Текст книги "Никогда не отпущу тебя (ЛП)"

Автор книги: Кэти Регнери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

Собрав волосы в пучок, она шагнула в душ и начала намыливать мылом свое тело, место у себя между ног, ставшее таким чувствительным от частых занятий любовью.

Никогда в жизни у нее не было такого секса, как с Холденом. Именно о таком сексе говорилось в тех дрянных романах, что когда-то они с Майей незаметно таскали с прикроватного столика Кендры: нежное, грубое, жесткое, мягкое, быстрое, медленное… наслаждение. В его объятиях все в ней оживало, и что-то умирало, ее сердце переполнялось такой любовью, о какой она и помыслить не могла, а душа погибала от мысли, что эти дни скоро закончатся.

Но ей следует взглянуть в лицо реальности, которая заключается в том, что жизнь в кукольном домике и сочинение сказок – это всего лишь красивая иллюзия, небольшой отдых от действительности, которая начнется снова, как только они приедут домой. Только потому, что они друг друга нашли, их реальные жизни никуда не денутся. Джемма и Джона, работа и начальники, Клинтон и Майя, – все они остались там же, где и прежде, и ждут их.

И Гризельда просто не знала, каким образом связать две эти жизни.

Здесь, в лесу, проводя в объятьях друг друга каждую минуту, они были Холденом и Гризельдой, у которых существовала уникальная история и глубокая эмоциональная привязанность. Но там? В реальном мире? Они были Зельдой и Сетом. Господи, весь остальной мир даже не знал их настоящих имен. Они жили в двух абсолютно разных вселенных, где сказкам, колледжу и прелестным сероглазым детям просто не было места.

– Гри? Ты уже закончила?

– Почти, – произнесла она, поворачиваясь, чтобы смыть с тела пену. – Еще секунду.

Еще секунду.

Еще минуту.

Еще час.

Еще одну неделю… с тобой.

Она глубоко вдохнула и постаралась на какое-то время выбросить из головы свои опасения. Она не хотела гробить драгоценное время, что у них осталось, на размышления о будущем. Может быть, когда придет время покинуть этот дом, каждый из них пойдет своей дорогой. Скорее всего, так и произойдет. Но сейчас, Гри принадлежала Холдену, а Холден принадлежал ей, и если придется, она будет жить этими днями всю свою оставшуюся жизнь.

Глава 23

Холден взял ее за руку, пока они шли к «Фудлайон» в Беркли-Спрингс (прим. «FoodLion» – крупная сеть супермаркетов одноименной компании).

После душа Гризельда стала такой молчаливой, словно что-то ее беспокоило, но когда он спросил ее об этом, она ответила, что всё в порядке. И хотя он ей не поверил, решил не настаивать. Он знал о женщинах вполне достаточно, чтобы понимать, что, когда у кого-то из них «всё в порядке», скорее всего, это совсем не так, но, что именно не «в порядке», она тебе ни за что не признается до тех пор, пока не сочтет нужным. Так тому и быть.

Когда они проходили через раздвижные двери, у него в заднем кармане загудел телефон. Один раз. Второй. Черт, ему надо было оставить его дома. Гребаный Джона сегодня был явно в ударе.

Гризельда отпустила его руку и недовольно посмотрела на него своими широко раскрытыми глазами.

– Ты не ответишь? Вдруг, что-то важное, – потянувшись за корзиной, съязвила она и устремилась в магазин без него.

Всё в порядке. Мда.

Он догнал ее в овощном отделе.

– Что-то не так?

– Ты все утро не можешь оторваться от своего телефона, – сказала она, уставившись на бананы так, будто никогда прежде не видела ничего подобного.

– Мы не можем позволить себе бананы, – осторожно заметил он.

Она схватила один банан и поднесла его к уху, словно телефонную трубку.

– Алло? О, Джемма! Какой неожиданный сюрприз. Твой парень? Конечно. Он как раз здесь.

С мрачным видом она вручила ему банан, потом резко повернулась и направилась к яблокам.

Холден замер, как в копаный, не сводя глаз с бананов. Срань господня. Она что, ревнует? Гризельда Шредер ревнует. Последовав за ней к ящикам с яблоками, он изо всех сил старался не улыбаться.

– Как насчет зеленых яблок? – предложил он. – Такие же, как цвет твоего лица.

