Текст книги "Никогда не отпущу тебя (ЛП)"
Автор книги: Кэти Регнери
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)
Гризельда досчитала до десяти, после чего снова скользнула через панель. Холден лежал на полу, уставившись рассеянным взглядом в потолок, из носа и губы у него текла кровь.
– Холден?
– Б-б-больно.
– Я знаю, – сказала она, перебираясь к нему. Она села рядом с ним, скрестив ноги, и положила его голову себе на колени. – Холден, он становится просто бешеным, когда ты заикаешься… э-м, запинаешься. Постарайся этого не делать.
Холден посмотрел на Гризельду, безуспешно пытаясь сдержать бегущие по щекам слезы.
– Н-н-никто за нами не п-придёт, Гриз. В-в-всем п-плевать.
Она ласково убрала у него со лба грязные волосы. По воскресеньям, перед тем как уйти в церковь, Хозяин выдавал каждому из них таз с холодной водой и кусок мыла. Этим нельзя было отмыть всю въевшуюся грязь, но сегодня – в субботу – они оба пахли особенно невыносимо, кроме того, всё просто жутко чесалось. Но запах Гризельду ничуть не беспокоил. На самом деле, она его уже даже не чувствовала. Ведь это был Холден. А это значит, что он пах приятнее всего в целом мире, потому что он и был для нее всем миром.
– Мне не плевать, – сказала она. – Я забочусь о тебе, а ты заботишься обо мне. И что бы ни случилось, так будет вечно.
– В-вечность – это иллюзия, – пробормотал Холден.
– Нет, это не так. Вечность – это здорово, – сказала она, запустив пальцы в шелковистые пряди его засаленных волос, совсем так, как делали своим детям мамы в кино и по телевизору. Она взяла краешек своего грязного желтого платья и промокнула его окровавленную губу. – И ты ведь не знаешь наверняка. Может, кто-нибудь нас найдет. Когда-нибудь.
– Гри, у н-нас нет никого, кто бы м-мог нас искать, – он поднял голову с ее колен и, забравшись на свою койку, уселся на замызганном матрасе. – Н-нас не н-найдут, если нас никто не ищет.
Она скользнула к его койке и села на пол у его ног, положив голову ему на бедро. Ей было спокойнее, когда они касались друг друга.
– Тогда я всегда буду искать тебя глазами, – сказала она, поворачиваясь к нему, чтобы поймать его взгляд. – Так ты не будешь чувствовать себя таким потерянным.
Он провел руками по ее волосам, и она снова устроилась у него на бедре, прикрыв глаза от удовольствия.
«Я буду тебя искать».
«Я всегда буду тебя искать».
«И ты никогда не будешь чувствовать себя потерянным».
«Потому что я никогда тебя не потеряю».
«И мы будем вместе целую вечность».
«Целую вечность, Холден».
Грохот. Грохот сапог. Всё громче. Всё ближе.
– Гри, проснись, – обеспокоенно сказал Холден. Он обеими руками тряс её за плечи и шептал громче, чем следовало. – Ты должна проснуться!
– Гри! – закричал он. – Проснись!
***
Гризельда растерянно села на кровати. Открыв глаза, она поняла, что грохот из её сна, что становился все громче, вовсе не стих. Сердце чуть не выскочило у неё из груди, когда она осознала, что сидит в кровати совсем голая. Гризельда встала на трясущиеся ноги и, на ощупь пробравшись к своему комоду, достала оттуда спортивные штаны и футболку. Грохот был вполне реальным, но это был вовсе не топот сапог и не стук колотящих в дверь кулаков. Грохот был таким, словно кто-то снова и снова ломился в закрытую на цепочку дверь. Этот кто-то отпёр замок, но обнаружил на двери цепочку, и теперь вопрос был лишь в том, сколько пройдёт времени, прежде чем цепочка оборвётся.
«Джона, – с ужасом подумала она. – Джона здесь».
Пошарив рукой по пустой поверхности прикроватной тумбочки, она вспомнила, что там больше не стоит на зарядке её мобильный телефон, как раньше. У неё остался только стационарный телефон, который висел на стене кухни, рядом с входной дверью. В отчаянии взглянув на три узких окна своей спальни, она задумалась, получится ли у неё выбраться через какое-нибудь из них на улицу, но решила, что, скорее всего, нет. И всё же, стоило попытаться.
