал, использовал ее. Но Гризельда провела единственную черту. Единственную. И Джона только что ее пересек.

«Перестань повторять его имя!»

Ухватившись руками за одеяло, откинув голову назад и уперев ее до отказа в мягкую подушку, она сделала рывок шеей, стремительно взметнувшись вверх, и со всей силы ударила Джону в нос своим лбом. Когда он закричал от боли, она извернулась и соскочила с кровати. Девушка стояла рядом с ним, уперев руки в бока, и глядела на то, как Джона, зажимает обеими руками истекающий кровью нос.

– Какого хрена, Зельда?! – он склонился лицом к коленям, и капли крови забрызгали его белые нейлоновые шорты. – Дубина. Дерьмо. Чокнутая!

– Я попросила тебя по-хорошему, – тихо огрызнулась она сквозь стиснутые зубы, потом открыла дверь и вышла из спальни в большую комнату коттеджа. Она стояла посреди комнаты, переводя дух.

– Эй, Зел, – позвала Тина слева из открытой кухни, – Я делаю мохито… Не хочешь?

Гризельда свернула на кухню, взяла открытую бутылку рома и запрокинула ее себе в рот. Несколько секунд она с жадностью глотала ее содержимое, потом с грохотом поставила бутылку на столешницу. Вытерев губы тыльной стороной руки, она покачала Тине головой.

– Нет, спасибо.

Затем направилась прямиком к выходу, вышла из дома и захлопнула за собой дверь.

***

Наверху захлопнулась дверь, и она услышала, как щелкнул замок. Гризельда с облегчением опустила плечи, потому что звук закрывающегося замка предвещал безопасность… по крайней мере, на некоторое время. Это означало, что теперь они с Холденом будут в подвале одни, наверное, – хотелось бы надеяться – до утра.

Сдвинув панель в сторону, она проползла по полу. Благодаря тусклому свету сумерек, проникающему сквозь щель подвальной двери, ей было видно только его фигуру, скорчившуюся под верстаком в углу комнаты.

– Холден, – сказала она и поморщилась, опустившись перед ним на колени и нежно взяв его лицо в свои ладони. – У тебя уже опух глаз. Зачем ты это сделал, Холден? Почему? Никогда больше так не делай. Никогда.

– Я н-н-ненавижу, когда он з-з-зовет тебя Р-р-рут. Ты н-н-не порочная. Н-не п-п-порочная! – торопливо прошептал Холден, одернув голову из ее рук и обессиленно склоняясь вперед. Она увидела в его глазах слезы. Ему уже исполнилось тринадцать, и он чувствовал себя очень неудобно, когда она видела, как он плачет. Поэтому она не пыталась снова поднять его лицо, чтобы посмотреть. Он сидел, положив голову на колени, которые все еще крепко прижимал к груди, словно защищаясь.

– Н-н-не смотри на это. Ты ненавидишь кровь.

Она придвинулась к нему и села рядом с ним у каменной стены под верстаком, ее бедро прижато к его бедру, ноги вытянуты вперед.

– Зачем ты это сделал?

– Я же тебе сказал, – произнес он, уперев лоб в колени, из-за чего его голос стал нечетким. – Это, э-э, н-н-не твое имя.

– Ты же знаешь, почему он зовет нас Рут и Сет.

Гризельда и Холден буквально по кусочкам собрали историю близнецов Рут и Сета, младших брата и сестры Хозяина. Из того, что они смогли понять, брат и сестра вступили друг с другом в преступную связь, из-за чего Рут стала “грязной соблазнительницей”, а Сет “слабым плотью”. Насколько они могли судить, Хозяин похитил Холдена и Гризельду, потому что считал, что они – его давно пропавшие брат и сестра, и был одержим идеей их перевоспитать… на этот раз.

“На этот раз” потому что – читая между строк его напыщенные тирады, которые были непредсказуемыми, но довольно частыми, – Гризельда был абсолютно уверена в том, что, в конце концов, Хозяин убил Рут и Сета за их грехи. Она и Холден ужасно боялись, что в один прекрасный день он решит повторить эту часть истории.