– И противные, – возразила она. – Как характер у твоей девушки.

– Ну, знаешь, – протянул он. – Раз моя девушка орет на меня посреди долбанного «Фудлайон», полагаю, так оно и есть.

Гризельда резко повернулась к нему лицом, уперев одну руку в бедро. Лицо у нее ни капли не смягчилось, напротив, выглядело дьявольски взбешенным.

– Почему она продолжает тебе писать?

– Ты всё придумываешь.

– А-а… – протянула она, скрестив руки на своей прекрасной груди и с вызовом вскинув брови. – Так это не Джемма тебе все время пишет?

– Помимо прочих, – признался Холден. Он был не в силах ей лгать, но и не особенно стремился рассказывать, что вот уже несколько дней обменивается взаимными оскорблениями с Джоной.

Её глаза рассержено вспыхнули и, скользнув по подсчитывающим знакам у него на руке, застыли на его лице.

– Ну, не буду отрывать тебя от… прочих!

– Б-бл*дь, – пробормотал он, глядя, как она уносится прочь от него, и понимая, как неверно она истолковала его слова. Ради бога, он ведь имел в виду Джону и Клинтона, а не других женщин! Ему и с ней хватало хлопот.

Он шел следом за ней, дав ей некоторое время в одиночку выбирать продукты, и очень надеясь, что она успокоится. Когда она добралась до отдела с замороженными продуктами, он незаметно подошел к ней и легонько подтолкнул ее бедром. Она не повернулась.

– Я не имел в виду других женщин, – сказал он ей в спину.

Она фыркнула, распахнув перед ним дверь холодильника и наклоняясь внутрь.

– Гриз, я не общаюсь ни с какими другими женщинами, но я не виноват, что Джемма пишет мне СМС-ки.

– Ты мог бы с ней порвать.

Он поморщился.

Да, мог бы.

– Ладно, я не порвал. Мы тогда еще даже суток вместе не провели. М-мы даже не…

Она отступила, захлопнув дверцу холодильника, и махнула в его сторону пакетом с замороженной зеленой фасолью.

– Что? Мы даже не… что?

– Н-ну, черт, я не знал, как сложатся наши отношения. Я был готов остаться просто друзьями, если бы оказалось, что ты хочешь именно этого.

– В таком случае, ты был бы рад, что придержал Джемму? Как запасной вариант? Для своих… потребностей?

– Нет. Чёрт возьми, – он смотрел на нее, медленно качая головой. – Сегодня мне тебя не переубедить. У тебя что, ПМС или типа того?

Если раньше ему казалось, что ее глаза пылали гневом, теперь они моментально стали ледяными.

– По-твоему единственная причина моего недовольства тем, что тебя домогается твоя девушка, это мои гормоны?

– Джемма не моя девушка, – Холден нервно сглотнул. – Г-гриз…

– О, нет. Лучше скажи это ей, а не мне! Ты спокойно признаёшь, что Джемма продолжает слать тебе СМС-ки. Ты спишь со мной, но все чертово утро переписываешься с ней, так что уж извини, если мне это не нравится. Почему бы тебе не оставить меня в покое и не подождать в машине?

Гризельда бросила в корзину зеленую фасоль и снова двинулась по рядам, а Холден удалился в противоположном направлении.

Через двадцать минут она забралась к нему в машину. Как только девушка уселась на свое место, он повернулся к ней.

– Ты ошибаешься. Я ей не отвечал. Я удалял ее сообщения!

С громким щелчком она застегнула на себе ремень безопасности.

– Тогда… кому?

– Кому что? – выпалил он, выезжая с парковки и начиная беситься от того, что они вообще затеяли этот глупый спор ни о чем.

– Кому ты все время пишешь?

– Это не имеет значения.

Она закатила глаза и скрестила руки на груди.

– Восемьдесят с лишним отметин у тебя на руке говорят о том, что имеет.

– Гри, они ничего не значат!

– Для меня значат! – закричала она.

– Да Джона, бл*дь! Джона, ясно?

Она застыла, не в силах двинуться с места.

– Что? – произнесла она так, словно он внезапным ударом вышиб из нее дух. – Ч…? Джона? Как? Почему?

– Я прослушал его гребаные сообщения. Знаю, что обещал этого н-не делать. Но мне стало интересно. У него, пи*дец, какой п-поганый рот, Гри.