Она шагнула к двери спальни, тихо её прикрыла и заперла на замок. Затем помчалась к окнам и, услышав, что удары стали чаще и настойчивее, распахнула одно из них и вытолкнула оконную сетку. Эта цепочка долго не продержится.
– Зелллллльда! – проорал Джона заплетающимся языком её имя, в голосе слышалась явная угроза. – Ты там?
Она высунула одну ногу в окно, согнув её в колене и усевшись на подоконник «верхом». Перекинув вторую ногу в оконный проём, она уперлась ею в бедро другой ноги, но как бы она ни изворачивалась, ей никак не удавалось через него пролезть. Проем оказался слишком узким.
– Зельда, открой дверь!
Последовал еще один удар, и она услышала, как входная дверь с грохотом распахнулась и ударилась о приставной столик возле дивана. Гризельда вытащила ногу из окна и спрыгнула с подоконника, оглядывая комнату в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия. Ее глаза остановились на лежащих на столе ножницах. Быстро схватив их, она встала с другой стороны кровати, сосредоточив всё свое внимание на двери.
Дверная ручка с грохотом задёргалась. Гризельда, как могла, пыталась успокоить дыхание, но таким безумным она Джону ещё не видела и теперь надеялась только на то, что кто-нибудь из соседей услышал шум и уже вызвал полицию.
Джона ударил плечом в дверь, та дрогнула, но не открылась. Гризельда уже с надеждой подумала, что замок оказался крепче, чем она предполагала, но вдруг услышала, как Джона разбежался, дверь с грохотом распахнулась, и он ввалился в комнату.
Внутри у Гризельды всё сжалось, мышцы напряглись и натянулись. Единственным возможным выходом было заманить его в комнату и каким-то образом проскользнуть мимо него в гостиную, а оттуда прямиком в коридор, к взломанной входной двери. Если она этого не сделает, она в ловушке.
– Итак… потаскуха, – нараспев произнёс он. Уперев руки в бока, он уставился на нее совершенно пьяными и потемневшими от ярости глазами. – Вернулась.
– Мне не нужны проблемы, – сказала она, покрепче обхватив вспотевшими пальцами ножницы и опустив руку вдоль тела.
Он бросил взгляд на ножницы и, усмехнувшись, снова посмотрел на нее.
– И все же, ты вооружилась.
– Джона, пожалуйста, – сказала она, стараясь сохранять спокойствие. – Просто уйди. Просто…
– Твою мать, Зельда, я никуда не собираюсь уходить, – произнес он, шагнув к ней. – Это мой баный дом, а ты – моя баная девушка. Вопрос только в том…, – он мрачно фыркнул. – С кем именно ты *бёшься?
– Это не твой дом. В договоре аренды нет твоего имени. Это моя квартира. Ты… проник сюда незаконно, – сказала она, заставляя себя говорить уверенным голосом.
– Незаконно, – повторил он и на несколько секунд зашёлся в тихом смехе, потом резко замолчал. Кровь отхлынула от его лица, оставив на нем каменное выражение, и он впился в неё ледяным взглядом. – Ты грёбаная пи*да.
Её глаза метнулись к дверному проему, но Джона встал прямо перед ним. Его можно было обойти, только перескочив кровать, но так она потеряла бы слишком много времени, и он бы непременно её схватил. Может, ей закричать? Просто начать истошно кричать в надежде, что соседи уже вызвали полицию? Она внимательно прислушалась, пытаясь уловить звук сирен, но за окнами было тихо. Несмотря на весь тот шум, что он устроил, выломав входную дверь её квартиры, было не похоже, что кто-нибудь вызвал копов.
– Джона, когда я была маленькой, меня похитили, – взглянув на него, быстро проговорила она. – Меня похитили и три года держали в плену. И… тот борец. Сет. Его настоящее имя Холден. Его держали в подвале вместе со мной. И…
– Заткнись, бл*дь, – сказал Джона, сузив глаза и тряхнув головой. Он замер и, когда она замолчала, уставился в ее лицо. – Что за хрень ты несёшь?
– Это правда. Возьми телефон, – произнесла она, изо всех сил стараясь дышать ровно, не смотря на то, что глаза ей обжигали слезы, а сердце колотилось от страха. – Я серьёзно. Возьми телефон и набери «Похищение Гензеля и Гретель, Западная Вирджиния 2001», ну или можешь набрать «Похищение Гризельды и Холдена, Чарльзтаун 2001». Ты сам всё увидишь. Обещаю.