Холден посмотрел на нее, на его грязном лице виднелись дорожки от слез.

– Он с-с-сумасшедший.

– Я не против, Холден, – сказала она, неуверенно положив голову ему на плечо, и очень обрадовалась, когда почувствовала, как он нежно прислонился щекой к ее волосам, – Неважно, что он зовет меня Рут.

– Я против. Ты не Р-р-рут. Ты не г-г-грязная. Т-т-ты к-к-красивая.

Холден долго молчал, затем выпрямился и повернулся к ней, нахмурив брови и плотно сжав губы.

– Однажды он убьет нас, как и их.

– Я не позволю этому случиться, – отчаянно прошептала она. – Я тебе обещаю. Я найду способ выбраться отсюда.

Она коснулась его волос, благодарная за то, что он ей это позволил.

– Но ты должен прекратить с ним спорить. Ты должен прекратить сопротивляться, – Гризельда шмыгнула носом. – Он намного больше. Он тебя сломает.

Холден нахмурившись, повернулся к ней, челюсть плотно сжата, сопли под носом смешались с кровью и грязью.

– Так спроси меня, с-с-сломлен ли я или остался п-п-прежним, Г-г-гризельда. Н-н-ну же, д-д-давай спроси меня. Спроси меня! – потребовал он, и его опухшие глаза светились и блестели от невыплаканных слез.

Она не заплачет. Она не имеет права. Если он может это вынести, то и она вынесет. Но ее голос дрогнул, когда она спросила его: «Ты, такой же, как прежде или сломлен?»

– Я такой же, как прежде, – сказал он, проводя рукой по носу и пристально глядя своими серыми глазами в ее голубые глаза в разреженных и угасающих сумерках. – Я такой же, как прежде, потому что я с тобой.

***

«Я такой же, как прежде, потому что я с тобой».

Не далеко от коттеджа Гризельда нашла тропинку, и целый час шла одна вдоль берега Шенандоа, и обратно. Она почти не сомневалась, что находится совсем недалеко от того места, где десять лет назад перебралась через реку, оставив Холдена – истекающего кровью, избитого, измученного и напуганного – в полном одиночестве с Калебом Фостером.

Из-за жгучих слез у нее все плыло перед глазами, когда она смотрела на воду – ту же воду, которая разлучила их, разорвала их на части, расколола их на что-то незначительное, что-то незавершенное, что-то, что никогда не станет цельным и навсегда останется разбитым.

– Холден, – прошептала она, сдерживая рыдания, пока слезы текли у нее по щекам. – О Боже, Холден, что с тобой случилось?

Единственным ответом ей был шум воды, легкий ветерок летнего дня и плач ее изможденного сердца. Река ей не ответила, как не стала решением их проблемы десять лет назад. Река их предала. Она резко отвернулась от Шенандоа и направилась обратно в коттедж.

Вернувшись, она обнаружила Джону, Шона и Тину, сидевших на веранде коттеджа, они смеялись и разговаривали над опустевшим кувшином мохито. Подойдя поближе, она заметила в носу у Джоны засохшую корку крови, хотя он сменил рубашку и шорты. Его глаза сузились, но он ей улыбнулся.

– Ну что, избавилась от херни, что заползла тебе в задницу?

Лицо Тины, сидевшей между двумя мужчинами, раскраснелось и расплылось в широкой глянцевой улыбке, она игриво ударила его по руке.

– Она же не нарочно, красавчик.

– Это верно, она не нарочно. Ты, ведь не нарочно, Зельда?

Гризельда скрестила в кармане пальцы.

– Я слишком быстро села. Это был просто несчастный случай.

– Мы думали поужинать в местной забегаловке по пути в Чарльз-Таун, – сказал Шон. – К западу отсюда на 340 шоссе есть одно место, называется…

– «Рози», – сказала Гризельда, садясь на свободный стул напротив Тины.

– Точно, – сказал Шон. – Ты знаешь это место?

Она быстро покачала головой, даже слишком быстро для проницательных глаз Джоны, которые сверлили ее, пристально всматриваясь ей в лицо.