Он повернулся к ней, она смотрела на него, в изумлении распахнув глаза и разинув рот.

– Поэтому я написал ему, что если он хоть раз к тебе приблизится, я приму меры.

Краем глаза, Холден заметил, как она расправила плечи и расслабилась.

– Ты обмениваешься СМС-ками с… Джоной?

Холден скользнул по ней взглядом, затем опустил глаза. Он уставился в лобовое стекло на красный сигнал светофора и кивнул. И очень удивился, почувствовав на своей щеке нежное, теплое прикосновение ее руки.

– Посмотри на меня, – сказала она.

Он взглянул на неё.

Он взглянул на неё, и ему сразу же стало нечем дышать, потому что эта девушка одними глазами, одним лишь взглядом творила с его душой и телом совершенно невообразимые вещи.

– Ты когда-нибудь перестанешь меня защищать?

– Нет.

– Блин. Джона, – уголки ее губ слегка дрогнули, и она засмеялась так тихо, словно это был вздох. – Полагаю, вы осыпали друг друга оскорблениями.

– Он просто мудак, Гри.

Она кивнула, но, похоже, больше не хотела говорить о Джоне.

– Прости, что выносила тебе мозг.

– Прости, что я заставил тебя думать, будто пишу Джемме… или какой-то другой девушке.

– Прости, что накричала на тебя.

– Прости, что прослушал сообщения, хотя ты просила меня этого не делать.

– Прости, что не доверяла тебе, – прошептала она.

Стоящие позади них машины засигналили, она убрала руку с его лица, и Холден перевел взгляд на дорогу.

– Гри, через пару минут мы вернемся в дом, и мне нужно будет кое-что тебе сказать. И тебе придется меня выслушать, понятно?

– Хорошо, – сказала она, положив руки на колени.

Он свернул на грунтовую дорогу, ведущую к дому Квинта, и спустя мгновение заглушил двигатель на посыпанной гравием тропинке у крыльца.

– Пошли.

– Куда мы идем?

– Пошли, – снова сказал он.

Холден выбрался из машины и подошел к ней, протянув руку, чтобы помочь ей спуститься. Она взяла его ладонь, и он притянул ее к себе.

– Ты меня слушаешь? – спросил он, почти касаясь губами ее уха.

– Мммм, – пробормотала она, наклоняясь к нему.

– Мне нужно, чтобы сейчас ты очень внимательно меня выслушала.

– Я слушаю. Честное слово.

– Ты не хочешь, чтобы я дрался? Я не буду драться. Ты хочешь, чтобы я порвал с Джеммой? Её больше нет. Ты хочешь, чтобы я бросил свою дерьмовую работу, отказался от квартиры в Чарльзтауне и переехал в Мэриленд? Нет проблем. Ты хочешь пойти в колледж? Я сделаю всё, чтобы это произошло.

– Гри, я десять лет был живым трупом, но когда ты вернулась в мою жизнь, я снова ожил. Ты разбудила во мне желание жить. Желание стать лучше.

– Я люблю тебя, и когда я это говорю, то имею в виду, что только ради тебя я дышу, ем, пью, сплю, живу. Я никогда не сделаю тебе больно. Я никогда тебя не оставлю. Я всегда буду тебя защищать. Для меня нет никого важнее тебя и никогда не б-будет.

Когда он закончил, ее плечи подрагивали от еле сдерживаемых рыданий. Она обвила руками его шею и, притянув к себе его лицо, прижалась губами к его губам. Его вкус смешался со вкусом ее соленых слез. Этот поцелуй был не похож на все прочие их поцелуи – да, он был полон грусти, но уже не был таким неуверенным. Казалось, что этот поцелуй каким-то чудесным образом означал ее полную капитуляцию, то, что Гризельда, наконец, поверила, что он целиком и полностью принадлежит ей и только ей, и что она теперь может довериться своим чувствам к нему, и их намерениям относительно друг друга.

Она прислонилась щекой к его плечу, уткнувшись лицом ему в шею и почти касаясь губами его кожи.

Он не сразу понял, что она что-то очень тихо произнесла.

– Что, мой ангел?

– Я первая села в грузовик, – её рыдания были такими отчаянными, что напоминали шепот на смерть перепуганного ребенка. – По моей вине тебя похитили, а через три года, я бросила тебя там, а сама сбежала.