По-прежнему пристально глядя на нее, он достал из заднего кармана телефон.
– Только, бл*дь, попробуй что-нибудь выкинуть.
Ему потребовалось немало времени, чтобы набрать всё это своими большими пальцами, ставшими совсем неуклюжими от того, сколько он, судя по всему, выпил. Наконец он скользнул большим пальцем по экрану, просматривая статью, и спустя несколько минут, взглянул на нее.
– Охренеть, – он уставился на свой телефон, и Гризельда поняла, на какое изображение он смотрел. На то самое, что было на объявлениях о розыске, расклеенных по всей Западной Вирджинии. То самое, что и на руке у Холдена. – Это ты.
– Да, – она нервно сглотнула.
– Тебя похитили
– Вместе с ним. Мне нужно было с ним поговорить.
– Твой приёмный брат.
Она кивнула и, увидев, что Джона немного расслабился, почувствовала некоторое облегчение. Может, теперь он уйдет.
Джона бросил взгляд на свой телефон и, снова уставившись на нее, засунул его в карман.
– Ладно. Хорошо. Итак, ты встретилась со своим приемным братом. Теперь ты дома, мать твою. Я тебя прощаю. Давай за дело. Я завёлся.
– Нет, – прошептала она.
Его пальцы скользнули к пряжке ремня, и, когда он расстегнул пуговицу на джинсах, её замутило.
– Становись на колени и покажи, как сильно ты по мне скучала.
– Нет.
– Что? – спросил он, прищурившись и снова уперев руки в бока.
– Нет. Я не буду… Джона, всё кончено.
– Что это значит, мать твою? Я вроде не говорил, что с этим дерьмом всё кончено.
– Я больше не хочу быть с тобой.
– Это еще, бл*дь, почему?
Она сглотнула, и внезапно, по какой-то непонятной причине, её страх отступил. Он испарился, и осталась только ярость. Та самая слепая, кипящая ярость, из-за которой тогда, в Западной Вирджинии, она ударила его головой.
– Это еще, бл*дь, почему? – не унимался он.
– Да потому что ты избивал и мучил меня, жестоко со мной обращался. Потому что тебе плевать на то, кто я, чего хочу и к чему стремлюсь. Потому что я больше не обязана терпеть твоё дерьмо, Джона. Я пережила три года в подвале и десять лет без Холдена. Я пережила то, что бросила его. Снова! Я переживу и это, ты, больной, эгоистичный мудак!
– Ты очень пожалеешь о том, что сказала, – проговорил Джона, крутанув у себя на пальце перстень выпускника, чтобы камень оказался на тыльной стороне ладони. Затем передумал и развернул его обратно. – А ну, извинись.
– Не буду. Иди. На х*й.
Она вскинула руку с зажатыми в ней ножницами и, закричав изо всех сил, бросилась на него. Ножницы вонзились в мясистую часть кожи у него под ключицей, а когда он ошарашенно взвыл, Гризельда оттолкнула его в сторону и, выскочив из спальни, побежала в коридор.
«Б-б-б-бееегиииии!»
Она услышала это так отчетливо, и так громко, будто рядом с ней стоял тринадцатилетний Холден.
Но на этот раз она не убежала.
На этот разчудовище ее настигло.
Оказавшись в гостиной, она почувствовала, как Джона схватил её за волосы и со всей силы рванул назад. Гризельда снова закричала, но одним ударом ноги он сбил ее с ног, она упала на живот, и у нее перехватило дыхание. Не в силах ни вздохнуть, ни двинуться, она почувствовала, как ей в бок врезался его ботинок с металлическим носком. Один раз, второй. Когда он ударил её в третий раз, она услышала хруст собственных рёбер, но попробовав сделать вдох и подняться на колени, мгновенно застыла от резкой, пронзительной, невообразимой боли.
Она хрипло застонала, попытавшись сделать ещё один вдох, но ей помешала мучительная боль в груди.
– Ну что, грёбаная шлюха, нравится? – проревел Джона, его лицо стало похоже на застывшую маску гнева.
Джона нагнулся и, схватив её волосы в охапку, размахнулся и ударил кулаком ей по лицу.
В нескольких сантиметрах от нее возникло лицо Холдена. Окруженный сиянием теплого света, он внимательно смотрел на неё, лежащую на ковре в гостиной. Протянув руку, он провёл пальцами по её волосам и, словно лёгким касанием ангельского крыла, тронул губами её губы.