Она быстро придумала оправдание.

– Я где-то видела их рекламу. Наверное, пока гуляла.

Правда заключалась в том, что Калеб Фостер постоянно наведывался в «Рози», после чего часто приходил домой пьяным и рассерженным, топал по ступенькам в подвал, чтобы наказать ее и Холдена. Она никогда не была в «Рози», но название впечаталось ей в мозг.

– У них должно быть хорошее барбекю, – заметила Тина. – Дорогая, ты любишь барбекю?

– Конечно.

– А затем мы пойдем в тот бойцовский клуб, – сказал Джона, провоцируя Гризельду на спор.

– Хорошо, – отпарировала она, отвечая взглядом на его взгляд.

Что-то между ними кардинально поменялось, после того как она ударила его головой, и Гризельда понятия не имела, что это означает сейчас и чем это обернется позже. Джона прекрасно знал, что она намеренно врезала ему и никогда бы не ответила на его вопрос о том, кто такой Холден.

Она поняла, что он провоцирует ее на ссору, но все же сбит с толку внезапной переменой в ее поведении. За год, что они были вместе, она никогда не поднимала на него руку, редко с ним спорила и безропотно мирилась практически со всем, что он скажет. Она чувствовала, что он смотрит на нее новыми глазами, будто пытается понять ее, будто больше не был абсолютно уверен, кто она такая.

Он сделал глубокий вдох, и прежде чем от нее отвернуться, скривил губы в ленивой победной улыбке.

– Мальчишки бьют мальчишек. Им что, больше нечем заняться? – спросила Тина. – Я постою с тобой в сторонке, ладно, Зельда? Мы не будем смотреть.

Гризельда слабо улыбнулась ей и кивнула.

– Отличный план.

Спустя несколько часов после того, как Джона и Шон провели полдня на рыбалке, а Гризельда загорала и листала с Тиной журналы на крыльце, они отправились в «Рози».

Когда они вошли в бар, Гризельда с удивлением обнаружила, что в «Рози» все совсем не так, как она себе всегда представляла. Она думала, что «Рози» Калеба Фостера – это нечто мрачное и зловещее, место, вырванное со страниц беззаконий Ветхого Завета. Это было не так.

Снаружи он выглядел как сарай, и стены внутри были деревянные и старые, но по залу были развешены яркие белые лампочки, весело мерцали подсвеченные на старый манер пивные вывески, и откуда-то сзади до нее доносился звук ударяющихся друг о друга бильярдных шаров. Их встретила пожилая женщина в ковбойских сапогах и с заплетенными в косы седыми волосами. Она проводила их к просторной деревянной кабинке, где вручила им засаленное меню, и сказала, что пиво у них только разливное.

Гризельда слегка поерзала на сиденье, ее глаза сосредоточились на табурете, одиноко стоящем в конце стойки. Она пыталась представить здесь Калеба Фостера, хлопнувшего стаканчик виски, прежде чем вернуться поздней ночью на ферму. Громкие и тяжелые шаги его сапог по подвальной лестнице, прорывающиеся сквозь тьму и милосердие сна, и выплеснутые на грязный полведра горячей воды с едкой хлоркой.

«Вставай! Грязный язычник. Вставай! Вставай и сейчас же оттирай этот пол! Оттирай! Смывай свой грех! «Если кто возьмет сестру свою, дочь отца своего или дочь матери…»«

Она заставила себя заглушить его голос в своей голове и сглотнула подступившую к горлу желчь, глядя, как Шон скользнул в кабинку рядом с Тиной и, прежде чем раскрыть свое меню, быстро поцеловал ее в щеку.

– Итак, бармен об этих боях ничего не знает, зато вон тот парень, – и Шон показал на мужчину, сидящего к ним спиной в стороне у барной стойки. – Он услышал, о чем я спрашиваю, и сказал, что мы можем ехать за ним. Сказал, вся дорога займет около получаса.

– Отличная работа, – сказал Джона, поднимая руку, чтобы «дать пять» своему другу.