– Нет, детка.

– Я заслужила все эти мерзости и неприятности, которые со мной происходят. Я разрушила твою жизнь. Холден, я отвратительно с тобой поступила, и однажды, когда у тебя пройдет потрясение от того, что я осталась жива, ты посмотришь на меня и возненавидишь за всё это.

Он всё сильнее, всё ближе прижимал ее к себе, пока не почувствовал, как колотится рядом с сердцем ее сердце, как щекочет шею ее прерывистое от всхлипов дыхание. В ту же секунду у него в голове отчетливо прозвучали его собственные слова, сказанные им много лет назад:

«Я больше никогда не буду тебя ненавидеть. Об-бещаю, Гри».

– Я не могу ненавидеть тебя. Я же обещал.

Она зарыдала еще сильнее, задыхаясь и всхлипывая, от чего он сжал челюсти, пытаясь придумать хоть какой-нибудь способ убедить ее в том, что все те ужасы, которые произошли с ними после того, как они много лет назад сели в грузовик Калеба Фостера, уже не имеют значения. Хорошее в Гризельде, да в них обоих, перевешивает всё плохое один к миллиону.

– Послушай, Гриз, – произнес он и слегка отстранился, чтобы посмотреть ей в лицо. Она опустила глаза, заливаясь слезами от стыда и горя. – Ты должна услышать мои с-слова.

– Я просто… Мне так жаль, Холден…

– Послушай меня, Гри, потому что это чистая правда, – он приподнял пальцем ее подбородок, поймав ее взгляд и убедившись, что все ее внимание направлено на него. – Ты спасла мне жизнь.

– Нет…

– Ты спасла мне жизнь, – твердо сказал он. – Уже четыре раза, ты меня спасла.

– Этого просто не может быть.

– Нет может.

Не в силах с ним спорить, она покачала головой, и он продолжил.

– Ты спасла мне жизнь у Филлманов, потому что впервые после смерти моей бабушки, я почувствовал с кем-то такую сильную связь. С тобой. И прижавшись к тебе плечом в этом дурацком микроавтобусе, я почувствовал себя…, – он помотал головой, подбирая нужные слова. – Живым.

– Это не…

Он не дал ей сказать.

– Не будь тебя, я бы ни за что ни выжил в этом подвале.

– Не будь меня, ты бы ни за что туда не попал.

– Если бы, да кабы, – пожал он плечами. – Не важно. Главное то, что я оказался в подвале, и ты была там вместе со мной, и только благодаря этому я остался жив.

– Холден, ты преувеличиваешь…

– Нет, не преувеличиваю. Я говорю тебе правду, правду моей жизни, как я это себе представляю. Третий раз? Когда ты сбежала, и мы оба выжили. Вспомни, Гри. Вспомни тот день в саду, когда мы решили убежать. Мы были уверены, что он собирается н-нас убить. И если бы ты не сбежала, если бы вернулась назад, он, скорее всего, убил бы нас, потому что видел, как много мы значили друг для друга, и за это нас ненавидел. Вместо этого ты убежала… ты исчезла, и он поверил, что я спасен. Если бы ты тогда не убежала, вполне возможно, мы бы оба уже давным-давно были мертвы. Ты убежала, и это спасло жизнь нам обоим. И, несомненно, спасло меня.

Его переполняли эмоции. Она по-прежнему отрицательно качала головой, тогда он обхватил ладонями ее мокрые щеки, ласково улыбаясь ей в лицо.

– Перестань мотать головой, Гризельда Шредер, потому что это моя правда, и я делюсь ею с тобой, поэтому отнесись к этому с уважением.

Она подняла на него свои широко распахнутые, затуманенные глаза.

– Четыре раза. Филлманы. Подвал. Река. И ты снова спасла мне жизнь, когда пришла на тот бой в субботу вечером. Ты спасла меня, когда в воскресенье днем вошла в мой дом. Ты спасла меня, когда согласилась остаться со мной на месяц… потому что моя жизнь, Гри, ничем не отличалась от смерти, а благодаря тебе я снова захотел жить. Ты вернулась с того света и в-вернула меня к жизни.

– И меня, бл*дь, просто убивает, что ты решила, будто заслуживаешь какого-то конченного идиота, вроде Джоны, потому что ты достойна самого лучшего, Гри. И как раз таким я и хочу для тебя стать: самым лучшим. Именно тем, чего ты заслуживаешь.