– Найди меня, – пробормотала она, но слова прозвучали смазано и неразборчиво, так, словно она говорила под водой.
«Я всегда буду искать тебя глазами. Так ты не будешь чувствовать себя такой потерянной».
Она попыталась сказать «Я тебя люблю», но ей было слишком больно дышать. Его губы дернулись в ласковой улыбке.
«Я тоже тебя люблю, – его лицо рассеялось в воздухе, голос стал глухим и далеким. – Навеки, ангел».
Её снова дернули за волосы, подняв голову с пола. Через секунду череп взорвался от нестерпимой боли.
Темнота.
Глава 29
В жизни Холдена не было никакого толку.
С тех пор, как четыре дня назад от него уехала Гризельда, почти всё время он проводил на работе или в своем грузовике. Всё вокруг вызывало в нем отвращение и апатию, он практически не разговаривал, приезжал домой как можно позже, пьяным, и замертво падал на диван. С самого воскресенья, когда Джемма объявилась у него на своей машине, забитой разным барахлом, ему удавалось почти полностью избегать общения с ней, вставая и уходя из дома ни свет ни заря. Постоянно напоминая себе о ее состоянии, он с неохотой помог ей переехать, ненавидя себя за то, что вынужден это делать. Она оккупировала его спальню и ванную, и, когда он, наконец, заваливался домой, в квартире все еще стоял резкий запах от ее сигарет.
Она бросила свою работу в «Дэйри куин», и каждое утро он оставлял на кухонном столе десять долларов. Вечером их уже не было. Он понятия не имел, что Джемма с ними делает, но она уже оставила ему на том же месте чек на витамины для беременных, вероятно, чтобы убедить его в том, что его деньги расходуются с пользой и ему стоит продолжать в том же духе.
Холден очень быстро начал понимать две вещи.
Первая заключалась в том, что рождение ребенка – это дорогое удовольствие. Помимо 300 долларов, что он планировал ежемесячно давать Джемме на повседневные нужды и медицинские расходы во время беременности, его потом ещё ждал здоровенный счет из роддома, а также за всю необходимую для ребёнка мебель. Квинт и Моди любезно предложили им старый пеленальный столик и кроватку Клинтона, при условии, что их вернут в хорошем состоянии. Холден был совсем не против позаимствовать у хороших друзей старые вещи, хотя и видел, что Джемма не слишком обрадовалась чужим обноскам. Пару раз застав его дома, она бросила непрозрачный намёк на то, что ему стоит выйти ещё на несколько боёв. Но он обещал Гризельде, что больше не будет драться, и работал он не в банке, а всего лишь на стекольном заводе, из-за этого приток его доходов, в котором раньше всегда оставалось место для маневра, сделался весьма ограниченным.
Гризельда.
Вторым к Холдену пришло понимание того, что жизнь без нее не имеет никакого смысла.
Хотя он, в принципе, согласился с ней в том, что не может рисковать жизнью ребёнка, боль от расставания с Гри была просто невыносимой. Он еще чувствовал, как скользила под пальцами ее гладкая, теплая кожа, как изгибалось под ним ее хрупкое тело. Он все еще слышал, как, потея и задыхаясь, она выкрикивала его имя, когда кончала, и как с мучительной нежностью шептала это имя, когда говорила ему, что любит.
Боль от потери Гри была повсеместной и изнурительной. Она ни на секунду не покидала его мысли: он мечтал о ней днём, а ночью терялся в веренице снов о девочке с косичками и прекрасной женщине. Как-то он сказал ей: «Я никогда не смогу полюбить никого, кроме тебя», и это была чистая правда.
Между тем, часы превращались в дни, и будущее, которое еще неделю назад представлялось таким многообещающим, сейчас казалось ему мрачным и бессмысленным. Если бы ему пришлось содержать Джемму и ребенка, он бы никогда не смог обеспечить и Гри. Не так, как он хотел. Чтобы он мог видеть своего ребенка, им пришлось бы поселиться в какой-нибудь дыре, рядом с Джеммой. Его деньги уходили бы на малыша, не оставляя ему возможности помочь Гризельде с колледжем, вместо этого они оба вкалывали бы как проклятые, влача совершенно никчёмную жизнь.