– Он сказал, что мы сможем даже сделать ставки с его сыном, – сказал Шон.

– Что ты скажешь, Зельда? – спросил Джона. – Готова выиграть немного зеленых?

«Или проиграть», – почти пробурчала она, но прикусила язык. Вернувшись в коттедж с рыбалки, Джона не бил ее и не пытался затеять ссору. Собственно, когда они уже собирались выходить, он поцеловал ее в шею и сказал что-то о том, как его завела ее вспышка ярости.

– Ты мне нравишься такой сладкой, – сказал он, кусая ее за ухо и толкая ничком на кровать. – Но, черт возьми, детка, с перчиком ты мне тоже нравишься. Не знал, что в тебе это есть.

Если все останется без изменений, то выходные пойдут быстрее и спокойнее, если она сохранит мир. Несмотря на случившийся с ней сегодня днем приступ ярости, у нее нет лишних резервов энергии и задора, чтобы тратить их даром. До тех пор пока Джона не упоминает имя Холдена, она готова вернуться к прежнему положению дел. Когда они заказывали ужин, она наклонилась к нему, и он обнял ее за плечи, притянув к себе.

Вскоре они покончили с барбекю и картошкой фри и выпили три кружки пива. К удивлению Гризельды, она расслабилась и даже немного развеселилась.

Тина была в приподнятом настроении, у нее отлично получалось поддерживать ход беседы, сглаживая неприятные замечания, и задавая провокационные и смешные вопросы. Все они раскраснелись и улыбались, когда мужчина из бара остановился возле их стола и вздернул подбородок в сторону Шона.

– Вы готовы ехать?

Ему было около пятидесяти лет, седые волосы и торчащая клочками бородка, которая заканчивалась прямо над воротом его футболки. Гризельда посмотрела на него, вежливо улыбаясь. Она уже собиралась отвернуться, когда он уставился на нее своими глазами, округлившимися от узнавания. Он слегка наклонился вперед, прищурившись и рассматривая ее лицо.

– Откуда я тебя знаю?

Гризельда посмотрела на него, но не узнала. Ни капельки. На минуту она подумала, что возможно как-то встречала его во время своего трехлетнего пребывания на ферме Калеба Фостера, но Хозяин был осторожен. Они с Холденом жили в строжайшей тайне, она не помнила, чтобы видела хоть кого-нибудь в течение этого времени.

– Я… Я не…

– Эй! – сказал Джона. – Какого хрена?

Мужчина посмотрел на руку Джоны, собственнически лежавшую на плече Гризельды, и покачал головой.

– Извини. Она, мм, твоя подруга кого-то мне напоминает.

– Какую-то красотку, которая тебе не принадлежит?

– Я не хотел тебя обидеть, сынок.

– Эй, Джо, – сказал Шон. – Квинт сказал, что возьмет нас на бои без правил. Давайте будем друзьями.

– Мне не нравятся парни, глазеющие на Зельду.

– Джона, она ведь красивая девушка, – сказала Тина и подмигнула ему, вставая из-за стола и вытирая руки о джинсы. – Милый, нельзя винить человека в том, что он ею любуется.

Джона подтолкнул Гризельду, которая уже встала, чтобы он мог выйти из кабинки. Он выпрямился, став на добрых три дюйма выше пожилого мужчины, и скрестил руки на своей широкой груди, затем спросил:

– Кто сегодня дерется?

– Двое местных парней. Одного зовут Илай, – ответил Квинт, совершенно равнодушный к позерству Джоны, вытаскивая картошку фри из оставленной на столе корзинки. Медленно жуя, он снова взглянул на Гризельду, всматриваясь глазами в ее лицо.

– Другого зовут Сет.

У Гризельды отвисла челюсть, дыхание сбилось и застыло, обдав огнем легкие. Она потянулась к столу, чтобы не упасть, и, ловя ртом воздух, вцепилась ногтями в мягкую клеенчатую скатерть.

Квинт взял еще картошки, но не отвел глаз от Гризельды, явно заинтересованный ее реакцией. И рассеянно сообщил остальным:

– Бой-реванш. В прошлый раз Сет выиграл.