– Холден, – всхлипнула она, наклоняясь вперед, чтобы его поцеловать.

Он держал ее лицо в ладонях, не давая ей коснуться губами его губ. И как бы ему ни хотелось ее раздеть и погрузиться в сладость ее тела, сперва он должен прочитать в ее глазах, что она ему поверила, что позволила себе его любить и предполагает их совместное будущее.

– Нет, милая. Ещё н-нет, – улыбнулся он, глядя в ее заплаканное лицо и растирая большими пальцами остатки влаги у нее по щекам. – Сначала мне нужно убедиться в том, ты меня услышала.

Она поймала его взгляд, всматриваясь в него своими ярко-голубыми, покрасневшими от слез глазами, такими огромными и блестящими.

– Это правда?

– Каждое слово.

Она облизнула губы, сжала челюсти и шмыгнула носом, сделав глубокий, судорожный вдох, от чего ее грудь слегка коснулась его грудной клетки.

– Ты думаешь, я тебя спасла?

– Я это знаю. Ты мой спаситель. Мой ангел.

Гризельда уставилась на него глубоким буравящим взглядом, словно пыталась заглянуть ему в душу, чтобы убедиться в правдивости его слов. По еле уловимому кивку ее головы он понял, что ей это удалось.

– Я твой ангел?

– Это подтверждают крылья на моей коже.

– Ты женишься на мне, Холден Крофт?

– Как только ты скажешь «да».

– Ты поможешь мне поступить в колледж?

– Я настаиваю.

– Ты станешь отцом моих детей?

– Да, мэм, – сказал он. Одна эта мысль так сильно и быстро его завела, что от желания у него закружилась голова. – Черт, да.

– Думаю, нам стоит хорошенько потренироваться, – сказала она, наконец, улыбнувшись ему всем своим лицом, дерзко и уверенно, и, наконец, поверив в то, что Холден и так знал с тех самых пор, как впервые ее увидел: они созданы друг для друга и всегда будут вместе, до конца времен.

***

Сделав шаг в сторону, Гризельда взяла его за руку и повела за собой в дом, решительно проследовав через небольшую гостиную в крошечную спальню, в которой было светло и солнечно.

Остановившись на пороге комнаты, она всё не могла понять, от чего у нее так пылает кожа, то ли от горячего тела стоящего за ней Холдена, то ли от тепла утреннего солнца. Ее сердце трепетало от нетерпения и страстного желания. Почувствовав, как руки Холдена опустились ей на плечи, она медленно закрыла глаза. Обхватив ее одной рукой за талию и положив горячую ладонь ей на живот, чуть пониже груди, он убрал волосы с ее шеи и припал губами к ее коже, лаская и нежно посасывая.

Она откинулась на него, наклонив голову набок, стремясь предоставить ему полный доступ к своей шее, к тому месту, где бешено бился ее пульс. Он сильнее прижал ее к себе, толкнувшись в нее сзади своей эрекцией, его рука скользнула ниже, по животу, ей в шорты, под ткань трусиков, его средний палец с легкостью нашел ее ноющий клитор. Она откинула голову ему на плечо, чувствуя, как ласкает и кружит по ее напряженному бугорку подушечка его пальца, вызывая у нее стоны и всхлипы, и беззастенчиво толкнулась бедрами ему навстречу. Продолжая поглаживать ее клитор подушечкой большого пальца, он скользнул двумя пальцами ниже, плавно погрузив их в ее влажную плоть, и Гризельда задохнулась от внезапного ощущения наполненности. Отпустив ее волосы, он медленно провел другой рукой от ее плеча вниз по груди, проник ладонью под кружево лифчика и обхватил ее грудь, затем, скользнув пальцами к соску, начал нежно пощипывать его до тех пор, пока он не стал болезненно твердым.

– Холден, – выдохнула девушка, все части ее тела были буквально наэлектризованы, пылали огнем, остро ощущая и откликаясь на каждое его движение, внутри, снаружи, на трение, поглаживания, пощипывания.

– Что, ангел? Скажи мне, – пробормотал он, легко, словно перышком, касаясь губами кожи у нее под ухом.