Иногда он впадал в такое безумное отчаянье, что всерьёз подумывал, а не лучше ли Гри найти себе кого-нибудь другого и двигаться дальше. И хотя при одной мысли о том, что кто-то другой может прикоснуться к ней, любить её, заботится о ней, в нем поднималась ревущая волна гнева, он понимал, что будет просто эгоистичным ублюдком, если её не отпустит.
Дважды он садился писать ей письмо.
«Забудь меня, Гри. Двигайся дальше. Поступай в колледж и устраивай свою жизнь»
Но каждый раз с досадой и горечью комкал бумагу и наливал себе еще рюмку. Он не мог ее отпустить. Не сейчас. О, Боже, только не сейчас.
В его жизни не осталось ничего, кроме его не рождённого ребенка и воспоминаний о Гриз. Но, несмотря на его желание быть хорошим отцом, для нормальной жизни этого ребенка было явно недостаточно. Холден оказался в ловушке, и жизнь казалась ему безнадежной. Глупо надеяться на то, что вдруг, по какой-то непонятной причине, сквозь тьму пробьётся солнце, каждый новый день оказывался ещё тягостнее и невыносимее предыдущего.
Проснувшись на своём коричневом диване, он сел, потер шею и зажмурил глаза. Он почувствовал запах кофе и еды и, заметив у плиты Джемму в ночной рубашке, подозрительно прищурился. Она повернулась и посмотрела на него, держа в руке кухонную лопатку.
– Доброе утро, – сказала она, одарив его лёгкой, осторожной улыбкой.
– Доброе, – сухо откашлявшись, прохрипел он. Голова раскалывалась от вчерашнего трёхчасового свидания с дешевым виски, в животе громко заурчало, и он вспомнил, что не обедал. – Что ты делаешь?
– Готовлю тебе завтрак.
– Зачем?
– Затем, что сейчас утро, – огрызнулась Джемма. Она поморщилась, затем выдавила из себя улыбку. – Потому что я решила простить тебя за то, что ты мне изменил. Пришло время нам забыть об этой… ошибке и двигаться дальше.
Он вздрогнул и весь напрягся, вмиг почувствовав волну ярости от того, что она назвала это «ошибкой». Да ни в одной Вселенной Холден не посчитал бы произошедшее между ним и Гризельдой случайным или достойным сожаления. Единственное, о чём он действительно жалел, так это о том, что отпустил её.
– Это не было ошибкой, – буркнул он.
– Ну, чем бы это ни было, теперь всё кончено, – резко сказала Джемма и, повернувшись назад, занялась тем, что она там готовила.
«Чёрта с два, – подумал Холден и потянулся к краю стола за своим сотовым телефоном. – Это никогда не закончится».
Он покосился на маленький экран. Три пропущенных звонка с неизвестного номера. Хм. Это было странно, потому что, кроме Клинтона и Квинта, ему практически никто не звонил.
– Ты не искала меня вчера вечером? – окликнул он Джемму, подумав, может, она поменяла номер и забыла ему об этом сказать.
Она оглянулась на него через плечо.
– Нет.
Холден посмотрел на телефон и, коснувшись значка голосовой почты, ввёл код доступа. Затем поднёс телефон к уху.
– Холден? Это… гм, меня зовут Майя. Майя Харпер. Подруга Зельды. В прошлые выходные она звонила мне с этого номера, чтобы я её забрала. И… хм, Боже, даже не знаю, как это сказать, но Зельда, она в больнице. Джона, её бывший, очень сильно её избил. Он… Он ударил её головой об пол, у нее повреждено лёгкое и, ну, они ввели её в искусственную кому. Прошло уже два дня. И я не знала, стоит ли мне тебе звонить, но потом решила, что должна. Так что, не знаю. Может, я ошиблась. Просто… Мне так страшно. Может, как-нибудь перезвонишь мне, хорошо?
Холден сидел не дыша, пока болезненный спазм не вернул его на землю, заставив выдохнуть и судорожно вдохнуть снова. Блядь! Блядь, нет! Черт, черт, черт. Вдруг его дыхание стало таким, словно он только что пробежал милю. Он посмотрел на телефон. Ещё два сообщения. Боже. Она что, мертва? Она умерла? О, Гриз. О, Господи. Пожалуйста, нет!
Он нажал на значок воспроизведения, чтобы прослушать второе сообщение.