– Сет, – прошептала она, глядя в его синевато-серые глаза.

– Да, – сказал Квинт, медленно кивнув.

Она покачнулась, и Джона обнял ее, притянув к себе.

– Выпила лишнего, детка?

Гризельда сделала еще один глубокий вдох и покачала головой, затем оглянулась на Квинта.

Он склонил голову на бок и, нахмурив брови, уставился на нее. Затем задумчиво произнес:

– Откуда, черт возьми, я тебя знаю?

– Не знаете, – ответила она, опустив глаза. У нее мучительно колотилось сердце, она повернулась к Джоне, опершись лбом о его грудь.

– Мужик, ты странно себя ведешь и пугаешь ее, – предостерегающе сказал Джона, – Ты не знаешь ее. Она не знает тебя. Хватит пялиться на нее или…

– Ладно, ладно, ладно, – сказал Шон, вклиниваясь между Джоной и Квинтом.

Тина быстро взяла под руки Квинта и Шона и направилась с ними к выходу, задавая Квинту занятые вопросы о состязаниях.

Сет.

Имя, равное разбитому сердцу.

Сет.

Оно эхом повторялось и вертелось в голове у Гризельды в бесконечном кружении, ее сознание заполнили нечеткие образы лица Холдена, у нее подкосились колени, из-за чего она споткнулась, когда шла к двери.

Джона еще крепче прижал ее к себе.

– Черт, детка, ты, вроде, совсем немного выпила. Ты пьяна? Или тебя расстроил этот старый ублюдок?

– Просто голова кружится, – выдавила она. – Я справлюсь.

Свежий воздух прохладного июньского вечера стал долгожданным облегчением для ее пылающих щек и частично помог ей избавиться от шума в голове. Когда на автостоянке под ее босоножками захрустел гравий, она напомнила себе, что в мире полно людей с именем Сет. Это было не такое уж редкое имя.

Но и слишком распространенным оно тоже не было.

«Это не он. Этого не может быть».

«Он никогда не отзывался на это имя».

«Никогда, ни за что…»

Когда они дошли до машины Шона, она сделала еще один глубокий вдох и немного пришла в себя.

К тому же, если бы Холден жил и здравствовал в Западной Вирджинии, разве к этому времени он не начал бы ее искать?

«Это не он. Его зовут не Сет».

Это не он. Просто оттого, что она услышала это имя именно здесь – так близко к месту, где она узнала его, так близко к месту, где она его потеряла – у нее помутилось в голове.

Она забралась на заднее сиденье, и Джона крепко прижал ее к себе.

«Это не он, – снова сказала она себе. – Его зовут не Сет».

Глава 5

Сет

Сет сидел в кабине своего грузовика, аккуратно обматывая белой киперной лентой сначала пальцы, затем кулаки. Из CD-плеера доносилась песня Гарта Брукса «Чтобы ты почувствовала мою любовь».

Формально, это была песня Боба Дилана, но несколько лет назад, в ночь, когда Сет провел свой первый бой, по радио звучала именно версия Гарта Брукса. Он не ожидал, что победит. Ему предложили сотню долларов только за выход, но послушав песню, его охватила такая дикая и всепоглощающая ярость, что он избил своего противника до полусмерти. В ту ночь у него появилась возможность один или два раза в месяц драться в местном бойцовском клубе, и он взял себе за правило слушать эту песню перед каждым боем. Она заставляла его страдать. Она так сильно терзала его, что к концу песни все, чего он хотел, – это причинить кому-нибудь такую же боль, что сжирала его изнутри. Причинять боль и получать удары – было для него настоящим облегчением.

Когда песня на повторе заиграла второй раз, он стиснул зубы, наблюдая за тем, как белая лента ложится вокруг его пальцев. В голове промелькнула череда обрывочных образов: грязное желто-белое платье, косы цвета меда, ниспадающие ей на плечи, их кончики покоятся на ее плавной, едва наметившейся груди. Костлявые, исцарапанные ноги. Маленькая, разодранная ступня, балансирующая на скользком камне в нескольких футах от него, посреди бегущей между ними бушующей воды.