– Я хочу… – проговорила она, ее дыхание стало частым и рваным, а тело, словно послушный инструмент в его руках, напряглось и застыло в предвкушении скорой разрядки.

– Чего ты хочешь? – спросил он, захватив зубами нежную мочку ее уха и слегка ее покусывая.

Она разлетелась на части, стоя в его объятьях, всё внутри неё содрогнулось, плавясь и пульсируя, у нее подкосились ноги, и голова мертвым грузом упала ему на плечо. Вдруг он подхватил ее на руки и, положив на середину кровати, расстегнул ей шорты и легко стянул их у нее с ног. Он приподнял ей руки над головой и спустя мгновение вслед за шортами на пол полетели ее лифчик и рубашка. Она лежала совершенно голая, купаясь в лучах солнечного света и глядя вверх на любовь всей своей жизни, на то, как он быстро скинул джинсы и отбросил в сторону футболку.

Потянувшись к ее ногам, он медленно развел их в стороны, затем опустился между ними на колени, и матрас немного прогнулся под плотной массой его тела. Наклонившись вперед, он провел пальцами от клитора до ее скользкого входа, собрав пальцами влагу от только что испытанного ею оргазма. Не сводя с нее глаз, он прикоснулся ими к себе, обводя кончик своего члена, пока тот не стал блестящим от ее внутренних соков, и, бл*дь, за всю свою жизнь Гризельда никогда не видела ничего, более чувственного.

– Чего ты хочешь? – снова спросил он.

– Я хочу тебя, – задыхаясь, проговорила она, всё ее тело напряглось от болезненного возбуждения, отчаянно желая почувствовать, как он движется у нее внутри.

– Кого ты любишь?

– Я люблю тебя.

– Кого ты выбрала?

– Тебя, – ответила она, освобождаясь от внутренней тяжести, из-за которой она с такой опаской смотрела в будущее.

– Навсегда, Гриз, – сказал он, положив руки ей на бедра и притянув ее к себе. Он приподнял над кроватью ее ягодицы и, расположив их у себя на коленях, приставил свою плоть к ее входу.

– Навсегда, Холден.

Одним стремительным движением рванув ее к себе, он вонзился в нее до упора. Она задохнулась от неожиданности, но не отвела от него пристального, ласкового взгляда своих глаз, от которого у него защемило сердце, потому что он с легкостью прочитал этот взгляд и понял, что она, наконец, отдала ему себя без остатка. Она больше не сдерживалась. Ее сердце, ее жизнь, ее будущее – все это целиком и полностью принадлежало ему.

– Я хочу тебя, – сказал он, отодвинув ее бедра назад, потом снова притянув их к себе до полного проникновения.

– Я люблю тебя, – сказал он, насаживая ее туда и обратно на свой твердый, набухший, пульсирующий член.

– Я выбрал тебя, – сказал он.

Оставаясь глубоко внутри нее, он просунул ей под спину ладони и поднял ее вверх, усадив себе на колени, так что она оказалась на нем верхом.

Ее груди вжались в твердые мышцы его груди, и он задвигался в ней медленно, неспешно, наблюдая за тем, как вспыхнули и закатились ее глаза, потом наклонился и захватил ее губы своими. Его язык закружился вокруг ее языка. Холден почувствовал, как она скрестила щиколотки у него за спиной, стенки ее лона напряглись вокруг его члена, который с каждым толчком вколачивался в нее все быстрее, а она сильнее и сильнее сжимала ногами его талию.

– Подожди меня, – выдохнул он, ощущая нарастающее давление, жар и огненный водоворот внизу живота, в глазах замелькали искры, все говорило о том, что он приближается к кульминации и почти готов взорваться.

– Холден, я не могу… я…

Скользнув руками вверх по влажной коже ее спины, он нежно обхватил ладонями ее голову, вынуждая ее взглянуть на него.

– Я прыгаю, ты прыгаешь, – сказал он.

Слова легко сорвались у него с губ, не смотря на то, изначально принадлежали ей. Он заглянул в ее потемневшие, полузакрытые глаза.

– Подожди меня, Гри.

– Кончи со мной, Холден, – задыхаясь, произнесла она, ее внутренние мышцы так крепко стискивали его, словно их тела действительно слились в одно.

– Да, – прохрипел он. – Сейчас!