– Привет, Холден… Это снова Майя. Я боюсь, что она разозлится, если узнает, что я тебе звонила. Я сейчас сижу рядом с ней… она все еще в коме, но её жизненные показатели в норме. Щеки розовые. Врачи говорят, это хорошо. Может, они смогут вывести ее из комы пораньше или типа того. Я буду навещать ее, сколько смогу, но мне тоже нужно на работу. Прости, что названиваю тебе, но у меня нет семьи, и у Зельды тоже, и она очень важна для меня, так что… Ой, подожди. Доктор идет. Если будут новости, я позвоню.
– Завтрак готов! – позвала Джемма.
– Заткнись, – презрительно буркнул Холден, торопливо нажав на значок воспроизведения, чтобы прослушать последнее сообщение Майи.
– Холден, это Майя. С ней всё будет хорошо, – Майя начала смеяться и плакать, и, когда она сделала паузу, чтобы прийти в себя, Холден прерывисто выдохнул. – Они… О, вау. Сейчас они выводят её из комы, она еще какое-то время пробудет здесь, но активность мозговых волн у нее очень хорошая, и врачи говорят, что она, скорее всего, пойдет на поправку. У неё сломаны ребра, ещё у нее было внутри… внутричерепное кровотечение? Но, я думаю, с ней всё будет хорошо. Поэтому я… Ну, ты мне так и не перезвонил. Полагаю, я зря тебя потревожила. Я думала… ну, это не важно. Удачи тебе с твоим… мм, твоим малышом. Ну, пока.
– Я сказала «завтрак готов».
Холден посмотрел на Джемму, её образ расплывался у него перед глазами, от подступивших слез облегчения. С Гри всё будет хорошо. Слава Богу.
– Мне н-надо идти, – сказал он, вставая с дивана. Он сунул телефон в карман и схватил со стола ключи.
– Куда, чёрт возьми, ты идешь? Я, бл*дь, завтрак тебе приготовила.
– Теперь, бл*дь, сама его и ешь, – бросил он ей на ходу, стремительно проследовав к двери, и не оглянувшись, вышел из квартиры.
***
– Холден? Холден…
Слова давались с большим трудом, словно рот был полон наждачной бумаги и сухой жевательной резинки. В голове всё плыло и пульсировало. Где она? Она в квартире Холдена или… нет, они ведь уехали из его квартиры в охотничий домик. Она в охотничьем домике?
Гризельда попыталась открыть глаза, но веки были такими тяжелыми, а окружающие звуки такими глухими и бессвязными, словно она была где-то под водой.
– Холден? – снова произнесла она, но попытки заговорить совсем лишили её сил, и она сдалась.
Темнота.
***
Уже на пути из города Холден позвонил Клинтону.
– Я еду в Вашингтон.
– Какого хрена, Се..?
– Г-гризельда в коме.
– Что? О, Господи. Что произошло?
– Её избил г-грёбаный бывший парень.
– Чёрт. Мне жаль, старик.
– Я выскочил из квартиры, как только получил сообщение. Джемма бесится.
– Не волнуйся за нее, – быстро сказал Клинтон. – Я тебя прикрою. Просто… скажу, что у Чика возникли проблемы с доставкой, и ему понадобилось, чтобы ты отвёз кое-что в Огайо. Тебя не будет пару дней. Может, всё же, отправишь ей СМС, ладно? Ну, чтобы она не сходила с ума.
– Да. Отправлю. Спасибо, Клинтон.
– Ты любишь эту девушку.
– Гриз? Да. Она для меня всё.
– Какой у тебя план? А как же Джемма и ребенок? – в голосе Клинтона послышались покровительственные нотки, и у Холдена возникло непреодолимое желание сказать своему другу, чтобы он катился к чёрту, а лучше, отправлялся к Джемме и убедил её в том, что она и Клинтон заслуживают второго шанса.
– Не знаю. Я просто… Я должен увидеть Гри. Мне нужно убедиться, что с ней все в порядке.
– Да. Позвони мне завтра, ладно? Не думаю, что у меня получится убедительно прикрывать тебя больше одного-двух дней.
– Я твой должник, Клинтон.
– Нет, думаю, уже достаточно. Но теперь мы в расчёте, Холден. Я тебе больше ничего не должен.
Почувствовав в его словах закипающую угрозу, Холден решил, что пришло время прояснить некоторые моменты.
– Ты так и не смог её забыть, да? Джемму.
Клинтон ответил, не задумываясь.