Свои последние в жизни слова она произнесла в его защиту, умоляя Калеба его отпустить. Он этого не сделал. Бешеный ублюдок вырубил его, а потом выстрелил в Гри, в самую милую, сильную, смелую девочку на свете.

***

Холден пришел в себя, рыдая и бормоча ее имя. На голову обрушилась боль от двух ударов в висок, полученных на берегу реки.

– Г-г-гри? Г-г-гри?

– Ты хотел сказать, Рут, – фыркнул Хозяин, протягивая ему кружку с водой. Холден медленно выпрямился на полу веранды, подняв глаза на окровавленную рубашку Калеба, и попятился назад, пока не оказался прижатым к дощатой стене фермы. Задыхаясь и дрожа от страха, он уставился на стоящее перед ним чудовище.

Калеб поставил кружку на край крыльца и кивнул головой на свежий холмик грязи во дворе перед домом. Полными ужаса глазами Холден проследил за его движением.

– Рут мертва, братишка, и можешь сказать мне спасибо за то, что я положил конец ее неправедной жизни. Она никогда больше не будет искушать тебя своими пороками. Мы едем на запад. Запад. По сути, это то, кто мы теперь: Калеб и Сет Вест (прим. West (англ.) – Запад). А теперь заткнись насчет Рут, или, если будешь пререкаться, я размозжу тебе башку. Она ушла. Скатертью дорога. Мы больше никогда о ней не говорим, и слава искуплению!

Пока Калеб шел к красному грузовику, припаркованному перед домом, и грузил коробку в кузов, Холден повернул голову в сторону и изверг на дощатый пол крыльца все скудное содержимое своего желудка.

Холмик земли был могилой.

Она была мертва. Гризельда была мертва.

Холден любил ее, и ее убили, когда она пыталась его спасти.

Кровь зашумела у него в ушах, как водопад, дыхание стало частым и беспорядочным, а маленькие руки сжались в кулаки.

– Неееееет! – закричал он. – Г-г-гри!

Он вскочил, спрыгнул с крыльца и побежал к ее могиле, но прежде чем он смог добрался до кучи вскопанной земли, размером со свернувшуюся калачиком тринадцатилетнюю девочку, Калеб обхватил его рукой вокруг пояса.

– П-п-пожалуйста… п-п-пожалуйста… О, Г-г-господи, п-п-пожалуйста! Г-г-грииииз!

– Я предупреждал тебя, парень.

Он почувствовал, как Калеб ударил его кулаком по щеке, но последовавшая затем темнота,стала облегчением.

Когда Холден проснулся, на улице уже стемнело, он был привязан к пассажирскому сиденью старого грузовика, Калеб сидел рядом с ним и вел машину.

– Хорошо. Ты проснулся. Скоро остановимся на ужин.

В голове у Холдена стучало, словно молотом по наковальне. Он крепко зажмурил глаза, потом дважды моргнул, красные задние фонари мелькали перед ним, как кровь на черном фоне шоссе. Ему потребовалось несколько минут, чтобы вспомнить все, что произошло ранее в этот же день – когда Калеб ушел в церковь, они с Гри пытались сбежать, но, должно быть, Калеб вернулся домой пораньше и проследил за ними до кукурузных полей. Он поймал Холдена в Шенандоа, и Холден велел Гри бежать…

Калеб ударом вырубил Холдена, застрелил Гри и похоронил ее во дворе своего дома, прежде чем навсегда покинуть Западную Вирджинию.

– О, н-н-нет, – зарыдал он, поворачиваясь, чтобы посмотреть в окно, – Нет. Н-н-не-ет. Н-н-н-нет.

– Перестань реветь, болван. Я и так не могу разобрать, что ты там болтаешь.

Холден сделал глубокий вдох и заговорил, так тщательно выговаривая слова, как только мог.

–З-з-зачем ты ее у-у-убил?

– Эта девчонка была чистым злом.

– Нет, н-н-не была.