Обхватив ее руками, он вонзился в нее в последний раз, и они оба разлетелись на части, сжимая друг друга в объятьях и выкрикивая имена, пока их тела двигались в первобытном ритме любви, страсти и наслаждения.

– Навсегда, ангел, – прошептал он ей в плечо, осторожно укладывая ее на простынь, а затем вышел из нее и перекатился на кровать рядом с ней. Он привлек ее в свои объятия, замирая от благодарности и любви. Он был прежним, счастливым, живым, вновь в этом сладком плену, где его сердце и душа целиком и полностью принадлежали ей. Тогда, сейчас, и…

– Навсегда, – ответила она, прижимаясь к нему своим телом и засыпая в его объятиях.

Глава 24

– Холден?

– Да?

– Ты когда-нибудь думал о смерти?

Да постоянно.

Они жили у Хозяина уже шесть месяцев, и побои никогда не прекращались больше, чем на день или два, после чего они снова делали что-то не так, и всё начиналось заново. Список недопустимых поступков?

Разговаривать друг с другом о чем-либо, кроме предстоящей работы.

Перешептываться друг с другом.

Касаться друг друга, даже случайно.

Называть друг друга Холденом или Гризельдой.

Пререкаться.

Плакать, говорить или двигаться, когда он зачитывает Библию.

Вообще плакать.

Обращаться к нему как-то иначе, чем «сэр».

Разумеется, пунктов в списке будет ещё больше, но и эти уже довольно трудно выполнять.

«Хотя, самое сложное – это не смотреть друг на друга», – думал Холден, заставляя себя не поднимать взгляд.

Гри перемешивала в огромном котле кукурузные початки, а затем перекладывала их в большую бочку, заполненную принесенным с улицы снегом и льдом.

Холден должен был вынимать оттуда охлажденные початки и лущилкой для кукурузы срезать с них зерна, чтобы потом раскладывать кукурузу по консервным банкам. Когда у него набиралось достаточно зерен, он добавлял в них щепотку соли и закатывал в банки, оставляя сверху сантиметра два незаполненного пространства.

Когда у него набиралось шесть банок, Хозяин помещал их в автоклав, расположенный с другой стороны амбара (прим. Автоклав – аппарат для нагрева под давлением выше атмосферного). Именно туда он сейчас и ушел. Именно поэтому Гриз рискнула заговорить.

– Н-н-нет, – сказал он, вскинув глаза, и стал тревожно поглядывать, не возвращается ли Хозяин, расстегивая на ходу пряжку ремня, чтобы исполосовать им спины. – И тебе не стоит.

– Это выше моих сил, – вздохнула она, подняв щипцы и по очереди перекладывая обваренные початки кукурузы.

Сегодня утром она уже дважды обожглась, и, если это случится снова, он больше не выдержит.

– С-с-сосредоточься на том, что д-делаешь.

Холден отмерил чайную ложку соли для следующей порции. Он зачерпнул пригоршню кукурузных зерен и засыпал их в банку. Закатывая их одну за другой, он старался не насыпать слишком много, иначе Хозяин швырнет банку об стену и прикажет Холдену все переделывать. Он нервно скользнул взглядом по стене, где на видавших виды досках плотной серой коркой застыло октябрьское яблочное пюре. От воспоминаний об этом у него застучало в висках.

Гри вернулась к бурлящему котлу, звеня закрепленной у нее на щиколотке цепью. На мгновение это напомнило Холдену звон рождественских колокольчиков, и он подумал, что, должно быть, уже совсем скоро Рождество. Не то, чтобы в это Рождество кто-нибудь по нему тосковал. Бабушка умерла еще в прошлом году. Он бросил быстрый взгляд на Гри и подумал, что если бы ему пришлось выбирать, с кем провести Рождество, он бы с удовольствием провел его с ней, где бы они ни находились.

– С-с-скоро Рождество. Н-н-не думай о с-смерти. Думай о Р-рождестве, – не поднимая глаз, прошептал он.

– Рождество, – с тоской пробормотала она. – У меня никогда не было такого Рождества, какое показывают по телевизору.

Холден поднял глаза, но Хозяин все еще был с той стороны амбара, вне поля зрения.

– Это волшебно. Однажды, когда я стану п-п-папой, у м-моих детей будет с-самое лучшее в мире Р-рождество. У тебя тоже, Гриз.

– Ты будешь хорошим папой, Холден. Самым лучшим.