– Думал, что смог. Чёрт, я хотел. Забыть её. Она беременна от тебя. И это просто меня убивает.
– С тобой она будет счастливее, чем со мной, – сказал Холден.
– Я ей не нужен, – он так горько усмехнулся, что Холден почувствовал, как ему больно. – Ну, разве не бардак? Тебе нужна Гризельда. Джемме нужен ты. А мне нужна Джемма.
– Да. Полный бардак.
– Надеюсь, с Гризельдой всё будет в порядке. Позвони мне завтра.
– Спасибо, Клинтон.
Холден повесил трубку и, когда его грузовик пересёк границу округа, оставив позади Чарльзтаун, набрал номер Майи.
– Алло?
– Майя, это Холден К-крофт.
– Холден. Привет. Я… эм, прости за все те сообщения.
– Как она?
Майя глубоко вздохнула.
– Ну, она ненадолго очнулась, звала тебя, но глаза не открывала. Сейчас она спит. Иногда пациенту требуется какое-то время, чтобы прийти в себя после…
Он поморщился, представив, через что ей пришлось пройти, и проклял себя за то, его не оказалось рядом, чтобы её защитить. Она должна была быть с ним. Она должна была быть в полной безопасности. Бл*дь, он никогда не простит себя за то, что её отпустил.
– Как её голова?
– Кровотечение прекратилось. Слава Богу, врачам не пришлось её оперировать. И отек уже спадает. Но они не смогут сказать ничего определенного, пока она не придет в себя. Ну, знаешь, о степени повреждения. Её мозга.
– Понятно, – он до боли сжал челюсти. – А Джона?
– Он арестован. Ему предъявили обвинение в нападении, причинении тяжких телесных повреждений и, возможно, покушении на убийство.
– Хорошо.
Мимоходом Холден подумал, что оказавшись за решёткой, Джоне несказанно повезло. Иначе Холден разыскал бы его и убил голыми руками. Это точно.
– Она была на аппарате искусственной вентиляции легких, но и его тоже сегодня отключили. Чтобы зажили рёбра, ещё потребуется некоторое время.
– Жаль, что ты не позвонила мне раньше.
– Да я вообще не собиралась тебе звонить, просто мне стало страшно, – Майя помолчала, затем робко и тихо произнесла: – Она звала тебя.
– Я скоро буду.
– О, слава Богу. Я не знала, стоит ли просить…
– Когда речь идет о ней. Всегда говори, и я всегда приеду. Где ты?
– В районной больнице Лорела. В Лореле, штат Мэриленд. На Ван Дюсен.
Холден зажал телефон между плечом и ухом и набрал адрес в GPS-навигаторе.
– Пятьдесят минут.
– Отлично, – сказала Майя. Она тяжело вздохнула. – Я рада. Можешь остаться хотя бы ненадолго?
– Столько, сколько ей потребуется.
– Хорошо, – проговорила она, в её голосе чувствовалось явное облегчение.
– Спасибо, М-майя, – произнёс он. От подступившего к горлу комка, голос прозвучал сдавленно и хрипло.
– До скорого, Холден, – сказала она, разъединяясь.
Холден сжал руль, ненавидя себя за то, что позволил Джемме прогнать Гризельду, и что есть силы надавил на газ.
***
– Зельда?
Кто-то звал её по имени. Мужчина. Мужчина, которого она никогда прежде не видела. Откуда в охотничьем домике незнакомый мужчина?
– Зельда? Вы меня слышите?
Его голос звучал неестественно и глухо, словно он разговаривал в подушку.
– Попробуйте «Гризельда», – сказал кто-то, очень похожий на Майю.
– Гризельда? Вы можете открыть глаза?
«Кажется, могу», – подумала она, но, Боже, это оказалось очень тяжело. Она сосредоточилась, стараясь сделать глубокий вдох, но, чёрт возьми, каждый раз, когда она пыталась набрать воздуха, ее грудь пронзала адская боль. В голове раздался огрубелый, скрипучий звук, и она поняла, что он идёт из её собственного горла.
– Думаю, она приходит в себя, – повторил мужской голос. – Откройте глаза, Гризельда.
Собрав все свои силы, она попыталась разомкнуть веки, но открылся только один глаз. Сквозь полуприкрытые веки в её сознание проник яркий, режущий свет.
– Сестра, задёрните шторы, пожалуйста.
Нависнув над ней, ей в лицо уставился пожилой мужчина в очках и с седыми волосами. Не смотря на то, что он казался довольно доброжелательным, он был ей не знаком, и ею снова овладела паника. Она не в охотничьем домике. Где Холден? Мужчина сказал «сестра»?
– Сейчас она будет дезориентирована. Мисс Харпер, подойдите сюда, чтобы она вас увидела.
Пожилого мужчину заслонило внезапно появившееся лицо Майи, и Гризельда почти вздохнула с облегчением. Если здесь Майя, значит она в безопасности.
– Привет, малышка.
– Мммая, – прохрипела она, горло было сухим и болезненным. – У тебя есть… вода?
– Медсестра! Пожалуйста, принесите нам лед, – рядом с Майей снова появилось лицо пожилого мужчины, но Гризельда продолжала смотреть на подругу.
– Гризельда, Вы в районной больнице Лорела, – сказал мужчина. Его голос был гулким, как и Майин, и чтобы понять его слова, Гризельде пришлось как следует сосредоточиться. – Вы получили серьезные травмы после ссоры с Вашим молодым человеком, мистером…
– Джоной, – вставила Майя. – Той ночью, когда я привезла тебя домой.
– Домой? Нет. Охотничий домик.
«Домой? Когда я вернулась домой? Я еще должна быть в охотничьем домике».
– Я привезла тебя домой из Западной Вирджинии, – сказала Майя, её голос был тихим и ласковым, но всё еще каким-то искажённым. Она обратилась к пожилому мужчине, который, как теперь поняла Гризельда, был её лечащим врачом. – Она что, не помнит?
– Краткосрочная потеря памяти – весьма распространенное явление. Она на днях была в охотничьем домике?
– Да, – ответила Майя. – Она провела там две недели со своим приемным братом. В воскресенье я забрала её и отвезла домой.
– Значит, около четырех дней назад. Так. Это хорошо. Это дает нам определённые временные рамки. Похоже, она не помнит последние несколько дней, но с её травмами это не редкость.
Он обернулся к Гризельде и медленно проговорил:
– Гризельда? Сейчас среда.
«Нет. Нет, этого не может быть. Сейчас пятница».
Она попыталась сделать глубокий вдох и сесть, но грудь тут же пронзила такая острая боль, что она только застонала и откинулась назад.
Майя подошла ближе.
– Не двигайся, малышка. Джона очень сильно тебя избил, Зельда. Он сломал несколько ребер и повредил легкое. Твоя голова…
– Помоги, Майя, – прорыдала она, чувствуя себя совершенно потерянной и беспомощной, как ребенок. – Помоги. Помоги мне найти Холдена.
Она не знала, почему плачет, но у нее болела грудь, болела голова, болело лицо. Она была совсем не в охотничьем домике, а в больнице, и рядом не было Холдена. По всей видимости, ее сильно избил Джона, но она не помнила, чтобы виделась с ним, и не верила, что Холден мог такое допустить. Она была растеряна, расстроена и напугана.
– У нее повышается кровяное давление, – сказал врач. – Я дам ей кое-что, чтобы она уснула.
Через минуту их голоса стихли, и она закрыла глаза.
Благодатный покой.
Глава 30
Холден припарковал свой грузовик на стоянке для посетителей и, заглушив двигатель, взглянул на себя в зеркало заднего вида. Он выглядел просто кошмарно. Вчерашняя футболка, растрёпанные волосы, воспалённые глаза, двухдневная золотисто-коричневая щетина. Он поморщился, вытащил ключи из зажигания и выбрался из грузовика. Прежде, чем увидеться с ней, он зашел в уборную, плеснул в лицо холодной водой и попытался пригладить волосы. Это всё, что он мог сделать.
Майя написала ему, что Гризельда все еще находится в отделении интенсивной терапии, хотя, по словам врача, ее скоро должны перевести в обычную палату. С тех пор, как он разговаривал с Майей, она один раз пришла в себя, но была так шокирована и расстроена, что доктор ввел что-то ей в капельницу, чтобы она успокоилась и снова уснула. Майя полагала, что Гризельда проснется через пару часов, и надеялась, что увидев Холдена, ей станет полегче. Видимо, Гри не помнила ни того, как уехала из охотничьего домика, ни стычку с Джеммой, ни их ужасного, душераздирающего прощания. В каком-то смысле он был этому даже рад.