«Самым лучшим, – подумал он, зачерпнув очередную пригоршню зерен. – Что бы ни случилось, я буду самым лучшим».

– Да, Г-гриз. Я тебе обещаю.

***

Сначала Холдену показалось, что стук – это продолжение его сна о том, как в ту первую холодную зиму они консервировали кукурузу в амбаре у Калеба. Он вздрогнул и, пока его сознание пыталось отделить сон от реальности, сильнее прижал к себе Гризельду. Консервы = сон. Охотничий домик = реальность. Гри боится умереть = сон. Гри в его объятьях = реальность.

Стук не прекращался.

Стук = реальность.

Холден заморгал, щуря в темноте глаза, и сообразил, что за окнами раннее утро. Рассвет, в лучшем случае часа четыре или, может, пять. И да, кто-то стучал во входную дверь дома. Как по тревоге, он вскочил с кровати, схватил с пола джинсы и, надев их, наспех застегнул пуговицу с молнией, затем поднял с пола футболку и одним резким движением натянул ее через голову. А что, если гребаный Джона каким-то образом выяснил, где они?

Убедившись в том, что Гризельда мирно спит, и твердо решив от всего ее оберегать, он бесшумно прикрыл дверь и босиком прошел через общую комнату. Кто бы это ни был, лучше ему не доставлять неприятностей, потому что Холден ко всему готов. Остановившись у входной двери, он хрустнул костяшками пальцев.

– Кто там? – прорычал он. Его голос звучал тихо и угрожающе.

– Сет? Это ты?

Его плечи расслабились. Это был Клинтон.

Холден отпер замок и распахнул дверь.

– Ты меня так до сердечного приступа доведешь.

– Извини, – произнес Клинтон, стоя на крыльце и протягивая Холдену стаканчик горячего кофе «Данкин Донатс». – Я понимаю, что еще рано.

– Рано? Да еще ночь.

– Не, – сказал Клинтон, сделав шаг назад. – Уже почти пять. Мне к семи на работу, поэтому я подумал, что поймаю тебя пораньше, а потом поеду обратно.

– Что случилось? – спросил Холден. – Твой отец в порядке?

– С отцом все хорошо. Твоя, э-э, твоя подруга проснулась?

Холден покачал головой, открыв стаканчик с кофе.

– Она спит.

– Выйди сюда, посиди со мной немного, – Клинтон опустился в кресло-качалку, в котором Гри всегда писала свои сказки.

– Конечно, – Холден прикрыл за собой дверь, размышляя, что такого важного могло произойти, чтобы ради встречи с ним Клинтон выехал из Чарльзтауна в четыре часа утра. – Тебя кто-то беспокоит?

– Ничего подобного.

Холден сел, закинув ноги на перила. Было свежо, над цветочной поляной стоял предрассветный туман. На секунду он подумал о том, чтобы разбудить Гри, потому что это было похоже на декорации к ее сказкам.

Он повернулся к Клинтону.

– Так что?

Клинтон сделал большой глоток кофе, затем наклонился вперед, уперевшись руками в бедра.

– Сет, тебе нужно вернуться.

Холден ощетинился на то, что его назвали Сетом, но друга поправлять не стал.

– Что, твой отец сдал дом?

Поморщившись, Клинтон покачал головой, затем снова отпил кофе.

– Не знаю, как и… Черт возьми, Сет. Джемма беременна.

Ему стало нечем дышать. Уставившись на мрачное лицо Клинтона, он прижал руку к бешено колотящемуся сердцу.

– Ч-что?

– Она пыталась с тобой связаться. Но говорит, ты ее игноришь, не отвечаешь на ее сообщения. Её постоянно тошнило. В конце концов, она не выдержала и рассказала мне, почему.

– Это враньё, – сказал Холден, чувствуя, что у него кружится голова. Он прикрыл глаза, пытаясь привести мысли в порядок. – М-мы предохранялись.

– Она упоминала об этом. Сказала, что, возможно, пару ночей вы были не совсем осторожны, поскольку оба выпили лишнего. Возможно, средства защиты оказались… бракованными.

– Это н-не мой ребенок.

Клинтон сжал челюсти, его глаза вспыхнули.

– У нее, конечно, есть недостатки, но она не шлюха. И не лгунья. Джемма не сказала бы этого, если бы это не было правдой.